какое стихотворение посвятил тютчев эрнестине дернберг
Мгновения меняющейся любви 4. Тютчев и Эрнестина
Вот как это было. Уже 30-летний Федор Иванович знакомится на балу с 22-летней красавицей Эрнестиной Дернберг.
И взяв гербарий милой мне рукою,
Перебирая хрупкие цветы,
Вы извлекли из сонного покоя
Все прошлое любви и красоты.
Вы разбудили то, что незабвенно,
Вы воскресили молодость и пыл
Минувших дней, чей пепел сокровенный
Гербарий этот бережно хранил.
На два цветка ваш выбор пал случайный,
И вот они, без влаги и земли,
В моей руке, подвластны силе тайной,
Былые краски снова обрели.
Цветы живут и шепчут: «Посмотри-ка,
Красивы мы, и ярок наш наряд. »
Сверкает роза, искрится гвоздика,
И вновь от них струится аромат.
Кто два цветка живой наполнил силой?
В чем тут секрет,- спросили вы меня.
Открыть его? Зачем же, ангел милый?
Вы просите? Ну что ж, согласен я.
Когда цветок, дар мимолетный, тленный,
Утратил краски, сник и занемог-
К огню его приблизьте, и мгновенно
Вновь расцветет зачахнувший цветок.
Но если бы душа могла
Здесь, на земле, найти успокоенье,
Мне благодатью ты б была –
Ты, ты, мое земное провиденье.
1851
И это было написано в то время, когда он уже переживал новую любовь!
А вот, ещё через 7 лет после начала этой своей любви, он сочувствует жене:
***
Она сидела на полу
И груду писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.
Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело.
О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой!
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой.
Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени,-
И страшно грустно стало мне,
Как от присущей милой тени.
И в самом конце жизни, за несколько месяцев до смерти (он умер в июле 1873 года) :
***
Всё отнял у меня казнящий бог:
Здоровье, силу воли, воздух, сон,
Одну тебя при мне оставил он,
Чтоб я ему еще молиться мог.
Февраль 1873
Ну, вот как это у него происходило? И любить, и охлаждаться, и переживать новую любовь, и быть благодарным старой любви и никого не забывать!?
Долгополова С. А.: Стихи к Эрнестине Дёрнберг, 1834—1838
СТИХИ К ЭРНЕСТИНЕ ДЁРНБЕРГ
1834—1838
Эти строки бросают свет сразу на несколько обстоятельств:
• Эрнестина Федоровна в это время уже знала русский язык настолько, что могла понимать русские стихи Федора Ивановича;
• в это время она начала их собирать;
• поэт посвящал ей русские стихи в те годы, когда она русского языка еще не знала;
• тайны давних посвящений он впервые коснулся только в этом письме.
Попытаемся, опираясь на немногочисленные известные факты, а также на поэтические свидетельства самого Тютчева, определить, какие именно стихи были обращены к Эрнестине Дёрнберг в ту пору, когда эта страсть зарождалась, росла и наконец всецело захватила и поэта и его возлюбленную.
Несомненно, что в этом живом интересе уже присутствовало ощущение особой посвященности в судьбу молодой женщины. Не могли же не обрести особого звучания для русского поэта-романтика последние слова, сказанные ему на бале Фрицем Дёрнбергом.
Предчувствие любви, подобное пробуждению природы, прорывается в стихотворении, которое построено на параллелизме состояния природы и состояния человеческой души:
Еще земли печален вид,
А воздух уж весною дышит,
И мертвый в поле стебль колышет,
И елей ветви шевелит.
Еще природа не проснулась,
Но сквозь редеющего сна
Весну послышала она,
И ей невольно улыбнулась.
Душа, душа, спала и ты.
Но что же вдруг тебя волнует,
Твой сон ласкает, и целует
И золотит твои мечты.
Блестят и тают глыбы снега,
Блестит лазурь, играет кровь.
Или весенняя то нега.
Здесь описывается ранняя весна, совпадающая с Великим постом, в первые четыре дня которого в Православной церкви проникновенно поется кондак Великого канона святого Андрея Критского: «Душе моя, душе моя, восстани, что спиши?». Для Тютчева эти дни с детства были овеяны высокой поэзией церковного богослужения. Неудивительно, что возглас из Великого канона с его двойным обращением к душе, отозвался в строке его стихотворения: «Душа, душа, спала и ты. ». Известно, что Тютчеву было свойственно незамедлительно откликаться на впечатления, затронувшие его ум и душу. В том году Великий пост начинался 17 марта (н. ст.). Таким образом, стихотворение «Еще земли печален вид. » можно датировать второй половиной марта 1834 г.
В стихотворении Тютчева «И чувства нет в твоих очах. » предстает образ, подобный тому, который Тургенев видит в Эрнестине Дёрнберг. В этой женщине «нет души», даже больше — «нет в творении Творца», т. е. она — «Мадонна Мефистофеля»:
И чувства нет в твоих очах,
И правды нет в твоих речах,
И нет души в тебе.
Мужайся, сердце, до конца:
И нет в творении Творца!
И смысла нет в мольбе!
Все сказанное выше приводит к выводу, что это стихотворение обращено к Эрнестине Дёрнберг и написано, вероятно, в апреле 1834 года.
1 мая 1834 г. Эрнестина Дёрнберг покинула Мюнхен — она уезжала в Париж, где в то время жил ее отец. Почему она не продлила своего пребывания в Мюнхене, почему не поехала в Эглофсгейм — это средоточие мюнхенской светской жизни в летние месяцы? Только ли желание повидать отца руководило ею? Может быть, к нему примешивался страх перед любовью, которая незаметно овладевала ее душой? Любовью, которая не имела будущего, которая сулила ей лишь горе и унижение? Быть может, она стремилась бежать от этой любви, бежать от себя самой? Мы не могли бы ответить на эти вопросы, если бы этого не сделал сам Тютчев. Он угадал ее смятение и тревогу:
Из края в край, из града в град
Судьба, как вихрь, людей метет,
И рад ли ты, или не рад,
Что нужды ей. Вперед, вперед!
.
«О, оглянися, о, постой,
Куда бежать, зачем бежать.
Любовь осталась за тобой,
Где ж мире лучшего сыскать?»
Не время выкликать теней:
И так уж мрачен этот час.
Усопших образ тем страшней,
Чем в жизни был милей для нас.
Итак, стихотворение «Из края в край. » связано с отъездом Эрнестины Дёрнберг из Мюнхена 1 мая 1834 года. Из этого можно заключить, что оно написано либо за несколько дней до ее отъезда, либо через несколько дней после него, т. е. в конце апреля или в начале мая того года.
Вероятно, после июньской встречи 1835 года в Эглофсгейме стало возможным создание стихов, передающих всю полноту страстного чувства:
Люблю глаза твои, мой друг,
С игрой их пламенно-чудесной,
Когда их приподымешь вдруг
И, словно молнией небесной,
Окинешь бегло целый круг.
Но есть сильней очарованья:
В минуты страстного лобзанья,
И сквозь опущенных ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья.
Здесь, описание глаз возлюбленной — не романтическое клише, а действительный портретный признак Эрнестины Дёрнберг.
А днесь. О, если бы тогда тебе
приснилось,
Что будущность для нас обоих берегла.
Как уязвленная, ты б с воплем пробудилась,
Иль в сон иной бы перешла.
Как видно из цитированной выше альбомной записи, 18 июля 1836 г. Эрнестина Дёрнберг покинула Мюнхен. Казалось, это был конец — надежд на новую встречу не оставалось.
Встреча в Генуе была недолгой и печальной. Это была — встреча-прощание перед тем, как расстаться навсегда:
Так здесь-то суждено нам было
Сказать последнее прости.
Прости всему, чем сердце жило
.
Прости. Чрез много, много лет
Ты будешь помнить с содроганьем
Сей край, сей брег с его полуденным
сияньем,
Где вечный блеск и долгий цвет.
В заголовок этого стихотворения вынесена дата: «1-ое декабря 1837». По-видимому, это был день их расставания.
31 ; там они провели более месяца, если не считать кратковременного пребывания Тютчева в Мюнхене.
Вот это стихотворение (в переводе М. Кудинова):
Устали мы в пути, и оба на мгновенье
И тот же горизонт мы видели вдали.
Но времени поток бежит неумолимо.
Соединив на миг, нас разлучает он.
Он в бесконечное пространство погружен.
И вот теперь, мой друг, томит меня тревога:
От тех минут вдвоем, какой остался след?
Обрывок мысли, взгляд. Увы, совсем немного!
Стихотворение обращено к Мальтицу, однако внутренний драматизм, которым оно пронизано, свидетельствует, что на самом деле эти строки были порождены той коллизией, которую переживал тогда Тютчев, — сознанием неотвратимости предстоящей разлуки с Эрнестиной.
Судьба распорядилась иначе: влюбленным не пришлось расстаться навсегда.
В 1842 г. поэт вложил в одно из своих писем к жене четверостишие на французском языке «Que l’homme est peu réel. ». Приводим его в переводе М. П. Кудинова:
Как зыбок человек! Имел он очертанья —
Их не заметили. Ушел — забыли их.
— едва заметный штрих.
Его отсутствие — пространство мирозданья. 36
и времени стала постоянной в их переписке.) Зная о своеобразном отношении Тютчева к обнародованию своих произведений, можно с большой долей уверенности предположить, что для него отсылка автографа жене была своеобразной публикацией для одного, но идеального читателя, а еще точнее, читателя-собеседника.
Этим экспромтом открывается ряд стихотворений, посвященных Эрнестине, теперь уже второй жене поэта.
Примечания
2 Лирика. Т. I. С. 394—395.
5 1833. Март, около 4/16.
6 1833. Июнь, вторая половина (н. ст.).
8 1833. /Август 4; 1833. Август /Сентябрь 10.
9 1833. Ноябрь /14 — /21; 1833. Октябрь /30. Квартира для Эрнестины Дёрнберг была снята на полгода — до 4 мая 1834 г. (Полонский. С. 115).
14 Ср. характеристику, которую дают своей мачехе дочери Тютчева Дарья и Екатерина (ЛН-2. С. 99 и 100).
15 Дневник Тургенева.
17 Стихотворение «Abschied» («Прощание») опубликовано в сборнике стихов и статей Гейне «Der Salon» (Bd. I. Hamburg, 1834). 3 декабря 1833 г. издатель Кампе сообщил автору, что сборник уже отпечатан, а 19 декабря появилась первая рецензия на него (Mende. S. 111—112), однако в выходных данных на титульном листе указан следующий год (Hamburg, 1834).
18 Запись сделана 1 мая 1833 г.
21 Стих. 1987. С. 387.
22 1836. Апрель 21/Май 3.
24 Стих. 1987. С. 145, 388.
25 1837. Сентябрь 13/25.
26 См.: 1837. Август 29/Сентябрь 10.
28 1837. Ноябрь, конец — Декабрь, начало (н. ст.).
30 Лирика. Т. I. С. 373.
32 Лирика. Т. II. С. 412—413.
34 Об этом сборнике см. в (№ 15).
35 Эти стихи были перечислены нами (но без системы доказательств) в издании: Тютчевский альбом. Авторы-составители С. А. Долгополова, А. Е. Тархов. М., 1994. С. 182.
1 * Совершенно очевидно, что в цитированном письме речь идет не о тех стихах, которые были написаны в России и впоследствии составили раздел «Стихотворения, посвященные жене поэта Эрнестине Федоровне Тютчевой», в подготовленном семьей Тютчева издании его «Сочинений» (СПб., 1900): «Un rêve» (1847), «Vous, dont on voit briller. » (1850), «Des premiers ans de votre vie. » (1851), «Не знаю я, коснется ль благодать. » (1851), «Все, что сберечь мне удалось. » (1856), «Все отнял у меня казнящий Бог. » (1873). Жене Тютчева не было надобности «угадывать» эти стихи. Первые три из них написаны на языке, которым она владела в совершенстве, а потому могла прочитать их тогда же, когда они были написаны; четвертое Тютчев собственноручно вложил в ее альбом297
2* Здесь и далее при ссылках на факты и документы, включенные в наст. «Летопись», указывается только дата, под которой они в ней значатся (год, месяц, число).
Какое стихотворение посвятил тютчев эрнестине дернберг
Долгополова С. А. Стихи к Эрнестине Дёрнберг, 1834—1838 // Летопись жизни и творчества Ф. И. Тютчева. — [М.]: ООО «Литограф»; [Мураново]: Музей-усадьба «Мураново» им. Ф. И. Тютчева, 1999—2012
Кн. 1: 1803—1844. — 1999. — С. 291—297.
СТИХИ К ЭРНЕСТИНЕ ДЁРНБЕРГ
1834—1838
Эти строки бросают свет сразу на несколько обстоятельств:
• Эрнестина Федоровна в это время уже знала русский язык настолько, что могла понимать русские стихи Федора Ивановича;
• в это время она начала их собирать;
• поэт посвящал ей русские стихи в те годы, когда она русского языка еще не знала;
• тайны давних посвящений он впервые коснулся только в этом письме.
Слова Тютчева о стихах, которые ему «особенно дороги», а также его уверенность, что жена непременно их угадает, свидетельствуют: за этими стихами стояли воспоминания, драгоценные для них обоих. Это воспоминания о тех временах, когда возник и развивался их роман, завершившийся супружеством после смерти первой жены поэта. Стихи, на которые намекает Тютчев, приоткрывали страницы жизни, которые и он, и его жена желали оставить сокрытыми от посторонних взоров. Недаром они и впоследствии хранили тайну этих посвящений даже от самых близких им людей*.
Попытаемся, опираясь на немногочисленные известные факты, а также на поэтические свидетельства самого Тютчева, определить, какие именно стихи были обращены к Эрнестине Дёрнберг в ту пору, когда эта страсть зарождалась, росла и наконец всецело захватила и поэта и его возлюбленную.
В январе 1833 года на мюнхенский карнавал приехали из Ратисбонна баронесса Эрнестина фон Дёрнберг, урожденная фон Пфеффель, и ее муж, камергер баварского двора барон Иоганн Фридрих фон Дёрнберг. Молодая баронесса была хороша собой и прекрасно
Несомненно, что в этом живом интересе уже присутствовало ощущение особой посвященности в судьбу молодой женщины. Не могли же не обрести особого звучания для русского поэта-романтика последние слова, сказанные ему на бале Фрицем Дёрнбергом.
Предчувствие любви, подобное пробуждению природы, прорывается в стихотворении, которое построено на параллелизме состояния природы и состояния человеческой души:
Еще земли печален вид,
А воздух уж весною дышит,
И мертвый в поле стебль колышет,
И елей ветви шевелит.
Еще природа не проснулась,
Но сквозь редеющего сна
Весну послышала она,
И ей невольно улыбнулась.
Душа, душа, спала и ты.
Но что же вдруг тебя волнует,
Твой сон ласкает, и целует
И золотит твои мечты.
Блестят и тают глыбы снега,
Блестит лазурь, играет кровь.
Или весенняя то нега.
Или то женская любовь.
Здесь описывается ранняя весна, совпадающая с Великим постом, в первые четыре дня которого в Православной церкви проникновенно поется кондак Великого канона святого Андрея Критского: «Душе моя, душе моя, восстани, что спиши?». Для Тютчева эти дни с детства были овеяны высокой поэзией церковного богослужения. Неудивительно, что возглас из Великого канона с его двойным обращением к душе, отозвался в строке его стихотворения: «Душа, душа, спала и ты. ». Известно, что Тютчеву было свойственно незамедлительно откликаться на впечатления, затронувшие его ум и душу. В том году Великий пост начинался 17 марта (н. ст.). Таким образом, стихотворение «Еще земли печален вид. » можно датировать второй половиной марта 1834 г.
В стихотворении Тютчева «И чувства нет в твоих очах. » предстает образ, подобный тому, который Тургенев видит в Эрнестине Дёрнберг. В этой женщине «нет души», даже больше — «нет в творении Творца», т. е. она — «Мадонна Мефистофеля»:
И чувства нет в твоих очах,
И правды нет в твоих речах,
И нет души в тебе.
Мужайся, сердце, до конца:
И нет в творении Творца!
И смысла нет в мольбе!
Все сказанное выше приводит к выводу, что это стихотворение обращено к Эрнестине Дёрнберг и написано, вероятно, в апреле 1834 года.
1 мая 1834 г. Эрнестина Дёрнберг покинула Мюнхен — она уезжала в Париж, где в то время жил ее отец. Почему она не продлила своего пребывания в Мюнхене, почему не поехала в Эглофсгейм — это средоточие мюнхенской светской жизни в летние месяцы? Только ли желание повидать отца руководило ею? Может быть, к нему примешивался страх перед любовью, которая незаметно овладевала ее душой? Любовью, которая не имела будущего, которая сулила ей лишь горе и унижение? Быть может, она стремилась бежать от этой любви, бежать от себя самой? Мы не могли бы ответить на эти вопросы, если бы этого не сделал сам Тютчев. Он угадал ее смятение и тревогу:
Из края в край, из града в град
Судьба, как вихрь, людей метет,
И рад ли ты, или не рад,
Что нужды ей. Вперед, вперед!
.
«О, оглянися, о, постой,
Куда бежать, зачем бежать.
Любовь осталась за тобой,
Где ж мире лучшего сыскать?»
Не время выкликать теней:
И так уж мрачен этот час.
Усопших образ тем страшней,
Чем в жизни был милей для нас.
Итак, стихотворение «Из края в край. » связано с отъездом Эрнестины Дёрнберг из Мюнхена 1 мая 1834 года. Из этого можно заключить, что оно написано либо за несколько дней до ее отъезда, либо через несколько дней после него, т. е. в конце апреля или в начале мая того года.
Вероятно, после июньской встречи 1835 года в Эглофсгейме стало возможным создание стихов, передающих всю полноту страстного чувства:
Люблю глаза твои, мой друг,
С игрой их пламенно-чудесной,
Когда их приподымешь вдруг
И, словно молнией небесной,
Окинешь бегло целый круг.
Но есть сильней очарованья:
Глаза, потупленные ниц
В минуты страстного лобзанья,
И сквозь опущенных ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья.
Здесь, описание глаз возлюбленной — не романтическое клише, а действительный портретный признак Эрнестины Дёрнберг.
А днесь. О, если бы тогда тебе
приснилось,
Что будущность для нас обоих берегла.
Как уязвленная, ты б с воплем пробудилась,
Иль в сон иной бы перешла.
Как видно из цитированной выше альбомной записи, 18 июля 1836 г. Эрнестина Дёрнберг покинула Мюнхен. Казалось, это был конец — надежд на новую встречу не оставалось.
Встреча в Генуе была недолгой и печальной. Это была — встреча-прощание перед тем, как расстаться навсегда:
Так здесь-то суждено нам было
Сказать последнее прости.
Прости всему, чем сердце жило
.
Прости. Чрез много, много лет
Ты будешь помнить с содроганьем
Сей край, сей брег с его полуденным
сияньем,
Где вечный блеск и долгий цвет.
В заголовок этого стихотворения вынесена дата: «1-ое декабря 1837». По-видимому, это был день их расставания.
И все же генуэзская встреча не стала последней. В начале марта 1838 г. Тютчев и Эрнестина встретились вновь, на этот раз в Женеве 31 ; там они провели более месяца, если не считать кратковременного пребывания Тютчева в Мюнхене.
Вот это стихотворение (в переводе М. Кудинова):
Устали мы в пути, и оба на мгновенье
Присели отдохнуть, и ощутить смогли,
Как прикоснулись к нам одни и те же тени,
И тот же горизонт мы видели вдали.
Но времени поток бежит неумолимо.
Соединив на миг, нас разлучает он.
И скорбен человек, и силою незримой
Он в бесконечное пространство погружен.
И вот теперь, мой друг, томит меня тревога:
От тех минут вдвоем, какой остался след?
Обрывок мысли, взгляд. Увы, совсем немного!
И было ли все то, чего уж больше нет?
Стихотворение обращено к Мальтицу, однако внутренний драматизм, которым оно пронизано, свидетельствует, что на самом деле эти строки были порождены той коллизией, которую переживал тогда Тютчев, — сознанием неотвратимости предстоящей разлуки с Эрнестиной.
Судьба распорядилась иначе: влюбленным не пришлось расстаться навсегда.
17/29 июля 1839 года, через десять месяцев после кончины Элеоноры Тютчевой, в православной церкви в Берне состоялось бракосочетание Федора Тютчева с Эрнестиной Дёрнберг.
В 1842 г. поэт вложил в одно из своих писем к жене четверостишие на французском языке «Que l’homme est peu réel. ». Приводим его в переводе М. П. Кудинова:
Как зыбок человек! Имел он очертанья —
Их не заметили. Ушел — забыли их.
Его присутствие — едва заметный штрих.
Его отсутствие — пространство мирозданья. 36
Посылая своей жене размышления о бытии человека, помещенного в пространство мирозданья, Федор Иванович мог полностью полагаться на ее понимание и сочувствие. (Впоследствии тема разлучающих пространств и времени стала постоянной в их переписке.) Зная о своеобразном отношении Тютчева к обнародованию своих произведений, можно с большой долей уверенности предположить, что для него отсылка автографа жене была своеобразной публикацией для одного, но идеального читателя, а еще точнее, читателя-собеседника.
Этим экспромтом открывается ряд стихотворений, посвященных Эрнестине, теперь уже второй жене поэта.
Какое стихотворение посвятил тютчев эрнестине дернберг
СТИХИ К ЭРНЕСТИНЕ ДЁРНБЕРГ
1834—1838
Эти строки бросают свет сразу на несколько обстоятельств:
• Эрнестина Федоровна в это время уже знала русский язык настолько, что могла понимать русские стихи Федора Ивановича;
• в это время она начала их собирать;
• поэт посвящал ей русские стихи в те годы, когда она русского языка еще не знала;
• тайны давних посвящений он впервые коснулся только в этом письме.
Слова Тютчева о стихах, которые ему «особенно дороги», а также его уверенность, что жена непременно их угадает, свидетельствуют: за этими стихами стояли воспоминания, драгоценные для них обоих. Это воспоминания о тех временах, когда возник и развивался их роман, завершившийся супружеством после смерти первой жены поэта. Стихи, на которые намекает Тютчев, приоткрывали страницы жизни, которые и он, и его жена желали оставить сокрытыми от посторонних взоров. Недаром они и впоследствии хранили тайну этих посвящений даже от самых близких им людей*.
Попытаемся, опираясь на немногочисленные известные факты, а также на поэтические свидетельства самого Тютчева, определить, какие именно стихи были обращены к Эрнестине Дёрнберг в ту пору, когда эта страсть зарождалась, росла и наконец всецело захватила и поэта и его возлюбленную.
В январе 1833 года на мюнхенский карнавал приехали из Ратисбонна баронесса Эрнестина фон Дёрнберг, урожденная фон Пфеффель, и ее муж, камергер баварского двора барон Иоганн Фридрих фон Дёрнберг. Молодая баронесса была хороша собой и прекрасно
Несомненно, что в этом живом интересе уже присутствовало ощущение особой посвященности в судьбу молодой женщины. Не могли же не обрести особого звучания для русского поэта-романтика последние слова, сказанные ему на бале Фрицем Дёрнбергом.
Предчувствие любви, подобное пробуждению природы, прорывается в стихотворении, которое построено на параллелизме состояния природы и состояния человеческой души:
Еще земли печален вид,
А воздух уж весною дышит,
И мертвый в поле стебль колышет,
И елей ветви шевелит.
Еще природа не проснулась,
Но сквозь редеющего сна
Весну послышала она,
И ей невольно улыбнулась.
Душа, душа, спала и ты.
Но что же вдруг тебя волнует,
Твой сон ласкает, и целует
И золотит твои мечты.
Блестят и тают глыбы снега,
Блестит лазурь, играет кровь.
Или весенняя то нега.
Или то женская любовь.
Здесь описывается ранняя весна, совпадающая с Великим постом, в первые четыре дня которого в Православной церкви проникновенно поется кондак Великого канона святого Андрея Критского: «Душе моя, душе моя, восстани, что спиши?». Для Тютчева эти дни с детства были овеяны высокой поэзией церковного богослужения. Неудивительно, что возглас из Великого канона с его двойным обращением к душе, отозвался в строке его стихотворения: «Душа, душа, спала и ты. ». Известно, что Тютчеву было свойственно незамедлительно откликаться на впечатления, затронувшие его ум и душу. В том году Великий пост начинался 17 марта (н. ст.). Таким образом, стихотворение «Еще земли печален вид. » можно датировать второй половиной марта 1834 г.
В стихотворении Тютчева «И чувства нет в твоих очах. » предстает образ, подобный тому, который Тургенев видит в Эрнестине Дёрнберг. В этой женщине «нет души», даже больше — «нет в творении Творца», т. е. она — «Мадонна Мефистофеля»:
И чувства нет в твоих очах,
И правды нет в твоих речах,
И нет души в тебе.
Мужайся, сердце, до конца:
И нет в творении Творца!
И смысла нет в мольбе!
Все сказанное выше приводит к выводу, что это стихотворение обращено к Эрнестине Дёрнберг и написано, вероятно, в апреле 1834 года.
1 мая 1834 г. Эрнестина Дёрнберг покинула Мюнхен — она уезжала в Париж, где в то время жил ее отец. Почему она не продлила своего пребывания в Мюнхене, почему не поехала в Эглофсгейм — это средоточие мюнхенской светской жизни в летние месяцы? Только ли желание повидать отца руководило ею? Может быть, к нему примешивался страх перед любовью, которая незаметно овладевала ее душой? Любовью, которая не имела будущего, которая сулила ей лишь горе и унижение? Быть может, она стремилась бежать от этой любви, бежать от себя самой? Мы не могли бы ответить на эти вопросы, если бы этого не сделал сам Тютчев. Он угадал ее смятение и тревогу:
Из края в край, из града в град
Судьба, как вихрь, людей метет,
И рад ли ты, или не рад,
Что нужды ей. Вперед, вперед!
.
«О, оглянися, о, постой,
Куда бежать, зачем бежать.
Любовь осталась за тобой,
Где ж мире лучшего сыскать?»
Не время выкликать теней:
И так уж мрачен этот час.
Усопших образ тем страшней,
Чем в жизни был милей для нас.
Итак, стихотворение «Из края в край. » связано с отъездом Эрнестины Дёрнберг из Мюнхена 1 мая 1834 года. Из этого можно заключить, что оно написано либо за несколько дней до ее отъезда, либо через несколько дней после него, т. е. в конце апреля или в начале мая того года.
Вероятно, после июньской встречи 1835 года в Эглофсгейме стало возможным создание стихов, передающих всю полноту страстного чувства:
Люблю глаза твои, мой друг,
С игрой их пламенно-чудесной,
Когда их приподымешь вдруг
И, словно молнией небесной,
Окинешь бегло целый круг.
Но есть сильней очарованья:
Глаза, потупленные ниц
В минуты страстного лобзанья,
И сквозь опущенных ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья.
Здесь, описание глаз возлюбленной — не романтическое клише, а действительный портретный признак Эрнестины Дёрнберг.
А днесь. О, если бы тогда тебе
приснилось,
Что будущность для нас обоих берегла.
Как уязвленная, ты б с воплем пробудилась,
Иль в сон иной бы перешла.
Как видно из цитированной выше альбомной записи, 18 июля 1836 г. Эрнестина Дёрнберг покинула Мюнхен. Казалось, это был конец — надежд на новую встречу не оставалось.
Встреча в Генуе была недолгой и печальной. Это была — встреча-прощание перед тем, как расстаться навсегда:
Так здесь-то суждено нам было
Сказать последнее прости.
Прости всему, чем сердце жило
.
Прости. Чрез много, много лет
Ты будешь помнить с содроганьем
Сей край, сей брег с его полуденным
сияньем,
Где вечный блеск и долгий цвет.
В заголовок этого стихотворения вынесена дата: «1-ое декабря 1837». По-видимому, это был день их расставания.
И все же генуэзская встреча не стала последней. В начале марта 1838 г. Тютчев и Эрнестина встретились вновь, на этот раз в Женеве 31 ; там они провели более месяца, если не считать кратковременного пребывания Тютчева в Мюнхене.
Вот это стихотворение (в переводе М. Кудинова):
Устали мы в пути, и оба на мгновенье
Присели отдохнуть, и ощутить смогли,
Как прикоснулись к нам одни и те же тени,
И тот же горизонт мы видели вдали.
Но времени поток бежит неумолимо.
Соединив на миг, нас разлучает он.
И скорбен человек, и силою незримой
Он в бесконечное пространство погружен.
И вот теперь, мой друг, томит меня тревога:
От тех минут вдвоем, какой остался след?
Обрывок мысли, взгляд. Увы, совсем немного!
И было ли все то, чего уж больше нет?
Стихотворение обращено к Мальтицу, однако внутренний драматизм, которым оно пронизано, свидетельствует, что на самом деле эти строки были порождены той коллизией, которую переживал тогда Тютчев, — сознанием неотвратимости предстоящей разлуки с Эрнестиной.
Судьба распорядилась иначе: влюбленным не пришлось расстаться навсегда.
17/29 июля 1839 года, через десять месяцев после кончины Элеоноры Тютчевой, в православной церкви в Берне состоялось бракосочетание Федора Тютчева с Эрнестиной Дёрнберг.
В 1842 г. поэт вложил в одно из своих писем к жене четверостишие на французском языке «Que l’homme est peu réel. ». Приводим его в переводе М. П. Кудинова:
Как зыбок человек! Имел он очертанья —
Их не заметили. Ушел — забыли их.
Его присутствие — едва заметный штрих.
Его отсутствие — пространство мирозданья. 36
Посылая своей жене размышления о бытии человека, помещенного в пространство мирозданья, Федор Иванович мог полностью полагаться на ее понимание и сочувствие. (Впоследствии тема разлучающих пространств и времени стала постоянной в их переписке.) Зная о своеобразном отношении Тютчева к обнародованию своих произведений, можно с большой долей уверенности предположить, что для него отсылка автографа жене была своеобразной публикацией для одного, но идеального читателя, а еще точнее, читателя-собеседника.
Этим экспромтом открывается ряд стихотворений, посвященных Эрнестине, теперь уже второй жене поэта.