abdl история про наказание
Невеселая история про наказание
Я отбежала поближе к дому и встала под балконом, чтобы отдышаться. Меня вырвало. Я смотрела на машину Виталика, которая едет вдоль забора детской площадки и слышала, как он зовёт меня. Я стояла не шелохнувшись, пока машина Виталика не сделала круг, не выехала на главную дорогу и не свернула в сторону старой части города. Меня трясло. Последствия выброса адреналина настигли меня по пути к дороге. Я шла и выла. Метель продолжалась, мокрые джинсы пронизывал ветер, в лицо летели хлопья снега. На улице не было ни души, только редкие машины проезжали мимо. Было очень страшно выйти на перекрёсток, но другого пути не было – до дома добрых 7 километров пути.
Абсолютно без сил, постоянно падая и задыхаясь от воя, я дошла до пешеходного перехода. Когда половина перехода была позади, мимо проехала машина такси. Я услышала, как она остановилась, и водитель меня окрикнул:
— Что случилось? Садись, подвезу.
Не говоря ни слова, я не глядя ломанулась через переход. Водитель вышел из машины и побежал за мной. На разделительной полосе он поймал меня за рукав и резко обнял. Я брыкалась и пыталась вырваться, продолжая выть, а он успокаивал меня, бормоча слово «Всё». Мне стало теплее, вой прекращался, зато наконец-то появились слёзы.
— Поехали, я тебя отвезу. Хочешь телефон дам, позвонишь кому-нибудь? – парень взял меня под руку и повёл к машине. – Что у тебя случилось? Ты вся в грязи и мокрая.
Захлёбываясь слезами, я пыталась рассказать ему, что какой-то Виталик привёз меня на прибрежку с известной целью, но ничего не получилось. Сначала он порывался поехать на то место за гаражами, хотел найти этого Виталика, но я рассказала ему, что хмырь уехал. Кроме трёх цифр номера я ничего не запомнила, да и видимость была не очень. Мы подъехали к дому и попрощались. Я набрала горячую ванну, выпила стакан водки и легла спать.
Abdl Storys
See, that’s what the app is perfect for.
Abdl Storys
Erotic abdl fiction of all types
Image: Rocket Manatee www.cushypen.com
It was the start of a new season. The tree tops blazed with autumn foliage. A crisp breeze plucked a quivering bronzed leaf and carried it gently to the path which crossed the park in a great sweeping motion, like a giant rocking a baby to sleep.
The leaf made a satisfying crunch under Maisey’s boot. She giggled loudly with childlike ignorance to the fact bystander’s turned to see why a 23 year old young women was seemingly as delighted to be kicking up leafs and splashing in puddles as a little child would be.
She turned to her partner, Amelia, and grinned wildly, seeking praise for her accomplishment.
«Well done baby. That one matched your cute little hair clips.» Amelia beamed and squeezed her partners hand, she was pleased with how well Maisey seemed to be taking the recent adjustment in their relationship dynamic and lifestyle. Not only was it the start of a new season but autumn also marked the turning of a new leaf in this chapter of their life’s. After much deliberation, Maisey had agreed to become ‘Mummy’s Little Girl’, full time, not just in the privacy of their own home.
They were each thankful this was something they could enjoy together. Whilst public displays of MD/LG and other ageplay dynamics weren’t wholly mainstream, it was largely tolerated since the Regression Revolution.
For her part, Amelia was glad to be able to let her baby enjoy play outside and in a variety of settings, rather than it being confined to the home, which had lead to a frustrating bobbing in and out of Littlespace for Maisey previously.
Since embracing babyhood 24/7, including in public, Maisey could regress deeply without feeling like she had to hold a part of herself back incase she needed to switch back to being grown up.
Amelia had noticed the deep regression had effected Maisey in a number of ways. Shed was quicker to turn to tears if she was upset about something, but generally happier all round. She was less able to communicate way she wanted but her needs were simpler to take care off, generally constant cuddling and attention seemed to do the trick. Her libido didn’t seem to be effected but thick diapers were a means of chastity, stopping Maisey from touching herself inappropriately.
Amelia remembered her little girl hadn’t needed a diaper change before they had left home but they had been walking for some time now and she knew there would be tears if Maisey leaked and had to waddle home in wet socks.
«Baby. Can you come here for a second?» Amelia asked.
“I have to check you diaper sweetie.»
Maisey obediantly stood on the spot and dutifully held her skirt as Amelia lifted it and then probed the leg guards of the diaper cover.
«Yep, just as I suspected. The sog monster snuck in when we weren’t looking.»
«Oh no. Not Again!“ Maisey giggled and squeezed her thighs to feel the squish of her heavily wet diaper. Amelia was curious to know if Maisey could even tell when she was wetting herself recently? She supposed eventually Maisey would be completely reliant on diapers after continuously wearing them.
«Let’s get you changed.»
Amelia toted her diaper bag and led them over to a bench which would make a suitable impromptu changing table. Maisey sat on the bench with a squish and swung her legs around so that her mummy could undo the snaps of her diaper cover. She loved how being Little meant that in exchange for generally being well behaved and obediant, her Mummy took care of all the little responsibilities, allowing her to be carefree like a child. She never had to worry about holding her bladder incase she over soaked her diapers because Amelia would always be looking out for her.
«Let’s see what the damage is.» Amelia said to herself as she pulled back the diaper cover to reveal the saturated cloth padding beneath.
«Can we see the duckies before we go home?“ Maisey asked as her diaper area was wiped.
«We sure can!» Amelia answered enthusiastically. She laughed to herself and how innocent her Little One had become. When they’d starter their kink journey together being changed in public would have been mortifying for Maisey but here she was now, just like any other baby, albeit bigger.
«Yay! I love you Mummy.»
«Yes, dear. You heard me right.» The caretaker’s words were quiet, firm, as cool and uncompromising as granite. «You’re here with me now for as long as we need you. As long as it takes. As many weeks and months as the program requires until we’ve met our goal.»
Wide eyes filled with questioning and terror. A stifled whimper. A desperate shaking of the head. All these spoke volumes, screaming out in a way that the young woman’s dummy-swollen mouth never could. She wanted out. She had to escape. She didn’t want to do this anymore-
«And you see, it’s not so easy to back out now,» the caretaker went on, almost as if the hapless patient shivering before her had found a way to voice her frightened protests. «All the forms have been signed. All the proper human subject paperwork, and monitoring and consent forms, and waivers of liability and non-disclosure – they’re all signed and sealed and notarized. You know this. You’re our test subject here, of your own free will. You’re receiving generous compensation, and 24/7 housing and food and medical care, all in the comfort of this comfortable apartment we’ve provided. You’re supported entirely by the program – and with that level of investment, we simply can’t allow any sudden changes of heart.»
Shame crept into those eyes as they lowered to the ground. The caretaker’s words were true, and the patient knew it. She’d signed ever so many forms: so eager, so willing to do anything to secure that incredibly generous pay…
«So lest you have any more doubts about how this program will proceed,» the caretaker resumed, lifting the patient’s head in her hands and gazing coolly into her quailing eyes, «Let me be absolutely clear about what you’re likely to experience these next few weeks and months. Perhaps you won’t like what you hear. That is fine. You don’t need to like it. You just need to listen and understand that this is what will happen.»
She cleared her throat and continued. «You already know our project: to explore the benefits and limits of regression, play, and other non-standard methods of therapy on the individual. You have already had stressors from your adult life removed: communications devices, work obligations, social relations, clothing, and even toileting needs. Your mobility and your dexterity have been limited. You are being transitioned to a high-nutrient, low-stress diet even now. Your instinctual behaviors of suckling, crawling, and playing are being encouraged, and your speech and motor skills are being inhibited. Your sleep cycle is being shifted to that of a young child, with further alterations dependent on your progress…»
Seeing the confused questioning in those eyes, the caretaker went on, a subtle smile playing on her lips. «In practical terms, you will simply become diaper dependent. You already are for our purposes, of course – but thanks to our conditioning you are likely to lose significant, perhaps even total control. Your meals will be fed to you regularly as liquids or soft solids, typically in bottle form. Your main activities will limit as much as possible your need to use cognitive abilities; you will play, crawl, and toddle at most, sleeping frequently and at intervals we define. Your life will essentially revolve around eating, drinking, soiling, and sleeping. Your mind will gradually empty and quieten as we remove stressors from it and eliminate your need to process language or use higher-level cognitive faculties. And by the end of the program, I suspect your life will have become a soft blur of napping, and drinking, and soiling, and allowing your caretakers to care for you. You’ll be lying there, gazing out with those pretty, wide eyes at a world you no longer understand…
«Then, and only then, will we have reached our goal: of complete regression and a return to stress-free, instinctual life. You, my dear, will be the first to reach this goal – I know it.» And then the caretaker smiled at last, a true, broad smile full in the recoiling face of her aghast listener.
«You have no choice. You agreed to this, after all.»
Please don’t remove my caption or accreditation, okay? Oh, and check out my Patreon here if you want to read more of my short stories!
“Method acting?” Taylor’s voice rang through the phone.
“Yes, you’ve never heard of it?” Lindsey responded.
“Isn’t that when you act out your role in everyday life, not just on stage?” Taylor answered with a question. Lindsey affirmed excitingly.
“Yes! All the greats have done it. Day-Lewis did it with Lincoln, Heath Ledger with Joker. If I’m going to make it in this business, I have to model my approach off them.” Lindsey said seriously.
“Sure, maybe when you get your first movie roll; but do you really need to do that for a local theater roll? Lindsey you’re playing a baby! How are you supposed to method act that? What are you going to do, start wearing diapers?” Taylor asked unconvinced. Lindsey looked down at her pants. She flexed her thighs to feel the bulk of the diaper between her legs. The waistband peeked out over her pants.
“I’m not playing a baby. I’m playing as someone in pre-school, there’s a difference. I have actual lines I need to deliver; and so what if it’s a theater? Everyone starts somewhere. If I take it seriously now, I’ll be better at acting in the future.” Lindsey said, pleading her case. Taylor sighed over the phone.
“You are one determined girl, I’ll tell you that. Listen I got to go, I’ll pick you up at 5 on Wednesday for the movies?” Taylor asked, Lindsey agreed then said goodbye.
“She doesn’t know what she’s talking about.” She thought, her head turned to the side. She scooped up the blue sippy cup laying on her bedside. She brought the nipple up to her lips. “I’m going to become the biggest baby they’ve ever seen. If that’s what they want from me. That’s what they’re going to get.” She thought, she opened her mouth, but stopped moving the cup forward.
“Actually…” She thought, “Wouldn’t a baby have trouble doing this?” She pondered, then immediately confirmed that was the right idea. Anything she could do more childishly, that was the goal. She let her tongue flop out of her mouth. She licked the tip of the nipple.
“I… I nweed baba…” She muttered with her tongue stuck out. She let the muscles in her fingers relax. Her grip became weaker, and the nipple barely made it into the corner of her mouth. She knocked the bottle back and began sucking. Knowing that babies don’t always have the best seal around the nipple, she let part of the juice spill out the sides of lips. Dribbles leaked out of her mouth, and onto her right breast.
“I need to keep drooling.” She thought. Lindsey forcibly pushed any thoughts to pull-back from this. She wanted to change her self-image to that of a baby. If she broke even an once out of character, she could jeopardize her entire acting method. She let the droll continue to spill down her shirt.
“I got this.” Lindsey reassured herself, “In six months, they’ll be blow away at my performance. That’s plenty of time to get into this mindset.” She thought. The crinkling of her diaper on the bed reassured her of it.
Lindsey fully immersed herself into the lifestyle. She started with her diet. She removed every trace of food from her kitchen. Vegetables, fruit, pasta, granola, etc. In their place, she bought hundreds of jars of baby food. Anytime she was hungry, she would crawl over to her cabinet, and pop open a can. Someone her age couldn’t use silverware of course. The sensation of her fingers plunging into mush, then scraping it across her teeth became commonplace.
Gone were glasses and cups. She only had bottles or sippy cups. Which were always topped off with juice the moment they were empty. She kept a bottle beside her 24/7. Her mouth quickly started to crave a rubber nipple dribbling sugary juice onto her tongue. Her tongue would squirm restlessly in her mouth until it wrapped around a tip.
All this fluid intake put immense pressure on her bladder. Lindsey jumped from using the bathroom a couple times a day, to changing her sopping wet diapers every hour. She didn’t try to hold it. A little baby like her couldn’t in the first place. It became natural to let her pee flow freely. The front of her diaper was constantly warming from each accident. She mentally suppressed her brain’s ability to recognize signals from her bladder. She didn’t want to know when she was peeing. She wanted genuine accidents dribbling endlessly into her diaper. That’s what a baby like her was supposed to do anyways.
Messing was difficult at first. The mental barrier of pooping your pants is hard to break. Slowly, her mind accepted the fact she only messed in her diaper. It helped that her house had turned into one big nursery. It made it feel normal to poop herself. She was in the right place for it. Of course, the main driving factor was her baby food diet. Her bowels only pushed through high fiber mush. Once she let the gates open, it was difficult for her to stop it. Her muscles slowly atrophied to a toddler-like state.
Getting used to diapers was fun, but changing her recreational habits was even better. She stopped her normal routines of writing, jogging, and studying. Instead, she started playing make-believe with her toys, watching mind-numbing babyish cartoons, finger painting, or zoning out on the floor while her mind lived in her warm mushy diaper. It was non-stop pleasure sensory overload. Lindsey found it was easy to stop thinking like an adult. It was fun to let the weight of her adult mind crumble and ride a non-sensical baby wave instead. She leaned in hard to this mindset. It was the best way to get in character. If you want to become a baby, your mind needs to forget how to be an adult.
It was difficult to say complex words, so she stopped trying to think about them all together. Whenever she communicated with her stuffed animals, she only used simple introductory words, or babyish grunts. She didn’t forget how to speak, but she did find it was way easier to stop articulating well. She was nurturing her laziness to extreme levels. Her brain found a faster way to communicate. Dropping to a first-grade level of speech was efficient, and surprisingly easy.
“You dwink this tea mista’ Cow.” Lindsey said in the most perfect English she could. She felt a splash of drool spill from her loose lips. She stopped focusing on it immediately. Drooling was the same as breathing.
Lindsey animated the Cow by picking it up, then tipping a small teacup into its mouth. She used her imagination to see a river of tea flow. It forced a natural response in her diaper. Lindsey didn’t register that her diaper started growing a deeper shade of yellow. Her mind let that sensation wander out of her conscious thought.
“We’re sorry, Lindsey. Our hands are tied here.” The director said through the phone. Lindsey didn’t know what to say. Her entire world was shattered.
“What you mean I no can play baby? You said I can!!” Lindsey said through seething teeth. She tried to keep her vocabulary at an adult level, but she couldn’t control the assortment of frustration and sorrow churning inside. Her mouth spoke the words instantly as she saw them in her head.
“I know, and this is the worst part of my job. We’re facing sweeping budget cuts. I’m sorry. You’ll get preferential treatment during the next production!” The director said. Lindsey didn’t care. She was preparing for the role now. She didn’t want to talk to the mean man anymore. She hung up the phone.
“Screw this. I’m going down there and giving them a piece of my mind.” Lindsey thought, the fuzzy baby thoughts that had lingered over her mind for months thinned with its original purpose falling through. She started toward the door, throwing on a dirty black top on from the floor.
“They want to cut me? They don’t know what they’re about to get. I’m going to…” Lindsey thought, she trailed off. She looked down at her lower half. She stared at her blue printed diaper. “Oh.” She thought, “I don’t have to wear these anymore…”
She subconsciously started nibbling on her lips. She hadn’t been out of diapers in months. She couldn’t remember the last time she walked into a bathroom. She felt fear consume her.
“What if I…” She said, feeling herself act out a self-fulfilling prophecy, “Have an… accident…” She thought, the front of her diaper warmed as a pee leaked out of her. She tried stopping it, but her muscles were beyond helpless now. She tried crossing her legs to stem the tide. That didn’t help either.
“Uh-oh…” She subconsciously whispered. She squirmed in place as the trickle in her diaper spilled into a heavy stream. She whimpered feebly to herself as she filled her diaper. Her accident landed a severe blow to her adult-mindset. Adults don’t wear diapers out the door, and they certainly don’t pee themselves as they’re doing it. And they definitely don’t start sucking their thumbs for comfort afterwards.
Lindsey couldn’t stop it. She felt the lackadaisical blank-space thoughts creeping back. In that moment, she didn’t see herself as a grown woman. She wore diapers. Not just because of her wet and messy accidents, but for fun. She liked wearing diapers now. She enjoyed sucking her thumb. Lindsey liked being drooly. Her favorite show wasn’t New Girl anymore. It was Dora the Explorer. She didn’t eat a balanced diet. She shoveled baby food in her mouth via her hands, which always had dried baby food crusted on them now. She didn’t smell like strawberry and vanilla. She smelled like used diapers.
Adults aren’t like that. Babies are like that.
Lindsey’s brain slotted right back into place. The same place it’d been simmering in the past six months.
“Was my towys?!” She squealed while her legs collapsed. Her mushy diapered butt swayed from side to side as she made her way to the playroom. Ready to pick up where she left off. Making herself the biggest baby of all time.
(I hope you liked this caption! If you’re able to support me as a creator, head over to my patreon. I have tons of captions and stories just like it! Thanks for the read.)
Наказание в гараже
Еще один рисунок Василия Киндинова к рассказу здесь: http://kindinov.com/article/1
Всегда считалось, что самое безопасное место для детей — это собственный дом и семья. Однако, не только факты, попавшие в прессу, но и мой личный опыт врача и педагога ставят это утверждение под сомнение.
По данным статистики, около двух с половиной миллионов несовершеннолетних в возрасте до 14 лет избивают родители, 30-40% всех тяжких преступлений в быту совершается в семье.
Насилие в том или ином его проявлении наблюдается практически в каждой четвертой семье. Безусловно, уязвимость женщин в семейных конфликтах велика, но еще более уязвимы дети, ни в чем неповинные существа, которые в таких случаях просто попадаются под руку.
По данным МВД РФ о домашнем насилии в 2016 году после семейных конфликтов пострадали около почти пять тысяч детей. По статье 116 УК РФ (“Побои”) в январе-сентябре 2016 года зарегистрировано около 57 тысяч преступлений, из них в отношении несовершеннолетних — 4,947 тыс. О том, что в реальности прячется за данными статистики – будет рассказано ниже.
Кого эта тема не интересует – нажмите, пожалуйста, крестик в правом верхнем углу экрана.
Наказание в гараже
«Иногда то, что мы знаем, бессильно перед тем, что мы чувствуем».
Чем же девушки заслужили столь постыдное и столь суровое наказание? Ответить не слишком трудно. Уже год как Светкин папа, Дмитрий учил дочь управлению автомобилем. Но лихая поездка в компании с двоюродной сестрой Ниной без разрешения привели к самым печальным последствиям: не справившись с управлением Света, врезалась в фонарный столб, помяла бампер и разбила фару. Не смотря на то, что девушки уже покаялись и попросили прощения, родители посчитали, что проступок достаточный повод для наказания более строгого, чем выговор или даже отцовский ремень.
Надо сказать, что в день аварии их не били – просто радовались, что девушки остались живы. Решение наказать приняли на расширенном семейном совете на следующий день. Накануне их посадили под домашний арест, велели никуда не выходить, предупредив, что наказание откладывается до завтра. Мамы заставили снять всю одежду, справедливо полагая, что голышом на улицу не побежишь. Девушки стояли босиком на холодных досках и медленно раздевались: рубашка, джинсы, серые узкие трусики брошены на стул. Все заперто на ключ.
Из угла комнаты на осужденных сестер строго смотрел Спас Нерукотворный, а Матерь Божья ласково, как бы обещая надежду. Оконные ставни в домике были закрыты, так же как и дверь. Щели в ставнях почти не пропускали света, а под потолком светила тусклая лампочка. Комната превратилась ловушку или, говоря милицейским языком, место временного содержания нарушителей. Сходство усугублялось ведром под куском фанеры в углу комнаты, чтобы девушкам не вздумалось отвлекать родителей по естественной надобности.
– А теперь подумайте, что сделала эта мерзавка Светка? – Дмитрий ходил по комнате, как загнанный зверь, – Мало того, что села сама за руль без моего разрешения, мало того, что Надька села рядом на переднее сидение, так обе еще и не пристегнулись. Еще чуть-чуть и пришлось бы в лучшем случае напрягать всех друзей, да и врагов тоже устраивать похороны! Одним словом, крапивы будет мало!
– Слава Богу, они хоть живы остались и не покалечились! – Отвечала Фаина, жена Дмитрия. – Голосую за ремень!
– Наказать надо! Однозначно! – Согласился Николай. – И чем строже, тем лучше! Думаю, можно принять все предложения.
Наконец, родители договорились о том, что будет ждать их любимых чад утром и легли спать. Подумав, Дмитрий Станиславович выключил фазу на счетчике и в комнате девочек погас свет.
«Господи, прости наш грешных!» – Надя круглолицая, с веснушками, толстой косой и глазами цвета полевых васильков, панически боялась порки.
Ближе к ночи Надя стала молиться. Света смотрела, как Надя с бледным лицом, чувственными губами, расплела на ночь косу, встала на колени в углу и крестясь перед иконой, просила Спаса Нерукотворного смягчить сердце суровых родителей. Из одежды на ней оставалось только ночная рубашка, да нательный крестик. Пышные каштановые волосы распустились по плечам, что стало придавать Наденьке сходство с кающейся Магдалиной.
Свете захотелось подшутить над сестрой, но вместо этого она встала рядом.
Крестили девушек уже в сознательном возрасте. К религии они относились достаточно прохладно, но в критические минуты вспоминали про Бога.
– Прости нас грешных, пресвятая Богородица! – снова и снова молила Надя, и горячие слезинки потекли по щекам.
– Бог нас простит, а вот родители – вряд ли! – сказала Света, вставая с колен. – Давай спать!
Девочки легли, но сон к ним не шел.
– А помнишь, как нас как нас за телевизор. тогда. – Спросила Надя. – Как ты думаешь, неужели нам крепче достанется?
– А как же, помню! Капсикам не забывается!
Иногда, за очень важные проступки, братья наказывали дочерей вдвоем. Последний раз это случилось 2 года назад, когда заигравшиеся девочки разбили кинескоп старого, но вполне исправного телевизора. Родители устроили перекрестный допрос, но преступницы не сказали, кто именно это сделал. Тогда было решено выпороть обеих. Особенно мучительным для Светы было то, что ее заставили раздеваться перед дядей и тетей. Дело в том, что у нее впервые начались месячные. Сразу снять трусы она не решилась.
Но Свету не только заставили полностью раздеться, но и встать рядом с обнаженной сестрой. Девушки попытались прикрыться руками, но им скомандовали: руки на затылок, ноги на ширину плеч. Света стояла и чувствовала, как горячая капля стекает по бедру, а слезы сами собой потекли из глаз.
Надя зажмурила глаза, но слезы вытекали из-под закрытых век. Девушек продолжали бесцеремонно разглядывать.
– Смотри, сказала Надина мама Светкиной и показала на кровавую каплю, твоя уже становится взрослой! А наказывать придется, как маленькую!
От этих слов у девушки перехватило дыхание, она покраснела, на глаза её сами собой накатились слезы. Сейчас Света никак не походила на преступницу: перед взрослыми стояла маленькая девочка. Это впечатление еще больше усиливалось наивным выражением повлажневших от первых слез глаз.
Стоя вместе с сестрой Света почти физически чувствовала, как взгляды мужчин скользят по их голым телам, как бы наметывая штрихи будущих испытаний. Вот они не спеша спускаются с маленьких вздернутых смуглых сосочков, по мускулистому животу к поросли темных волосков.
У Светы на лобке курчавились волосы. Дядя, дымя беломориной, заметил:
– По волосам Светланки между ног видно, что она брюнетка.
– Интересно, кем будет твоя Надежда, когда вырастет? – спросил Светкин папа, закуривая. Смотри сам: Надя шатенка, в маму. Ее гены! – улыбаясь, продолжал дядя. Надя, стоявшая рядом, попыталась прикрыться от взглядов мужчин.
– Руки на место! – приказала Надина мама, – а то еще и я прибавлю!
– Повернитесь! Обе! И поднимите руки! – раздается папин строгий, холодный голос.
«Скорей бы все кончилось!» – Света стояла, низко опустив пунцовое от стыда лицо, переступила босыми ногами, поворачиваясь, и положила руки за голову. Теперь они стояли к родителям спиной. У Нади с прошлой субботы остались следы.
Колени Наденьки мелко подрагивали. Приоткрытые пухлые губки, точеный, капризно вздернутый носик, высокие красивые брови. Глаза изумрудно-зеленые, уже полные слез и отчаяния, хотя главное наказание еще и не начиналось.
– Похорошели, но не поумнели! – Окончив осмотр, девочек по очереди повели к кушетке, выдвинутой по такому случаю на середину комнаты. Их положили рядом. Мужчины привязали им руки и схватили за ноги.
– Этот капсикам, – мать принялась смазывать ей попу и спину жгучим кремом. – Светлана, и ты скоро поймешь, поможет тебе запомнить этот урок очень надолго!
Смазывать попу смесью капсикама с вазелином придумал дядя Сережа, родной брат Светкиного папы, отец Нади. Делясь воспитательным опытом, он рассказывал, что ремень или розги после смазки плотнее ложатся на тело, причиняя большие страдания, а что же время на теле остается меньше синяков, так как крем с вазелином великолепно прогревает и улучшает кровообращение.
Закончив приготовления, мамы вооружились плетеными хлопушками для выбивания ковров.
То совместное наказание запомнилось надолго. Когда мама позволила разрешила пойти умыться, Света долго охлаждала иссеченную попу прохладной водой, но капсикам стал жечь с новой силой. Многие рубцы были темно фиолетовые, но, благодаря крему с капсикамом, крови не было. Неделю девочки ходили в олимпийских кольцах.
***
– Надя, а тебя часто секут дома? – Спросила Света.
Взгляды на воспитание были у Надиных родителей такими же, как у родителей Светланы.
– Увы! А ты не знаешь? Хотелось, чтобы реже, да не выходит! Когда я прихожу в субботу из школы, а в дневнике есть хоть одна тройка – то уже точно, – что вечером будет порка. У меня все валится из рук, я все время смотрю на часы и с ужасом жду восьми.
– А прочему восьми?
– Начинается все в восемь, чтобы в девять тридцать родители могли посмотреть фильм.
Наде, двоюродной сестре и товарищу по несчастью было пятнадцать лет: маленькая, хорошенькая – она совсем не походила на старшую сестру, которая уже вполне сформировалась как женщина.
– Бьют не только сильно, – вздохнула Надька. – но приходится самой снять с себя все, кроме нательного крестика! Ненавижу касикам!
Подобного рода воспоминания не давали сестрам уснуть. Светка лежала в кровати и смотрела в потолок. Спать совсем не хотелось. Какой тут сон, когда утром ожидает суровое и унизительное наказание.
«Ладно бы просто высекли – Светлана с ужасом подумала, что придется раздеваться перед отцом и дядей, демонстрировать себя полностью. Наденька долго ворочалась сбоку на бок, потом встала, задрала рубашку и села на ведро. Послышался журчащий звук.
– Придется вставать! – Поняла Светка.
У девушки тоже сработал утренний рефлекс.
«Хорошо хоть папа не видит, как мы писаем!» – подумала она.
На стене ходики отсчитывали час за часом. Для двух осужденных на порку девушек неумолимо приближался час икс. Они догадывались, что их ждет сегодня необычно суровое наказание.
– Ну, красавицы, – Дмитрий принес осужденным завтрак: хлеб и молоко. – Времени у вас пять минут, а потом в гараж, прямо как есть, в одних рубашках!
Утренняя роса неприятно холодила босые ноги.
– Брось креститься, – Света посмотрела на Надю и смахнула слезу. – Теперь уже поздно!
В гараже их ждали Светкин отец и дядя. Им оставили воды и велели чисто вымыть перепачканный и искалеченный автомобиль. Вдобавок ко всему, с девушек сняли все, кроме нательных крестиков.
– Постарайтесь, девочки, сегодня у нас будет парко-хозяйственный день! – сказал Светкин дядя, когда те оказались в гараже. Для начала – отмойте машину. Даю вам 30 минут. Опоздание – усиление наказания. Время пошло! Мойки ждала «Волга» кремового цвета. Именно из-за нее и начались большие неприятности. Им показалось, что заслуженный автомобиль подмигнул им разбитой фарой.
– А мы сходим за инструментами! – Светкин папа подмигнул девушкам.
В гараже их заперли. Девушки, протирая автомобильные стекла со страхом прислушивалась к каждому звуку. Сестры тщательно отмывали машину, но в срок не уложились.
– По 20 ударов ремнем каждой дополнительно! – сказали родители.
– Ну, Светочка, ты старшая, набедокурила, тебе и первой держать ответ! – Мужчины любовались обнаженным Светкиным телом.
– Эка выросла! – улыбнулся Дмитрий. – Скоро совсем невестой станет. Ну, а пока не стала, надо ума вогнать.
Для начала Светку заставили стоять, держа руки на затылке. Дополнительным стыдом было то, что набухли вишенки сосков.
Тут девушки поняли, что родители, решили воспользоваться автомобилем совсем не по назначению.
Светлану положили животом на капот папиной «Волги». Руки обрезками парашютных строп, что папа привез из армии, притянули к дверным ручкам автомобиля, а ноги раздвинули и привязали к слегка помятому бамперу. В этом положении попа сильно выдавалась вверх, и мужчины поразились тому, насколько очаровательная округлость приговоренной женственна и соблазнительна..
Металл вначале был холодным, но через несколько минут нагрелся от Светкиного тела и неприятно к нему прилипал. Как Светлана не пыталась отвлечься, думая о чем-нибудь другом, мысли возвращались к предстоящему неминуемому наказанию, или к тем экзекуциям, которые она успела получить в своей жизни. Света, повернув голову, могла видеть двоюродную сестру. Наденьку привязали к гаражной балке так, чтобы она могла видеть экзекуцию сестры во всех деталях.
– Вот это бампер! – Дмитрий, наклонив дочь животом на капот, привязал руки к шнурам. несколько раз несильно шлепнул по выдающейся вверх попке. – Сейчас мы посмотрим, как он будет вертеться!
Чтобы не разреветься, Светка прикусила нижнюю губу: на капоте попа сильно выдавалась вверх.
– Погоди! – Николай привязал ноги Светки обрывками шнура к бамперу, при этом ущипнул за выдающееся место.
Родители прекрасно понимали состояние девочки, и не торопились начинать наказание. «Пусть проникнется тяжестью совершенного поступка!» – решили они на семейном совете. Света, повернув голову, могла видеть сестру, с ужасом взирающую на страшные приготовления.
«Сейчас будет больно! Очень больно!» – Девушка, распятая на капоте, почти не испытывала физических неудобств, была крайне смущена необходимостью показывать свое юное тело в такой постыдной позе.
– Вот сейчас начнем! – Дмитрий проверил узлы, и остался доволен работой.
«Скорей бы все кончилось!» – Светлана закрыла глаза, желая, чтобы оскорбительное наказание, которое ей с сестрой предстоит перенести, осталось позади.
«Ну, побьют – не убьют же! – Светлана не пыталась отвлечься, думая о чем-нибудь другом, мысли возвращались к предстоящему неминуемому наказанию, или к тем экзекуциям, которые она успела получить в своей жизни. – Теперь и на речку не сходить, парни засмеют. Скажут, такую взрослую и высекли как маленькую девочку!» От мысли, что деревенские парни и особенно Витя вдруг узнают о том, что сейчас произойдет, Светка вздрогнула, и из глаз потекли слезы.
Ей, как зачинщице и водителю родители назначили более суровое наказание, поэтому Надю привязали так, чтобы вид наказываемой сестры помог закрепить действие порки надолго.
«Как меня будут пороть? – думала Света в ожидании, – как они собираются это делать? Пожалеют или нет?» У нее дрожали коленки, а в нижней части живота было странно сосущее чувство от волнения и неизвестности. Воспоминания о том, как бывало плохо во время и после наказаний, обычно делало ожидание вдвойне тягостнее.
Домашние наказания Светланы не всегда были такими суровыми, но всегда очень унизительными. Родители придерживались строгих правил и твердо верили в выгоды сурового воспитания, в результате чего Светлана частенько оказывалась на маминых коленях с задранной юбкой и обнаженной попой. За легкий проступок девушка получала порцию шлепков на коленях от мамы или папы.
– Не надо давать много, а надо давать вовремя! – говорила Фаина, шлепая по голому телу. Просьбы и мольбы во внимание не принимались.
Все изменилось с первого класса школы, когда вместе с новенькой формой, ранцем и учебниками был куплен длинный и узкий ремень. Проверка и подпись дневника обычно откладывались до окончания субботнего ужина.
Наказания за более серьезные преступления обычно откладывались до окончания субботнего ужина.
Наказания по субботам обычно приводились в исполнение папой Светланы. Он по своему опыту прекрасно знал, как действует на дочку ожидание порки, и старался обставлять дело так, что наказание растягивалось во времени и делалось от этого более унизительным и более действенным.
Фаина без особых церемоний просто укладывала дочь на колени, а отец заставлял лечь животом вниз на кровать, или раскладывал на спортивном тренажере. Иногда, укладывая дочь на тренажер, Фаина, вспоминая собственную юность, подкладывала ей под живот подушку. В этой позе удары были особенно чувствительными.
Для порки отец пользовался узким или широким ремнем, в зависимости от серьезности преступления. В отличие от матери, отец всегда раздевал ее полностью. С приходом половой зрелости и появлением грудей и волос на лобке это сделалось особенно оскорбительным для юной девушки.
После порки ее обязательно ставили на колени угол. Обычно «преступница» ставилась носом в угол с руками на голове и каждый, входящий в комнату мог видеть пунцовую, со следами воспитания задницу. Девушке было очень стыдно, когда тетя и дядя, приходили в гости и видели ее голой в углу. Папа считал, что это усиливает воспитательный эффект наказания, что Светлана не скоро пожелает нашкодить вновь.
К счастью, наказание в присутствии дяди применялось относительно редко – и только за серьезные проступки. Четыре года назад, когда Светлане исполнилось двенадцать, она впервые познакомилась с розгами и «станком для порки». Света давно выпрашивала у отца спортивный тренажер, обещала хорошо учиться и быть послушной. Отец с премии купил ей его, а как потом оказалось, для того, чтобы его получить, Света стерла несколько оценок из своего дневника. Тренажера у нее не отняли, но папа собственноручно выточил на станке несколько дополнительных деталей для тренажера и даже отполировал их.
***
Но вот субботний час «Х», настал. Светлана была приведена матерью к тренажеру. Мама сняла с нее одежду, девушка должна была стоять голой, с руками над головой, пока отец читал лекцию об ущербе, который она нанесла семье и о том, как надо вести себя порядочной девушке.
«Ну, Светлана Дмитриевна, – говорил он, – за удовольствие обманывать родителей надо платить. Света впервые увидела замоченные в старом корыте (в котором ее купали, когда та была маленькой) длинные прутья. Отец Светы, вынимал их, и, пропуская сквозь сжатый кулак, стряхивал воду, затем взмахнул ими, со свистом рассекая воздух, проверяя на гибкость.
«Это не ремень! Это прутья для меня!» – Света сделалась красной, как рак.
Светлана вспомнила, как было стыдно, вспомнила тянущее чувство внизу живота и как соски вдруг напряглись и выступили наружу, а между ног потеплело. Света любила рассматривать в зеркале свои груди, с удовольствием отмечая, как они становятся все больше и больше. И вот теперь, стоя голой перед отцом, ей хотелось, чтобы они вообще исчезли, а они наоборот – увеличились!
После конца домашней отец велел красной от стыда Светлане подойти к тренажеру и, надавив на шею, заставил лечь животом на обшитую кожей скамеечку. Светлана почувствовала, как кожа на сидении тренажера стала липкой от пота. Потом начался кошмар: отец пристегнул талию Светланы широким ремнем и закрепил запястья в новеньких кронштейнах. Та же участь постигла лодыжки. В результате Светлана не могла сдвинуться даже на сантиметр, а ягодицы оказались сильно оттопырены и выгибались, открывая взорам родителей промежность и задний проход.
Отец еще несколько раз со свистом взмахивал розгой, любуясь как дочка, дрожа от страха, сжимает ягодицы, почти нежно провел несколько раз прутом по телу, от лопаток до пяток, сильно прижимая плашмя прут к телу.
Затем сказал:
– Получи за вранье! – Высоко над головой подняв прут, он со свистом опустил его на беззащитное тело. После первого укуса папиной розги, ощущение стыда прошло. Осталась только боль, страшная запредельная боль, от которой, как она нет спасения. Не выдержав второго «жгучего поцелуя» розги, Света отчаянно взвизгнула и дернулась всем телом.
Папа из интереса записывал Светкин визг на магнитофон.
Через несколько мгновений резкая боль чуть-чуть отступила, давая место острому жжению, переходящему в зуд. Это начал работать страшный крем.
Это довольно странное, почти приятное ощущение длилось всего несколько секунд, как опять раздался свист розги, и «горячий прут» лег поперек спины чуть пониже лопаток.
Задохнувшись от боли, Светка снова дернулась, но привязь не дала оторвать грудь от скамьи. Она только приподняла голову и безумными глазами посмотрела на отца. Пряди волос облепили влажный лоб. Боль опять перешла в саднящий зуд, но через несколько мгновений раздался свист и она взвыла от непереносимой боли, разрывающей в верхнюю часть терзаемых полушарий. Когда розга ложилась поперек ягодиц, она судорожно сжимала их, делая их почти каменными, одновременно вздрагивая всем телом. Двигаться она практически не могла и запрокидывала голову, сопровождая это протяжным стоном, визгом и воплями.
– Эх, жаль видеокамеры нет, записал бы порку и показывал время от времени в назидание! – говорил папа, меняя розги. Стараясь хоть как-то увернуться от этой свистящей, жалящей розги, стараясь заглушить эту нестерпимую боль отчаянными стонами и криками. Где-то после 20-25 розог, отец остановил экзекуцию, давая возможность дочери перевести дыхание.
– Папа, папочка, прости меня, миленький! Я больше не буду!
– А больше и не надо! Хорошо поешь! – ответила мама. Вжарь-ка ей еще порцию!
– А теперь, – сказал папа, – твоя очередь! И уступил место маме.
Мать приготовила новую розгу, опять свист и опять Светка задохнувшись от адского пламени боли, вздрогнула и запрокинула назад голову и дернулась всем телом.
Порка была жестокой и к концу наказания девушка захлебывалась от слез.
Когда все кончилось, он стал гладить прутом по измученному телу, заставляя мучиться ожиданием: «Будут бить или уже все?»
Но удары прекратились. Вскоре плачь стоны и вздрагивания сменили всхлипы облегчения.
Однако отец отвязал Светлану и, держа ее за ухо, повел в угол, где ей предстояло простоять на коленях целый час.
Отец в тот раз не пригласил смотреть брата и его жену на наказание Светы, но на следующий день рассказал им при ней все в таких подробностях, что Наде купили такой же тренажер и сделали такие же усовершенствования. Светлана покрывалась красными пятнами во время папиного рассказа и поклялась себе, что никогда не сделает ничего такого, что может вызвать столь жестокое наказание. Но клятву не выполнила. Еще не раз и не два она лежала на тренажере, получая заслуженную порцию ремня, иногда с капсикамом. А теперь здесь, в гараже лежала голая, распростертая на капоте автомобиля.
– Крапива! Нарвались! Одним ремнем явно ремнем не обойдется. – подумала Света, увидев маму и тетю.
– Погодите! – В гараж вошли Фаина и Марина с ворохами свежей крапивы. – Приподнимите ее!
Побеги жгучего растения они несли в рукавицах чтобы не оцарапаться
Светка почувствовала, как мужские руки отрывают ее от капота, а мама кладет на металл страшные мокрые жгучие стебли.
«Светке достались крапива и прутья! А у меня руки затекли!» – думала Надя, увидев Марину и Фаину с сочной крапивой в руках, закрыла глаза и стала ждать.
– А крапива пророчит – от мороки, наветов, и от глупости, срок потерь неизменно отсрочит. – Комментировала Фаина новые Светкины ощущения, пока Марина погладила Надю крапивой от шеи до кончиков пальцев. Лицо Наденьки покраснело, а тело начало дрожать.
– А мы успеем чайку попить! – Улыбнулась Марина. – Мужчины, самовар на столе! Марина, оставь пока Надю! Свое она получит! Сунь ее порцию стебельков в бочку с водой!
Несчастная Света, быстро и тяжело дыша, безуспешно пыталась оторвать грудь и живот от кусачих стеблей. С каждым разом эти попытки становились все слабее: стропы почти не оставляли свободы. Вскоре девчонка совсем обессилела.
«Боже! Светке то как лежать!» – Надю, хорошо понимавшую, что будет в самом ближайшем будущем, мучило острое чувство стыда, а тело кусали тысячи иголок от первого знакомства с крапивой.
Надя со своего места видела мучения сестры во всех подробностях.
Несчастная Светка ждала привязанная на капоте с крапивой под животом уже добрых двадцать минут, которые показались обеим вечностью. Звук открываемой двери вернул девушек к реальности. В гараж вошли родители.
И вот теперь Света, полностью обнаженная, лежала в ожидании наказания, выставив напоказ круглую попу, а живот и груди кусала безжалостная крапива. Светлана слышала, как отец стал позади нее, и она знала, что раздвинутые, открытые бедра позволяют взрослым увидеть все, на что не стоит смотреть.
– Ты, конечно, был прав, привязав ее таким образом!
Светлана обернулась. Ее дядя и тетя стояли рядом! Девушка услышала, как дядя хихикает, наблюдая за напрасными попытками сдвинуть колени. Крепкие стропы не дали сделать этого, а напрягшиеся мышцы бедра еще более раскрыли все интимные места.
– Да, в этой позе очень удобно наказывать, – сказал отец, дымя беломориной, – вразумим!
– Папа! – умоляюще сказала Светлана, стараясь не прижиматься к крапиве грудью животом.
– Крапива свое дело сделала! Мне жаль, Светлана, но ты сама виновата в этом, – продолжал папа, – мне кажется, что обычной порки в этот раз недостаточно, и наказание в присутствии дяди и тети поможет тебе глубже осознать свою вину! Жгучая крапива вышибала из глаз слёзы, а припухшие места саднили и чесались.
– Мою потом – точно также! – заявила Надина мама.
Стыд оттого, что дядя и тетя видят ее в таком виде, пронзил Светлану. Беспомощность положения казалось, только увеличивало чувство. По щекам ее потекли слезы. Отец и дядя видели страдания девушки, но не были настроены досрочно заканчивать наказание.
– Ты здорово подросла за последнюю пару лет, – сказал дядя, шлепнув племянницу по ягодице. – Но, вероятно, недостаточно, чтобы поумнеть и не попадать в неприятные ситуации. Впрочем, и моя Надя поступает не многим разумнее. Удивительно, как быстро наши дети выросли, не правда ли, Николай?
Оба повернулись к Наде.
– Да, в этой позе особенно хорошо видно, как она выросла, – он сделал шаг в сторону. – Надя почувствовала, как холодные дядины руки стали вдруг очень горячими. После прикосновения к груди она напряглась и, помимо желания девушки, начал набухать.
Думаю, что ты скоро, Николай, ты сможешь увидеть, что задница Наденьки ничуть не меньше.
– У Светки очень большие соски, – сказал Николай, предпринимая еще более детальный осмотр, – у Нади они гораздо меньше.
– Да, они становятся очень длинными и толстыми, когда она возбуждена или, как сейчас, боится, – подтвердила Светина мама.
– Я вижу! – сказал дядя, последний раз касаясь ее отвердевшего соска.
Это заключительное оскорбление переполнило чашу, и Надя почувствовала, как первая из тех многих слез, которым предстоит пролиться, потекла по щекам.
– Однако, Светочка застоялась! – Дядя погладил Свету по ягодице, потом перешел на спину и скользнул к шее.
Сквозь слезы девушка смутно слышала, как дядя и отец обсуждали детали наказания. Внезапно разговор завершился, и в гараже стало очень тихо. Светлана прекратила плакать и затаила дыхание. Ее наказание начиналось.
– Светлана, ты знаешь, за что тебя сейчас будут пороть? – спросила Фаина.
– Да, но я не нарочно разбила машину, и я обещаю никогда не поступать так снова, – голос Светланы дрожал.
– У тебя еще будет время пожалеть, – ответила мама, – особенно после того, как ты попробуешь вкус хорошей порки!
Рыдания перехватили горло Светланы, но она покорно ответила:
– Да, мама.
– Кроме того, и я уверен, что ты уже догадываетесь об этом, пороть тебя будет сегодня дядя! – с усмешкой добавил отец.
Светлана уже не могла сдержать рыдания.
– И, чтобы наказание не забылось слишком быстро, смажет маслом с капсикамом тоже дядя.
– Папа! Нет, пожалуйста! – закричала Светлана, но было поздно – руки дяди легли на попу и раздвинули половинки на максимально возможную ширину.
Горячие дядины руки принялись втирать капсикам в Светланину попку. Она задохнулась и слегка вскрикнула, оскорбленная бесцеремонностью дяди. Медленно втирая крем, дядя с интересом наблюдал, как сильные девичьи бедра, удерживаемые привязью, напрягаются в напрасных попытках вырваться. Кончик пальца задержался у входа в задний проход юной девушки, который судорожно сжимался и разжимался, чувствуя на себе чужие руки. Медленно надавливая, он стал втирать крем в ягодичную складку. Светлана чувствовала, как длинный толстый палец дяди крутится у нее между ягодиц, а капсикам уже начал свою работу, зажигая пламя на попе и в промежности. Внезапно дядя сделал шаг назад. Света обернулась и увидела, как он вытирает руки.
– Сегодня нам понадобится автомобильная аптечка. С этими словами дядя взял аптечку, вынул из нее резиновый кровоостанавливающий ремень и сложил его вдвое.
– Правильно! – сказал Светкин папа, – Приступай!
– Мы с трудом накопили деньги, работаем с утра до ночи на нашей машине, чтобы вы были сыты, одеты и обуты, – говорил дядя Свете и своей вздрагивающей от страха дочери, ждавшей своей участи. – А вы мало того, что взяли машину без разрешения, так еще и разбили ее.
За разговором он не забывал поглаживать племянницу прутом. «Будет сечь!» – Светлана чувствовала прикосновение прута к ягодицам.
Действительно, старая «Волга» была кормилицей двух семей: когда в совхозе, где братья работали, перестали выдавать зарплату, они сами сделали к ней прицеп и зарабатывали перевозкой товаров кооператорам. Теперь девушка почувствовала кончик предмета справа, а затем и в середине своей промежности! Светлана услышала, как дядя обошел вокруг нее, обнаженной и распростертой, и сжала веки в безнадежной попытке сдержать слезы. В секунды передышки Света повернула голову и увидела, как Надя с ужасом смотрит на папины упражнения и готовилась к той же участи.
Света услышала свист и ощутила на своем теле «ожег». От непереносимой боли она отчаянно вильнула задом. Свете показалось, что перед ней взорвался огненный шар. В секунды передышки Света повернула голову и увидела, как Надя с ужасом смотрит на папины упражнения.
Света услышала свист и снова ощутила на теле «ожог». От непереносимой боли она отчаянно вильнула задом. Машина качнулась от неистовых метаний, и девушка ткнулась лицом в стекло так, что из носа пошла кровь.
Николай продолжил порку, уделяя особое внимание чувствительной внутренней части попы и мягкой округлости ниже, тем более что поза, в которой находилась Светлана, делала доступной для ударов всю заднюю часть, включая самые интимные и чувствительные места.
После следующей серии ударов Света потеряла сознание. Ей дали понюхать нашатыря из машинной аптечки. Когда Светка открыла глаза, Фаина зачерпнула кружкой из ведра воды и дала напиться. Вода пахла ивой. Светка пила судорожными глотками, вперемешку со слезами и зубы стучали о край ковшика – рыдания еще душили ее.
Перед третьей части наказания мужчины решили перекурить, а девушке дали немного отдохнуть и убрали из под живота крапиву.
– Отлично, Надя, – сказал Светкин папа, отвязывая племянницу – теперь ты видишь, что ожидает тебя. Машина ждет!
Вся дрожа, бедная Надя медленно подошла к своим мучителям, которые весело улыбались в предвкушении удовольствия.
«По крайней мере, я не одинока» – подумала Светлана, когда сестру повели привязывать к заднему бамперу.
– Для здоровья полезно! От ревматизма! – Марина стала укладывать на капоте свежую крапиву.
– Папа, папочка, ну не надо, пожалуйста, совсем по-детски взмолилась Надька, но мужчины ее с подвели к багажнику и привязали. Жгучая боль от крапивы миллионами иголочек впилась в ее тело. Надя дергалась, но дядя привязал ее шнуром так, что она совсем не смогла вертеться.
Света невольно поймала себя на мысли, что ей хоть и безумно жаль сестру, но если бы в этот момент ей каким-нибудь образом удалось избежать порки, то она была бы безумно разочарована. И вот она с непонятным любопытством стала смотреть на порку сестры через стекла автомобиля.
– Не надо! – Крик боли отчаяния вырвался у Наденьки, когда мужчины схватили ее за руки и положили животом вниз на багажник, застеленный крапивой. Не обращая внимания Надины крики и мольбы «воспитатели» привязали за руки к ручкам задних дверец, а ноги раздвинули и притянули к заднему бамперу.
Через ветровое стекло Света видела Надино лицо. Глаза Надя зажмурила. Но когда Светкин отец в свою очередь начал смазывать племянницу капсикамом, у той глаза открылись от страха и ужаса. Теперь Светкин папа взял в руки резиновый ремень.
– Ну вот, пора и тебе получить по заслугам! – сказал он и взмахнул страшным орудием.
-Бедная девочка вскрикнула, словно раскаленное железо коснулось ее ягодиц. Ее мышцы непроизвольно сжались от боли, но привязь удержала на месте. Света почувствовала, как качнулась машина. Ливень ударов посыпался на Надю.
– Хороша попка, – заметил Надин папа. – Маковый цвет ей к лицу!
Наконец, Дмитрий остановился, дав рыдающей племяннице перевести дыхание.
Светка видела, как Надя моргала глазами, строила отчаянные гримасы и крутила головой. Машина покачивалась в такт ударам. Под конец жуткой расправы Наденька ревела навзрыд.
Ее мама стала и успокаивать, и поглаживая по растрепанным волосам, но крапива не давала успокоиться.
«из под меня хоть крапиву убрали, а Надя. » – Как показалось Светке, порка сестры закончилась слишком быстро.
– Так и лежи! – сказал Дмитрий, швыряя окурок Беломорины в мусорное ведро, а я пока займусь Ниной, а ты Светкой!
Затем, мужчины схватив пучки крапивы, стили гладить ею по пылающим спинам и ягодицам обеих девушек.
Вначале воспаленная кожа не ощутила даже прикосновения, но вскоре ягодицы покрылись пупырышками и бугорками, и адский зуд прошел по ним.
Гараж огласился стонами и воплями уже двух девушек.
Когда порка Нади закончилась, отец и дядя отвязали Свете сначала ноги, с удовольствием посмотрели, как она начинает подпрыгивать с привязанными руками, пытаясь стряхнуть прилипшую крапиву, потом отвязали ей руки и поставили кричащую девушку на ноги. Светлана знала, что ей строго запрещается даже и пытаться прикрывать свое тело руками, хотя в этот момент она могла бы и не беспокоится об этом – показать более того, что уже видели отец и дядя, было невозможно. Мама окатила ее холодной водой с головы до ног. После этого отвязали и Надю.
Накинув на девушек халаты и взяв их под руки (обе не могли идти сами), родители отвели наказанных дочерей в дом. Каждый шаг обеим давался с большим трудом.
– В угол, красавицы, в угол! – сказал отец Светы, срывая с нее халат.
– На колени! – добавила мама.
Светлана переместилась в знакомый угол комнаты, под образа.
Родители оценили результат: у обеих каштановые волосы – растрепаны, на щеках – высохшие полоски недавних слез, а на попе и бедрах многочисленные полосы. Подняв голову, она передвигалась вперед до тех пор, пока нос ее не уперся в угол. Она встала в угол и попробовала опуститься на колени. Внутри и снаружи Светланы все горело.
«А не перестарались ли мы? – Фаина осмотрев девчонок со стороны, и сердце защемило от нежности и жалости, а еще от чувства, которое невозможно выразить словами. – Тяжка наша родительская доля!»
Ягодицы, конечно, все еще горели тоже, и она была уверена, что все в комнате любовались их ярко-красным цветом. Светлана ненавидела стояние в углу. Здесь она чувствовала себя еще более выставленной на позор, чем на скамье. Слезы все еще текли по ее лицу, но девушка знала, что ей не позволят опустить руки до самого конца срока пребывания в углу.
– Женщины, а не пора ли нам пообедать? – спросил Светкин папа, закуривая очередную папиросу. Мамы ушли на кухню, дверь комнаты закрылась, оставив двух мужчин любоваться стоящими по углам с поднятыми руками голыми девушек с ярко-красными спинами и попами.
P.S. Этот рассказ почему-то путешествует по сети с разными купюрами и ошибками больше 17 лет.
История основана на реальных событиях. Бог братьев покарал! Один спился насмерть и умер от панкреатита, сгнив заживо, второй, злостный курильщик, умер от рака легких. У девушек сейчас свои семьи. В этой деревне больше никто не живет.
Свидетельство о публикации №212092500477