У ребенка психопатия что делать
Дети без эмоций: как распознать психопатию и можно ли с ней бороться
Дети бывают жестоки, и причины могут быть разные: проблемы в семье или дурное влияние сверстников. А ещё детская жестокость бывает проявлением психического расстройства. Барбара Брэдли Хагерти рассказала в журнале The Atlantic, что такое психопатия у детей и подростков и отчего она возникает.
Родители Саманты, Джен (учительница начальных классов) и Денни (врач), удочерили девочку, когда ей было два года. У них уже было тогда трое своих детей, а позже родились ещё двое. С самого начала Саманта была своенравным ребёнком и агрессивно требовала внимания. Тогда это казалось совершенно нормальным — кто из детей так не делал. Биологической матери Саманты пришлось отказаться от дочери: она потеряла работу, дом и не могла материально обеспечить четверых детей. Никаких признаков, что с Самантой жестоко обращались, не было, а её развитие соответствовало всем возрастным нормам.
Жестокость Саманты начала проявляться ещё в детстве. Когда девочке было чуть больше полутора лет, она пописала на мальчика в детском саду после ссоры с ним. «Она прекрасно понимала, что делает. Просто ждала подходящего момента, чтобы отомстить ему», — рассказывает Джен, приёмная мать Саманты. Когда девочка подросла, она начала бить своих братьев и сестёр, и улыбалась, когда те начинали плакать. А однажды в ответ на замечание приёмной мамы Саманта смыла её линзы в унитаз. При этом её поведение нельзя было назвать импульсивным: она делала всё обдуманно.
Джен и Денни начали консультироваться с врачами и психиатрами. Тем временем Саманте становилось всё хуже. В свои шесть лет девочка уже три раза лежала в психиатрической больнице. Одни психологи говорили, что с возрастом всё пройдёт, другие уверяли, что Саманта — очень импульсивный ребёнок и ей нужна терапия, а третьи считали, что девочке просто не хватает родительской любви.
В декабре 2011-го Саманте исполнилось шесть. Джен везла детей в машине домой и внезапно услышала крики с заднего сидения: Саманта душила свою двухлетнюю сестру. Джен разняла их, а когда они вернулись домой, решила поговорить с дочерью:
Приёмным родителям Саманты пришлось признать, что ничего не помогает: ни терапия, ни жёсткая дисциплина. «Я читала, и читала, и читала, пытаясь понять, какой диагноз подходит под симптомы Саманты», — вспоминает Джен. В конце концов Саманте диагностировали «расстройство поведения с признаками бессердечия и безэмоциональности», иначе говоря — психопатию. От этого не умирают, но и вылечиться тоже нельзя.
Среди признаков детской психопатии: недостаток эмпатии, чувства вины, неспособность испытывать сильные эмоции, агрессивность, жестокость и даже безразличие к наказаниям. Безэмоциональные дети могут с лёгкостью причинить боль другим людям, чтобы получить желаемое. А если они и выглядят заботливыми, то, скорее всего, просто пытаются манипулировать.
Учёные говорят, что детей с подобным расстройством всего 1% — примерно столько же, сколько людей с аутизмом или биполярным расстройством
До недавнего времени об этом расстройстве почти не говорили. Только в 2013 году «расстройство поведения с признаками бессердечия и безэмоциональности» включили в американскую классификацию психических расстройств DSM-5.
Нормальные дети: когда не нужно идти к психологу
Опытный специалист может диагностировать расстройство у ребёнка в 3-4 года. Нормально развивающиеся дети к этому возрасту начинают переживать и пытаться утешить, когда видят, что кто-то плачет; дети без эмоций — никак не реагируют. Чем старше становится ребёнок, тем заметнее проявляются и другие особенности. Например, когда 8-10-летний ребёнок сознательно совершает плохой поступок, без давления со стороны друзей или кого-либо. Но главный сигнал — ранняя жестокость и склонность к насилию. «Большинство психопатов, с которыми я работал в тюрьме, признавались, что начинали спорить и ругаться с учителями ещё в начальной школе. Помню, я спросил одного из них: „Что самое ужасное ты сделал?“. И он ответил: „Я избил своего учителя до потери сознания“. В это невозможно поверить, но это не единичный случай», — говорит психолог из университета Нью-Мексико Кент Кил.
Благодаря исследованиям Кила мы знаем, как устроен мозг человека с психопатией и в чём его отличие от мозга условно нормального человека. Первое отличие — в лимбической системе, которая отвечает за обработку эмоций. В мозгу психопатов эта область содержит меньше серого вещества.
Человек понимает, что поступает плохо, но при этом ничего не чувствует, а иногда даже не распознаёт страх и страдание
Психопатия (расстройство личности)
Когда мы называем человека психопатом, чаще мы предполагаем крайнюю неуравновешенность оппонента. Что же такое психопатия – страшная болезнь или же просто некая особенность личности человека?
Во времена СССР был широко распространен такой психиатрический термин как «психопат».
С тех незапамятных времен прошло уже не одно десятилетие, термин прочно обосновался в русском разговорном языке. Когда мы называем человека психопатом, чаще мы предполагаем крайнюю неуравновешенность оппонента. Что же такое психопатия – страшная болезнь или же просто некая особенность личности человека?
Для начала стоит отметить, что само по себе слово психопат давно никто не употребляет. Термин «психопатия» давно заменили на более «толерантный» термин – личностное расстройство.
Существуют много медицинских классификаций психопатий (расстройств личности) и они продолжают меняться и по сей день. В современной классификации болезней МКБ-10 (применяемой на практике врачами) расстройства личности кодируются шифром F 60.
Распространенность психопатии среди населения от 2 до 30% (по разным источникам).
Что же такое личностное расстройство и в чем оно себя проявляет
Впервые термин психопатия был использован И.М.Балинским в 1886 году.
Распространенное мнение многих психиатров, который следует здесь озвучить, заключается в том, что личностное расстройство (психопатия) это не болезнь. Это такая особенность характера и личности — «негармоничный психический склад», который затрудняет поведение и приводит к проблемам при взаимодействии с другими людьми.
Великому русскому психиатру П.Б. Ганнушкину мы обязаны знаменитой триадой при определении психопатии, на которую ориентируются специалисты по сей день — когда мы имеем дело с личностным расстройством, то оно всегда будет сопровождаться тремя признаками: стабильностью, тотальностью и социальной дезадаптацией.
То есть, по сути своей, личностное расстройство заключается в том, что некоторые черты характера человека очень сильно заострены по отношению к другим его чертам. И эти самые, заостренные черты являются тотальными, то есть они проявляются во всех жизненных сферах человека (дом, работа, друзья), стабильными, то есть если они сформировались, то остаются с человеком на всю жизнь, а так же сопровождаются трудностями с социальной адаптацией.
Здесь стоит особенно подчеркнуть тот факт, что личностное расстройство это патологическое состояние характера, личностные особенности человека, а не его психических функций.
Наибольшие трудности человек с личностным расстройством испытывает в процессе взаимодействия с социумом. Такому человеку сложно ужиться в коллективе, сложно устанавливать длительные отношения с противоположным полом, вплоть до полного одиночества, которое часто выбирают такие люди. Однако, сложность так же заключается в том, что человек, страдающий личностным расстройством зачастую вовсе не хочет быть один, у него именно не получается встроить коммуникацию.
Последствия психопатии
Нередко проблемы подобного плана приводят таких людей к злоупотреблению алкоголем и психоактивными веществами (далее ПАВ).
Практически каждый человек, страдающий сейчас синдромом зависимости, когда-то страдал именно личностным расстройством. Непонимание механизмов окружающей реальности, страх быть непринятым, импульсивность, нежелание мыслить на несколько шагов вперед даже в рамках простейшего часто приводит человека именно к употреблению ПАВ или алкоголя. При помощи такого «лекарства» психопат уходит не столько от реальности, сколько от самого себя.
У психопатов так же нередки попытки суицида. И снова по тем же причинам, что мы описали выше – страх перед окружающим миром, непонимание элементарных жизненных закономерностей. Такой вот «простой» способ решения всех проблем.
Классическим и наглядным признаком психопатии, по мнению «старых врачей психиатров» являются шрамы на предплечьях (следы самопорезов и самоповреждений).
Психопаты (особенно с преобладанием эмоциональных нарушений) могут быть склонны к совершению преступлений.
Чем можно помочь человеку с личностным расстройством
На том этапе, когда эмоциональные колебания достигают своего пика, безусловно, требуется медикаментозная помощь, нередко стационарного типа. Необходимо выровнять эмоциональный фон, восстановить жизненные силы человека.
Далее на определенном этапе лечения обязательно должна присоединиться психотерапия. Именно психотерапевт должен помочь человеку адаптироваться к социуму, помочь ему быть самим собой, но при этом раскрыть свой потенциал в каком-то полезном, нужном русле.
На сегодняшний день существует огромное количество психотерапевтических методов и практик. Тут скорее нужно подобрать то направление психотерапии, которое будет действительно помогать и работать, это скорее индивидуальный процесс.
Так или иначе, но личностное расстройство, не будучи настоящим заболеванием порой приводит человека к куда более печальному концу нежели истинная болезнь.
Не стоит игнорировать патологические проявления характера человека, можно и нужно обращаться за помощью к специалистам, которые помогут, во-первых отличить болезнь от личностного расстройства, а во-вторых предложат способы коррекции таких патологических черт. Тем самым, вероятно можно будет избежать многих проблем, впрочем, как и самому человеку жить станет намного проще.
Психопатии характера, психопатии личности у детей и подростков, как лечить психопатию
Понятие психопатии, болезнь психопатия
Понятие психопатии, болезнь психопатияПсихопатии – это аномалии личности, которые характеризуются тотальностью психопатических особенностей, их относительной стабильностью, малой обратимостью, приводят к социальной дезадаптации. Психопатиями чаще болеют лица мужского пола (мальчики, мужчины). Современная патопсихология и нейропсихология может помочь вылечить расстройство личности, нормализует активность и направленность личности.
Причины психопатии, этиологий психопатии
Ведущая роль в развитии психопатии принадлежит наследственным факторам, конституциональным факторам. Большое значение имеют негрубые экзогенно-органические повреждения головного мозга плода, внутриутробная гипоксия, перинатальная энцефалопатия у ребенка. На становление краевых психопатий, патологическое развитие личности большое влияние оказывают неблагоприятные факторы социальной и психологической среды.
Патогенез психопатии личности
При психопатии личности имеет место дизонтогенез нервной системы в виде задержанного, искаженного, диспропорционального, поврежденного ее развития. При развитии психопатии наблюдается преобладание второй сигнальной системы. У людей с истерической психопатией преобладает первая сигнальная система над второй и подкорковые структуры над корой головного мозга.
Виды психопатии, типы психопатий
Врачи выделяют определенные виды типы психопатий.
1. Тормозные психопатии (психастеники, астеники).
2. Патологически замкнутые психопатии.
3. Возбудимые психопатии.
4. Истерические психопатии.
5. Неустойчивые психопатии.
6. Мозаичные психопатии.
7. Сексуальные психопатии, половые психопатии.
Среди пациентов с задержкой психического развития выделяют истероидные и неустойчивые личности. В группе искаженного диспропорционального психического развития выделяют гипертимные, аутичные, психастеничные формы. В результате поврежденного развития могут возникать импульсивные и бестормозные формы.
Также можно выделить истинные психопатии, или генуинные психопатии, психопатическое развитие личности, или приобретенные психопатии. Органические психопатии.
Классификация психопатий
Основными видами психопатии являются астенические, ананкастические, шизоидные, параноидные (паранояльные, параноидальная), возбудимые, аффективные, истерические, неустойчивые, эмоционально тупые, мозаичные, ядерные, эксплозивные, краевые, алкогольные, сенсетивная, приобретенные, асоциальная.
Психопатия симптомы, характеристика психопатии
В связи с несформированностью личности диагноз психопатия желательно ставить после 12 летнего возраста. От психопатии нужно отличать патохарактерологические формирования личности и акцентуации характера. Рассмотрим основные симптомы психопатии.
Возбудимый тип психопатии (эксплозивная психопатия)
Возбудимый, или эксплозивный тип психопатии встречается преимущественно у мальчиков и впервые проявляется чаще всего во время первого биологического криза в возрасте от 2 до 5 лет. У детей отмечаются следующие симптомы: чрезмерная возбудимость, повышенная двигательная активность, агрессивность, злобность, капризность. Двигательные и аффективные разрядки сопровождаются выраженным вегетативным проявлением. Фон настроения неустойчивый: повышенное настроение сменяется часто дистимическим настроением со слезами и капризами. В дошкольном возрасте такие дети трудно адаптируются в детских садах, бьют детей, реагируют протестом на замечания. В школе, гимназии, лицее и семье постоянно нарушают режим, конфликтуют с окружающими, уходят с занятий и из дома. Отмечаются также дисфории, нарушения влечений, астенические симптомы. В развитии возбудимого типа психопатии имеют значения перинатальная энцефалопатия, резидуально-органическая патология, конституционально-наследственные факторы.
Эпилептоидный тип психопатии (эпилептоидная психопатия)
Становление эпилептоидной психопатии обычно происходит в препубертатном возрасте. Однако иногда даже у дошкольников уже отмечается педантизм, чрезмерная аккуратность, обстоятельность, вязкость. Любой дискомфорт или ущемление прав вызывает бурные аффективно-двигательные реакции. Злобное настроение в отличие от возбудимых психопатий длится долго. Дети обычно злопамятны. В школьном возрасте у детей появляется более выраженный эгоцентризм, стремление к борьбе за порядок, недоброжелательное враждебное отношение к окружающим людям.
Неустойчивый тип психопатии (неустойчивая психопатия)
Неустойчивый тип психопатии чаще всего проявляется в препубертатном возрасте. У таких детей наблюдаются слабость воли, волевых задержек, повышенная внушаемость, неустойчивость интересов, поверхностные суждения, легкомысленность, повышенное стремление к удовольствиям, жажда новых впечатлений. Дети плохо учатся в школе, быстро попадают под влияние специфических асоциальных компаний, уходят из дома и школы, бродяжничают, курят, пьют алкогольные напитки, употребляют наркотики. В компаниях всегда играют подчиненную роль. В основе неустойчивой психопатии часто лежит психофизиологический инфантилизм.
Истерический тип психопатии (истерическая психопатия)
Психастеническая психопатия (тревожно-мнительная психопатия)
Для детей с психастеническим типом психопатии характерны тревожность, неуверенность, мнительность. У таких детей часто возникают страхи, навязчивые состояния. Они плохо переносят большие психоэмоциональные и стрессовые нагрузки, разлуку с родителями, родственниками и родными, плохо адаптируются в новом коллективе. В школе они обычно учатся ниже своих возможностей, так как из-за неуверенности не проявляют активности, не успевают вовремя сделать самостоятельную или контрольную работу.
Шизоидная психопатия (аустическая психопатия)
У детей с шизоидной психопатией уже в раннем возрасте проявляется диссоциация развития, которая заключается в опережении речевых, умственных и интеллектуальных функций на фоне задержки развития психомоторных навыков. Дети обычно рано начинают читать, считать, интересуются недетскими и отвлеченными проблемами. Впоследствии их увлечения могут иметь сверхценный и узкоспециальный характер. В то же время у них заторможена моторика, дети поздно овладевают навыками самообслуживания, плохо успевают на уроках труда и физической культуры. Дети с шизоидной психопатией не участвуют в шумных играх, не испытывают потребности в общении со сверстниками. Эмоциональная холодность у таких детей сочетается с сенситивностью. В отличие от шизофрении у них нет прогредиентности и психических расстройств.
Лечение психопатии
Комплексное лечение психопатии позволяет нормализовать развитие личности ребенка. Лечение зависит от вида психопатии и возраста пациента.
Когда твой ребенок — психопат
The Atlantic побывал в Лечебном центре Сан-Маркос штата Техас, где внедряют новый подход к проблемным детям — бессердечным, равнодушным, неэмоциональным — с полным букетом признаков настоящего психопата.
Сегодня хороший день, говорит мне Саманта, десять из десяти. Мы сидим в комнате переговоров Центра Сан-Маркос, что к югу от Остина, Техас. Стены этого зала помнят бесчисленные трудные разговоры между проблемными детьми, их озабоченными родителями и врачами клиники. Но сегодняшний день нам сулит чистую радость. Сегодня из Айдахо приезжает мама Саманты, как всегда, через каждые шесть недель, а это означает обед в городе и экскурсию в магазин. Девочке нужны новые джины, штаны для йоги и лак для ногтей.
11-летняя Саманта — полтора метра ростом, с черными кудрявыми волосами и спокойным взглядом. На ее лице сверкает улыбка, когда я спрашиваю о ее любимом предмете (история), а когда говорю о нелюбимом (математика), она корчит гримасы. Она выглядит уверенной и доброжелательной, нормальным ребенком. Но когда мы вступаем на некомфортную территорию — говорим о том, что привело ее в это лечебное учреждение для подростков за 3000 км от родителей, Саманта начинает колебаться и опускает взгляд на руки. «Я хотела подчинить себе весь мир», говорит она. «Так что я сделала целую книгу о том, как делать больно людям».
— Ты практиковалась на мягких игрушках?
— Как ты себя чувствовала, когда делала это с игрушками?
— Я была счастлива.
— Почему это делало тебя счастливой?
— Потому что я думала, что когда-нибудь сделаю это с кем-то.
— И ты пыталась?
— Я душила своего младшего братика.
Родители Саманты, Джен и Дэнни, усыновили Саманту, когда ей было 2. У них уже было трое своих детей, но они чувствовали, что должны добавить к семье Саманту (не настоящее имя) и ее сводную сестру, старше ее на два года. Позже у них родилось еще двое детей.
С самого начала Саманта казалась своенравным ребенком, тиранически жаждущим внимания. Но таковы все малыши. Ее биологическая мать была вынуждена отказаться от нее, поскольку потеряла работу и жилье, и не могла обеспечить своих четверых детей. Никаких свидетельств жестокого отношения к ребенку не было. По документам Саманта соответствовала умственному, эмоциональному и физическому уровню развития. У нее не было трудностей с обучением, эмоциональных травм, никаких признаков аутизма или СДВГ (синдром дефицита внимания и гиперактивности).
Но даже в самом раннем возрасте у Саманты были плохие черты. Когда ей было около 20 месяцев, она устроила потасовку с мальчиком в детском саду. Воспитатель успокоил их обоих, проблема была решена. Чуть позже тем же днем, Саманта, уже приученная к горшку, подошла к тому мальчику, стянула свои штаны и помочилась на него. «Она точно знала, что делала», говорит Джен, «Здесь была эта способность выждать подходящего момента, чтобы осуществить свою месть».
Когда Саманта подросла, она щипала, толкала, ставила подножки своим братьям и сестрам и смеялась, когда они плакали. Она ломала свинью-копилку своей сестры и рвала все купюры. Когда Саманте было 5, Джен отругала ее за плохое отношение к братьям и сестрам. Саманта поднялась в родительскую ванную и смыла мамины контактные линзы в унитаз. «Ее поведение не было импульсивным», говорит Джен. «Оно было продуманным и преднамеренным».
Джен, бывшая учительница начальных классов, и Дэнни, врач, осознали, что исчерпали все свои знания и умения. Они обратились к терапевтам и психиатрам. Но Саманта становилась все опаснее. К своим шести годам она три раза побывала в психиатрическом госпитале прежде, чем ее отправили в лечебницу в Монтану. Один психолог уверял родителей, что Саманте просто надо вырасти из этого, проблема лишь в задержке развития эмпатии. Другой говорил, что Саманта чересчур импульсивна, ей помогут лекарства. Третий предположил, что у нее реактивное расстройство привязанности, ей нужна интенсивная терапия. Но еще более часто психологи винили Джен и Дэнни, утверждая, что Саманта реагирует на жесткое обращение и отсутствие любви.
Морозным декабрьским днем в 2011 году Джен везла детей домой. Саманте только что исполнилось 6 лет. Внезапно Джен услышала крик с заднего сидения, а когда она посмотрела в зеркало заднего вида, она увидела руки Саманты вокруг горла ее двухлетней сестры, сидевшей в детском кресле. Джен разняла их, а по приезде домой отвела Саманту в сторону.
Джен и Дэнни пришлось признать, что ничто не помогает — ни любовь, ни дисциплина, ни терапия. «Я читала, читала и читала, пытаясь найти диагноз», говорит Джен. «Что описывает поведение, которое я наблюдаю?». В конце концов она нашла подходящее описание, но этого диагноза избегали все специалисты по психическому здоровью, поскольку он считался редким и неизлечимым. В июне 2013 года Джен отвела Саманту на прием к психиатру в Нью-Йорке, который подтвердил ее опасения.
Саманте диагностировали расстройство поведения с бессердечием и неэмоциональностью. У нее были все признаки будущего психопата.
Психопаты всегда были среди нас. На самом деле определенные психопатические черты дошли до наших дней, поскольку в малых дозах они полезны: хладнокровность хирургов, туннельное видение олимпийских атлетов, амбициозный нарциссизм многих политиков. Но когда эти свойства существуют в экстремальных формах или в неверной комбинации, они могут произвести опасного асоциального индивидуума или даже хладнокровного убийцу. Только в последнюю четверть века ученые определили ранние признаки, сигнализирующие, что ребенок может стать следующим Тедом Банди.
Исследователи воздерживаются от того, чтобы называть детей психопатами, этот термин стал клеймом. Они предпочитают описывать детей, подобных Саманте, словосочетанием «бессердечие-неэмоциональность», что означает недостаток эмпатии, раскаяния и чувства вины, неглубокие эмоции, агрессивность и жестокость, безразличие к наказанию. Бессердечные и неэмоциональные дети без проблем причиняют другим боль, чтобы получить, что хочется. Если они выглядят заботливыми и участливыми, то, вероятно, пытаются вами манипулировать.
Исследователи говорят, что около 1% детей имеют подобные характеристики, примерно столько же, сколько аутистов и детей с биполярным расстройством. До недавних пор это расстройство редко упоминалось. Лишь в 2013 году Американская психиатрическая ассоциация включила бессердечие-неэмоциональность в список психических расстройств «Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам» (DSM).
Расстройство легко упустить из виду, поскольку многие очаровательные дети с этими чертами достаточно умны, чтобы маскировать их.
Исследователи говорят, что к психопатии ведет две дорожки: одна — врожденная, другая — взращенная. Некоторых детей может сделать жестокими и равнодушными окружающая их среда — бедность, плохие родители, опасные районы. Эти дети не рождены такими, многие эксперты полагают, что если их извлечь из этой среды, их можно отвернуть от психопатии.
А другие дети демонстрируют отсутствие эмоциональности даже если они выращены любящими родителями в безопасных районах. Исследования в Великобритании обнаружили, что это состояние — наследственное, заложенное в мозг, а оттого особенно с трудом поддающееся лечению. «Нам нравится думать, что любовь матери и отца может все исправить», говорит Рейн. «Но есть случаи, когда родители делают все, а плохой ребенок — просто плохой ребенок».
Исследователи подчеркивают, что равнодушный ребенок, даже тот, кто родился таким, не обязательно превратится в психопата. По некоторым оценкам, четверо из пяти детей не вырастают в психопатов. Загадка, которую все пытаются решить, заключается в том, почему некоторые из таких детей становятся нормальными людьми, а другие попадают в камеру смертников.
Опытный глаз может распознать безэмоционального ребенка к 3-4 годам. В то время как нормально развивающиеся дети к этому возрасту волнуются, если видят плачущих детей, и либо пытаются утешить их, либо сбежать, то безэмоциональные дети демонстрируют холодную отстраненность. Психологи могут отследить эти черты вплоть до младенчества.
Исследователи из Кингз колледжа в Лондоне протестировали более 200 пятинедельных младенцев, отслеживая, предпочитают ли они смотреть на лицо человека или на красный шарик. Те, кто предпочитал красный шарик, демонстрировали больше безэмоциональных черт спустя 2,5 года.
По мере взросления ребенка появляются более очевидные признаки. Кент Киль, психолог университета Нью-Мексико и автор книги The Psychopath Whisperer, говорит, что первым опасным предвестником становится проступок или преступление, совершаемое ребенком 8-10 лет в одиночестве, в отсутствие взрослых. Это отражает внутреннее стремление к причинению вреда. Криминальная универсальность — совершение разных проступков в разных местах — может также указывать на будущую психопатию.
Но самый явный признак — ранняя жестокость. «Большинство психопатов, которых я встречал в тюрьме, начинали с ссор с учителями в начальной школе», говорит Киль. «Я спрашивал их: Какую самую плохую вещь вы совершали в школе? И они отвечали: Я избил учителя до потери сознания. И вы думаете, неужели такое возможно? Оказывается, это очень частый случай».
Первая особенность существует в лимбической системе, ответственной за обработку эмоций. В мозге психопата эта область содержит меньше серого вещества. «Похоже на слабые мускулы», говорит Киль. Психопат может умом понимать, что он вытворяет неправильные вещи, но он не чувствует этого. «Психопаты знают слова, но не музыку», так описывает это Киль. «У них просто другая схема».
Когда пришел черед карточки с испуганным лицом, он сказал: «Не знаю, как вы называете эту эмоцию, но так обычно выглядят люди, перед тем как пырнуть их ножом».
Психопаты не только не распознают стресс и страх в других людях, но и не испытывают их. Лучшим психологическим индикатором того, что молодой человек может стать преступником во взрослой жизни, является низкая частота сердцебиения в состоянии покоя, говорит Адриан Рейн из университета Пенсильвании. Длительные исследования тысяч мужчин в Швеции, Великобритании и Бразилии указывают на эту биологическую особенность. «Мы думаем, что низкая частота сердцебиения отражает отсутствие страха, а отсутствие страха может подтолкнуть кого-либо к совершению бесстрашных преступлений», говорит Рейн. Есть также «оптимальный уровень психологического возбуждения», и люди с психопатией ищут стимуляции для подъема своего сердцебиения. «Для некоторых детей таким способом достижения возбуждения являются кражи, вступления в банды, ограбления, драки». В самом деле, когда Дэниел Вашбух, психолог Медцентра Пенн стейт Херши, давал безэмоциональным детям стимулирующие препараты, их поведение улучшалось.
Сломанные тормоза могут объяснить, почему психопаты совершают жестокие преступления — их мозг игнорирует признаки опасности или грядущего наказания. «Мы принимаем множество решений, основанных на угрозе, опасности, что может произойти что-то плохое», говорит Дастин Пардини, психолог и профессор криминологии в университете Аризоны. «Если не слишком озабочены негативными последствиями своих действий, то вы с большой вероятностью продолжите поступать плохо. А когда вас поймают, то вы не научитесь на своих ошибках».
Исследователи наблюдают это безразличие к наказанию даже в младенцах. «Есть дети, совершенно невозмутимо стоящие в углу», говорит Ева Кимонис, работающая с такими детьми и их семьями в университете Нового Южного Уэльса в Австралии. «Так что неудивительно, что вскоре они снова там оказываются, поскольку такое наказание неэффективно для них. В то время как награда — о, они очень мотивированы ей».
Это наблюдение привело к новому способу лечения. Что делает врач, если эмоциональная, эмпатическая часть мозга у ребенка не работает, но система вознаграждения в мозге продолжает функционировать? «Ты начинаешь сотрудничать с системой», говорит Киль. «Работать с тем, что осталось».
С каждым годом, природа и воспитание продолжают толкать бессердечно-неэмоционального ребенка к психопатии и блокируют ему выходы в нормальную жизнь. Его мозг становится менее податливым, окружающая среда прощает ему все меньше выходок, по мере того, как родители исчерпывают свои силы, а учителя, соцработники и судьи начинают отворачиваться. К подростковому возрасту он еще не потерян для общества, поскольку рациональная часть его мозга все еще продолжает строиться, но он уже может быть весьма опасен.
Как этот парень, стоящий в пяти метрах от меня в Лечебном центре для подростков в Мендоте, штат Висконсин. Худой и долговязый подросток только что вышел из своей камеры. Двое сотрудников надевают на него наручники, кандалы и начинают уводить его. Внезапно он оборачивается ко мне и начинает угрожающе смеяться — от этого смеха у меня мурашки по коже. Другие молодые люди начинают выкрикивать ругательства и стучать по металлическим дверям своих камер, кое-кто просто молча смотрит сквозь узкие плексигласовые оконца, а мне кажется, будто я попала в мир «Повелителя мух».
Так же казалось и психологам Майклу Колдуэллу и Грегу ван Рибройку, когда они открывали это заведение в Мендоте в 1995 году, пытаясь бороться с эпидемией молодежного насилия 90-х. Вместо того, чтобы сажать молодых преступников за решетку до тех пор, пока они, повзрослев, не выйдут и не совершат еще более жестокие преступления, законодательные органы штата Висконсин открыли новый центр, чтобы разрушить круг патологии. Центр в Мендоте сотрудничает с Департаментом здравоохранения, а не с Департаментом коррекции и наказаний. Работают здесь не охранники и надсмотрщики, а психологи и психиатры. На каждые три ребенка приходится один сотрудник — соотношение в четыре раза больше, чем в других коррекционных учреждениях для подростков.
Колдуэлл и ван Рибройк говорят мне, что подростковые коррекционные учреждения для особо опасных преступников должны были присылать самых глубоко душевнобольных мальчиков в возрасте от 12 до 17 лет. Чего они не ожидали, так это того, что присланные мальчики окажутся самыми отъявленными злодеями. Они вспоминают свои первые собеседования.
«Ребенок выходил из комнаты, мы поворачивались друг к другу и говорили: «Это самый опасный человек, которого я когда-либо встречал в своей жизни». Каждый следующий выглядел еще опаснее предыдущего.
«Мы смотрели друг на друга и говорили: «О, нет. Во что мы ввязались?», добавляет ван Рибройк.
Путем проб и ошибок, они достигли того, что большинство считало невозможным: может, они и не вылечили психопатию, но сумели обуздать ее.
Но не каждый в Мендоте был рожден в аду. Некоторые из мальчиков выросли в семьях среднего класса, чьи родители были виновны лишь в том, что при виде их ужасающего ребенка их охватывал паралич. Независимо от предыстории, одним из секретов спасения детей от психопатии было ведение непрекращающейся войны за возможность присутствия рядом с ними. Сотрудники Мендоты называют это «декомпрессией». Идея заключается в том, чтобы позволить подростку, жившему в хаосе, всплыть на поверхность и акклиматизироваться к миру, не прибегая при этом к насилию.
Колдуэлл упоминает, что две недели назад один пациент пришел в ярость, когда ему показалось, что с ним обращались небрежно. Каждый раз, когда сотрудники приходили к нему, он начинал мочиться или кидать фекалии через дверь (это любимое времяпровождение многих пациентов в Мендоте). Сотрудники уклонялись, а через 20 минут возвращались, и он проделывал это снова. «Это продолжалось несколько дней», говорит Колдуэлл. «Но суть декомпрессии заключается в том, что рано или поздно ребенок устанет так делать или у него закончится моча. И тогда у тебя будет совсем немного времени для того, чтобы попытаться установить с ним позитивный контакт».
Синди Эбсен, оперативный директор, а также медсестра, проводит для меня осмотр Мендоты. Когда мы проходим ряд металлических дверей с узкими окошками, мальчики смотрят на нас и крики сменяются мольбой. «Синди, Синди, принесешь мне конфеток?». «Я твой любимчик, не так ли, Синди?». «Синди, почему ты ко мне больше не приходишь?».
Она останавливается у каждой двери, чтобы шутливо поболтать с ними. Молодые люди за этими дверями убивали и наносили тяжкие увечья, угоняли машины и совершали вооруженный грабеж. «Но они все еще дети. Я люблю работать с ними, потому что я могу видеть прогресс, в отличие от взрослых преступников», говорит Эбсен. Для многих из них дружба с персоналом — единственное безопасное знакомство, которое у них когда-либо было.
Формирование привязанностей у бессердечных детей очень важно, но это не единственное направление работы в Мендоте. Настоящий прорыв центра заключается в превращении недостатков мозга во благо пациента, а именно в понижении значения наказаний и увеличении вознаграждений. Этих ребят выгоняли из школы, помещали в интернаты, арестовывали и сажали за решетку. Если бы наказание воздействовало на них, то это было бы заметно. Но их мозг реагирует, и с большим энтузиазмом, лишь на награды. В Мендоте мальчики накапливают очки, чтобы вступить в престижные «клубы» (Клуб 19, Клуб 23, ВИП-клуб). По мере увеличения их статуса, они получают привилегии и награды — шоколадки, бейсбольные карточки, пиццу по субботу, возможность поиграть на Xbox или не ложиться спать допоздна. Ударив кого-то, помочившись на кого-то, обматерив персонал, мальчик лишается очков, однако, ненадолго, поскольку наказание на них не действует.
Честно говоря, я настроена скептически — будет ли мальчишка, сбивший с ног престарелую женщину и отобравший ее пенсию (реальный случай одного из резидентов Мендоты), мотивирован обещанием получить карточки покемонов? Я иду по коридорам вместе с Эбсен. Она останавливается у одной из дверей. «Эй, я что, слышу интернет-радио?», зовет она.
«Да-да, я в ВИП-клубе», отвечает голос. «Показать тебе мои баскетбольные карточки?».
В Мендоте он начал понимать, что краткосрочное удовольствие может привести его в тюрьму, а отложенное наслаждение принесут более длительные дивиденды в виде работы, семьи и, что важнее всего, свободы. Это откровение снизошло на него во время погони за баскетбольными карточками.
После того, как он объяснил мне систему начисления очков (что-то из области высшей математики для меня), парень сказал, что подобный подход должен означать успех и во внешнем мире — как будто мир также работает по системе призовых очков. Подобно тому, как хорошее поведение приносит баскетбольные карточки и интернет-радио здесь, оно же принесет ему продвижение по работе. «Допустим, ты официант, ты можешь стать поваром, если хорошо справляешься», говорит он. «Вот так я вижу все это».
Он устремляет свой взгляд на меня, в поисках подтверждения. Я киваю, надеясь, что мир будет сотрудничать с ним. А еще больше я надеюсь, что он сохранит этот взгляд на вещи.
«Мы думали, что как только они выйдут за дверь, они продержатся максимум неделю-другую, и вновь совершат что-нибудь», говорит Колдуэлл. «А затем пришли результаты, демонстрирующие, что ничего подобного не происходит. Мы даже подумали, что в результатах ошибка». В течение двух лет они пытались найти ошибки или альтернативное объяснение, но в конце концов пришли к выводу, что результаты реальны.
Теперь они пытаются решить следующий вопрос: может ли программа лечения Мендоты изменять не только поведение подростков, но и их мозг? Исследователи настроены оптимистично, отчасти потому, что часть мозга, ответственная за принятие решений, продолжает развиваться примерно до 25 лет. По словам Кента Киля, программа похожа на тягание весов, только в нейронном плане. «Если вы тренируете свою лимбическую систему, то ее характеристики улучшаются».
Чтобы протестировать это утверждение, Киль и сотрудники Мендоты теперь просят 300 резидентов центра пройти мобильное сканирование мозга. Сканер регистрирует форму и размер ключевых областей мозга у ребят, а также его реакцию на тесты импульсивности, принятия решений и другиз качеств, присущих психопатии. Мозг каждого пациента будет просканировать до, во время и по окончанию программы, обеспечивая исследователей данными о том, отражается ли исправленное поведение на функционировании мозга.
Никто не ждет от выпускников Мендоты развития полноценной эмпатии или сердечности. «Они не могут из Джокера взять и превратиться в мистера Роджерса (проповедник, автор песен и телеведущий, снимался в детском телесериале — прим. ред. «Лампы»)», смеется Колдуэлл. Но они могут развить осознанную совесть, интеллектуальное осознание того, что жизнь может приносить больше удовлетворения, если они будут подчиняться правилам.
«Мы будем счастливы, если они просто не будут преступать закон», говорит ван Рибройк. «В нашем мире это огромное достижение».
Многие ли из них смогут придерживаться этого курса в течение всей жизни? Колдуэлл и ван Рибройк не имеют ни малейшего понятия. Они не имеют контактов с бывшими пациентами — такова политика, требующая, чтобы сотрудники и пациенты придерживались определенных рамок. Но иногда выпускники пишут или звонят, сообщая о своем прогрессе. Среди людей, оставивших подобные отзывы, особо выделяется 37-летний Карл.
Его сестра вспоминает, как Карл, когда ему было 8, раскручивал кошку, держа ее за хвост, все быстрее и быстрее, а затем отпустил. «Я слышала, как она ударилась о стену, а Карл лишь засмеялся».
Оглядываясь назад, даже Карл озадачен своей детской яростью. «Я помню, как сильно укусил маму, у нее шла кровь, она плакала. Я помню, что был очень счастлив этим, меня переполняла радость, я чувствовал полное удовлетворение», говорит он мне по телефону.
«Не то, чтобы меня кто-то бил и я пытался ответить. Это было странное, необъяснимое чувство ненависти».
Его поведение заботило и страшило родителей. «Он рос и все становилось только хуже», вспоминает его отец. «Позже, когда он стал подростком и его посадили в тюрьму, я обрадовался. Мы знали, где он и что он в безопасности — у нас будто камень с души свалился».
К тому времени, как Карл попал в Лечебный центр для подростков в Мендоте, ему исполнилось 15 лет, у него за плечами была психиатрическая больница, интернат, коррекционные центры. Его личное дело в полиции имело 18 обвинений, в том числе вооруженное ограбление, три «преступления против личности», одно из которых отправило пострадавшего в больницу. Исправительное учреждение для подростков в Линкольн Хиллс отправило его в Мендоту, после того, как он совершил более 100 нарушений режима менее, чем за 4 месяца. В чек-листе юношеской психопатии у него отмечено 38 из 40 пунктов, на пять пунктов больше, чем в среднем у пациентов Мендоты, считавшихся одними из самых опасных юношей в штате.
Начало жизни в Мендоте у Карла не было гладким: неделями он третировал персонал, раскидывал фекалии по камере, кричал по ночам, отказывался принимать душ, провел больше времени взаперти, чем снаружи. Затем медленно, но его психология начала меняться. Невозмутимое спокойствие персонала ослабило его защиту. «Эти люди были как зомби», вспоминает Карл со смехом. «Можно было ударить их в лицо, а они ничего тебе не делали».
Он начал говорить на сеансах терапии и на занятиях. Он перестал огрызаться и успокоился. Он наладил первые реальные взаимоотношения в своей жизни. «Учителя, няни, персонал — все казались пропитаны этой идеей, что могут изменить нас», говорит он. «Типа, что-то хорошее может выйти из нас. Говорили, что у нас есть потенциал».
После двух сроков в Мендоте, его отпустили как раз перед 18-летием. Он женился, а в 20 его арестовали за избиение офицера полиции. В тюрьме он написал суицидальную записку, соорудил петлю, за эту попытку его посадили в одиночную камеру под присмотром. Находясь там, он начал читать Библию и поститься, а затем, по его словам, «произошло какое-то мощное изменение». Карл стал верить в бога. Карл признает, что его жизнь далека от христианского идеала. Но он посещает церковь каждую неделю и благодарит Мендоту за путь, приведший его к обретению веры. В 2003 году его выпустили, его брак распался, он переехал из Висконсина в Калифорнию и открыл там свой похоронный дом.
Карл жизнерадостно признает, что ему нравится похоронный бизнес. В детстве, говорит Карл, «я восхищался ножами, резанием и убийствами, так что это безобидный способ выразить свое болезненное любопытство. Я считаю, что высшая степень болезненного любопытства делает из людей серийных убийц. У меня то же влечение. Только в очень умеренном плане».
Конечно, его профессия требует эмпатии. Карл говорит, что приучил себя выказывать сочувствие своим горюющим клиентам, и получается весьма естественно. Его сестра согласна, что он совершил большой эмоциональный прогресс. «Я видела, как он общается с семьями, он невероятен. Он проявляет глубокое сочувствие и подставляет им свое плечо», говорит она. «И это не укладывается в рамки моего представления о нем. Я в замешательстве. Правда ли это? Действительно ли он им сочувствует? Или это все подделка? Осознает ли он это?».
После разговора с Карлом, я начинаю видеть в нем отличную историю успеха. «Без Мендоты и Иисуса я бы стал Мэнсоном, Банди, Дамером или Берковицем». Конечно, его увлечение немного жутковато. Но тем не менее, он вновь женился, стал отцом обожаемого им годовалого сына, его бизнес процветает. После нашего разговора по телефону, я решаю встретиться с ним лично. Я хочу лично засвидетельствовать его перерождение.
В ночь перед вылетом в Лос-Анджелес я получаю истеричное письмо от жены Карла. Карл в полиции. Его жена говорит мне, что Карл считает себя полигамным — он пригласил одну из своих подружек к себе домой (женщина отрицает, что у них с Карлом были романтические отношения). Они играли с ребенком, когда вернулась жена. Она пришла в ярость и забрала ребенка. Карл схватил ее за волосы, вырвал ребенка и отобрал телефон, чтобы она не звонила в полицию. Она дозвонилась до них из соседского дома. В итоге, ему предъявлено три обвинения — избиение супруги, запугивание свидетеля, пренебрежение родительскими обязанностями. Ставший хорошим психопат теперь сел в тюрьму.
Я все равно лечу в Лос-Анджелес, наивно полагая, что его выпустят под залог после слушания. В полдевятого утра мы встречаемся с его женой в суде и начинается долгое ожидание. Она на 12 лет моложе Карла, миниатюрная женщина с длинными черными волосами и усталостью, которая заметна лишь когда она смотрит на своего сына. Она встретила Карла через сервис интернет-знакомств два года назад, когда приезжала в Лос-Анджелес, и после романа, длившегося пару месяцев, переехала в Калифорнию, чтобы выйти за него замуж. Теперь она сидит в суде, поглядывая за сыном и отвечая на звонки клиентов похоронного дома.
«Я так устала от этой драмы», говорит она, пока в очередной раз звонит телефон.
Трудно быть замужем за таким мужчиной, как Карл. Жена говорит, что он смешной и очаровательный, он хороший слушатель, но порой он теряет интерес в своем похоронном бизнесе и оставляет все дела на ней. Приводит домой других женщин и занимается с ними сексом, даже когда она дома. И хотя он еще серьезно не бил ее, он давал ей пощечины.
«Он просил прощения, но я не знаю, был ли он расстроен этим», говорит она.
«То есть вы думали, чувствует ли он раскаяние?»
«Если честно, я сейчас в таком состоянии, когда мне уже все равно. Я просто хочу, чтобы я и мой сын были в безопасности».
Наконец, после трех часов дня, Карл появляется в суде, в наручниках, в оранжевой робе. Он машет нам двумя руками и одаривает беззаботной улыбкой, которая тает, когда он слышит, что его не выпустят сегодня под залог, несмотря на его признание вины. Он останется в тюрьме еще на три недели.
Карл звонит мне на следующий день, после того, как его отпустили. «Я не должен был заводить подружку и жену одновременно», говорит он мне с нехарактерным для него раскаянием. Он настаивает, что хочет сохранить семью, что назначенные судом занятия по предотвращению домашнего насилия помогут ему. Он выглядит искренним.
Когда я описываю последние новости из жизни Карла Майклу Колдуэллу и Грегу ван Рибройку, они издают понимающий смешок. «Это считается хорошим развитием событий для парня из Мендоты», говорит Колдуэлл. «Он никогда полностью не приспособится к жизни, но пока ему удается оставаться преимущественно в рамках закона. Даже этот проступок — это же не вооруженное ограбление и не стрельба по людям».
Его сестра оценивает успехи брата подобным же образом. «Этому парню выпали самые паршивые карты из колоды. Кто заслуживает такой жизни? То, что он не безумный лунатик, не получил пожизненный срок, не умер — это просто чудо».
Я спрашиваю Карла, трудно ли играть по правилам, быть просто нормальным. «По шкале от 1 до 10, насколько это трудно для меня? Я бы сказал 8. Потому что 8 — это трудно, очень трудно».
Мне начинает нравиться Карл: у него живой интеллект, готовность признавать свои ошибки, желание быть хорошим. Искренен ли он или пытается манипулировать мной? Является ли случай Карла доказательством, что психопатию можно обуздать, или это доказательство того, что черты психопата настолько глубоко укоренены, что от них невозможно избавиться? Я не знаю.
В центре Сан-Маркос у Саманты новые штаны для йоги, но они принесли ей мало радости. Через несколько часов, мама уедет в аэропорт и улетит в Айдахо. Саманта жует кусок пиццы и предлагает посмотреть фильм на ноутбуке Джен. Она выглядит расстроенной, но больше возвращением к скучной рутине, чем отъездом матери.
Саманта прижимается к маме, пока они смотрят фильм «Большой и добрый великан», эта 11-летняя девочка, способная проткнуть учителю ладонь карандашом при малейшей провокации.
Наблюдая за ними в темнеющей комнате, я в сотый раз раздумываю о непостоянной природе добра и зла. Если мозг Саманты рожден бессердечным, если она не может выражать эмпатию или чувствовать раскаяние из-за недостатка в мозге, можно ли сказать, что она злая? «Дети не могут ничего с этим поделать», говорит Адриан Рейн. «Дети не вырастают с желанием стать психопатом или серийным убийцей. Они хотят стать бейсболистом или футболистом. Это не выбор».
И все же, говорит Рейн, даже если мы не называем их злыми, мы должны пытаться отвести их от злых деяний. Это ежедневная борьба, посев семян эмоций, которые так естественны — сочувствие, забота, раскаяние — в каменистую почву бессердечного мозга. Саманта живет в Сан-Маркосе уже больше двух лет, где сотрудники пытаются сформировать ее поведение с помощью регулярной терапии и сходной с Мендотой программой ограниченных и быстрых наказаний и системы призов и привилегий — конфеток, карточек с покемонами, поздний отбой по выходным.
Это изматывает как Саманту, так и окружающих ее людей. Позже я спрашиваю Джен, есть ли у Саманты положительные качества, за которые ее можно любить и прощать ей все это. «Не все же так плохо?» спрашиваю я. Она медлит с ответом. «Или плохо?».
«Не все так плохо», наконец отвечает Джен. «Она милая и может быть смешной и приятной». Она хорошо играет в настольные игры, у нее невероятное воображение, а ее братья и сестры говорят, что скучают по ней. Но настроение Саманты может резко измениться. «Все дело в том, что ее крайности чересчур экстремальные. Ты всегда ждешь, что что-то случится».
Дэнни говорит, что они рассчитывают на то, что ее эгоизм возьмет верх над импульсивностью. «Наша надежда в том, что она разовьет в себе умственное понимание того, что ее поведение должно соответствовать, если она хочет наслаждаться какими-либо вещами». Из-за того, что ей рано поставили диагноз, они надеются, что юный, развивающийся мозг Саманты сможет взрастить в себе нравственные и этические принципы. А такие родители как Джен и Дэнни помогут ей в этом — исследователи полагают, что теплая семейная атмосфера и ответственные родители могут помочь бессердечному ребенку с возрастом стать менее равнодушным.
С другой стороны, как сказал им нью-йоркский психиатр, факт того, что ее симптомы проявились так рано и так остро, может сигнализировать о том, что ее бессердечие настолько глубоко укоренилось в ней, что мало что поможет избавиться от него.
Родители Саманты пытаются не думать о том, что было бы, если бы они не удочерили ее. Даже Саманта спрашивала их, не сожалеют ли они об этом. «Она спросила, хотели ли мы ее», вспоминает Джен. «Настоящий ответ на это такой: мы не знали, насколько высокие требования она предъявит нам. У нас не было ни малейшего представления. Не знаем, поступили бы мы так же, если бы нам пришлось удочерить ее сейчас. Но мы ответили ей, что она всегда была нашей».
Джен и Дэнни планируют привезти Саманту домой этим летом — планы, которые вселяют в семью некоторую тревогу. Они предприняли несколько предупреждающих мер, например, установили сигнализацию на дверь спальни Саманты. Старшие дети больше и сильнее ее, но семье все равно придется следить за детьми 5 и 7 лет. И все же, они верят, что Саманта готова вернуться, поскольку в Сан-Маркосе она совершила большой прогресс. Они хотят вернуть ее домой, дать еще один шанс.
Но даже если Саманта в 11 лет сможет вернуться к нормальной жизни дома, что ждет ее в будущем? «Хочу ли, чтобы у такого ребенка были водительские права?», спрашивает себя Джен. Пойдет ли она на свидания? Она достаточно умна для того, чтобы пойти в колледж, но сможет ли она войти в сложное социальное общество, не став для него угрозой? Сможет ли она создать устойчивые романтические отношения, не говоря уже о том, чтобы влюбиться и выйти замуж?
Джен и Дэнни переосмыслили понятие успеха для Саманты — теперь они просто хотят, чтобы она не загремела в тюрьму.
И все же, они любят Саманту. «Она наша, и мы хотим растить наших детей вместе», говорит Джен. Саманта провела в различных лечебных учреждениях почти 5 лет, почти половину всей своей жизни. Они не смогут вечно держать ее в учреждениях. Она должна научиться общаться с миром, лучше раньше, чем позже. «Я верю, что есть надежда», говорит Джен. «Самое трудное в том, что от этого никогда не избавиться. Это родительство с большими ставками. И если мы проиграем, то проиграем по-крупному».
Автор: Барбара Брэдли Хагерти, The Atlantic.