1937 год в истории россии репрессии
Что же на самом деле стояло за массовыми репрессиями 1937 года
В эти дни исполняется 80 лет событиям, споры о которых не утихают по сей день. Речь идёт о 1937 годе, когда в стране начались массовые политические репрессии. В мае того рокового года были арестованы маршал Михаил Тухачевский и ещё ряд высокопоставленных военных, обвинённых в «военно-фашистском заговоре». А уже в июне им всем вынесли смертный приговор.
Ещё со времён перестройки эти события нам преподносили главным образом как якобы «ничем необоснованные политические гонения», вызванные исключительно культом личности Сталина. Якобы Сталин, возжелавший окончательно превратиться в Господа Бога на советской земле, решил расправиться со всеми, кто мало-мальски сомневался в его гениальности. И прежде всего с теми, кто вместе с Лениным творил Октябрьскую революцию. Мол, именно поэтому под топор безвинно пошла почти вся «ленинская гвардия», а заодно и верхушка Красной армии, которых обвинили в никогда не существовавшем заговоре против Сталина…
Однако при более внимательном изучении этих событий возникает немало вопросов, ставящих под сомнение официальную версию.
В принципе, эти сомнения у думающих историков возникли уже давно. И сомнения были посеяны не какими-то сталинскими историками, а теми очевидцами, которые сами недолюбливали «отца всех советских народов».
К примеру, на Западе в своё время были опубликованы мемуары бывшего советского разведчика Александра Орлова, бежавшего из нашей страны в конце 30-х годов. Орлов, который хорошо знал «внутреннюю кухню» родного ему НКВД, прямо написал о том, что в Советском Союзе готовился государственный переворот. Среди заговорщиков, по его словам, были как представители руководства НКВД, так и Красной армии в лице маршала Михаила Тухачевского и командующего Киевским военным округом Ионы Якира. О заговоре стало известно Сталину, который предпринял очень жёсткие ответные действия.
А в 80-е годы в США были рассекречены архивы самого главного противника Иосифа Виссарионовича – Льва Троцкого. Из этих документов стало ясно, что Троцкий имел в Советском Союзе разветвлённую подпольную сеть. Проживая за границей, Лев Давидович требовал от своих людей решительных действий по дестабилизации ситуации в Советском Союзе, вплоть до организации массовых террористических акций.
А в 90-е годы уже наши архивы открыли доступ к протоколам допросов репрессированных лидеров антисталинской оппозиции. По характеру этих материалов, по обилию изложенных в них фактов и свидетельств сегодняшние независимые эксперты сделали два важных вывода.
Во-первых, общая картина широкого заговора против Сталина выглядит очень и очень убедительно. Такие показания невозможно было как-то срежиссировать или подделать в угоду «отцу народов». Особенно в той части, где речь шла о военных планах заговорщиков. Вот что по этому поводу сказал наш автор, известный историк-публицист Сергей Кремлёв:
«Возьмите и прочитайте показания Тухачевского, данные им после ареста. Сами признания в заговоре сопровождаются глубоким анализом военно-политической обстановки в СССР середины 30-х годов, с детальными выкладками по общей ситуации в стране, с нашими мобилизационными, экономическими и иными возможностями.
Спрашивается, мог ли такие показания выдумать рядовой следователь НКВД, который вёл дело маршала и который якобы задался целью сфальсифицировать показания Тухачевского?! Нет, эти показания, причём добровольно, мог дать лишь знающий человек никак не меньше уровня заместителя наркома обороны, каковым и был Тухачевский».
Во-вторых, сама манера собственноручных признаний заговорщиков, их почерк говорили о том, что писали их люди сами, фактически добровольно, без физического воздействия со стороны следователей. Это рушило миф о том, что показания грубо выбивались силой «сталинских палачей»…
Так что же в реальности случилось в те далёкие 30-е годы?
Угрозы и справа, и слева
В общем-то началось всё ещё задолго до 37- го года — а если быть точнее, в начале 20-ых годов, когда в руководстве большевистской партии возникла дискуссия о судьбе построения социализма. Процитирую слова известного российского учёного, большого специалиста по сталинской эпохе, доктора исторических наук Юрия Николаевича Жукова (интервью «Литературной газете», статья «Неизвестный 37-ой год») :
Большевистское руководство надеялось (о чём особенно ярко писал Зиновьев в «Правде») только на революцию в Германии. Мол, когда Россия с ней соединится, то и сможет строить социализм.
Между тем Сталин ещё летом 1923 года писал Зиновьеву: если даже компартии Германии власть свалится с неба, она её не удержит. Сталин был единственным человеком в руководстве, который не верил в мировую революцию. Считал: главная наша забота – Советская Россия.
Что дальше? Не состоялась революция в Германии. У нас принимают НЭП. Через несколько месяцев страна взвыла. Предприятия закрываются, миллионы безработных, а те рабочие, что сохранили места, получают 10–20 процентов от того, что получали до революции. Крестьянам заменили продразвёрстку продналогом, но он был таким, что крестьяне не могли его выплачивать. Усиливается бандитизм: политический, уголовный. Возникает невиданный ранее – экономический: бедняки, чтобы заплатить налоги и прокормить семьи, нападают на поезда. Банды возникают даже среди студентов: чтобы учиться и не умереть с голоду, нужны деньги. Их добывают, грабя нэпманов. Вот во что вылился НЭП. Он развращал партийные, советские кадры. Всюду взяточничество. За любую услугу председатель сельсовета, милиционер берут мзду. Директора заводов за счёт предприятий ремонтируют собственные квартиры, покупают роскошь. И так с 1921 по 1928 год.
Троцкий и его правая рука в области экономики Преображенский задумали перенести пламя революции в Азию, а кадры готовить в наших восточных республиках, срочно построив там заводы для „разведения“ местного пролетариата.
Сталин предложил иной вариант: построение социализма в одной, отдельно взятой стране. При этом он ни разу не сказал, когда социализм будет построен. Сказал – построение, а спустя несколько лет уточнил: нужно за 10 лет создать промышленность. Тяжёлую индустрию. Иначе нас уничтожат. Это было произнесено в феврале 1931 года. Сталин ошибся ненамного. Через 10 лет и 4 месяца Германия напала на СССР.
Принципиальными были расхождения группы Сталина и твёрдокаменных большевиков. Не важно, левые они, как Троцкий и Зиновьев, правые, как Рыков и Бухарин. Все полагались на революцию в Европе… Так что суть не в возмездии, а в острой борьбе за определение курса развития страны».
НЭП был свёрнут, начались сплошная коллективизация и форсированная индустриализация. Это породило новые трудности и сложности. По стране прокатились массовые крестьянские бунты, в некоторых городах бастовали рабочие, недовольные скудной карточной системой распределения продуктов. Словом, внутренняя социально-политическая обстановка резко обострилась. И как результат, по меткому замечанию историка Игоря Пыхалова: «сразу же активизировались партийные оппозиционеры всех мастей и окрасок, любители «половить рыбку в мутной воде», вчерашние вожди и начальники, жаждавшие реванша в борьбе за власть».
Прежде всего, активизировалось троцкистское подполье, имевшее огромный опыт подпольно-подрывной деятельности со времён Гражданской войны. В конце 20-х годов троцкисты объединились со старыми соратниками умершего Ленина – Григорием Зиновьевым и Львом Каменевым, недовольными тем, что Сталин отстранил их от рычагов власти по причине их управленческой бездарности.
Ещё действовала так называемая «правая оппозиция», которую курировали такие видные большевики, как Николай Бухарин, Авель Енукидзе, Алексей Рыков. Эти резко критиковали сталинское руководство за «неправильно организованную коллективизацию деревни». Существовали и более мелкие оппозиционные группы. Всех их объединяло одно – ненависть к Сталину, с которым они были готовы воевать любыми методами, привычными им ещё с революционно-подпольных времён царского времени и эпохи жестокой Гражданской войны.
В 1932 году практически все оппозиционеры объединились в единый, как его потом назовут, право-троцкистский блок. Сразу же на повестку дня встал вопрос свержения Сталина. Рассматривались два варианта. На случай ожидаемой с Западом войны предполагалось всячески способствовать поражению Красной армии, чтобы потом на волне возникшего хаоса захватить власть. Если же войны не случится, то рассматривался вариант дворцового переворота.
Вот мнение Юрия Жукова:
К заговору удалось привлечь заместителя наркома обороны маршала Михаила Тухачевского, обиженного на Сталина за то, что тот якобы не мог по достоинству оценить «великие способности» маршала. К заговору примкнул и народный комиссар внутренних дел Генрих Ягода — то был обычный безыдейный карьерист, которому в какой-то момент показалось, что кресло под Сталиным серьёзно закачалось, и потому он поспешил сблизиться с оппозицией.
Во всяком случае Ягода добросовестно выполнял перед оппозиционерами свои обязательства, тормозя любую информацию о заговорщиках, которая периодически поступала в НКВД. А такие сигналы, как потом выяснилось, регулярно ложились на стол главного чекиста страны, но он их аккуратно прятал «под сукно».
Скорее всего, заговор потерпел поражение из-за нетерпеливых троцкистов. Выполняя поручение своего вождя о терроре, они поспособствовали убийству одного из сталинских соратников, первого секретаря Ленинградского обкома партии Сергея Кирова, который был застрелен в здании Смольного 1 декабря 1934 года.
Следом пришла очередь и Тухачевского. Как пишет немецкий историк Пауль Карелл, ссылаясь на источники в германской разведке, свой переворот маршал намечал на Первое мая 1937 года, когда в Москву на первомайский парад стягивалось множество военной техники и войск. Под прикрытием парада можно было привести в столицу и верные Тухачевскому воинские части…
Однако Сталин уже знал об этих планах. Тухачевского изолировали, а в конце мая он был арестован. Вместе с ним под суд пошла целая когорта высокопоставленных военачальников. Таким образом, право-троцкистский заговор был ликвидирован к середине 1937 года.
Неудавшаяся сталинская демократизация
По некоторым данным, Сталин собирался на этом прекратить репрессии. Однако летом того же 1937 года он столкнулся с ещё одной враждебной силой – «региональными баронами» из числа первых секретарей обкомов партии. Этих деятелей сильно встревожили сталинские планы по демократизации политической жизни страны — потому что планируемые Сталиным свободные выборы грозили многим из них неминуемой потерей власти.
Да, да – именно свободные выборы! И это не шутка. Сначала в 1936 году, по инициативе Сталина, была принята новая Конституция, по которой равные гражданские права получили все граждане Советского Союза без исключения, в том числе и так называемые «бывшие», ранее лишённые избирательных прав. А далее, как пишет знаток этого вопроса Юрий Жуков:
«Предполагалось, что одновременно с Конституцией будет принят и новый избирательный Закон, в котором и прописана процедура выборов сразу из нескольких альтернативных кандидатов, и сразу же начнётся выдвижение кандидатов в Верховный Совет, выборы в который намечено было провести в тот же год. Уже были утверждены образцы избирательных бюллетеней, выделены деньги на агитацию и выборы».
Жуков полагает, что через эти выборы Сталин не просто хотел провести политическую демократизацию, но и отстранить от реальной власти партийную номенклатуру, которая, по его мнению, слишком зажралась и оторвалась от жизни народа. Сталин вообще желал оставить за партией только идеологическую работу, а все реальные исполнительные функции передать Советам разных уровней (избранных на альтернативной основе) и правительству Советского Союза — так, ещё в 1935 году вождь высказал важную мысль: «Мы должны освободить партию от хозяйственной деятельности».
Однако, говорит Жуков, Сталин слишком рано раскрыл свои планы. И на июньском 1937 года Пленуме ЦК номенклатура, главным образом из числа первых секретарей, фактически поставила Сталину ультиматум – или он всё оставит как прежде, или его самого сместят. При этом номенклатурщики ссылались на недавно раскрытые заговоры троцкистов и военных. Они потребовали не просто свернуть любые планы по демократизации, но и усилить чрезвычайные меры, и даже ввести специальные квоты на массовые репрессии по регионам – мол, чтобы добить тех троцкистов, кто ушёл от наказания. Юрий Жуков:
«Секретари обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий запрашивали так называемые лимиты. Количество тех, кого им можно арестовать и расстрелять или отправить в места не столь отдалённые. Больше всех усердствовала такая будущая „жертва сталинского режима“ как Эйхе, в те дни – первый секретарь Западно-Сибирского крайкома партии. Просил права на расстрел 10800 человек. На втором месте – Хрущёв, возглавлявший Московский областной комитет: „всего лишь“ 8500 человек. На третьем месте – первый секретарь Азово-Черноморского крайкома (сегодня это Дон и Северный Кавказ) Евдокимов: 6644 – расстрелять и почти 7 тысяч – отправить в лагеря. Присылали кровожадные заявки и другие секретари. Но с цифрами поменьше. Полторы, две тысячи…
Полгода спустя, когда Хрущёв стал первым секретарём ЦК Компартии Украины, в одной из первых его депеш в Москву была просьба позволить ему расстрелять 20 000 человек. А ведь там уже по первому разу прошлись. ».
Впрочем, и здесь не будем перегибать палку, как это сегодня делают наши либералы, указывающие на «десятки миллионов невинных жертв». По данным Юрия Жукова:
«У нас в институте (Институт истории РАН — И.Н.) работает доктор исторических наук Виктор Николаевич Земсков. В составе небольшой группы он несколько лет проверял и перепроверял в архивах, каковы реальные цифры репрессий. В частности, по 58-й статье. Пришли к конкретным результатам. На Западе тут же завопили. Им сказали: пожалуйста, вот вам архивы! Приехали, проверили, вынуждены были согласиться. Вот с чем.
1935 год – всего по 58-й статье арестовано и осуждено 267 тысяч, из них к высшей мере наказания приговорено 1229 человек, в 36-м соответственно 274 тысячи и 1118 человек. А дальше всплеск. В 37-м арестовали и осудили по 58-й статье более 790 тысяч, расстреляли свыше 353 тысяч, в 38-м – более 554 тысяч и расстреляно более 328 тысяч. Затем – снижение. В 39-м – осуждено около 64 тысяч и к расстрелу приговорено 2552 человека, в 40-м – около 72 тысяч и к высшей мере – 1649 человек.
Всего за период с 1921 по 1953 год осуждено 4 060 306 человек, из которых в лагеря и тюрьмы попали 2 634 397 человек».
. К своим планам по отстранению партии от власти Сталин смог вернуться только после Великой Отечественной войны, в самом конце 40-х годов. Однако к тому времени выросло уже новое поколение всё той же партноменклатуры, стоявшей на прежних позициях своей абсолютной власти. Именно её представители и организовали новый антисталинский заговор, который увенчался успехом в 1953 году, когда вождь умер при не выясненных до сих пор обстоятельствах.
Любопытно, но некоторые сталинские соратники всё же попытались воплотить его планы уже после смерти вождя. Юрий Жуков:
«После смерти Сталина глава правительства СССР Маленков, один из самых близких его соратников, отменил все льготы для партийной номенклатуры. Например, ежемесячную выдачу денег («конверты»), сумма которых в два-три, а то и в пять раз превышала зарплату и не учитывалась даже при уплате партвзносов, Лечсанупр, санатории, персональные машины, «вертушки». И поднял зарплату сотрудникам госорганов в 2–3 раза. Партработники по общепринятой шкале ценностей (и в собственных глазах) стали намного ниже работников государственных. Наступление на скрытые от посторонних глаз права партийной номенклатуры продлилось лишь три месяца. Партийные кадры объединились, стали жаловаться на ущемление «прав» секретарю ЦК Хрущёву».
Дальше — известно. Хрущёв «навесил» на Сталина всю вину за репрессии 37-го года. А партийным боссам не только вернули все привилегии, но и вообще фактически вывели из-под действия Уголовного Кодекса, что само по себе начало стремительно разлагать партию. Именно разложившаяся вконец партийная верхушка и угробила в конце концов Советский Союз.
Настоящий 37-й год: «Кулацкая операция», надломившая Русь
Расстрел по приказу НКВД сотен тысяч крестьян, священников и офицеров был забыт на фоне страданий красной номенклатуры
31 июля 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило изданный накануне оперативный приказ НКВД №00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и бывших антисоветских элементов». Началась самая страшная, кровавая и (вот парадокс) самая малоизвестная для широкой публики страница большого сталинского террора, которую чекисты в своём обиходе называли «кулацкой операцией».
По всей стране создавались «тройки», состоявшие из начальника УНКВД, секретаря Обкома партии и прокурора, получившие право приговаривать по «первой категории» к расстрелу и по «второй» — к лагерям, в рамках спущенных сверху лимитов. Расстрельные лимиты быстро вычерпывались, и снизу летели в Москву запросы на их повышение, которые в первые месяцы охотно удовлетворялись.
Прошу дать указания относительно увеличения лимита первой категории до восьми тысяч человек,
— пишет 15 августа 1937 начальник УНКВД Омской области Горбач.
Резолюция: «Т. Ежову. За увеличение лимита до 9000. И. Сталин». Ещё тысяча уничтоженных человеческих жизней сверху, с барского плеча вождя… Всего по итогам операции в этой области было приговорено к расстрелу 15 431 человек.
Из 681 692 человек, приговоренных к расстрелу в 1937-1938 годах, 386 798 были казнены именно в результате «кулацкой операции», в которой они шли по «первой категории». Таким образом, 56% всех жертв террора приходится именно на долю «оперприказа №00447». Жертв операции из «второй категории», приговоренных к лагерям, было 380 599 человек.
Хозяйственные крестьяне (т. н. «кулаки»), священнослужители и активные верующие, не эмигрировавшие или вернувшиеся «слуги царского режима» от бывших министров и губернаторов до квартальных полицейских, офицеры и рядовые царской и белой армий, которые всем скопом записывались в члены ненавистного большевикам РОВСа (Российского общевоинского союза — военной организации белоэмигрантов), участники вооружённого сопротивления продотрядам времён гражданской войны (т. н. «кулацких восстаний»), бывшие члены небольшевистских революционных партий — эсеры, меньшевики, анархисты. Именно эти категории жертв назывались в приказе и обрекались на уничтожение.
Параллельно с «кулацкой операцией» шла репрессивная кампания против «право-троцкистов», то есть внутрипартийной оппозиции Сталину, действительных и мнимых участников военного «заговора Тухачевского», советских работников, красной профессуры и некоторых «бывших», кто сумел вписаться в новую элиту.
Поскольку эти репрессии касались грамотных горожан, зачастую — членов советской номенклатуры, то именно они получили наиболее полное освещение в последующей публицистике времён перестройки. Попавшие под репрессивный каток, но выжившие оставили свои мемуары, такие как «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург (жены председателя Казанского горсовета Аксёнова) или «Незабываемое» Льва Разгона (зятя главы спецотдела ОГПУ Глеба Бокия).
Фото: Evgeny Haritonov / Shutterstock.com
Созданный «Детьми Арбата» миф о «тридцать седьмом годе» закрепил в массовом сознании представление о Большом Терроре как о расправе над оказавшимися ненужными Сталину «комиссарами в пыльных шлемах». Репрессии против кулаков, белогвардейцев и священников этим советским репрессантам казались чем-то само собой разумеющимся, и один из мотивов, который сквозит в этой литературе: «Ну а нас-то за что?». Мол, понятно, почему сидят белый офицер, священник, кулак, нэпман, но за что сидят старые большевики? Мало того, в тех же «Детях Арбата» Анатолия Рыбакова есть забавный мотив — сталинское наступление на большевистскую номенклатуру изображается как контрнаступление царизма и буржуазии, классово-чуждого элемента, который «папы Арбата» всего двадцать лет назад ставили к стенке, чтобы вселиться в их квартиры и обеспечить своим детям казавшееся таким чудесным будущее.
Фабрика неосоветских мифов начала охотно штамповать истории о том, как дети затравленных газами Тухачевским тамбовских крестьян, служившие теперь в НКВД, отбивали маршалу и его соратникам почки, воздавая за былые преступления.
Предатель-перебежчик Резун запустил даже термин «Очищение», и неосталинистская пропаганда не побрезговала этим даром изменника Родины и охотно начала развивать созданные им мифы. И вот уже начали находиться «православные сталинисты», которые рассказывают о великом вожде, вместе с доблестными чекистами сбросившем в 1937 году «иго иудейское».
Становление этого мифа о «тридцать седьмом годе», возможно, было исключительно в условиях полного неведения или игнорирования кровавой реальности «кулацкой операции», в ходе которой на одного казнённого палача тамбовских крестьян приходились тысячи и тысячи самих этих крестьян. Им много лет спустя припомнили любой жест поперёк продотрядовцам и комиссарам, не говоря уж о недостаточно восторженном образе мыслей о колхозном строе.
Чтобы понять соотношение среди жертв террора людей старой России и представителей большевистской элиты, достаточно заглянуть, к примеру, в отчёт начальника УНКВД Ярославской области Ершова об итогах первого этапа «кулацкой операции», направленный в Москву 14 января 1938 года. Из 3258 арестованных: бывших кулаков — 694; духовенства — 305; церковного актива — 253; повстанцев — 211; террористов — 80; бывших эсеров — 66; вредителей — 56; троцкистов — 32; шпионов — 6… Кучка вредителей, троцкистов и шпионов, среди которых встречались пламенные коммунисты, буквально терялась среди масс крестьян, священников и офицеров.
На военных царской и белой закалки шла отдельная охота. Пуще всего сталинское руководство боялось именно РОВС, несмотря на похищение и убийство в 1930 году генерала Кутепова, за которым в 1937 году последовало похищение генерала Миллера. Поэтому дела по РОВС шли отдельной строкой, вне «приказа» и были самыми расстрельными. Например, сводка УНКВД по Западносибирскому краю от 5 октября 1937 года гласила, что за время операции расстреляно 4256 кулаков, 889 «прочих контрреволюционеров» и 6437 «ровсовцев», то есть попросту бывших офицеров и солдат белой армии, многие из которых даже не помышляли ни о каком сопротивлении советской власти.
Фото: www.globallookpress.com
Итак, события 1937-1938 годов были прежде всего кампанией по уничтожению тех людей, которые могли быть лояльны политическому или экономическому строю исторической России и имели недостаточно восторженный образ мысли в отношении большевистской власти. Коммунисты «доигрывали» гражданскую войну. Не инородные коммунисты-троцкисты, а обычные русские мужики, священники и военные были главной целью и жертвой террора. Власть ломала через колено недостаточно подходивший ей народ.
Почему «кулацкая операция» была развёрнута именно в 1937 году, когда советский и колхозный строй, казалось, уже победили, а сами большевики приняли «сталинскую конституцию», в которой провозглашались демократические свободы и даже обещались выборы в Верховный Совет?
Ситуация, что партийное руководство в стране победившего социализма больше всего опасается честных выборов — сама по себе красноречиво характеризовала бы большевистскую власть. Однако на деле перед нами чистой воды историческая фэнтези, за которую сам автор в 1937-м загремел бы весьма далеко.
Версия, отразившаяся в построениях Жукова, характеризовалась в отчётах НКВД как «распространение контрреволюционных провокационных слухов о том, что аресты проводятся в целях недопущения социально чуждого элемента к предстоящим выборам в Верховный Совет и в местные органы Соввласти».
Проходят массовые аресты, это на время выборов изолируют нашего брата — боятся, чтобы мы в советы не пролезли. Заранее знают, что коммунисты на выборах провалятся,
— бывший кулак Моздокского района, возвратившийся из ссылки (Отчёт начальника НКВД Орджоникидзевского края о ходе операции по состоянию на 15 августа 1937-го).
Если и была какая-то связь между положением дел в политической верхушке и массированной расправой над русскими крестьянами, духовенством, офицерством и интеллигенцией, то совсем другая. В начале 1937 года всей стране стал очевиден внутренний кризис большевистского режима — в партии начиналась охота на «право-троцкистов» и «иных двурушников», причём арестованы оказались знаменитые вожди прошлого — Бухарин и Рыков (второй много лет возглавлял Совнарком), в армии был разоблачён действительный или мнимый заговор маршала Тухачевского. Расправа Сталина с частью коммунистической элиты была неизбежна.
А. Рыков и Н. Бухарин. Фото: www.globallookpress.com
Удары, которые должны были получить на пути утверждения сталинской диктатуры партия и армия, должны были быть компенсированы ударами по не принимавшей революцию части русского народа и прежде всего по активному элементу крестьянства — кулачеству.
Особое внимание уделялось разгрому Православной Церкви, которая могла стать естественным идейным вождём антибольшевистского сопротивления. В ходе проведённой 5-6 января 1937 года переписи населения верующими себя в открытую исповедовали 55,3 миллиона человек или 56,7% населения страны. Это означало практически полный провал «безбожной пятилетки» и пропаганды атеизма. Неверие решено было пропагандировать прежде всего наганом. В 1937 году, по оценкам Н. Е. Емельянова, было арестовано 162 500 священно- и церковнослужителей и верующих активистов, а расстреляны были 89 600. Эти цифры, судя по всему, близки к истине — в опубликованных отчётах НКВД духовенство и активные церковники составляют примерно 20% общего числа жертв «кулацкой операции», причём расстрельность в этой группе была достаточно высокой.
Фото: pravoslavie.ru
Как выглядели типовые обвинения в адрес церковников, даёт представление отчёт наркома внутренних дел Татарской АССР Михайлова, направленный Ежову в начале 1938 г.:
«К-Р. ГРУППА ЦЕРКОВНИКОВ В ЕЛАБУЖСКОМ РАЙОНЕ.
Группа существовала с 1935 года и состояла из церковников и бывш. людей. Деятельность группы была направлена на: а) антисоветскую, антиколхозную и пораженческую агитацию с одновременным формированием фашистских и повстанческих настроений; б) организацию колхозников на сопротивление мероприятиям Соввласти с использованием при этом религиозных предрассудков; в) распространением к-р. толкований религиозного вероучения применительно к современным условиям.
Возглавляли к-р. группу священники Тихоновской ориентации МАЛИНОВСКИЙ, ГРАХОВ и СЕНИЛОВ. Под видом обсуждения церковных дел МАЛИНОВСКИЙ и др. проводили групповые собрания, на которых поп ГРАХОВ зачитывал выдержки из религиозной книги «апокалипсис», истолковывая их в к-р. духе, применительно к условиям советского строя, убеждая при этом присутствовавших в неизбежности падения Соввласти…
В начале 1936 года к-р. группа через МАЛИНОВСКОГО создала в Елабуге новую к-р. организацию под названием «Комитет защиты религии и церкви». Участники «комитета» систематически проводили собрания, на которых выносились решения об организации верующего населения на открытое сопротивление мероприятиям Соввласти вообще и особенно по вопросу закрытия церквей, снятия колоколов и т. д.».
(Цитаты из документов приводятся по книге: М. Юнге, Г. Бордюгов, Р. Биннер Вертикаль большого террора. История операции по приказу НКВД №00447. М., Новый Хронограф, АИРО-XXI, 2008).
Была и ещё одна причина — экономическая неэффективность советского строя на этом фоне бросалась в глаза каждому. Поскольку повысить экономическую эффективность производства в рамках сталинской модели было невозможно, оставалось объяснять её действиями врагов и вредителей. В отчётах о деятельности разоблачённых врагов народа полезно переставить местами абзацы, и всё становится на свои места. Вот, к примеру, состояние почтовой службы в советской Татарии:
За первую половину 1937 года было 120 случаев присвоения почтовых ценностей на сумму 40 тысяч рублей. За период январь-июль по городскому почтамту поступило 1099 жалоб на недоставку разных посылок, писем и переводов как по почте, так и по телеграфу… Из 32 автомашин, обслуживающих почту, в течение первого полугодия 1937 г. совершенно разрушено восемь автомашин, а остальные приведены в аварийное состояние.
Мы видим классическую картину хозяйственной разрухи, над которой следователи НКВД надстраивали свою теорию заговора:
«Право-троцкистская, националистическая, диверсионно-вредительская организация в системе Тат. Управления НКСвязи возникла в 1935 году… Организация ставила перед собой задачи: 1. Путём диверсии и вредительства парализовать работу всей системы связи, в особенности телеграфно-телефонной связи. 2. Срыва подготовки всех политических кампаний: посевной, уборочной, выборной… 3. Срыва нормального обслуживания населения по почтовой линии…».
Фото: www.globallookpress.com
Такими же теориями заговора в отчёте Наркома внутренних дел Татарской АССР Михайлова (сам вражина расстрелян в 1940 году) объясняются и проблемы Казанской судоверфи, и невыполнение решений партии и правительства по ликвидации бескоровности (то есть дефицита скота, возникшего после революции). Деятельностью вредителей оказалось возможным объяснить любую проблему, возникшую на селе и в городе.
Развернувшаяся в стране вакханалия террора затянула сотни тысяч человек: «бывших» хватали и «разоблачали» за неосторожно брошенное слово, косо брошенный взгляд, усмешку при виде портрета Сталина, зачастую соседей сдавали из личной мести, по итогам пьяной ссоры или чтобы захватить что-то из имущества. Чекисты уничтожали людей из карьерных соображений, корысти или просто садизма. Стоило волне террора чуть сбавить ход, как уже начали вскрываться страшные факты, напоминавшие разгул гражданской войны.
Сотрудник НКВД Анисимов сообщал в Вологодский обком партии о проделках сотрудников Белозёрского райотдела НКВД Власова, Овчинникова, Воробьёва и других. Проблему «лимита» в 200 человек эти опера решили в четыре дня. Они организовали врачебную комиссию, якобы отбирающую заключённых для перевода в более комфортные тюрьмы.
Вызывали по одному человеку из камеры, совершенно не располагая на последнего компрометирующими материалами, и «доктор» ВОРОБЬЁВ начинал производить «медицинский осмотр», а ВЛАСОВ, ОВЧИННИКОВ и ЕМИН сидели, писали протоколы допроса, пользуясь ранее составленным ещё в Белозёрске протоколом. После осмотра ВОРОБЬЁВ кричал «годен», подводили к столу и, не читая ему протокола, говорили: подписывай акт медицинского осмотра, и таким образом они в течение 4-х суток арестовали 200 человек, на которых не было совершенно материалов о к. р. агитации.
Практиковались и менее затейливые способы: «Взяли в Райисполкоме списки, кто в прошлом облагался твёрдым заданием, и вот только по этому производили аресты». А дневные аресты переходили в ночные вакханалии.
«Применяли фашистские методы допроса и убивали в кабинетах путём физического насилия тех, кто упорно не подписывал протоколы. Одному «обвиняемому», фамилии сейчас не помню, ВЛАСОВ, ВОРОБЬЁВ и ОВЧИННИКОВ… сломали железным крюком нос и выкололи глаза, после свалили его под пол в это помещение. Двух граждан, фамилии тоже не помню… убили в помещении ЗАГСа и зарыли его под полом в этом помещении, причём убивали этих лиц железным молотом в голову.
Случай был настолько вопиющий, что генпрокурор Вышинский направил после окончания террора заявление Анисимова новому наркому внутренних дел Лаврентию Берии, сменившему Ежова, а копии направил Сталину и Молотову. Однако, вопреки позднейшим бериевским легендам, никакой инициативы в наказании виновников террора и реабилитации невинных жертв Берия не проявлял. Напротив, «Берия не только не горит желанием освободить ни в чём не повинных людей, а, наоборот, ведёт определённую линию на создание тормоза в этой работе и свой авторитет использует для поддержания «чести мундира»», жаловалась группа прокуроров в ЦК Жданову 28 октября 1939 г.
Фото: Vitalii Khailov / Shutterstock.com
Вообще, работники советской прокуратуры предпринимали время от времени робкие попытки сопротивления террору, а после его окончания стали добиваться постановки НКВД под свой контроль, в частности в союзе с партийными кадрами, начали добиваться запрета пыток, на что последовал грозный окрик самого Сталина. 10 января 1939 года Вождь разослал шифротелеграмму, которая не оставляет сомнений в его отношении ко всему происходившему в 1937 году:
«ЦК ВКП стало известно, что секретари обкомов-крайкомов, проверяя работников УНКВД, ставят им в вину применение физического воздействия к арестованным как нечто преступное. ЦК ВКП разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП. При этом было указано, что физическое воздействие допускается как исключение, притом в отношении лишь таких явных врагов народа, которые, используя гуманный метод допроса, нагло отказываются выдать заговорщиков, месяцами не дают показаний, стараются затормозить разоблачение оставшихся на воле заговорщиков, следовательно, продолжают борьбу с Советской властью также и в тюрьме…
Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата, притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманной в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь…»
Можно долго перечислять жертв Большого Террора. Тут и руководство Русской Православной Церкви — священномученики митрополит Петр Крутицкий и Кирилл Казанский, — лидер церковной оппозиции митрополиту Сергию митрополит Иосиф Петровых и десятки выдающихся архипастырей, таких как священномученик Серафим (Чичагов), инициатор канонизации преподобного Серафима Саровского. Тут и выдающиеся мыслители, учёные и деятели культуры — священник Павел Флоренский, крупнейший византинист, академик В. Н. Бенешевич, переводчик античных комедий и трагедий Адриан Пиотровский, поэты Николай Клюев и Осип Мандельштам. Тут и дети расстрелянных кулаков, однако верно трудившиеся на благо Родины, как создатель дизельного двигателя В-2, на котором ездил танк Т-34, К. Ф. Челпан. Тут и не успевшие эмигрировать бывшие государственные деятели царской России, такие как бывший Якутский вице-губернатор Д. О. Тизенгаузен, в сибирской ссылке написавший цикл язвительных антисоветских рассказов.
Павел Флоренский. Фото: www.globallookpress.com
Но всё-таки главной жертвой был простой и никому не известный русский крестьянин, объявленный «кулаком», простой офицер, записанный в «ровсовцы», рядовой член церковной «двадцатки», своим именем героически защищавший свой приходской храм от закрытия и сноса и за это же расстрелянный. Именно в этом «великом анониме» заключалась соль земли былой России. И именно ему решено было в 1937 году переломать хребет.
Разгромленную в годы революции и гражданской войны Святую Русь добивали во всех её проявлениях, а её стон уже не был слышен, заглушаемый и славословиями вождю, и криками представителей уже новой власти, на которых тоже оказался спущен «век-волкодав».
Жертвы «кулацкой операции» — самые массовые жертвы сталинского террора. Именно эта операция придаёт всей репрессивной политике большевиков неустранимый признак геноцида русского народа. Ни все вместе, ни каждый по отдельности они не должны быть забыты.