какое существо имеет один голос и все же становится четвероногим двуногим трехногим
Какое существо имеет один голос и все же становится четвероногим двуногим трехногим
Эдип и сфинкс. Жан Огюст Доминик Энгр (1780–1867), 1808 г. Холст, масло.
Загадку разгадал Эдип. Он ответил, что это человек: «В детстве он ползает на четвереньках, когда вырастает, ходит на двух ногах, а став стариком, не может ходить без палки». Сфинкс задает другой вопрос: «Какие две сестры поочередно порождают друг друга?» «День и ночь», — отвечает Эдип. От досады сфинкс бросился с горы в пропасть и разбился (по другой версии мифа, был убит самим Эдипом).
Женитьба на матери.
Смерть чудовища оказалась праздником для фиванцев. Как и было обещано, Эдипа провозгласили царем и он женился на Иокасте, овдовевшей после смерти Лая. С ней он счастливо прожил 20 лет и имел от нее детей: Полиника, Этеокла, Антигону и Йемену. Но неожиданно на Фивы обрушилась моровая язва и начался голод. Напрасно жители города молили богов о спасении и приносили им жертвы. Боги оставались глухи к их страданиям. Тогда толпа пришла к Эдипу. Раз он некогда спас город от сфинкса, наверняка царь найдет способ избавить Фивы от новых напастей. Эдип обратился к Дельфийскому оракулу за советом, как прекратить бедствия. Оракул велел изгнать из города убийцу Лая.
Неумолимый рок.
Правда открывается.
В это время к Эдипу прибыл гонец из Коринфа рассказать о смерти Полиба. Слабая надежда поселилась в душе Эдипа: раз отец умер от болезни, значит, пророчество не сбылось. Но гонец разрушил его надежду, сказав, что он тот самый пастух, что принес мальчика коринфскому царю. Его рассказ продолжил его друг, фиванский пастух.
Фиванцы, опасаясь, что если Эдип останется в городе, то навлечет гнев богов на всю страну, потребовали изгнать его. Царевичи Этеокл и Полиник, желавшие сами править в Фивах, не стали противиться воле народа. Эдип ушел в изгнание, за ним последовала только его дочь Антигона. После долгих и мучительных скитаний Эдип умер в Колоне близ Афин.
Эдип и сфинкс. VI–III вв. до н. э. Мраморный барельеф на саркофаге.
Царь Эдип расспрашивает старого пастуха о своем происхождении. VI–III вв. до н. э. Мраморный барельеф на саркофаге.
Антигона, дочь Эдипа.
Хранительница семьи.
Вопреки воле правителя своей страны, благородная Антигона мужественно исполняет свой долг перед живыми и мертвыми. Она стала символом сильной женщины, всецело преданной отцу и способной на самопожертвование ради выполнения святого долга.
Антигона поддерживает слепого Эдипа. Эдуард Мандель (1810–1882), по мотивам картины Адольфа Хеннинга. Гравюра на меди.
Антигона — плод инцеста Эдипа и его матери Иокасты. Потрясенная несчастьями своего слепого отца, она сопровождала изгнанника в его скитаниях, указывала ему дорогу, разделяла его страдания и не покидала отца вплоть до его смерти в Колоне в Аттике. После вернулась в Фивы.
Братоубийственная война.
Вскоре после возвращения девушки в родной город вспыхивает война: фиванцы делятся на два лагеря. Сыновья Эдипа Этеокл и Полиник воюют друг против друга за право быть царем Фив. Еще когда был жив Эдип, один из его сыновей попросил у отца благословение на борьбу против родного брата, но Эдип проклял обоих сыновей, предсказав им взаимную гибель в единоборстве. После чего умер в священной роще в Колоне около Афин.
И вот битва идет у самых ворот города: озлобленные и жестокие соперники не знают пощады. Братья вступают в бой и убивают друг друга. Во главе Фив становится их дядя Креонт, и его армия берет верх над армией союзников Полиника. Приходит время предать павших земле.
Царь Фив решает устроить грандиозную погребальную церемонию, ведь воины мужественно сражались и достойны почестей. Креонт издает приказ похоронить Этеокла с почетом, а тело Полиника бросить на съедение диким зверям.
Несгибаемая.
Антигона — Креонту.
Софокл. «Антигона», 459–464, пер. Ф. Ф. Зелинского.
Е. Славутин, В. Пимонов «Загадка мифа об Эдипе»
Владимир Пимонов, PhD (Копенгаген)
Евгений Славутин, кандидат физико-математических наук (Москва)
Прорицания оракулов, встречающиеся в античных сюжетах, за редким исключением представляют собой не прямое, а образное предсказание, когда будущее представлено в нем не в явном и однозначном виде, а в форме двусмысленного образа, содержащего в себе скрытую альтернативную возможность развития будущих событий.
В этом случае оракул являет собой предсказание будущего в метафорической форме загадки, разгадка которой открывается лишь тогда, когда предсказанное будущее актуализуется самым непредсказуемым образом.
Такого рода оракул как феномен архаической культуры становится прототипом литературного сюжета, по отношению к которому он играет роль архетипа провиденциальной, профетической структуры сюжетного действия.
Функция оракула, метафорически представляющего будущее в настоящем, по самой своей сути, прямо противоположна функции того, что обычно понимается под метафорой. Именно поэтому профетический образ, первичной формой которого является оракул, мы в дальнейшем будем называть обратной метафорой.
Если сутью обычной метафоры является преображение события в его метафорический образ, то сутью обратной метафоры является преображение метафорического образа в само событие.
В отличие от обычной метафоры, осуществляющей переход от прямого смысла к переносному, обратная метафора осуществляет переход от переносного смысла к прямому.
В структуре сюжета обратная метафора играет роль скрытого пророчества, предопределяющего будущие события сюжета.
Весьма неожиданным примером такого рода обратной метафоры служит миф об Эдипе.
Миф об Эдипе представляет собой именно тот тип сюжетной композиции, в которой обратная метафора принимает форму загадки, заключающей в себе скрытое пророчество. Обратной метафорой становится сама загадка, в которой будущее событие сначала предстаёт перед нами в своей метафорической форме, а затем, после своего осуществления раскрывает свой действительный действенный смысл.
Античные источники: от Гомера до Гигина
Одно из самых ранних упоминаний истории об Эдипе мы находим во фрагменте поэмы Гомера «Одиссея», в котором рассказывается о том, как гланый герой спускается в царство мертвых, дабы вопросить прорицателя Тиресия о своем возвращении на родину, и встречается там с тенями умерших:
После того Епикасту, прекрасную матерь Эдипа,
Видел я. Страшное дело она по незнанью свершила:
Вышла замуж за сына. Отца умертвил он и в жены
Мать свою взял. Но тотчас же об этом людей повестили
Боги. Но все, и страданья терпя, в возлюбленных Фивах
Царствовать он продолжал губительным божьим решеньем.
Мать же в обитель Аида-привратника, мощного бога,
Собственной волей сошла, на балке повесившись в петле,
Взятая горем. Ему же оставила беды, какие
От материнских эринний в обильи людей постигают.
Следующее упомнанием сюжета мифа встречается в трагедии Эсхила «Семеро проив Фив», в которой в ретроспективном размышлении хора (ст. 725 и сл.) кратко излагается история Эдипа:
К числу же самых известных источников мифа о Эдипе следует отнести знаменитую трагедию Софокла «Царь Эдип».
Однако самым полным и подробным нашим источником мифа до сих пор остается «Мифологическая библиотека» Аполлодора. Приведем фрагмент текста, имеющего отношение к мифу об Эдипе:
«После гибели Амфиона в Фивах воцарился Лаий. Он женился на дочери Менекея, которую одни называют Иокастой, другие Эпикастой. Несмотря на то, что бог устами оракула запретил Лаию иметь детей, ибо родившийся у него сын станет отцеубийцей, Лаий все же в состоянии опьянения сошелся с женой. Когда родилось дитя, он отдал его пастуху, чтобы тот его выбросил, проколов ему предварительно лодыжки пряжкой. Но пастух оставил ребенка на склонах Киферона, а пастухи Полиба, царя коринфян, подобрали дитя и принесли его к жене царя Перибее. Та, приняв ребенка, вылечила ему лодыжки и назвала Эдипом, дав ему это имя из-за распухших ног. Когда мальчик вырос, он выдавался среди сверстников своею силой; но однажды, позавидовав ему, они назвали его подкидышем. Тогда он стал расспрашивать Перибею, но ничего не смог от нее узнать.
Лаия предал погребению царь платейцев Дамасистрат, а царская власть перешла к Креонту, сыну Менекея. Во время его царствования на Фивы обрушилась немалая беда: богиня Гера наслала на город Сфингу, матерью которой была Ехидна, а отцом — Тифон. Она имела лицо женщины, грудь, лапы и хвост льва, а крылья птицы. Узнав загадку от Муз, Сфинга уселась на Фикейской горе и стала задавать ее фиванцам. Загадка же заключалась в следующем: «Какое существо, имея один и тот же голос, становится поочередно четырехногим, двуногим и трехногим?» После того как оракул предсказал фиванцам, что они только тогда избавятся от Сфинги, когда разгадают загадку, многие приходили к этой горе, пытаясь разгадать смысл загадки; когда они не могли этого сделать, Сфинга, схватив одного из них, пожирала.
После того как многие погибли и последним погиб Гемон, сын Креонта, этот царь возвестил, что тому, кто разгадает загадку, он передаст царскую власть в Фивах и отдаст в жены вдову Лаия. Прослышав об этом, Эдип разгадал загадку, сказав, что существо, которое имеет в виду загадка Сфинги, — это человек: ибо в детстве он ползает на четырех конечностях, когда человек становится взрослым, он ходит на двух ногах, а в старости он берет в качестве третьей опоры палку. Сфинга кинулась с вершины горы в пропасть, к Эдипу же перешла царская власть в Фивах, и он женился на своей матери, не зная, кто она в действительности. Та родила от него сыновей Полиника и Этеокла и дочерей Исмену и Антигону. Но есть писатели, которые утверждают, что эти дети родились у Эдипа от Эвриганеи, дочери Гиперфанта.
С достаточной полнотой сюжет мифа об Эдипе изложен также в «Исторической библиотеке» древнегреческого историка Диодора Сицилийского (около 90-21 до н. э.):
«Лай. Лаю, сыну Лабдака, было предсказано Аполлоном, чтобы он опасался смерти от руки своего сына. Поэтому когда его жена Иокаста, дочь Менекея, родила,он приказал выбросить ребенка. Перибея, жена царя Полиба, подобрала ребенка, когда стирала одежду в мере. Поскольку у них с Полибом не было детей, они вместе воспитали его как своего, а тек как у него были пробиты ноги, назвали Эдипом.
Загадку Сфинги, видимо, следуя древнегреческой традиции, зафиксированной в трегедии Софокла «Царь Эдип», Гигин называет латинским словом carmen, что означает как «мелодию, песню, поэму, стих», так и «изречение оракула, пророчество, прорицание», форму заклинания, магическую формулу (в английском incantation). Например, в выражении carmen Cumaeum, встречающемся в эклоге Вергилия:
Ultima Cumaei uenit iam carminis aetas, в которой идет речь о тех Сивиллиных оракулах, которые явились, видимо, главными источниками пророчества.
Логично предположить, что загадка Сфинги также представляла собой песенное, стихотворное пророчество.Сошлемся на филолога-классика и специалиста по древнегреческой драме В.Н. Ярхо, который заметил, что в трагедииСофокла «Царь Эдип» хор дважды называет существо, загадывающее Эдипу загадку, «пророчицей»: «Хор вспоминает, как Эдип избавил город от дани, которую тот приносил «жестокой пророчице» (35сл.); как он, «убив деву пророчицу с кривыми когтями, встал стране заслоном от смертей (1198-1201), потому что «знал знаменитую загадку» (1525)»[vi].
Определение Сфинги как пророчицы у Софокла и ее загадки как пророческой песни у Гигина кажется довольно странным, ведь никаких пророчеств, кроме «знаменитой загадки», она нигде и никому не изрекает. По-видимому сама «знаменитая загадка» Сфинги и заключает в себе некое пророчество. Но кому и о чем? Опять же естественно предположить, что Эдипу о его судьбе.
Знаток античной литературы С.С. Аверенцев обратил внимание на структурно-семантическую связь между фигурами Сфинги и Иокасты:
«Что касается самого мифа в его классической форме, то ведь и в нем фигуры Сфинги и Иокасты явственно соотнесены: роль обеих состоит в том, чтобы в свой черед возникать перед Эдипом, неся некую загадку, страшиться разгадки, а затем, когда разгадка будет выговорена, без слов уйти через самоубийство. Встреча со Сфингой необходима для того, чтобы могла состояться встреча с Иокастой, проникновение в интеллектуальную тайну загадки необходимо для того, чтобы могло состояться проникновение в запретную плотскую тайну и чтобы через это была поставлена новая загадка»[vii].
Но «двуобразную» природу имеет не только Сфинга (полуженщина-полульвица) и ее имя, но и ее загадка, скрывающая в себе пророчество судьбы самого Эдипа.
С.С. Аверинцев проницательно заметил, что «проникновение в интеллектуальную тайну загадки» Сфинги приводит к тому, «чтобы через это была поставлена новая загадка».
Вот эту новую загадку и ее пророческий смысл мы попытаемся разгадать.
Разгадка загадки Сфинги
Вторя Аполлодору Диордор также утверждает, что «Эдип решил загадку. Сфинга же спрашивала: «Что то же самое является двуногим, трехногим и четвероногим?» Все прочие остались в недоумении, и только Эдип ответил, что речь идет о человеке, поскольку, будучи младенцем, он четвероногий, подросши, становится двуногим, а состарившись – треногим, опираясь по причине слабости о посох».
Загадка Сфинги суть метафорический образ, который уподобляет детство человека утру, его зрелость дню, а старость вечеру.
Действительно, если соотнести возникший в ответе Эдипа образ судьбы человека с его собственной судьбой, то оказывается, что за образом младенца, который перемещается на четырех ногах, скрывается сам Эдип-младенец. Ведь он вынужден перемещается на четырех ногах в силу того, что после рождения ему были проколоты сухожилия на лодыжках. За образом взрослого человека, способного ходить на двух ногах, также скрывается образ самого Эдипа, получившего возможность ходить на двух ногах не столько потому, что он взрослый человек, сколько потому, что проколотые ноги ему вылечила его приемная мать. И, наконец, за образ старца, который перемещается с помощью посоха, также скрывается ослепивший себя Эдип. Посох старца оказывается посохом слепца.
В ответе Эдипа часть предстает в образе целого, и один день оказывается метафорическим образом жизни человека. Но и в самом ответе Эдипа на загадку Сфинги таится «новая загадка», разгадкой которой становится скрывающаяся за судьбой человека вообще судьба Эдипа в частности.
Собственно профетический смысл имеет только последняя, третья часть загадки Сфинги, относящаяся к будущему Эдипа, когда он сам себя ослепляет. Две предыдущие части загадки относятся к его прошлому (когда после рождения ему прокалывают сухожилия) и к настоящему (когда он после излечения вновь обретает возможность ходить на двух ногах). Иными словами, трехчастная загадка Сфинги на две трети соотносится с прошлым и настоящим Эдипа, а на одну треть – с его будущим.
Другой пример этого числового архетипа мы находим в библейской истории Моисея. Из 120 лет жизни Моисея первые 80 лет, то есть две трети, предшествовали Исходу евреев из Египта, а оставшиеся 40 лет, то есть одна треть, прошли в странствованиях по Синайской пустыне.
Загадка Сфинги оказывается «загадкой в загадке», особого рода скрытой профетической конструкцией, которая представляет собой обратную метафору всх важнейших событий в жизни Эдипа.
[i] Софокл. Драмы. Т. II: Пер. со введением и вступ. очерком Ф. Зелинского. – М.: Издание М. и С. Сабашниковых, 1915, с.28.
[iv] Гигин. Мифы: Пер. с лат. Д Торшилова, под общ. ред. А.А.Тахо-Годи. – С.-П.: Издательство «Алетея», 1997, с.115-117.
Какое существо имеет один голос и все же становится четвероногим двуногим трехногим
Загадка мифа об Эдипе
Владимир Пимонов, Евгений Славутин
Прорицания оракулов, встречающиеся в античных сюжетах, за редким исключением, представляют собой не прямое, а образное предсказание, когда будущее представлено в нем не в явном и однозначном виде, а в форме двусмысленного образа, содержащего в себе скрытую альтернативную возможность развития будущих событий.
В этом случае оракул являет собой предсказание будущего в метафорической форме загадки, разгадка которой открывается лишь тогда, когда предсказанное будущее актуализуется самым непредсказуемым образом.
Такого рода оракул как феномен архаической культуры становится прототипом литературного сюжета, по отношению к которому он играет роль архетипа провиденциальной, профетической структуры сюжетного действия.
Функция оракула, метафорически представляющего будущее в настоящем, по самой своей сути прямо противоположна функции того, что обычно понимается под метафорой. Именно поэтому профетический образ, первичной формой которого является оракул, мы в дальнейшем будем называть обратной метафорой.
Если сутью обычной метафоры является преображение события в его метафорический образ, то сутью обратной метафоры является преображение метафорического образа в само событие.
В отличие от обычной метафоры, осуществляющей переход от прямого смысла к переносному, обратная метафора осуществляет переход от переносного смысла к прямому.
В структуре сюжета обратная метафора играет роль скрытого пророчества, предопределяющего будущие события сюжета.
Весьма неожиданным примером такого рода обратной метафоры служит миф об Эдипе, представляющий собою именно тот тип сюжетной композиции, в которой обратная метафора принимает форму загадки, заключающей в себе скрытое пророчество. Обратной метафорой становится сама загадка, в которой будущее событие сначала предстает перед нами в своей метафорической форме, а затем, после своего осуществления раскрывает свой действительный действенный смысл.
Античные источники: от Гомера до Гигина
Одно из самых ранних упоминаний истории об Эдипе мы находим во фрагменте поэмы Гомера «Одиссея», в котором рассказывается о том, как главный герой спускается в царство мертвых, дабы вопросить прорицателя Тиресия о своем возвращении на родину, и встречается там с тенями умерших:
После того Епикасту, прекрасную матерь Эдипа,
Видел я. Страшное дело она по незнанью свершила:
Вышла замуж за сына. Отца умертвил он и в жены
Мать свою взял. Но тотчас же об этом людей известили
Боги. Но все, и страданья терпя, в возлюбленных Фивах
Царствовать он продолжал губительным божьим решеньем.
Мать же в обитель Аида-привратника, мощного бога,
Собственной волей сошла, на балке повесившись в петле,
Взятая горем. Ему же оставила беды, какие
От материнских эринний в обильи людей постигают.
Следующее упоминание сюжета мифа встречается в трагедии Эсхила «Семеро против Фив», в которой в ретроспективном размышлении хора (ст. 725 и сл.) кратко излагается история Эдипа:
«Я говорю о древнем преступлении рода; оно принесло быструю кару, но оно же сохранило силу до третьего поколения. Это было, когда Лаий — вопреки Аполлону, который трижды сказал ему в срединном пифийском прорицалище, чтобы он, умирая без потомства, спас свой город, побежденный неразумной страстью к своей милой, родил рок самому себе, отцеубийцу Эдипа. Мало того: этот сын дерзнул оплодотворить священную ниву матери, где он был зачат — кровавые то были всходы. Видно, безумие свело потерявших рассудок новобрачных» (прозаический перевод Ф. Зелинского).
К числу же самых известных источников мифа о Эдипе следует отнести знаменитую трагедию Софокла «Царь Эдип».
Однако самым полным и подробным нашим источником мифа до сих пор остается «Мифологическая библиотека» Аполлодора. Приведем фрагмент текста, имеющего отношение к мифу об Эдипе:
«После гибели Амфиона в Фивах воцарился Лаий. Он женился на дочери Менекея, которую одни называют Иокастой, другие Эпикастой. Несмотря на то что бог устами оракула запретил Лаию иметь детей, ибо родившийся у него сын станет отцеубийцей, Лаий все же в состоянии опьянения сошелся с женой. Когда родилось дитя, он отдал его пастуху, чтобы тот его выбросил, проколов ему предварительно лодыжки пряжкой. Но пастух оставил ребенка на склонах Киферона, а пастухи Полиба, царя коринфян, подобрали дитя и принесли его к жене царя Перибее. Та, приняв ребенка, вылечила ему лодыжки и назвала Эдипом, дав ему это имя из-за распухших ног. Когда мальчик вырос, он выделялся среди сверстников своею силой; но однажды, позавидовав ему, они назвали его подкидышем. Тогда он стал расспрашивать Перибею, но ничего не смог от нее узнать.
Лаия предал погребению царь платейцев Дамасистрат, а царская власть перешла к Креонту, сыну Менекея. Во время его царствования на Фивы обрушилась немалая беда: богиня Гера наслала на город Сфингу, матерью которой была Ехидна, а отцом — Тифон. У Сфинги было лицо женщины, грудь, лапы и хвост льва, а крылья птицы. Узнав загадку от Муз, Сфинга уселась на Фикейской горе и стала задавать ее фиванцам. Загадка же заключалась в следующем: «Какое существо, имея один и тот же голос, становится поочередно четырехногим, двуногим и трехногим?» После того как оракул предсказал фиванцам, что они только тогда избавятся от Сфинги, когда разгадают загадку, многие приходили к этой горе, пытаясь разгадать смысл загадки; когда же они не могли этого сделать, Сфинга, схватив одного из них, пожирала его.
После того как многие погибли, а последним погиб Гемон, сын Креонта, этот царь возвестил, что тому, кто разгадает загадку, он передаст царскую власть в Фивах и отдаст в жены вдову Лаия. Прослышав об этом, Эдип разгадал загадку, сказав, что существо, о котором загадала Сфинга, — это человек: ибо в детстве он ползает на четырех конечностях; когда он становится взрослым, то ходит на двух ногах; в старости же ему приходится опираться на палку. Сфинга с вершины горы бросилась в пропасть, к Эдипу же перешла царская власть в Фивах, и он женился на своей матери, не зная, кто она в действительности. Та родила от него сыновей Полиника и Этеокла и дочерей Исмену и Антигону. Но есть писатели, которые утверждают, что эти дети родились у Эдипа от Эвриганеи, дочери Гиперфанта.
И наконец, в качестве источника сошлемся на сборник «Мифы» («Fabulae»), приписываемый римскому писателю и главе Палатинской библиотеки Гаю Юлию Гигину (около 64 г. до н.э. — 17 г. н. э.):
«Лай. Лаю, сыну Лабдака, было предсказано Аполлоном, чтобы он опасался смерти от руки своего сына. Поэтому когда его жена Иокаста, дочь Менекея, родила, он приказал выбросить ребенка. Перибея, жена царя Полиба, подобрала мальчика, когда стирала одежду в море. Поскольку у них с Полибом не было детей, они вместе воспитали его как своего, а так как у него были пробиты ноги, назвали Эдипом.
В приведенном отрывке из сборника Гигина «Мифы» речь идет о загадке Сфинкса — именно так мы привыкли именовать это мифическое существо. Однако, как замечает С.С. Аверинцев, «по-греческиξηΣφίγξ — слово женского рода, и обозначает оно существо женского пола». И далее: «Эдип встречается не с мужским “Сфинксом”, но с женственной “Сфингой”». Учитывая это замечание, мы вместо привычного, обыденного словосочетания «загадка Сфинкса» будем говорить о «загадке Сфинги».
Загадку Сфинги, видимо, следуя древнегреческой традиции, зафиксированной в трагедии Софокла «Царь Эдип», Гигин называет латинским словом carmen, что означает как «мелодию, песню, поэму, стих», так и «изречение оракула, пророчество, прорицание», форму заклинания, магическую формулу (в английском incantation). Например, в выражении carmen Cumaeum, встречающемся в эклоге Вергилия: «Ultima Cumaei uenit iam carminis aetas», где речь идет о тех Сивиллиных оракулах, которые явились, видимо, главными источниками пророчества.
Логично предположить, что загадка Сфинги также представляла собой песенное, стихотворное пророчество. Сошлемся на филолога-классика и специалиста по древнегреческой драме В.Н. Ярхо, который заметил, что в трагедии Софокла «Царь Эдип» хор дважды называет существо, загадывающее Эдипу загадку, «пророчицей»: «Хор вспоминает, как Эдип избавил город от дани, которую тот приносил “жестокой пророчице” (35сл.); как он, «убив деву пророчицу с кривыми когтями, встал стране заслоном от смертей (1198-1201), потому что “знал знаменитую загадку” (1525)».
Определение Сфинги как пророчицы у Софокла и ее загадки как пророческой песни у Гигина кажется довольно странным, ведь никаких пророчеств, кроме «знаменитой загадки», она нигде и никому не изрекает. По-видимому сама «знаменитая загадка» Сфинги и заключает в себе некое пророчество. Но кому и о чем? Опять же естественно предположить, что Эдипу — о его судьбе.
Знаток античной литературы С.С. Аверинцев обратил внимание на структурно-семантическую связь между фигурами Сфинги и Иокасты:
«Что касается самого мифа в его классической форме, то ведь и в нем фигуры Сфинги и Иокасты явственно соотнесены: роль обеих состоит в том, чтобы в свой черед возникать перед Эдипом, неся некую загадку, страшиться разгадки, а затем, когда разгадка будет выговорена, без слов уйти через самоубийство. Встреча со Сфингой необходима для того, чтобы могла состояться встреча с Иокастой, проникновение в интеллектуальную тайну загадки необходимо для того, чтобы могло состояться проникновение в запретную плотскую тайну и чтобы через это была поставлена новая загадка».
Но «двуобразную» природу имеет не только Сфинга (полуженщина-полульвица) и ее имя, но и ее загадка, скрывающая в себе пророчество судьбы самого Эдипа.
С.С. Аверинцев проницательно заметил, что «проникновение в интеллектуальную тайну загадки» Сфинги приводит к тому, «чтобы через это была поставлена новая загадка».
Вот эту новую загадку и ее пророческий смысл мы и попытаемся разгадать.
Разгадка загадки Сфинги
Итак, Сфинга, «двуобразное» — по Диодору — чудовище с головой женщины и туловищем львицы, загадала Эдипу загадку, которая, по Аполлодору заключалась в следующем: «Какое существо, имея один и тот же голос, становится поочередно четырехногим, двуногим и трехногим?» И далее: «Эдип разгадал загадку, сказав, что существо, которое имеет в виду загадка Сфинги, — это человек: ибо в детстве он ползает на четырех конечностях, когда человек становится взрослым, он ходит на двух ногах, а в старости он берет в качестве третьей опоры палку».
Вторя Аполлодору, Диодор также утверждает, что «Эдип решил загадку. Сфинга же спрашивала: «Что то же самое является двуногим, трехногим и четвероногим?» Все прочие остались в недоумении, и только Эдип ответил, что речь идет о человеке, поскольку, будучи младенцем, он четвероногий, подросши, становится двуногим, а состарившись — трехногим, опираясь по причине слабости о посох».
Загадка Сфинги суть метафорический образ, который уподобляет детство человека утру, его зрелость — дню, а старость — вечеру.
Для разгадки этой загадки отгадчик должен понять, что вся жизнь человека уподоблена в ней одному дню. Другими словами, отгадчику необходимо осуществить переход от части — от одного дня жизни — к целому, то есть ко всей жизни человека в целом. Именно этот переход и осуществляет Эдип, разгадывая загадку Сфинги. Он отвечает, что тот, кто утром — на четырех ногах, днем — на двух, а вечером — на трех, и есть не кто иной, как человек.
В ответе Эдипа часть предстает в образе целого, и один день оказывается метафорическим образом жизни человека. Но и в самом ответе Эдипа на загадку Сфинги таится «новая загадка», разгадкой которой становится скрывающаяся за судьбой человека вообще судьба Эдипа — в частности.
Собственно профетический смысл имеет только последняя, третья часть загадки Сфинги, относящаяся к будущему Эдипа, когда он ослепляет сам себя. Две предыдущие части загадки относятся к его прошлому (когда после рождения ему прокалывают сухожилия) и к настоящему (когда он после излечения вновь обретает возможность ходить на двух ногах). Иными словами, трехчастная загадка Сфинги на две трети соотносится с прошлым и настоящим Эдипа, а на одну треть — с его будущим.
С числовым архетипом деления целого на две неравные части, из которых одна составляет две трети, а другая — одну треть, мы встречаемся и в древневосточном эпосе о Гильгамеше, в котором о главном герое говорится: «На две трети — бог, на одну — человек он» (Табл.I, ΙΙ, 1).
Другой пример этого числового архетипа мы находим в библейской истории Моисея. Из 120 лет жизни Моисея первые 80 лет, то есть две трети, предшествовали Исходу евреев из Египта, а оставшиеся 40 лет, то есть одна треть, прошли в странствованиях по Синайской пустыне.
Загадка Сфинги оказывается «загадкой в загадке», особого рода скрытой профетической конструкцией, которая представляет собой обратную метафору всех важнейших событий в жизни Эдипа.
Знание, с помощью которого Эдип разгадал загадку Сфинги, не позволило ему постигнуть тайну собственной судьбы. «Третья нога», означавшая в судьбе абстрактного человека старческий посох, приобрела после самоослепления пророческий смысл посоха слепца в судьбе самого Эдипа. Сфинга загадывает Эдипу его собственную судьбу, разгадать которую — значит «познать самого себя».