40 дней отцу димитрию смирнову
Русская Православная Церковь
Официальный сайт Московского Патриархата
Главные новости
В день памяти апостола Луки Святейший Патриарх Кирилл совершил Литургию в Александро-Невском скиту
Святейший Патриарх Кирилл вручил Н.С. Михалкову орден преподобного Серафима Саровского
Состоялась рабочая встреча Святейшего Патриарха Кирилла с архиепископом Ереванским и Армянским Леонидом
Святейший Патриарх Кирилл вручил Д.А. Медведеву орден преподобного Сергия Радонежского
В день памяти отцов VII Вселенского Собора Предстоятель Русской Церкви совершил Литургию и возглавил торжества по случаю прославления в лике святых архимандрита Геннадия (Парфентьева)
Архив
На 40-й день по кончине протоиерея Димитрия Смирнова в Москве состоялись заупокойные богослужения
29 ноября 2020 года, на 40-й день по кончине протоиерея Димитрия Смирнова, председатель Финансово-хозяйственного управления, управляющий Северным и Северо-Западным московскими викариатствами епископ Наро-Фоминский Парамон совершил Божественную литургию в храме Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке г. Москвы.
Его Преосвященству сослужили: благочинный Всехсвятского округа протоиерей Сергий Дикий, благочинный Знаменского округа протоиерей Сергий Куликов, благочинный Спасского округа иерей Игорь Константинов, председатель Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства, врио настоятеля Благовещенского храма иерей Феодор Лукьянов, духовенство г. Москвы.
Участие в богослужении приняли архиепископ Горноалтайский и Чемальский Каллистрат, а также родственники приснопоминаемого отца Димитрия, его духовные чада и множество людей, пришедших выразить благодарность почившему пастырю за его труды и пример доброй христианской жизни.
Проповедь по запричастном стихе произнес протоиерей Александр Березовский.
По окончании Литургии епископ Парамон обратился к присутствовавшим с архипастырским словом, отметив, что 40-й день со дня кончины отца Димитрия промыслительным образом совпал с празднованием Дня матери: «Дорогой отец Димитрий был председателем Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства. Данное послушание он считал одним из самых важных и любимых. Отец Димитрий всю свою жизнь посвятил тому, чтобы защищать семью, и хотел, чтобы к ней относились так, как заповедовал Господь и как это отражено в Священном Писании. Он боролся за то, чтобы женщину не унижали, пытаясь отнять у нее первозданное достоинство, а возвышали, помогая ей быть собой».
Затем по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла епископ Парамон наградил Патриаршим знаком материнства II степени многодетную мать И.В. Ничукину, прихожанку столичного храма Владимирской иконы Божией Матери в Куркине.
По окончании богослужения епископ Наро-Фоминский Парамон при участии архиепископа Горноалтайского Каллистрата, председателя Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными органам епископа Клинского Стефана и духовенства Северного викариатства Московской городской епархии совершил панихиду на могиле приснопоминаемого протоиерея Димитрия Смирнова.
Он вселял уверенность – Господь поможет
Памяти протоиерея Дмитрия (Смирнова)
21 октября – годовщина со дня преставления протоиерея Дмитрия Смирнова. Он был настоятелем храма святителя Митрофана Воронежского на Хуторской, храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке и еще нескольких храмов в Москве и области, вел богословские программы на радио и телевидении, основал несколько детских домов… Отец Дмитрий создал формат «Ответ священника» – место встречи любого человека с Божией правдой. Именно ее нес людям любимый тысячами верующих батюшка, именно ей он руководствовался на протяжении всей жизни, уверен его соведущий и близкий друг, клирик храма Благовещения Пресвятой богородицы в Петровском парке протоиерей Александр Березовский.
Протоиерей Дмитрий Смирнов и протоиерей Александр Березовский
– Отец Александр, более 25 лет Вы с отцом Дмитрием проработали на радио, телевидении. Вели ли Вы статистику эфиров?
– Статистики, конечно, нет, никогда не считал. Но почти 25 лет мы работали на радио «Радонеж», телеканалах «Спас» и «Союз». Иногда эфиры были частые, каждую неделю, иногда были перерывы, связанные с командировками или с отпуском батюшки. Но я знаю, что слушатели всегда его любили, ждали, звонили на эти передачи…
– Если объединить Вашу эфирную работу в православных СМИ, можете ли Вы вспомнить какой-то особенный звонок в студию или эфир? Был ли случай, когда Вы поняли: вот прямо сейчас в прямом эфире человек прозревает, получает ответ на глобальный для себя вопрос.
– Так было всегда. Часто были вопросы житейские, не касающиеся духовной жизни человека. Но батюшка умел из такого вопроса, казалось бы, совсем неинтересного, сделать интересный ответ и подвести человека к тому, что проблема кроется как раз во взаимоотношениях его и Бога. Человек пытается решить свою проблему вне Бога, а батюшка ему указывает на то, что этого сделать невозможно. Поначалу, когда мы ехали на передачу, он меня спрашивал: «Ну, о чем сегодня будем говорить?» И я пытался предлагать какие-то темы, но скоро они все исчерпались, и я предложил батюшке дожидаться первого вопроса, и, возможно, он определит тему передачи. Так частенько и случалось. Мы ждали первого вопроса слушателей, и батюшка умел из него развить тему до целой передачи. Раз это волнует одного человека, значит, и большинство людей тоже. Но бытовых вопросов было много всегда. Человек часто не видит перспективу развития событий и не помнит прошлого, а батюшка умел объединить это всё: прошлое, настоящее, будущее – и помочь человеку увидеть.
Человек пытается решить свою проблему вне Бога, а батюшка ему указывает на то, что этого сделать невозможно
– Получается, что за один разговор в формате «Ответ священника», даже не видя друг друга, как на радио, можно решить свою проблему? Или всё же важный большой вопрос надо решать системно: ходить на Исповеди, причащаться, читать Евангелие, Ветхий Завет, жития святых. Как правильно подходить к этому?
– Если вопрос узкий, можно и сразу решить. Часто люди спрашивали, можно ли что-то сделать? Например, причащаться два раза подряд, когда у нас воскресный день, а в понедельник праздник. Батюшка отвечал на него конкретно. А бывают вопросы, особенно связанные с семейными отношениями, которые требуют исследования ситуации. Так батюшка и говорил: «Надо поисследовать ваш вопрос»; иногда давал координаты своего храма, чтобы человек приехал к нему на беседу. Говорил: приезжайте, я буду служить в такой-то день, и мы с вами побеседуем, потому что сейчас я не могу дать вам совет. Батюшка давал ответ, заставляющий человека задуматься и принять собственное решение. Это самое ценное, самое правильное, потому что когда человеку готовый ответ дается, он не всегда может его воспринять, а когда человек знает, в каком направлении ему думать, молиться, он приходит к правильному решению и потом очень благодарен за то, что ему помогли к нему прийти. Не дали в руки готовый ответ, а помогли разобраться.
Батюшка давал ответ, заставляющий человека задуматься и принять собственное решение
– Сейчас Вы ведете подобные программы на радио и ТВ?
–Иногда выступаю на «Союзе», и у нас есть приходская рубрика на сайте в формате «Ответ священника». Программы эти идут в записи, не в прямом эфире. Отец Дмитрий как раз такой формат начал для нашего приходского сайта, потому что вопросов очень много было, мы не успевали в прямом эфире на все ответить. Называлась рубрика «БлокПост». Мы успели примерно 30-40 передач записать.
– «Ответ священника» – формат, придуманный именно отцом Дмитрием. Сейчас это очень популярный формат: и на телевидении, и на радио, и даже на приходских сайтах.
– Да, идею уже подхватило множество священников, они очень активно ее поддерживают. И у людей есть возможность посмотреть на свою проблему с разных сторон. Разные священники, и молодые, и опытные, отвечают на вопросы. Сейчас священство очень грамотное – все окончившие семинарию, духовную академию, они очень подготовлены во всех вопросах. Имеющие и жизненный, и пасторский опыт.
–То есть все, кто принимает участие в подобных «ответах священника», продолжают дело Дмитрия Смирнова?
– Да, то, что он 30 лет назад начал. Я, кстати, помню первую передачу на «Радонеже». Когда основатель радиостанции Евгений Никифоров только начинал этот формат, он пригласил отца Дмитрия и сам лично был соведущим с ним, а я им помогал принимать звонки по телефону. Все волновались… Все, кроме батюшки, он был очень спокоен, благодушно настроен. И первый пробный эфир прошел отлично, всем очень понравилось, Евгений был просто в восторге, очень благодарил батюшку, было много откликов. С тех пор программа пошла в непрерывном режиме.
– Может быть, Вы отследили, как менялись за эти десятилетия вопросы людей? С чем они звонили в эфир?
– На мой взгляд, первые годы передача была поинтереснее, больше было вопросов на духовные темы, по Евангелию. Сейчас больше людей волнуют житейские вопросы, политика. Были такие момент даже, когда люди начинали выдумывать вопросы – не реальные жизненные, а вот «если бы», «если так». Но в Церковь приходят новые люди, недавно воцерковившиеся. И они иногда уже много раз звучавший вопрос задают по-новому.
– Отец Дмитрий Смирнов в памяти широкой общественности остался фигурой неоднозначной и яркой. А сам он себя кем чувствовал: просветителем, скромным священнослужителем?
– Батюшка всегда просил помолиться за него грешного, это было искренне. Но вот с тем, что он был неоднозначным, я не согласен. Он всегда был однозначен. И вся его линия всех проповедей и заявлений всегда была в одном русле. Его никогда нельзя было упрекнуть в том, что он сам себе противоречит. Он всегда проповедовал правду Божию, которую он впитал еще с детства от своих родителей и через Евангелие. И он всегда ей служил – правде Божией. Всегда, когда батюшка отвечал на вопросы слушателей, он отвечал не от своего имени, а от Священного Писания, от слова Божия. Он никогда не уклонялся от правды Божией, просто он ее озвучивал так, как она есть, не пытаясь ее приукрасить, скрыть недостатки. Зачастую вот это людьми не воспринималось. Его прямота. А батюшка не любил пути лукавые и бесстрашно называл вещи своими именами. Это часто разрывало человеческий мозг, не все это принимали. А у батюшки было всё однозначно. Как раз он, может быть, утверждал и еще раз жирным курсивом выделял главное в человеческой жизни: что несчастным делает человека грех, а не внешние обстоятельства его жизни. И вот он на этой позиции всегда стоял.
Он всегда проповедовал правду Божию, которую он впитал еще с детства от своих родителей и через Евангелие
– Какой он лично Вам преподнес урок?
– Отношение к Богу, Его слову… Он привнес в нашу жизнь стойкое убеждение, что нельзя торговать своей верой, уклоняться от нее, невзирая ни на какие житейские трудности. Как сказано в Евангелии: «Приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему» (Мф. 3: 3). Надо идти прямым путем. Вот батюшка это всё проповедовал и сам являл своей жизнью пример такого пути.
– Вы общались с ним почти до последнего дня, возможно, он что-то важное сказал Вам в последних разговорах, с чем, по Вашему мнению, ушел отец Дмитрий ко Господу, был ли он готов к этой встрече? Может быть, о чем-то просил, вспоминал.
– Просил помолиться, потому что он осознавал всю ответственность встречи и не считал себя каким-то великим, особенным. Он всегда хвалил других священников, людей, которые себя проявили. Он умел радоваться по-детски за чужие удачи, когда у человека что-то в жизни получалось. У отца Дмитрия был редкий дар сорадоваться. Иногда он приводил себя в своих ответах в пример, но, как черточку маленькую, добавлял что-то из серии «и у меня не получалось, но молился, трудился, старался, и Господь призрел на мою молитву и помог». Чтобы человека поддержать в его трудной ситуации, но себя выставлять – такого не было.
А перед кончиной чувствовалось, что у него была большая ответственность перед предстоящей встречей, и, как мне думается, он был спокоен. Я его спросил буквально за несколько дней до смерти: «Как Вы, чем помочь, что сделать?» Он помолчал и сказал: «Помолись». А никаких жалоб, переживаний не было. На мой взгляд, он очень мирно отошел ко Господу.
– Он много времени и сил отдавал детям. Как сейчас продолжается его дело, насколько успешно без его наставничества?
– Всё, что батюшка организовал, продолжает жизнь: и оба детских дома, и наша гимназия, все начинания поддержаны, люди, кому он доверил руководство, продолжают работать в тех рамках, которые он определил. Конечно, его личного присутствия всем очень не хватает – и педагогам, и детям, и нам, священникам, и прихожанам. Он умел и поддержать, и утешить, как-то настроить, он обладал удивительным даром – вселять в человека уверенность, что Господь поможет, и всё разрешится. Его отеческой поддержки нам очень не хватает. Но мы стараемся, потому что он больше тридцати лет руководил нашим приходом. Он сумел духом, который Господь ему дал, поделиться с нами. Мы очень благодарны ему, постоянно его вспоминаем не только в молитвах, но и вообще по жизни. Когда возникают спорные моменты, трудности, всегда кто-то скажет: «А что бы батюшка сделал? А отец Дмитрий вот так решал, говорил, советовал». И оказывается, что его совет и сейчас актуален. Так что он продолжает нами руководить, нам помогать.
– Отец Дмитрий похоронен за алтарем в храме. К нему идут прихожане как к старцу?
– Да не только прихожане, люди со всей страны приезжают. Я часто встречал у могилки батюшки людей из разных регионов. И то, что батюшка помогает, об этом очень много свидетельств, особенно в первое время было. Люди взахлеб рассказывали, как им батюшка помог.
– Это из разряда чудес?
– Думаю, что да. Люди свидетельствуют о помощи Божией по молитвам батюшки.
– Если бы у Вас была возможность пообщаться с отцом Дмитрием сейчас, о чем бы Вы его спросили или сказали ему что-то?
– Я бы ему сказал: «Батюшка, вот ты там у Престола Божия предстоишь, и тебе уже всё открыто. Скажи, чем бы я мог еще угодить Богу, пока я еще здесь?».
«Он говорил подчас резкие слова, но говорил от боли сердца, от любви» — священники и миряне вспоминают протоиерея Димитрия Смирнова
Приблизительное время чтения: 14 мин.
21 октября 2020 года умер протоиерей Димитрий Смирнов. Чего не знают о нем те, кто лишь видел отца Димитрия на телеэкране или читал его реплики в новостях? «Фома» собрал несколько воспоминаний лично знавших отца Димитрия людей.
«Ощущение, что отец Димитрий даже ближе, чем был»
Мне отец Димитрий всегда представлялся словно бы персонажем христианских блокбастеров — ведь он часто был героем информационной повестки дня. Поэтому у меня все никак не могло уложиться в голове, что тот самый отец Димитрий придет на мероприятие, которое устраиваю я, — на одну из первых пресс-конференций нашего фонда «Женщины за жизнь». Мы не были знакомы до этого, так что я очень волновалась перед встречей.
Оказавшись в одном пространстве с отцом Димитрием, я чувствовала, будто воздух заряжен его энергией — он был главным лицом этой пресс-конференции. С его приходом все отошло на второй план: он был шире, чем конкретная тема, он был про «все и сразу».
Отец Димитрий влетел в зал как молния и по окончании так же быстро ушел. Я выбежала вслед за ним, чтобы познакомиться без камер, наедине. Он был готов дружить. Мы обменялись телефонами, продолжали пересекаться на мероприятиях, и я стала привыкать к тому, что отец Димитрий всегда доступен, если надо срочно о чем-то посоветоваться.
Однажды по радио я услышала его резкое высказывание на ту тему, что волновала лично меня. Я решила позвонить ему и попросить объяснить сказанное. «Можно я к вам приеду?» — вымолвила я. «Давай, приезжай» — услышала в ответ. Мне надо было получить ответ на свой вопрос, совет и благословение — и наша беседа растянусь на несколько часов.
В спорном моменте, за разъяснением которого я и приехала, он был на моей стороне, всячески пытался помочь, но так и не благословил меня на то, что я хотела сделать. Мне было ужасно досадно. И все же, когда я уходила, скованности не было. Отец Димитрий был очень внимателен, сам наливал мне чай, кормил конфетами и сушками, пытался сделать все, чтобы я чувствовала себя как дома. Он и пальто подал мне как настоящий джентльмен: у меня было ощущение, словно он — король, а я его важный гость.
В ту встречу я была настолько отогрета его любовью, вниманием, что все нюансы, которые смутили меня в услышанном по радио, вдруг перестали меня беспокоить.
Отец Димитрий сильно повлиял на мою жизнь, на принятие поворотного для нее решения. Он не благословил меня на то, во что я очень верила. Однако наш диалог не закончился, а затянулся на пять лет: все мои отношения с отцом Димитрием — это продолжение того важного, ключевого разговора моей жизни.
Когда я узнала, что отец Димитрий умер, отказалась в это поверить. Невыносимо осознавать, что больше не получишь от него сообщения или звонка, не услышишь заботливое, отеческое «Тебя никто не обижает, Натуля?»
И одновременно с этим — острое чувство, что он рядом.
Там, у гроба, я продолжила наш диалог и — произошло чудо: я получила ответ на свой вопрос. Рано об этих чудесах свидетельствовать, но с его уходом точно понимаю — смерти нет. Ощущение, что отец Димитрий даже ближе, чем был.
«С ним непонятное выступало из тьмы и хотелось сказать: «Эврика!»
Я служу священником в подмосковном храме и радуюсь тому, что когда-то отец Димитрий Смирнов открыл для меня это удивительное служение. Просто показал (как он всегда это делал — наглядно), и для меня это открылось. Он тогда был третьим священником Крестовоздвиженского храма в Алтуфьеве, а я — бегавшим от рутины советской школы десятиклассником. С тех пор так и повелось: отец Димитрий был всегда интересен тем, что всякий раз открывал что-то новое.
Воскресная школа начала девяностых. Тайком, на квартире. Отец Димитрий пересказывает историю грехопадения. Господь задает вопрос: «Не ел ли ты запретного плода?» Звучит известный ответ Адама: «Жена, которую Ты мне дал, дала мне, и я ел». И краткий комментарий отца Димитрия: «С тех пор эту фразу повторяют все мужчины». Все мужчины? Все мужчины! Я тогда еще был мальчишкой, но вдруг понял, что в отношениях мужчин и женщин есть трагическая тайна, когда сильный винит слабого, а конечным виновником делает Бога. Именно это делает Адама не Адамом, мужчину не мужчиной… А отец Димитрий именно тем и занимался, что являл образ весомого, трезво мыслящего мужчины, который знает цель, к которой ведет. Такой простой образ мужества и отцовства. Я рос без отца и вдруг понял, чего мне не хватало — вот этого ясного водительства к такой цели, которая больше этой жизни со всеми ее мелкими целями.
Вот другой эпизод: я, уже воцерковленный пономарь, вникаю в важные правила совершения литургии: Божественная литургия служится на белом хлебе и красном вине. Смущаюсь известием о том, что отец Таврион Батозский в лагере служил на клюквенном соке, в чем его укоряли Глинские старцы. Задаю этот вопрос отцу Димитрию. Округленные глаза, сокрушенный вздох, характерный жест рукой: «Да хоть бы он вообще на пиве служил!»
И все встает на свои места: оказывается, правила правилами, но при игре без правил только святость находит способ все-таки совершить литургию в самом логове смерти. А главное — святость есть! Просто глаза-то открой!
Известная всем резкость высказываний отца Димитрия — просто приглашение совершить очередное открытие:
— Батюшка, не могу терпеть такого человека.
— Не можешь терпеть? А ты его убей…
— Ну зарежь или отрави…
Открытый рот, расширенный взгляд — человек вдруг понимает, что его нетерпение, которое он хочет оправдать, доведенное до конца — абсурдно, зловеще, немыслимо и невозможно. Просто ад разверзается под ногами! Нет уж, лучше потерпеть! Как дорого стоят такие простые открытия!
Моя мама была врачом, в свое время тоже потянулась к отцу Димитрию, но однажды имела неосторожность сказать беременной женщине со множеством заболеваний, что вообще стоит задуматься, как быть с ребенком. Та обратилась к батюшке, он ответил: «Передай тому врачу, что она. » — и далее употребил довольно резкое выражение. Несчастная женщина все так и передала. Реакция мамы была бурной, болезненной, недоуменной: «Меня не так поняли!» Потом покаянной. А финал истории такой: я уже служил в селе Рождествено, и, когда моя мама умерла, занятой отец Димитрий приехал к нам в село на ее отпевание и похороны, потому что она была его духовным чадом.
С отцом Димитрием все открывалось по-новому, обветшавший мир как будто оживал от совмещения мистики и практики. Непонятное выступало из тьмы и хотелось сказать: «Эврика!» Так произошло и на его отпевании.
…Как-то само собой сложилось в голове, что день похорон любимого батюшки не может быть днем без литургии. И вот — Храм Христа Спасителя. Перед службой мы с женой уже успели подойти ко гробу и попрощаться. На великом входе думаю: «Батюшка уходит от нас туда, где лучше, чем здесь, но где же может быть лучше, чем на литургии? Может ли отец Димитрий не быть здесь, где столько людей пришло с ним проститься, отслужить вместе эту службу?» И вот литургия: батюшка хоть и на небесах причащается, но только духом, а мы здесь и духом, и телом — целым человеком, как в раю… Простой и ясный опыт воскресения. Невероятное стало очевидным.
«Чувство, что я осиротел»
Люди моего поколения помнят, как сложно в советское время было найти духовника, регулярно ходить в храм: атеистическое государство не скрывало своей враждебности к Церкви и православию, так что верующим порой приходилось очень несладко и они чувствовали себя едва ли не подпольщиками. Тому, кто смолоду занимался темой послереволюционных коммунистических репрессий, найти духовника, довериться кому-либо до конца было тем более непросто. В свое время для меня таким человеком стал отец Александр Мень. Целая страница в жизни связана с поездками к нему в Новую Деревню, с его проповедями, разговорами о Церкви и мире. Потом мне пришлось эмигрировать, а когда я вернулся в Россию, отца Александра убили. Мне показалось тогда, что я вдруг оказался в безвоздушном пространстве.
Однажды, по приглашению знакомых, я поехал на освящение Голгофо-Распятского скита на остров Анзер, один из островов Соловецкого архипелага. Там же оказался целый «десант» батюшек из Москвы.
Голгофский скит — это одно из самых страшных гулаговских мест. Я бывал там в 70-х, когда всюду были видны следы лагеря: на стенах надписи смертников, решетки на окнах, глазки в дверях — я помнил скит как гулаговскую тюрьму, как штрафной изолятор, как место, куда свозили узников умирать. И какое радостное чувство нахлынуло на меня, когда я увидел скит отреставрированным и вновь открытым после советских десятилетий.
Там, на многолюдном празднике по случае освящения Распятского храма, прямо на улице были накрыты столы, меня посадили рядом с отцом Димитрием Смирновым. Слово за слово, мы разговорились. Я быстро понял, что это батюшка, которому я могу доверять, с которым мне будет духовно тепло. Вот так началось наше знакомство и дружба.
Тогда, в нашу первую встречу отец Димитрий расположил меня к себе полным отсутствием морального снобизма, назидательности, отсутствием всякой позы — наше общение строилось как общение равных людей. Конечно, в духовном плане он был неизмеримо выше меня, но в культурном мы были очень близки. Среди духовенства чтение поэзии не частая вещь, но он знал мою публицистику, хорошо относился и к моим стихам, разделял то, о чем я говорил в своем творчестве.
Одинаковые взгляды на новейшую историю России — вот что нас окончательно сблизило. Это непостижимо для меня, но многие, даже в духовной среде оправдывают сталинизм, революцию, которую мы с отцом Димитрием расценивали как историческую катастрофу. «После революции 1917 года великая страна превратилась в живодерню», — однажды сказал ему я. Отец Димитрий тогда вздрогнул и ответил: «Юра, я все не мог подобрать слова к тому красному большевистскому террору, который воцарился в России после революции. Как точно и емко ты определил это таким страшным словом!»
Потом некоторое время встречи наши были нечастыми, пока он сам не позвонил мне и не пригласил на свою программу «Диалог под часами». С тех пор мы записали три беседы и договорились встречаться ежегодно в декабре-январе и подводить итоги минувшего года: говорить о православии, политике, о том, что происходит в мире. Увы, судьба распорядилась иначе.
А полтора года назад отец Димитрий с матушкой нагрянул к нам с супругой в Поленово, где мы и живем большую часть времени. Они провели у нас три дня — и это была самая дорогая сердцу встреча. Мы много гуляли вдоль Оки, много беседовали. Приятно было разговаривать с единомышленником: какая же это редкость и огромное удовольствие, когда тебя понимают с полуслова…
Отец Димитрий лучами своего слова и дела освещал окружающую жизнь и ее потемки. Что теперь будет? Где найдется ему замена? Непредставимо.
«Он ничего не боялся»
Из записи епископа Пантелеимона, которую он опубликовал в Facebook на девятый день после смерти отца Димитрия:
Сегодня 9-й день нашему дорогому и всеми любимому о. Димитрию Смирнову, всероссийскому батюшке.
В день его отпевания меня попросили сказать несколько слов о нем. Сказанные мною слова записали, расшифровали, я их немного подправил (тогда я очень волновался и допустил оговорки и неточности), но по сути ничего не изменил.
Хотел бы и в 9-й день в память о моем любимом друге повторить сказанное у гроба.
Простите, я буду сегодня, может быть, слишком откровенен, потому что перед отцом Димитрием, перед его гробом, неудобно лицемерить, прикрываясь мнимым благочестием. Я всегда чувствовал себя перед ним каким-то пигмеем. Он никогда не боялся говорить правду и вообще ничего не боялся. Не один раз он защищал меня — даже от физической расправы. Однажды спас меня от пьяного, который пристал ко мне на станции электрички.
Перед его гробом хочется сказать главное: нам не хватает той правды, о которой отец Димитрий так бесстрашно свидетельствовал — и своими словами, и всей своей жизнью.
Он говорил подчас резкие слова, иногда грубые, но говорил от боли сердца, от любви. Он как-то привел такое сравнение, на мой взгляд не совсем справедливое, — он сказал, что Высоцкий — это Пушкин современности. Может быть, и отец Димитрий — это такой пророк современности, который обличал пороки нашего времени… Папе Франциску повезло, что отец Димитрий скончался до того, как услышал, что тот сказал об однополых браках, а то ему не поздоровилось бы, наверно…
Отец Дмитрий говорил правду от всего своего страдающего сердца, от боли, оттого, что умел сопереживать и сочувствовать всем. Он создал три детских дома и воспитывал там детей как своих собственных. Он защищал женщин. Когда он говорил об этих несчастных гражданских женах, то он говорил это от боли за тех женщин, которые унижены, поруганы современным миром. Сейчас к его гробу пришло очень много женщин, они не обиделись на его слова, они видят в нем защитника своей чести и достоинства.
Его слова не резче и не грубее слов святого Иоанна Предтечи, который называл «змеиным отродьем» (см. Мф 3:7) тех, кто приходил лицемерно ко Христу. В словах отца Димитрия была удивительная сила, исходящая из его любящего сердца, — сила любви. Любовь в нашем мире иногда бывает слишком слабой, слишком бесхребетной, такое лайт-христианство. А у него было подлинное христианство.
Я его побаивался немного при жизни, потому что никогда неизвестно было, что он может сказать и что он может сделать, — в каждый момент можно было ждать от него чего угодно. Хочется просить у него, если он найдет дерзновение перед Богом — а дерзновения ему было всегда не занимать, — чтобы он ходатайствовал о нас, собратья священнослужители, дабы и нам уметь говорить правду и ничего не бояться. Политкорректность очень важна в наш век, и отец Димитрий умел быть дипломатом, когда это было нужно, но все-таки его правдивости, искренности и прямоты нам не хватает.
Отец Димитрий всегда вносил живую горячую струю в официальные мероприятия, совершаемые соборно богослужения. Он был сам всегда живой, и у него была удивительно живая, непосредственная вера.
Он любил всех. Ваше Святейшество, может быть, Вы смотрите это отпевание, Вы не смогли сегодня быть здесь, врачи Вам не разрешили. Отец Димитрий очень Вас любил, Вас некоторые боятся, некоторые заискивают, думая сделать карьеру. А есть те, кто Вас любит, и отец Димитрий был таким человеком, он Вас очень любил, почитал Ваши таланты, преклонялся перед Вашими трудами. И когда, заботясь о нем, во время его болезни Вы передали ему с любовью строгое наставление, что и как нужно делать, он потом со слезами просил передать Вам свою сердечную благодарность. Он любил Вас и молится о Вас, я думаю, и ныне.
Дорогие братья и сестры, все прихожане отца Димитрия, вам будет очень сейчас тяжело. Вряд ли вы найдете еще такого пастыря как отец Димитрий. Но есть Господь. Приходит время — и нас оставляют наши учителя, родители, чтобы мы обращались уже непосредственно к Богу, у Него просили помощи и у Него находили утешение.
Дорогая матушка, позволь я обращусь к тебе на ты, Людочка, тебе будет особенно трудно, но друзья отца Димитрия никогда тебя не оставят одну и всегда будут помогать тебе. И я очень прошу Машеньку, когда у нее родится, надеюсь, младенец Димитрий, пригласить меня на его крещение. Я бы там стал таким крестным дедушкой, так как его дедушка на Небесах.
Еще раз хочу пожелать всем нам быть правдивыми, искренними, смиренными. Отец Димитрий был смиренный человек, он умел слушаться и умел почитать священноначалие (когда я стал архиереем, он начал даже ко мне стал относиться по-другому, с большим уважением). Он умел преклоняться перед любовью, перед братиями. Он умел быть кротким и смиренным, но не лицемерно наклонять голову, называя — только называя! — себя первым грешником, напускать на себя внешнее смирение. Он по-настоящему ощущал свое недостоинство. Он умел просить прощения, когда был неправ. Он плакал о своих грехах, искал помощи у Бога.
А еще нам всем надо у него попросить, чтобы он помог нам научиться радоваться. Я сам часто унываю из-за какой-нибудь ерунды, а вот отец Димитрий всегда радовался и очень легко переносил трудности, которых выпало достаточно на его долю, особенно в последние месяцы жизни. Он в последнее время своей жизни не раз оказывался в реанимации и говорил, что ужаснее места нет на свете. Но он, несмотря на всё это, сохранял благодушие и радость. Рассказывал, что однажды впал в уныние, и это было так страшно, что он очень сочувствует всем, кто находится в унынии и печали. Он умел радоваться и, не теряя радости, переносить все те сложности жизни, которые есть у всех нас.
Я сердечно благодарю всех вас, дорогие братья и сестры, и благодарю отца Димитрия, что он своей смертью всех нас объединил в молитве, в любви, в вере. Мы верим, что, представ перед Богом, он обретет еще в несоизмеримо большей степени ту радость, которой он жил уже здесь, на земле. Аминь.