ненавидеть своего ребенка можно ли
«Иногда я хочу, чтобы ее не было»: истории женщин, не любящих своих детей и материнство
Говорить о том, что материнство может не приносить радость, не принято, при этом многие женщины сталкиваются с послеродовой депрессией и эмоциональным выгоранием, воспитывают детей в одиночку и ощущают оторванность от внешнего мира. Мы поговорили с героинями, не чувствующими себя счастливыми в роли матери и не испытывающими любви к своим детям.
«Я ненавижу материнство за необходимость постоянно жертвовать собой ради других»
История Марии
36 лет, живет в Петербурге, трое детей: старшему пять лет, средней три года, младшему один год
В шестнадцать лет Мария уехала от родителей в Москву. Поступив в университет, стала заниматься походами и активным отдыхом. В летнее время водила экскурсии по Соловкам. В остальное — путешествовала по разным странам. Так продлилось пятнадцать лет. И все это время о детях Мария вообще не думала. Но семь лет назад она решила остаться в Соловках на зиму — одна женщина предложила бесплатно пожить в ее доме, и Мария согласилась. Там же она познакомилась со своим будущим мужем, через четыре месяца они поженились, и Мария почти сразу забеременела. В то время она глубоко погрузилась в православие, поэтому у нее были мысли о семье и детях. Но при этом и брак, и первый ребенок, как сейчас понимает героиня, были необдуманными, стихийными событиями.
За два года до беременности у Марии была очень активная жизнь, она занималась йогой, спортом, плавала в проруби, каталась на лыжах. «Я была в отличной физической форме. Видимо, Господь мне дал эти два года отдушины. Сейчас я в ужасной форме, практически разваливаюсь», — рассказывает она.
После родов у Марии не было времени ни эйфорировать, ни депрессировать — она сразу вернулась к работе, начала заниматься переездом и другими делами. Депрессия накрыла ее позже — через полгода, когда она стала оставаться с ребенком одна: «Муж был с 7 утра до 8 вечера на работе, с одним выходным. Я сидела с ребенком целыми днями. Все мои бездетные подруги про меня благополучно забыли, будто я перестала существовать. И это было самое тяжелое: бесконечная рутина, колики у сына и плохой сон».
По словам психолога, доулы и автора проекта «Бережно к себе» Дарьи Уткиной, стандарты и ожидания от мам в современном мире гораздо выше по сравнению с теми, что были в XX веке. Теперь им надо не только много стараться, но еще и ни в коем случае не переборщить в своем стремлении быть хорошей матерью в потоке интенсивного материнства. И быть только домохозяйкой уже недостаточно. При этом традиционных практик поддержки все меньше: во многих странах сады и няни стоят дорого, декреты короткие, а нормальный семейный доход должен складываться из двух зарплат. Часто еще происходит так, что бабушки и дедушки далеко, помощи нет, плюс город не предназначен для детей. «На фоне этого женщинам в XXI веке сложно не замечать, насколько драматически не совпадают ожидания от них и реальность. Либо им приходится прикладывать слишком много сил, чтобы этим ожиданиям соответствовать», — объясняет Дарья.
Мысли о том, что Мария устала от материнства, окончательно пришли вместе с третьим ребенком. За три дня до того, как узнать о беременности, она продала свою туристическую фирму. Оставшись без опоры и будучи физически истощенной, Мария стала задумываться об аборте, несмотря на свои религиозные убеждения. «Мы все бросили и улетели с семьей в Таиланд, потому что мне хотелось сбежать. Там уже у меня начался токсикоз, и я физически ощутила, что во мне ребенок. И, конечно, уже ни о каком аборте не могло быть и мысли». Мария вспоминает, что тогда чувствовала только растерянность и страх за будущее: «Думала, что я буду делать с тремя детьми?! Только на горизонте появился выход в люди, а тут опять эти тряпки и подгузники».
Свои эмоции Мария никогда не держит в себе. Она может отправить детей в другую комнату, если ей нужно заняться своими делами, может прикрикнуть. Муж осуждает ее: ему не нравится, что она может сидеть в телефоне, вместо того чтобы играть с детьми, он не приемлет, когда на детей поднимают голос. «Если я устала или мне нужно побыть одной, я могу это сказать даже в грубой форме. В отличие от моего мужа — он терпит до последнего. Считает, что все для детей. А я нет: сначала сама поем, а потом их покормлю. Это мой клапан предохранения от выгорания. Я всех пошлю, если я хочу спать. Не буду с ними играть. Я не знаю, хорошо это или плохо. Но я довольно открыта в своих проявлениях, даже если этот вариант поведения в обществе не принят».
«Чаще всего с выгоранием сталкиваются мамы в западных странах, где есть индивидуализм, где женщины более независимы: США, Канада, европейские страны. В США больше всего матерей с выгоранием, — рассказывает психолог Алена Прихидько. — Конечно, когда женщина уставшая, в частности, от того что старается стремиться соответствовать стандартам хорошей матери и постоянно испытывает тревогу за своего ребенка, это ведет к тому, что мама оказывается на грани истощения. А когда ты истощена, очень сложно испытывать чувство любви».
Статистики по материнскому выгоранию в России нет. Но Дарья Уткина объясняет, что из 1,5 млн родов, которые происходят в стране ежегодно, примерно 300 тыс. женщин сталкиваются с послеродовой депрессией. Еще примерно столько же, судя по первым исследованиям, испытывают симптомы посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) после родов. Еще часть из них экстремально устали и выгорели. Это не отдельные группы, многие сталкиваются со всем сразу, а кому‑то достается что‑то одно.
Марии сложно быть матерью, потому что дети не дают ей жить жизнью, к которой она привыкла и которая приносила ей удовольствие. Но при этом детей она в этом старается не винить. «Я люблю своих детей, но материнство ненавижу, — говорит Мария. — Дети умиляют меня своими мордашками, глупыми поступками и смешными шутками. Я ненавижу материнство как таковое — за необходимость постоянно жертвовать собой ради других».
Ты все делаешь на автомате, как обслуживающий персонал своих детей. Мне тяжело эмоционально включаться в них. Старший хочет мне что‑то рассказать, средняя хочет послушать, какая она красивая, младшему просто нужен физический контакт. И получается, что я задолбанная и затроганная ими постоянно».
«Когда я говорю маме, что я ненавижу своих детей, она отвечает: «Маш, это твои дети. Все это пройдет, не думай об этом». Почему‑то к чувствам матерей у нас вот такое отношение. Все, ты родила — терпи. С тобой сидели, а теперь ты сиди».
Среди разного спектра эмоций, которые испытывают матери, ненависть заметнее всего. «У любой мамы есть установка, что она обязана постоянно чувствовать к детям любовь, — говорит Алена Прихидько. — И в первый раз, когда она испытывает чувство нелюбви, это событие становится для нее очень ярким и пугающим. Она начинает долго его анализировать и в итоге может прийти к самым разным выводам. Например, думать, что она плохая мать».
«Сейчас я пытаюсь принять материнство, — говорит Мария. Осознать, что еще минимум пятнадцать лет они будут детьми. Я пытаюсь не запрещать себе чувствовать все эмоции, которые у меня возникают. Возможно, это поможет мне стать полноценной матерью, и я перестану убегать от своего материнства».
«Не нужно говорить мне, что это пройдет. У меня не проходит»
История Ольги
37 лет, живет в США, старшему сыну три года, младшему — один
До появления сына Ольга работала с детьми и знала, что это тяжело, что родительство — это определенные усилия и жертвы. Она понимала, что за воспитанием ребенка стоит титанический труд, но при этом дети ей нравились.
Сразу после родов Ольга не почувствовала эйфории, о которой рассказывают многие женщины: «У меня было только чувство облегчения, что это наконец-то закончилось. Не сказать, что роды были очень тяжелые. Я рожала дома с акушеркой. Но сам процесс был ужасен. И когда он родился, я выдохнула». В первые две недели у Ольги начались проблемы с грудным вскармливанием. Ребенок постоянно плакал и очень мало спал. До семи месяцев она помнит только постоянный крик сына, других воспоминаний практически нет. Потом, когда малыш научился ползать, стало немного легче.
Одно из проявлений СА — отсутствие привязанности. «Тяжело воспитывать ребенка, который к тебе не привязан. Это очень большая проблема. Мой сын может убежать в любой момент, он может быть холоден и отстранен при общении со мной — не смотрит в глаза, не улыбается, не обнимает. До трех лет он очень много кричал. Все его эмоции выражались через ор. Представьте, что рядом с вами все время находится орущий человек. Он по-другому с вами не общается, только через ор. У нас в доме звенит стекло от его криков. С ним — как ни с какими другими — верна пословица: что посеешь, то и пожнешь. И сеять туда нужно много».
Помощи у Ольги не было: до года она целыми днями сидела с сыном одна. Муж был днем на работе, бабушки и дедушки не помогали: «Вечерами, после работы муж подключался к заботе о сыне. Он сильно уставал, у него тоже началось выгорание. В результате у нас накапливалось раздражение друг на друга». Ольга старалась всячески успокаивать сына, но наступал момент, когда силы были на исходе. Тогда она просто уходила в другую комнату, чтобы выдохнуть самой, потом возвращалась и снова часами утешала младенца. Когда малыш научился ходить, Ольга стала закрываться в ванной с наушниками. Почти никто из близких не мог просто выслушать и поддержать ее, все пытались дать совет, настаивая на том, что «все скоро пройдет». Ольгу всегда это очень раздражало: «Не нужно говорить мне, что это пройдет. У меня не проходит. Да, становится в чем‑то легче, но в чем‑то тяжелее. В моем случае, чтобы что‑то изменилось к лучшему, нужен постоянный титанический труд. Мне просто хочется, чтобы меня выслушали: без комментариев, оценки, советов».
Матери часто сталкиваются с обесцениванием своих переживаний. При этом от источника переживаний — ребенка, добиться эмпатии трудно. «Мамам необходимо научиться сочувствовать себе самостоятельно, — говорит Алена Прихидько. — Ждать сочувствия от детей нет смысла — они находятся совершенно на другом уровне развития и до определенного возраста не способны на это.
А может быть, даже подумать о том, что вместе с вами еще сотни тысяч мам также переживают такие же чувства и устают. В таких случаях нужны люди, которые могут выслушать, дать тепло и поддержку. Люди, которые помогут создать пространство, куда вы сможете вылить свою боль, и не будут осуждать».
Ольга вспоминает, что она была полна сил перед родами и в роль матери входила с хорошим психологическим ресурсом. Но через несколько месяцев началось выгорание, а за ним послеродовая депрессия: «Я все держу в себе, пыталась работать с психологом, но, к сожалению, неудачно. И у меня злость выливается в аутоагрессию. Если я испытываю сильный стресс, то я начинаю вредить себе — могу расковырять пальцы до крови, например: это меня успокаивает. Руки резать не буду, конечно. Но какие‑то навязчивые движения меня успокаивают».
Все время Ольга внутренне боролась с собой, переживая постоянные эмоциональные качели — от жалости до ненависти: «Кажется, что вот-вот немножко себя дожму и точно его полюблю. Вроде держишься-держишься — и снова сваливаешься. Ругаешь себя за то, что ничего не получается». При этом Ольга ответственно относится к материнскими обязанностями: много времени тратит на занятия с сыном и воспитание, обходится без криков и наказаний.
Когда в семье Ольги родился младший сын, у старшего появилась ревность. Она боялась оставлять детей одних в комнате даже на пару минут, потому что знала, что старший сын может навредить младшему. Он мог подбежать и ударить малыша своей головой об его голову. «Мне сносило башню в такие моменты, я была готова просто сразу его придушить и выкинуть в окно», — рассказывает Ольга.
Практически у всех матерей есть установка, что детей нужно любить, объясняет Алена Прихидько. Мы живые люди, и у нас могут возникать самые разные эмоции по отношению к детям. Когда мамы начинают себя бичевать за негативные эмоции, они вступают в замкнутый круг: рассердилась на ребенка, отругала его, а потом себя за то, что плохая мать. «Любовь — это эмоция, все эмоции носят кратковременный характер, то есть они не могут длиться долго. Они длятся десятки секунд, а потом сменяют друг друга, — говорит Прихидько. — Любовь — такая же эмоция, как и стыд, радость, страх. И любить ребенка 100% времени невозможно. Уставшей маме сложно испытывать чувство любви, потому что на фоне выгорания у нее возникают другие чувства. Когда ребенок — основная причина усталости, то по отношению к нему мама может испытывать совершенно разные эмоции, в том числе негативные». Например, как объясняет психолог, злость — это абсолютно нормальная негативная реакция матери в ситуации, когда ребенок не слушается, потому что его поведение создает препятствие для нее. Злость возникает тогда, когда мы хотим изменить то, как думает другой человек, и мы хотим, чтобы он начал думать по-другому. Если нас кто‑то не уважает, у нас возникает злость, потому что мы хотим изменить это. Вторая частая причина — несправедливость. И родители чувствуют несправедливость постоянно: они очень много делают для детей, а те не ценят этого и не отвечают взаимностью, потому что пока не способны на это.
Сейчас, спустя три года, Ольга признается, что смогла принять сына: «Мне очень помогла теория привязанности. У него даже поведение стало налаживаться понемногу. От мужа можно уйти, с родителями можно не общаться, а от ребенка никуда не деться. Он уже родился, уже есть, даже если ты от него куда‑то ушла и отказалась (что я вообще себе не могу представить), то он все равно где‑то существует, и ты несешь эту ответственность. С мужем можно развестись и через пару лет уже не знать, где он и что он. С ребенком так не получится».
С теорией привязанности работают многие психологи, которые специализируются на проблемах материнства. Она сводится к тому, что взрослый полностью заботится о ребенке до тех пор, пока тот сам не сможет позаботиться о себе. Когда у взрослого возникает привязанность, он чувствует ответственность за ребенка — это помогает родителю не только ухаживать за ребенком и помогать ему, но и получать от этого процесса удовольствие. При этом привязанность не обязательно должна быть связана с любовью. Согласно этой теории, ребенок, получающий достаточное количество заботы от взрослого, быстрее становится самостоятельным.
Общалась с друзьями, спрашивала совет. Я поняла, что многие плывут в той же лодке, только не признаются в этом себе. В обществе не принято говорить о нелюбви родителей, особенно матери, к детям».
«Мне бы хотелось, чтобы общество, особенно в России, пересмотрело отношение к матерям и материнству, — говорит Ольга. — Это отношение «родила — сиди дома» чувствуется во всем. Не везде есть пеленальные столики, не везде есть места для ребенка, не везде тебе с детьми рады вообще. И фраза «у всех так» раздражает. Я помню, что мои подруги мне постоянно говорили: «Ну ты чего, дети — это же такая радость». А я думала, что со мной что‑то не так, что я такая ущербная. И получается, что общество порой забивает последний гвоздь в гробик. Я думаю, что смогла бы намного раньше принять сына, если бы в моем окружении было больше неравнодушных людей».
«Я ненавижу своих детей, что делать?»: советы психотерапевта
Все наши истории основаны на реальных событиях, а разобраться в них помогает врач-психотерапевт клиники «УГМК-Здоровье» Татьяна Томилова. Сегодняшняя история о том, почему материнство вместо радости может стать тяжелой ношей и как в этой ситуации можно помочь.
Елене (имя изменено) 43 года. К психологу женщину привела ненависть к собственным детям. Малыша они с мужем хотели много лет, но выносить ребеночка женщине никак не удавалось. Промучившись почти 10 лет, пара решилась на процедуру ЭКО, и с первой же попытки чудо случилось. Через девять месяцев в семье появились очаровательные близнецы. Однако вместо радости Елена неожиданно для себя начала испытывать раздражение из-за детей – плачут, не дают поспать, постоянно надо кормить, менять памперсы, стирать пеленки.
«Зачем я их вообще родила?»
Все чаще в общении с малышами Елена срывалась на крик, шлепала их, а несколько раз у нее даже возникало желание заклеить детям рот скотчем, связать и запереть в кладовке или дать снотворное, чтобы перестали орать.
«А не схожу ли я с ума? Ведь мы так долго хотели детей, так старались, а я ненавижу их, кричу»,
Психотерапевт клиники «УГМК-Здоровье» Татьяна Томилова:
Кроме того, ежедневно Елену мучила совесть за свои мысли, за то, что она постоянно кричит на детей, а чувство вины также оказывает деструктивное воздействие на психику.
В свою очередь, близнецы, ощущая отношение мамы, изо всех сил старались привлечь к себе ее внимание – этим объясняется и гиперактивность, и частые болезни малышей.
Таким поведением они словно кричали: «Мама, полюби меня».
Похожие чувства у женщин могут возникать не только когда беременность наступает после нескольких выкидышей, но и в других ситуациях. Например, если речь идет о послеродовой депрессии, когда женщина, привыкшая вести активный образ жизни, ходить на работу, вдруг оказывается в четырех стенах со своим ребенком, и ей кажется, что материнство давит на нее и не дает ей жить счастливо.
Такое бывает, и даже не в единичных случаях. Узнали себя в этих историях? Не тяните, обращайтесь к специалисту. Всего за несколько упражнений можно снять «давление в котле», избавиться от агрессии, тревоги и напряжения. Приходите – разберемся!»
«У меня есть свой ребенок, но я терпеть не могу чужих детей и их нерадивых родителей!»
Я не чайлдфри — у меня есть ребенок, я люблю его, забочусь о нем, воспитываю. Но дело в том, что я по большей части терпеть не могу чужих детей и их нерадивых родителей. К примеру, из-за них дорога к месту отдыха, особенно если едешь на поезде, почти всегда превращается в пытку. Признаться, еще стоя на перроне, я прикидываю, много ли в наш вагон сядет людей с маленькими детьми, потому что даже один ребенок способен испортить всю дорогу, если он станет плакать целую ночь, а так чаще всего и происходит.
Однажды мы с десятилетней дочерью ехали на юг. Путь долгий, вагон плацкартный, едут семьями, детей в вагоне полным-полно. У нас были боковые полки, а напротив, в «купе», расположилось семейство с девочкой примерно двух с половиной лет. Ребенок не мог угомониться всю дорогу: днем болтал на весь вагон, ночью не спал, капризничал и плакал.
Родители ругались между собой, кому с ней возиться, потому что девочка требовала постоянного внимания. Львиная доля забот, конечно, доставалась матери. Вроде бы все понятно, перевозбуждение, жара, мы с дочерью терпели. Хотя при этом, получив от своего чада утвердительный ответ на вопрос: «Ты покакала?», молодая мамаша выставляла горшок подальше от себя, буквально нам под ноги, хотя в этот момент мы кушали, и ее это ничуть не смущало.
Но главное поджидало нас впереди: когда после первых суток ребенок наконец угомонился и уснул, родители решили расслабиться и купили на станции по бутылке пива. И мы с дочкой, надеявшиеся на то, что наконец нормально отдохнем, не могли уснуть уже от их разговоров. Дочь была на грани истерики, и я сказала соседям, чтобы они говорили потише, а еще лучше совсем замолчали. Что тут поднялось! «Хотите спать, уснете при любом шуме!» — вот что мы услышали.
Пререкания не дали никакого результата, и мы уснули только тогда, когда сон сморил наших попутчиков. Они вышли из вагона раньше нас, и мы ощутили истинное блаженство, получив возможность спокойно поспать, полежать, почитать книжки и послушать музыку, потому что назойливые детские крики проникали даже сквозь наушники плеера. Кто-то скажет: «Ехали бы в купе». Ехали как-то. И там тоже попался орущий ребенок — так что никакой разницы не почувствовали.
Часто случается еще и такое: мы едим, подходит ребенок, останавливаются возле столика, начинает смотреть в рот. Угостишь его чем-то — все равно не уходит. Или включим ноутбук, начинаем смотреть фильм: тут же стихийно организуется «детский сеанс», да еще и с комментариями, хотя смотрим-то мы не мультики. В первые разы мы кое-как терпели, а потом сразу отправляли зрителей «к маме». Пусть с малолетства учит ребенка не дергать посторонних людей, не вторгаться в их личное пространство. Еще такая «прелесть»: ты лежишь на нижней боковой полке, а мимо тебя туда-сюда, из одного конца вагона в другой с громкими воплями носится ватага ребятишек.
Детская поликлиника — тоже особое место: бегать, беситься, визжать — в порядке вещей. И ничего, что чей-то ребенок выздоровел и сходит с ума, а другой еле сидит, потому что плохо себя чувствует, или у кого-то из взрослых уже звенит в ушах. Помню, как-то даже медсестра вышла из кабинета и сказала, чтобы прекратили балаган, все-таки медицинского учреждение. Только после этого родители соизволили призвать своих чад к порядку, да и то не потому, что так нельзя вести себя в поликлинике, а потому что «тетя ругается, а если будешь шалить, то сделает укол».
Однажды чей-то ребенок шнырял между столиками во взрослом кафе, лазил под ногами, чуть ли не хватал что-то со столов, на одном опрокинул вазочку с цветами. Его прогоняешь — он хохочет. Родители и ухом не вели: им было хорошо, он их уже достал, а сейчас не мешал. Апофеозом стало его заявление: «А я сейчас вам песенку спою!» И спел. Безусловно, мы с подругой пришли в кафе, чтобы слушать детские песни. Уходя, спросили администратора: «И что вы делаете в таких случаях?» Хотя она не делала ничего. И она так и ответила: «Ничего. Однажды попыталась сделать родителям замечание, так они написали на меня жалобу».
Еще картина: раннее утро, зима, троллейбус набит битком — люди едут на работу. Вдруг на заднюю площадку загружается не одна, а целых две большие коляски с младенцами. И без того раздраженные, притиснутые друг к другу люди вынуждены утрамбоваться еще больше. Кто-то ворчит: «Зачем еще коляски-то сюда!» Одна из мамаш в крик: «Имеем право! Мы едем в поликлинику! Куда ни ступишь, везде детей ненавидят!»
Я не скажу, что в нашем обществе так уж плохо относятся к детям: если в транспорт заходит женщина с маленьким ребенком на руках, ей всегда уступают место. Помню, одна молодая мать, чей ребенок закатил истерику в торговом центре, стояла со слезами на глазах и виновато говорила людям: «Я не знаю, что делать!» Все смотрели сочувственно, без раздражения, кто-то старался чем-то помочь. Меня возмущают именно те случаи, когда родители даже не пытаются утихомирить своих чад. Часто дети шумят и бегают в залах ожидания железнодорожных вокзалов и аэропортов, но помещения там большие, и это не создает для окружающих особого дискомфорта. Другое дело — вагон поезда, салон самолета или коридор в поликлинике.
Мне всегда было неловко, если моя дочь, будучи маленькой, начинала громко капризничать в общественном месте: я переживала, что она мешает людям, и всегда старалась успокоить. А когда она стала старше, делала замечания, объясняла, что там, где много народа, надо вести себя спокойно и тихо. Другие же родители не испытывали ни малейшего смущения, в большинстве случаев даже не делали попыток одернуть ребенка, не говоря уже о том, что никогда не извинялись за поведение своего отпрыска. Вероятно, считали, что если ребенок орет, убегает, не слушается — словом, стоит на ушах, то он ведет себя естественно: это же ребенок!
Вот почему посторонние дети не вызывают у меня ни малейшего умиления. Я не считаю, что детей надо закрепощать, что они всегда должны как паиньки сидеть, сложа руки на коленях. Просто надо с малолетства учить их, как вести себя в общественном месте, стараться увлечь тихими играми. Да, это труд, но надо подумать и о других людях, тех, кто находится рядом. Шуми, бесись, бегай, играй, но во дворе, на природе, на детской площадке, в квартире (до положенного времени), в детском кафе и других заведениях для ребятишек, на праздниках и так далее. Потому что мы должны не только терпеть, но и уважать друг друга.
«Я ненавижу своих детей»
Мой старший ребенок — от первого брака, — в результате родовой травмы стал глубоким инвалидом, требующим постоянного ухода. Через год после его рождения муж ушел из семьи. Спустя 10 лет я снова вышла замуж, появилась на свет желанная здоровая дочь. До года я ее обожала, но потом она стала показывать характер и бесить меня. С младшим сыном такая же история. До двух лет очень его любила, а потом начал страшно раздражать. Сейчас дочери 5 лет, а сыну 3 года. Они меня не слушаются. Пока я на кухне кормлю или держу на руках старшего ребенка, младшие переворачивают квартиру. Кроме мультиков, на которые их подсадил папа, ничто им не интересно. Часто стала кричать на них, иногда даже матом. Понимаю, что веду себя неправильно, но остановиться не могу. Как быть? Как договориться с детьми, чтобы они вели себя адекватно?
Да уж, тяжело вам пришлось — столько пережили и переживаете. Сначала ребенок-инвалид, потом муж ушел через год. Как вы справлялись? Очень хочется надеяться, что вам кто-то помогал физически, психологически, морально.
Ваши младшие дети оказались в непривычной для себя обстановке, когда не они в центре внимания, а старший сын. С одной стороны, они ведут себя обычно для детей этого возраста — веселятся и развлекаются. А с другой — они могут таким образом, по-детски, протестовать против того, что старшему уделяется больше внимания.
Еще я так понял, что муж не очень помогает приучать детей к дисциплине и послушанию. И вас волнует в первую очередь ваша реакция на поведение детей после того, как они подросли и перестали слушаться. Дочка начала вести себя своевольно с года, а младший сын — с двух.
Обычно непослушание детей сильно раздражает тех родителей, которых воспитывали в жесткой, казарменной манере, где один или оба родителя не принимали и намека на непослушание, где не разрешалось шалить, перечить, дерзить, в общем — делать что-то по-своему и отстаивать это право перед родителями.
И вы не одна такая, таких родителей очень много в нашей стране, потому что нас воспитывали еще по-советски, по-старому. А сегодня настало время более гуманистического отношения к детям, при котором они чувствуют себя гораздо свободнее, веселее и счастливее, лучше развиваются, растут более уверенными в себе и в итоге успешными в жизни. И задача родителей сегодня — это давать им больше любви, принятия и тепла.
И в то же время необходимо выставлять границы детям, транслировать им правила жизни в семье и понуждать детей выполнять их, только делать это желательно в более либеральной манере, чем это делали родители.