какое понятие не относится к философскому учению в соловьева
Какое понятие не относится к философскому учению в соловьева
Теоретическая философия. Владимир Сергеевич Соловьев.
ПЕРВОЕ НАЧАЛО ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ.
Достоинство наших целей и поступков зависит от их сообразности с тою триединою идеей Добра, которая рассматривается в нравственной философии (см. «Оправдание Добра», в особенности главы I—IV, VII и XVI; [Соответственно трем «природным» основаниям нравственности — стыду, жалости и благоговению — Вл. Соловьев различает три типа добра: нравственное отношение к природе, нравственное отношение между людьми и благоговейное отношение к Богу. Взятые вместе, они и составляют триединую идею Добра — прим. ред.]). Наша жизнь, чтобы иметь настоящий смысл, или быть достойною духовной природы человека, должна быть оправданием добра. Этого требует и этим удовлетворяется наше нравственное существо. Кто ставит своею высшею целью в полную меру своих сил участвовать в историческом делании добра в мире, пользуясь при этом всякою доброю помощью, внутреннею и внешнею, тот свободен от нравственного разлада, примирен с жизнью, и голос совести говорит в нем лишь как желанный исправитель частных уклонений и заблуждений, а не как страшный обличитель всего жизненного пути.
Чтобы жизнь человека имела такой смысл, или была оправданием добра, кроме естественных добрых чувств стыда, жалости и благочестия, принадлежащих к самой природе человеческой, необходимо еще нравственное учение, которое не только закрепляет эти чувства в форме заповедей, но и развивает заложенную в них идею добра, приводя в разумную связь все ее, в природе и истории данные, проявления и выводя из нее полноту нравственных норм для направления, управления и исправления всей личной и общественной жизни.
Такое учение, в положительной религии сообщаемое догматически и принимаемое на веру, подвергается отчету и проверке философского мышления — теми и для тех, которые к тому способны и имеют в том потребность.
Если нравственное учение необходимо для всех людей вообще, то из числа этих «всех» мы не имеем никакого права исключать то непрерывно возрастающее меньшинство, которое хочет и может не только принимать, но и понимать нравственные нормы или отчетливо мыслить о них. Хотя положительная вера, связывающая требования добра и утверждение истины с данными особого, религиозного опыта, личного и всечеловеческого, не может быть по существу заменена философией, которая сама по себе таких твердых основ не имеет, но столь же ясно и то, что весь законный авторитет религиозного нравоучения, даже при полной вере в него, никак не может упразднить или заменить собою в мыслящей части человечества тех формальных, умственных требований, которые создают этику философскую. Ведь и сама религия, поскольку она неудержимо становится учением, или системою, тем самым неизбежно впадает в различные умствования, не только допускающие, но и вызывающие контроль философского мышления, который затем, конечно, не может быть ограничен одною практическою или жизненною стороной нашего существования. Все ходячие указания на ближайшую практическую бесполезность, опасность и зловредность философских умствований, если бы даже они были верны, во всяком случае ровно ничего не доказывают, ибо кроме практических целей жизни существует в нашем духе самостоятельная потребность, чисто умственная, или теоретическая, без удовлетворения которой ценность самой жизни становится сомнительною.
В области нравственных идей философское мышление, при всей своей формальной самостоятельности, по существу прямо подчинено жизненному интересу чистой воли, которая стремится к добру и требует от ума отчетливее и полнее выяснить, в чем состоит истинное добро в отличие от всего того, что кажется или считается добром, не будучи им в самом деле.
Мы, во-первых, хотим, в силу нашей нравственной природы, жить сообразно истинному добру и для этого знать его подлинную сущность и настоящие требования. Но наряду с этим мы хотим просто знать, знать истину ради нее самой. И эта наша вторая воля безусловно одобряется нашей совестью, которая, таким образом, заранее утверждает коренное единство между добром и истиною — очевидно необходимое, так как без этого единства самое понятие истинного добра, которым держится вся нравственность, не имело бы смысла. Если добро, как такое, непременно должно быть истинным, то ясно, что истина по существу не может быть чем-то противоречащим и чуждым добру.
В предисловии к одному своему сочинению Бэкон Веруламский говорит, что он находит себя «сделанным» для созерцаний истины более, чем для чего-нибудь другого. Он основывает это на свойствах своего ума, достаточно подвижного для узнавания сходства вещей и достаточно сосредоточенного и напряжённого для наблюдения тонких различий; обладая, как он уверяет, и желанием исследования, и терпеливостью в сомнении, и способностью наслаждаться размышлением, и медлительностью в утверждении, и легкостью в отречении от заблуждений, и заботливостью о правильном расположении мыслей и знаний, Бэкон при этом не увлекался новизною, не восхищался древностью и ненавидел всякий обман. Поэтому он полагал, что его природа имеет некоторую близость и сродство с истиной («Me ipsum autem ad veritatis contemplationes quam ad alia magis fabrefactum deprehendi, ut qui men tern et ad rerum similitudinem (quod maximum est) agnoscendum satis mobilem, et ad differentiarum subtilitates observandas satis fixam et intentam haberem,— qui et quaerendi desiderium, et dubitandi patientiam, et meditandi voluptatpm, et asserendi cunctationem, et resipiscendi facilitatem, et disponendi sollicitudinem tenerem,— quique nee novitatem affectarem, nee antiquitatem admirarer, et omnem imposturam odissem. Quare naturam meam cum veritate quandam familiaritatem et cognationem habere judicavi» (Impetus philosophici, De Interpretatione Naturae Prooemium); [Бэкон Фр. Предисловие к Толкованию Природы. По мнению Дж.Спеддинга, одного из наиболее основательных исследователей и издателей Бэкона, данная работа философа, впервые опубликованная И Грутером (Лондон, 1653) в разделе «Философские устремления» (Impetus Philosophici), является началом утерянной работы Бэкона (см.: The works of Francis Bacon. London, 1870. V.III. P.507). Отрывок из этой работы Вл Соловьев излагает по-русски достаточно близко к тексту, поэтому давать дословный перевод не имеет смысла — прим. ред.]).
Указанные здесь качества умственного характера, делающие их обладателя особенно способным к теоретической деятельности, суть большею частью хорошие нравственные свойства. Главное из них — ненависть ко всякому обману — есть то же, что любовь к правде, и входит в самое существо доброй воли. Все пространное описание Бэкона может быть сокращено в одно определение: наибольшая добросовестность в деле мышления и познания, а это, несомненно, есть определение нравственное. Значит, то, что сближает и роднит нас с истиною, есть то же самое, что сближает и роднит нас с добром.
Жизнь и знание единосущны и нераздельны в своих высших нормах; но вместе с тем сохраняется различие практического и теоретического отношения к предмету: добрая воля и истинное знание, при всей своей неразрывности, остаются двумя различными внутренними состояниями, двумя особыми способами существования и деятельности. Этому соответствует как единство, так и различие между нравственною и теоретическою философией.
Идея добра формально требует от всякого деятеля, чтобы он добросовестно относился к предмету своей деятельности. Это требование имеет всеобщее значение и не терпит никаких исключений. В силу его мыслитель-теоретик прежде всего обязан к добросовестному исследованию истины. Хотя бы он верил, что она дана или открыта, он имеет потребность и обязанность испытать или оправдать свою веру свободным мышлением. Философ отличается от не-философа никак не содержанием своих убеждений, а тем, что он считает для себя непозволительным принимать окончательно в теории какое бы то ни было принципиальное утверждение без предварительного отчета и проверки разумным мышлением.
Хотя собственно философский интерес относится ни к чему другому, как к истине, но нельзя остановиться на этом слишком широком, общем определении. Моралист, изъясняющий истинное добро, богослов, толкующий истинное откровение Божества, также заняты истиною, и, однако, не все они бывают философами. Точно так же интерес к истине вообще не составляет отличительного признака философии по отношению к математике, истории и другим специальным наукам, которые все стремятся к истине. Если, таким образом, отличительный характер философии не состоит в том, что она относится к истине, то он может определяться лишь тем, как она к ней относится, с какой стороны к ней подходит, чего в ней ищет. Мы называем философским умом такой, который не удовлетворяется хотя бы самою твердою, но безотчетною уверенностью в истине, а принимает лишь истину удостоверенную, ответившую на все запросы мышления. К достоверности стремятся, конечно, все науки; но есть достоверность относительная и достоверность абсолютная, или безусловная: настоящая философия может окончательно удовлетвориться только последнею.
Отсюда нельзя заключать, что философия заранее уверена и ручается в достижении безусловно достоверной истины; она может ее никогда не найти, но она обязана ее искать до конца, не останавливаясь ни перед какими пределами, не принимая ничего без проверки, требуя отчета у всякого утверждения. Если бы она оказалась не в состоянии дать положительного ответа на вопрос о безусловно достоверной истине, то за нею осталось бы великое, хотя и отрицательное приобретение: ясное знание, что все, выдаваемое за абсолютную истину, на самом деле не имеет такого значения. Или действительным мышлением преодолеть все возможные сомнения в приятной истине и тем оправдать свою уверенность в ней, или прямодушно признать все известное сомнительным в последнем основании и отказаться от теоретической уверенности — вот два положения, которые достойны философского ума и между которыми ему приходится сделать решительный выбор.
Само собою понятно, как уже замечал Декарт, что заранее составленное намерение всегда и окончательно сомневаться так же противно существу философской мысли, как и принятое наперед решение устранить во что бы то ни стало все сомнения, хотя бы с помощью произвольных ограничений исследования. В предвзятом скептицизме, как и в предвзятом догматизме, проявляются только два типа умственной боязливости: один боится поверить, другой боится потерять веру (которая, очевидно, не очень крепка у него), и оба вместе боятся самого процесса мышления, который еще неизвестно, к какому концу приведет — к желательному или к нежелательному. Но для философа по призванию нет ничего более желательного, чем осмысленная или проверенная мышлением истина; поэтому он любит самый процесс мышления, как единственный способ достигнуть желанной цели, и отдается ему без всяких посторонних опасений и страхов. К нему еще более, чем к поэту, приложима заповедь:
Дорогою свободной Иди, куда влечет тебя свободный ум [Пушкин А. С. Поэту].
Итак, существенная особенность философского умозрения состоит в стремлении к безусловной достоверности, испытанной свободным и последовательным (до конца идущим) мышлением. Частные науки, как издавна замечено философами, довольствуются достоверностью относительною, принимая без проверки те или другие предположения. Никакой физик не побуждается своими занятиями ставить и решать вопрос о подлинной сущности вещества и о достоверности пространства, движения, внешнего мира вообще, в смысле бытия реального; он предполагает эту достоверность в силу общего мнения, которого частные ошибки он поправляет, не подвергая его, однако, генеральной ревизии. Точно так же историк самого критического направления, исследуя достоверность
Софийность философии Владимира Соловьева
Софийность философии Владимира Соловьева
Моему Учителю в глубинной философии – посвящается, с признательностью и нежностью
«Заранее над смертью торжествуя
И цепь времен любовью одолев,
Подруга венчая, тебя не назову я,
Но ты почуешь трепетный напев…
Не веруя обманчивому миру,
Под грубою корою вещества
Я осязал нетленную порфиру
И узнавал сиянье божества…
Не трижды ль ты далась живому взгляду –
Не мысленным движением, о нет! –
В предвестие, иль в помощь, иль в награду
На зов души твой образ был ответ».
Софиология/софийность – наша жемчужина и наше спасение. Это то, что Россия может предъявить миру, как духовный лидер.
Сегодня во тьме я узнал твои очи.
Астральный огонь в мою душу проник.
Фосфорным сияньем во мгле полуночи
Облитый, стоял надо мною твой лик.
26 июня 1892
На грани истощения мыслей и исступления души
Твои черты провижу –
не выразить мне Образ Твой,
не отразить безмерность в одномерном слове.
Сквозь пламя золотое и серебристый дождь,
сквозь гулкий мрак густой ночи, неумолимый рок
я сердцем вижу – Свет струится Твой,
слепяще белый, фосфоресцирующий, неземной,
и мрак немой становится одной сплошной свечой,
и, как бумагу с двух концов,
огонь очей Твоих стремительно уничтожает мою душу!
Я клятвы между нами небесной не нарушу,
ей связан дух мой во Вселенной с Тобой одной
и Ты одна – опорой духу.
Не плачу, не молюсь,
безмолвие ума храню,
сверхчувственно лишь созерцаю
Мировую Душу.
Вл.Соловьев. Трактат «София». Из диалога Софии с Философом
«Предмет метафизического познания есть сущее в его целости. Непосредственный материал метафизического познания есть внутренний опыт» (с.168, там же).
«…существует великий сущностный закон, по которому всегда универсальность существа находится в прямой связи с его индивидуальностью: чем более существо индивидуально, тем более благодаря этому оно универсально» (с. 105).
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
«Если христианство есть религия спасения; если христианская идея состоит в исцелении, внутреннем соединении тех начал, рознь которых есть гибель, то сущность истинного христианского дела будет то, что на логическом языке называется синтезом, а на языке нравственном – примирением».
_______________________
(С) Владимир Соловьёв – «Три речи в память Достоевского».
«Если вершиной поэтического дара в литературе 19 в. явился А.С. Пушкин, то вершиной философского духа стал Вл. Соловьев, первый оригинальный русский философ общеевропейского масштаба. В нем отечественная мысль, прошедшая западную выучку и обратившаяся к собственным корням, дала великолепный их синтез. Он критикует позитивизм и отвлеченные начала рационализма, что соответствовало новейшим тенденциям в Европе и еще более – славянофильской традиции. Выдвигает концепцию цельного знания, национальную правду мечтает соединить со вселенской истиной, мистику – с точным знанием, католицизм – с православием, призывает преодолеть соблазн Запада («безбожный человек») и соблазн Востока («бесчеловечное божество»). Философ профетического типа, вдохновляемый образом Софии, создал фундаментальные учения о Богочеловечестве, всеединстве, оправдании добра. Умерший в 1900, он завершает русскую философию 19 в. и предваряет ее восхождение, полное трагических перипетий, в новом столетии». (М.Н. Громов. Русская философия.// Статья в Новой философской энциклопедии. Том 3. С. 475. – М.: «Мысль», 2001.)
В чем суть философии всеединства В.С.Соловьева
Владимир Соловьев — кто это такой, краткая биография
Владимир Сергеевич Соловьев — один из наиболее влиятельных философов в истории русской философии, публицист, преподаватель.
Родился Владимир Сергеевич 16 января 1853 года в Москве семье известного русского историка Сергея Михайловича Соловьева.
В 1864-м Соловьев поступает в гимназию, а уже в 1869-м становится студентом Московского университета, который оканчивает в 1873-м. Увлечение в юные годы материализмом сказалось на выборе физико-метаматического факультета, который он вскоре меняет на историко-филологический. В течении 1873-го, после окончания университета, посещает лекции Московской духовной академии, однако делает это несистематически.
Осторожно! Если преподаватель обнаружит плагиат в работе, не избежать крупных проблем (вплоть до отчисления). Если нет возможности написать самому, закажите тут.
В 1874-м 21-летний Соловьев в Петербурге защищает свою магистерскую диссертацию «Кризис западной философии. Против позитивистов». В том же году философ начинает свою преподавательскую карьеру в Московском университете в качестве доцента.
После защиты, в 1875-м, философ уезжает в Лондон для изучения мистической литературы в контексте своих научных изысканий. Затем решает внезапно отправиться в Египет, где проводит несколько месяцев.
Летом 1876-го Соловьев возвращается на родину и продолжает читать лекции в Московском университете. Однако по причине неких раздоров с профессорами менее чем через год (весной 1877-го) переводится на службу в Петербург. Здесь он одновременно работает в Ученом комитете Министерства народного просвещения и читает лекции на Высших женских курсах при Петербургском университете.
Первая робота Соловьева, которая отличалась систематичностью, выходит в 1877 году и носит название «Философские начала цельного знания». 1878 год знаменуется чтением цикла лекций «Чтения о Богочеловечестве». В 1880-м философ защищает свою докторскую диссертацию «Критика отвлеченных начал».
В 1881 году Соловьев читает публичную лекцию от 26 марта, в рамках которой, в силу своих религиозных взглядов, осуждает казнь убийц Александра ІІ — народовольцев, и призывает к их помилованию. Такая позиция философа вызвала негодование у многих влиятельных лиц государства, которые сперва требовали наказания лектора, а позже смягчились, поскольку за него вступились влиятельные защитники. В том же году Соловьев по собственному желанию покидает министерство и оставляет преподавательскую деятельность. К этому времени у мыслителя уже сформированы основные философские и религиозные взгляды, которые позже составили полноценное учение о всеединстве.
С 80-х годов до начала 90-х Соловьев концентрируется на публицистической сфере, живо интересуясь вопросами церковно-религиозной жизни, а также спецификой общественно-политического процесса. В этот же период философ пишет статьи, где поднимает национальный вопрос, полемизируя со славянофилами, а также обращаясь к идеям католичества.
В 90-х годах Соловьев возвращается к непосредственному осмыслению философских вопросов. В 1881-м он становится главой отдела философии в Большом энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, где он лично написал 130 статей.
Философ никогда не был женат, не имел постоянного места жительства или прописки, часто гостил у знакомых и нередко бывал за границей. 31 июля 1900 года, в возрасте 47 лет, Владимир Соловьев внезапно заболевает и вскоре умирает от обострения атеросклероза и других заболеваний, будучи в гостях у своих друзей Трубецких. Похоронен мыслитель на Новодевичьем кладбище в Москве.
История возникновения направления всеединства
Философская концепция всеединства имеет давнюю историю. Ее происхождение можно проследить еще с дохристианских времен в идеях Платона относительно Единого или Блага. Позже концепция развивалась во многих направлениях, среди которых: неоплатонизм, христианская богословская мысль (особенно Николая Кузанского), разнообразные пантеистические учения, а также религиозно-мистические доктрины (Майстер Экхарт, Я. Беме, Э. Сведенборг).
Идейными основоположниками русского направления всеединства являются славянофилы И.В. Киреевский и А.С. Хомяков. За основу своего учения они берут понятие соборности между человеком и церковью, а основным способом познания считают «живознание». Их идеал — «цельность жизни». Не менее важный вклад в развитие философии всеединства делает П.Д. Юркевич, который был учителем Соловьева. Юркевич возвращался ко взглядам Платона, рассматривая их в оппозиции к Канту и его позитивизму. По мнению мыслителя, если Кант говорил про невозможность познания сути вещей («вещи в себе»), оставляя за человеком способность исследования отвлеченных эмпирических явлений (формирование «общепригодных сведений»), то Платон рассматривает возможность познания сущности вещей (их истины) человеческим духом.
Соловьев, будучи одним из первых критиков позитивизма, формирует собственную философию всеединства, которая стала самобытным течением русской мысли. На становление его мысли значительно повлияли славянофилы, Юркевич, Ф. Достоевский. Вдохновение философ черпал из трудов Шеллинга, А. Шопенгауэра и (особенно) Э. Гартмана.
Философия всеединства Соловьева и ее критики
Концепция всеединства Соловьева основывается на том, что миру присуще единство, а философия — это теософская система, где органически синтезируются положительные начала с интуициями и идеями. Сама система схватывает мир как живую целостность в ее значимости для человека, где взаимообуславливаются опыт и вера. Философ был убежден в необходимом обосновании синкретизма философии, религии и науки, то есть объединении рационального и духовного (мистического, творческого) познания.
Философия всеединства Соловьева имела немало критиков в лице философов, общественных и религиозных деятелей, среди которых:
Лидер славянофилов И.С. Аксаков критиковал Соловьева за лояльность к папству и католичеству, не соглашался с тем, что христианство ставит за свою историческую задачу утверждение универсального, едино истинного общественного строя. Аксаков не разделял идеи философа относительно национального самоотречения.
Публицист и философ Н.Н. Страхов критиковал Соловьева за то, что тот считал человечество цельным (единым) организмом. Страхов, в свою очередь, придерживался позиции равноправия людей и их единения на основе равенства.
Для патриота П.Е. Астафьева был неприемлем космополитизм Соловьева, а также его идея о единении западной и восточной Церквей и религиозный утилитаризм концепции философа.
Монархист Л.А. Тихомиров критиковал философа за его непоследовательное осмысление и понимание природы общества, а также общее несоответствие идей Соловьева православной доктрине.
Критиковали философа за его отрицание необходимости и важности национального фактора в рассмотрения человечества, поскольку Соловьев отождествлял национальное с эгоистическим и таким, что может только разделять людей.
Придерживаясь традиционально-религиозных воззрений, Леонтьев не разделял взглядов Соловьева относительно будущности всеобщего благоденствия и веры в прогресс.
Русский богослов критикует пантеизм Соловьева, главной ошибкой которого считает отождествление Абсолюта с субстанцией мира. Философия всеединства, однако, имеет право на жизнь, если обогатить ее трасцедентизмом.
Будучи философом и богословом, он направляет острие критики на то, что Соловьев не рассматривает Церковь как соборно-мистический организм.
Князь Е.Н. Трубецкой критиковал Соловьева за его шеллингианский гностицизм и пантеистический утопизм, который подразумевал «посюстороннее преображение вселенной». П.А. Флоренский, как и С.Н. Булгаков, настаивал на двойственности человеческого разума (мирской части и божественно-софийной), а познание истины не соотносимо с гносеологической возможностью человеческого сознания (тварь восходит к Абсолюту). А.Ф. Лосев акцентирует свою критику на то, что философ недостаточно различает монотеизм и политеизм в рамках своей философии всеединства, что сближает ее с неоплатонизмом.
Основные идеи концепции
Философия всеединства Соловьева — сложный, синкретичный комплекс идей, где тесно связанны онтологические, гносеологические и нравственные аспекты учения. Их разделение является скорее схематическим, в изложении философа они обладают гармонией и взаимной обусловленностью.
Онтология
а) Абсолютно-Сущее — это положительное свободное всеединство божественных первообразов-идей. Другими словами, это Бог, Абсолют, «первое и верховное сущее», «вечное всеединое», «сама истина». Абсолют является актуальным сущим. Абсолютно-Сущее имеет два центра (полюса). Первый полюс определяет Абсолют как полную свободу от всяких форм («царство духа»), второй — как «потенцию бытия» или же «первую материю» (потому это «позитивное ничто»). Первая материя (Бого-материя) — это идея, природа.
б) Сущее — это субъект воли, «сила бытия», которое можно рассматривать как дух или душу. Понятие сущего Соловьева близко к кантовской «вещь-в-себе», платоновским идеям. Сущее является становящимся Абсолютно-сущего. Сущее есть являющееся и отличается от явлений, которые составляют бытие. Только сущее обладает подлинной реальностью.
Учение о Софии или мировой душе, космология
Сущее составляет мировую душу как становящееся всеединое (божественного порядка), которое впервые получает свою действительность и самоосознание в человеке. Мировая душа является местом, где происходит процесс воплощения содержания Абсолютно-Сущего (Бога). Мировая душа — это «первая материя», «производящая сила бытия», которая появилась в результате необходимости Абсолюта в том, чтобы духи существовали обособлено. Путем творческого акта Бог утвердил бытие существ как самостоятельных, живых и волящих, то есть подлинно реальных. После отделения существа-души составляли второе единство — мировую душу, которая владеет собственной субстанциальной реальностью (она не набор душ). Владея свободой и волей, она стремится к отпадению от Бога по его же замыслу. Таким образом, постоянно отпадая от божественного всеединства-Логоса, мировая душа постепенно распадается, становясь «механической совокупностью атомов». Так появляется эмпирический (материальный) мир, данный в пространстве и времени. Такой мир есть бытие-имитация истинного сущего, а трасцедентальная основа существования такого мира — сущее (мировая душа, истина, воля). Абсолютно-Сущее (первое Абсолютное) соотносится с мировой душой (Космосом, вторым Абсолютным) как с единосущным, но не тождественным. Так, подлинно реальный мир Соловьева — это не материальный мир атомов, но мир сущего, мир души.
В поздних работах Соловьев различает душу мира и Софию. Вторая становится владычицей и виновницей хаоса и зла в мире, однако не отождествляясь с самим хаосом (его природа имеет адское начало). София же рассматривается как ее полная противоположность, как «небесное существо», которое не имеет ничего общего с темной земной материей.
Виденье Троицы
Бог-Отец — это Абсолютно-Сущее, а содержание Бога — это сущность в форме Логоса, то есть в лице Бога-Сына. София — это воплощение сущности-Логоса (идеи, смысла), потому она являет себя как третье лицо — Святой Дух.
Вопросы этики и атропология
Бог создал зло, осособив от себя духовные существа и наделив их волей. От воли Мировой души все живые существа получили собственную волю и стремление к обособлению. Человек стал результатом отпадения от Софии, а его материалистическая оболочка является трансформированным сущим, духовно обедненным по причине утраты им еднства и постоянного отделения (влечения к тварности). Так, человек — это единство души (сущего) и явления (своей материальной оболочки). Челоек греховен по самой природе своего происхождения, по задумке Господа-Абсолюта. Современной личности нужно бороться со своим эгоизмом (отпадением) и стремиться ко всеобщему благу, которое есть действительным сверхчеловеческим добром, единством. Человек не является носителем добра, равно как и зла, а гарантом социально-нравственного поведения является сущее в человеке (его божественная природа). Философия Соловьева имперсоналистская, то есть она не ориентирована на независимое от других, автономное развитие личности, посколько личность (обособление) должна исчезнуть в Богочеловечестве. Богочеловечество — объединение людей в Софии. Личность Христа знаменует собой достижение Абсолютно-Сущим полноты бытия в Богочеловечестве как всеединого.
Вопросы познания Абсолюта (Бога)
Абсолют (Бог) как духовное потусторонее существо открывает себя сущему через откровение в форме мистических ощущений или чувств. Познание Абсолютно-сущего возможно через познание сущего как истины, в форме 3-единого акта веры, воображения и творчества. Знания отвлеченно-эпирического и отвлеченно-рационалистического порядков могут составлять метериалистически-формальные признаки истины. Рациональное познание тесно переплетается с творческой интуицией и мистически-религиозным опытом, составляя своеобразный чувственно-духовный монолит.
Историософия, политическо-социальная концепция
Особенность историософии Соловьева — это понимание исторического процесса как «длинного ряда свободных (волевых) актов», которые постепенно востанавливают единство Богочеловечества. Первой ступенью развития человеческой истории является экономическая (отождествялется с примитивным человеческим организмом), вторая — политическая (когда между людьми появляется общее), третья, наивысшая — церковь (духовное общение и единение). Достижение третьей ступени должно быть целью истории. Конец истории — это возвращение душ к Богочеловечеству. Предусловия развития единства Соловьев усматривал в универсализме словянства. Россия и ее народ должны духовной експансией и своим подвигом веры соединить разные векторы развития человечества под эгидой всеобщей христианской духовности. Идеалом власти для философа была теократия всемирного масштаба, где духовная власть пренадлежит римскому первосвященнику, а светское управление находится в рапоряжении русского царя. Реализация такой программы возможна только с объединением западного (в т.ч. протестантского) и восточного христианства, то есть — всех церквей.