150 лет со дня рождения булгакова
Факты о Михаиле Булгакове. К дню рождения писателя
15 мая исполнилось 125 лет со дня рождения Михаила Афанасьевича Булгакова, выдающегося русского писателя и драматурга, автора «Белой гвардии», «Записок юного врача» и «Собачьего сердца», «Дней Турбиных», «Зойкиной квартиры» и «Бега»… И, конечно же, «Мастера и Маргариты», романа, над которым писатель, уже неизлечимо больной, продолжал работать до последнего дня своей жизни.
Свое первое литературное произведение – рассказ «Похождения Светлана»
Михаил Булгаков написал в семилетнем возрасте. В пятом классе гимназии из-под его пера вышел фельетон «День главного врача», также будущий писатель сочинял эпиграммы, сатирические стихи. Но своим настоящим жизненным призванием юный Булгаков считал медицину и мечтал стать врачом.
Булгаков коллекционировал театральные билеты со всех спектаклей и концертов, которые когда-либо посещал.
Писатель собирал в специальный альбом газетные и журнальные вырезки с отзывами критиков о своих произведениях, прежде всего о пьесах.
Среди опубликованных рецензий, по подсчетам Булгакова, было 298 отрицательных и лишь три оценивали творчество мастера положительно.
Первую постановку во МХАТе «Дней Турбиных» (оригинальное название «Белая гвардия» пришлось сменить по идеологическим причинам) спас Константин Сергеевич Станиславский,
заявив, что, если пьесу запретят, он закроет театр. Но из произведения пришлось убрать важную сцену избиения петлюровцами еврея, в финале ввести «все нарастающие» звуки «Интернационала» и здравицу большевикам и Красной армии из уст Мышлаевского.
Сталин очень любил «Турбиных», смотрел спектакль не менее 15 раз, с энтузиазмом аплодируя артистам из правительственной ложи.
Восемь раз «отец народов» был на «Зойкиной квартире» в Театре им. Е. Вахтангова. Поощряя накал политической борьбы в литературе (отдельные удары достигали и Булгакова, болезненно сказываясь и на его творческой и личной судьбе), Сталин в то же время покровительствовал писателю.
В 1926 году во время знакового диспута «Театральная политика советской власти»,
который открылся докладом Луначарского, Владимир Маяковский шумел в адрес МХАТа: «…начали с тетей Маней и дядей Ваней и закончили «Белой гвардией»! Мы случайно дали возможность под руку буржуазии Булгакову пискнуть – и пискнул. А дальше мы не дадим. (Голос с места: «Запретить?») Нет, не запретить. Чего вы добьетесь запрещением? Что эта литература будет разноситься по углам и читаться с таким же удовольствием, как я двести раз читал в переписанном виде стихотворения Есенина…»
Маяковский предлагал попросту освистать «Дни Турбиных» в театре. При этом певец революции частенько был партнером Булгакова по бильярду, но «гражданская война» их взглядов продолжалась вплоть до трагической гибели поэта.
В 1934 году Михаил Афанасьевич Булгаков написал пьесу-комедию «Иван Васильевич» о том, как московский изобретатель Николай Иванович Тимофеев создает машину времени и с ее помощью перемещает в 30-е годы XX века царя Ивана Грозного. В свою очередь, в прошлое попадает управдом Бунша-Корецкий, как две капли воды похожий на грозного владыку всея Руси, и жулик Жорж Милославский. Поскольку сходство между персонажем Ивана Васильевича и личностью Иосифа Сталина было очевидным, при жизни автора пьеса так и не была опубликована.
В 1973 году экранизированный Леонидом Гайдаем «Иван Васильевич» с триумфальным успехом прошелся по кинотеатрам страны. Режиссер бережно обошелся с булгаковским замыслом, изменив лишь некоторые детали, в частности, перенес действие в 70-е годы ХХ века и осовременил обстановку – например, место патефона занял более соответствующий времени выхода на экраны фильма магнитофон.
В 1937 году, когда отмечалось сто лет со дня трагической гибели А.С. Пушкина,
несколько авторов представили пьесы, посвященные поэту. Среди них была и пьеса М.А. Булгакова «Александр Пушкин», которую отличало от произведений других драматургов отсутствие главного героя. Писатель считал, что появление якобы Александра Сергеевича на сцене будет выглядеть вульгарно и безвкусно.
У знаменитого помощника Воланда кота Бегемота существовал реальный прототип.
У Михаила Афанасьевича был черный пес по кличке Бегемот. Собака эта была очень умна. Однажды, когда Булгаков праздновал Новый год, после боя курантов Бегемот пролаял 12 раз, хотя его никто этому не учил.
После кончины писателя его вдова Елена Сергеевна Шиловская выбрала в качестве надгробного памятника огромную гранитную глыбу – «голгофу», названную так за сходство с горой. В течение ста лет этот камень был подножием креста на могиле Гоголя, писателя, которого Булгаков боготворил. Но когда на месте захоронения Николая Васильевича решили установить бюст, камень, исполняя предсмертную волю Булгакова («Укрой меня своей чугунной шинелью», – написал он в одном из последних писем), переместили на Новодевичье кладбище.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
К 150-летию со дня рождения Сергея Николаевича Булгакова
Сергей Николаевич Булгаков (отец Сергий) – один из выдающихся людей России и русского зарубежья. Богослов, философ, экономист, критик, православный священник (с 1918). Стоял у истоков создания Свято-Сергиевского богословского института в Париже.
Он родился в уездном городе Ливны в 1871 году (по одним данным 16 июня, по другим – 16 июля) в семье священника Николая Васильевича Булгакова и его жены Александры Косминичны (Кузьминичны). Крестили Сергея в располагавшейся недалеко от дома Булгаковых Сергиевской церкви, которую он называл святыней своей родины.
«Моя родина, носящая священное для меня имя Ливны, небольшой город в Орловской губернии, – кажется я умер бы от изнеможения и блаженства, если бы сейчас увидел его – в нагорье реки Сосны».
Отец его родился в селе Гуторове Кромского уезда, многие годы служил священником кладбищенской Вознесенской церкви г. Ливны. В фондах орловского архива сохранился указ Синода о награждении священника Николая Васильевича Булгакова камилавкой «за заслуги по гражданскому ведомству» в 1876 году. Умер он в 1912 году и был похоронен на Вознесенском кладбище в присутствии всего духовенства города.
Мать богослова родилась в 1844 году в семье учителя Ливенского уездного духовного училища «Косьмы» Сергеевича Азбукина, дослужившегося до надворного советника, и его жены Марии Васильевны (урожд. Говоровой).
«Мама была окрыленная… любила книгу и стихи. От нее унаследовал внимательность к людям», – напишет С.Н. Булгаков.
В семье Булгаковых, кроме Сергея, были еще три сына – Владимир, Михаил и Алексей, указанный в метрической записи о рождении у него в 1910 году дочери Наталии потомственным дворянином.
«Мои братья. Старший брат Володя, он погиб от чахотки, будучи священником в Москве, Миша, также от чахотки (через две недели после Володи) в Ливнах. У меня и сейчас, через 40 лет, глаза застилает слеза. Мы вышли в сад с братом Лелей…» («Моя родина»).
После окончания Ливенского уездного духовного училища с отличием в 1885 году Сергей Булгаков поступил в Орловскую духовную семинарию. В ней он проучился три года и был в числе лучших учеников. В 1888 году он против воли родителей продолжил обучение в Елецкой гимназии.
«Семинарское начальство прочило меня тогда в студенты Духовной Академии, для меня же единственным путем спасения тогда являлось: бежать из семинарии…» (для юного семинариста в то время «наступил религиозный кризис», закончившийся, по его словам, на долгие годы утратой религиозной веры).
Осенью 1890 года Булгаков поступил на юридический факультет Московского университета и вскоре стал теоретиком «легального марксизма».
Дальнейший жизненный путь С.Н. Булгакова проходил за пределами Орловщины, но малая родина всегда была в его сердце. Он приезжал в Ливны, чтобы встретиться с родными, посетить любимые места.
В начале 1900-х Булгаков от марксизма перешел к православному богословию. В 1918 году принял священнический сан. В 1922 году Сергей Николаевич был арестован и вместе с женой Еленой Ивановной (урожд. Токмаковой) и тремя детьми – Марией, Федором и Сергеем, выслан за границу. До этого он был вынужден подписать документ о том, что в случае возвращения в РСФСР будет расстрелян.
С 1925 года профессор и декан русского Богословского института в Париже. Умер 13 июля 1944 г., похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Начальник отдела использования
и публикации документов
Л. Кондакова
«Священник, профессор, философ» к 150-летию со дня рождения С.Н. Булгакова
Сергей Николаевич Булгаков безусловно принадлежит к первому ряду тех мыслителей, которые составили славу русской философии. Будучи старше других, он стал одним из признанных лидеров философского движения в начале ХХ века. В его трудах мы находим отражение всех самых острых дискуссий той эпохи. Кроме того, фигура Сергея Николаевича вбирает в себя все черты и противоречия русского интеллигента. Его метания между социалистическим учением Маркса и мистически понятым православием, между активной гражданской позицией и религиозным отстранением от мирских дел демонстрирует собой двойственный характер отечественной мысли последних предреволюционных столетий.
«Родина есть для нас предмет культурного творчества, это мы сами в наших
особенных дарах и талантах».
Уникальность Булгакова нельзя понять вне уникальности России. Он верил в Россию, ее народ и культуру, ее предназначение. Он жил Россией и в единстве с ней. Без России нет и не могло быть Булгакова, его философского и житейского феномена. Находясь в эмиграции он писал: «Я – Россия, и она во мне, и так быть и жить я хочу … ».
Творческое наследие С.Н. Булгакова обширно и разнообразно. Его духовно-интеллектуальный мир – сложный мир. У него нет простых вопросов и нет простых ответов. Все ценно в его трудах, но не все может быть принято однозначно и легко. Он демонстрировал свое понимание мира и человека в мире, он давал свои ответы на вечные вопросы человеческого бытия, он по-своему трактовал происходящее. Универсальный гений С.Н. Булгакова плодотворно проявил себя в философии, праве, социологии, экономике, историософии. В целом его творчество можно без преувеличений назвать энциклопедией духовной культуры Серебряного века.
Священник Сергий Булгаков среди преподавателей Православного богословского института прп. Сергия Радонежского в Париже (в центре 1-го ряда). 30-е гг. ХХ в.
Доктор экономических наук, литератор, культуролог, профессор, директор Центра общественных наук при МГУ, член Союза писателей России Ю.М. Осипов сказал:
«С.Н. Булгаков совершил то, что мог совершить не просто гений, а гений, живущий в России, ее полностью воспринимающий и чувствующий, ей сопереживающий и ее понимающий. Как А. Пушкин был русской универсальной личностью первой половины XIX в., как Ф. Достоевский – второй половины XIX в., так, можно сказать, и С. Булгаков оказался русской универсальной личностью первой половины ХХ в.».
На выставке представлен материал по истории русской философии, жизни и деятельности замечательного мыслителя С.Н. Булгакова, воспоминания современников, а также его труды, раскрывающие его мировоззрение и вклад в развитие русской философской мысли. Предлагаем вашему вниманию некоторые издания, представленные в экспозиции.
Алонцева, Д. В. Государственно-правовые взгляды С. Н. Булгакова = State-legal views of S. N. Bulgakov : монография / Д. В. Алонцева. — Москва : Проспект, 2019. — 140 с. — ISBN 978-5-392-28443-6
Монография посвящена исследованию государственно-правовых взглядов выдающегося русского ученого С. Н. Булгакова. Взгляды мыслителя на государство и право, мало изученные в современной правовой науке, представляют определенный интерес для исследователей. Издание рассчитано на научных работников, а также на широкий круг читателей.
Булгаков, С. Н. Первообраз и образ : сочинения : в 2 т. / С. Н. Булгаков ; подготовка текста, вступительная статья И.Б. Роднянской ; редакторы: Н.М. Кононов, М.И. Потапенко. — Москва : Искусство ; Санкт-Петербург : Инапресс.
Т. 1 : Свет невечерний : Созерцания и умозрения. — 1999. — 414 с.
Т. 2 : Философия имени : Икона и иконопочитание. — 1999. — 438 с.
Двухтомное собрание избранных религиозно-философских произведений С. Н. Булгакова.
Булгаков, С. Н. Тихие думы : [сборник / подготовка текста и комментарии В.В. Сапова ; послесловие К.М. Долгова]. — Москва : Республика, 1996. — 509 с. — (Библиотека этической мысли). — ISBN 5-250-02565-X
Книга знакомит с произведениями С. Н. Булгакова, в которых рассматриваются проблемы нравственного идеала, добра и зла, смысла жизни, смерти и бессмертия, идея духовной верности Родине. Все эти вопросы автор решает, анализируя творчество многих русских и зарубежных писателей и художников – А. Пушкина, Н. Гоголя, Ф. Достоевского, Л. Толстого, Вл. Соловьева, Карлейля, В. Васнецова, П. Пикассо и др.
Крылов, Д. А. Сергей Булгаков : [жизнь и творчество] / Д. А. Крылов. — Санкт-Петербург : Наука, 2016. — 253, [2] с. — (Мыслители прошлого). — ISBN 978-5-02-039631-9
Книга посвящена жизни и творчеству крупного русского публициста, философа и богослова С. Булгакова. Его жизненный путь стал символом духовных исканий российского общества начала XX столетия. Для специалистов и всех интересующихся проблемами русской философии, религии и культуры.
Преодоление времени: по материалам международной научной конференции, посвященной творческому наследию С.Н. Булгакова : сборник статей / под редакцией Ю.М. Осипова [и др.]. — Москва : Издательство Московского университета, 1998. — 558 с. — ISBN 5-7218-0130-1
Русские мыслители / [С.Н. Астапов, Н.С. Капустин, О.Т. Кирсанова и др.] ; Научная редакция И.Н. Лосева. — Ростов-на-Дону : Феникс, 2003. — 346 с. — ISBN 5-222-03359-7
В издании в доступной форме излагаются биографии и взгляды великих мыслителей Отечества. Адресовано всем, кто интересуется многовековой историей духовной деятельности отечественных мыслителей.
Т. 1. — 2003. — 1000 с. — ISBN 5-88812-180-0
В книгу включены материалы, всесторонне характеризирующие жизнь и творчество С.Н. Булгакова.
Сергей Николаевич Булгаков / [К.М. Антонов, А. Аржаковский, Н.А. Ваганова и др.] ; под редакцией А.П. Козырева ; Институт философии РАН, Некоммерческий научный фонд «Институт развития им. Г.П. Щедровицкого. — Москва : РОССПЭН, 2020. — 631 с., [8] л. — (Философия России первой половины XX века). — ISBN 978-5-8243-2374-0
Издание посвящено выдающемуся мыслителю, представителю русской философской традиции первой половины XX века – С. Н. Булгакову. Его философские, богословские, социологические, политико-экономические идеи и сегодня продолжают вызывать большой интерес, как в России, так и за рубежом.
Книжная выставка «Священник, профессор, философ» располагается на 3-ем этаже
библиотеки. С ней можно ознакомиться до конца июня.
Протоиерей Сергий Булгаков: как потерявший веру мыслитель вернулся ко Христу
28 июня 2021 года исполняется 150 лет со дня рождения протоиерея Сергия Булгакова. Он вырос в многодетной семье бедного кладбищенского священника, жизнь которой была проникнута «церковной верой, которая не допускала никакого вопроса и никакого сомнения, а вместе с тем никакой вольности и послаблений». Но в 14 лет этого стало ему мало и на долгие годы он не просто «порвал» с православием, но и юношеским максимализмом бросился искать истину в марксизме и революции.
Путь его обратно в Церковь, которую, несмотря ни на что, сам он ощущал своей духовной Родиной, шел через множество искушений. В итоге в 1918 году с благословения патриарха Тихона он принял священнический сан. Впереди был путь через фронты Гражданской войны в Крым, а потом в изгнание — в Прагу, а потом в Париж, где отцу Сергию предстояло создать знаменитый Свято-Сергиевский богословский институт, ставший средоточием русской богословской мысли XX века. И сам протоиерей Сергий Булгаков вошел в историю отечественного богословия как знаковая фигура, автор не только классических трудов по догматическому богословию, но и множества статей, в которых он как богослов и философ пытается осмыслить актуальнейшие и сегодня вопросы: «Апокалиптика и социализм», «Война и русское сознание», «Героизм и подвижничество», «Интеллигенция и революция», «Нация и человечество». Но и сам жизненный путь протоиерея Сергия Булгакова может дать нам много полезных подсказок и, уж конечно, пищу для размышлений.
Накануне памятной даты поговорить о нем на радио «Вера» мы пригласили Алексея Козырева, исследователя творческого наследия протоиерея Сергия Булгакова. И было бы правильно, как нам показалось, сопроводить эту интереснейшую беседу выдержками из «Автобиографических заметок» самого отца Сергия.
— Алексей Павлович, в чем вам лично близок протоиерей Сергий Булгаков?
— Ну, прежде всего, мы с ним почти земляки. Он из города Ливны Орловской губернии, а мой отец из города Болхов тоже Орловской губернии.
«Моя родина, носящая священное для меня имя Ливны, небольшой город Орловской губернии, — кажется я умер бы от изнеможения блаженства, если бы сейчас увидел его (…) То, что я любил и чтил больше всего в жизни своей, — некричащую, благородную скромность и правду, высшую красоту и благородство целомудрия, все это мне было дано в восприятии родины (…) Она не насилует и не потрясает, не гремит и не кричит, но тихим шепотом нашептывает свои небесные сны. Она робко напоминает лишь о потерянном рае, о той надмирной обители, откуда мы пришли сюда».
Вообще фамилия Булгаков происходит от тюркского слова «булга», которое в русских говорах превратилось в самые разные слова, по смыслу близкие к значению «тревожный, беспокойный» и даже «скандалист и спорщик». И сам Булгаков не «новгородский русак». И характер его не такой нежный, лирический, восточнославянский. Розанов, который был преподавателем истории и географии в Елецкой гимназии, куда Булгаков, потеряв веру, сбежал из семинарии, писал в «Апокалипсисе нашего времени», узнав о принятии Булгаковым священного сана в 1918 году: «суровый, угрюмый, никогда не улыбался, не шалил». И для меня его образ — это образ такого немножко тяжелого, погруженного в себя, в свои мысли человека. Но честного. Честность — вот его основная черта…
Сам Булгаков рассказывает, например, о своем «хождении» в политику. После того, как он побыл депутатом от Орловской губернии 2-й Государственной Думы в качестве беспартийного «христианского социалиста» и даже попробовал создать партию христианскую социал-демократическую партию, он испытал величайшее отвращение от того, что увидел: весь этот сброд, каких-то случайно попавших туда людей и откровенных жуликов – «уличная рвань, которая клички позорной не заслуживает». И честно рассказал об этом в своих дневниках и «Автографических заметках», книге совершенно упоительной именно в силу ее честности.
«Нужно было пережить всю безнадежность, нелепость, невежественность, никчемность этого собрания, в своем убожестве даже не замечавшего этой своей абсолютной непригодности ни для какого дела, утопавшего в бесконечной болтовне, тешившего самые мелкие тщеславные чувства. Я не знавал в мире места с более нездоровой атмосферой, нежели общий зал и кулуары Государственной Думы, где потом достойно воцарились бесовские игрища советских депутатов. Разумеется, сам я совершенно не годен в депутаты, и потому, может быть, с таким ужасом и вспоминаю эту атмосферу».
— Но почему человек, у которого в роду 5 поколений священников отвергает веру и пускается во все перипетии конца XIX — начала XX века? Ведь в революцию 1905-го года с красным бантом ходил! И тоже вполне искренне.
— Надел — и с отвращением бросил. Хотя были до поры до времени какие-то революционные упования.
«Все украсились красными лоскутками в петлицах, и я тогда надел на себя красную розетку, причем, делая это, я чувствовал, что совершаю какой-то мистический акт, принимаю род посвящения. На площади я почувствовал совершенно явственно веяние антихристова духа: речи ораторов, революционная наглость, которая бросилась прежде всего срывать гербы и флаги, словом, что-то чужое, холодное и смертоностное так оледенило мне сердце, что, придя домой, я бросил свою красную розетку в ватерклозет».
— Но самое потрясающее даже не то, что он принимал участие в Поместном Соборе 1917-18-го годов, а то, что в 1918 году он принял священнический сан.
«Существовало для меня препятствие, силами человеческими непреодолимое: то была связь православия с самодержавием, приводившая к унизительной и вредоносной зависимости Церкви от государства и своеобразного цезарепапизма. Чрез это я не мог перешагнуть, не хотел и не должен был. Это препятствие внезапно отпало в 1917 году с революцией: Церковь оказалась свободна, из государственной она стала гонимой.
Вместе с Церковью и я получил для себя свободу действий. Поэтому я также не должен был терять времени, чтобы им воспользоваться пред лицом грозных грядущих событий. Решение мною было принято, и нельзя было его откладывать. К тому же я получил от кн. Евг. Н. Трубецкого однажды поздним вечером дружеское извещение по телефону, в котором он меня на латинском (!) языке предупреждал, что я этой ночью буду арестован… Из своей квартиры мне надо было скрываться (хотя предупреждение Ε. Η. и не исполнилось)… Я начал действовать».
— То есть, пройдя все стадии отрицания, он пришел к тому, с чего начинал жизнь?
Избави Бог пережить то, что пережил отец Сергий! Но это вознесло его на какую-то новую духовную высоту. И здесь мы можем найти какие-то пересечения с нашим собственным путем. Ведь далеко не всегда приход человека к вере, приход в Церковь — это радостный апофеоз. Часто этот путь идет через страдания, через жизненные испытания, через какие-то проблемы.
«Этот период религиозной пустоты представляется мне сейчас самым тяжелым временем моей жизни именно по своей религиозной бессознательности. Очевидно, мне предстояло изжить до дна всю пустоту интеллигентщины и нигилизма, со всей силой удариться об эту каменную стену, отчего почувствовалась, наконец, невыносимая боль».
В чем личный выбор отца Сергия? Он вернулся к детской вере не потому, что понял, что в детстве все подлинней. Он вернулся потому, что прошел весь свой личный путь. И прежде всего — интеллектуальный — путь философской работы, журналистики, — и рационально вывел для себя, что христианство истинно. И пошел дальше уже насколько мог спокойно, хотя и время было неспокойное, и сам он был человеком неспокойным.
«В сущности, даже в состоянии духовного одичания в марксизме, я всегда религиозно тосковал, никогда не был равнодушен к вере. Сперва верил в земной рай, но трепетно, иногда со слезами. Потом же, начиная с известного момента, когда я сам себе это позволил и решился исповедовать, я быстро, резко, решительно пошел прямо на родину духовную из страны далекой: вернувшись к вере в «личного» Бога (вместо безличного идола прогресса), я поверил во Христа, Которого в детстве возлюбил и носил в сердце, а затем и в «Православие», меня повлекло в родную Церковь властно и неудержимо. Однако прошли еще годы, в которые эта мысль и желание о возвращении в дом Отчий во мне оставались еще бессильны, сокровенным страданием было оплачиваемо мое возвращение».
— И все-таки почему, если даже патриарх Тихон перед самым рукоположением сказал Булгакову: «Вы нам нужнее в сюртуке, чем в рясе», он все равно принял сан?
«Основное условие и сама стихия моей церковности: «где Дух Господень, там свобода», — этот высший дар Божий и… служение. И то и другое для меня тождественно: грехи против свободы суть грехи против православия и Церкви, и наоборот, духовное самопорабощение, во имя чего бы оно ни принималось, есть хула на Духа Святого, которая не простится ни в сем веке, ни в будущем».
Я думаю, принятие сана для Булгакова стало поводом для какого-то подъема. Он же был патриотом, он хотел возрождения России. В вышедшем в июне сборнике «Из глубины» есть диалоги «На пиру богов» с эпиграфом из Тютчева: «Блажен кто посетил сей мир в его минуты роковые! Его призвали всеблагие как собеседника на пир». И смысл этих историософских диалогов в том, что Россия будет спасена. Откуда он это знает в 1918-м году? Но он об этом говорит. И принятие священства для него — не от безнадёжности: сейчас мы все сгорим, умрем, так я хоть пред Господом в рясе предстану — может меня это как-то оправдает. Нет, это вера в будущее России, которое уже теплится.
— Но почему в «Автобиографических заметках» отец Сергий сетовал, что он «чужой среди своих, свой среди чужих, а в сущности нигде не свой… Один в поле не воин, но всегда и везде один». Ведь после того, как он уехал и советской России, и в Праге, и в Париже рядом с ним были люди, близкие ему по духу, у него была возможность и читать лекции, и заниматься научной работой, и публиковаться.
— Не уехал, а был выслан. Сам он не собирался ни в Константинополь, ни в Прагу, ни в Париж — в Крыму оставалась его теща, одного из сыновей с ними не выпустили, и это была большая трагедия. А потом, люди такого масштаба всегда одиноки. Владимир Соловьев, наследие которого Булгаков долгие годы популяризировал, писал: «Бедное дитя, меж двух враждебных станов тебе приюта нет». Вот такое самоощущение человека в культуре.
Но, мне кажется, в Париже Булгаков не был одинок. Он был окружен людьми, которые были ему преданы и относились к нему тепло. Это, прежде всего, его духовная дочь монахиня-художница Иоанна Рейтлингер, по сути ставшая членом его семьи — Друг, как называет ее в своих дневниках сам отец Сергий. А если у человека есть Друг с большой буквы, его нельзя назвать одиноким. А кроме того была семья, жена, к которой он очень трепетно относился и с которой прожил почти полвека. Ну и верные ученики, пускай и немногочисленные.
— Размышляя об отце Сергии Булгакове, невозможно обойти тему его учения о Софии — учения непростого, пререкаемого, к которому у Церкви отношение сложное.
Софиология — уходящее в Ветхий завет, а также в различные языческие и еретические учения религиозно-философское учение о Софии (Σοφία — «Премудрость») как особой сущности, космическом творческом начале, душе мира. Булгаков писал о Софии в разное время то как о личном существе или ипостаси, представляющем собой особого рода «четвертую ипостась», то как об идее всеединства и сущности творения, то как об ипостасном принципе, связывающем природу и ипостась, то как об открывающейся миру Божественной природе, содержании жизни Божества.
— Это учение коренится в Ветхом Завете. София — это Библейский образ. «Вся премудростью сотворил еси» — поется в предначинательном псалме литургии. Что это означает? Что когда Бог творил мир, премудрость была его инструментом. Церковная традиция отождествляет премудрость Божию с Христом, но Булгаков ориентируется также на европейских мистиков, таких как Джон Пордедж, английский врач и метафизик (его размышления о Софии повлияли и на Флоренского, и на Булгакова). Владимир Соловьев тоже подпитывался от этой традиции.
О чем говорит эта интуиция? Она пытается выразить связь космоса и Бога-Творца. Понятно, что между ними есть разрыв, потому что если космос и есть Бог, то это пантеизм. Булгаков же говорит о том, что мир надо видеть в Боге. То есть все, что есть в мире, надо как-то с Богом соотносить. Потому что во всем есть замысел Бога. Даже в микробах. Вот это и есть основная интуиция софиологии.
Справка: Как Церковь относилась к софиологии Булгакова
Спорность богословского метода отца Сергия, сложность понятийного аппарата и дерзновенность догматических интерпретаций стали поводом для критики его философско-богословской концепции. Булгакова обвиняли в том, что он вводит в Святую Троицу четвертую ипостась, изобретает новые сущности и искажает православную христологию. Учение Булгакова было осуждено Архиерейским собором РПЦЗ 30 октября 1935 года. В соборном определении говорилось, что софиология «не имеет достаточнаго обоснования для себя ни в слове Божием, ни в творениях Св.Отцов Церкви», а попытки Булгакова «опереть свое софийное учение на свидетельствах Божественнаго Откровения и святоотеческаго учения» признаны «совершенно несостоятельными». Немногим ранее софиология подверглась осуждению в Указе Московской Патриархии №1651 от 7 сентября 1935 года. В нем указывалось, что учение Булгакова «по содержанию своему вносит в понимание основных догматов веры столько своеобразного и произвольного, что напоминает скорее гностицизм (также осужденный Церковью), чем христианство, хотя и оперирует (как и гностицизм) привычными для христиан понятиями и терминами».
Можно ли богословствовать без Софии? Наверное, можно. Протопресвитер Александр Шмеман говорил, что все булгаковские идеи можно и без Софии изложить. Но Булгаков выбирает путь богословского синтеза, основанного на оригинальном учении. Он же по своему образованию экономист, социолог, юрист, и первая его работа о Софии — это «Философия хозяйства», где он говорит, что София — это «мировая хозяйка», это она придает хозяйствованию смысл и цель, а не только прибавочная стоимость, как у Маркса.
— Мы все время говорим об отце Сергии в первую очередь как о философе и богослове. А Никита Струве писал: «Отец Сергий был самым настоящим батюшкой. Он преклонял колени перед Престолом в Алтаре, прикладывался к иконе, ему целовали руки. Он молился. Не медитировал, а именно молился, как до него и после него молится православный народ. Его богословские тексты — это плод, в том числе молитвенного усилия». То есть для него на первом месте была литургия, и лишь потом богословие. Он прав?
— В том, что для отца Сергия предстояние пред Престолом Божьим было важнейшим делом жизни, я абсолютно уверен. Как-то целую зиму он один служил в храме в Кореизе. И потом и в Праге, и в Париже… В Праге он служил в самых разных храмах, в студенческих общежитиях, в каких-то маленьких часовнях — везде, где были русские. А в Париже, когда на Пасху в Сергиевском храме, где он служил, собиралось очень много народа, ставили переносной Алтарь, и отец Сергий служил пасхальную заутреню прямо на улице, которая по иронии судьбы называется Крымской, La rue de Crimée — в честь успеха французов в Крымской войне 1853-56 годов.
«Любовь к Церкви рождает и предполагает послушание, но послушание любви, а не страха, почитания, а не лести, и всегда остаешься здесь в неустойчивом равновесии, в страхе оступиться то в ту, то в другую сторону. Таково было и есть мое основное чувство жизни в Церкви…От своеволия же здесь достаточно предохраняет любовь к Церкви, я сказал бы, инстинкт церковности, который склоняет всегда уступить «преданию» больше, а не меньше».
Кстати, тот же Никита Струве опубликовал в «Вестнике РХД» воспоминания свидетелей о том, как отец Сергий отходил ко Господу. В годовщину его рукоположения, в Духов день 1944 года, когда с ним случился инсульт, союзники СССР по антигитлеровской коалиции высадились в Нормандии, открыв второй фронт. А он так мечтал, чтобы Россия победила Германию! После этого он 40 дней был без сознания, и все 40 дней рядом были монахини Бландина Оболенская, Иоанна Рейтлингер, Феодосия и Е.Н. Осоргина. И они свидетельствуют, что на пятый день болезни они видели его преображение — особую просветленность его лица.
— Итог всего непростого, но осознанно пройденного пути.
«Мне казалось, — кажется и теперь, через много лет спустя, — что Бог и не хотел от меня легкого примирения, ибо я должен был принять орудие в сердце. Нелегка ты, жертва Авраама, не из благополучной, но из растерзанной души исторгался перед лицом невинной жертвы вопль мой: прав Ты, Господи, и правы суды Твои».
Беседовали Марина Борисова и Константин Мацан
источник