какое произведение булгаков называл закатным романом
Почему булгаков называл “мастера и маргариту” “закатным” романом? Какова творческая история книги?
“Закатным романом” называли критики Роман М. Булгакова “Мастер и Маргарита”. Необычна творческая история этого произведения. Роман был задуман в 1928 году, и работа над ним продолжалась до самой смерти, пока у писателя были силы.
Это произведение, как и другие из “возвращенной литературы”, вначале увидело свет за рубежом, и лишь спустя двадцать пять лет после смерти автора, в 1966 году, было опубликовано в журнале “Москва”. Роман произвел ошеломляющее впечатление. Что же обеспечило роману успех?
Прежде всего, автор
Что ожидает человека после смерти? Что такое преступление и каков путь к спасению? Возможно ли прощение?
Своеобразие романа состоит в том, что ответы на все эти вопросы даются не прямо, не в виде моральных проповидей.
Ответы возникают органично из событий и ситуаций, из разных композиционных пластов. Ведь композиция романа очень необычна.
В книге, по сути дела, два романа и два сюжета.
Один – реальный мир Москвы 30-х годов, где живут мастер и Маргарита, другой – мир древнего
С одной стороны, хотя читатель и понимает, конечно, что текст мастера тоже написан М. Булгаковым, но он резко отличается по художественной манере от “московских” глав – объективностью тона, трагической напряженностью повествования, торжественностью. Такое ощущение, что “ершалаимские” главы писал совсем другой человек. Но с другой стороны, мастеру текст романа о Христе можно приписать лишь очень условно.
Текст романа о Христе читатель узнает из трех источников: из рассказа Воланда, из сновидения Ивана Бездомного, и лишь в финале – по восстановленной Волан-дом рукописи мастера, когда мы уже знаем, что роман сожжен, что его фактическая реальность сведена к нулю.
Related posts:
Какое произведение булгаков называл закатным романом
Мариэтта Омаровна Чудакова
О «закатном романе» Михаила Булгакова. История создания и первой публикации романа «Мастер и Маргарита»
© ГБУК г. Москвы «Музей М.А. Булгакова»
© Текст. Чудакова М.О., 2017
Материалы Михаила Булгакова к будущему роману «Мастер и Маргарита».
НИОР РГБ. Ф. 562. К. 6. Д. 1.
I. «Мастер и Маргарита» до Мастера и Маргариты
«…Что поведать человечеству?»
В неоконченном романе «Записки покойника» Булгаков рассказывает (довольно близко к реальным обстоятельствам) историю писания и печатания своего первого романа – «Белая гвардия».
А затем в рукописи «Записок покойника» появляются такие слова: «Ну что же, сиди и сочиняй второй роман, раз ты взялся за это дело…» И тут же объявлено о главном препятствии: «…В том-то вся и соль, что я решительно не знал, о чем этот второй роман должен был быть? Что поведать человечеству? Вот в чем беда».
Смысл этого обращенного к себе вопроса многосоставен и близок к поискам квадратуры круга – автор ищет тему, безусловно для него самого важную, а в то же время способную преодолеть цензурные преграды…
К тому времени, как пишутся эти строки, автор уже прекрасно знает, «о чем» этот второй роман: не более и не менее, как о Боге и о Дьяволе[1].
Рукопись романа Михаила Булгакова «Записки покойника (Театральный роман)». 1936 г.
НИОР РГБ. Ф. 562. К. 5. Д. 3.
В конце тетради с обрывками первой редакции романа (о ситуации возникновения обрывков – далее) – страницы под названием «Материал». Среди них – специальные листы, так и озаглавленные: «О Боге» и «О Дьяволе». Если иметь в виду, что авторская работа в этой тетради идет в 1928 году, на одиннадцатом году советской власти, то вполне можно понять тон разговора Воланда с извлеченным им из клиники Стравинского Мастером о его романе:
– Роман о Понтии Пилате.
‹…› Воланд рассмеялся громовым образом ‹…›
– О чем, о чем? О ком? – заговорил Воланд, перестав смеяться. – Вот теперь? Это потрясающе! И вы не могли найти другой темы? (курсив наш. – М. Ч.).
Тема была, что и говорить, неподходящая для советской печати. Но именно ее Булгаков выбрал для своего второго романа в 1928 году. Это было не менее, если не более смело, чем назвать в 1923 году свой первый роман – «Белая гвардия».
Напомним: в двадцатые годы продолжалась богатейшая жизнь идей русского романа второй половины XIX века, в первую очередь романа Достоевского с напряженным размышлением его героев о Бытии Божием. Сверялись часы тогдашних литераторов с часами нового исторического бытия. Совершалось это на фоне активного вытеснения всей философско-художественной проблематики конца XIX – начала XX веков в печатной советской литературе. Это сообщило творческой мысли особую напряженность.
От работы Булгакова тех лет остались две тетради с вырванными (наполовину или на две трети) исписанными листами. Когда я осенью 1969 года спросила Е. С. Булгакову, что это за странные тетрадки, она сказала, что это ранние редакции романа «Мастер и Маргарита».
– Но почему они в таком виде?
– В марте 1930 года Миша диктовал мне свое письмо Правительству СССР, я печатала его на машинке. Продиктовав строки «…И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе…», он остановился и сказал: «Ну, раз это уже написано – это должно быть и сделано. Но если я сожгу все, мне никто не поверит, что роман был». В комнате пылала большая круглая печка. Он стал тут же выдирать страницы и бросать их в печь…
Год спустя, летом 1970 года, Е. С. Булгакова скоропостижно скончалась. Я обрабатывала переданный ею в Отдел рукописей главной библиотеки страны (тогдашней Государственной библиотеки им. Ленина) архив писателя – и очередь дошла до двух тетрадок с оторванными страницами и еще пучком таких же обрывков из третьей (не сохраненной автором) тетради. Мне пришлось заново сосредоточиться на вопросе, действительно ли это рукопись ранней редакции романа о Мастере. Потому что тогда надо было написать на обложке (в которую заключается в архивохранилищах рукопись) своей рукой: «[“Мастер и Маргарита” – роман]. Ранняя редакция».
А это, как всякому понятно, совсем другая мера ответственности.
Мне надо было убедиться, что это действительно так. Я стала вглядываться в оборванные строки.
Да, в первой же главе мелькало имя Берлиоза. Только звали его Владимиром Мироновичем. А беседовал он на Патриарших прудах с Антошей Безродным, который постепенно стал Иванушкой Поповым, потом – Иванушкой Безродным. В их разговор вторгался странный иностранец.
Фрагмент письма Михаила Булгакова Правительству СССР с фразой о сожженных рукописях. 28 марта 1930 г.
11 НИОР РГБ. Ф. 562. К. 19. Д. 30.
Первая редакция романа.
НИОР РГБ. Ф. 562. К. 6. Д. 1.
Я посчитала количество букв в уцелевших фрагментах и стала дописывать строки, имея в виду предполагаемое число знаков. И часа через четыре поняла, что занимаюсь реконструкцией сожженной рукописи.
Реконструкция ранней редакции романа
Были обстоятельства, способствовавшие успеху.
Во-первых, разборчивый и довольно крупный почерк автора, очень редкие вписывания на полях, четкие концы строк, не сползающих на краю страницы вниз – как следствие, сравнительно малое количество текста на строке. Во-вторых, в арсенале речевых средств Булгакова немалое место принадлежит излюбленным словам и оборотам речи, причем для описания близких ситуаций привлекаются повторяющиеся слова и выражения[2]: можно говорить о довольно большой предсказуемости булгаковского текста. В-третьих, во многих случаях (особенно в реконструкции второй главы) сами евангельские и апокрифические тексты, использованные Булгаковым, помогали нашим догадкам. В течение двух лет были восстановлены 300 страниц сожженного текста.
Глава первая кончалась тем, что иностранец просил Берлиоза и Иванушку, в доказательство их неверия, наступить на изображение Христа, нарисованное Иванушкой на песке.
Глава вторая, сначала называвшаяся «Евангелие от Воланда», а затем «Евангелие от дьявола», начиналась рассказом иностранца об Иисусе (автор еще колеблется в передаче имени Христа: «Иисус», «Е[шуа]», «Иешуа»). Разговор Иешуа с прокуратором, приговор и казнь, занимавшие в окончательной редакции четыре главы, здесь уместились в одной – второй – главе, на 17 листах тетради. В нее вошли при этом несколько евангельских эпизодов, а также эпизодов, заимствованных, как мы установили, из апокрифических сказаний о Христе, в поздних редакциях исчезнувших (история Вероники, утершей Христу платком кровавый пот со лба во время восшествия на Голгофу, описанного здесь гораздо подробнее, чем впоследствии; сапожник, помогающий изнемогшему Христу нести крест).
Важная особенность первоначальной редакции, имеющая отношение к изменениям структуры романа, – отсутствие той резкой отделенности новозаветного материала от современного, которая свойственна последней редакции, где, как помнят внимательные читатели, Воланд произносит только начальные и конечные фразы. А вся история Иешуа и Пилата выделена в особую главу, построенную в форме внеличного повествования, без всяких следов чьего-либо устного рассказа. В последней же редакции, напротив, Воланд все время сохраняет позицию рассказчика, а Берлиоз и Иванушка перебивают его рассказ своими репликами. Воланд выступает как живой очевидец событий, и не раз напоминает об этом.
Две страницы (развернутый лист), разграфленные на шесть колонок, сверху которых написано «Иисус Христос», показывают, как автор собирал сведения о дне распятия Христа, разнообразные реалии (наименования иудейских должностей, точное местоположение Голгофы), пользуясь на этом этапе работы над романом каким-то из изданий «Жизни Иисуса» Э. Ренана и «Жизни Иисуса Христа» Ф. В. Фаррара (мы установили, каким из переводов пользовался Булгаков).
Подробней об этом – в нашей статье «О поэтике Михаила Булгакова» (Чудакова М. Новые работы. 2003–2006. М., 2007. С. 395–468).
Мастер и Маргарита. История создания
«Мастер и Маргарита».
«Мастер и Маргарита» – лучшее произведение Булгакова. «Умирая, он говорил, – вспоминала Елена Сергеевна Булгакова. – Может быть, это и правильно… ЧТО я мог бы написать после «Мастера»?».
Жанр романа М. Булгакова в обычные схемы не укладывается. Это и бытовой роман, и фантастическое повествование, и лирическая исповедь, и сатирическое полотно, и философская вещь.
История создания «закатного романа». Замысел «Мастера и Маргариты» и начало работы над романом сам Булгаков относил к 1928 году. До нас дошли не все материалы, относящиеся к «Мастеру и Маргарите»: известно, что в 1930 году Булгаков уничтожил две первые редакции своего произведения, об этом он писал в своём знаменитом «письме правительству».
О первой редакции известно только, что закончена она весной 1929 года, насчитывала 15 глав и занимала 160 страниц рукописного текста. Автор перебрал несколько названий для своего произведения: «Гастроль Воланда», «Чёрный маг», «Копыто инженера», но ни на одном не остановился.
В 1931 году замысел произведения существенно изменяется и углубляется — появляются Маргарита и её спутник, который позднее будет назван мастером и займёт центральное место. Но пока что это место принадлежит еще Воланду и роман называется «Консультант с копытом». Писатель работает над одной из последних глав («Полёт Воланда») и в правом верхнем углу листа с набросками этой главы пишет: «Помоги, Господи, кончить роман».
Первая полная редакция романа была начата осенью 1932 года; к ноябрю 1933 года было написано 506 страниц рукописного текста, разбитого на 37 глав. К концу 1934 года это редакция была вчерне закончена. К этому времени слово «мастер» уже трижды употреблено в последних главах в обращении к герою Воланда, Коровьева и Азазелло.
В последующие два года Булгаков вносит в рукопись многочисленные дополнения и композиционные изменения.
Наконец, в ноябре 1937 года начата последняя полная редакция произведения, впервые получившего своё окончательное название: «Вечером Михаил Афанасьевич работал над романом «Мастер и Маргарита», – записала 12 ноября 1937 года Е.С.Булгакова в своём дневнике. Эта редакция занимает шесть толстых тетрадей; текст разбит на 30 глав.
С 27 мая по 24 июня 1938 года О. С. Бокшанская под диктовку автора перепечатала эту редакцию «Мастера и Маргариты» на машинке, причём по ходу печатанья Булгаков вносил многочисленные исправления в текст. Далее – с 19 сентября 1938 года начались авторские правки машинописи, которые не прекращались почти до самой смерти Булгакова.
13 февраля 1940 года М.А.Булгаков последний раз работал над «закатным романом».
Последние мысли умирающего Булгакова были обращены к этому произведению, вместившему всю его творческую жизнь: «Когда в конце болезни он уже почти потерял речь, у него выходили иногда только концы или начала слов, – вспоминала Елена Сергеевна Булгакова. – Был случай, когда я сидела около него, как всегда, на подушке на полу, возле изголовья кровати, он дал мне понять, что ему что-то нужно, что он чего-то хочет от меня. Я предлагала ему лекарство, питьё – лимонный сок, но поняла ясно, что не в этом дело. Тогда я догадалась и спросила: «Твои вещи?» Он кивнул с таким видом, что и «да» и «нет». Я сказала: «Мастер и Маргарита»? Он, страшно обрадованный, сделал знак головой, что «да, это». И выдавил из себя два слова; «Чтобы знали, чтобы знали».
Андреева А.Ю. «Закатный роман» Михаила Булгакова. С уроков по «Мастеру и Маргарите»
1. ПОГРУЖАЯСЬ В ВОЛШЕБНЫЙ МИР ЧУДО-РОМАНА
«Книги мудрее и занимательнее я не встречала»
Учителя с некоторой опаской относятся к изучению в школьных условиях романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», задумываясь над тем, как бы от монолитной образно-смысловой структуры грандиозного произведения в головах учащихся не остались распавшиеся пазлы.
Признаюсь, поначалу я тоже колебалась и испытывала сомнения. Снова и снова перечитывала роман, обращалась к материалам тех, кто писал о нем. И все-таки решилась на свою композицию уроков по этому роману. Я поставила перед собой лишь те задачи, которые казались более посильными: увлечь ребят многокрасочным художественным богатством произведения; настроить их на сопереживание автору и его главным героям; побудить к размышлению над некоторыми из нравственно-философских проблем, которые мучили создателя книги и которые – хотелось бы! – должны навсегда остаться будоражащим «молоточком» (вспомним чеховский образ) в душе моих питомцев.
И высшей наградой было мне, словеснику, когда самый обычно равнодушный к урокам литературы ученик во время бесед по роману Булгакова оторвался от мобильника, заворожено поднял глаза; когда ребята не хотели переходить к изучению новой, «не-булгаковской» темы; когда на перемене ученица делилась со мной: «Читаю – и точно: книги мудрее и занимательнее я не встречала!»
«Ребята, надо верить в чудеса!»
«За мной, читатель!» – этим призывом великого мастера Михаила Булгакова начинаю обычно изучение его чудо-романа «Мастер и Маргарита». Приглашаю довериться автору, настроиться на встречу с очевидным-невероятным. Потому что постижение глубинного смысла произведению часто приходит не сразу, не ко всем. И лишь тем, кто развивает так свой разум, чтобы он гармонично уживался с утонченными чувствами и пылким воображением, дано вволю и в полной мере насладиться красотой и неохватностью мудрого творения.
Ставлю еще одно непременное условие: раскрепостить свою фантазию, отбросить наше обыденное – частенько косное, неживо-приземленное, бренно-схоластическое–мышление.
…Встреча с романом будет у каждого своя. И если душа твоя сейчас свободна и окрылена, то полет ей предстоит завораживающий. От библейских времен, возвращаемых нам в осязаемо-земных образах,– до нашего будничного нынешнего дня. Над реалиями двадцатых-тридцатых, да еще и рядом с нечистой дьявольской силой: то поднимаясь в горные выси, то опускаясь в преисподнюю, где всё же не умирают, вновь и вновь воскресают чувства добрые, а душу облагораживают нетленные, вековечные проповеди.
И вслед тебе полетит «совершенно обезумивший вальс». Дух твой усладится встречей с незабываемыми, несравненными героями. «Они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи… Ты будешь засыпать с улыбкой на губах».
Такова наша эмоциональная увертюра к урокам по «Мастеру и Маргарите».
И таков смысл моего «договора» с учащимися – зачина нашего последующего большого разговора. Первая установка – на непосредственное художественное восприятие. На готовность к безоглядному погружению в образный мир книги.
«Я — мастер»
…Перелистаем несколько страниц романа, тех, где, как мне кажется, особенно отчетливо проявляется почерк писателя,наиболее наглядно выявляет себя совершенство его художественного мастерства.
Останавливаюсь для начала на некоторых как будто третьестепенных деталях.
Тонкий юмор писателя встречает ребят уже на первой странице романа. Как просто он воплощен в языке: объект как будто одного и того же действия, выраженного глаголомдавать, вдруг становится субъектом. Результат? Перечитаем тот эпизод, где истомленные зноем на московских Патриарших прудах критик Берлиоз и поэт Бездомный просят у продавщицы хотя бы по стакану теплой абрикосовой воды. Чувствуете ощущение тошноты и поступающей икоты?
« – Ну, давайте, давайте, давайте. »
Делаю паузу; как бы между прочим спрашиваю: «Давайте… что?» – а затем дочитываю – уже слова автора с логическим ударением на слово «абрикосовая»:
«Абрикосовая дала обильную желтую пену, и в воздухе запахло парикмахерской».
Конечно же, взрывы смеха сопровождают чтение учащимися сцен с обаятельно-проказливым котом Бегемотом. Например, этот притворно-послушливый афоризм: « Не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и еще считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное».
А от кого еще, кроме Булгакова, услышат ребята, например, такое: «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!» Это – булгаковское!
Или чего стоит такая метафора: «А лунный потоккипел вокруг него»! Нам привычнее, что от луны все стынет, каменеет, но уж никак некипит…
«Боги, боги мои!»… Хочется без конца наслаждаться началом главы 32-й – «Прощение и вечный приют», её таинственным вечерним пейзажем.
А чья еще фантазия (разве что, может быть, самого Гоголя?) способна соединить с таким блеском эстетическое совершенство в описании Ночи Полнолуния с ужасами преисподней? На фоне стен из белых роз и камелий, драгоценных бассейнов с шампанским, великолепных экзотических нарядов, околдовывающих мелодий и дурманящих запахов– летают… гробы с мертвецами, виселицы с полуразвалившимися трупами и прочая нечисть – обитатели адовы.
И в читательском восприятии перемежаются восхищение и потрясение, ощущение небесной благодати и реакция инстинктивного отторжения…
«Роман, написан так, словно писатель заранее, чувствуя, что это его последнее произведение, хотел отдать на его страницах своему читателю все богатство своей души и своей палитры художника, всю остроту своего сатирического глаза, всю безудержную щедрость своей фантазии, всю глубину своей психологической наблюдательности» (Константин Симонов).
2. ВО «ВЧЕРАШНЕМ» УЗНАЕМ «СЕГОДНЯШНЕЕ»
«О времени и о себе»
Особый разговор о сеансе «черной магии» Воланда в Варьете. «Потусторонняя», вроде необъяснимая мистификация – с деньгами, сыплющимися из-под купола, и с «модным дамским магазином». Сервис на высоте! Не наш… Такой, что поначалу шокирует, притормаживает публику.
– Герлэн, Шанель номер пять, Мицуко, Нарсис Нуар…, – соблазняют зрителей Гелла и Фагот. Так и хочется сюда добавить «тюрлюрлю атласный» грибоедовской Натальи Дмитриевны Горич. Или же зазывные голоса сегодняшних заморских и доморощенных реклам. И надо же: ведь девица, кажется, перешла полностью на французский язык, а её понимали и понимают с полуслова, – как соблазнённая булгаковская публика, так и мои юные собеседницы! От одних названий у иных наших учениц вырывается из груди сладостно-завистливый вздох. Теперь уже просится на язык вопрос Чацкого из того же «Горе от ума»: «Воскреснем ли когда от чужевластья мод?» Вот именно – когда.
Сцена, разумеется, и сегодня «провокационная». По всей видимости, явно не из нашей обыденности. Чем-то таинственно манящая. Вроде бы даже мистическая. А вот мысли в классе рождаются не только до обидного приземленные, но и политизированные.
Таковы уж мы, грешные: нас от чудес к объяснимо земному влечет. Нам надо бы все «по полочкам», а за кульминацией – непременно и не откладывая развязку. Поэтому вопросы учащихся торопят события.
– Что же со всем этим будет дальше?
Отвечают те из учеников, которые к этому времени полностью прочли роман Булгакова: со смехом вспоминают саркастическую развязку – с безвозвратно растаявшими нарядами, а, стало быть, – и с голыми дамочками, оставшимися без платьев из бесовского «модного магазина», а так же с сатанинскими денежными купюрами, внезапно превратившимися в дребедень. Дьявольское наваждение!
Такова развязка происшествия, описанного в книге. А в классе – завязка разговора о том, сколь, алчны, завидущи людишки-обыватели: ведь Воланду особых усилий и не требуется, чтобы разбудить всеобщий психоз.
– Люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было, – задумчиво подытоживает Властелин Тьмы.
– Этой любовью грешим и мы, и, наверное, всегда так будет…
– А все-таки жутко, что так живуч калечащий души порок, – соглашаются мои собеседники, большинство из которых, по-нашему учительскому наблюдению, не всегда правильными путями добывают деньги уже со школьной скамьи. Но, оказывается, наши подростки, при всем их новоприобретенном «практическом» опыте, прекрасно осознают пагубность власти денег. Иначе разве сами вспомнили бы сейчас, к слову, знаменитые куплеты Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст»:
Люди гибнут за металл
– Сатана там правит бал!
Здесь, в романе, в этой и некоторых других сценах, до гибели людей пока не дошло. Но потолкались, посуетились, просутяжничали они изрядно.
Как мало изменилась жизнь…
– Нет, – размышляют ребята, – этим дыр не залатаешь, нищету не прикроешь. «Сказочные» дары быстро растают, как растаяли роскошные платья у тех дамочек, что позарились на дармовщинку…
Моих девчонок и мальчишек поражает мысль о том, как, в сущности, мало изменилась за семь с половиной десятилетий в своих основах наша жизнь. Схоже и узнаваемо все: от безнравственности обывателей из толпы до повседневного жития-бытия. Обшарпанные кухни, облупившиеся ванны, соседские склоки – это знакомо еще многим. А кое-кто, и притом далеко не лучший, – и сегодня один в шести комнатах, или в особняках на Рублевке. Совсем как в романе Булгакова. «Обыкновенное желание жить по-человечески» – и суматошное мельтешение меркантильных обывателей: взяточничество, вымогательство, пьянство. Пороки, процветающие доныне. Даже «почему-то обидевшаяся» на обычный вопрос покупателей («Пиво есть?») продавщица благополучно дожила до наших дней.
Вот и гадай после этого: то ли автор проницательно подмечает вневременные, общечеловеческие, трудно излечиваемые язвы, то ли ход истории в нашем обществе затормозился или сделал очередной возврат «на круги своя».
3. ЗЛОВЕЩИЕ ТЕНИ НЕ СТОЛЬ ДАЛЕКОГО ПРОШЛОГО
«Всё это было, было, было…»
Но есть в романе явственные приметы 20-30-х годов. Найти их рекомендую отдельным учащимся дома в процессе самостоятельной поисковой работы по тексту.
Найдут они, например, агрессивно-воинствующую атеистическую пропаганду уже в первой главе, в наставительной беседе Берлиоза с Иваном Бездомным. Сюда же отнесут и непрошибаемый цензорский контроль над печатной продукцией, намертво придавивший инакомыслие Мастера. Не уходит от внимания и особое извращенное мировосприятие, насаждавшееся властью сверху, когда уголовник – «лицо идейно близкое », а кругом куда более опасные – «классовые враги». Вспомним, какой финт выкинула «логика» преджилтоварищества Никанора Ивановича Босого! Он получил взятку за квартиру покойного Берлиоза, уличён в этом преступлении. Но для него не то мерзко, что он получил взятку, а то страшит, что она оказалась не в советских купюрах, а в инвалюте. И он знает, почему этого надо бояться… До такого могли додуматься, пожалуй, только в 30-е годы – те, которые жили в атмосфере ежечасно раздуваемой шпиономании.
Вникаем в подтекст
В качестве материала к размышлению на данном этапе работы предлагаю следующее:
– Перечитайте в главе 14 – «Слава петуху!»– информацию администратора Варьете Варенухи финдиректору Римскому о недостойном поведении директора Степы Лиходеева.
– Подумайте: по каким приметам высчитал Римский, что Варинуха лжет?
(«Ложь от первого до последнего слова»,– утвердился он в мысли.)
Интересная вещь: невероятное приключение со Степой, которого Воланд вышвырнул в Ялту, с подачи Ивана Савельевича выглядит правдоподобнее того, что случилось на самом деле. Степа, в его рассказе, не за тридевять земель, а рядом, в подмосковном трактире «Ялта». Напился, как всегда. Дебоширит. Естественное для Лиходеева поведение. А Римский не верит. Почему?
Ключ к ответу – фраза: «Степа распоясался до того, что пытался оказать сопротивление». И кому? Властям! Такое – вне понимания советского обывателя. Это «даже для него чересчур».
– Резкое изменение в поведении Варенухи… В чем это проявилось? Выделите детали.
Искомый ответ: синяк, бегающие глаза, резкое изменение голоса, желание укрыться за газету. И … отсутствие тени.
– За что наказан Варенуха? Что это за аллегории?
Подсказываю путь к ответу:
– Загляните в эпилог. Кому так поспешно отвечает Варенуха по телефону: «Я к вашим услугам!»? И подумайте вот еще о чём:
– Почему он так боится Алоизия Могарыча?
– Где он был до вышеупомянутого разговора?
– Пронаблюдайте, что испытывает финдиректор во время беседы?
– Почему нарастает чувство одиночества в «пустом и молчащем здании»?
– Что за деталь – молчащий телефон?
Не мешает здесь вспомнить ранее изученное. Например, из «Реквиема» Анны Ахматовой:
Узнала я, как опадают лица,
Как из-под век выглядывает страх…
Или мандельштамовские строки:
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны…
Варенуха – вампир-наводчик. Мертвец. Понять аллегорию легко, вспомнив образ Ахматовой: «Там встречались мертвых бездыханней». Варенуха наказан Воландом за то, что он, так же, как и Берлиоз, и Римский, спешит донести «куда следует», спешит оболгать. Завербованный, обработанный тогдашним «Третьим отделением» (а мы по последствиям видим, как оно умело это делать!), он сам потом боится себе подобных. Обидно только, что он – из тех, кто все равно прошмыгнет, выживет. А в эпилоге даже приобретет «всеобщую популярность и любовь» за угодливость, за продажность.
Почему сатана явился в Москву именно тогда?
И вот именно в этот период в Москве вдруг объявляется дьявол.
– Что же могло привести его сюда именно в те годы?
– Вероятно, то, что здесь накопилось особенно много зла, больше обычного. Оно притягивает темные силы, – такова первая версия, предложенная учащимися.
– Какого зла? Почему «больше обычного»?
Находятся тот, кто способен выделить главное:
– Это последствия разгула революционного насилия. Революция выдвигала лозунг совершенного и в социальном, и в нравственном отношении человека и общества. Но осуществлялась эта цель зачастую не лучшими средствами. Особенно ужасными в период сталинизма. Именно тогда, когда Булгаков писал свой «закатный роман».
Вспоминаются ученикам и слова А. Фадеева о проблематике «Разгрома» – «об огромнейшей переделке людей», переделке, как надеялись «рожденные революцией», якобы– очистительной
– И вот пытливый булгаковский Воланд задумал посмотреть на результат опыта. Он решил испытать людишек. Сатана почуял что-то неладное.
Стоит к этой верной мысли дать дополнение:
В романе прозвучало смертельно опасное для того времени сомнение автора: а лучший ли путь формирования людей – такой революционный эксперимент, который сопровождается массовым террором? Намёк на темный характер октябрьского переворота…
Вывод: многое в том обществе, которое заинтересовало Воланда, оказалось не лучше, а порой, даже хуже разрушенного. Пороки прежние не искоренены, добавились и другие, взращенные новым порядком. Правда, снисходительный «мессир» считает, что и здесь «люди как люди», даже удивляется тому, что они умудряются иногда быть милосердными.
Но большей частью советская обывательская масса вызывает у дьявола презрение, раздражение, сарказм. А свирепая жестокость властей – и изумление. Высвободив из «дома скорби» Мастера, сам сатана потрясен изощренностью той травли, которой подвергли талантливого человека, доведя его до почти невменяемого состояния. Мастер трясется, озирается, шарахается от окружающих. Воланд с трудом возвращает ему более-менее человеческий облик.
Загадка Воланда
Пора осмыслить загадку Воланда.
– Какие чувства испытывали вы к Воланду по ходу чтения романа? – вопрос на выяснение читательского восприятия. Ведь обычно смущает начинающего читателя та симпатия, которую невольно начинаешь испытывать к булгаковскому сатане.
Следует уточнить проблемный вопрос:
– Задумайтесь, почему «сатанинское начало», которое должно заманивать, провоцировать и карать, в романе Булгакова не отпугивает читателя, а скорее – импонирует ему?
Учащимся бывает по силам отметить, что Воланд не лишен благородства в отношении и к Мастеру, и к Маргарите, помогает им. По заслугам оценивает и из пепла воскрешает творение Мастера. Хорошо понимает психологию людей. Даже порой мудро поучает избранных, заслуживающих доброго совета. Вспоминается, например, его совет Маргарите: «Никогда и ничего не просите! В особенности у тех, кто сильнее вас». Бывает Воланд и по-королевски милостив, прощает необдуманную, как он считает, просьбу Маргариты об избавлении от мучений несчастной Фриды, виновницы гибели своего ребенка. И выполняет ее.
К обобщению приходим сообща.
– Часто ли Воланд соблазняет, провоцирует свои жертвы?
Вспоминаем, что редко. Может, только на сеансе черной магии в Варьете, да чуть-чуть – когда помог выявить подноготную Босого. А в остальных случаях его «клиенты» поступали так, как им самим было угодно: то греша до него, то – вопреки его предупреждениям (Берлиоз, Варенуха).
Выясним еще следующее:
– Страдают ли от его козней невинные?
Убеждаемся, что все наказанные заслуживали кары.
Вот так, исподволь, подводим к выводу: что удары Воланда чаще всего – акты справедливого возмездия.
Со смертью Берлиоза, правда, вопрос спорный. Учеников смущает сатанинская жестокость. Соглашаюсь, что кровавая расправа с председателем МАССОЛИТА, мягко говоря,– не лучшая из выдумок дьявола. Но стоит учесть, что Воланда не могло не вывести из себя то, что по-своему умный, эрудированный, начитанный человек, но нигилистически воинствующий атеист Берлиоз не только не в состоянии принять очевидное за истину, но и поднимает руку на вековечные культурно-нравственные ценности человечества, а отменяя их, уже фактически становится на позиции вседозволенности. А ведь он был предупрежден: дьявольских знаков было предостаточно. Но вбив себе в голову: «Этого не может быть», – он ее и лишился.
Заключаем: власть Воланда – это активное, изобличающее, творящее суровый, но часто справедливый суд начало. Он «грозой проносится над Москвой, карая глумливость и непорядочность» (Евгений Сидоров). А вместе с ним – «Булгаков-сатирик с беспощадной точностью и несравненным юмором швыряет на обе лопатки мещанство, пошлость, приспособленчество, низменную трусость» (Константин Симонов).
Чего добился бродячий философ?
Сравним действия Воланда с линией поведения его антипода Иешуа. Вспомним:
– Чего добился бродячий философ при жизни?
Факты текста говорят о том, что он не смог сделать ничего в свою защиту и ничего, – или почти ничего, – в защиту тех, кто нуждался в нем. А те, кого он называет «добрыми людьми», либо его мучают, либо не слышат его, либо предают. Сила его доброты спроецирована в вечность, в будущее. Добрейший из добрейших, непротивленец Иешуа погибает в страшных мучениях. Погибает никого не виня.
Прошу двух-трех учащихся сделать, пока не обращаясь к перечитыванию текста, устную словесную зарисовку «Казнь Иешуа». Затем сравним их пересказы – между собой и с текстом. Наблюдаем, не ускользает ли от внимания рассказчика такая деталь: распятый на кресте мученик Иешуа отказывается от своего глотка воды в пользу человека, который тоже мучается на кресте, рядом с ним,- обозленного Дисмаса. Он ласково и убедительно просит палача:
Насколько глубоко поняли ученики образ этого проповедника добра? Палач перед убийством предлагает славить «великодушного» игемона.
«Тот дрогнул, шепнул:
Смерть оборвала его фразу.
– Попробуйте договорить ее …
Ученики единодушно решили: это должно быть прощение Понтию Пилату.
– Игемон, я прощаю тебя…
– Игемон, я сожалею о тебе и не виню тебя…
Обращаемся к тексту. В ответе на вопрос Пилата о том, в каких выражениях Иешуа Га-Ноцри отказался от положенного по закону напитка, начальник тайной полиции сообщает:
– Он сказал, что благодарит и не винит за то, что у него отняли жизнь (глава 25-я).
Итак, погибая, Иешуа до конца выполняет свою миссию. А читателю бесконечно жаль его, хочется защитить философа-страстотерпца, мучительно больно за него. Не в этом ли смысл его трагической жертвы, вину за которую большая часть человечества чувствует уже больше двух тысячелетий?
Как и во времена Булгакова, многие люди все-таки верят в торжество справедливости, надеются на победу завещанной философом доброты.
Но Иешуа терпелив, он готов ждать бесконечно долго. А Булгаков и мы, читатели, – нет. Потому что временная разница между вечностью Иешуа и человеческим веком – огромна. Ждать некогда, да и не хочется. Поэтому и рад Булгаков могуществом Воланда и руками его свиты наводить порядок. Вот такой парадокс: силами зла порою вынужденно утверждается добро.
Так материализуется в романе идея, выраженная в его эпиграфе – цитате из трагедии Гете «Фауст»:
– Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо.
5. ИСТИНЫ, КОТОРЫМ СЛУЖИМ
«Не верю я ни во что из того, что пишу. »
Итак, в необустроенном обществе бесчинствует шайка Воланда и еще кое-кого, чьих имен не называет автор – и так ясно. Духовная жизнь общества подогнана под определенный стандарт. И хотя в романе неоднократно прочитывается мысль о том, что не бог, не черт, а человек сам ответственен за свою судьбу, мы видим и другое: человек, более чем мы думали, искажен социальной запущенностью, нравственным безверием, целенаправленным идейным одурачиванием. В сфере искусства образное выражение Маяковского – «в дебатах потел госплан, мне давая задание на год» – принимает конкретное выражение. МАССОЛИТовцы (Прообраз МАССОЛИТа – РАПП и Московская ассоциация пролетарских писателей), литературная элита Москвы, действует именно так.
Выразителен для осмысления монолог Рюхина(Глава 6«Шизофрения, как и было сказано»). Интеллект МАССОЛИТовца налицо. Неожиданное прозрение в самооценке своего «творчества» объективно.
«Да, стихи… Ему – тридцать два года! В самом деле, что же дальше? – И дальше он будет сочинять по нескольку стихотворений в год. – До старости? – Да, до старости. – Что же принесут ему эти стихотворения? Славу? «Какой вздор! Не обманывай-то хоть сам себя. Никогда слава не придет к тому, кто сочиняет дурные стихи. Отчего они дурные? Правду, правду сказал! – безжалостно обращался к самому себе Рюхин, – не верю я ни во что из того, что пишу. »
Отравленный взрывом неврастении, поэт покачнулся, пол под ним перестал трястись. Рюхин поднял голову и увидел, что они уже в Москве и, более того, что над Москвой рассвет, что облако подсвечено золотом, что грузовик его стоит, застрявши в колонне других машин у поворота на бульвар, и что близехонько от него стоит на постаменте металлический человек, чуть наклонив голову, и безразлично смотрит на бульвар.
Еще один аргумент не в пользу советского писательства: Иван Бездомный пытался выполнить заказ редактора и стряпал антирелигиозную поэму о Христе. Совершенно естественно звучит в устах редактора вопрос о том, кто надоумил мастера писать на такую тему. Отвыкающая думать интеллигенция духовно деградирует, предпочитая опасному свободомыслию безвредное мещанское сутяжничество.
Прокомментировать жизнь МАССОЛИТа учащиеся могут сами, в основном опираясь на главу № 5 «Было дело в Грибоедове».
Сила и слабость мастера
Но существо в том, что преодолевать духовное вырождение, сохранять истинную культуру приходится все тем же слабым людям.
Явно симпатичен учащимся мастер. Материал о нем сконцентрирован в главе 13 «Явление героя», а дальше он весь – в его романе да появится еще в главе 24 «Извлечение мастера», потом – эпизодично до конца романа.
Рекомендую учащимся провести сравнительную характеристику мастера с собратьями по перу, МАССОЛИТовцами. Один фрагмент демонстрирую сама. Иван Бездомный берется за тему о Христе по указке свыше, по недомыслию. Поэмы «состряпана» в очень короткий срок.
У мастера тема выстрадана всей жизнью, захватила полностью, оторвала от всего бренного. Весь его огромный интеллект, дар художественного провидения, вдохновение требовали выхода в осмыслении глобальных проблем, вечных истин. Проблема, поднятая мастером, измучила его. Последняя фраза в произведении дописывается с большим интервалом, потому что библейская развязка – наказание Понтия Пилата вечными муками совести — не удовлетворяла писателя.
Один из видов предлагаемой на уроке работы следующий: сравнить между собой главу 2 «Понтий Пилат» с главами 16 «Казнь», 25 «Как прокуратор пытался спасти Иуду из Кириафа», 26 «Погребение». Обратим внимание на то, что глава 2 по сюжету – рассказ Воланда, очевидца происходившего; остальные ершалаимские главы – уцелевшие страницы сожженного мастером романа.
Цель работы – проследить, меняется ли трактовка героев, художественность и детализация событий.
«О, как я все угадал!» – с гордостью воскликнет писатель, когда услышит от Иванушки рассказ Воланда о суде Понтия Пилата над арестантом-философом.
Задумаемся над вопросом:
– Почему мастер называет себя так? Почему он безымянен?
Потому что он – больше, чем писатель. Его мастерство совершенно. В мирской жизни он просто хороший человек, в творчестве – Мастер! Это его главное отличие, главная гордость. Возлюбленная тоже ценит его за творческую неординарность. А безымянностью, скорее всего, подчеркнут обобщающий характер трагических писательских судеб сталинской поры. Это собирательный образ. Благоприятный момент для повторения фактов биографий Пастернака, Ахматовой, Цветаевой, Гумилева, Мандельштама, Платонова, Солженицына и других.
Так сплетается судьба литературного героя с судьбами мастеров слова, живущих одновременно с ним и в более поздние времена.
Напрашивается проблемный вопрос:
– Вспомним добровольный уход мастера в «дом скорби». Мог ли он поступить иначе?
Кто-то из учеников не одобряет его «интеллигентскую мягкотелость», его непротивленчество.
Другие вспоминают цветаевские строки:
Последняя параллель нуждается в уточнении: Марина Цветаева по характеру фронда. Вызов общественному мнению – в ее крови. Мастер же вообще жил вне мира, окружавшего его. Столкнувшись, испугался. Ушел от безысходности. Многие понимают: что не уйди туда мастер сам, упекли бы, а это еще унизительнее. Его уже и так достаточно «обрабатывали» не только травлей критиков, но и физически: чего стоит хотя бы одна деталь – оторванные пуговицы пальто…
Размышляют ученики и о том, что он действительно был болен. Мудрено было остаться нормальным в такой атмосфере. Подобное состояние испытывали реальные люди. Снова вспоминаем ахматовский «Реквием»:
Уже безумие крылом
Души накрыло половину,
И поит огненным вином,
И манит в черную долину.
Произносится с иронией и такое:
– Еще неизвестно, кто безумнее: он или окружающие? Где шкала, по которой отмерить норму? Всё сдвинулось. Что же – взгляды, подёргивание, вопросы редактора, Лапшённиковой – норма?
Просто это общество психически изувеченных трусов. Они боятся нового, боятся ответственности, боятся свободы, власти.
Постичь вечное, доброе, мудрое
Вспомним, что также боялся кесаря, первосвященника прокуратор Понтий Пилат. Боялся так, что подавил свою совесть, боялся, что соглядатаи (а такие всегда и везде находятся, даже ТАМ) «услышат» его мысли о том, что прав бродячий философ.
Почти риторический вопрос:
– Почему кричит прокуратор сорванным голосом славословие императору Тиверию?
Как потом будет жалеть Понтий Пилат о вынесенном приговоре. Как тянуло его договорить с осужденным недосказанное!
Прав он, отмечая, что трусость и предательство – главные враги, потому что, затаившись внутри человека, они порабощают его полностью.
Задумаемся вот над чем:
– Согласитесь ли, что мастер, как и Понтий Пилат, тоже предатель: отрекся от возлюбленной, сжег свое детище-роман?
В поступке – характер
– Поступки мастера и Понтия Пилата – явления тождественные?
А против одинокого мастера направлена вся общественная система. Уходя от Маргариты, он сохраняет свое мужское достоинство, не хочет стать для неё обузой. Её жертва ему не нужна (вспомним: «Я погибаю вместе с тобой»).
Роман свой он возненавидел: он принес ему и его возлюбленной одни страдания, возможно, как-то усомнился в канонизированных им самим истинах. Не удовлетворяла его и планировавшаяся развязка романа.
Он, конечно, согрешил по вине слабого характера, но не вопреки, а по велению совести.
Вписывается в этот этап урока подготовленное выразительное чтение стихотворения Э. Асадова:
Надо, видно, жить до той границы
И дышать до той крутой черты,
Пока можешь ты еще трудиться
И кому-то в мире нужен ты.
Надо жить, пока ты можешь радость
Хоть одной душе да принести.
Но не дай нам бог изведать «сладость» –
Стать друзьям вдруг или близким в тягость
И бревном лежать на их пути.
Это своеобразный поэтический комментарий к поступку мастера. Руководствуясь мыслями, подобными высказанным в последних строчках стихотворения, он оказался в любви недальновидным. Непонятно только, как мог тонко чувствующий характеры своих героев человек так недопонять свою любимую, додуматься до того, что она его забудет.
– А мог ли мастер идти на борьбу с системой?
Обычно дети считают, что не мог. Он изменил бы самому себе. Его идеал – миролюбивейший Иешуа. Мастер не дорос до него, но интуитивно следовал своему идеалу.
– Во всем ли мастер – единомышленник со своим героем?
Нет. Иешуа прощает своих палачей. Мастер ненавидит обидчиков.
И, в конце концов, какова бы ни была мотивация ухода, всё равно мастер прощён учениками, потому что, по их утверждению, это сверхтребование к человеку: быть и творцом, и борцом.
Интересно, как и когда мастер ощущает свободу?
Искомый ответ: как ни странно, в замкнутом пространстве. В камерном мирке его подвальчика тесно, скудно. Зато есть простор его творчеству, полёту мыслей. Никто ему не мешает, не навязывает своего. Уединение – атрибут творческой свободы.
В финале, лишенный света, он получает свой «рай» – дом, где, уединившись с любимой, он сможет свободно заниматься творчеством. Там спокойно. Вне того общества, где
6. ПЛОТНОСТЬ ВЕЧНОСТИ И КОНЦЕНТРАЦИЯ МИГА
«Она сулила славу, она подгоняла его»
А какой живой интерес и искреннее любование вызывает у учащихся образ Маргариты. Ещё бы – сам Воланд в конце концов преклонился перед ней, королевой Марго! Вот он подходит к ней после бала. «Исчезла заплатанная рубаха и стоптанные туфли. Воланд оказался в какой-то чёрной хламиде со стальной шпагой на бедре». Преображение ради королевы!
А потом его почтение уже не к королеве, а просто к женщине: «Садитесь, гордая женщина!»
Девчонки влюбляются в избранницу Мастера сразу. Постичь глубину души героини им ещё предстоит. Им ещё идти и идти вслед за этой непредсказуемой женщиной, женщиной-ведьмой, Святой женщиной, женщиной Королевой Марго! Потому что все они, девчонки нашего времени, тоскуют по такой же всепоглощающей сентиментальной любви, такой же, чтобы не обидно было за неё душу дьяволу отдать.
– В чём оригинальность булгаковской героини?
Я сама задумывалась над этим не раз, пока не поняла, что
Прелести твоей секрет
Загадке жизни равносилен.
В ней, Маргарите Николаевне, сконцентрировались и каким-то чудом гармонично ужились все женские начала, казалось бы, взаимоисключающие. В русской литературе – множество самобытных героинь: очень национально русская Татьяна Ларина, поэтичная суеверная Катерина Кабанова, бледненькая несчастненькая Соня Мармеладова, черноглазенькая импульсивная Наташа Ростова, застенчивая простенькая Маша Миронова…
– Продолжите перечень в том же духе. (Назовите 3-5 героинь с предельно ёмким определением).
– Попробуйте вот так же, в 2-3 эпитета, «втиснуть» характеристику Маргариты.
Встреча с героиней готовится заранее
Маргарита раскрывается в любви. Накануне в своих анкетах девочки обрисовали идеал возлюбленного. По ним прослеживается образ мужчины сильного, уверенного, делового, обеспеченного. Реже встречается потребность в умном, образованном; к нулю сведено ожидание таланта в возлюбленном… Видно, практицизм диктует ученицам уже сейчас, что за типом преуспевающего дельца им будет легче жить.
Сравним с Маргаритой: она-то всё это имела, когда была замужем, и отказалась от этого, пошла за небогатым, непрактичным, одиноким человеком «с сюрпризиком». Она восхитилась его талантом, влюбилась в его творение не менее его самого. И чем труднее становилось любимому, тем самоотверженнее становилось чувство Маргариты.
Судя по анкетам, наши девочки ждут опоры в возлюбленном, его заботы, его ласки. Вполне правомерная мечта слабой половины человечества. Но всё же не лишне задать собеседницам такие вопросы:
– А что способны дать ему вы?
– От вас какая отдача?
– Не станет ли ваше чувство потребительским?
Ради любви
Решение Маргариты уйти от мужа окрепло в период, когда её любимый, сдавшийся в борьбе, сжёг свой труд, ослаб физически и нравственно. Находящийся на грани безумия, что он мог дать ей? Что, кроме забот и страданий? В том-то величие её самоотверженной любви, что она в самоотдаче, в желании сделать его счастливым или хотя бы обеспечить покой. Потому что она — женщина любящая и любимая, а стало быть, сильная своей верой в счастье, своим умением находить в жизни удачные мгновения и пользоваться ими. «Я верую! — шептала Маргарита торжественно, — я верую. не бывает так, чтобы что-нибудь тянулось вечно». Слабенький намёк на то, что она что-то может узнать о мастере, толкает её на отчаянный шаг, сговор с Воландом.
Всегда в этот момент вспоминают Фауста Гёте. Но Фауст – мужчина, ученый, мученик познанья. А Маргарита – просто женщина… «Я погибаю ради любви», – укоряет Маргарита губителей. Просто ради любви. Но от этого она не менее возвышенна и трагична, чем Фауст. Возвышенно-патетический тон этого фрагмента урока усиливает прочитанный ученицей отрывок из поэмы Роберта Рождественского «Ожидание»:
Рядом с бронзой царей,
Разжиревших на лжи и крови,
Рядом с бронзой героев,
Рискнувших собой в одночасье,
Должен выситься памятник
Ждущей обычного счастья.
Наводящий на размышление вопрос:
– Как понимаете фразу Азазелло, ведущего переговоры с Маргаритой: «Трудный народ эти женщины… зачем, например, меня послали по этому делу? Пусть бы ездил Бегемот, он обаятельный»?
Быть женщиной — что это значит? Какою тайною владеть? (Р. Казакова)
– Почему Воланд выбирает Маргариту?
Версий много: потому что она – не праведница, потому что она – на грани срыва, потому что она – отчаянная. А самое главное – она интересная, сильная, незаурядная личность. Воланду-экспериментатору надоели грешники (к праведникам ему не подступиться), интересно испытать сильную, как эта Маргарита. Добить сразу не вышло. Героизм и высота подвига (или падения?) Маргариты обескураживают демона-убийцу Азазелло. Это не их человек.
С гордо поднятой головой пройдет она через воландовские испытания, выпьет чашу до дна, даже с человеческой кровью. Но мерзость и грязь не прилипнет к ней.
Чтобы убедиться, какая разная бывает она, сравним хотя бы два эпизода: глава 20 «Крем Азазелло» – Маргарита на подоконнике флиртует с Николаем Ивановичем – и эпизод встречи с мастером в главе 24 «Извлечение мастера». Перечитаем и прокомментируем их. В первом она
– насквозь фальшивая, неискренняя, вызывающая, шкодливо-развязная. Сцена – отдаленная пародия на отрадненскую ночь Наташи Ростовой. Во втором она – порыв, смятение. Забыто всё. И нет сил, нет слов сказать что-то, кроме:
И это – один и тот же человек!
Остановим мгновенья
А теперь остановим какие-то мгновенья из быстрого хода событий. Поразмышляем вместе. Крем Азазелло свершил чудо. Наконец-то прекрасная ведьма свободна от всего и всех.
– Искать мастера, – единодушный ответ.
Перечитаем главу 21 «Полет». Зловещая, хищная (и всё-таки озорная) ведьма летит мстить их врагу, критику Латунскому. Месть её упоительна, неуправляема до бессмыслицы. Дети быстро понимают, что перехлестнувшая через край свобода, полученная злющим (или обиженным) человеком – опасная вещь.
– Что может остановить человека, находящегося в таком истерическом состоянии?
– Воспоминание о мастере, – предполагают ученики.
– Вряд ли, сомневаюсь я, – именно эти болезненные воспоминания подогревали её желание мстить.
– Есть ли ещё какие-то силы, способные управлять человеческими эмоциями, обуздывать их?
Обратимся к тексту. Ученики вспоминают, что испуг мальчика остепеняет даже не имевшую детей Маргариту. Это чувство материнства. Сказка, рассказанная ею ребёнку, смягчает её преступный голос.
Обратимся опять к читательским впечатлениям.
– Что запомнилось из главы 23 «Великий бал у Сатаны»?
Сколько отпечаталось в памяти подростков! Всего. Но почти никто не вспоминает то, что выделила память Маргариты: мать-убийцу Фриду.
– Какой вопрос задали бы вы в этот момент?
Предлагаются разные варианты, но никому не приходит на ум тот, Маргаритин:
– А где же хозяин этого кафе?
Вот такое обостренное чувство справедливости!
А сколько гордости у нашей героини! Слёзы на глазах («Она почувствовала себя обманутой. Никакой награды за все её услуги на балу никто, по-видимому, ей не собирался предлагать»), но просить, унижаться – никогда! Она, и идя на бал, ничего не обговаривала с Воландом. Она не из тех: ты – мне, я – тебе. Здесь всё идёт по большому счету. Здесь уже не своей земной судьбой, а вечностью распоряжается героиня.
– Что же попросит у Сатаны Маргарита, когда ей дадут право выбора награды?
Непредсказуемая женщина просит … за Фриду. Вот где величие милосердия героини! Доброта как веление сердца. Не знающая границ доброта. Вот они, те чувства добрые, которые не высчитывают меркантильно выгоду. Ценой жертвы личным счастьем она делает попытку освободить от терзаний измученную женщину. Она жалеет не просто несчастного человека, а осознанно прощает преступницу, мать-убийцу! Это потрясающий шаг, искупающий многие её грехи. В завораживающей тишине класса особенно проникновенно звучат строки: «Послышался вопль Фриды, она упала на пол ничком и простерлась крестом перед Маргаритой». КРЕСТОМ спасительным, оборонительным!
ТАМ, в библейской высоте, сродни ей только Иешуа. Там, в далёком прошлом, урок ей дан судьбой Понтия Пилата. Она не вспоминала, конечно, как страшно НЕ помочь кому-то, имея эту потребность и силу. Убеждаемся лишний раз, что идеи романа мастера входили в её душу, давали импульсы её поступкам.
Ученики должны почувствовать композиционную гармонию романа.
Мастер и Маргарита. Столь, казалось бы, разные, но тут понимаешь, что они родственные души. Ведь по велению своего доброго сердца мастер так прочувствованно описывает своего героя Га-Ноцри.
Становится понятно: земные судьбы и человеческие порывы тянутся, переплетаются с библейскими, роднятся с ними.
И уже вместе – Иешуа, Маргарита, Мастер и Воланд приходят к развязке романа, освобождению от вечных мук Понтия Пилата.
«Кто любит, должен разделить участь того, кого любит» — уже не первый афоризм Воланда, выписанный нами. Пёс – участь Понтия Пилата, своего хозяина, Маргарита – судьбу Мастера.
На уроках мы успеваем только коснуться несчетных проблем романа: добра и зла, веры и безверия, свободы и её границ, любви и мудрости в ней, творчества «с сюрпризиком».
Знаете ли вы, что прообраз будущего романа «Мастер и Маргарита» — роман о дьяволе Булгаков сжег в 1930 году?
Имя Воланда Булгаков взял, возможно, из «Фауста» Гёте. Посмотрите: «Воланд» и «диавол» в русском написании созвучны. Прочтем слово «диавол», переставив слоги и буквы: «волаид». Заменим И на Н. Получается «воланд».
Невероятная, но правдивая притча о мастерах, Гоголе и Булгакове.
Перечитайте портрет мастера: «Бритый, темноволосый, с острым носом, с встревоженными глазами и со свешивающимся на лоб клочком волос». Никого не напоминает? Да-да – Гоголя! Булгаков благоговел перед ним. Как-то водном из писем он воскликнул: «Учитель, укрой меня своей чугунной шинелью!»
Мистика, но… Умер Булгаков в марте 1940-го года. Тело сожгли. Урну захоронили. На могиле не было ни креста, ни камня. Елена Сергеевна (жена Булгакова) никак не могла найти скромное и долговечное надгробье. В поисках плиты заходила к гранильщикам, подружилась. Однажды среди обломков мрамора, в яме, увидела огромный черный ноздреватый камень.
Выяснилось, что на могиле Гоголя в Даниловом монастыре стояла Голгофа с крестом, символический камень, напоминавший о месте казни Христа. Прах Гоголя в 30-е годы перевезли на Новодевичье кладбище. К очередному юбилею Голгофу заменили гоголевским бюстом. А её сбросили в яму.
Этот многотонный камень переволокли к могиле Булгакова, он глубоко ушёл в могильную землю. Гоголь уступил свой крестный камень Булгакову.
Сбылось по слову: «Учитель, укрой меня своей чугунной шинелью!»
Прокуратор – императорский чиновник, посланный в ту или иную провинцию Рима и обладающий при этом высшей административной и судебной властью. Прокуратор подчинялся только кесарю – императору Рима.
Знаете ли вы, что Булгаков, как все смертные, как все советские люди, тоже испытывал чувство страха. На этой почве даже обострилась болезнь почек, а потом – временная слепота. Боялся темноту, одиночества, замкнутого пространства.
И все же, даже на смертном одре, он продолжал работать над романом «Мастер и Маргарита».
Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.