какое значение имел рапалльский договор
Рапалльский договор с Германией
Рапалльский договор с Германией был подписан представителями советской делегации 16 апреля 1922 года в ходе проведения экстренной конференции в городе Генуе. Это был важный шаг для обеих стран, поскольку это позволило им выйти из экономической блокады.
Предпосылки подписания договора
Несмотря на то, что в современных учебниках по истории, особенно в западных, значение подписанных документов в Рапалло очень велико, и они оказали огромное влияние на весь политический мир той эпохи. Фактические ведь мы говорим о соглашении между двумя государствами, которые оказались в мировой изоляции на долгие годы:
В итоге сложилась достаточно парадоксальная ситуация, о которой еще несколько лет назад никто даже и подумать не мог. Рапалльский договор с Германией и СССР был подписан крупнейшими странами Европы под страхом и сильным давлением…
Говоря об этом историческом событии, многие историки приписывают его к сиюминутному порыву, который был слабо обдуман сторонами. Это не так. Ведь переговоры начались еще до начала самого саммита. Советская сторона еще в январе 1922 годы находилась в Германии, где проводила соответствующий раунд переговоров.
Последствия подписанного соглашения
Однако, в ночь на 16 апреля 1922 года был заключен рапалльский договор с Германией, о чем стало известно уже на следующий день. Значимость этого события переоценить было невозможно. Фактически это означало снятие экономической блокады РСФСР и признание независимости этой страны. Ведь среди условия самого соглашения фигурировали:
Стороны заключившие догвоор в Рапалло
Рапалльский договор с Германией был подписан с советской стороны Георгий Чичерин (на верхнем снимке), а немецкой Вальтер Ратенау (на снимке слева). Следует сделать маленькую оговорку. В самом документе Ратенау в качестве своей страны называет Веймарскую республику.
Мы видим, что Рапалльский договор с Германией никаких существенных ограничений, которые могли бы затронуть другие страны, не содержал. Это был простой документ между двумя сторонами. Однако, реакция запада была просто ошеломительная. Все, как один, и политики и пресса стали говорить о предательстве и буквально заставлять немцев порвать соглашение. Доподлинно известно даже, что Ратенау лично посещал советскую дипломатическую миссию 17 апреля с одной единственной целью – уговорить разворовать бумаги. Но это не было осуществлено.
Значимость Рапалльский договор с Германией для молодой советской республики крайне велика, поскольку это позволило им заручиться документом, который фактически признавал СССР со стороны Германии, которая в свою очередь имела соглашения с другими странами. Это означало окончание международной изоляции СССР.
Договор в Рапалло
ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ БЛОКАДА СОВЕТСКОЙ РОССИИ
На Западе в первые годы революции симпатии к Советской России получили широкое распро-странение как среди рабочих, так и у части интеллигенции.Однако на официальном, правительственном уровне по отношению к Советской России имела место военная интервенция и экономическая блокада. Правительственные круги Франции, Англии и США придерживались в «русском вопросе» так называемой «теории контраста». Смысл ее заключался в том, что территории, контролируемые советской властью, подвергались последовательной экономической блокаде. Районам же, занятым белогвардейскими войсками, оказывалась широко рекламируемая помощь. В качестве «компенсации» оттуда вывозились сырьевые ресурсы.
Лишь с осени 1919 г. под влиянием побед Красной Армии на фронтах гражданской войны начинается переосмысление западными державами тактики в «русском вопросе». Формальным актом в этом отношении было решение Верховного совета Антанты от 16 января 1920 г. о возобновлении торговли с «русским народом» через кооперативы.
Советское руководство в реализации своей внешней политики учитывало то обстоятельство, что военная интервенция в Россию не пользовалась широкой общественной поддержкой в Западной Европе и США. С одной стороны, агитируя своих приверженцев за рубежом за «мировую революцию» и поддерживая их морально и материально, с другой стороны, большевистские лидеры непрерывно стремились преодолеть свою дипломатическую изоляцию. 27 мая 1919 г. были установлены дипломатические отношения с Афганистаном, провозгласившим свою независимость от Великобритании. Со второй половины 1919 г. Советская Россия вела мирные переговоры с прибалтийскими государствами, которые завершились подписанием 2 февраля 1920 г. договора с Эстонией в г. Юрьеве (Тарту).
4 февраля 1920 г. ВЦИК РСФСР ратифицировал этот договор. 13 февраля аналогичный шаг был сделан Учредительным собранием Эстонской Демократической Республики. Обмен ратификационными грамотами состоялся в Москве 30 марта 1920 г. Подобные договоры были заключены Россией с Литвой, Латвией и Финляндией.
Наиболее трезвомыслящие головы на Западе все решительнее начинали выступать за налажива-ние отношений с Советами. Посетивший в 1920 г. нашу страну английский философ и общественный деятель Бертран Рассел прямо отмечал, что, «если мы будем продолжать отказывать большевикам в ми-ре и торговле, думаю, они все равно не погибнут. Россия вынесет любые лишения в будущем, как выно-сила их в прошлом. Русские приучены к нищете как ни одна западная нация; они могут жить и работать в условиях, которые мы сочли бы нестерпимыми».
В начале 1921 г. советская дипломатия добилась серьезных успехов на Востоке, подписав дого-воры о добрососедстве с Персией (Ираном) 26 февраля и Афганистаном 28 февраля. Оба договора были заключены на основе равноправия при взаимном учете интересов.
С переходом к нэпу и ослаблением надежд на «мировую революцию» на передний план совет-ской внешней политики выступил вопрос о нормализации торговых и дипломатических отношений со странами Запада.
Определенную гибкость в отношениях с Россией стала проявлять и Антанта, заинтересованная в возврате долгов царского правительства и в установлении торговых отношений с нашей страной на но-вых условиях. Так, 16 марта 1921 г. Л. Б. Красин подписал торговый договор между РСФСР и Велико-британией, ставший по сути торгово-политическим соглашением между двумя странами. Британский премьер Ллойд Джордж, выступая в парламенте в день подписания договора, подчеркнул, что он фактически означает признание советского правительства Англией. В. И. Ленин в тот момент говорил, что договор имеет «всемирное значение». Подписанное соглашение с Великобританией стало первым признанием советского правительства де-факто.
Сходным с англо-советским договором было и советско-германское соглашение от 6 мая 1921 г., означавшее легализацию германо-советских экономических связей. Этот договор уже выходил за рамки признания Советов де-факто, приближаясь по своему духу к признанию России де-юре.
В конце октября 1921 г. советское правительство предложило созвать мирную конференцию для урегулирования взаимных претензий и выработки мирного договора между Россией и западными государствами. Конференция начала свою работу в Генуе 10 апреля 1922 г. Советскую делегацию возглавлял нарком иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерин. Всего в конференции приняло участие 29 стран. Западными государствами советской стороне был вручен так называемый Лондонский меморандум экспертов, в котором выдвигались требования возврата иностранным владельцам национализированных предприятий, уплаты долгов царского и Временного правительства. Однако из-за жесткой позиции сторон достичь соглашения между Россией и странами-кредиторами не удалось.
И.С. Ратьковский, М.В. Ходяков. История Советской России
СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКИЕ ПЕРЕГОВОРЫ НА ГЕНУЭЗСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ
Все дни, пока шли переговоры на вилле Альбертис, Генуя переживала тревогу, Журналисты терялись в догадках, что происходит за стенами виллы. Нервы всех были напряжены. Делегаты беспрерывно сновали из одного отеля в другой, разнося самые противоречивые слухи. Большинство склонялось к выводу, что советская делегация видимо, добилась соглашения с Антантой против Германии. Немецкая делегация была подавлена. Она уже жалела о холодном приёме, оказанном Чичерину в Берлине. О растерянности немцев знали в кругу советской делегации. Поздно ночью 15 апреля из советской делегации позвонили в отель, где разместились германские представители. Дальнейшие события весьма живо изображает бывший английский посол в Берлине лорд д’Абернон в своей книге «Посол мира». Ему б 1926 г. рассказал о них Мальцан:
«К германской делегации в Генуе стали поступать неофициальные сведения из различных источников — от голландцев, итальянцев и от других, — что Россия пришла к соглашению с Англией и Францией, а Германия оставлена в стороне. Ратенау был в отчаянии. Все его планы рушились. Германская делегация всесторонне обсудила положение и в конечном результате решила, что в настоящий момент ничего нельзя предпринять. Отправились спать. В 2 часа ночи лакей разбудил Мальцана: „Какой-то джентльмен с очень странной фамилией желает говорить с вами по телефону”, — сказал он. Это был Чичерин. Мальцан спустился в залу гостиницы в чёрном халате и вёл разговор по телефону, длившийся четверть часа. Разговор сводился к тому, что Чичерин просил немцев прийти к нему в воскресенье и обсудить возможность соглашения между Германией и Россией. Он не сказал о том, что переговоры с западными державами потерпели неудачу, но Мальцан сразу понял, что сообщения о состоявшемся соглашении между Россией и западными державами были ложны. Мальцан вообразил, что русские начнут ухаживать за немцами; поэтому он воздержался от прямого ответа и сказал, что в воскресенье трудно будет встретиться, так как германская делегация организовала пикник, а сам он должен пойти в церковь. Но после того как Чичерин дал обещание предоставить Германии право наибольшего благоприятствования, Мальцан согласился пожертвовать своими религиозными обязанностями и прийти на свидание.
В 2 часа 30 минут ночи Мальцан пришёл к Ратенау. Последний ходил взад и вперёд по комнате в пижаме, с измученным лицом и с воспалёнными глазами. Когда Мальцан вошёл, Ратенау сказал: „Вы, вероятно, принесли мне смертный приговор?” „Нет, известие совершенно противоположного характера”, — ответил Мальцан и передал Ратенау всю историю. Последний сказал: „Теперь, когда я знаю истинное положение вещей, я пойду к Ллойд Джорджу, всё объясню ему и приду с ним к соглашению”. Мальцан возразил: „Это будет бесчестно. Если вы это сделаете, я немедленно подаю в отставку и уйду от государственных дел”. В конце концов Ратенау присоединился к мнению Мальцана и согласился — правда, не совсем охотно — встретиться в воскресенье с русской делегацией. В воскресенье утром состоялось совещание русских с немцами.
Обе стороны были упорны, и дело подвигалось вперёд медленно. Так как немцы были приглашены на завтрак, то в час Дня они прервали переговоры и уехали. В это время Ллойд Джордж позвонил по телефону и сказал: „Я очень желал бы видеть Ратенау возможно скорее; удобно ли было бы ему прийти сегодня на чан или завтра к завтраку? Это приглашение каким-то образом сразу стало известно русским. Вследствие этого они стали более сговорчивы, и вечером того же дня рапалльское соглашение было подписано без дальнейших отсрочек».
Нет сомнения, что Мальцан кое-что исказил, пытаясь представить позицию германской делегации в наиболее выгодном для неё свете и затушевать её двуличное поведение. Он скрыл, что Ратенау, ведя переговоры с Чичериным, не только поддерживал контакт с англичанами, но тайно сообщал в английскую делегацию обо всём, что говорилось с русскими. Мальцан не рассказал, как извивались немцы, то прекращая переговоры, то с отчаянием вновь бросаясь к Чичерину, который спокойно убеждал их бросить колебания. Он не поведал также и о том, как после звонка Чичерина он поднял всю германскую делегацию. Началось знаменитое «пижамное совещание», которое предшествовало заключению Рапалльского договора. Оно продолжалось до 3 часов утра. Ратенау всё ещё противился сепаратному соглашению с русскими, хотя его оппозиция и становилась всё слабее. Мальцан с энтузиазмом высказывался за переговоры. Вирт соглашался с ним. Было только одно сомнение: что скажет Берлин? Немцы в Генуе знали, что президент Эберт и социал-демократы держались западной ориентации и будут протестовать против соглашения с большевиками (позднее, в тот же день, вопрос о возражениях Эберта был урегулирован в длительной беседе по телефону).
Немцы, с соблюдением всяческих предосторожностей, пытались информировать англичан о своём решении вести переговоры с большевиками.
По Рапалльскому договору, подписанному 16 апреля 1922 г., оба правительства взаимно отказывались от возмещения военных расходов и военных, так же как и невоенных, убытков, причинённых им и их гражданам во время войны. Германия и Советская Россия обоюдно прекращали платежи за содержание военнопленных.
Германское правительство отказывалось от требования возвратить национализированную промышленность бывшим германским собственникам при условии, что Советская Россия не будет удовлетворять аналогичных претензий других государств.
Дипломатические и консульские отношения между Германией и Советской Россией немедленно возобновлялись. Оба правительства согласились применять принцип наибольшего благоприятствования при урегулировании взаимных торговых и хозяйственных отношений и благожелательно итти навстречу обоюдным хозяйственным потребностям. Было обусловлено, что договор не затрагивает отношений договаривающихся сторон с другими государствами.
История дипломатии / Под. ред. В.П. Потемкина.
Не мне российская делегация вверена,
самозванец на конференции Генуэзской.
Дипломатическую вежливость товарища Чичерина
Как Россия и Германия обыграли Антанту: история Рапалльского договора
16 апреля 1922 года подписан советско-германский договор, положивший начало международному признанию РСФСР
Советская Россия, а затем СССР в предвоенные годы поддерживали с Германией тесное сотрудничество. Это могло бы показаться удивительным, если не помнить о том, что к началу 1920-х годов именно РСФСР и демократическая Веймарская республика, возникшая на месте кайзеровского Второго рейха, оказались в самом тяжелом политическом и экономическом положении. Фактически оба государства находились в статусе изгоев — и быстро поняли, что могут изменить ситуацию только совместными усилиями.
Формальное начало этому процессу положило заключение 16 апреля 1922 года Рапалльского договора между двумя странами. Причем для Советской России это было не просто международное соглашение: это был прорыв международной политической изоляции и, кроме того, большой успех советской дипломатии. Ведь заключить договор и сохранить его в неизменном виде удалось только после очень жестких ответов советского наркома Георгия Чичерина на демарши западноевропейских государств.
Безальтернативный партнер
В Советской России еще гремели последние залпы Гражданской войны, когда по инициативе западноевропейских держав, прежде всего Франции и Великобритании, в Генуе была созвана международная конференция. В ней участвовали представители 29 европейских государств, а официально главным вопросом, которому была посвящена эта представительная встреча, было «экономическое восстановление Центральной и Восточной Европы». Однако страны, игравшие главную роль в созыве и работе Генуэзской конференции, практически не скрывали: их главный интерес состоит в поиске возможностей наладить отношения с РСФСР и через нее с другими советскими республиками. К тому моменту стало совершенно очевидно, что никакие другие «правительства в изгнании» и им подобные органы даже при очень большом желании не могут быть реальными представителями страны, возникающей на обломках Российской империи.
Глава советской делегации Георгий Чичерин выходит из отеля «Гранд Отель де Генуя»,
где жили советские дипломаты, апрель 1922 года
Решить эту задачу без прямых встреч с официальными высокими представителями Советской России было невозможно, и впервые с момента Октябрьской революции в Москву поступило приглашение на международную конференцию. Уже одного этого было бы достаточно, чтобы говорить о формальном признании РСФСР европейскими державами. Но у советского руководства были более глобальные планы: ему требовалось событие, которое означало бы признание и де-факто, и де-юре.
Кандидатов на заключение первого в советской истории международного договора было немного. Бывшие союзники по Антанте не подходили ни по каким критериям: собственно, им присутствие советской делегации на конференции требовалось в первую очередь для того, чтобы добиться возмещения экономических издержек, связанных со сменой строя в России. Ни на какие серьезные политические шаги ни Франция, ни Великобритания, ни тем более их сателлиты из числа новообразованных стран Восточной Европы не были готовы ни при каких условиях. Оставался только один вариант: искать союзника среди тех, кто так же, как и Россия, был приглашен на конференцию фактически в роли «мальчика для битья». Тем самым выбор сужался до единственного кандидата — Германии.
Самой Веймарской республике подобное соглашение было необходимо, пожалуй, ничуть не меньше, чем РСФСР. Генуэзская конференция должна была стать для нее временем окончательной расплаты по счетам, которые предъявили ей бывшие противники по Первой мировой войне. Причем существенная часть этих требований приходилась как раз на Россию: остальные страны Антанты и их сателлиты определили полагающиеся им репарации на основе заключенного в 1919 году Версальского мирного договора. Неурегулированными оставались только вопросы и размеры репараций России, которые, по предварительным подсчетам, достигали 16 млрд царских рублей — существенная для Германии того времени сумма. И серьезно уменьшить ее не получилось бы, даже при выдвинутых организаторами Генуэзской конференции финансовыми требованиями к Советской России. Ей предлагалось признать и выплатить долги царской России, а также выплатить компенсации за национализацию иностранных предприятий и активов, проведенную после Октябрьской революции. Из этих сумм на долю Германии приходилось не слишком много — по оценкам советского правительства, не больше 378 млн рублей, почти вдвое меньше, чем приходилось на долю той же Франции.
Министр иностранных дел Веймарской республики Вальтер Ратенау, 1922 год
Платить не будем!
Все эти резоны стали очевидными еще в начале 1922 года, когда началась работа по подготовке Генуэзской конференции. И тогда же начались сепаратные переговоры Советской России с Веймарской республикой, которые сразу оценили, какой уникальный шанс дается этим двум государствам, остающимся изгоями в европейской политике.
Первые встречи состоялись еще в январе 1922 года и продолжились в феврале. А уже в начале апреля в Берлине, где советская делегация во главе с наркомом иностранных дел Георгием Чичериным (формально председателем делегации был глава Совнаркома Владимир Ленин, но он по ряду соображений, в том числе в связи с плохим состоянием здоровья, на конференцию не поехал) остановилась по пути в Геную, были достигнуты основные договоренности.
Окончательно утвердить их надлежало во время подписания советско-германского договора, которое было запланировано в ходе Генуэзской конференции. Обе стороны осознанно шли на такой резкий политический демарш: подобный документ становился вызовом странам, которые считали себя вправе определять всю европейскую политику того времени, и со всей очевидностью демонстрировал им, что с подобным положением готовы мириться далеко не все.
Важнейшим положением будущего договора стал взаимный отказ «от возмещения их военных расходов, равно как и от возмещения военных убытков, иначе говоря тех убытков, которые были причинены им и их гражданам в районах военных действий, вследствие военных мероприятий, включая и предпринятые на территории противной стороны реквизиции. Равным образом обе стороны отказываются от возмещения невоенных убытков, причиненных гражданам одной стороны посредством так называемых исключительных военных законов и насильственных мероприятий государственных органов другой стороны». На фоне запланированного в Генуе обсуждения выплат германских репараций и царских долгов это выглядело вызывающе — но зато существенно облегчало положение и Германии, и Советской России. Ведь долг Российской империи, о котором вели речь бывшие союзники России по Антанте, составлял 9 млрд царских рублей, и еще в 1,3 млрд оценивались национализированные после Октябрьской революции иностранные предприятия и активы.
Меню совместного ужина в ресторане «Гранд Отель де Генуя», где жили советские дипломаты,
с подписями членов советской и немецкой делегации, 27 апреля 1922 года
Кроме того, обе стороны отказались от возмещения расходов на военнопленных, а РСФСР — еще и от компенсации средств, которые германские власти получили за счет продажи вооружения частей Красной Армии, интернированных на немецкой территории. Речь шла о советских подразделениях, которые после провала наступления Красной Армии на Варшаву перешли польско-германскую границу и согласились быть интернированными в Германии (это был разумный шаг, который гарантировал красноармейцам безопасность, в отличие от сдачи в плен полякам). Кстати, от компенсации расходов на содержание интернированных отказывалась уже Германия — в качестве встречной уступки.
Наконец, были еще два очень важных пункта будущего договора, которые тоже выглядели вызовом инициаторам Генуэзской конференции. Во-первых, Германия отказывалась от претензий на компенсацию за национализированные предприятия и активы, а во-вторых, обе страны договаривались немедленно восстановить дипломатические и консульские отношения.
Русские уперлись
Известие о том, что в курортном городке Рапалло на шестой день конференции два государства-изгоя — Россия и Германия — подписали договор, который фактически ставил крест на всех планах организаторов Генуэзской конференции, произвел ошеломляющий эффект. Ведь проект резолюции, которая предусматривала согласие Советской России с выплатой всех навешанных на нее долгов, от царских до компенсаций за национализированное, был подготовлен еще в конце марта, и мало кто сомневался, что под давлением ведущих держав советская делегация согласится на эти условия в обмен на кредиты. Но делегация охотно обсудила такую возможность, после чего отправилась в Рапалло подписывать советско-германский договор!
Советские военные летчики осматривают германский самолет «Альбатрос»
в советско-германской авиационной школе в Липецке
О степени давления, которое испытывала германская делегация во главе с министром иностранных дел Веймарской республики Вальтером Ратенау, говорит такой факт. На следующий день после подписания договора, 17 апреля, он на личной встрече с советским наркомом Георгием Чичериным пошел на унизительный для дипломата шаг: попросил отменить договор. Но поскольку решение было принято заранее и на более высоком уровне, глава НКИД заявил, что денонсировать документ не будет. Впрочем, Ратенау не слишком на том и настаивал: ему важнее было продемонстрировать, что он сделал все от него зависящее, но «эти русские уперлись». А для советской делегации это был лишний повод доказать, что РСФСР и ее правительство пора уже воспринимать всерьез, а не считать их готовыми послушно играть отведенные другими странами роли.
Американский посол в Италии Ричард Чайлд, который представлял свою страну на Генуэзской конференции (США отказались от участия, ограничившись ролью наблюдателя), так оценил подписание договора: «Это потрясет весь мир, это будет настоящим ударом для данной конференции». И был совершенно прав: шум поднялся невероятный. Один из руководителей французской делегации, бывший глава МИД Франции Луи Барту открыто потребовал расторжения советско-германского договора под угрозой отказа от переговоров с обеими сторонами. С резкими коммюнике выступили делегации Италии и Великобритании, но тем и ограничились: они были гораздо больше заинтересованы в поиске путей к налаживанию отношений с Советской Россией. А Рапалльский договор, как тут же окрестили советско-германское соглашение, открывал им эту дорогу, при этом позволяя сохранить хорошую мину: ведь инициаторами признания РСФСР на международной арене оказывались не они. Тем паче, что Германия тоже не стала молча терпеть выпады: ее делегация в ответе на ноту союзников заявила, что правомочна с кем угодно заключать договор, если он не затрагивает отношений третьих сторон — а именно так и обстояло дело.
Конечно, ни о какой эффективной работе Генуэзской конференции после заключения Рапалльского договора не могло быть и речи. Заранее подготовленная резолюция оказалась бесполезной: советская делегация готова была обсуждать компенсации, но на своих условиях. То есть в обмен на официальное признание Советской России, выдачу ей кредитов и выплату компенсации за ущерб, нанесенный иностранной интервенцией — по советским подсчетам, 39 млрд золотых рублей, то есть втрое больше, чем все долги, выплаты которых требовали страны Антанты! А пример советско-германского договора и вовсе показывал, что ведя переговоры поодиночке, европейские державы, возможно, сумеют добиться лучших результатов, да еще и сохранить лицо.
Георгий Чичерин, народный комиссар иностранных дел РСФСР и СССР
В советско-германских отношениях Рапалльский договор сыграл колоссальную роль. Обе страны получили партнера в лице друг друга, что укрепляло их позиции на будущих переговорах с другими государствами. К тому же Москва и Берлин по сути заключили еще и договор о режиме наибольшего экономического благоприятствования: как говорилось в документе, «оба правительства будут в доброжелательном духе взаимно идти навстречу хозяйственным потребностям обеих стран».