Фантазии фарятьева спектакль о чем
«Фантазии Фарятьева»
«Фантазии Фарятьева» — добрая, чистая и очень пронзительная история, сочиненная великолепной драматургессой советского времени Аллой Соколовой. В своей пьесе Соколова с громадной любовью прописывает персонажи и их отношения — узнаваемые и сложные одновременно, посвящая свое произведение — ее отцу, рано ушедшему из жизни. Его прообразом и послужил главный герой.
«Фантазии Фарятьева» — один из немногих драматических и даже трагедийных спектаклей Театра-студии «Вертикаль», который будет интересен и детям, и взрослым. В нашей театральной постановке не делается акцент на чертах советского времени, ведь мы преследовали другую цель — показать, что только жертвенная и бескорыстная любовь по отношению к ближнему является подлинной.
Прекрасные актерские работы, проникновенная живая музыка, ряд остроумных режиссерских находок подарят Вам незабываемые эмоции.
СЮЖЕТ спектакля «Фантазии Фарятьева»:
Конец 70-х годов прошлого века. СССР. Уездный городок N. К учительнице музыки Александре — незамужней женщине лет тридцати, грезящей браком с представителем местной элиты, внезапно приходит свататься скромный дантист из соседской поликлиники — Павел Фарятьев. Женщина поначалу отвергает его предложение. Но далее события начинают развиваться совершенно непредсказуемо.
Всему «виной» — теория врача о том, что каждый человек в этом мире может и должен стать счастливым. Достаточно только… вспомнить свои сны. Павлу удается очаровать Александру, его теория и то, как он к ней относится — придают ей веру в счастливый исход. Водоворот их отношений становится легким и стремительным, и женщина уже готова ответить Павлу взаимностью, но на горизонте показывается зловещая фигура бывшего покорителя сердца Александры — предпринимателя Бедхудова.
В ролях:
Иван Омельченко (Фарятьев)
Светлана Пескова (Тетя Фарятьева)
Анна Маркова, Дарья Пономарева (Люба)
Наталья Орлова (Мама)
Екатерина Иванова (Александра)
Режиссер-постановщи к : Александр Баринов
Продолжительность: 2 часа 30 минут (спектакль идет с антрактом)
Ближайшие даты: 22 января (суббота), 19-00
Во время спектакля «Фантазии Фарятьева» звучит живая музыка и исполняются задушевные бардовские песни.
Спектакль Фантазии Фарятьева
Фантазии Фарятьева в Современнике
Произведение «Фантазии Фарятьева» было написано Аллой Соколовой. В наше время оно превратилось в классику. Сценическая версия данного рассказа – истории Павлика и Шурочки разработана в БДТ Сергеем Юрским. Это действительно противоречивая постановка, которая посеяла разногласия в театральном сообществе. Что же касается зрителей, то они оказались под впечатлением от увиденного. Илья Авербах оказался под таким впечатлением от постановки, что даже снял картину с одноименным названием.
Кроме того, история была переосмыслена и Георгием Сурковым. Режиссер выбрал этот материал для своей работы совсем не случайно. Новый театральный сезон стал временем исследования прошлых театральных событий, благодаря чему появилась возможность без страха продвигаться в будущее. Как говорит режиссер спектакля, его главная тема заключается в отображении на сцене той жестокости, которая так явно и часто проходит сквозь судьбы современных людей. Это не противоположность любви, но та комфортная и обычная форма взаимоотношений между людьми, которая стала для них буквально обыденной. И речь не столько о врагах, сколько о близких, которые должны всегда оставаться чуткими друг к другу. Жестокость здесь сливается с любовью, превращается в двойника. На изнанке оказываются такие человеческие ценности, как честность, доверие, дом, семья.
Создатели спектакля смогли показать проявление жестокости, которая выходит из самой сердцевины человеческого существа, сердце которого деформировано, зачерствело и закрылось. Игра актеров основана на мощном многослойном психологизме. Благодаря этому произведение становится новым, современным, приобретает действительно неожиданное звучание.
Купить билеты
В наличии билеты на спектакль Фантазии Фарятьева Московского театра Современник, заказ билетов происходит онлайн с данной страницы или звоните нам по контактным телефонам, оператор поможет выбрать места, назначит доставку! Главная тема спектакля — жестокость, пронизывающая человеческие судьбы. Создатели спектакля исследовали глубинную природу жестокости, пытались разгадать, что же в человеческом сердце деформируется, заставляя его черстветь и закрываться. Купить билеты на премьеру Фантазии Фарятьева Вы можете на нашем сайте или по контактному телефону.
у тебя намечается какой-то сдвиг: «Фантазии Фарятьева» А.Соколовой в «Современнике», реж. Г.Сурков
Почему влюбленные смотрят на звезды? Почему их так привлекает небо? И оно распахивается перед ними, как двери в бесконечный, знакомый мир. Почему нам с детства снится чувство полета? А потом, к старости, нам снятся, что мы падаем вниз, стремительно падаем. О, это чувство ужасно! Но вам это, очевидно, еще не снилось. Почему во сне мы говорим на языках, нам неизвестных, совершенно свободно? Почему мы видим явственно удивительные ландшафты и строения, знакомые нам и которых мы никогда не видели наяву. Почему? А чувства, необыкновенные, яркие, горячие, которые мы забываем днем. Вам не случалось узнавать людей, которых вы никогда не видели прежде? Узнавать, как давних знакомых, по одному движению, по запаху. А слова, обращенные к нам, которых никто не сказал. Нас зовут, просят о помощи, предупреждают об опасности. Десятки, сотни голосов. Откуда? Они у нас в крови. Если бы всего этого не было. О, если бы не было! Разве стоило бы жить такую короткую жизнь, короткую, как мгновенье? Но за одну эту маленькую жизнь мы рождаемся и умираем десятки раз за многих других людей. Что это? Скажите. Это фантазии? Но они больше, чем целая жизнь. Зачем мы их убиваем? Ведь для чего-то они живут в нас.
— хоть бери и целиком вставляй дополнительным эпизодом в «UFO», в «Иллюзии» или в любой диалог «Пьяных»!! Мне показалось, режиссер (в списке постановок которого числится и вырыпаевский «Караоке-бокс», где возникают аккурат инопланетные роботы!) именно так эти слова и воспринимает, и интерпретирует, и использует, и целиком спектакль решает в соответствующем ключе, исходя из такого понимания образа главного героя, а Илья Лыков и фактурой, и темпераментом этому решению соответствует, где-то наращивая градус эмоций, где-то уходя чуть ли не в «постдраматический ноль», иногда отвлекаясь от происходящего и от партнеров, обращаясь напряму к залу, но как бы внутрь себя (полагаю, что тут Георгий Сурков оглядывается на школу Кристиана Люпы).
Режиссер Георгий Сурков: Тебе нужен этот шаг? Если нет — не надо его делать
Вы родились и учились в Латвии, затем в Польше, позже — в режиссерской магистратуре Школы-студии МХАТ в Москве и за десять лет успели поработать в театрах разных городов Латвии, Литвы и России. В одном интервью вы называете себя режиссером-кочевником. Как вы себя ощущаете сейчас и каково вам было сделать остановку в «Современнике»?
С тех пор ничего не изменилось. Я никогда не разбирал чемодан, даже когда возвращался домой в Москву или Ригу. Приезжал, оставался ненадолго и снова летел куда-то на постановку. У меня не было такого, чтобы два спектакля подряд я поставил в одном городе. Вначале это было классно и интересно и мне не хотелось сидеть на одном месте. Но это очень тяжело и выматывает. Я ненавижу гостиницы.
Как вы организуете себя и новое пространство для работы, чтобы «заземлиться» на новом месте?
Беру очень много одежды, больше, чем могу носить. Это создает иллюзию, что я дома. Всегда все раскладываю по полкам — и в съемной квартире, и в гостиничном номере. Стараюсь жить так, как будто я приехал надолго. Иногда я завидовал офисным работникам, которые могут каждый день в одно и то же время приходить в один и тот же дом, ходить в один и тот же спортивный клуб и как-то организовать свою жизнь.
Из-за пандемии я застрял в Москве почти на год. Я впервые разобрал чемодан, разложил свои вещи, привез что-то помимо вещей первой необходимости. И это какое-то другое ощущение жизни. Поездки по другим городам и разным театрам стали для меня скорее необходимостью для выживания, потому что мне сейчас интереснее создавать жизнь и быт вокруг работы и спектакля — то, чего не хватает в постоянных переездах и в кочевнической профессиональной жизни. Стало интересно и то, как мои коллеги живут, само устройство театра. Раньше меня это не волновало. Мне кажется, это какая-то внутренняя потребность в ответственности.
Жизнь репертуарного театра так устроена, что до предпенсионного возраста ты либо кочевник, либо можешь стать штатным режиссером. Что вы думаете о втором сценарии?
Да, сейчас я бы этого хотел. Это, конечно, очень зависит от ряда обстоятельств, от того, какой театр (я не имею в виду — плохой или хороший). Мне интересен кризисный менеджмент — когда приходишь куда-то, где кризис, это даже интереснее, тогда больше отдачи, если что-то получается. Мне хочется создавать мир вокруг себя, а не только приходить в чужой мир в гости, когда приехал, чуть-чуть потормошил и уехал, а своего-то у тебя и нет.
Почему вы выбрали для постановки пьесу «Фантазии Фарятьева»?
Бывает, что какую-то мысль долго вынашиваешь, уже проработал ее, нарисовал спектакль в воображении — и это самые худшие для меня моменты, потому что, начиная постановку, сталкиваешься с действительностью. И какое-то время пытаешься долбить то, что придумал, а тебе, естественно, все сопротивляется, не происходит соприкосновения. Я не люблю приходить готовым и не умею готовиться дома. Выбор материала похож на новое знакомство. Встречаешь человека — и он тебе понравился, а почему — сказать не можешь. Это химия. Для меня процесс выбора пьесы — это тоже химия. Я прихожу к актерам, читаю с ними пьесу, и даже неважно, что они говорят, — важно почувствовать их и то, как они видят то, что читают. Важно, чтобы им понравилось.
В случае с «Фантазиями Фарятьева» пьеса всем понравилась, но мы не могли понять, о чем она. Я предлагал молодым ребятам делать этюды. И вот один раз Таня Лялина (исполнительница роли Шуры) сделала этюд про Бетхудова, в котором сыграла, что она пришла побитая, в синяках, и стала нам рассказывать, что ее ударил любимый. И я почувствовал, что вместо жалости она вызывает во мне отвращение и злость, что я хочу ее унизить так же, как этот ее Бетхудов. Мне хотелось сказать: «Ты идиотка» — и еще и по щекам дать. В этот момент я понял, о чем пьеса: о природе жестокости.
Мне кажется, открытие вашего разбора этой пьесы как раз Шура Татьяны Лялиной — юная, с ангельским личиком и очень мучающая влюбленного в нее Фарятьева.
Есть поговорка: «Раб мечтает не о свободе, а о своем собственном рабе». Тут у жестокости такая же природа. Саша все время рассказывает, что бегает за этим своим Бетхудовым, стоит под его окнами, проверяет скамеечки, на которых они вместе сидели, а он ее унижает — то позовет, то отпустит. И она ненавидит себя за это. И когда к ней приходит Фарятьев и начинает играть ту же роль, какую она играет в отношениях с Бетхудовым, она не сопереживает ему, не понимает ситуацию, в которой он оказался, помогая и сострадая. Наоборот, она начинает вести себя как Бетхудов. То есть они просто меняются ролями. И из-за того, что Фарятьев начинает перед Шурой унижаться, она становится жестче, страшнее. В этом всегда виноваты двое, потому что один позволяет другому такое поведение, а второй начинает этим пользоваться.
Кто еще причиняет боль другим в вашем спектакле?
Мама (эту роль играет Инна Тимофеева) причиняет боль девочкам, потому что живет не своими ощущениями, желаниями, импульсами, а какой-то рамкой. Банальные вещи: до 25 лет нужно обязательно выйти замуж, нужна своя жилплощадь, любит — не любит — не так важно, это со временем придет. Чтобы у парня работа была хорошая, перспективная, чтобы о глупостях не думал. В общем, целый список требований, как к породистому кобелю. Она живет по инструкции. И мамина инструкция, естественно, направлена на то, чтобы все были счастливы. Все должны быть счастливы. Но «счастье» и «должны» не могут стоять вместе. Она не видит, не интересуется, не замечает то, чего на самом деле не хватает девочкам для счастья. Там есть такая сцена, когда мама смотрит на дочь-школьницу (Любу играет Ксения Чигина) и говорит: «Ты что, форму укоротила?» Все смеются, но на самом деле это очень страшный момент, потому что мама не замечает, что ее дочь выросла.
Вы часто ставите современные пьесы, но если выбираете что-то из драматургии ХХ века, то это Шварц, Володин, Соколова — как раз репертуар «Современника» 60–70-х годов. Чем обусловлен этот выбор?
Они все очень похожи друг на друга, у них у всех есть искренность, наивность, может быть, и звучащая тишина, которой нет в современной драматургии. Так просто больше не пишут. Я очень люблю современную драматургию, я ее ставлю, но в современной драматургии меня скорее привлекает тема, конструкция. Современную драматургию я выбираю по другому критерию, наверное, более рациональному, интеллектуальному, а драматургию советского периода — более интуитивно, инстинктивно. И я беру те пьесы, которые, как мне кажется, звучат современно. «Фантазии Фарятьева» для меня — абсолютно современная пьеса. Эта история не остро социальная, но актуальная. Просто сегодня Шуре было бы не 27, а 37. Мы даже почти не правили текст, убрали буквально пару фраз-конструкций, которыми сегодня совсем никто не пользуется.
Давайте поговорим о той части команды, которую вы привели за собой. С композитором Арманом Гущяном вы сделали уже не один спектакль.
Да, уже штук десять. С Тарасом Михалевским, художником по свету, тоже. С Арманом мы обсуждаем пьесу еще до сценографии, на самом раннем этапе. Потом он все время потихоньку влезает в процесс, направляя его куда-то, чувствуя его, и в конце крепко-крепко затягивает ниточки. К каждой фразе актеров он относится как к музыкальной партитуре. Метроном, шипение, треск — ты их даже не замечаешь, но вдруг понимаешь, что с тобой что-то происходит. Он очень тонко подходит к процессу, прошивает. Главное для него — это ткань спектакля, а не написать музыку, с которой я буду работать.
С художником Надей Скомороховой это первый спектакль. Мы работали вместе впервые, но у меня такое ощущение, что с ней я тоже сделал уже спектаклей десять. Она провела ювелирную работу. В костюме каждого персонажа есть какая-то деталь, которая его раскрывает. Например, у тети Фарятьева (эту роль играет Марина Хазова) косички. Косички — это символ детства, невинности. Сразу персонаж складывается. У мамы — очень большая грудь, с таким, как раньше были, острым лифчиком. Две противоречивые детали: символ тепла, чего-то мягкого, и конус — что-то боевое и острое. И про нее тоже все становится понятно.
В одном из последних фильмов Балабанова герой Маковецкого говорит: «Найти своих и успокоиться». И вот я сейчас понял смысл этих слов. Я всегда был мягко тоталитарным: влезал везде, мне панически хотелось все контролировать. А тут я понял, что окружил себя людьми, которым я абсолютно доверяю, и нет никакой нужды во все влезать.
В вашей команде нет хореографа. Работаете ли вы с показом, выходите ли сами на сцену на репетициях?
До последнего стараюсь объяснить, но если не получается — показываю. Не целые сцены, а какой-то нюанс. Что касается хореографии — это все достигнуто путем слов. Я просто просил актеров отказаться от всего ненужного. От любого лишнего шага. Тебе нужен этот шаг? Если нет — не надо его делать.
Фантазии фарятьева спектакль о чем
Будущее в прошлом/Future in the past – такова идеологическая концепция театра «Современник» на текущий сезон. Только оглянувшись назад и переосмыслив старое, получится понять настоящее и полным ходом двигаться вперед. Поэтому выбор пьесы Аллы Соколовой в качестве основы постановки стал отнюдь не случайным в этом году.
Когда-то Лилия Толмачева поставила «Фантазии Фарятьева» на сцене «Современника» с Игорем Квашой, Аллой Покровской и Мариной Неёловой. Последняя впоследствии сыграла Шуру в одноименном фильме Ильи Авербаха. В обновленном же спектакле, в отличие от весьма депрессивной кинокартины, молодой режиссер Георгий Сурков добавил несколько ярких и саркастических акцентов как во внешний вид, так и в диалоги персонажей.
В центре сюжета – зубной врач Фарятьев в исполнении Ильи Лыкова (в фильме эту роль сыграл Андрей Миронов). Казалось бы, вот он – Павел с усами и в строгом советском костюме, но маленький галстучек и кеды выдают в нем робкого мальчика Павлика. Он инфантилен и впечатлителен настолько, что уже через десять дней после знакомства с женщиной готов чистосердечно заявить: «я люблю вас так, как никто, никогда, никого не любил». Но наивному взрослому ребенку приходится столкнуться с реальностью, в которой не все так просто, честно и романтично.
Павлика вполне можно назвать «маменькиным сынком», но только маму ему заменила родная тетя (Марина Хазова). Догадаться об их родственной связи не сложно, ведь она тоже немножко застряла в детстве: постаревшая девочка, волосы которой заплетены в две косички с розовыми бантиками.
И вроде бы от этих двух чудаков не ожидаешь услышать чего-то серьезного, но, тем не менее, они способны трезво рассуждать на философские темы. В то время как тетя говорит с племянником о болезни сердца нынешнего времени, он повествует своей «Сикстинской капелле» о теории, что все болезни – от головы и что люди – с другой планеты.
«Сикстинская капелла» Фарятьева – Александра (Татьяна Лялина) (хотя ей и не нравится, когда он ее так называет), молодая и, на первый взгляд, холодная девушка. Ее холодность – результат давления со стороны и мамы, и сестры. Внутренне недовольство Шуры копится, достигает пика и кумулятивным взрывом обрушивается на бедного Павлика, который через призму своего детского восприятия не до конца понимает происходящее.
Не меньшая драма разворачивается и у сестры (Ксения Чигина). В начале спектакля Люба предстает перед зрителями в ярком образе как символ независимости, свойственной подросткам. Она то и дело встревает в самые неподходящие моменты, искушает Шуру словно змей-искуситель, твердя ей о практичности в противовес чувствам. Однако чувственность пробуждается и в Любе… Постепенно она становится естественной и даже ранимой, преображается в милую девушку, которая скрывалась под эпатажным макияжем и протестующей маской.
Над счастьем Шуры и Любы (а, в сущности, над своим счастьем) неустанно копошится Инна Тимофеева, органично вжившаяся в роль матери. Она всеми силами пытается устроить личную жизнь Шурочки. Для этого к приходу Фарятьева мама накрывает на стол, «немного» переборщив с салатиками, продумывает переезд в Киев, дабы освободить жилплощадь для молодоженов. При этом успокаивает Любу, ведь когда-нибудь она тоже выйдет замуж. Но все безуспешно, мамины старания безрезультатны, и в голове остается только один вопрос: «зачем же нужно было рожать детей, если от них не слышишь ласкового слова?».
Тема непонимания и эгоизма прослеживается и в декорациях: расстроенное пианино, у которого видны все «внутренности» как олицетворение вывернутой наизнанку напряженности, и за ним белый экранный фон, дребезжащий в кульминационные минуты жестокости. Здесь нет комнаты в советском стиле, есть лишь ее черно-белое отражение вместо потолка. Оно то приближается к полу, захлопывая пространство, то, наоборот, обратно поднимается, расширяя его.
Зачастую ненависть и непонимание друг друга настолько крепко сращиваются с нашей повседневной жизнью, что становятся нормальным и обыденными явлениям между близкими, возлюбленными, в обществе. Но стоит присмотреться и в этих черно-белых негативах проявится скрытое желание улучшить то, что есть на данный момент.