какое место в ряду святых праведников принявших мучения отводит себе героиня живые мощи
Путь духовного восхождения героини в рассказе И. С
Путь духовного восхождения героини в
рассказе И. С. Тургенева «Живые мощи»
Кому из русских людей не знакомо название сборника тургеневских рассказов «Записки охотника»? Пожалуй, никто из культурных людей не обошел вниманием галерею народных образов. Есть в ожерелье оглавления оксюморон «Живые мощи». Любой духовно неподготовленный человек не вынесет после прочтения этого рассказа ничего полезного, а, между тем, образ Лукерьи является примером духовного роста и способен воодушевить и научить тех людей, которые оказались в физической беспомощности. Люди с ограниченными возможностями здоровья найдут для себя путеводную звезду, если поймут, почему Лукерья «рассказ свой вела почти весело, без охов и вздохов и нисколько не жалуясь и не напрашиваясь на участие»,[1] поймут, что полнота жизни человека определяется не богатством внешних событий, наполненностью действием, а жизнью духа.
За семидесятилетний период истории советского безбожного государства выветрились из культуры знание и понимание духовных законов, поэтому и классика Золотого века русской литературы нуждается в комментариях, уточнениях, почерпнутых из источников, наполненных истинами Святого Евангельского учения. Проблема духовно-нравственного воспитания гражданского общества весьма актуальна, и требуется научное осмысление, восстановление и распространение культурного кода русского народа. Чему и посвящена данная статья.
Итак, герой-рассказчик представляет портрет героини: «Передо мною лежало живое человеческое существо, но что это было такое? Голова совершенно высохшая, одноцветная, бронзовая — ни дать ни взять икона старинного письма; нос узкий, как лезвие ножа; губ почти не видать — только зубы белеют и глаза. »[1] Из слов Луши выясняется, что после травмы седьмой год она прикована к ложу. Вместе с автором-рассказчиком читатель удивляется повествованию Лукерьи. Например, про Полякова Василия, бывшего своего жениха, она говорит: «Очень он меня любил, да ведь человек молодой — не оставаться же ему холостым … А жену он себе нашел хорошую, добрую, и детки у них есть … и очень ему, слава Богу, хорошо».[1] О себе говорит так: «Сперва очень томко было, а потом привыкла, обтерпелась — ничего; иным еще хуже бывает … иной здоровый человек легко согрешить может, а от меня сам грех отошел … я так себя приучила: не думать, пуще того — не вспоминать».[1]
За что же Господь посылает ей благодать? То возьмет ее размышление, которого «никак нельзя сказать: не растолкуешь … Придет, словно, тучка, прольется, свежо так, хорошо станет, а что такое было — не поймешь!»[1] Библейская история дает нам примеры подобных состояний, которые свидетельствуют об общении с Богом. Так, в Ветхом Завете есть слова: «Глас хлада тонка и тамо Господь»,[3] а житие святителя Спиридона Тримифунтского сообщает, и Акафист, посвященный Ему, вторит: «Во время зноя, внезапу роса, снизшедшая свыше, священную твою главу прохлади; в знамении сем близость преставления своего провидевый».[4] Святитель Димитрий Ростовского так раскрывает ветхозаветную метафору, указывающую на присутствие Сына Божия: «»Как дождь» сошел с Небес «на руно» (Пс. 71, 6), так Христос воплотился от Девы. Не повреждается руно от росы. »[5]
Понимает Лукерья: «. будь около меня люди, и ничего бы я не чувствовала, окромя своего несчастья. Сам себе человек помогай! Кто ему в душу войдет?»[1] А ведь И. Тургенев не выдумал же все это, явно, наблюдал в народе высокие образцы духовности и отразил в удивительных для нас образах.
Что еще, кроме смирения, молчания и любви спасает Лукерью? Пение. Песни старые, хороводные, подблюдные, святочные, через которые выливалась ее душа вместе с колеблющимся, «как струйка дыма» голоском. Она и девочке-сиротке, которая к ней ходит, помогает, передала свой дар, выучила ее своим песням.
Так ли легко живется Лукерье, как она говорит? Нет. И боли выматывающие, и бессонница. Хорошо-то хорошо, но легко ли быть одному, без людей? Об этом судить можно по тем слезам, которые пролились из глаз «живых мощей», из-под «темных век, опушенных золотистыми ресницами, как у древних статуй»[1] после ласки и жалости барина, которые проявились в том, что он «положил руку на ее крошечные холодные пальчики»[1]. Судить можно еще и по ее словам: «Очень уж я Вам обрадовалась».[1] В прикованных к ложу «мощах» живая душа, пылкое сердце. После визита Васи «прошлой весной» тоже были слезы. «Откуда брались!» Слезы невольные, и за них героиня-страдалица стыдится: «Не стыдно ли? Чего я?» Стыдится того человеческого, что в ней проснулось. Почему же? Божье общение нельзя предать и отодвинуть от себя чувствами человеческими. Не случайно И.Тургенев сразу же вслед приводит два сна и видение родителей покойных, приходивших благодарить за то, что она своими мучениями не только свои грехи победила, но и умершим облегчение доставляет. В другой раз Господь так поддерживает силы Своей избранницы. Злющая собачка из сна — болезнь ее, но что в сравнении с ее наскоками ждет «невесту разубранную» там, куда она поднимется вслед за Христом? А вот что: «В Царстве Небесном хороводы водить будешь и песни играть райские». За восемь лет мучений, бесконечная жизнь в Раю.
Смиренной мученице благовестил, не иначе, Архангел Гавриил время кончины, как она говорит: «мой час». Так и случилось по пророческому сну: «после Петровок» скончалась. В самый день кончины Лукерья слышала колокольный звон, который, по ее словам, шел «сверху». По великой своей скромности она «не посмела сказать: с неба». Та же скромность в оценке своего терпения у Лукерьи проявляется, когда она приводит для сравнения пример подвига преподобного Симеона Столпника и Иоанны дэ Арк. Многие ли современные образованные люди знают хотя бы только имя Симеона Столпника? А о Жанне де Арк если и слышали, то проецируют ли на свою жизнь восхищение, полученное от знакомства с подвигом ее жизни. А Лукерья пользуется случаем, в ответ на предложение помощи, просит о здешних бедных крестьянах похлопотать перед матушкой-помещицей. «Ничего мне не нужно; всем довольна, слава Богу. Дай Бог всем здоровья!» Уж кто, как не она, знает цену здоровью.
Русский национальный характер и традиции православной культуры в рассказе И.С. Тургенева «Живые мощи»
Презентация к уроку
Оборудование: презентация.
Слово учителя
Проблема «Тургенев и православие» никогда не ставилась. Очевидно, этому препятствовало прочно укоренившееся еще при жизни писателя представление о нем как об убежденном западнике и человеке европейской культуры.
Да, Тургенев действительно был одним из самых европейски образованных русских писателей, но он был именно русским европейцем, счастливо соединявшим в себе европейскую и национальную образованность. Он великолепно знал русскую историю и культуру в истоках, знал фольклор и древнерусскую книжность, житийную и духовную литературу; интересовался вопросами истории религии, расколом, старообрядчеством и сектантством, что получило отражение в его творчестве. Он превосходно знал Библию, и особенно Новый Завет, в чем нетрудно убедиться, перечитывая его произведения; преклонялся перед личностью Христа.
Тургенев глубоко понимал красоту духовного подвига, сознательного отречения человека от узкоэгоистических притязаний ради высокого идеала или нравственного долга – и воспел их.
Л.Н.Толстой справедливо усмотрел в творчестве Тургенева «не формулированную… двигавшую им в жизни, и в писаниях, веру в добро – любовь и самоотвержение, выраженную всеми его типами самоотверженных, и ярче и прелестнее всего в «Записках охотника», где парадоксальность и особенность формы освобождала его от стыдливости перед ролью проповедника добра». Несомненно, что эта вера Тургенева в добро и любовь имела христианские истоки.
Тургенев не был религиозным человеком, какими были, к примеру, Н.В.Гоголь, Ф.И.Тютчев и Ф.М.Достоевский. Однако, как большой и справедливый художник, неутомимый наблюдатель российской действительности, он не мог не отразить в своем творчестве типов русской религиозной духовности.
Уже «Записки охотника» и «Дворянское гнездо» дают право на постановку проблемы «Тургенев и православие».
Работа по группам с текстами рассказов из «Записок охотника», построение устных рассуждений о христианских истоках этих произведений
Роман «Дворянское гнездо» как произведение глубоко национальное по духу, идеям и образам (индивидуальное домашнее задание).
Даже самый суровый и непримиримый оппонент Тургенева Достоевский, в пылу ожесточенной полемики, нередко отождествлявший его с «заклятым западником» Потугиным, прекрасно понимал национальный характер творчества Тургенева. Именно Достоевскому принадлежит один из самых проникновенных анализов романа «Дворянское гнездо» как произведения глубокого национального по своему духу, идеям и образам. А в Пушкинской речи Достоевский прямо поставил Лизу Калитину рядом с Татьяной Лариной, увидев в них правдивое художественное воплощение высшего типа русской женщины, которая – в соответствии со своими религиозными убеждениями – сознательно жертвует личным счастьем ради нравственного долга, ибо для нее представляется невозможным построить свое счастье на несчастье другого.
После этих предварительных соображений переходим непосредственно к теме, обозначенной в заглавии урока.
Слово учителя
Маленький шедевр Тургенева в рассказе «Живые мощи» (1874) – произведение с незамысловатым сюжетом и весьма сложным религиозно-философским содержанием, раскрыть которое представляется возможным лишь при тщательном анализе текста, контекста и подтекста, а также изучении творческой истории рассказа.
Творческая история и сюжет произведения (индивидуальное задание).
Сюжет его крайне прост. Рассказчик во время охоты попадает на хуторок, принадлежащий его матери, где встречается с парализованной крестьянской девушкой Лукерьей, некогда веселой красавицей и певуньей, а теперь после произошедшего с ней несчастного случая живущей – всеми забытой – уже «седьмой годок» в сарайчике. Между ними происходит беседа, дающая подробную информацию о героине. Автобиографический характер рассказа, подкрепленный авторскими свидетельствами Тургенева в его письмах, легко выявляется при анализе текста рассказа и служит доказательством жизненной достоверности образа Лукерьи. Известно, что реальным прототипом Лукерьи была крестьянка Клавдия из принадлежавшего матери Тургенева села Спасское-Лутовиново. О ней Тургенев рассказывает в письме к Л. Пичу от 22 апреля н. ст. 1874 года.
Работа с текстом рассказа «Живые мощи»
1. Каким основным художественным средством для создания образа Лукерьи пользуется автор?
Основным художественным средством для обрисовки образа Лукерьи в рассказе Тургенева является диалог, содержащий информацию о биографии тургеневской героини, ее религиозным миросозерцании и духовных идеалах, о ее характере, главными чертами которого являются терпение, кротость, смирение, любовь людям, незлобие, умение без слез и жалоб переносить свою тяжкую долю («нести свой крест»). Эти черты, как известно, высоко ценит православная церковь. Они присущи обычно праведникам и подвижникам.
2. Какую смысловую нагрузку несет в себе заглавие рассказа?
Глубинную смысловую нагрузку несут в рассказе Тургенева его заглавие, эпиграф и опорное слово «долготерпение», определяющее основную черту характера героини. Подчеркну: не просто терпение, а именно долготерпение, т.е. великое, безграничное терпение. Возникнув впервые в тютчевском эпиграфе к рассказу, слово «долготерпение» неоднократно затем выделяется в качестве главной черты характера героини в тексте рассказа.
Заглавие – ключевое понятие всего рассказа, раскрывающее религиозно-философский смысл произведения в целом; в нем в краткой, сжатой форме сконцентрирована содержательно-концептуальная информация всего рассказа.
Словарная работа
В четырехтомном «Словаре русского языка» находим следующее определение слова «мощи»:
«1. Высохшие, мумифицировавшиеся останки людей, почитаемых церковью святыми, имеющие (по суеверным понятием) чудодейственную силу.
2. Разг. Об очень худом, изможденном человеке. Живые (или ходячие) мощи – то же, что мощи (во 2 знач.)».
Во втором значении дано истолкование слова «мощи» (с отсылкой на словосочетание «ходячие мощи») и во «Фразеологическом словаре русского литературного языка», где сказано: «Разг. Экспрес. Об очень худом, изможденном человеке».
Тот факт, что внешний облик парализованной исхудавшей Лукерьи вполне соответствует представлениям о мумии, «ходячих (живых) мощах», «живом трупе», не вызывает никакого сомнения (именно такой смысл вкладывает в это понятие местные крестьяне, давшие Лукерье меткое прозвище).
Однако подобное чисто житейское толкование символа «живые мощи» представляется недостаточным, односторонним и обедняющим творческий замысел писателя. Вернемся к первоначальному определению и вспомним, что для православной церкви нетленные мощи (тело человека, не подвергшееся после смерти разложению) являются свидетельством праведности умершего и дают ей основание причислить его к лику святых (канонизировать); вспомним определение В. Даля: «Мощи – нетленное тело угодника Божия».
3. Итак, нет ли в заглавии рассказа Тургенева намека на справедливость, святость героини?
Без сомнения, анализ текста и подтекста рассказа особенно эпиграф к нему, дающего ключ к дешифровке закодированного заглавия, позволяет ответить на этот вопрос положительно.
При создании образа Лукерьи Тургенев сознательно ориентировался на древнерусскую житийскую традицию. Даже внешний облик Лукерьи напоминает старую икону («ни дать ни взять икона старинного письма…»). Жизнь Лукерьи, исполненная тяжких испытаний и страданий, более напоминает житие, чем обычную жизнь. К числу житийных мотивов в рассказе относятся, в частности: мотив внезапно расстроившейся свадьбы героя (в данном случае героини), после чего он вступает на путь подвижничества; вещие сны и видения; безропотное многолетнее перенесение мук; предзнаменование смерти колокольным звоном, который доносится сверху, с неба, причем праведнику открыто время его смерти, и т.д.
4. Как формировался характер героини?
Духовные и нравственные идеалы Лукерьи сформировались в значительной мере под влиянием житийной литературы. Она восхищается киево-печерскими подвижниками, чьи подвиги, в ее представлении, несоизмеримы с ее собственными страданиями и лишениями, а также «святой девственницей» Жанной д’Арк, пострадавшей за свой народ.
Однако из текста непреложно следует, что источником духовных сил Лукерьи ее безграничного долготерпения является ее религиозная вера, которая составляет суть ее миросозерцания, а не внешнюю оболочку, форму.
5. Какова роль эпиграфа к произведению?
Знаменательно, что эпиграфом к своему рассказу Тургенев выбрал строки о «долготерпенье» из стихотворения Ф.И.Тютчева «Эти бедные селенья…»(1855), проникнутого глубоким религиозным чувством:
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа.
Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, страна родная,
В рабском виде Царь Небесный
Исходил, благословляя.
В этом стихотворении смирение и долготерпение как коренные национальные черты русского народа, обусловленные его православной верой, восходят к своему высочайшему первоисточнику – Христу.
Тютчевские строки о Христе, не приведенные непосредственно Тургеневым в эпиграфе, являются как бы подтекстом к приведенным, наполняя их дополнительным существенным смыслом. В православном сознании смирение и долготерпение – главные черты Христа, засвидетельствованные его крестными муками (вспомним прославление долготерпения Христа в церковной великопостной службе). Этим чертам как высочайшему образцу верующие люди стремились подражать в реальной жизни, безропотно неся выпавший на их долю крест.
В доказательство мысли об удивительной чуткости Тургенева, выбравшего именно тютчевский эпиграф к своему рассказу, напомню, что о долготерпении русского народа много писал (но с другим акцентом) другой знаменитый современник Тургенева – Н.А.Некрасов.
6. Как относится рассказчик к «долготерпению» Лукерьи?
Из текста рассказа следует, что он безгранично удивляется ему («Я… опять-таки не мог не подивиться вслух ее терпенью»). Оценочный характер этого суждения не вполне ясен. Можно удивляться, восхищаясь, и можно удивляться, порицая (последнее было присуще революционным демократам и Некрасову: в долготерпении русского народа они усматривали пережитки рабства, вялость воли, духовную спячку).
7. Каково отношение автора к своей героине?
Для уяснения отношения самого автора, Тургенева, к своей героине следует привлечь дополнительный источник – авторское примечание писателя к первой публикации рассказа в сборнике «Складчина» 1874 года, изданном в помощь крестьянам, пострадавшим от голода в Самарской губернии. Примечание это первоначально было изложено Тургеневым в письме к Я.П.Полонскому от 25 января (6 февраля) 1874 года.
«Желая внести свою лепту в “Складчину” и не имея ничего готового», Тургенев, по собственному признанию, реализовал старый замысел, предназначавшийся ранее для «Записок охотника», но не вошедший в цикл. «Конечно, мне было бы приятнее послать что-нибудь более значительное, – скромно замечает писатель, – но чем богат – тем и рад. Да и сверх того, указание на “долготерпение” нашего народа, быть может, не вполне неуместно в издании, подобном “Складчине”».
Далее Тургенев приводит «анекдот», «относящийся тоже к голодному времени у нас на Руси» (голод в средней полосе России в 1840 году), и воспроизводит свой разговор с тульским крестьянином:
«Страшное было время?» – Тургенев крестьянина.
«“Да, батюшка, страшное”. – “Ну и что, – спросил я, – были тогда беспорядки, грабежи?” – “Какие, батюшка, беспорядки? – возразил с изумлением старик. – Ты и так Богом наказан, а тут ты еще грешить станешь?”
8. В чем видит автор суть русского национального характера?
«Мне кажется, – заключает Тургенев, – что помогать такому народу, когда его постигает несчастье, священный долг каждого из нас».
В этом заключении не только удивление писателя, размышляющего о «русской сути», перед народным характером с его религиозным миросозерцанием, но и глубокое уважение к ним.
В бедах и несчастьях личного и общественного плана винить не внешние обстоятельства и других людей, а прежде всего самих себя, расценивая их как справедливое воздаяние за неправедную жизнь, способность к покаянию и нравственному обновлению – таковы, по мысли Тургенева, отличительные черты народного православного миросозерцания, равно присущие Лукерье и тульскому крестьянину.
В понимании Тургенева подобные черты свидетельствуют о высоком духовном и нравственном потенциале нации.
9. В заключение отмечаем следующее.
В 1874 году Тургенев вернулся к старому творческому замыслу конца 1840-х – начала 1850-х годов о крестьянке Лукерье и реализовал его не только потому, что голодный 1873 год целесообразно было напомнить русскому народу о его национальном долготерпении, но и потому, что это, очевидно, совпало с творческими исканиями писателя, его размышлениями о русском характере, поисками глубинной национальной сути. Не случайно Тургенев включил этот поздний рассказ в давно законченный (в 1852 году) цикл «Записки охотника» (вопреки совету своего друга П.В.Анненкова не трогать уже завершенный «памятник»). Тургенев понимал, что без этого рассказа «Записки охотника» были бы неполны. Поэтому рассказ «Живые мощи», являясь органическим завершением блистательного тургеневского цикла рассказов писателя второй половины 1860-х – 1870-х годов, в которых национальная суть раскрывается во всем многообразии типов и характеров.
В 1883 году Я.П.Полонский писал Н.Н.Страхову: «И один рассказ его (Тургенева. – Н.Б.) “Живые мощи”, если б он даже ничего иного не написал, подсказывает мне, что так понимать русскую честную верующую душу и так все это выразить мог только великий писатель».
Домашнее задание:
Список литературы:
1. Любомудров А.М. Церковность как критерий культуры. Русская литература и христианство. СПб., 2002.М.,1990.
2. Калинин Ю.А. Библия : историко-литературный аспект. Русский язык и литература в школах Украины, № 3, 1989.
3. В.А.Котельников. Язык Церкви и язык литературы. Русская литература.СПб., № 1, 1995.
4. Кирилова И. Литературное и живописное воплощение образа Христа. Вопросы литературы, № 4. – М.: Просвещение, 1991.
5. Колобаева Л. Концепция личности в русской литературе 19-20 веков.
6. Лихачёв Д.С. Письма о добром и вечном. М.: НПО «Школа» Открытый мир, 1999.
Анализ рассказа «Живые мощи» из цикла «Записки охотника » Тургенева
Ищем педагогов в команду «Инфоурок»
Особенности воплощения образа героини в рассказе И.С.Тургенева «Живые мощи»
Лукерья благодарна тем добрым людям, которые за ней ходят, но не ждёт помощи : «Кто кому помочь может? Кто ему в душу войдёт? Сам себе человек помогай».
Лукерья чувствует свою пользу: она передаёт девочке-сиротке, которая ходит к ней, своё умение петь песни, а знает она их множество.
Единственное, о чём просит Лукерья – уговорить барыню уменьшить оброк для крестьян. Жалеет она только о косе, которую пришлось отрезать.
Как Сергий Радонежский и другие святые уходят от мира в леса, в монастыри по какому-то тайному зову, так и Лукерья словно слышит зов, после которого происходит падение, а затем её сковывает болезнь.
Святые подвижники уходили на служение Богу примерно в таком же возрасте, что и Лукерья: ей нет и 30.
В агиографической литературе герои отказываются от близких родственников, например, А.Печерский отказался от матери, от которой много претерпел препятствий. И Лукерья отказывается от бывшего мужа, но не испытывает к нему неприязни.
Как и все великомученики, героиня рассказа «Живые мощи» без всякого страдания принимает все свои муки, не ропщет на судьбу свою и на Бога. « Рассказы свои вела почти весело, без охов и вздохов, нисколько не жалуясь и не напрашиваясь на участие».
Также Лукерья безгрешна, и это указывает на её святость, так как отсутствие греха является необходимым условием святости. Святой мог быть и очень грешным человеком, но потом он уходил от мира и искупал свои грехи. При этом, как все древние святые, Лукерья искупает не только свои грехи (грехи её только в мыслях могли промелькнуть, в самой жизни она не сделала их), но и грехи своих родителей. В одном из своих вещих снов она видит уже умерших отца с матерью, которые говорят ей, что она « не одну свою душу облегчила, но и с них большую тягу сняла».
Все страстотерпцы искупают не только свои грехи, которых могло и не быть, но и грехи всего человечества.Так поступали Сергий Радонежский, Антоний Печерский, Стефан Пермский, Александр Невский, Серафим Саровский и другие. Своими корнями эта идея уходит к образу Иисуса Христа, который принял смертные муки за грехи всего человечества. По сути, принятие страдания за грехи всего человечества является одним из важнейших компонентов святости. Правда, в отличие от христианских святых Лукерья искупает грехи не всего человечества, а конкретных людей. Реалист Тургенев не мог изобразить в своём рассказе традиционную христианскую святую : он лишь использует основные каноны житийной литературы, трансформируя их согласно своей художественной концепции.
Еще много примеров сходного в жизни мученицы Лукерьи с жизнью святых мучеников можно привести. Это приход в сарайчик к Лукерье животных и птиц, которые, по христианским канонам, чувствуют святость человека и приходят к нему. Также, как и святые, Лукерья точно предугадывает свою смерть: «после петровок», как и происходит на самом деле. На святость указывает и приход Иисуса Христа в первом сне. Можно продолжить называть сходства в описании жизни героини с житиями святых.
Таким образом, И.С.Тургенев представил свою героиню как традиционную христианскую великомученицу за некоторыми отступлениями от жанра жития.
Главная героиня рассказа, по мнению автора, является носительницей коренных национальных черт всего русского народа : это истинно русская душа, чистая, светлая, несломимая,готовая нести крест со свойственной лишь ей долготерпением и верой, даже с благодарностью за посланные испытания, потому что именно они приближают к истинному, вечному. По прочтении создаётся впечатление, что никому больше не под силу подняться так высоко, как сделал это русский человек, и вспоминаются строки из стихотворения М,Ю.Лермонтова «Когда волнуется желтеющая нива»: и в небесах я вижу Бога.
При создании рассказа «Живые мощи» И.С.Тургеневым владело стремление понять специфику национального характера, постичь самую суть его.
Хочется верить, что понятие святости не может быть закрыто наглухо для носителя безрелигиозного сознания, что оно бесполезно для него и что не может затронуть его сердце, душу, чувства, ум. Еще несколько лет назад обращение к теме святых и святости в русской культуре могло бы показаться странным, безнадежно устаревшим, ненужным и вредным (не говоря уже об опасности выдвижения такой темы), по крайней мере тем, кто утратил связь с духовно-религиозной традицией (в результатe ли сознательного разрыва с нею или пассивного, незаметно совершившегося выпадения из нее), и для кого «нечувствие» к высшим смыслам и главным ее ценностям стало естественным. Происходящие в последнее время изменения в отношениях государства к церкви и религии и в общественном сознании приводят к возрождению интереса к тому, что было забыто, отринуто, поругано. Появляется желание найти в прошлом то, что может помочь разобраться в настоящем и бросить луч света на будущее, иначе говоря, возобновить права наследования, от которых столь поспешно отказались ранее, и взять с собой это родовое наследие в дальнейший путь.