проблемы которые можно урегулировать только с помощью правовых норм
Проблемы применения норм гражданского права
В издательстве «Юрайт» вышла книга «Проблемы применения норм гражданского права» (2021 г.)
Курбатов, А. Я. Проблемы применения норм гражданского права : учебное пособие для вузов / А. Я. Курбатов. — Москва : Издательство Юрайт, 2021. — 153 с. — (Высшее образование). — ISBN 978-5-534-13456-8. — Текст : электронный // ЭБС Юрайт [сайт]. — URL: https://urait.ru/bcode/459154 (дата обращения: 29.12.2020).
В книге рассматриваются общие вопросы применения норм гражданского права, связанные с их толкованием, учетом принципов права, разрешением возникающих с участием данных норм коллизий, а также применения таких институтов гражданского права как недействительность и незаключенность договоров, гражданско-правовая ответственность.
Указанные вопросы рассматриваются на конкретных примерах с учетом теоретических подходов, а также практики высших судов (Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ, Высшего Арбитражного Суда РФ).
Особое внимание уделено проблемам, возникшим после изменения норм первой части Гражданского кодекса РФ.
Книга адресована всем, кто интересуется проблемами гражданского права: студентам, аспирантам, преподавателям, ученым, юристам-практикам.
Глава 1. Толкование норм гражданского права
§ 1. Системно-логическое толкование норм права как обязательный и преобладающий способ толкования
1.1. Понятие и виды толкования норм права
1.2. Отличия толкования норм права от нормотворчества
1.3. Авторская позиция по поводу системно-логического способа толкования норм права
1.4. Выбор способов толкования норм права, обязательность применения и преобладающий характер системно-логического толкования
1.5. Толкование судами норм права как форма судебного правотворчества
1.6. Проблема расширительного и ограничительного толкования норм права
§ 2. Оговорки об ином в нормах гражданского права
2.1. О понятии «оговорки об ином»
2.2. Логические противоречия в оговорках об ином
2.3. Значение диспозитивных норм
2.4. Виды оговорок, не относящихся к диспозитивности гражданско-правового регулирования
Глава 2. Применение принципов права
§ 1. Значение правовых принципов
1.1. Попытки внедрения регулирования, основанного на принципах, в российской правовой системе
1.2. Проблемы, связанные с внедрением регулирования, основанного на принципах
1.3. Особенности российской правовой системы в части применения принципов
§ 2. Принцип недопустимости злоупотребления правом, его соотношение с принципом добросовестности
2.1. Значение принципа недопустимости злоупотребления правом
2.2. Старые проблемы применения принципа недопустимости злоупотребления правом
2.3. Новые проблемы применения принципа недопустимости злоупотребления правом
Глава 3. Разрешение коллизий с участием норм Гражданского кодекса РФ
§ 1. Общий порядок разрешения коллизий между нормами права
1.1. Принципы разрешения коллизий в праве
1.2. Об отсутствии приоритета норм Гражданского кодекса РФ как кодифицированного акта
§ 2. Проблемы разрешения коллизий, связанные с изменением первой части Гражданского кодекса РФ
2.1. Переходные положения, связанные с изменением первой части Гражданского кодекса РФ
2.2. Примеры проявления проблем с разрешением коллизий
2.3. Общие выводы по разрешению коллизий, связанных с изменением первой части Гражданского кодекса РФ
Глава 4. Недействительность и незаключенность договоров
§ 1. О делении сделок на ничтожные и оспоримые
1.1. Об изменении формулировки принципа деления сделок на ничтожные и оспоримые
1.2. Смысл и последствия деления сделок на ничтожные и оспоримые
1.3. Нарушение публичных интересов как основание для недействительности сделок
1.4. Конституционная обязанность суда не применять положения договоров, противоречащих закону
1.5. О других последствиях нарушения, не связанных с недействительностью сделки
§ 2. Существенные условия и незаключенность договоров
2.1. Понятие и виды существенных условий договоров
2.2. Незаключенность договора и восполнимость его условий
2.3. Предмет как основное существенное условие договоров
2.4. Пример по договорам с участием кредитных организаций
2.5. Признание договоров незаключенными и способы защиты
Глава 5. Применение гражданско-правовой ответственности
§ 1. Соотношение неустойки и процентов за пользование чужими денежными средствами
1.1. Изменение законодательного регулирования по вопросам соотношения неустойки и процентов за пользование чужими денежными средствами
1.2. Неустойка и проценты за пользование чужими денежными средствами как санкции дополнительного (штрафного) характера
1.3. Разграничение неустойки и процентов за пользование чужими денежными средствами
1.4. О возможности одновременного взыскания неустойки и процентов за пользование чужими денежными средствами, о выборе между ними и о возможности начисления одной меры ответственности на другую
§ 2. Применение сроков исковой давности по требованиям о применении гражданско-правовой ответственности
Глава 6. Практические примеры системно-логического подхода в применении норм гражданского права
§ 1. О неприменении статьи 327.1 Гражданского кодекса РФ в подрядных отношениях
1.1. Проблемы, возникшие в связи с попытками применения статьи 327.1 Гражданского кодекса РФ в подрядных отношениях
1.2. Специальное регулирование подрядных отношений
1.3. О сфере действия статьи 327.1 Гражданского кодекса РФ
1.4. Об условиях договоров подряда, связывающих исполнение обязательства с бездействием третьих лиц
1.5. Судебная практика Верховного Суда РФ по применению статьи 327.1 Гражданского кодекса РФ
2.1. Общая характеристика подходов в судебной практике по вопросам взыскания банками комиссионных вознаграждений с клиентов
2.2. Последствия походов высших судов
2.3. Усиление противоречивости в решении вопросов о правомерности взыскания комиссий банками
2.4. Основные подходы, на которых должно строиться решение вопроса о правомерности взыскания банками комиссий (отдельной платы) с клиентов
§ 3. О судьбе компенсационных фондов при потере саморегулируемыми организациями своего статуса
3.1. Назначение компенсационных фондов саморегулируемых организаций
3.2. Исключение сведений о саморегулируемых организациях из государственного реестра саморегулируемых организаций
3.3. Выводы о правовом режиме средств компенсационных фондов саморегулируемых организаций на основе системно-логического толкования
Поводом к написанию данной книги явилась ситуация с российским гражданским правом, которое периодически подвергается внесистемным и плохо проработанным изменениям и дополнениям, в результате чего нарушается системность и логичность правового регулирования гражданско-правовых отношений, наличие которых является необходимым условием стабильности гражданского оборота. Особенно это проявляется в отношении изменений и дополнений в первую часть Гражданского кодекса РФ в 2014-15 г.г. и во вторую часть этого Кодекса в 2017 г.
Основной причиной такой ситуации является то, что в последние десятилетия законотворчество в частноправовой сфере превратилось в способ имитации деятельности под лозунгом заимствования безымянного зарубежного опыта. При этом поскольку при правовом регулировании в частноправовой сфере интересы государства в большинстве случаев напрямую не затрагиваются, она стала сферой проявления групповых интересов и амбиций. Это постепенно влечет утрату целостности правового регулирования и концептуальности подходов при его осуществлении. Законодательная власть в силу ряда политических причин не в состоянии в должной мере оценить те изменения и дополнения, которые предлагает исполнительная власть.
В книге рассматриваются ряд проблемных вопросов применения норм гражданского права общего характера, четкое понимание которых позволяет восстановить системность и целостность правового регулирования гражданско-правовых отношений.
К таким вопросам, прежде всего, следует отнести толкование норм права (глава 1). Автор доказывает, что в системе права, подобной российской, обязательным и преобладающим является системно-логический способ толкования норм права. Данный вопрос в теории права свелся к спорам о понятиях без какой-либо привязки к конкретным потребностям и практическим ситуациям. При этом даже подходы, выработанные высшими судами (Конституционным Судом РФ и Верховным Судом РФ), например о необходимости толкования норм права с учетом правовых принципов, не замечаются.
Еще одним проблемным вопросом общего характера является применение принципов права (глава 2). Российская правовая система пережила период активного навязывания подходов из англо-саксонского права, в частности, регулирования, основанного на принципах. При этом практическая действительность свидетельствует о плохом понимании апологетами этих подходов значения правовых принципов в российской правовой системе, о чем свидетельствует то, как в Гражданском кодексе РФ закреплен принцип добросовестности.
Вопрос о недействительности сделок, а конкретнее о принципе деления сделок на ничтожные и оспоримые (глава 4), является ярчайшим примером того, что получается, когда изменения производятся ради самих изменений без понимания того, чем предопределен ранее сложившийся порядок. Вопрос о незаключенности договоров рассматривается, чтобы обратить внимание на два момента: необходимость разграничения институтов недействительности и незаключенности, а также на то, что применение норм о незаключенности договоров возможно только тогда, когда не получается восполнить отсутствие условий договора через его толкование и применение специальных норм права.
При рассмотрении вопроса о правовом регулировании гражданско-правовой ответственности (глава 5) обращается внимание на игнорирование при этом общеправовых принципов применения юридической ответственности (причем широко используемых Конституционным Судом РФ), а также правовой природы отдельных мер гражданско-правовой ответственности, непосредственно предопределяющих порядок их соотношения.
Все перечисленные проблемные вопросы рассматриваются не только с точки зрения теоретических подходов, но и на конкретных практических приметах. Наиболее сложные из этих примеров выделены в отдельную главу (глава 6).
Пример, связанный со ст. 327.1 Гражданского кодекса РФ, показывает, что получается, когда применяются измененные общие нормы без учета специальных.
Пример, связанный со взысканием комиссионных вознаграждений и имущественных потерь банками с клиентов, основан на критике нелогичных судебных разъяснений, принятых к тому же без учета элементарных подходов в теории гражданского права о предмете и содержании договоров, об их видах и т.д. Кроме того, обращается внимание на лоббистские в пользу банков дополнения в ст. 819 Гражданского кодекса РФ, внесенные в 2017 г. и вступившие в силу в 2018 г.
Пример с компенсационными фондами саморегулируемых организаций, потерявших свой статус, показывает, как можно решать практические вопросы за счет применения общих норм при отсутствии специальных.
Также в книге уделяется внимание вопросам иерархии и соотношения судебных актов, содержащих результаты толкования норм права (правовых позиций Конституционного Суда РФ, постановлений пленумов высших судов, обзоров судебной практики).
Надеюсь, книга поможет юристам как в практической, так и в научной деятельности при разрешении проблемных вопросов применения норм гражданского права.
А. Я. Курбатов, д.ю.н., профессор кафедры гражданского права
Российского государственного университета правосудия
Право на права. Правоприменение и правореализуемость
Основополагающими в любой конституции современного мира являются отношения государство – общество – гражданин. И ключевым в образе любого государственного устройства является состояние с реализацией государством прав человека и гражданина. В нашей Конституции правам человека посвящено 48 статей, в полтора раза больше, чем в Всеобщей Декларации прав человека (ООН в 1948 г.). Практически каждая статья Конституции подкреплена соответствующим федеральным законом, нормативным документом правительства, инструкциями, регламентами и т.п.
десятки тысяч заявлений поступает ежегодно Уполномоченному по правам человека;
больше миллиона обращений поступает в администрацию Президента об обеспечении конституционных прав;
несколько млн. звонков граждан на прямую линию с Президентом.
Права человека в стране обрели свою юридическую значимость в современном понимании всего лишь чуть более четверти века назад. Сложиться в устойчивую правовую систему пока не успели. Прекрасно продекларированные и законодательно закреплённые права человека зачастую не обеспечиваются, или реализуются с колоссальными усилиями. Это касается абсолютно всех сторон жизни, включая большой и малый бизнес.
Когда гражданин приходит в присутственное место к чиновнику за своими правами, он может на его столе увидеть и конституцию, и свод законов, но в своей повседневной деятельности чиновник руководствуется должностной инструкцией, регламентом, приказом, а зачастую и устными указаниями руководства. Если отследить всю цепочку нормативных документов по одной теме (проблеме), то можно увидеть, как благие намерения авторов конституции и федерального закона скукоживаются в редакциях нижестоящих нормативных документов. Причин этому много – и не обеспеченность декларируемой нормы нормативными требованиями пересекающихся или смежных разделов права, и отсутствие ресурсов, неоднозначность формулировок, низкая квалификация, и просто ошибки.
И почти всегда – нежеланием соответствующих ветвей и уровней власти брать ответственность на себя. Проще просто транслировать вниз нормы закона.
Современная отечественная нормативная база молода. За четверть века создали – что смогли. Качество федеральных законов в поле зрения и депутатов, и СМИ, правоприменимость анализируется Минюстом, Верховным и Конституционным судами. К разработке нормативных актов на федеральном уровне привлекаются лучшие специалисты, проекты документов проходят многочисленные согласования, обсуждения (иногда с привлечением общественности), голосуются в Государственной Думе и в Совете Федерации, проходят экспертизы в Администрации Президента, регистрируются в Минюсте. При всех встречающихся ошибках в нормативных документах федерального уровня – они наиболее качественные для сегодняшних реалий России.
Качество же нижней части нормативной пирамиды оказалась практически вне поля зрения государственных и общественных институтов. Его оценивают граждане стоптанными каблуками и повышенным давлением, неверием власти, уводом бизнеса в тень, взятками. Хотя именно ведомственные акты, акты Субъектов Федерации, «корпоративные» акты должны включать в себя все необъятное разнообразие разделов права, видов деятельности, территориальной структуры, культурных и национальных особенностей, традиций. Нормативные документы Субъектов Федерации и «корпоративного» уровня зачастую не имеют достаточного юридического сопровождения, там чаще встречаются нормативные казусы, грубые ошибки, порой и чьи-то корыстные интересы.
Качество нормативных документов всех уровней зависит от общей юридической культуры общества, на повышение которой потребуется еще не одно десятилетие.
Мне представляется, что нынешнее состояние нормативной базы реализации прав человека, не отвечающей в полной мере современным общественным вызовам и ожиданиям, обусловлено не только молодостью, но и двумя принципиальными подходами в нормотворчестве.
Первое – это использование понятия «норма прямого действия». Для Конституции эта норма обязательна для прав человека. Для федеральных законов она была оправдана в 90-е, когда в период ломки общественных представлений и отношений нужно было принимать решения. Сегодня же тормозом на пути совершенствования федеральной нормативной базы оказалась сама Государственная дума, физически не успевающая рассмотреть все поступающие предложения. Победные реляции, что депутаты принимают в среднем более одного федерального закона в день, свидетельствуют скорее о скороспелости принимаемых норм. Необходимы рамочные федеральные законы.
Второе – введенное федеральным законом понятие государственная (муниципальная) услуга, под которое попали и многие права граждан. По моим представлениям конституционные права граждан – это обязанность государства по их обеспечению. Услуга же – скорее рыночный термин, при том что конституционные права торговому обороту не подлежат.
Третье – при разработке нормативных документов различного уровня на первое место выходят вопросы эффективности управления, интересы гражданина, вопросы соблюдения его прав оказываются при этом часто на последнем месте.
Кто же должен отслеживать реализуемость прав граждан? Новый …надзор? Существующие надзоры отслеживают строгое соблюдение действующих норм, но в их функции не входит их оценка на соответствие и реализуемость конституционной нормы.
Правоприменимость отслеживается властными органами. Не следует ли дополнить правоприменимость новым понятием – правореализуемость (тяжелый термин, нужно что-то полегче) и отдать общественности?
Как это реализовать – в другом тексте после откликов.
Нормативное регулирование (правовое, техническое, этическое) – что это такое и каким образом его разграничивать?
Закон.Ру – официально зарегистрированное СМИ. Ссылка на настоящую статью будет выглядеть следующим образом: Рожкова М.А. Нормативное регулирование (правовое, техническое, этическое) – что это такое и каким образом его разграничивать? [Электронный ресурс] // Закон.ру. 2020. 21 апреля. URL: https://zakon.ru/blog/2020/4/21/normativnoe_regulirovanie_pravovoe_tehnicheskoe_eticheskoe__chto_eto_takoe_i_kakim_obrazom_ego_razgr
(настоящая работа представляет собой первую часть статьи: Рожкова М.А. О правовых аспектах использования технологий: RegTech и SupTech // Хозяйство и право. 2020. № 6).
Занимаясь разработкой цифрового права[1] и его особенностей, не могу обойти вниманием вопрос разновидностей нормативного регулирования. К сожалению, сегодня не только технические специалисты, но и юристы нередко затрудняются в том, чтобы четко разграничить правовое, техническое и этическое регулирование. Это приводит к горячим спорам там, где они не возникли бы, будь у спорящих более-менее единообразное понимание того, о чем идет речь.
Нормативное регулирование в широком смысле представляет собой установление общеобязательных правил (требований, стандартов) для целенаправленного воздействия на определенную сферу. Причем на сегодняшний день выделяют, прежде всего, две основные разновидности нормативного регулирования – социальное и техническое.
1. Под социальным (нормативным) регулированием принято понимать установление обязательных для применения правил, воздействующих на поведение людей. К средствам такого регулирования относят различные социальные нормы: это не только правовые, но и корпоративные нормы, и нормы морали, и обычаи, и судебные правовые позиции, и т.д.[2]
При этом основная роль в системе социального регулирования традиционно признается за правовым регулированием. Говоря о правовом (нормативном) регулировании, под ним обычно понимают установление общеобязательных правовых норм, которые призваны упорядочить общественные отношения, возникающие между гражданами, юридическими лицами и государством. И ключевыми здесь являются несколько общеизвестных постулатов: во-первых, правовое регулирование рассчитано на неопределенный круг субъектов права (граждан, юридических лиц, государство); во-вторых, это регулирование предназначено для регламентации отношений между субъектами права; в-третьих, они разрабатываются государством, которое обеспечивает их принудительной силой.
Примечательно, что бурное развитие технологий все чаще создает ловушки отступлений от перечисленных постулатов.
Попытки отступления от первого постулата наблюдались на заре становления Интернета вещей (The Internet of Things, IoT), под которым понимается технология объединения сетью физических предметов («вещей»), техническое и программное оснащение которых позволяет им взаимодействовать друг с другом и внешней средой. При описании этой технологии особо отмечалось, что посредством Интернета теперь связываются не только и не столько люди, сколько неодушевленные предметы: можно подключить к сети Интернет любую вещь, «научить» ее отправлять sms-сообщения, электронные письма или твитты. Отсюда делался вывод о том, что в сфере технологий взамен «устаревшего» взаимодействия «человек – человек» приходит новое взаимодействие «человек – физический объект», причем не за горами переход к системе межмашинной коммуникации «физический объект – физический объект», в рамках которой различные устройства будут включаться, выключаться, отслеживаться, контролироваться вовсе без вмешательства человека. Следствием широкого обсуждения техническими специалистами этого заключения стала сумятица в правовой среде, повлекшая утверждения, что физические объекты, включенные в Интернет вещей, становятся таким образом квази-субъектами права.
Между тем возможность подключения физических объектов к сети Интернет и их электронное взаимодействие в сети никоим образом не влияют на правовой постулат, допускающий возникновение правовых отношений только между субъектами права, но никак не объектами прав. Отклонение от этого постулата, исходя только из технической возможности взаимодействия «человек – физический объект», способно привести к абсурдным попыткам возложения деликтной ответственности на объекты прав и, например, взыскания компенсации причиненного вреда непосредственно с «умной» стиральной машины, которая, отвлекшись на отправление sms-сообщений своему владельцу, не уследила за сливом воды, что привело к заливу соседской квартиры[3].
Еще более резонансной попыткой отступления от обозначенного постулата о субъектном составе правоотношения стало предложение признать искусственный интеллект (далее – ИИ) и интеллектуальных роботов самостоятельными субъектами права. В 2017 г. Европейский парламент[4] инициировал разработку нормативных актов, регулирующих использование и создание ИИ, а также наиболее «продвинутых» роботов, озвучив предложение о введении нового субъекта права – «электронной личности» – для обеспечения прав и обязанностей ИИ[5]. При этом было оставлено без внимания то, что ИИ – это информационно-вычислительная система (включающая в свой состав базы данных, решатель (специальную компьютерную программу, призванную разрешать поставленные задачи) и интеллектуальный интерфейс, представляющий собой совокупность средств, позволяющих ИИ общаться с человеком), а интеллектуальный робот – устройство, управляемое все тем же ИИ[6].
2. Под техническим (нормативным) регулированием следует понимать установление технических требований и стандартов, которые предъявляются к продукции, а также к производственным, технологическим, логистическим и иным процессам. То есть в отличие от правового регулирования, рассчитанного на субъектов права, здесь регламентации подвергаются объекты: в технических нормах раскрывается терминология и содержится описание свойств и характеристик продуктов и процессов.
Так, для биометрических технологий на сегодняшний день разработан большой массив регламентирующих документов, включающий более 80 действующих международных стандартов (более 20 проектов находятся в разработке), более 40 действующих национальных стандартов (более 20 проектов находятся в разработке), три действующих межгосударственных стандарта (один проект в разработке)[7]. К областям стандартизации в этой сфере отнесены, в частности, терминология, форматы обмена биометрическими данными, биометрические интерфейсы и проч. И, например, с 1 июля 2017 г. на территории РФ действует стандарт на термины и определения в области биометрии ГОСТ ISO/IEC 2382-37–2016 «Информационные технологии. Словарь. Часть 37.
Биометрия». При этом на уровне федерального законодательства отношения по поводу биометрических технологий урегулированы довольно скромно: в частности, первое упоминание о биометрии содержалось в Федеральном законе от 15 августа 1996 г. № 114-ФЗ «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию», где говорилось, что паспорта граждан «могут содержать электронные носители информации с записанными на них персональными данными владельца паспорта, включая биометрические персональные данные»; Федеральный закон от 27.07.2006 № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» в 2017 г. пополнился ст. 14.1 «Применение информационных технологий в целях идентификации граждан Российской Федерации»; самим биометрическим персональным данным посвящена ст. 11 Федерального закона от 27.07.2006 № 152-ФЗ «О персональных данных».
Не будучи правовыми, технические нормы, содержащиеся в требованиях или стандартах, разрабатываются и утверждаются в соответствующих случаях государственными органами (обязательные стандарты и технические регламенты) или неправительственными организациями (причем нередко добровольные отраслевые стандарты применяются в качестве обязательных). В современных публикациях специально отмечается, что требования и стандарты для продуктов и процессов имеют различные функции – это может быть безопасность окружающей среды, здоровье человека, взаимозаменяемость и совместимость продуктов и программ, распространение и передача технологий, улучшение управлением процессами и проч.[8], но «фактически речь идет об установлении минимально необходимых требований, обеспечивающих различные виды безопасности продукции и процессов»[9].
В качестве классического примера можно привести упоминаемые в статье «100-летие Правил устройства электротехнических установок» первые технические стандарты, касающиеся электрической энергии, – «Правила для безопасного общественного и частного пользования электричеством» (1883). В статье указывалось: «Правила состояли из 28 пунктов, разделенных на четыре части. В первой части приведены указания о помещениях (ширина проходов, вентиляция) электрических установок, во второй части – меры пожарной безопасности и защиты людей, в третьей – технические требования к нагреванию и изоляции проводников, к способам их прокладки, в четвертой – требования к «коммутаторам», выключателям, приборам, а также к шкафам, ящиками и колодцам, в которых они размещаются» [10]. Причем нормативные разработки в данной области предполагали создание не только правил безопасности и правил устройств для электротехнических сооружений, но и технических правил и норм для взаимосвязанных сфер (например, правила об измерениях в метрических единицах, в том числе времени, электрических величин, света, температуры; нормы на изоляционные масла и на трансформаторы – выключатели, магнитную сталь), а также поправки и добавления к уже разработанным нормам и правилам.
В то же время является очевидным, что техническое регулирование в целях его соблюдения и исполнения нуждается в обеспечении правовыми нормами. Потребность в законодательной регламентации возникает применительно к отношениям:
– во-первых, по поводу принятия, изменения, отмены, вступления в силу технических стандартов, требований, правил (компетентные органы, сроки действия, порядок принятия, внесения изменений, отмены, вступления в силу, переходные периоды и проч.);
– во-вторых, ответственности за несоблюдение установленных технических стандартов, требований, правил (определение мер и круга субъектов ответственности, контролирующих органов, порядка возложения ответственности и проч.).
И вот тут возникает вероятность смешения собственно технического регулирования с правовым и подмены правовых норм техническими.
Это обстоятельство, к сожалению, было упущено при проведении реформы технического регулирования. И в результате в ст. 1 Федерального закона от 27.12.2002 № 184-ФЗ «О техническом регулировании» (далее – Закон о техническом регулировании) четко очерчен круг отношений, подпадающих под действие этого закона. Это отношения, возникающие: (1) при разработке, принятии, применении и исполнении обязательных требований к продукции или продукции и связанными с ней процессами (производства, эксплуатации, хранения и т.д.); (2) при применении и исполнении на добровольной основе требований к продукции и процессам, а также к выполнению работ или оказанию услуг в целях добровольного подтверждения соответствия; (3) в области оценки соответствия. В то же самое время в ст. 2 Закона о техническом регулировании закреплено, что техническое регулирование – это и есть правовое регулирование обозначенных общественных отношений[11]. Таким образом, по смыслу Закона понятием «техническое регулирование» охватываются и собственно техническое регулирование, и обеспечивающее его исполнение правовое регулирование.
Результатом неразграничения технического и правового регулирования становится то, что многие носящие технический характер вопросы внедрения и использования цифровых технологий в настоящее время стремятся урегулировать в законодательном порядке. Иными словами, технические нормы, в которых раскрывается терминология или описываются свойства и характеристики продуктов и процессов, теперь встраиваются в законодательные акты (причем нередко без учета уже обозначенных в технических регламентах и стандартах определений, свойств и характеристик). Тем самым нарушается второй из названных постулатов правового регулирования, согласно которому правовой регламентации подвергаются общественные отношения субъектов права, но никак не свойства и характеристики объектов.
Например, законопроект об использовании и хранении электронных документов[12] предполагает введение в Федеральный закон от 27.07.2006 № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» (далее – Закон об информации) таких положений: «21) реквизит документа – элемент оформления документа, позволяющий отличить документ от другого документа… 22) метаданные электронного документа – данные, которые обеспечивают управление электронными документами, в том числе их учет, хранение и использование, и могут содержать информацию о реквизитах электронного документа. Конвертацией электронного документа является его преобразование из одного формата в другой формат…».
Критически оценивая названный законопроект, нужно отметить, что термин «реквизиты документа» – общеизвестный термин, издавна используемый в делопроизводстве. При этом в п. 36 Национального стандарта РФ ГОСТ Р 7.0.8-2013 «Система стандартов по информации, библиотечному и издательскому делу. Делопроизводство и архивное дело. Термины и определения»[13] (далее – ГОСТ Р 7.0.8-2013) реквизит документа определен как «элемент оформления документа». Предложение о введении данного понятия в Закон об информации лишено смысла в силу отсутствия какой-либо специфики реквизитов применительно к электронным документам.
Понятие «метаданные документа» определено в п. 79 ГОСТ Р 7.0.8-2013 как «данные, описывающие контекст, содержание, структуру документов, обеспечивающие управление документами в информационной системе». Как и в первом случае, нельзя не усомниться в необходимости введения дефиниции этого понятия в законопроект об использовании и хранении электронных документов.
Применительно к предложенному законопроектом пониманию конвертации электронных документов надо заметить, что согласно п. 80 ГОСТ Р 7.0.8-2013 под конвертированием (конвертацией) электронных документов понимаются, во-первых, процесс перемещения электронных документов с одного носителя на другой, и, во-вторых, процесс преобразования электронных документов из одного формата в другой. В законопроекте же необоснованно учтен только один из названных аспектов (в условиях существования серьезных сомнений в его надобности в законопроекте).
3. Для большинства отечественных юристов этическое регулирование – не слишком понятное, малозначимое явление. И в отечественном правосознании превалирует, в частности, понимание кодексов этики как неких сводов моральных норм, в которых закреплены представления о справедливости, добре, зле и т.п.
Между тем в зарубежных юрисдикциях практика разработки и использования кодексов этики получила широкое распространение, а само этическое регулирование в системе социального регулирования занимает теперь место, если не равное правовому регулированию, то весьма к нему приближенное. Наибольшее применение получили профессиональные кодексы этики, регулирующие отношения внутри профессиональных сообществ и закрепляющие правила (стандарты) поведения специалистов (известны кодексы бухгалтеров, аудиторов и др.), а также корпоративные кодексы этики, характеризуемые нередко в качестве «конституции» той или иной компании и устанавливающие принципы деятельности компании, стандарты корпоративного поведения сотрудников и т.д. Такие кодексы не дублируют законодательство, но не противоречат ему, устанавливая необходимые регламентирующие правила, далеко не все из которых вообще могут стать правовой нормой.
Таким образом, этическое регулирование сегодня представляет собой установление правил поведения для определенного сообщества, соблюдение которых обеспечивается не государством, а соответствующим сообществом (социальным, профессиональным и др.). При этом средствами такого регулирования становятся различные нормы, кроме действующих правовых, то есть это могут быть упомянутые корпоративные нормы, нормы морали, обычаи и т.д.
Такое регулирование, осуществляемое нередко в виде в виде закрепления основополагающих принципов и общих правил, рассчитано на определенное сообщество граждан и (или) юридических лиц; оно может регламентировать отношения как между участниками этого сообщества, так и вне его, а также иные вопросы, включая технические; оно разрабатывается и принимается соответствующим сообществом.
В качестве примера изложенному можно привести недавно принятый Кодекс этики использования данных[14] (далее – Кодекс данных), в разработке которого я принимала участие в качестве руководителя рабочей группы от Института развития Интернета (ИРИ). Этот Кодекс отличается от упомянутых выше кодексов тем, что он устанавливает общие правила для всей отрасли данных в целом, а не какого-либо профессионального сообщества, осуществляющего деятельность на рынке данных, или отдельных участников рынка данных, агрегирующих, обрабатывающих и иным образом использующих данные при осуществлении своей деятельности. Кодекс закрепляет общие принципы, а также ряд принципов профессиональной этики при сборе, хранении, аналитике и коммерческом использовании данных, в том числе в рекламе и маркетинге. Также Кодекс данных включает положения о порядке присоединения к нему и ответственности за несоблюдение его требований, порядок обобщения лучших практик (Белая книга), порядок изменения и толкования Кодекса. Названные положения были предложены самой отраслью и тщательно проработаны экспертами с целью исключить возможность противоречия / несоответствия предлагаемых правил законодательству, равно как и вероятность их двойного толкования.
Подводя итоги, следует признать, что для адекватного и эффективного применения новых технологий далеко не во всех случаях срочно требуется новое правовое регулирование. Современные технологии прежде всего нуждаются в техническом регулировании (в свою очередь обеспечиваемом правовыми нормами), что позволяет внедрить и полноценно использовать эти технологии. Кроме того, целесообразно обращение и к этическому регулированию – оно способствует тому, чтобы участники того или иного рынка, использующего цифровые технологии, могли выстраивать взаимоотношения с государством, с гражданами, между собой, в том числе и в условиях, пока ведется разработка и принятие соответствующего и необходимого законодательства.
P.S. лента новостей IP CLUB в сфере права интеллектуальной собственности и цифрового права (IP & Digital Law) в:
[1] Рожкова М.А. Цифровое право (Digital Law) — что это такое и чем оно отличается от киберправа / интернет-права / компьютерного права? [Электронный ресурс] // Закон.ру. 2020. 15 марта. URL: https://zakon.ru/blog/2020/3/15/cifrovoe_pravo_digital_law_-_chto_eto_takoe_i_chem_ono_otlichaetsya_ot_kiberpravainternet-pravakompy
[2] Как известно, изначально правила и образцы должного поведения людей складывались на основе обычаев, традиций и заповедей (норм морали), а только затем стали возникать собственно правовые нормы, специально предназначенные для упорядочивания отношений между людьми, а потом и юридическими лицами, государством.
[3] См. об этом: Рожкова М.А. Найти отличия: технические и правовые аспекты Интернета [Электронный ресурс] // сайт Журнала Суда по интеллектуальным правам. 2015.
[5] Активное обсуждение этой идеи привело к созданию прецедента признания за роботом, управляемым ИИ, правосубъектности – речь идет о известном человекоподобном роботе Софии, получившей гражданство Саудовской Аравии (Morby Alice. Saudi Arabia becomes first country to grant citizenship to a robot // URL: https://www.dezeen.com/2017/10/26/saudi-arabia-first-country-grant-citizenship-robot-sophia-technology-artificial-intelligence-ai/
[6] Подробнее см.: Рожкова М.А. Искусственный интеллект и интеллектуальные роботы – что это такое или кто это такие? [Электронный ресурс] // Закон.ру. 2019. 23 ноября. URL: https://zakon.ru/blog/2019/11/23/iskusstvennyj_intellekt_i_intellektualnye_roboty__chto_eto_takoe_ili_kto_eto_takie
[9] Крючкова П.В. Система технического регулирования в РФ: формирование, возможное и ожидаемое воздействие на конкуренцию // https://iq.hse.ru/data/342/610/1233/file3758.pdf
[10] Грудинский П. Г., Фаерман А. Л. 100-летие Правил устройства электротехнических установок // Журнал Электричество. 1983. № 12. С. 64. Данные правила были направлены для утверждения в министерство внутренних дел, которое перенаправило их в министерство почт и телеграфов, которое в свою очередь вместо утверждения разработала свою редакцию правил (так и не получившую поддержку). В итоге названные правила начали действовать в качестве утвержденных Советом Русского технического общества (РТО).
[12] Проект федерального закона № 657361-7 «О внесении изменений в Федеральный закон “О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма” и иные законодательные акты Российской Федерации» // https://sozd.duma.gov.ru/bill/657361-7
[13] Утв. приказом Федерального агентства по техническому регулированию и метрологии от 17 октября 2013 г. N 1185-ст.