Тысяча и одна ночь книга о чем
«Тысяча и одна ночь»: История грандиозного обмана и великого произведения
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Книга, влюбившая в Восток
В самом начале восемнадцатого века французский востоковед Антуан Галлан стал серийно, том за томом, издавать свой перевод арабского сборника сказок «Тысяча и одна ночь». История царя, ставшего жестоким женоубийцей после того, как увидел трёх неверных жён, и дочери визиря, благодаря уму и бесконечному запасу сказок в своей памяти сумевшей спастись от жестокости царя, очаровала Европу. Густой восточный колорит, густо замешанный на эротизме, кружил голову. Запад охватила повальная мода на Восток.
Текст Галлана перевели и на другие языки: на немецкий, английский, русский. Часто при этом вычищались эротические мотивы и всяческие непристойности, что делало круг читателей шире. После «очистки» книги можно было смело дарить детям и женщинам, и иллюстрированный сборник арабских сказок действительно входил в список хороших, радующих почти любого подарков. Джинны и пери, колдуны и султаны, витиевато изъясняющиеся, действующие наперекор европейской логике захватывали воображение читателя. Книга на долгие века стала хитом.
Но Галлан был не единственным переводчиком сборника. Со временем нашлось немало людей, заинтересовавшихся тем, как выглядели сказки в оригинале. Появились новые переводы с арабского. И выполнявшие их люди обнаруживали, что могут найти в оригинальном сборнике далеко не все сказки, или сказки имеют немного другой вид, а иногда популярного в Европе сюжета просто было невозможно найти в арабских источниках, зато были упущены замечательные имеющие хождение сказки. Скандала из этого не делали. Часто новонайденное подвёрстывали к заданной Галланом канве. «Тысяча и одна ночь» по-прежнему начиналась для европейского читателя с истории двух братьев-шахов и их неверных жён.
С громкой критикой сложившегося представления о сборнике выступила только в наше время арабистка Клаудия Отт из Германии. Работая над очередным переводом сборника, она обнаружила, насколько же далеко распространившаяся в Европе версия ушла от оригинала, насколько неуважительно обошлись с ним первые переводчики и, в особенности, Галлан.
Для начала, в оригинальном сборнике не было тысячи и одной сказки. Их там чуть меньше трёхсот. Строго говоря, «тысяча и один» — просто синоним выражения «очень много». Кроме того, Галлан сильно искажал сюжеты, делая их интереснее для европейского читателя (ориентировался он, в первую очередь, на французский королевский двор), больше напирая на эротику и экзотику. Чтобы добрать количество сказок и выпускать очередной том, Галлан включил в сборник сюжеты, не имеющие к нему отношения, а кое-кто из последователей Галлана и его издателя не стеснялся эти сюжеты вообще выдумывать. Так среди сказок от Шахразады оказались истории Аладдина и Синдбада. С некоторыми «арабскими» сказками арабский и вообще мусульманский мир познакомился только после того, как их перевели с европейских языков. К таким сказкам относится, с большой вероятностью, «Али-Баба и сорок разбойников».
Сокровищница мусульманского Востока
Вообще считать «Тысячу и одну ночь» памятником только арабской литературы неверно. Этот сборник — эволюция персидской книги «Хезар Афсане» («Тысяча сказок»), и Шехерезада — персонаж именно иранский. Для западного человека, вероятно, разницы нет, но персоязычная и персокультурная литература вполне самодостаточна и хорошо развита, она не являются «просто» разновидностью арабской, хотя и имеет с ней определённую связь.
Перевод «Хезар Афсане» был выполнен ещё в десятом веке в Багдаде и там же обогатился, помимо персидских и индийских сюжетов оригинального сборника, местными сказками, включая приключения почитаемого в Багдаде халифа Харуна ар Рашида. Добавлялись новые сказки с той же целью, что позже у европейцев — читателям хотелось всё новых и новых изданий, больше и больше историй. Когда сборник стали продавать в арабском Египте, он опять оброс новыми сюжетами, теперь — характерно египетскими. Так постепенно сложилась классическая арабская версия сборника, именно «Тысяча и одна ночь». Его перестали изменять и дописывать, вероятно, после завоевания Египта турками.
По сказкам сборника (конечно, если брать более точные переводы, чем галлановский) можно во многом судить об особенностях ментальности жителей мусульманского мира до шестнадцатого века. Нетрудно заметить, что, хотя в сказках действуют представители самых разных социальных слоёв, чаще всего сюжеты вертятся вокруг купцов — именно купец был героем своего времени (а точнее, нескольких эпох в мусульманских странах); только после купцов идут халифы, султаны и их сыновья. Большая часть историй сборника строится вокруг обмана как главного поворотного действия, и в половине этих случаев обман является добром, помогая выпутаться герою из неловкой ситуации или спасая ему жизнь. Обман, разрешающий конфликт и приводящий к миру — вот постоянный сюжет «Тысяча и одной ночи».
Ещё одна особенность историй сборника — удивительная фаталистичность и героев, и рассказчиков (среди них не только Шехерезада). Всё, что ни случается, преначертано, и от этого не уйти. Часто спасает или решает судьбу не поступок главного героя, а счастливый или несчастный случай. В общем, всё в воле Аллаха и только малое — в силах человека.
В оригинальном сборнике очень много стихов, что характерно для арабской литературы. Современному европейцу эти поэтические вставки кажутся втиснутыми в текст чуть ли не насильно, но для араба давних времён цитирование или сложение стихов было обычным делом, как для современной русской культуры — цитирование чужих метких афоризмов или каламбуры на ходу.
Отличия перевода Отт от версий, знакомых нам с детства
Одного из братьев, Шахрияра, приключение свело с ума. Он вернулся домой и там каждый день брал в жёны новую девушку, всю ночь развлекался с ней и наутро казнил. Так длилось до тех пор, пока он не взял в жёны учёную и красивую дочь своего визиря, Шехерезаду. Она каждую дозволенную ночь (мусульманка далеко не всегда могла делить ложе со своим мужем) рассказывала ему истории, и, когда все сказки в её памяти закончились, оказалось, что у них родилось уже три сына. Шахрияр не стал её убивать, да и вообще ему, видимо, как-то полегчало. Он больше не считал, что все женщины — коварные изменницы.
В версии, представленной Клаудией, нет двух братьев-царей. Некий индийский царь был таким красивым, что не уставал любоваться на себя в зеркало и спрашивать подданных, есть ли кто-то на свете прекраснее. Так длилось до тех пор, пока один старик не рассказал царю о прекрасном юноше, сыне купца из Хорасана. Царь подарками заманивает к себе юношу из Хорасана, но он в пути утратил свою красоту — ведь он перед самым отъездом обнаружил, что его молодая жена ему неверна. В Индии юноша, однако, становится свидетелем неверности царской наложницы и расцветает снова от радости, что не он один так несчастен и глуп. После он открывает правду об изменнице и царю.
Дальше канва возвращается к той, что мы знаем, но начинает Шехерезада вовсе не с истории о Синдбаде. Вообще часть сказок в переводе Клаудии может показаться незнакомыми и часть — искажёнными, у них другие акценты и другие детали. Что ж, если Отт действительно постаралась перевести сборник максимально близко по смысле и форме, то Галлан надул Европу гораздо больше, чем можно сначала было представить, и у нас есть совершенно отдельный памятник литературы — европейский сборник сказок «Тысяча и одна ночь», который открывает нам, как европейцы видели (потому что очень хотели видеть) мусульманский Восток. Возможно, ему стоит возглавить список « Самые известные литературные подделки, в подлинность которых поверили почти все ».
Текст: Лилит Мазикина
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
«Книга тысячи и одной ночи»
«Книга тысячи и одной ночи» является одним из самых примечательных памятников арабской и персидской культуры Средневековья. Произведение представляет собой сборник новелл, которые рассказывает Шахерезада своему мужу царю Шахрияру.
История возникновения
До настоящего времени доподлинно не известно, откуда появилась книга «1001 ночи». Некоторые исследователи искали корни этой публикации в Индии, прообразы находили в арабском произведении «Хезар Афсане» и многих других.
Тем не менее первый перевод книги о царице Шахерезаде «1001 ночь» был популярен в Багдаде. В удобную рамку этой книги включались самые разные рассказы, а иногда целые циклы. Некоторые произведения были самостоятельными, однако их переписчики тоже зачастую включали в сборник, пытаясь таким образом удовлетворить спрос на книгу.
В наше время публикацию «Тысяча и одна ночь» можно читать онлайн на нашем сайте.
Сюжет книги «1001 ночь»
Жена царя Шахимазона изменила своему мужу, и ему пришлось её казнить. После этого царь отправился к своему брату Шахрияру, чтобы поделиться горем, но и у него жена оказалась такой же распутной, как и у Шахимазона.
Однажды братья повстречали женщину, которая носила ожерелье из 570 перстней, что указывало на количество её измен. Более того, она имела связь с джинном в то время, когда её муж спал. Узнав о распутности женщин, Шахрияр казнит свою жену и наложниц.
Разочаровавшись в женщинах, Шахрияр решил каждый день брать девственницу, овладевать ею, а на рассвете убивать. Но этот порядок нарушается, когда очередь доходит до Шахерезады, мудрой девушке, дочери известного вельможи. Каждую ночь она рассказывала царю интересную историю, а на самом интересном месте, когда наступало утро, она прекращала рассказ.
Каждое утро царь думает, что казнить её сможет на следующий день, а ночью услышит окончание истории. Это происходит в течение тысячи одной ночи, по прошествии которых Шахерезада приносит царю трёх детей. Во имя них она просит царя помиловать её. Шахрияр говорит, что ещё раньше помиловал царицу, так как она целомудренна и чиста.
Произведение «Тысяча и одна ночь» строиться по принципу обрамлённой повести, в которую можно включать новые рассказы. В некоторых новеллах один из героев может начать повесть о другом персонаже, и так получается рассказ в рассказе.
С каких рассказов стоит начать чтение?
На нашем сайте книгу «1001 ночь» можно читать онлайн абсолютно бесплатно. Критики выделяют в книге сказки трёх типов:
Читайте «Тысяча и одна ночь» на русском языке на сайте Booksonline абсолютно бесплатно и без регистрации! В нашей библиотеке также имеются и другие популярные книги Средневековья.
Тысяча и одна ночь
Сказка о Али-Бабе и сорока разбойниках
В одном из городов Персии жили два брата, старший Касым и младший Али-Баба. После смерти отца братья поделили поровну небольшое наследство, которое им досталось. Касым женился на очень богатой женщине, занялся торговлей, богатство его преумножилось. Али-Баба женился на женщине бедной и зарабатывал себе на жизнь рубкой дров.
Однажды Али-Баба рубил дрова возле скалы, как вдруг показались вооруженные всадники. Али-Баба испугался и спрятался. Всадников было сорок человек — это были разбойники. Предводитель подошел к скале, раздвинул кустарники, которые росли перед ней, и произнес: «Сезам, отворись!». Дверь открылась, и разбойники отнесли в пещеру награбленное.
Когда они уехали, Али-Баба подошел к двери и также произнес: «Сезам, отворись!». Дверь открылась. Али-Баба зашел в пещеру, полную разных сокровищ, сложил все что мог в мешки и принес сокровища домой.
Чтобы сосчитать золото, жена Али-Бабы попросила у жены Касыма мерку, якобы мерить зерно. Жене Касыма показалось странным, что бедная женщина собралась что-либо мерить, и она налила на дно мерки немного воску. Ее хитрость удалась — на дно мерки прилипла золотая монета. Увидев, что брат с женой меряют мерками золото, Касым потребовал ответа, откуда богатство. Али-Баба открыл тайну.
Оказавшись в пещере, Касым опешил от увиденного и забыл волшебные слова. Он перечислял все известные ему злаки и растения, но заветного «Сезам, отворись!» так и не произнес.
Тем временем разбойники напали на богатый караван и захватили огромные богатства. Они отправились в пещеру, чтоб оставить там награбленное, но перед входом они увидели запряженных мулов и догадались, что кто-то узнал их тайну. Найдя в пещере Касыма, они его убили, а тело изрубили на куски и повесили над дверью, чтоб никто больше не посмел войти в пещеру.
Жена Касыма, тревожась, что мужа нет уже несколько дней, обратилась за помощью к Али-Бабе. Али-Баба понял, где может быть брат, пошел в пещеру. Увидев там мертвого брата, Али-Баба завернул его тело в саван, чтоб похоронить по заповедям ислама, и, дождавшись ночи, отправился домой.
Жене Касыма Али-Баба предложил стать его второй женой, а чтобы уладить похороны убитого, Али-Баба поручил это рабыне Касыма Марджане, которая славилась умом и хитростью. Марджана отправилась к лекарю и попросила у него лекарства для своего больного господина Касыма. Так продолжалось несколько дней, а Али-Баба по совету Марджаны стал часто заходить в дом брата и выражать скорбь и печаль. По городу разнеслась весть, что Касым тяжко болен. Также Марджана поздно ночью привела домой башмачника, завязав предварительно ему глаза и путая дорогу. Хорошо заплатив, она приказала зашить убитого. Обмыв мертвого Касыма и одев на него саван, Марджана сказала Али-Бабе, что уже можно объявить о смерти брата.
Когда срок траура закончился, Али-Баба женился на жене брата, переехал со своей первой семьей в дом Касыма, а лавку брата передал своему сыну.
Тем временем разбойники увидев, что в пещере нет трупа Касыма, поняли, что у убитого есть сообщник, который знает тайну пещеры и нужно во что бы то ни стало его найти. Один из разбойников пошел в город, переодевшись купцом, чтобы узнать не умер ли кто-нибудь в последнее время. Случайно он оказался в лавке башмачника, который хвастаясь своим острым зрением, рассказал, как он недавно в темноте зашивал мертвеца. За хорошую плату башмачник привел разбойника к дому Касыма, так как запомнил все повороты дороги, по которым его вела Марджана. Оказавшись перед воротами дома, разбойник нарисовал на них белый знак, чтоб по нему найти дом.
Рано утром Марджана пошла на рынок и заметила на воротах знак. Почувствовав неладное, она нарисовала такие же знаки на воротах соседних домов.
Когда разбойник привел к дому Касыма своих товарищей, то они увидели на других домах, которые были одинаковы, такие же знаки. За невыполненное задание предводитель разбойника казнил.
Тогда другой разбойник, также хорошо заплатив башмачнику, сказал отвести его к дому Касыма и поставил там красный знак.
Снова Марджана пошла на рынок и увидела красный знак. Теперь она нарисовала красные знаки на соседних домах и разбойники опять не смогли найти нужный дом. Разбойник также был казнен.
Тогда за дело взялся предводитель разбойников. Он также заплатил щедро башмачнику за его услугу, но знак ставить на доме не стал. Он сосчитал какой по счету в квартале нужный ему дом. Далее он купил сорок бурдюков. В два из них он налил масла, а в остальные посадил своих людей. Под видом купца, торгующего оливковым маслом, предводитель подъехал к дому Али-Бабы и попросил у хозяина остаться на ночлег. Добрый Али-Баба согласился приютить купца и приказал Марджане приготовить различные яства и удобную постель для гостя, а бурдюки рабы поставили во дворе.
Тем временем у Марджаны закончилось масло. Она решила одолжить его у гостя, а утром отдать ему деньги. Когда Марджана подошла к одному из бурдюков, сидевший в нем разбойник решил, что это пришел их атаман. Так как он уже устал сидеть скрючившись, он спросил когда придет время выйти. Марджана не растерялась, она низким мужским голосом сказала еще немного потерпеть. Точно так же она поступила с другими разбойниками.
Набрав масла, Марджана вскипятила его в котле и вылила его разбойникам на головы. Когда все разбойники погибли, Марджана стала следить за их предводителем.
Тем временем предводитель обнаружил, что его помощники мертвы, тайно покинул дом Али-Бабы. А Али-Баба в знак благодарности подарил Марджане свободу, отныне она больше не была рабыней.
Но предводитель задумал отомстить. Он изменил свою внешность и открыл лавку тканей, напротив лавки сына Али-Бабы Мухаммеда. И вскоре о нем пошла добрая молва. Предводитель под видом купца подружился с Мухаммедом. Мухаммед искренне полюбил своего нового друга и однажды пригласил его домой на пятничную трапезу. Предводитель согласился, но с условием, что еда будет без соли, так как она ему до крайности противна.
Услышав приказ, приготовить еду без соли, Марджана очень удивилась и пожелала взглянуть на столь необычного гостя. Девушка сразу узнала предводителя разбойников, а приглядевшись, увидела у него под одеждой кинжал.
Марджана оделась в роскошные одежды и положила за пояс кинжал. Войдя во время трапезы, она стала развлекать мужчин танцами. Во время танца, она вытащила кинжал, играла им и вонзила его в грудь гостю.
Увидев от какой беды спасла их Марджана, Али-Баба выдал ее замуж за своего сына Мухаммеда.
Али-Баба с Мухаммедом забрали все сокровища разбойников и жили в полном довольстве, приятнейшею жизнью, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, ниспровергающая дворцы и воздвигающая могилы.
Сказка о купце и духе
Однажды один очень богатый купец отправился по делам. По дороге он присел под дерево отдохнуть. Отдыхая, он ел финики и бросил на землю косточку. Вдруг из-под земли вырос ифрит с обнаженным мечом. Косточка попала в сердце его сына, и сын умер, купец за это поплатится жизнью. Купец попросил у ифрита отсрочку год, чтобы уладить свои дела.
Через год купец прибыл на условленное место. Плача, он ожидал своей смерти. К нему подошел старик с газелью. Услышав историю купца, старик решил остаться с ним. Вдруг подошел еще один старик с двумя охотничьими собаками, а затем и третий с пегим мулом. Когда появился ифрит с мечом, первый старик предложил ифриту послушать его историю. Если она покажется удивительной, то ифрит подарит старику треть крови купца.
Рассказ первого старца
Газель — это дочь дяди старика. Он прожил с ней около тридцати лет, но не имел ребенка. Тогда он взял наложницу и она наделила его сыном. Когда мальчику было пятнадцать лет, старик уехал по делам. Во время его отсутствия, жена превратила мальчика в теленка, а его мать в корову и отдала их пастуху, а мужу сказала, что жена умерла, а сын убежал неизвестно куда.
Год старик проплакал. Наступил праздник. Старик велел зарезать корову. Но корова, которую привел пастух начала стонать и плакать, так как это была наложница. Старику стало ее жалко и он велел привести другую, но жена настаивала на этой, самой жирной корове в стаде. Зарезав ее, старик увидел, что у нее нет ни мяса, ни жира. Тогда старик велел привести теленка. Теленок стал плакать и тереться об его ноги. Жена настаивала, чтоб его зарезали, но старик отказался, и пастух забрал его.
На следующий день пастух рассказал старику, что забрав теленка, он пришел к своей дочери, которая научилась колдовству. Увидев теленка, она сказала, что он сын господина и его в теленка превратила жена господина, а корова, которую зарезали, была мать теленка. Услышав это, старик пошел к дочери пастуха, чтоб она расколдовала сына. Девушка согласилась, но с условием, что он выдаст ее замуж за сына и позволит заколдовать жену. Старик согласился, девушка расколдовала сына, а жену превратила в газель. Теперь жена сына умерла, а сын уехал в Индию. Старик с газелью едет к нему.
Ифрит счел рассказ удивительным и подарил старику треть крови купца. Тут выступил второй старик с двумя собаками и предложил рассказать свою историю. Если она покажется более удивительной, чем первая, ифрит подарит ему треть крови купца.
Рассказ второго старца
Две собаки — старшие братья старика. Отец умер и оставил сыновьям по тысячи динаров каждому и каждый сын открыл по лавке. Старший брат продал все, что было и отправился путешествовать. Вернулся через год нищим: деньги ушли, счастье изменило. Старик подсчитал свою прибыль и увидел, что нажил тысячу динаров и теперь его капитал составляет две тысячи. Половину он отдал брату, который снова открыл лавку и стал торговать. Потом второй брат продал свое имущество и отправился путешествовать. Вернулся через год, также нищим. Старик посчитал свою прибыль и увидел, что его капитал снова составляет две тысячи динаров. Половину он отдал второму брату, который тоже открыл лавку и стал торговать.
Прошло время и братья стали требовать, чтоб старик поехал с ними путешествовать, но он отказывался. Через шесть лет, он согласился. Его капитал составлял шесть тысяч динаров. Три он закопал, а три разделил между собой и братьями.
Ифрит счел рассказ удивительным и подарил старику треть крови купца. Тут выступил третий старик с мулом и предложил рассказать свою историю. Если она покажется более удивительной, чем первые две, ифрит подарит ему остаток крови купца.
Рассказ третьего старца
Мул — это жена старика. Однажды он застал ее с любовником и жена превратила его в собаку. Он пришел к мясной лавке, чтобы подобрать кости, но дочь мясника была колдунья и она расколдовала его. Девушка дала волшебной воды, чтоб он брызнул на жену и превратил ее в мула. На вопрос ифрита правда ли это, мул закивал головой, показывая, что правда.
Ифрит счел рассказ удивительным, подарил старику остаток крови купца и отпустил последнего.
Сказка о рыбаке
Повесть про везиря царя Юнана
Жил в городе персов царь Юнан. Был он богат и велик, но на его теле образовалась проказа. Никто из врачей никакими снадобьями не мог его исцелить. Однажды в город царя пришел врач Дубан, владевший многими знаниями. Он предложил Юнану свою помощь. Врач изготовил молоток и вложил в него зелье. К молотку он приделал ручку. Врач велел царю сесть на коня и молотком гонять мяч. Тело царя покрылось испариной и лекарство из молотка растеклось по его телу. Потом Юнан вымылся в бане и наутро от его болезни не осталось и следа. В благодарность он одарил врача Дубана деньгами и всевозможными благами.
Везирь царя Юнана, завидуя врачу, нашептывал царю, что Дубан хочет отлучить Юнана от царствования. В ответ царь рассказал историю царя ас-Синдбада.
Рассказ о царе ас-Синдбаде
В ответ везирь царя Юнана рассказал историю о коварном везире.
Рассказ о коварном везире
Выслушав рыбака, ифрит пообещал, что вознаградит его за то, что тот выпустил его из кувшина. Ифрит привел рыбака к окруженному горами пруду, в котором плавали разноцветные рыбы и сказал ловить здесь рыбу не больше одного раза в день.
Словленную рыбу, рыбак продал царю. Когда стряпуха ее жарила, стена кухни раздвинулась и из нее вышла прекрасная молодая женщина и заговорила с рыбами. Стряпуха от страха упала в обморок. Когда она очнулась, рыбы сгорели. Везирь царя, услышав ее рассказ, купил у рыбака рыбу и приказал стряпухе изжарить ее при нем. Убедившись, что женщина говорит правду, он рассказал это царю. Царь купил у рыбака рыбу и приказал ее изжарить. Увидев, что когда рыба жарилась, стена раздвинулась и из нее вышел раб и заговорил с рыбами, царь решил узнать тайну рыб.
Рыбак привел царя к пруду. Кого царь не расспрашивал о пруде и рыбах, никто ничего не знал. Царь отправился в горы и увидел там дворец. Во дворце никого не было кроме прекрасного плачущего юноши, у которого нижняя половина тела была каменная.
Рассказ заколдованного юноши
Понравился ли пересказ?
Ваши оценки помогают понять, какие пересказы написаны хорошо, а какие надо улучшить. Пожалуйста, оцените пересказ:
Что скажете о пересказе?
Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.
Тысяча и одна ночь
Сказки Тысячи и Одной Ночи (перс. هزار و يك شب hezār o yek šab; араб. كتاب ألف ليلة وليلة kitāb ‘alf layla wa layla) — памятник средневековой арабской и персидской литературы, собрание рассказов, обрамленное историей о персидском царе Шахрияре и его жене по имени Шахразада (Шахерезада).
Содержание
История создания
Вопрос о происхождении и развитии «1001 ночи» не выяснен полностью до настоящего времени. Попытки искать прародину этого сборника в Индии, делавшиеся его первыми исследователями, пока не получили достаточного обоснования. Прообразом «Ночей» на арабской почве был, вероятно, сделанный в X в. перевод персидского сборника «Хезар-Эфсане» (Тысяча сказок). Перевод этот, носивший название «Тысяча ночей» или «Тысяча одна ночь», был, как свидетельствуют арабские писатели того времени, очень популярен в столице восточного халифата, в Багдаде. Судить о характере его мы не можем, так как до нас дошёл лишь обрамляющий его рассказ, совпадающий с рамкой «1001 ночи». В эту удобную рамку вставлялись в разное время различные рассказы, иногда — целые циклы рассказов, в свою очередь обрамленные, как например «Сказка о горбуне», «Носильщик и три девушки» и другие. Отдельные сказки сборника, до включения их в писанный текст, существовали часто самостоятельно, иногда в более распространенной форме. Можно с большим основанием предполагать, что первыми редакторами текста сказок были профессиональные рассказчики, заимствовавшие свой материал прямо из устных источников; под диктовку рассказчиков сказки записывались книгопродавцами, стремившимися удовлетворить спрос на рукописи «1001 ночи».
Гипотеза Хаммер-Пургшталя
При исследовании вопроса о происхождении и составе сборника европейские учёные расходились в двух направлениях. Й. фон Хаммер-Пургшталь стоял за их индийское и персидское происхождение, ссылаясь на слова Мас’удия и библиографа Надима (до 987 года), что староперсидский сборник «Хезâр-эфсâне» («Тысяча сказок»), происхождения не то ещё ахеменидского, не то аршакидского и сасанидского, был переведен лучшими арабскими литераторами при Аббасидах на арабский язык и известен под именем «1001 ночи». По теории Хаммера, перевод персидского «Хезâр-эфсâне», постоянно переписываемый, разрастался и принимал, ещё при Аббасидах, в свою удобную рамку новые наслоения и новые прибавки, большей частью из других аналогичных индийско-персидских сборников (среди которых, например, «Синдбâдова книга») или даже из произведений греческих; когда центр арабского литературного процветания перенесся в XII—XIII века из Азии в Египет, 1001 ночь усиленно переписывалась там и под пером новых переписчиков опять получала новые наслоения: группу рассказов о славных минувших временах халифата с центральной фигурой халифа Гаруна ар-Рашида (786—809), а несколько позже — свои местные рассказы из периода египетской династии вторых мамелюков (так называемых черкесских или борджитских). Когда завоевание Египта османами подорвало арабскую интеллектуальную жизнь и литературу, то «1001 ночь», по мнению Хаммера, перестала разрастаться и сохранилась уже в том виде, в каком её застало османское завоевание.
Гипотеза де Саси
Гипотеза Лэйна
Последующие учёные постарались примирить оба взгляда; особенно важным в этом отношении оказался авторитет Эдварда Лэйна (E. W. Lane), известного знатока этнографии Египта. В соображениях о позднем времени сложения «1001 ночи» на позднеарабской почве индивидуальным, единоличным писателем Лэйн пошёл ещё дальше, чем де Саси: из упоминания о мечети Адилийе, построенной в 1501 году, иногда о кофе, один раз о табаке, также об огнестрельном оружии Лэйн заключал, что «1001 ночь» начата была в конце XV века и закончена в 1-й четверти XVI века; последние, заключительные фрагменты могли быть присоединены к сборнику даже при османах, в XVI и XVII вв. Язык и стиль «1001 ночи», по Лэйну, — обыкновенный стиль грамотного, но не слишком учёного египтянина XV—XVI века; условия жизни, описанной в «1001 ночи», специально египетские; топография городов, хотя бы они были названы персидскими, месопотамскими и сирийскими именами, есть обстоятельная топография Каира поздней мамелюкской эпохи. В литературной обработке «1001 ночи» Лэйн усматривал такую замечательную однородность и выдержанность позднего египетского колорита, что не допускал вековой постепенности сложения и признавал только одного, максимум, двух составителей (второй мог окончить сборник), которые — или который — в течение недолгого времени, между XV—XVI веками, в Каире, при мамелюкском дворе, и скомпилировал «1001 ночь». Компилятор, по Лэйну, имел в своем распоряжении арабский перевод «Хезâр-эфсâне», сохранившийся с X до XV века в своём старинном виде, и взял оттуда заглавие, рамку и, быть может, даже некоторые сказки; пользовался он также и другими сборниками персидского происхождения (сравни повесть о летательном коне) и индийского («Джильâд и Шимâс»), арабскими воинственными романами времен крестоносцев (Царь Омар-Номâн), наставительными (Мудрая дева Таваддода), мнимо-историческими Повестями о Гаруне ар-Рашиде, специально-историческими арабскими сочинениями (особенно теми, где есть богатый анекдотический элемент), полунаучными арабскими географиями и космографиями (Путешествия Синдбада и космографию Казвиния), устными юмористическими народными побасенками и т. д. Все эти разнородные и разновременные материалы египетский составитель XV—XVI веков скомпилировал и тщательно обработал; переписчики XVII—XVIII веков внесли в его редакций только несколько изменений.
Воззрение Лэйна считалось в учёном мире общепринятым до 80-х годов XIX в. Правда, и тогда статьи де-Гуе (M. J. de Goeje) закрепляли, с слабыми поправками по вопросу о критериях, старый Лэйновский взгляд на компиляцию «1001 ночи» в мамелюкскую эпоху (после 1450 г., по де-Гуе) единоличным составителем, да и новый английский переводчик (впервые не побоявшийся упрёка в скабрёзности) Дж. Пэйн (J. Payne) не отступил от теории Лэйна; но тогда же, с новыми переводами «1001 ночи», начались и новые исследования. Ещё в 1839 г. X. Торренсом (H. Torrens, «Athenaeum», 1839, 622) была приведена цитата из историка XIII века ибн-Саида (1208—1286), где о некоторых приукрашенных народных рассказах (в Египте) говорится, что они напоминают собой «1001 ночь». Теперь на те же слова и он Саида обратил внимание неподписавшийся автор критики [1] на новые переводы Пэйна и Бёртона (R. F. Burton).
По основательному замечанию автора, многие культурно-исторические намёки и другие данные, на основании которых Лэйн (а за ним Пэйн) отнёс составление «1001 ночи» к XV—XVI векам, объясняются как обычная интерполяция новейших переписчиков, а нравы на Востоке не так быстро меняются, чтоб по их описанию можно было безошибочно отличить какой-нибудь век от одного—двух предыдущих: «1001 ночь» могла поэтому быть скомпилирована ещё в XIII веке, и недаром цирюльник в «Сказке о горбуне» начертывает гороскоп для 1255 года; впрочем, в течение двух следующих веков переписчики могли внести в готовую «1001 ночь» новые дополнения. А. Мюллер [2] справедливо заметил, что если по указанию ибн-Саида «1001 ночь» существовала в Египте в XIII в., а к XV веку, по довольно прозрачному указанию Абуль-Махâсына, успела уж получить свои новейшие наращения, то для прочных, правильных суждений о ней необходимо прежде всего выделить эти позднейшие наращения и восстановить, таким образом, ту форму, какую имела «1001 ночь» в XIII веке Для этого нужно сличить все списки «1001 ночи» и отбросить неодинаковые их части как наслоения XIV—XV веков. Обстоятельно такую работу произвели X. Зотенберг [3] и Рич. Бёртон в послесловии к своему переводу, 1886—1888; краткий и содержательный обзор рукописей есть теперь и у Шовена (V. Chauvin) в «Bibliographie arabe», 1900, т. IV ; сам Мюллер в своей статье также сделал посильное сличение.
Оказалось, что в разных списках одинакова преимущественно первая часть сборника, но что в ней, пожалуй, вовсе нельзя найти тем египетских; преобладают повести о багдадских Аббасидах (особенно о Гаруне), да ещё есть в небольшом количестве индийско-персидские сказки; отсюда следовал вывод, что в Египет попал уже большой готовый сборник сказок, составившийся в Багдаде, вероятно, в Х веке и сосредоточенный по содержанию вокруг идеализированной личности халифа Гарун Аль-Рашида; эти сказки были втиснуты в рамку неполного арабского перевода «Хезâр-эфсâне», который был сделан в IX веке и ещё при Мас’удии был известен под именем «1001 ночи»; значит, создана она, как думал Хаммер — не одним автором сразу, а многими, постепенно, в течение веков, но главный её составной элемент — национальный арабский; персидского мало. На почти такую же точку зрения стал араб А. Сальхâний [4] ; кроме того, основываясь на словах Надима, что араб Джахшиярий (багдадец, вероятно, X века) тоже взялся за составление сборника «1000 ночей», куда вошли избранные персидские, греческие, арабские и другие сказки, Сальхâний высказывает убеждение, что труд Джахшиярия и есть первая арабская редакция «1001 ночи», которая затем, постоянно переписываемая, особенно в Египте, значительно увеличилась в объёме. В том же 1888 году Нёльдеке [5] указал, что даже историко-психологические основания заставляют в одних сказках «1001 ночи» видеть египетское происхождение, а в других — багдадское.
Гипотеза Эструпа
Содержание
Столкнувшись с неверностью первой жены, Шахземан казнил ее и отправился к своему брату Шахрияру поделиться горем. Однако жена брата оказалась ещё более распутной, чем жена Шахземана. А вскоре братья встретили женщину, которая носила ожерелье из 570 перстеней. Столько раз она изменила своему мужу-джинну прямо в его присутствии, пока тот спал. Братья вернулись домой к Шахрияру и казнили его жену и наложниц. С тех пор, поняв, что все женщины распутны, Шахрияр каждый день берёт новую жену и казнит её на рассвете следующего дня. Однако этот страшный порядок нарушается, когда он женится на Шахерезаде — мудрой дочери своего визиря. Каждую ночь она рассказывает увлекательную историю и прерывает рассказ «на самом интересном месте, после чего ложились вместе спать» — и царь не в силах отказаться услышать окончание истории. Каждое утро он думает: «Казнить её я смогу и завтра, а этой ночью услышу окончание истории». Так продолжается тысяча и одна ночь. По их прошествии Шахерезада пришла к мужу с тремя сыновьями, рождёнными за это время, «один из которых ходил, другой ползал, а третий сосал грудь». Во имя них Шахерезада попросила мужа не казнить её. На что Шахрияр сказал, что помиловал её ещё раньше, до появления детей, потому что она чиста, целомудренна и богобоязненна.
Сказки Шахразады могут быть разбиты на три основные группы, которые условно можно назвать сказками героическими, авантюрными и плутовскими.
Героические сказки
К группе героических сказок относятся фантастические повести, вероятно составляющие древнейшее ядро «Тысячи и одной ночи» и восходящие некоторыми своими чертами к ее персидскому прототипу «Хезар-Эфсане», а также длинные рыцарские романы эпического характера. Стиль этих повестей — торжественный и несколько мрачный; главными действующими лицами в них обычно являются цари и их вельможи. В некоторых сказках этой группы, как например в повести о мудрой деве Такаддул, отчетливо видна дидактическая тенденция. В литературном отношении героические повести обработаны более тщательно, чем другие; обороты народной речи из них изгнаны, стихотворные вставки — по большей части цитаты из классических арабских поэтов — наоборот, обильны. К «придворным» сказкам относятся, например, «Камар-аз-Заман и Будур», «Бадр Басим и Джаухар», «Повесть о царе Омаре ибн-ан-Нумане», «Аджиб и Гариб» и некоторые другие.
Авантюрные сказки
Иные настроения находим мы в «авантюрных» новеллах, возникших, вероятно, в торговой и ремесленной среде. Цари и султаны выступают в них не как существа высшего порядка, а как самые обыкновенные люди; излюбленным типом правителя является знаменитый Харун ар-Рашид, правивший с 786 по 809 год, то есть значительно раньше, чем приняли свою окончательную форму сказки Шахерезады. Упоминания о халифе Харуне и его столице Багдаде не могут поэтому служить основой для датировки «Ночей». Подлинный Харун ар-Рашид был очень мало похож на доброго, великодушного государя из «Тысячи и одной ночи», а сказки, в которых он участвует, судя по их языку, стилю и встречающимся в них бытовым подробностям, могли сложиться только в Египте. По содержанию большинство «авантюрных» сказок — типичные городские фабльо. Это чаще всего любовные истории, героями которых являются богатые купцы, почти всегда обречённые быть пассивными исполнителями хитроумных планов своих возлюбленных. Последним в сказках этого типа обычно принадлежит первенствующая роль — черта, резко отличающая «авантюрные» повести от «героических». Типичными для этой группы сказок являются: «Повесть об Абу-ль-Хасане из Омана», «Абу-ль-Хасан Хорасанец», «Нима и Нум», «Любящий и любимый», «Аладдин и волшебная лампа».
Плутовские сказки
«Плутовские» сказки натуралистически рисуют жизнь городской бедноты и деклассированных элементов. Героями их обычно являются ловкие мошенники и плуты — как мужчины, так и женщины, например, бессмертные в арабской сказочной литературе Али Зибак и Далила-хитрица. В этих сказках нет и следа почтения к высшим сословиям; наоборот, «плутовские» сказки полны насмешливых выпадов против представителей власти и духовных лиц. Язык «плутовских» повестей близок к разговорному; стихотворных отрывков, малопонятных неискушенным в литературе читателям, в них почти нет. Герои плутовских сказок отличаются мужеством и предприимчивостью и представляют разительный контраст с изнеженными гаремной жизнью и бездельем героями «авантюрных» сказок. Кроме рассказов об Али Зибаке и Далиле, к плутовским сказкам относятся великолепная повесть о Маруфе-башмачнике, сказка о рыбаке (по имени) Халифа, стоящая на грани между рассказами «авантюрного» и «плутовского» типа, и некоторые другие повести.
Издания текста
— неполное первое калькуттское (1814-1818), полное второе калькуттское В. Макнотена (1839—1842), булакское (1835; часто переиздаваемое), бреславльское (совр. Вроцлав в Польше) М. Хабихта и Г. Флейшера (1825—1843), очищенное от скабрезностей бейрутское (1880—1882), ещё более очищенное бейрутское-иезуитское, очень изящное и дешевое (1888—1890). Тексты изданы с рукописей, значительно отличающихся одна от другой, да и не весь ещё рукописный материал издан. Обзор содержания рукописей (старейшая — Галлановская, между 1425 и 1537 гг.) см. у Зотенберга, Бёртона, а вкратце — у Шовена («Bibliogr. arabe»). В 1984-1995 гг. в Лейдене вышло принципиально новое издание Мухсина Махди по старейшим рукописям, в том числе Галлановской.
Переводы
В Европе впервые цикл получил известность благодаря неполному французскому переводу Антуана Галлана (издан в 1704—1717).
Старейший французский неполный — А. Галлана (1704—1718), который был в свою очередь переведён на все языки; он не буквален, и переделан согласно вкусам двора Людовика XIV: научные переиздания — Лоазлера де’Лоншана 1838 г. и Бурдена 1838—1840 г. Он был продолжен Казоттом и Шависом (1784—1793) в том же духе. С 1899 г. издавался буквальный (с булакского текста) и не считающийся с европейскими приличиями перевод Ж. Мардрю. Немецкие переводы делались сперва по Галлану и Казотту; общий свод с некоторыми дополнениями по арабскому оригиналу дали Хабихт, Хаген и Шалль (1824—1825; 6-е издание, 1881) и, по-видимому, Кёниг (1869); с арабского — Г. Вейль (1837—1842; 3-е исправленное издание 1866—1867; 5-е издание, 1889) и, полнее, со всевозможных текстов, М. Хеннинг (в дешёвой Рекламовской «Библиотеки классиков», 1895—1900); неприличия в немецком переводе удалены.