Ты возьмешь только то что поймешь
Ты возьмешь только то что поймешь
Стихотворение Владимира Леви*.
В этой вечнозеленой жизни,
Сказал мне седой Садовник,
Нельзя ничему научиться, кроме учебы,
Не нужной ни для чего, кроме учебы,
А ты думаешь о плодах… Что ж, бери –
Ты возьмешь только то, что возьмешь,
И оставишь то, что оставишь.
Ты живешь только так, как живешь,
И с собой не слукавишь.
В этой вечнозеленой смерти, сказал Садовник,
Нет никакого смысла, кроме поиска смысла,
Который нельзя найти,
Это не кошелек с деньгами – они истратятся,
Не очки – они не прибавят зрения, если ты слеп,
Не учебник с вырванными страницами.
Смысл нигде не находится,
Смысл рождается, дышит, цветет
И уходит с тобою вместе –
Иди,
Ты возьмешь только то, что поймешь,
А поймешь только то, что исправишь.
Ты оставишь все то, что возьмешь,
И возьмешь, что оставишь…
* Владимир Леви – доктор медицины и психологии, известный писатель, автор книг: «Искусство быть собой», «Искусство быть другим», «Нестандартный ребенок», «Приручение страха», «Травматология любви» и других.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Hypomnemata
Linux, тексты и прочий досуг
Владимир Леви. Два стихотворения
Вспомнила, нашла к слову в беседе стихи, где было сказано важное для меня. Ключевые слова, которые — часть моих основ. Не всё целиком, разумеется. Но те слова — есть.
* * *
Любовь измеряется мерой прощения,
привязанность — болью прощания,
а ненависть — силой того отвращения,
с которым ты помнишь свои обещания.
И тою же мерой, с припадками ревности,
тебя обгрызают, как рыбы-пирании,
друзья и заботы, источники нервности,
и все-то ты знаешь заранее…
Кошмар возрастает в пропорции к сумме
развеявшихся иллюзий.
Ты это предвидел. Ты благоразумен,
ты взгляд своевременно сузил.
Но время взрывается. Новый обычай
родится как частное мнение.
Права человека по сущности — птичьи,
а суть естества — отклонение,
Cвобода — вот ужас. Проклятье всевышнее
Адаму, а Еве напутствие…
Не с той ли поры, как нагрузка излишняя,
она измеряется мерой отсутствия?
Итак — подытожили. Жизнь — возвращение
забытого займа, сиречь — завещание.
Любовь измеряется мерой прощения,
привязанность — болью прощания…
* * *
В этой вечнозеленой жизни, сказал мне седой Садовник,
нельзя ничему научиться, кроме учебы,
не нужной ни для чего, кроме учебы,
а ты думаешь о плодах,
что ж, бери,
ты возьмешь только то, что возьмешь,
и оставишь то, что оставишь.
Ты живешь только так, как живешь,
и с собой не слукавишь.
В этой вечнозеленой смерти, сказал Садовник,
нет никакого смысла, кроме поиска смысла,
который нельзя найти,
это не кошелек с деньгами, они истратятся,
не очки, они не прибавят зрения, если ты слеп,
не учебник с вырванными страницами.
Смысл нигде не находится,
смысл рождается, дышит,
цветет
и уходит с тобою вместе —
иди,
ты возьмешь только то, что поймешь,
а поймешь только то, что исправишь.
Ты оставишь все, что возьмешь,
и возьмешь, что оставишь.
Ты возьмешь только то что поймешь
В этой вечнозеленой жизни, сказал мне седой Садовник,
нельзя ничему научиться, кроме учебы,
не нужной ни для чего, кроме учебы,
а ты думаешь о плодах,
что ж, бери,
ты возьмешь только то, что возьмешь,
и оставишь то, что оставишь.
Ты живешь только так, как живешь,
и с собой не слукавишь.
ты возьмешь только то, что поймешь,
а поймешь только то, что исправишь.
Ты оставишь все, что возьмешь,
и возьмешь, что оставишь.
Это стихотворение называется «Аборт, который я умолял не делать». (Опубликовано в книге «Одинокий друг одиноких»). По-моему, очень сильное.
На взлете ты живешь,
В парении над бездной,
а не в тюрьме, пускай она и рай.
Останься детскою, останься бесполезной,
Спасай себя, душа, не умирай.
Родители ушли.
А мы свободны
жить как хотим и можем умирать.
Но вот беда: мы ни на что не годны,
и некому за нами убирать:
родители ушли.
Остались раны
и в них, и в нас.
Родители ушли
в далекие лекарственные страны,
а мы на жизнь накладываем швы.
Родители ушли.
Прочь сантименты,
зачем рыдать,
о чем жалеть, когда
галактики, планеты, континенты
друг с другом расстаются
навсегда.
Вы снитесь мне. О, если бы вернуться
и вас из сна с собою унести
и все начать с последнего «прости».
о, если б ненароком не проснуться.
Мне оно очень нравится.. Без слёз не могу его читать.
и очередь большая за гробами.
. А потом ты опять один. Умывается утро на старом мосту, вон там, где фонтан как будто и будто бы вправду мост, а за ним уступ и как будто облако, будто бы вправду облако, это можно себе представить, хотя это облако и на самом деле, то самое, на котором мысли твои улетели, в самом деле летят.
. А потом ты опять один. Есть на свете пространство. Из картинок твоей души вырастает его убранство. Есть на свете карандаши и летучие мысли, они прилетят обратно, только свистни и скорее пиши.
. А потом ты опять один.
Эти мысли, Бог с ними, а веки твои стреножились, ты их расслабь, это утро никто, представляешь ли, никто, кроме тебя, у тебя не отнимет. Смотри, не прошляпь этот мост, этот старый мост, он обещан, и облако обещает явь, и взахлеб волны плещутся, волны будто бы
рукоплещут, и глаза одобряют рябь.
А потом ты опять один.
Я садился в Поезд Встречи. Стук колес баюкал утро. Я уснул. Мне снились птицы. Птицеруки, птицезвуки опускались мне на плечи. Я недвижен был как кукла. Вдруг проснулся. Быть не может. Как же так, я точно помню. Я садился в Поезд Встречи. Еду в Поезде Разлуки. Мчится поезд, мчится поезд сквозь туннель в каменоломне.
В этой вечнозеленой жизни, сказал мне седой Садовник, нельзя ничему научиться, кроме учебы, не нужной ни для чего, кроме учебы, а ты думаешь о плодах,
ты возьмешь только то, что возьмешь,
и оставишь то, что оставишь.
Ты живешь только так, как живешь,
и с собой не слукавишь.
В этой вечнозеленой смерти, сказал Садовник, нет никакого смысла, кроме поиска смысла, который нельзя найти, это не кошелек с деньгами, они истратятся, не очки, они не прибавят зрения, если ты слеп, не учебник с вырванными страницами. Смысл нигде не находится, смысл рождается, дышит, цветет и уходит с тобою вместе
ты возьмешь только то, что поймешь,
а поймешь только то, что исправишь.
Ты оставишь все, что возьмешь,
и возьмешь, что оставишь.
. И этот дождь закончится, как жизнь. И наших душ истоптанная местность с провалами изломов и кривизн вернется в первозданную безвестность.
Там, в темноте, Предвечная Река к своим пределам тени предков гонит, и мечутся, как звери, облака под взмахами невидимых ладоней, и дождь, слепой, неумолимый дождь, питая переполненную сушу, пророчеством становится, как дрожь художника, рождающего душу.
. И наши голоса уносит ночь. Крик памяти сливается с пространством, с молчанием, со всем, что превозмочь нельзя ни мятежом, ни постоянством. Не отнимая руки ото лба, забудешься в оцепененье смутном, и сквозь ладони протечет судьба, как этот дождь,
и что мечта всех этих демонят и бесенят,
Районный психодиспансер внутри плюгав, снаружи сер. Я в этот дом служить засел. (А мир на волоске был, как и сегодня.) Для счастья не было причин. Там воздух был неизлечим. Ни пожалеть, ни удивить, а лишь отчасти придавить пятой господня.
Как беспробудно эта ночь темна. О жгучий холод, злой отец, спасибо ты научил нас разводить огонь.
Не плачь, не просыпайся. Я слежу За полночью, я знаю расписание. Ты спи, а я тихонько расскажу Тебе про нас с тобой. Луна личинкой по небу ползет. Когда она устанет и окуклится, Песчинками зажжется небосвод, И душный город темнотой обуглится. Не вспыхнет ни фонарик, ни свеча, Лишь тишины беззвучное рыдание. И древние старухи, бормоча, Пойдут во сне на первое свидание. И выйдет на дорогу исполин. И вздрогнет город, темнотой оседланный. Он отряхнет кору песков и глин И двинется вперед походкою дремотною. И будет шаг бесшумен и тяжел, И равномерно почвы колыхание, И будет город каждым этажом И каждой грудью знать его дыхание. Не знает свет, не понимает радуга, Как можно обходиться без лица И для чего ночному стражу надобно Ощупывать уснувшие сердца. Но я узнал, мне было откровение, Тот исполин в дозоре неспроста: Он гасит сны, он стережет забвение, Чтоб ты не угадал, что ночь пуста. Когда-нибудь ты босиком побегаешь По облакам, как наш бумажный змей, Но ты еще не знаешь, ты не ведаешь, Какая сила в слабости твоей.
LiveInternetLiveInternet
—Метки
—Рубрики
—Музыка
—Подписка по e-mail
—Поиск по дневнику
Любимые философские стихи. Владимир Леви.
И тою же мерой, с припадками ревности,
тебя обгрызают, как рыбы-пираньи,
друзья и заботы, источники нервности,
и все-то ты знаешь заранее.
Кошмар возрастает в пропорции к сумме
развеявшихся иллюзий.
Ты это предвидел. Ты благоразумен,
ты взгляд своевременно сузил.
* * *
Ты узнаешь меня на последней строке, мой таинственный Друг.
Все притрутся, приладятся как-то, зацепятся звуком за звук,
Только эта останется на сквозняке,
непристроенной.
* * *
Ну, полно. Полноте дурить! Кто Вам сказал, что утро мудро?
Его рассыпанная пудра развеяна по мостовой. И сон,
качая головой, опохмеляться начинает. Еще плывет страна ночная,
еще в глазах обрывки книг из прежних жизней. В этот миг
химеры длят совокупление, амур роняет амулет.
Спешил на светопреставление, украли проездной билет.
* * *
Оглушенный собственным эхом,
не узнаешь, поди, сколько силы в груди,
то ли ревом ревешь, то ли смехом,
оглушенный собственным эхом,
не заметишь, поди, что трудов посреди
то ли мохом оброс, то ли мехом,
заглушенный собственным эхом,
заглушенный собственным эхом.
* * *
Твой ангел-хранитель ведет себя тихо,
неслышно парит над толпой.
Спеши, торопись утолить свою прихоть,
безумец, ребенок слепой.
* * *
Вкус неба: птица и звезда.
Вкус бытия: звезда и птица
с одной из родственных планет.
Всяк облик поначалу снится,
потом творится. Много лет
душа уламывает тело
отдаться. Медленное дело.
В последний миг придет ответ.
Кто сам себе не удивится,
тому не стоило родиться.
Хоть и под стать велосипед,
Не мускулы вращают спицы,
а превращение примет
в действительность.
* * *
Вдохновение наступает со скоростью смерти.
Вот прямая твоя, протяженностью в жизнь,
сжалась в точку.
Скорость плотнит пространство.
Смерть, пружина пружин, разжимается, чтобы
состоялась судьба
и все твои кривизны исчезли.
И нет тебя,
есть Вдохновение.
Смотри, смотри, как пляшет мошкара
в оскале раскаленного кумира.
Ты о гипнозе спрашивал вчера.-
Перед тобой ответ земного мира.
Закрыть окно? Законопатить дом?
Бессмысленно. Гуманность не поможет,
пока Творец не даст нам знать о том,
зачем Он создал мотыльков и мошек,
зачем летят живые существа
на сверхъестественный огонь, который
их губит, и какая голова
придумала конец для всех историй
любви. (Быть может, глядя в бездну бездн,
Создатель над Собой Самим смеется.
Какая милость тем, кому дается
искусство и душевная болезнь. )
* * *
. и когда придется начать с начала,
возвращайся опять сюда,
отдохни и снова
ищи свой путь,
он уведет тебя к дорогам другим,
и начало трудно будет припомнить,
снова заблудишься и опять
придется начать с начала, и снова
придешь сюда.
Места эти будут другими,
но ты их узнаешь.
. Вспоминаю:
он светит сам,
но он обязан
и жемчугу своим экстазом,
и изумруду.
Здесь я был
тому назад всего лишь Вечность.
* * *
Во мраке просыпаясь звуки шлю тому,
Кого не знаю и люблю,
Кого люблю за то, что не познаю.
Ты слышишь. Мы живем на сквозняке.
Рука во тьме спешит к другой руке,
И между ними нить горит сквозная.
Ты чувствуешь? Душа летит к душе.
Как близко ты, но мгла настороже
Закрытых окон нет, глаза закрыты.
Во мраке просыпаясь, звуки шлю тому,
Кого не знаю и люблю, и верю, и ищу,
Как знак забытый.
* * *
Не плачь, не просыпайся. Я слежу
За полночью, я знаю расписание.
Ты спи, а я тихонько расскажу
Тебе про нас с тобой.
Луна личинкой по небу ползет.
Когда она устанет и окуклится,
Песчинками зажжется небосвод,
И душный город темнотой обуглится.
Не вспыхнет ни фонарик, ни свеча,
Лишь тишины беззвучное рыдание.
И древние старухи, бормоча,
Пойдут во сне на первое свидание.
И выйдет на дорогу исполин.
И вздрогнет город, темнотой оседланный.
Он отряхнет кору песков и глин
И двинется вперед походкою дремотною.
И будет шаг бесшумен и тяжел,
И равномерно почвы колыхание,
И будет город каждым этажом
И каждой грудью знать его дыхание.
Не знает свет, не понимает радуга,
Как можно обходиться без лица
И для чего ночному стражу надобно
Ощупывать уснувшие сердца.
Но я узнал, мне было откровение,
Тот исполин в дозоре неспроста:
Он гасит сны, он стережет забвение,
Чтоб ты не угадал, что ночь пуста.
Когда-нибудь ты босиком побегаешь
По облакам, как наш бумажный змей,
Но ты еще не знаешь, ты не ведаешь,
Какая сила в слабости твоей.
* * *
. И этот дождь закончится, как жизнь.
И наших душ истоптанная местность
с провалами изломов и кривизн
вернется в первозданную безвестность.
Там, в темноте, Предвечная Река
к своим пределам тени предков гонит,
и мечутся, как звери, облака
под взмахами невидимых ладоней,
и дождь, слепой, неумолимый дождь,
питая переполненную сушу,
пророчеством становится, как дрожь
художника, рождающего душу.
. И наши голоса уносит ночь.
Крик памяти сливается с пространством,
с молчанием, со всем, что превозмочь
нельзя ни мятежом, ни постоянством.
Не отнимая руки ото лба,
забудешься в оцепененье смутном,
и сквозь ладони протечет судьба,
как этот дождь,
закончившийся утром.
* * *
В этой вечнозеленой жизни, сказал мне седой Садовник,
нельзя ничему научиться, кроме учебы,
не нужной ни для чего, кроме учебы,
а ты думаешь о плодах,
что ж, бери,
ты возьмешь только то, что возьмешь,
и оставишь то, что оставишь.
Ты живешь только так, как живешь,
и с собой не слукавишь.
ты возьмешь только то, что поймешь,
а поймешь только то, что исправишь.
Ты оставишь все, что возьмешь,
и возьмешь, что оставишь.
* * *
Я садился в Поезд Встречи. Стук колес баюкал утро.
Я уснул. Мне снились птицы. Птицеруки, птицезвуки
опускались мне на плечи. Я недвижен был как кукла.
Вдруг проснулся. Быть не может. Как же так, я точно помню.
Я садился в Поезд Встречи. Еду в Поезде Разлуки.
Мчится поезд, мчится поезд сквозь туннель в каменоломне.
* * *
. А потом ты опять один.
Умывается утро
на старом мосту,
вон там, где фонтан как будто
и будто бы вправду мост,
а за ним уступ
и как будто облако,
будто бы вправду облако,
это можно себе представить, хотя
это облако и на самом деле,
то самое, на котором мысли твои улетели,
в самом деле летят.
. А потом ты опять один.
Есть на свете пространство.
Из картинок твоей души
вырастает его убранство.
Есть на свете карандаши
и летучие мысли,
они прилетят обратно,
только свистни
и скорее пиши.
. А потом ты опять один.
Эти мысли, Бог с ними,
а веки твои стреножились, ты их расслабь,
это утро никто, представляешь ли,
никто, кроме тебя,
у тебя не отнимет.
Смотри, не прошляпь
этот мост, этот старый мост, он обещан,
и облако обещает явь,
и взахлеб волны плещутся, волны будто бы
рукоплещут,
и глаза одобряют рябь.
А потом ты опять один.
* * *
И каждый вечер так: в холодную постель
с продрогшею душой, в надежде не проснуться,
и снова легион непрошеных гостей
устраивает бал. Чтоб им в аду споткнуться!
О, как безжалостно поют колокола,
как медленно зовут к последнему исходу,
но будешь жить и жить, и выплачешь дотла
и страсть, и никому не нужную свободу.
Процитировано 4 раз
Понравилось: 3 пользователям