Углеродный налог что это такое в россии
Углеродное голодание: как России адаптироваться к налогу ЕС на импорт
Зачем нужно трансграничное углеродное регулирование
В июле 2021 года Еврокомиссия представила экологический план EU Green Deal, согласно которому к 2030 году атмосферные выбросы должны снизиться на 55% до уровня 1990 года. Одно из главных требований — введение углеродного налога в виде квот на тонну выбросов СО2 с 2026 года. За них придется платить тем странам, которые ввозят в ЕС продукцию неэкологичных компаний.
На первом этапе налог будет касаться стали, цемента и других направлений производства с риском утечки СО2. Так компании станут осознаннее подходить к выбросам, чтобы оставаться в рынке: импортеры продукции в ЕС сократят закупку неэкологичного сырья, чтобы не платить налог. Условия для внутренних и иностранных производителей станут равны.
Как новый углеродный налог отразится на экономике России
Еще в 2019 году Россия поставляла в страны Евросоюза 48% сырой нефти и газового конденсата, 62% нефтепродуктов и 70% природного газа от всего своего экспорта. Это значит, что углеродный налог в рамках трансграничного регулирования может привести к дополнительным расходам в нашей стране и снизить конкурентоспособность ее экономики. Уже сейчас есть прогнозы от Минэкономразвития, согласно которым в 2027 году Россия заплатит Евросоюзу более €1 млрд углеродного налога в год. К 2050 году, когда проект трансграничного регулирования полностью реализуют, эта цифра может вырасти до €24 млрд.
Новый налог ЕС: ответ правительства
Трансграничное углеродное регулирование требует от государства ответа на новые реалии. Разберемся, что государству следует сделать, чтобы защитить интересы национальной экономики, решить задачи декарбонизации и создать фундамент для развития перспективных отраслей промышленности.
Собственная система углеродного мониторинга поможет выяснить реальные объемы выбросов. От этих данных можно будет оттолкнуться, чтобы подготовить распоряжения и нормативные документы по сокращению выбросов, а затем оценить эффект от их реализации на уровне государства, отраслей и отдельных компаний.
Государству нужно помогать производствам, которые встают на путь декарбонизации. Механизмы поддержки могут быть разными: например, «зеленое» финансирование или возврат уплаченного тарифа за внутренний налог.
Новый налог ЕС: ответ бизнеса
Чтобы выжить на международном рынке, российским предпринимателям следует сформировать собственную систему декарбонизации на своих предприятиях. Разберемся, что им для этого нужно сделать.
У владельцев производств больше данных об углеродоемкости своих компаний. Такой анализ поможет выработать программу действий.
Предпринимателям стоит подсчитывать, сколько выбросов производят их компании, и отслеживать это количество в динамике. Результат этой работы пригодится во время международных переговоров, чтобы доказать свою экологичность и наладить экспорт в другие страны.
Всего есть три группы рычагов: снижение спроса на энергоресурсы (в том числе через развитие экономики замкнутого цикла), устранение выбросов и замена сырья на менее углеродоемкие аналоги. Меры будут зависеть от степени поддержки государственной политики: если ее нет, то компании не смогут, например, вложиться в дорогой переход на водородное топливо.
Они будут зависеть от потенциала декарбонизации. Например, если международная практика уже подтверждает высокую эффективность отдельных рычагов, ими стоит воспользоваться в первую очередь.
Потребуется изменить операционную модель, создать отдельные комитеты в совете директоров, назначить ответственных за задачи декарбонизации.
Выводы: почему России нужно стремиться к углеродной нейтральности
Сокращение выбросов СО2 — общемировой тренд, а не просто прихоть Евросоюза. Об углеродной нейтральности как о национальной цели заявляют, например, Китай, Япония и Южная Корея. По мере того как практики регулирования выбросов будут внедряться в разных странах, установление трансграничных правил станет все более вероятным.
Чтобы странам-экспортерам выжить на «зеленом» рынке, потребуется создать собственную систему формирования цен на углерод и развить инструменты государственной поддержки. Только в этом случае получится сохранить конкурентоспособность и обеспечить устойчивое развитие.
И все пойдет лесом
Андрей Птичников: Налог касается ввозимой в ЕС продукции с высоким «углеродным следом», например нефти, газа, металлов, цемента, удобрений и т.д. Для них будут установлены лимиты на выбросы парниковых газов, соответствующие нормам ЕС. Если они превышены, экспортеру придется оплатить налог. По разным оценкам, его сумма для поставщиков из России может составить от 2 до 6,5 млрд евро ежегодно.
Но есть сценарий, по которому сбор может быть куда больше, около 50 млрд евро.
Андрей Птичников: Такой вариант скорее всего маловероятен, он может войти в противоречие с правилами ВТО. Надо ориентироваться на базовый сценарий, по которому налог обойдется экспортерам примерно в 33 млрд евро до 2030 года.
Но за что платить? Многие специалисты утверждают, что все эти цифры совершенно несправедливы. Говорят, что в этих расчетах неверно учитывается вклад нашего леса в поглощение парниковых газов. А ряд экспертов вообще заявляют, что российские леса убирают из атмосферы больше углекислоты, чем выбрасывает вся наша промышленность. Однако, по международным оценкам, поглощение нашими лесами составляет всего 25 процентов от всех выбросов в стране. У каждого свой калькулятор?
Андрей Птичников: С лесом все не так просто. Давайте разберемся. Вы, возможно, удивитесь, но в документах ЕС при расчете квот выбросов поглощение их лесами Евросоюза не учитывается. В расчет берутся только прямые выбросы промышленностью, транспортом, ЖКХ. Теперь такой подход будет распространяться и на поставщиков высокоуглеродной продукции из России и других стран.
Почему лес в этом налоге игнорируют? Разве справедливо?
Андрей Птичников: Здесь несколько причин. Во-первых, введение налога Европа разрабатывала, исходя из своей специфики. В ЕС площади леса относительно небольшие, а потому поглощают очень незначительную часть выбросов по сравнению с Россией. Зачем вводить этот фактор, если он мизерный? Словом, авторы методики проигнорировали собственные леса.
Но есть и другая причина: так называемые лесоклиматические проекты, где учитывается сокращение выбросов лесами, вышли из доверия у западных экспертов. Дело в том, что в свое время в тропиках были реализованы очень крупные проекты по сохранению и восстановлению лесов. Вложены большие средства, получен серьезный эффект по поглощению парниковых газов. Но когда проекты завершались, часто возникала ситуация, когда в таких лесах вновь велась массовая вырубка, например, под сельхозпроизводителей. Кроме того, из-за плохого управления часто возникали масштабные пожары. Поэтому за лесоклиматическими проектами закрепилась репутация непредсказуемых и неустойчивых.
Но это, как говорится, их проблемы. Почему, обладая самыми большими в мире запасами леса, которые даже называют легкими планеты, мы должны играть по их правилам? Что это за методика, которая по эффекту поглощения приравнивает леса наши и Финляндии?
Сейчас в Институте глобального климата и экологии разрабатывается методика, в которой, возможно, будет учитываться, что, например, запасы лесов России по государственному лесному реестру серьезно занижены. Это недавно подтверждено данными государственной инвентаризации лесов.
Наверняка будет очень непросто убедить западных партнеров, что наша новая версия расчетов правильная. Хотя, казалось бы, все должна решать наука. Формулы же беспристрастны.
Андрей Птичников: Баланс углерода для всех стран рассчитывается по более или менее единым методикам МГЭИК. Но, как говорится, дьявол прячется в деталях. В нашем случае это занижение запасов леса на 25-30 процентов, что и показала инвентаризация. Но в расчетах можно взять цифру по максимуму, а можно по минимуму. При огромных масштабах нашего лесного хозяйства разница получается весьма существенная.
Но если ЕС вообще отказался учитывать лес в углеродном налоге, то на что мы сможем рассчитывать, даже предложив новую методику расчета выбросов и их поглощения?
Андрей Птичников: Тут все не так просто. О том, что углеродный налог будет введен, Европой заявлено однозначно. Но как конкретно он будет работать? Пока ЕС не высказался окончательно. И у нас есть возможность повлиять на их позицию. Переговоры начнутся в этом году. У наших лесов появится шанс, только реализуя лесоклиматические проекты (ЛКП), о которых я уже упоминал.
В чем их суть? Если совсем просто, то схема примерно такая. Предположим, вы металлург, продаете в ЕС сталь, у вас выбросы углекислоты превышают лимит. За превышение придется каждый год выкладывать кругленькую сумму. Так вот, вы можете взять в аренду какой-то участок леса и инвестировать, скажем, в его восстановление, уход за ним, в современную систему сохранения от пожаров и вредителей и т.д. И если, скажем, в арендуемых вами лесах ранее в год было охвачено пожарами 100 тыс. га, а вам удалось сократить эту цифру до 10 тыс. га и вы улучшили другие показатели лесного хозяйства, то, значит, поглощение парниковых газов «вашими» лесами возросло. И вы можете претендовать на сокращение углеродного налога на вашу сталь. А возможно, и вообще свести к нулю. По оценкам экспертов, у российских ЛКП огромный потенциал по сокращению выбросов парниковых газов: до 40-45 процентов среди всех других вариантов.
Россия будет платить налог в 5% с глобально признанных климатических проектов
Россия присоединилась к сбору в размере 5% с оборота углеродных единиц в Адаптационный фонд по так называемому централизованному механизму их признания, заявил «Ведомостям» министр экономического развития Максим Решетников в кулуарах расширенного заседания Евразийского межправсовета в Ереване. В частности, речь идет о методике, регламентированной пунктом 6.4 Парижского соглашения, уточнил он.
5%-ный налог будет собираться лишь с тех углеродных единиц, которые авторизованы на международном уровне специальным органом при ООН (так называемый Supervisory body). К этому механизму присоединились все страны, подписавшие итоговые документы Конференции сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата в Глазго (COP26), завершившейся 13 ноября. Такой налог на оборот углеродных единиц необходим для помощи развивающимся странам – эти средства фонд впоследствии будет конвертировать в денежные средства и инвестировать в проекты по снижению выбросов в развивающихся странах.
Кроме 5%-ного сбора еще 2% от выпуска углеродных единиц по этому механизму будет аннулироваться – своего рода «налог в пользу планеты», уточнил Решетников. По его словам, такой шаг необходим для интенсификации борьбы с изменением климата. Основная задача этого механизма в том, чтобы компании сокращали выбросы на бо́льшую величину, чем продают углеродных единиц. Согласно его принципу, 2% от выпуска углеродных единиц, по сути, просто сгорает.
«Это будут универсальные условия для всех стран, которые присоединились к пакету решений в Глазго. По сути, они необходимы, чтобы поддержать наиболее уязвимые к изменению климата государства», – полагает Решетников.
Со щитом
Российская делегация вернулась с климатической конференции в Глазго «со щитом», заявил «Ведомостям» Решетников. В частности, по его словам, удалось добиться следующих результатов. «Во-первых, мы получили полностью работоспособный механизм по ст. 6 Парижского соглашения (она регламентирует, по сути, взаимное признание климатических проектов и их результатов – выпущенных в обращение углеродных единиц. – «Ведомости»)», – сообщил Решетников. Причем, по его словам, по обоим ключевым пунктам – 6.2 и 6.4. Первый определяет общие подходы к двусторонним инициативам между разными странами по реализации климатических проектов. Пункт 6.4 описывает централизованный многосторонний механизм признания углеродных единиц. «То есть, по сути, это открывает вопрос к обороту углеродных единиц и их использованию в счет национальных обязательств», – пояснил министр.
Общие подходы – это прежде всего принципы построения методологий количественной оценки результатов климатических проектов, пояснил партнер группы операционных рисков и устойчивого развития КПМГ Владимир Лукин. Без согласования таких подходов на международном уровне никакие операции по продаже углеродных единиц были бы невозможны, уточнил он. Углеродные единицы в рамках ст. 6 будут реализовываться без каких-либо национальных ограничений и преференций, в связи c этим их происхождение, например европейское или российское, не должно иметь никакого влияния на цену, продолжил эксперт.
В то же время параллельно с механизмами торговли по ст. 6 существуют региональные и локальные схемы обращения углеродных единиц, например европейская торговая система EU ETS Emissions Trading, добавил Лукин.
Лесам дадут вырасти
Следующее достижение, по словам Решетникова, – это продление срока зачетного периода углеродных единиц по лесоклиматическим проектам с 5 до 15 лет. Стандартный зачетный период климатического проекта, который был в драфтовом варианте текста перед подписанием соглашения, предусматривал пятилетний зачетный период с возможностью трехкратной пролонгации (в сумме до 15 лет). В результате усилий России в окончательный документ был включен пункт о расширении зачетного периода для лесных проектов северной зоны до 15 лет, также с возможностью трехкратной пролонгации – до 45 лет в общей сложности.
Зачетный период проекта – это срок, в течение которого его инициатор вправе учесть его результаты в виде углеродных единиц. Их количество зависит от объема поглощенного в ходе реализации проекта CO2. «Российские леса растут долго, для них пятилетний срок – слишком короткий. За это время они не успеют раскрыть свой потенциал по поглощению CO2. Продление зачетного периода создает существенно больше стимулов для реализации лесных проектов», – пояснил Решетников. По его словам, это дает дополнительные возможности по реализации долгосрочных лесоклиматических проектов, но при условии, что методологии, которые будут разрабатываться по данным проектам, позволят учитывать специфику российского лесного хозяйства.
Субсидии оценят
Один из ключевых итогов конференции в Глазго, по мнению Решетникова, – это уточнение достижения «сбалансированных формулировок, связанных с углеводородами». В частности, России вместе с несколькими партнерскими странами удалось отстоять более взвешенную формулировку по отказу от угля. «В документе появилось уточнение, что речь идет исключительно о некомпенсируемом угле, который добывается без технологий, минимизирующих выбросы (unabated coal). Эта фраза появилась в ночь с четверга на пятницу, практически в последний момент», – уточнил министр.
Кроме этого была достигнута приемлемая для России формулировка об отказе от субсидий для производства и потребления ископаемого топлива (так называемые fossil fuel subsidies), добавил Решетников. В частности, в документе появилось уточнение, что речь идет исключительно о неэффективных субсидиях. «Тем самым мы обеспечили приемлемую скорость энергоперехода, сделали его более поэтапным и безопасным, сохранили инвестиционную привлекательность энергетического сектора», – резюмировал Решетников.
Включение в тезис об отказе от субсидий для добычи ископаемого топлива уточняющего определения действительно можно считать достижением, по сути, Россия размыла формулировку, отметил заместитель директора группы оценки рисков устойчивого развития АКРА Владимир Горчаков. По его мнению, ключевое в этой части пакета – даже не разделение субсидий на эффективные и неэффективные, а появление в документе конкретного вида топлива, в данном случае – угля. По сути, речь об оценке целесообразности господдержки именно этого вида энергоресурсов. Для России это достаточно существенное условие, полагает Горчаков. Как минимум пока сняты опасения по поводу перспектив угольных регионов, таких как Кузбасс, продолжил эксперт. Для них и добыча угля, и генерация энергии имеют социальную значимость, что наверняка будет играть важную роль при признании субсидий эффективными, резюмировал Горчаков.
Ожидаемый итог
В целом итог переговоров вполне ожидаемый, полагает Лукин. По его мнению, не стоит спешить считать их крупной дипломатической победой, поскольку основные вопросы, от которых зависит реализация Россией огромного потенциала климатических проектов, перенесены в техническую плоскость разработки методологий и бенчмарков. По сути, компромиссные тексты решений по ст. 6 оставляют по-прежнему достаточно много серых зон, уточнил Лукин. Так или иначе безусловно положительным результатом конференции стала принципиальная возможность реализации экономических механизмов Парижского соглашения, согласился эксперт. Но вопрос, насколько данные механизмы позволят реализовать потенциал декарбонизации России, остается открытым, резюмировал он. Результаты Глазго далеко выходят за рамки обсуждения и конкретизации пунктов 6.2 и 6.4. ст. 6 Парижского соглашения, отмечает генеральный директор компании «Карбонлаб» Михаил Юлкин. По большому счету, говорит он, рыночные механизмы, описанные в этих двух разделах, являются хоть и важными, но вспомогательными по отношению к тем мерам, которые призваны обеспечить достижение поставленных целей – удержать глобальное потепление в пределах заведомо ниже 2 °С, а в идеале – не дать температуре подняться больше чем на 1,5 °С.
В подготовке статьи участвовали Матвей Катков, Александр Волобуев
Углеродный ноль: как технологии помогают решить проблему выбросов в атмосферу
В 2015 году 196 стран подписали Парижское соглашение — международный договор, посвященный изменениям климата. Его главной целью стало не допустить глобального роста температуры и сократить количество выбросов углекислого газа в атмосферу. Сегодня углеродная нейтральность — это показатель, которого стремятся добиться компании по всему миру. Microsoft работает над тем, чтобы стать углеродно-отрицательной к 2030 году — это значит, что корпорация будет удалять из атмосферы больше углекислого газа, чем производит. О своей приверженности идеям экологии заявил Netflix — стриминг подсчитал, что в 2020 году его углеродный след составил 1,1 млн метрических тонн, и намеревается добиться нулевых выбросов уже к 2022 году. В 2020 году глава Google Сундар Пичаи объявил, что IT-гигант стал углеродно-нейтральным еще в 2007 году и за 13 лет полностью устранил свой карбоновый след.
В России достигнуть углеродной нейтральности к 2030 году планирует «Сбер». Для «обнуления» собственного следа банк сокращает использование бумаги, перерабатывает пластиковые карты и экономит на электричестве. Немногие российские компании присоединились к мировой борьбе с изменениями климата, но игнорировать проблему становится все труднее. Директор по цифровым технологиям SAP CIS Дмитрий Красюков в своей колонке для Forbes Life рассказывает, как «углеродный ноль» стал важной тенденцией в мировом бизнесе и какие убытки могут понести российские компании, если не будут работать над сокращением выбросов.
Кому и зачем потребовался углеродный налог
К глобальному потеплению можно по-разному относиться на бытовом уровне (кто-то рад мягким зимам в Москве, другим хочется больше снега), но на уровне стран и крупных компаний игнорировать проблему теперь не получится. Именно стремление уменьшить эффект от глобального потепления может в скором времени изменить принцип конкуренции на европейском рынке: важна будет не только цена продукта, но и его карбоновый след.
В России, несмотря на повсеместную осведомленность о проблеме загрязнения атмосферы, говорить о мерах ее преодоления до сих пор не принято, хотя компания BP и Всемирный банк, которые ведут мониторинг вредных выбросов, уверенно ставят нашу страну на четвертое место в мире по количеству эмиссии CO2. По абсолютным показателям Россия (больше 146 млн населения на январь 2021 года) опережает Германию, где проживают более 80 млн человек, и Японию — страну со сравнимым числом населения. По количеству выбросов нас обгоняют только Китай, США и Индия, которые значительно превосходят и по числу жителей.
Но углеродный налог — это не новость. Инициатива возникла в Европе после осознания серьезности проблемы глобального потепления и принятия в 1997 году Киотского протокола. К тому моменту, когда на смену протоколу в 2015 году пришли Парижские соглашения, большинство европейских стран уже ввели специальные обложения, стимулирующие сокращение углеродных выбросов. Появилась также инициатива Science Based Targets, которая объединяет более 1400 бизнесов, взявших на себя обязательства по сокращению в своей деятельности углеродного следа. В 2017 году к инициативе присоединилась компания SAP с целью добиться нулевого показателя выбросов углерода и полностью перейти на использование возобновляемых источников энергии в дата-центрах. SAP также стремится предотвратить выбросы CO2 там, где они связаны с деятельностью компании. К этому относится применение энергоэффективных систем освещения и кондиционирования в офисах, выбор телекоммуникаций вместо бизнес-поездок, поддержка климатических проектов и денежная компенсация выбросов в тех случаях, когда они неизбежны. Необходимость отвечать деньгами за формируемую бизнесом нагрузку на экологию стала нормой, и европейские страны намерены распространить ее и на другие регионы мира.
Чем заметнее углеродный след компании, тем меньшую привлекательность она имеет для потребителей
Активность Европы не случайна. Инициаторами распространения углеродного налога являются не столько правительственные органы или бюрократия ЕС, сколько потребители — они формируют общественное мнение и оказывает влияние на инвесторов. Чем заметнее углеродный след компании, тем меньшую привлекательность она имеет. Сейчас потребители обращают внимание на энергоэффективность тех или иных бытовых приборов, а завтра будут смотреть на углеродный след, покупая смартфон или кофемашину. Это касается и инвесторов, которые уже руководствуются при выборе ESG-рейтингом (Environmental, Social and Governance — Экологическое, социальное и корпоративное управление). Тем, кто за ним не следит, все сложнее привлекать инвестиции для развития.
Углеродный след бизнеса
Свой углеродный след оставляет любая компания, а не только те, кто непосредственно осуществляет выброс CO2 в атмосферу. К примеру, условная ИТ-компания, которая на первый взгляд не имеет никакого отношения к загрязнению воздуха, использует автомобили и авиатранспорт, потребляет электроэнергию, для производства которой используются невозобновляемые источники, закупает продукцию, при выпуске которой осуществляются выбросы углекислого газа. Все это делает борьбу с углеродным следом важной задачей для топ-менеджмента.
Компания Walmart осенью прошлого года объявила о своем намерении стать углеродно-нейтральной к 2040 году и уже активно работает со своими поставщиками, стараясь в ближайшие годы исключить углеродный след из своих цепочек поставок. Крупнейший морской грузоперевозчик Maersk в 2023 году начнет эксплуатацию углеродно-нейтральных контейнеровозов. О своем намерении прекратить страхование электростанций, продолжающих сжигать уголь, сообщила Allianz. SAP удалось сократить выбросы углекислого газа в атмосферу на 43% — это 135 килотонн вместо планирующихся 238 (в 2019 году, для сравнения, их объем составил 300 килотонн). К 2023 году, на два года раньше, чем планировалось, компания полностью избавится в своей работе от углеродного следа.
Как технологии помогут бороться с выбросами
Российским компаниям, прежде всего, нужно понять, что сокращение углеродного следа должно стать частью стратегии и пронизывать всю цепочку добавленной стоимости. Для этого потребуются инструменты для сбора информации по энергоэффективности. На основе качественного анализа данных, который доступен только при условии деления цепочки добавленной стоимости на мелкие этапы (по центрам прибыли и затрат), компании смогут делать выводы и изменять свои процессы в режиме реального времени.
Еще одно интересное решение предлагает компания «Ангара» — оно помогает нефтехимикам, нефтяникам и энергетикам поддерживать чистоту теплообменного оборудования за счет использования нового физического принципа очистки под управлением цифровой технологии. Это позволяет сократить расход ископаемого топлива и выбросов углекислого газа до 40% без остановки технологических процессов предприятия.
Контроль энергоэффективности — начальный шаг в определении и управлении углеродным следом, а конечная точка — создание интеллектуального предприятия. Одна из его составных частей — экологическая нейтральность. На таком предприятии большинство тактических решений принимается с помощью цифровых помощников или с использованием искусственного интеллекта на основе данных. Важно отследить не только собственные выбросы CO2, но и те, что присутствуют в цепочках создания добавленной стоимости компании.
Ответственность — главное качество бизнеса, который стремится быть полезным своей стране
Российские компании учатся управлять собственным углеродным следом, и это уже свидетельствует об ответственности, которую осознают и принимают на себя собственники и руководители. Ответственность — главное качество бизнеса, который стремится быть не только прибыльным, но и полезным своей стране. Мир работает над сокращением выбросов, однако из сферы сознательного этот вопрос перешел в сферу конкретных денег. Маховик прозрачной экономики уже запущен, и остановить его вряд ли получится. Быть прозрачным становится выгодно, так как за непрозрачность придется платить. И российский рынок, и экономики других стран ждут серьезные изменения — компаниям стоит серьезно задуматься над новыми целями и инструментами, чтобы минимизировать риск и финансовые потери.
Миллиардеры против углеродного следа: как Безос, Арно и Маск спасают экологию
Миллиардеры против углеродного следа: как Безос, Арно и Маск спасают экологию