Философия для начинающих с чего начать
«Полезное»: В топку Рассела. С чего начать самостоятельное изучение философии?
Двойственность вхождения в философию
К счастью или сожалению, но философия – не наука и не набор концепций, а скорее особый способ работы со своим мышлением. Философское рассмотрение – это прежде всего «как», а не «что». Философию можно назвать искусством работы с текстами, можно – мета-методологией, можно – школой рефлексии. Как ни называй, без перехода от учебника к общению и чтению самих философских работ получится только общая эрудиция.
В то же время философская мысль сильно нуждается в широкой эрудиции в области истории идей, причем идей, созданных не только философами, но и учеными, теологами, художниками, политическими деятелями и даже безумцами. Отсюда вытекает и ощутимая двойственность вхождения в философию: вам необходимо и знать, и одновременно учиться работать с этим знанием (получать его, интерпретировать, критиковать и т. д.).
Кроме того, философия – это прежде всего реальный опыт самопознания и познания других, а потому она не может существовать только внутри. Философия требует раздумий и чтения, но не меньше она требует живого общения, столкновения мнений и практики. Так что ситуация, в которой человек предполагает только самостоятельным чтением войти в философию, не многим лучше рассуждений о сферических конях в вакууме.
Поэтому для любого вменяемого специалиста по философии отвечать на вопрос «Что мне читать чтобы понять философию (вообще)?» – это ощутимое неудобство. Или как нынче говорят – «лютый зашквар». Хуже только публичные рассуждения о смысле жизни с серьезной физиономией, не допускающей иронии. Проблема этого вопроса в том, что вы либо навязываете свой образ философии (а это этически сомнительно), либо излишне упрощаете (а это преступление против истины). Гораздо проще ответить на вопрос о том, что читать по конкретной теме.
Знание философии или поиски смыслов?
И все же на вопросы нужно отвечать. Однако в данном случае единственно правильным было бы ответить вопросом на вопрос. Ключевой момент, который необходимо прояснить до всяких рекомендаций: зачем вам философия и что вы от нее ждете?
Мотивы – штука индивидуальная и вряд ли можно все ухватить. И все же значительную часть попыток овладеть философией я бы разделил на две группы. Одни хотят «знать философию», чтобы понимать контекст, другие – чтобы порождать контент. К первым относятся все те, кто не хочет выглядеть глупым и необразованным, а также желает понимать, о чем говорят другие и поддержать разговор на подобные темы. В той или иной степени, основная ставка здесь идет именно на эрудицию в области философских теорий, а не на собственное мышление.
Соответственно вторые – они встречаются намного реже – жаждут научиться понимать себя или мир вокруг, т. е. хотят научиться сами извлекать смысл и истину из того, с чем имеют дело. А значит, познания в истории философии для них не более чем примеры того, как можно работать со смыслом, дающие что-то для их собственного мышления.
Хорошо понимая свой интерес к философии на данный момент (в ходе изучения акценты могут поменяться), уже значительно легче определиться с общей стратегией вхождения в тему. По большому счету, можно выделить две основных стратегии.
Первая стратегия базируется на лапидарных и понятных пересказах философских идей, которые чаще всего можно найти в доксографиях, учебниках и философских энциклопедиях/словарях. Или еще короче – это уровень учебника. То есть вы берете учебник (например, по истории философии) или классический сборник всяческих кулстори (вроде Диогена Лаэртского «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов») и читаете от корки до корки в той логике, что предложена автором. Подобный выбор имеет как свои сильные, так и слабые стороны (о них ниже).
Вторая стратегия опирается на литературу, содержащую философские исследования (для удобства я буду называть это уровнем книги). Это классические труды и трактаты, написанные известными и влиятельными философами. И здесь можно идти двумя путями – по линии истории и причудливым зигзагом случая и собственного интереса.
В первом случае обычно начинают с «Фрагментов ранних греческих философов», а затем переходят к Пармениду, Платону и Аристотелю. В последних двух можно основательно закопаться на всю жизнь, поэтому обычно рекомендуют прочесть лишь наиболее цитируемые работы: например, «Теэтет», «Пир» и «Государство» у Платона и «Метафизику» (опционально «Поэтику») у Аристотеля. Второй вариант хорош тем, что более актуален вашему интересу (например, разобраться с Кантом), но он потребует обращения к вспомогательной литературе, особенно в части неизвестных имен и учений.
Философия по учебнику – оксюморон?
Несложно догадаться, что чтение учебника позволяет ознакомиться со множеством разных взглядов за более короткое время, чем чтение классиков. Увы, но на втором пути вы встретите очень много непонятного, и некоторые книги придется бросить или оставить на будущее. Однако различие материала «уровня книги» и «уровня учебника» намного глубже.
В каком-то смысле учебник по философии – это нонсенс уже по самой своей форме. Учебник говорит «такой-то считал так-то», а философия говорит «я прочел такого-то и считаю, что он говорил то-то». Вторая позиция – конечно, идеал, и реальная философия находится где-то посередине. И все же учебник – это разбавленная мысль, уложенная в термины, которые слишком легко принять за реальность.
Так, многие после учебника на всю жизнь остаются уверены, что в философии есть четкие деления как в политике: материалисты и идеалисты, монисты и дуалисты, рационалисты и иррационалисты. Однако все эти ярлыки – не более чем обертка, за которой (если взять на себя труд развернуть ее) открывается такое количество нюансов, что невозможно более относиться к этим ярлыкам всерьез. Стоит помнить, что умные термины (все эти релятивизмы, холизмы и агностицизмы) упрощают коммуникацию понимающих, но самому пониманию помогают мало.
Книга, написанная философом – это всегда поиск языковой формы, адекватной предмету речи; учебник в лучшем случае гармоничен с ухом читателя, а часто просто пользуется словом как придется, без лишней рефлексии. К тому же позиции авторов в отношении читателя принципиально несхожи: в книге – равенство и диалог, в учебнике – авторитет знания и воображаемый усредненный образ ученика (обычно ожидания занижены, а значит, и читатель учебника в мысли составителя несколько туповат). Ориентация на некий выдуманный «средний уровень» часто играет дурную шутку с учебником, и вскоре вместо качественного историко-философского учебника появляются подтирки под лейблом «философия кого-то там за 90 минут».
Философский труд нацелен на убеждение, но именно поэтому оставляет пространство и для радикального несогласия с автором. А вот в учебнике слишком сложно отличить принятие/непринятие и усвоение/неусвоение материала, собственно поэтому наибольшую степень неадекватности содержат учебники по философии, а также социальным и гуманитарным дисциплинам (точные науки редко дают повод к вопросам о личном принятии).
В итоге всегда есть риск остаться на уровне учебника, ведь он по большей степени формирует потребителя культуры и знаний, а не их производителя. Однако если ваша цель – только эрудиция в области идей, то при хороших учебниках это не так проблематично.
И все же, смыслы в учебнике представлены в разъятой форме, часто реструктурированы с позиции лучшего усвоения. Последнее нередко прямо противоположно задаче точного понимания целого: едва ли не основная часть смыслов книги – это то, что возникает на стыках, в своего рода адгезии (склеивании) элементов. И весомую часть этой работы по склеиванию производят такие составляющие текста как ритм, стиль, пафос, ассоциации, предпосылки и предрассудки (как автора, так и читателя).
Философия по доксографиям
Понимая эти сложности, многие философы сами пытались достичь баланса в алхимическом браке философского мышления и упрощенного изложения: одни пробовали доступно ответить на вопрос «Что такое философия?», другие – брались за собственные доксографии. Собственно, о них мы и поговорим.
К сожалению, даже в этой области, где требуется скорее личный совет (а совет – это всегда исповедь), нежели мнение профессионала, давно уже сложилась некоторая рутинная практика отсылать к нескольким работам сомнительного содержания. Такое ощущение, что люди, рекомендующие начинающим эти книги, либо без зазрения совести навязывают определенные смысловые акценты, либо отыгрывают что-то в духе «стокгольмского синдрома». А возможно, эти специалисты просто не нашли времени в зрелом возрасте перечитать буквари своей юности.
В отечественном пространстве едва ли не самой частой рекомендацией окажется «История западной философии» Бертрана Рассела. По нему частенько ориентируют в сдаче вступительных экзаменов, а иногда и используют как учебник на начальных курсах.
Книга Рассела, как и любой другой учебник, сгодится для поверхностного структурирования знаний по истории философии. Он просто написан и позволяет сделать набросок с хронологией и основными школами и именами. Однако для меня остается загадкой как его может похвалить философ, ведь Рассел не может даже скрыть чувства превосходства к предшественникам? Ну разве что это человек, причисляющий себя к аналитической традиции, и тут цеховые узы обязывают.
Рассел – авторитет в своей области (например, его небольшая работа «Об обозначении» отличный пример анализа проблемы), но автор «Истории западной философии» – словно другой человек. Как доксограф Рассел очень сильно предвзят, особенно в отношении английской философии, которая внезапно превращается в европейский мейнстрим и законодательницу мод в сфере мысли. Смешно сказать, но десяткам континентальных философов (XVII-XIX века) он посвящает по паре строк, в то же время целая глава посвящена такому гранду философской мысли как Байрон.
Также Рассел в своих интерпретациях порой откровенно туповат: он не понял Платона, заменил рассказ об идеях Спинозы байками о его жизни и зачем-то приписал мистицизм Гегелю (мочившего всяких мистиков и интуитивистов, вроде Якоби). А его попытки все свести к социально-политическим обстоятельствам местами грубы и неуместны (и мало чем отличаются от пресловутого подхода советских марксистов, гораздых воткнуть классовый антагонизм в любую историко-философскую проблематику).
Томик Расселовской «Истории…», ей-богу, принесет больше пользы в качестве растопки или подпорки. Потому что читать Рассела, чтобы понять что-то об истории философии, – это то же самое, что читать одиозные труды идеолога с целью понять историческую правду. Имена вроде все правильные, но дальше как в анекдоте – и не выиграл, а проиграл, и не машину, а 5 рублей.
Да и имена отнюдь не все. Ощутимая проблема доксографий, созданных представителями англо-саксонской (аналитической) философии состоит в самом подходе к истории философии. Их ключевая идея в том, что нет нужды пересказывать всю историю, необходимо выделить нескольких респектабельных авторов и помесить их идеи в аналитический контекст.
С одной стороны, это реактуализирует мысль прошлого, с другой стороны, тем самым аналитический автор за вас решает о ком вам знать следует, а кого совсем не жалко скинуть с корабля философского знания. Яркий пример – неплохая работа Джона Пассмора «Сто лет философии». В этой книге вы найдете хорошее описание проблематики английских и американских философов (и близких им Витгенштейна, Фреге и др.), а вот всем остальным посвящена одна (из 20!) куцая глава со смехотворным названием «Экзистенциализм и феноменология».
В этом смысле более обстоятельный и целостный взгляд с бережным отношением к идеям и персоналиям можно найти в четырехтомнике Джованни Реале и Дарио Антисери «Западная философия от истоков до наших дней». Пишут они подробно, стараясь не упрощать, но цена этому – более сложный язык, чем у англоязычных визави. В конце концов, не все можно объяснить на пальцах без потери смысла, и сложные идеи требуют сложного языка.
При этом никто не заставляет читать их от корки до корки, всегда можно пропускать неинтересные вам имена. Собственно, континентальный подход к истории философии складывается в другой логике: задача исследователя качественно и бережно перевести сперва тексты автора прошлого, а затем без излишнего осовременивания реконструировать его идеи в осмысленном виде.
Некоторые авторы вообще посчитали слишком не-философским подход, построенный на именах и датах, и потому взяли за основу проблематику философии. К таким работам относится «Страсть западного ума» Ричарда Тарнаса. Книга в целом не безупречная, но достойная прочтения, так как пытается обнаружить общую эволюционную линию поверх отдельных идей и течений. Однако намного раньше подобное вписывание истории в единую логику уже предпринял Гегель в «Лекциях по истории философии» (кстати до сих пор не утерявших своей значимости).
По пути еще более простого и лаконичного разговора о нескольких центральных темах философии пошли такие авторы как Дженни Тейчман, Кэтрин Эванс в тексте «Философия. Руководство для начинающих». В упрощении проблематики есть риск утерять ее вовсе, кембриджские авторы ходят почти по краю, но все же не сваливаются. В каком-то смысле это действительно удачное руководство для начинающих, позволяющее понять какого рода проблемы интересуют именно вас и, стало быть, определиться с дальнейшим кругом чтения.
Краткими введениями в проблемы философии в свое время отметились все тот же Бертран Рассел и Уильям Джеймс (обе книги названы без изысков – «Проблемы философии» и «Введение в философию»). Еще более кратким – всего на 40 страниц – является введение известного современного философа Томаса Нагеля «Что все это значит?».
В своем гайде Нагель коротко и сочно описывает 10 ключевых понятий, вокруг которых обычно разворачивается философская дискуссия, среди них – свобода воли, справедливость, добро и зло, смысл жизни, проблема сознания и значения слов и другие. Правда, эта местами весьма веселая работа заканчивается не особенно ободряющей фразой: «Жизнь, вероятно, не только бессмысленна, но и абсурдна». Что ж, возможно, именно это ощущение для многих (особенно в юности) становится точкой входа в философию.
Нередко для начинающих рекомендуют также роман Юстейн Гордер «Мир Софии». Эта книга часто высоко оценивается, в т. ч. за то, что написана в форме увлекательной истории (это именно роман, а не учебник или доксография). Я думаю, что каждый сам решит по первым главам интересен ли ему такой подход или нет. Я, например, слишком поздно встретился с этой книгой и вряд ли могу оценить ее с позиции начинающего; для тех, кто уже кое-в-чем разобрался – она, как мне кажется, совершенно неинтересна.
Изучение философии изнутри
Изучение имен, школ, течений и основных проблем – это все же превалирующая задача для тех, кто желает повысить свою эрудицию. Теперь поговорим о вводных текстах для тех, кто пытается понять суть философии, ее методы, техники, приемы. Во многом для них существует оригинальный поджанр философского исследования – авторский ответ на вопрос «Что такое философия?».
Пожалуй, самый известный и самый читабельный пример – цикл лекций Хосе Ортеги-и-Гассета «Что такое философия?». Он буквально с первых строк предлагает думать вместе с ним, при этом в силу того, что автор не скрывает свои ценностные ориентиры, с ним легко как соглашаться, так и не соглашаться. К тому же Ортега-и-Гассет уже во второй лекции показывает классический философский твист, согласно которому философ, прежде чем решать какие-то вопросы, внимательно обдумывает постановку вопроса и часто ее меняет. Так он говорит, что вместо ответов про философию стоило бы понять, почему существует особая порода людей – философы?
Во многом со схожего вопроса начинает свой труд Карл Поппер в работе «Все люди – философы». В первой части работы с названием «Как я понимаю философию» он полемизирует с одноименной статьей Фридриха Вайсманна, взгляды которого показались Попперу чересчур элитарными. Он делает оговорку, что «все люди являются философами, хотя некоторые в большей степени, чем другие», однако даже с этим тезисом сложно согласиться. Поппер в этом тексте выглядит как популист, к тому же в нем слишком много прямых и скрытых похвал в свой адрес.
Все-таки рассуждения типа «у всех своя философия» равноценны тому, что никакой особой философии не существует. Поэтому стоит подчеркнуть: у каждого человека есть свое уникальное мировоззрение (впрочем, часто в значительной степени состоящее из стереотипов и шаблонов), но философия доступна лишь тем, кто способен к рациональной аргументации элементов своего мировоззрения. А это и значит, что «не все люди могут/хотят быть философами». Хорошо это или плохо – решайте сами.
Ценные соображения можно почерпнуть и из сборника текстов Мераба Константиновича Мамардашвили под названием «Как я понимаю философию», особенно я бы выделил довольно оригинальный взгляд, выраженный в тексте «Философия – это сознание вслух». Однако мысль Мамардашвили ориентирована феноменологически, к тому же его речь содержит много подтекстов – и то, и другое останется неуловимым для новичка.
И уж совсем неподъемной для начинающего окажется книга Жиля Делеза и Феликса Гваттари «Что такое философия?», т. к. в ней авторы скорее подводят итог своих философских исканий, не особо ограничивая себя в использовании сложных философских концептов.
Подведем итог
В качестве итога я бы все-таки отметил, что на деле все эти списки и рекомендации очень мало дают для вхождения в философию, только для решения конкретных проблем (вроде сдачи кандидатского минимума или т. п.). Мне понятна тяга многих людей подстраховаться авторитетным мнением и попытаться не пропустить что-то важное. И все же – расслабьтесь, никто не знает, что окажется важным для вас.
Значение случайности (те люди, книги, события, что вам встретятся) не стоит недооценивать, напротив, ее стоит возлюбить как свою судьбу. Важно то, с каким настроем вы читаете – это может быть искреннее желание разобраться, обостренная концентрация или даже игривое отношение к серьезному с целью получить удовольствие. Прочитанная в нужном состоянии ерунда всегда оказывается полезнее, чем вызубренная годнота.
Философия рождается в диалоге с текстом, но на одном таланте визави диалога не построишь. Поэтому ключевой момент – это умение сравнивать свои мысли и чужие, идеи разных авторов и в конце концов теории и реалии. Да и в самом деле, как вы поймете, что есть слабые тексты, если никогда не читали их и более того, не брали на себя смелость решать, что некоторые тексты слабоваты? С опорой на вечные «топы», «списки мастридов» и «авторитетные рекомендации» вы никогда этого не узнаете. Дерзайте, и тогда вы возможно найдете свой путь в философию.
Для оформления использованы фото Dayve Ward. На превью – фрагмент картины «Натюрморт с черепом и медицинской книгой» (неизвестный итальянский художник, 1766).
15 важных книг по философии и социальным наукам, чтобы прокачать в себе гуманитария
История мировых религий, которую рассказывает бывшая послушница католического монастыря, итоговый труд Лотмана или лекции о социологии повседневности — неожиданные ответы на, казалось бы, уже решенные вопросы об устройстве мира и общества появляются регулярно. В этом материале собраны книги для приверженцев гуманитарного знания — от классического Фрейда до заметок блогера о философских течениях.
Психология
«Психология»
Дэвид Майерс
Книга Дэвида Майерса, американского социального психолога, исследователя и популяризатора науки, написана для студентов психологических факультетов, но рекомендуют ее, в общем-то, всем интересующимся. Восемьсот с лишним страниц этого учебника охватывают все аспекты общей психологии: от генетики и развития ребенка до мотиваций и психических болезней. Особое уважение поклонники Майерса питают к многочисленным иллюстрациям, цитатам и ссылкам на современные исследования.
«Иногда реакция возбуждения на одно событие переключается на реакцию на следующее событие. Представьте себе, что после взбадривающей пробежки вы вернулись домой и узнали, что получили желанную работу. Имея остаточное возбуждение после пробежки, почувствуете ли вы больший восторг, чем если получите это известие, проснувшись после дремы?»
«Введение в психоанализ»
Зигмунд Фрейд
Классика жанра. Один из главных трудов отца психоанализа в виде цикла лекций, которые он читал в 1915–1917 годах. О сновидениях, неврозах и ошибочных действиях. Теоретические принципы и методы психоанализа Фрейда вызвали мощную волну критики, но при этом повлияли на образ мыслей всех последующих психологов и психиатров.
«. невроз является следствием своего рода незнания, неведения о душевных процессах, о которых следовало бы знать. Это очень походило бы на известную теорию Сократа, согласно которой даже пороки основаны на незнании».
«Очерки по психологии бессознательного»
Карл Густав Юнг
Перевод двух томов сочинений Карла Юнга, раскрывающих основные положения его аналитической психологии. В сборнике представлены очерки, на которых во многом выросла современная психология: «Психоанализ», «Теория эроса», «Другая точка зрения: воля к власти», «Проблема типа установки», «Личное и коллективное (или трансличное) бессознательное», «Синтетический, или конструктивный, метод». Столь же важный для ознакомления с основами психологии труд, как и «Введение в психоанализ» Фрейда, но более близкий к современному пониманию предмета.
«Несмотря на многочисленные возмущенные заверения в обратном, остается фактом, что любовь с ее проблемами и конфликтами имеет фундаментальное значение для человеческой жизни и, как показывает внимательное исследование, имеет гораздо большее значение, чем это предполагает сам индивид».
Философия
«Философия: краткий курс»
Пол Клейнман
Блогер и писатель Пол Клейнман умело создает энциклопедии научных теорий. В этой книге он собрал почти все философские течения и школы: от досократиков до философии религии. Здесь есть и теория, и мысленные эксперименты, и любопытные факты из жизни философов.
«Сартр считал, что человека определяет не врожденная природа, а его сознание и самосознание, которые могут меняться. Если человек думает, что его восприятие себя определяется местом в социальной иерархии или его взгляды не могут измениться, он обманывает себя. Расхожая фраза «Я такой, какой есть» тоже не более чем самообман».
«История Бога: 4000 лет исканий в иудаизме, христианстве и исламе»
Карен Армстронг
Авторитетный британский религиовед, философ, публицист и бывшая послушница католического монастыря Карен Армстронг — о трех мировых религиях и их становлении: как появилась идея Бога, как она трансформировалась и что каждая из религий единобожия привнесла в его образ. Это последовательный и структурированный разбор многовекового формирования религиозного мировоззрения.
«. поскольку Бог сотворил все совершенным, «грех» — это лишь плод человеческого воображения. Бог Сам объявляет в Библии, что сделал тьму светом».
«Археология знания»
Мишель Фуко
«Археология знания» французского философа и теоретика культуры Мишеля Фуко вносит ясность во все его творчество. Так что если читать Фуко обязательно, то читать эту книгу — вообще обязательно. Она написана как дополнение к «Словам и вещам» и задает вопросы об экономических, социальных и политических условиях появления знания.
«Дискурс — это не жизнь, у него иное время, нежели у нас, в нем вы не примиряетесь со смертью. Возможно, что вы похороните Бога под тяжестью всего того, что говорите, но не думайте, что из сказанного вы сумеете создать человека, которому удалось бы просуществовать дольше, нежели Ему».
Экономика
«Как устроена экономика»
Ха-Джун Чанг
Книга корейского экономиста и доктора философии Кембриджа Ха-Джун Чанга о функционировании мировой экономики остроумна и немного жестока. Объясняя различные экономические теории, Чанг убеждает, что среди них нет единственно верного взгляда.
«Еще никто из экономистов не утверждал, что экономика может объяснить Вселенную. На данный момент ее устройство остается сферой интереса физиков — и именно в этих ученых экономисты видели образец для подражания в своем стремлении сделать экономику истинной наукой. Некоторые даже приблизились к этому: они утверждают, что их наука исследует «мир». Вот как, например, звучит подзаголовок второго тома популярной серии Роберта Франка «The Economic Naturalist» («Экономический натуралист»): «Как экономика помогает понять мир».
«Экономика всего: как институты определяют нашу жизнь»
Александр Аузан
Декан экономического факультета МГУ рассуждает о роли государства, человека, общества и собственности в экономике на примерах из современной жизни в России. Почему люди вынуждены иногда давать взятки гаишникам и никогда не торговаться в супермаркетах?
«Можно ли при такой мрачной картине жить в этом мире? Можно. Просто надо понимать: наши надежды на нечто могучее и всеблагое вряд ли могут служить нормальной точкой опоры. Опираться надо скорее на правила, которые мы можем использовать в общении между собой. Опираться надо на институты».
«Глобальная экономическая история. Краткое введение»
Роберт Аллен
В издательстве Института Гайдара ежегодно публикуются наиболее значимые экономические труды классиков и современников. Профессор экономической истории Оксфордского университета анализирует мировую экономику, начиная с этапа глобализации, и отмечает, как разные страны отвечали на ее вызовы. Особое внимание он уделяет тому, как экономический рост связан с внедрением новых технологий и совершенствованием системы образования.
«Западная Европа и США сделали (в XIX веке) экономическое развитие главным приоритетом и использовали для его обеспечения стандартный набор целенаправленных действий: создание единого общенационального рынка посредством устранения внутренних сборов и пошлин и строительства транспортной инфраструктуры. »
Культурология
«Теоретическая культурология»
Алексей Шеманов, Олег Румянцев
По сути, это энциклопедия культурологии. Книга удобно поделена на два раздела — «Концепты» и «Термины»,— в каждом из которых представлены и классические, и современные идеи культуры. В ней обсуждаются такие понятия, как множественность культуры, повседневность, локальные культуры в мире глобализации, самоидентификация человека в культуре, концепты языка и речевые практики.
«Проблема С. (самоидентификации) проявляет динамичность современной жизни и порождаемые ею конфликты. В силу неустойчивости структуры нынешнего социального бытия люди вынуждены постоянно пересматривать множество аспектов своей идентичности — профессиональной, социально-стратификационной, образовательной, экономической и пр.».
«Симулякры и симуляции»
Жан Бодрийяр
Снова классика — философский трактат Жана Бодрийяра о реальности и символах, которые ее заменили. Описать современную культуру без упоминания Бодрийяра практически невозможно. Он провозгласил эру гиперреальности, в которой общество утратило связь с действительностью. В том числе на этих идеях основаны «Матрица» и мир, в котором жил Нео.
«Нет больше зеркала ни сущего и его отображения, ни реального и его концепта. Нет больше воображаемой равнообъемности: измерением симуляции становится генетическая миниатюризация. Реальное производится на основе миниатюрнейших ячеек матриц и запоминающих устройств, моделей управления — и может быть воспроизведено неограниченное количество раз».
«Непредсказуемые механизмы культуры»
Юрий Лотман
У итоговой работы всемирно известного литературоведа, культуролога и семиотика была непростая судьба: впервые ее опубликовали в 1994 году, уже после смерти Лотмана, в плохом качестве и с опечатками. И только в 2010 году, когда ей занялось издательство Таллинского университета, монография вышла на русском языке в достойном оформлении. В книге Юрий Лотман обобщает свои взгляды на культуру, рассматривая такие ее проявления, как искусство, наука или мода, сквозь призму семиосферы.
«В сфере культуры познание ею самой себя является одной из важнейших задач. Но познание это не есть конечное постижение какой-то остановившейся точки, оно втянуто в безумную гонку и стремится сделать безнадежное: догнать объект, который есть он сам».
Социология
«Грамматика порядка. Историческая социология понятий, которые меняют нашу реальность»
Александр Бикбов
Социолог Александр Бикбов многие годы изучал советское и российское общество, особенно во время протестных движений. Рассматривая такие понятия, как «средний класс», «демократия», «гуманизм», «личность», «зрелый социализм», «научно-технический прогресс» и «русская нация», он рассказывает об изменениях, которые происходят с российским обществом последние 20 лет.
«Не став «священной», как того требовали радикальные экономисты-реформаторы и политически близкие им публицисты, через некоторое время «собственность» приобретает более скромный технический статус, закрепившись в административных, кадастровых, фискальных классификаторах».
«Социальное пространство. Поля и практики»
Пьер Бурдье
Один из наиболее влиятельных социологов XX века, Пьер Бурдье написал 35 книг и несколько сотен статей об образовании, власти и политике, культуре и искусстве, экономике и науке, массмедиа и религии. Данное издание представляет собой сборник эссе Бурдье, наиболее актуальных для современного читателя.
«. религия способствует (скрытому) утверждению тех или иных принципов структурирования восприятия и понимания мира — в частности, социального, навязывая систему практик и представлений, чья структура, объективно основанная на принципе политического разделения, предстает как естественная-сверхъестественная структура космоса».
«Теория практик»
Вадим Волков, Олег Хархордин
Олег Хархордин и Вадим Волков первыми на русском языке проанализировали и описали теорию социологии повседневности. Материал представлен в виде лекций, которые авторы читали в Европейском университете в Санкт-Петербурге, и издание можно считать, кроме всего прочего, энциклопедией теоретических подходов в социологии.
«Книга «Надзирать и наказывать», описавшая логику дисциплинарной власти с помощью генеалогии ее рождения, прямо указывала, что она анализирует практики: недаром в названии ее стоят два глагола».
Источник: Theory&Practice.
Обложка: кадр из фильма «Гуманитарные науки» (2012).