какое дао не заслуживает имени
Какое дао не заслуживает имени
ПАО «Т8 Издательские Технологии», 2016
«Некто лжец сказал: все, что я говорю, – ложь». Вопрос: этот человек сказал правду или солгал?
Этой философской загадке, рожденной в Древней Греции, уже свыше двух тысяч лет. Известно, что многие мудрецы бились над ее разгадкой, а один из них даже посвятил этому несколько книг, но безуспешно.
Действительно, если глубоко задуматься, то появляется такое чувство, что твой разум начинает ходить по кругу: лжец, сказавший правду, но утверждающий, что это ложь, на самом деле говорит правду, хотя при этом лжет, но в конечном счете это все правда, хотя по форме это ложь, но тогда какая же это правда, если она, по его утверждению, является ложью… и т. д. и т. п.
Весь фокус в том, что эта парадоксальная ситуация не имеет никакого решения. Подобные вещи философы называют дурной бесконечностью, и разгадать их также невозможно, как невозможно создать вечный двигатель. Но это вовсе не значит, что философия является очень сложным для восприятия и тяжелым для понимания предметом. Несмотря на то что многим она кажется заумной и абсолютно непонятной для обычного человека, существуют легкие и доступные формы ее изучения. Для этого в огромном море специальной литературы, предназначенной главным образом для профессионалов, надо отыскать те книги, которые рассчитаны на начинающих, где сложные вопросы изложены простым и ясным языком.
Книга, которую держит в руках уважаемый читатель, и служит такой попыткой рассказать вполне доступно и даже иногда весело о сложных и запутанных предметах – рассказать о философии.
Древняя Греция. «Все течет, все меняется». Кто из нас не слышал этой крылатой фразы, которую человек обычно произносит всякий раз, когда его жизнь делает очередной головокружительный кульбит. Если спросить, кому принадлежит эта фраза, то в ответ наверняка услышишь, что это некая древняя восточная мудрость. Так уж повелось у людей: если услышали что-то очень умное и глубокое, то относят услышанное непременно к древней (как же без этого) и обязательно восточной мудрости. И если с первым можно согласиться, ведь этому изречению уже около двух с половиной тысяч лет, то насчет второго уже никак.
У этих крылатых слов есть вполне конкретный автор, живший вовсе не на Востоке, а в Древней Греции. И звали этого мудреца Гераклит. Наблюдая за стремительной изменчивостью мира, за постоянным круговоротом материи и самой Природы, он не только утверждал, что «все течет, все меняется», но и однажды с печалью воскликнул: «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку!» Уверен, что и это изречение многие убежденно считают восточной мудростью. Однако, как мы с вами сейчас убедились, мудрецы жили не только на Древнем Востоке. Их было много-много в маленькой, но удивительно интересной европейской стране – Древней Элладе, то есть в Греции.
Термин «философия» происходит от двух древнегреческих слов – «любовь» и «мудрость», что в соединении может переводиться как «любовь к мудрости». И именно древние греки были тем самым народом, который породил это удивительное явление в истории мировой культуры. Нет, Древняя Греция, конечно, не была колыбелью человечества, как принято называть в исторической литературе такие древнейшие цивилизации, как Шумер, Египет, Месопотамия, Индия, Китай. Они возникли и развились гораздо раньше Древней Эллады. И письменность у этих народов появилась задолго до древнегреческого алфавита. И многочисленные религиозные тексты, и мифы, и собственно литература – все это было, когда и самих греков-то толком на мировой арене еще не наблюдалось. Но вот «чистой философии» (если можно так выразиться), то есть философии, свободной от всякого мифического фантазерства и от любой религиозной привязки к тому или иному божеству, до греков не существовало.
Именно древнегреческие мудрецы стали первооткрывателями в этом трудном путешествии самостоятельной человеческой мысли. Они первыми дерзнули бросить интеллектуальный вызов силам Природы, Космосу и Абсолюту, первыми всерьез и глубоко задумались над такими основополагающими вещами в жизни человека, как Свобода, Знание, Разум, Счастье, Добро и Зло, Душа, Бессмертие. В связи с этим возникает закономерный вопрос: почему греки? Почему не египтяне, не ассирийцы, не персы или какой-нибудь другой древний народ?
Точного и единственного ответа на этот вопрос не существует, да и вряд ли он может существовать. Есть гипотезы, указывающие на то, что греки были по натуре своей активным, жизнерадостным и любопытным народом. И прекрасными мореходами, а поэтому знали об окружающем их мире гораздо больше, чем так называемые сухопутные нации. Среди них были очень богатые люди, располагавшие в достатке свободным временем, дававшим им возможность задумываться над «проклятыми» вопросами о смысле жизни и сущности бытия. И наконец, древним грекам просто-напросто повезло, что на их земле родились гении – Сократ, Платон, Аристотель, Эпикур и многие другие. Наверное, этот ряд причин можно было бы продолжать и множить, но, как мы уже сказали, истина здесь лежит вне пределов человеческого понимания и формальной логики. Одно остается ясным и непреложным: признание выдающейся роли греческой нации в формировании не только европейской философии, но и всей общеевропейской культуры.
Древний Восток. Если выражаться высокопарно, то мудрость Востока покрыта сединой древности. Страшно представить, но самые древние индуистские трактаты на религиозно-философские темы насчитывают около пяти тысячелетий! В сравнении с этой стариной древнегреческие философы (не говоря уже о древнеримских!) кажутся просто младенцами. При этом восточное философское мышление всегда отличалось от рационально-логического древнегреческого своим тонким мистицизмом, медитативным настроем.
С незапамятных времен в Древней Индии существовала традиция так называемого ухода человека от мира материального потребления в мир духовного прозрения. Если мужчина (а это были исключительно мужчины!) с какого-то момента вдруг начинал испытывать духовный голод, задумываться о смысле жизни и других философских проблемах, он имел право оставить все свои дела, свою семью, все свое имущество и удалиться в пустынное место, чаще всего в лес, чтобы вести там жизнь отшельника в напряженном духовном поиске. Родные и близкие такого человека воспринимали его уход с пониманием, но только в том случае, если перед этим он оставил своей семье достаточно средств для существования и поднял своих детей на ноги. В этом плане в культуре Индии до сих пор сохраняется неодобрительное отношение к принцу Сиддхартхе Гаутаме, больше известному под именем Будда. Он покинул мир повседневности в 18 лет, когда его сын был еще младенцем. Тем не менее человечество получило в лице Будды одного из величайших мыслителей, учителей и основателей мировой религии.
Духовный поиск отшельника в лесу был наполнен постоянными медитациями и самоограничениями, зачастую доходившими до крайностей. Например, человек, стремящийся к просветлению и познанию истины, мог длительное время не есть и не пить, сутками стоять на одной ноге или растягивать свой язык так, чтобы он доходил до пупка. Считалось, что подобные истязания тела способствуют скорейшему избавлению человека от постоянных желаний, страстей и просто посторонних мыслей. Когда же кто-то из отшельников достигал просветления, он начинал излагать свои идеи и мысли другим, еще не достигшим его уровня. Такой человек приобретал авторитет и уважение со стороны непросветленных и становился гуру (учителем).
В этой среде существовал обычай так называемых интеллектуальных поединков, когда двое гуру с группами своих учеников сходились в религиозно-философском диспуте. Подобные поединки могли длиться сутками и даже больше, так как на каждое положение одного из гуру другой должен был дать аргументированный ответ или опровержение. Если один из гуру признавал себя побежденным, то есть убеждался в большей степени просветленности и познания истины своего соперника, он со всеми своими учениками переходил на его сторону, становился его учеником. Таким образом в Древней Индии создавались целые школы или общины, ведомые знаменитыми гуру, сведения о которых сохранились и до нашего времени.
Дао Дэ Цзин часть первая
Лао Цзы
Дао Дэ Цзин
Перевод Ян Хин-Шуна
Дао, которое может быть выражено словами не есть постоянное Дао. Имя, которое может быть названо, не есть постоянное имя. Безымянное есть начало неба и земли, обладающее именем — мать всех вещей.
Поэтому тот, кто свободен от страстей, видит чудесную тайну (Дао), а тот, кто имеет страсти видит его только в конечной форме. Оба они [1] одного и того же происхождения, но с разными названиями. Вместе они называются глубочайшими. (Переход) от одного к другому — дверь ко всему чудесному.
Когда в поднебесной узнают, что прекрасное является прекрасным, появится и безобразное. Когда все узнают, что добро является добром, возникает зло. Поэтому бытие и небытие порождают друг друга, трудное и легкое создают друг друга, длинное и короткое взаимно соотносятся, высокое и низкое друг другом определяются. Звуки, сливаясь, приходят в гармонию, предыдущее и последующее следуют друг за другом. Поэтому совершенномудрый, совершая дела, предпочитает недеяние; осуществляя учение, не прибегает к словам, вызывая изменение вещей, (он) не осуществляет их сам; создавая, не обладает (тем, что созданно); приводя в движение, не прилагает к этому усилий; успешно завершая (что-либо), не гордится. Поскольку он не гордится, его заслуги не могут быть отброшены.
Если не почитать мудрецов, то в народе не будет ссор. Если не ценить редких предметов, то не будет воров среди народа. Если не показывать того, что может вызвать зависть, то не будут волноваться сердца народа. Поэтому, управляя (страной), совершенномудрый делает сердца (подданных) пустыми, а желудки — полными. (Его управление) ослабляет их волю и укрепляет их кости. Оно постоянно стремится к тому, чтобы у народа не было знаний и страстей, а имеющие знание не смели бы действовать. Осуществление недеяния всегда приносит спокойствие.
Дао пусто, но в применении неисчерпаемо. О глубочайшее! Оно кажется праотцом всех вещей.
Если притупить его проницательность, освободить его от хаотичности, умерить его блеск, уподобить его пылинке, то оно будет казаться ясно существующим. Я не знаю, чьё оно порождение, (я лишь знаю, что) оно предшествует небесному владыке.
Небо и земля не обладают человеколюбием [2] и предоставляют всем живым существам жить собственной жизнью [3]. Совершенномудрый не обладает человеколюбием и предоставляет народу жить своей жизнью.
Разве пространство между небом и землей не напоминает кузнечный мех? Чем больше (в нем) пустоты, тем дольше (он) действует, чем сильнее (в нем) движение, тем больше (из него) выходит (ветер).
Тот, кто много говорит, часто терпит неудачу, поэтому лучше соблюдать меру.
Превращения невидимого (Дао) бесконечны. (Дао) — глубочайшие врата рождения — корень неба и земли. (Оно) существует (вечно) подобно нескончаемой нити, его действие неисчерпаемо.
Небо и земля — долговечны. Небо и земля долговечны потому, что они существуют не для себя. Вот почему они могут быть долговечными. Поэтому совершенномудрый ставит себя позади других, благодаря чему он оказывается впереди. Он пренебрегает своей жизнью, и тем самым его жизнь сохраняется.
Не происходит ли это от того, что он пренебрегает личными (интересами)? Напротив, он действует согласно своим личным (интересам.)
Высшая добродетель подобна а воде. Вода приносит пользу всем существам, и не борется (с ними). она находится там, где люди не пожелали бы быть. поэтому она похожа на Дао.
(Человек, обладающий высшей добродетелью, как и вода), должен селиться ближе к земле; его сердце должно следовать внутренним побуждениям; в отношениях с людьми он должен быть дружелюбным, в словах — искренним; в управлении (страной) должен быть последовательным; в делах должен исходить из возможностей, в действиях — учитывать время. поскольку (он) так же как и вода не борется с вещами, (он) не совершает ошибок.
Лучше ничего не делать, чем стремится к тому, что бы что-нибудь наполнить. если (чем-либо) острым (все время) пользоваться, оно не сможет долго сохранить свою остроту. Если зал наполнен золотом и яшмой, никто не силах их уберечь. Если богатые и знатные люди проявляют кичливость, они сами навлекают на себя беду.
Когда дело завершено, человек должен устранится. В этом закон небесного Дао.
Если душа и тело будут в единстве, можно ли сохранить его? Если сделать дух мягким, можно ли стать (бесстрастным), подобно новорожденному? Если созерцание станет чистым, возможны ли тогда заблуждения? Можно ли любить народ и управлять страной, не прибегая к мудрости? Возможны ли превращения в природе, если следовать мягкости? Возможно ли осуществление недеяния, если познать все взаимоотношения в природе?
Создавать и воспитывать (сущее); создавая, не обладать (тем, что созданно); приводя в движение, не прилагать к этому усилий; руководя, не считать себя властелином — вот что называется глубочайшим Дэ.
Тридцать спиц соединятся в одной ступице (образуя колесо), но употребления колеса зависит от пустоты (между спицами). Из глины делаю сосуды, но употребление сосудов зависит от пустоты в них. Пробивают окна и двери, чтобы сделать дом, но использование дома зависит от пустоты в нем. Вот почему полезность чего-либо имеющегося зависит от пустоты.
Пять цветов притупляют зрение. Пять звуков притупляют слух. Пять вкусовых ощущений притупляют вкус[4]. Быстрая езда и охота волнуют сердце. Драгоценный вещи заставляют человека совершать преступления. Поэтому совершенномудрый стремится к тому, чтобы сделать жизнь сытой, а не к тому, что бы иметь красивые вещи. Он отказывается от последнего, и ограничивается первым.
Слава и позор подобны страху. Знатность подобна великому несчастью в жизни. Что значит слава и позор подобны страху? Это значит, что нижестоящие люди приобретают славу со страхом, и теряют ее также со страхом. Это и называется — слава и позор подобны страху. Что значит, знатность подобна великому несчастью? Это значит, что я имею великое несчастие, дорожа самим собой. Когда я не буду дорожить самим собой, тогда у меня и не будет несчастья. поэтому знатный, самоотверженно служа людям может жить среди них.
Смотрю на него и не вижу, а потому называю его невидимым. Слушаю его и не слышу, а потому называю его неслышимым. Пытаюсь схватить его и не достигаю, а потому называю его мельчайшим. Не надо стремится узнать о источнике этого, потому что это едино. Его верх не освещен, его низ не затемнен. Оно бесконечно, и не может быть названо. Оно снова возвращается к небытию. И вот называют его формой без форм, образом без существа. Поэтому называют его неясным и туманным. Встречаюсь с ним, и не вижу лица его. Следую за ним, и не вижу спины его.
Придерживаясь древнего Дао, чтобы овладеть существующими вещами, можно познать древнее начало. Это называется принципом Дао.
В древности те, кто был способен к учености, знали мельчайшие и тончайшие вещи. Но другим их глубина не ведома. Поскольку она не ведома, (я) произвольно даю им описание: они были робкими, как будто переходили зимой поток; они были нерешительны, как будто боялись соседей; он были важными, как гости; они были осторожными, как идущий по тающему льду; они были простыми, подобно неотделанному дереву; они были необъятными подобно долине; они были непроницаемы, подобно мутной воде. Это были те, которые, соблюдая спокойствие, умели грязное сделать чистым. Это были те, которые своим умением сделать долговечное движение спокойным содействовали жизни. Они соблюдали Дао, и не желали многого. Они ограничивались тем, что существует, и не создавали нового.
Нужно сделать свое сердце предельно беспристрастным, твердо сохранять покой, и тога все вещи будут изменятся сами собой, а нам останется лишь созерцать их возвращение. (В мире — ) большое разнообразие вещей, (но все они) возвращаются к своему началу. Возвращение к началу называется покоем, а покой называется возвращением к сущности. Возвращение к сущности называется постоянством. Знание постоянства называется (достижением) ясности, а незнание постоянства приводит к беспорядку и в результате — к злу. Знающий постоянство становиться совершенным; тот, кто достиг совершенства становиться справедливым; тот, кто обрел справедливость, становиться государем. Тот, кто становится государем, следует небу. Тот, кто следует небу, следует Дао. Тот, кто следует Дао, вечен и до конца жизни не будет подвергаться опасности.
Лучший правитель тот, о ком народ знает лишь то, что он существует. Несколько хуже те правители, которые требуют от народа их любить и возвышать. Еще хуже те правители, который народ боится. Но хуже всех те правители, которых народ презирает. Кто вдумчив и сдержан в с словах, кто успешно совершает дела, и народ говорит что он следует естественности.
Когда устранили великое Дао, появилось «человеколюбие» и «справедливость». когда появилось мудрствование, возникло и великое лицемерие. Когда шесть родственников[5] в ссоре, появляется «сыновняя почтительность» и «отцовская любовь». Когда в государстве царит беспорядок, тогда появляются и «верные слуги»[6].
Когда будут уничтожены мудрствование и ученость, народ будет счастливее во сто крат. Когда будут устранены «человеколюбие» и «справедливость», народ возвратится к сыновей почтительности и отцовской любви. Когда будут уничтожены хитрость и нажива, исчезнут воры и разбойники. Все эти вещи происходят от недостатка знаний. Поэтому нужно указывать людям, что они должны быть простыми и скромными, уменьшать личные желания и освобождаться от страстей.
Когда будет уничтожена ученость, не будет и печали. Как ничтожна разница между обещанием и лестью, и как велика разница между добром и злом! надо избегать того, чего люди боятся.
О! Как хаотичен (мир), где все еще не установлен порядок. Все люди радостны, как будто присутствуют на торжественном угощении или празднуют наступление весны. Только я один спокоен и не выставляю себя на свет.
Я подобен ребенку, который не явился в мир. О! Я несусь! Кажется нет места, где я мог бы остановиться. Все люди полны желаний, только я подобен тому, кто погружен во мрак. Все люди пытливы, только я один равнодушен. Я подобен тому, кто несется в мирском просторе и не знает где ему остановится. Все люди проявляют свои способности, лишь я один похож на глупого и низкого. Только я один отличаюсь от других тем, что вижу основу в еде.
Содержание великого Дэ подчиняется только Дао. Дао бестелесно. Дао туманно и неопределенно. Однако в его туманности и неопределенности содержаться образы. Оно туманно и неопределенно. Однако в его туманности и неопределенности скрыты вещи. Оно глубоко и темно. Однако в его глубине и темноте скрыты тончайшие частицы. Эти тончайшие частицы обладают высшей действительностью и достоверностью.
С древних времен до наших дней его имя не исчезает. Только следуя ему можно познать начало всех вещей. Каким образом мы познаем начало всех вещей? Только благодаря ему.
В древности говорили: «ущербное становится совершенным, кривое — прямым, пустое — наполненным, ветхое становиться новым; стремясь к малому достигаешь многого; стремление получить многое ведет к заблуждениям».
Поэтому совершенномудрый внемлет этому поучению, коему необходимо следовать в поднебесной. Совершенномудрый исходит не только из того, что видит сам, поэтому может видеть ясно. Он не считает правым только себя, поэтому может обладать истинной. Он не прославляет себя, поэтому имеет заслуженную славу. Он не возвышает себя, поэтому он старший среди других. Он не противоборствует, поэтому непобедим в поднебесной.
Слова древних: «ущербное становится совершенным» — разве пустые слова. Они действительно указывают человеку путь к (истинному) совершенству.
Нужно меньше говорить, следовать естественности. Быстрый ветер не продолжается все утро. Сильный дождь не продержится весь день. Кто делает все это? Небо и Земля. Даже небо и земля не могут сделать что-либо долговечным. Там более человек. Поэтому он служит Дао. Кто (служит) Дао, тот тождесвенен Дао. Кто (служит) Дэ, тот тождесвенен Дэ. Тот кто теряет, тождесвенен потере. Тот, кто тождесвенен Дао, тот приобретает Дао. Тот, кто тождесвенен Дэ, тот приобретает Дэ. Тот, кто тождесвенен потере, тот приобретает потерянное. Только сомнения порождают неверие.
Какое дао не заслуживает имени
Примечание, от Лимарева В.Н.
На мой взгляд, статья Алан Уота не представляет научной ценности,
но тем не менее я приводу отрывок из его работы.
Важные моменты выделены синим.
Красным выделен фрагмент (как пример),
смысл которого наверно ясен только самому автору.
Пытаясь, однако, хотя бы намекнуть, что он имеет в виду, Лао-цзы говорит:
Вот вещь, в хаосе возникающая, прежде Неба и Земли родившаяся! Как беззвучно! Как пусто! Одиноко стоит она и не изменяется. Повсюду действует и не знает усталости. Ее можно считать матерью всего сущего под небесами. Я не знаю ее имени, но я называю ее словом Дао.
Дао туманно и неопределенно,
Какое неопределенное! Какое неясное!
В его туманности и неопределенности
Какое неясное! Какое неопределенное!
Но в нем скрыты вещи.
Какое туманное! Какое непонятное!
Но в нем рождается сила ума.
Поскольку эта сила самая подлинная,
В ней есть уверенность.
И Дао «не знает», как оно создает мир, точно так же, как мы «не знаем», как создаем свои умственные способности.
Все происходит вокруг нас, но никто не знает, каким образом. Все является перед нами, но никто не видит источника. Все вместе и каждый в отдельности, люди ценят ту часть знания, которая уже известна. Они не умеют пользоваться неизвестным, чтобы с его помощью достичь знания. Разве это не заблуждение?
Конвенциональное отношение познающего к познаваемому чаще всего представляет собой отношение контролера к тому, что он контролирует, т.е. отношение хозяина к слуге. Но в отличие от Господа Бога, который является Господином Вселенной, поскольку «Он знает все! Он знает! Он знает!». Дао относится к тому, что оно создает, совершенно по-другому:
«Великое Дао растекается повсюду,
Благодаря ему рождается и существует
и оно не прекращает своего роста,
но нельзя выразить в словах,
С любовью оно взращивает все вещи,
но не считает себя их властелином».
«_Есть лишь одна вещь: наверху она поддерживает Небеса, внизу она объемлет Землю: она темна, как черный лак, и всегда активно действует»._
Сюань , конечно,— темнота в переносном смысле слова, не тьма ночи, не черное в противоположность белому, а та чистая непостижимость, с которой сталкивается ум, когда пытается вспомнить момент, предшествующий рождению, или погружается в собственные глубины.
Западные критики часто подшучивают над таким неопределенным представлением об Абсолюте, высмеивая его как «туманное и мистическое», и противопоставляют ему свои трезво-определенные формулировки. Но, как говорил Лао-цзы :
Когда высший узнает о Дао,
Он старательно исполняет его,
Когда средний узнает о Дао,
Он то соблюдает, то теряет его,
Когда низший слышит о Дао,
Если бы он над ним не смеялся,
Оно не заслуживало бы имени Дао.
Все люди счастливы, как на пиру,
Как на высокой башне в весенний день.
Я один спокоен, и ничего не выражает
Как лицо ребенка, еще не умеющего
Я одинок и заброшен, точно бездомный.
Может быть, у меня ум глупца,
_Я один, кажется, туп,__ _
У всех людей есть какое-то дело,
Один я, кажется, непрактичен и
Но я ищу поддержки у Матери (Дао) (20)*.
Большинство даосских текстов содержат некоторое преувеличение, усиленный образ. Это как бы юмористическая карикатура автора на самого себя. Вот что пишет, например, Чжуан-цзы :
Лао-цзы еще настойчиво и явно осуждает обычную искусность:
Это окупится стократ,
Оставь «гуманность»*; отбрось
Оставь искусность, отбрось выгоду,
И не станет ни воров, ни разбойников,
С тех пор, как я стал служить ему, прошло три года, и мой ум не осмеливался больше размышлять о правильном и ложном, а уста не смели говорить о полезном и вредном. Лишь тогда удостоился я взгляда учителя.
К концу пятого года произошла перемена: ум стал размышлять о правильном и ложном, уста заговорили о полезном и вредном. Лишь тогда я удостоился улыбки учителя.
К концу седьмого года произошла новая перемена. Я дал волю своему уму размышлять о чем угодно, но его уже не занимали добро и зло. Я дал волю устам моим произносить все что угодно, но они не заговорили о полезном и вредном. Лишь тогда учитель позвал меня и усадил рядом с собой на циновку.
Различные отрывки даосских текстов наводят на мысль, что у-синь , » не-ум «, используется умом точно так, как мы используем глаза, когда останавливаем взор то на одном, то на другом предмете, не делая особых усилий разглядеть его. Как пишет Чжуан-цзы :
Младенец целыми днями глядит вокруг не мигая, потому что глаза его не сфокусирован на каком-нибудь одном предмете. Он идет, сам не зная куда, он останавливается, не сознавая, зачем. Он сливается с окружающим миром и двигается вместе с ним. Таковы основы ментальной гигиены (23)
Или в другом месте:
Тело подобно высохшим костям;
Вот подлинное знание,
Не стремиться, узнав источник.
Не имеющий ума ( у-синь ) не может планировать
_Что это за человек? _(22)
Мы обычно переводим синь как «ум» или «сердце», но оба эти перевода неудовлетворительны. Его первоначальная идеограмма напоминает не то сердце, не то легкие или печень, а когда китаец говорит о _синь, _он часто указывает пальцем куда-то посреди груди, чуть пониже сердца.
Буквальный перевод обладает глубиной и выразительностью, которые исчезают в парафразе типа:
«Высшая добродетель не осознает себя добродетелью, поэтому она добродетель. Низшая добродетель не может обойтись без виртуозности, поэтому она не добродетель».
Даосская критика конвенциональной добродетели относится не только к сфере нравственной, но и к искусству, ремеслу, торговле. Вот что пишет Чжуан-цзы :
Так же, как ремесленник, обладатель _ дэ _обходится без искусственного циркуля, художник, музыкант, повар не нуждаются в конвенциональной классификации, присущей различным видам искусства. Лао-цзы говорит:
Пять цветов ослепляют зрение.
Пять звуков притупляют слух.
Пять вкусовых ощущений притупляют
Охота и погоня волнуют сердце,
Цель, которой трудно добиться, губит
Вот почему мудрый делает запасы для
желудка, а не для глаза. (12)
Сороконожка была вполне счастлива,
До тех пор пока жаба в шутку
Не спросила ее: «Скажи, пожалуйста,
В каком порядке движутся твои
Сознание сороконожки так напряглось,
Что она лежала в канаве в полной
Размышляя над тем, как сдвинуться с