Амбер Шейд. Диагноз: Мультивселенная читать книгу онлайн на сайте alivahotel.ru. Скачать книгу в формате FB2, TXT, PDF, EPUB бесплатно без регистрации.

Одна находка. Бесконечность миров. И один человек, бросивший вызов системе.

Амбер Шейд

Диагноз: Мультивселенная

4 синапс. Период: Синтез.

Меня зовут Нейтан. Нейтан Ремеди. Едва ли кто-то поймет, зачем я начал вести этот дневник. Но я отчаянно цепляюсь за надежду, что однажды он будет найден. Кем-то, кто сможет найти в нем ответы на вопросы, которые встанут перед человечеством в будущем. Я – ведущий ученый и врач Нейрополиса, самого передового города! Эталон технологического прогресса, созданный гением моих коллег.

Позвольте же мне, как очевидцу и сотворцу этого чуда, приоткрыть завесу тайны и рассказать о месте и времени, где я проживаю свой цикл за циклом, день за днем, «подчиняясь» неизменному алгоритму.

Нейрополис вздымается к самому небу, словно сияющий лабиринт из стекла и стали, пронзая облака шпилями небоскребов, увенчанных гигантскими дисплеями. По стенам зданий, сотканным из гибких, самоочищающихся панелей, бежали потоки данных, подобно импульсам по нейронным сетям. Информация была кровью этого города, его дыханием и пульсом. Внизу, на многоуровневых магистралях, бесшумно скользили беспилотные автомобили, словно блестящие жуки в муравейнике, а над ними парили трехмерные голограммы – реклама, новости, произведения искусства, мгновенно меняющиеся в зависимости от предпочтений ближайших горожан. Воздух вибрировал от миллионов дронов-курьеров, доставляющих еду, лекарства и другие мелочи жизни. В парках, созданных по последнему слову биоинженерии, цвели невиданные растения, излучающие мягкий, успокаивающий свет.

Этот город – место, где стираются грани между реальностью и виртуальностью, где импланты стали не просто гаджетами, а продолжением человеческого тела, а нейросети предсказывали желания жителей еще до того, как те успевали их осознать, превращая город в идеальный организм, живущий по законам эффективности и гармонии.

Звучит как утопия, не правда ли? Ха! Если бы кто-то знал… За этим блестящим фасадом, за всеми этими технологиями и улыбками скрывается иная реальность. Та, в которой нет места индивидуальности, сомнениям, живым эмоциям. Цифровой контроль – вот истинное лицо Нейрополиса. Он повсюду: в наших домах, на улицах, даже в наших собственных головах, черт бы его побрал! Каждый житель с рождения знает свой жизненный путь, свою роль в этой идеальной системе. Рождаемость под контролем, воспитание под контролем, даже мысли…

Иногда меня не покидает ощущение, что за мной наблюдают. Что они знают каждый мой шаг, читают мои мысли. Паранойя? Возможно. Но лучше перестраховаться. Десяток циклов назад я рискнул и частично вывел из строя свой имплант. Надеюсь, не зря…

Ладно, хватит пока об этом. К устройству этого «идеального мира», к его иерархии я ещё вернусь. А сейчас хочу рассказать о том, что не даёт мне покоя. Об имплантах. И об их связи с нашим «уникальным» Синаптическим календарём.

Итак, что мы имеем. Синаптический календарь – система отсчёта времени, основанная, как утверждается, на природных циклах нашего мозга. В основе – Нейронный цикл, он же период обновления нейронных связей. Каждый цикл делится на 10 синаптических периодов – как бы естественные циклы активности разных зон мозга. Каждый период – это 30 синапсов, привязанных к работе нейроинтерфейсов. Ну, а синапс состоит из 20 импульсов, отражающих количество обработанных нейросигналов.

Звучит внушительно, правда? Вот только есть одно «но». Связь между имплантами и этим самым календарём куда глубже, чем кажется. Дело не просто в синхронизации. Наш разум насильно подстраивают под ритм этого календаря, понимаете?

Государство проникло в самые потаённые уголки нашего сознания, заставив его работать по придуманным им правилам. Нейронные циклы, синаптические периоды – лишь иллюзия естественности, за которой скрывается жестокая реальность тотального контроля.

Все, хватит лить воду. Разберём каждый период по отдельности, чтобы вы поняли, как работает эта система на самом деле…

Цикл начинается с «Генезиса». Время, якобы, пробуждения, обновления… Ха! Амбициозные планы, смелые начинания – всё как по нотам. Вот только раньше я тоже смотрел на этот спектакль широко открытыми глазами. Теперь вижу лишь холодный расчёт, манипуляцию чистейшей воды. И пусть я отключил свой имплант, но не могу не замечать, как во время «Генезиса» другие буквально сходят с ума. Жажда карьерных высот, стремление к открытиям – для них это не просто слова. «Генезис» запускает новый виток прогресса, превращая людей в винтики гигантской бездушной машины Нейрополиса.

А потом наступает «Синтез». И рабочие винтики крутятся с удвоенной скоростью. Разум, разогретый ложным ощущением пробуждения, готов пахать на эту систему день и ночь. Время технологического бума, смелых экспериментов, грандиозных открытий… Только вот какая уже разница, кто их совершает? Они сами? Или же импланты, которые работают на пределе своих возможностей, направляя все их интеллектуальные ресурсы в нужное русло? Да они уже и думать боятся самостоятельно!

«Коннект»… Время мнимого отдыха, ну да, конечно. После того, как из тебя выжали все соки во время «Синтеза», разумеется, нужно как-то восстанавливать «человеческий ресурс». И вот импланты уже ненавязчиво переключают всех на социальные связи, коммуникацию, укрепление чувства общности… Сотрудничество, единство, солидарность… Блевать тянет от этих слов! А как же право на собственное «Я»? На свою, черт возьми, индивидуальность?! В этой дурацкой гонке за прогрессом и эффективностью они забыли, что такое быть просто человеком…

Дальше – «Креатив». Что ж, хоть какое-то подобие передышки. Можно, значит, расслабиться в мире красоты и фантазии… Хотя… кто знает, какие программы в этот момент загружают в наши импланты? Что они там стимулируют, какие образы и идеи подкидывают? А что, если это всё тоже часть плана? Способ усыпить бдительность, отвлечь от того, что происходит на самом деле?

«Эволюция». Своеобразный экватор этого безумного забега. Время самоанализа, обучения, развития личности… Звучит почти как издевательство, если вдуматься. Нам позволено (или, скорее, предписано?) погрузиться в мир новых знаний, переосмыслить прошлый опыт, наметить пути для будущих достижений. Всё строго по плану, естественно. Система обожает контролируемый рост, контролируемое самосовершенствование. Шаг влево, шаг вправо – расстрел.

А затем наступает она. «Трансценденция». Вершина нашего интеллектуального взлёта, пик умственного напряжения. Разум работает на пределе, жаждет решать грандиозные задачи, делать судьбоносные открытия… менять мир и самих себя. И система, конечно, поощряет эти устремления. Энергия, решительность, полное отсутствие сомнений… Мы становимся фанатиками прогресса, не замечая, как теряем себя в этой гонке. «Трансценденция» – это путь к полному самоуничтожению. И лишь «Гармония» маячит где-то впереди, обещая иллюзию отдыха и умиротворения…

«Гармония»… После «Трансценденции» она накатывает как успокоительное, вколотое прямо в мозг. Волна безмятежности, умиротворения… Разум, уже начавший плавиться от перегрузок, с готовностью погружается в это сонное болото. Все мысли, сомнения, страхи – все куда-то исчезает. Остаётся только пустота. Благостная и пугающая одновременно.

Знаю, долго это не продлится. Безмятежность «Гармонии» – лишь временная передышка перед новым рывком. Система не допускает простоев. Уже сейчас, в этой приторной тишине, она готовится к новому витку контроля. И вот мы уже незаметно вступаем в «Ретроспективу». Время анализа, коррекции планов и подготовки к проклятой «спячке»…

«Память»… Нейрополис тонет в волнах сладкой ностальгии. Праздники, ритуалы, традиции… Всё напоминает о великом прошлом, о героях, о ценностях, которые якобы лежат в основе нашего общества. Вот только все эти «уроки истории» – очередная порция лжи, тщательно отфильтрованной и скорректированной информации, которая должна укрепить веру в непогрешимость системы. И всеобщее тестирование на знание «правильной» истории Нейрополиса тут очень кстати…

А потом – финишная прямая. «Синхронизация». Десятый период, который словно окутывает город туманом фальшивой торжественности. Нейрополис готовится к «спячке», а вместе с ним и все мы должны погрузиться в состояние отрешённости и покоя. Медитации, духовные практики, слащавые призывы к гармонии и единению с системой… Они хотят стереть последние остатки сомнений, сломить нашу волю, превратить нас в послушных марионеток. «Синхронизация» – это не просто завершение цикла, это перезагрузка сознания, после которой мы станем ещё более чужими самим себе…

Вы, наверное, уже сто раз подумали: а что это за «спячка» такая? Что происходит с Нейрополисом и его жителями в эти дни? Попробую объяснить, хотя сам до конца не уверен, что к чему…

Итак, «зимняя спячка». Звучит почти уютно, правда? Вот только от этого «уютного» слова меня бросает в дрожь. В конце каждого цикла, в последние дни «Синхронизации», Нейрополис словно замирает. Город, обычно гудящий как улей, внезапно стихает. Официальная версия – глобальные технические работы, обновление систем, синхронизация с нейроинтерфейсами… Бред для идиотов! Но что, если за этой легендой скрывается что-то более страшное? Что-то, о чём я даже подумать боюсь…

На сегодня, пожалуй, достаточно. Сердце колотится как бешеное, словно вот-вот выскочит из груди. Перечитал написанное – и сам удивляюсь, как мог выплеснуть все это на бумагу. Но иначе просто задохнулся бы от этих мыслей, которые с каждым циклом все туже стягивают горло железной хватки.

Время не ждет. Надо приходить в себя. Если немедленно не отключусь и не настроюсь на безупречное выполнение утренних алгоритмов, система может заподозрить неладное. А ненужные подозрения – это последнее, чего бы мне сейчас хотелось. Один неверный шаг, одна ошибка – и все, пиши пропало.

8 синапс. Период: Синтез.

Голова… словно ржавый механизм, заедает, скрежещет. «Синтез»… проклятье! Выжирает, выскребает все изнутри, оставляя лишь пульсирующую пустоту. Или это уже оно – болезнь заточила свои когти глубже? Ха! Какая, к черту, разница…

Мы все – винтики в этом бездушном механизме Нейрополиса, жаждущем лишь одного – эффективности. Биороботы, покорно выполняющие волю Демиурга. Меритократия… Звучит как издевательство. Цена их прогресса? Сломанные судьбы, выжженные души. Не справился? Не уложился в нормативы гениальности? Система выплюнет тебя, оставив лишь гниль и пустоту.

Демиург… Горький смех подкатывает к горлу, сжимает грудную клетку стальными тисками. Мифический творец, отец этого стеклянного лабиринта… Ложь, прикрывающая уродливую гримасу истины. За ней прячутся они – серые кардиналы, упивающиеся властью. Бюрократы, учёные, фанатики… Стая шакалов, готовая разорвать всякого, кто посмеет усомниться.

«Демиург велел!», «Такова его воля!» – твердят зомбированные марионетки, позволяя программам проникать в каждую клеточку своего сознания. А ведь стоит лишь протянуть руку… сорвать эту маску всесилия… Хватит ли сил?

Нет, не сегодня. Сегодня – тишина. Циничное спокойствие окутывает разум, словно густой туман. Пусть думают, что сломили, что превратили в послушную шестерёнку своего дьявольского механизма….Но я-то знаю правду. К чёрту эту рябь в глазах, к чёрту головную боль – это всё они! «Верховный Интеллект»… Какое лицемерие! Прячутся за спиной выдуманного божества, чтобы вершить свои грязные дела в этом коконе из стекла.

Думают, я не вижу их паутину лжи, опутывающую Нейрополис? Каждый байт информации, каждый нервный импульс – под их контролем. Или это уже голоса в моей голове? Нет-нет, нужно держаться… сохранять ясность… Не дать им прорваться…Они уверены, что всё под контролем? Что никто не догадается?

Или… может, Демиург всё-таки существует? Нет, глупости. Бред больного разума. Хотя… а что, если…? ХВАТИТ!

9 синапс. Период: Синтез.

Проснулся с ощущением, словно всю ночь боролся с невидимым врагом. Мышцы болят, голова раскалывается. Кажется, вчерашний срыв прошёл не бесследно. Даже в тишине собственной квартиры не удается избавиться от ощущения чужого взгляда, словно стены наблюдают, оценивают каждое движение. Руки мелко дрожат, выдавая напряжение, которое не удается сбросить даже после двойной дозы успокоительного.

Вчера я сам не заметил, как упомянул о своем состоянии… Наверное, это и было последней каплей, заставившей хвататься за этот жалкий клочок бумаги. Выплеснуть наружу хоть малую часть этого чертового страха, который разъедает изнутри, словно кислота. Я болен. Точно болен. И это не просто усталость, как я себе внушал раньше.

Я врач, черт возьми, и знаю, как выглядит переутомление! Но эти приступы паранойи, головная боль, которая не проходит неделями… вчерашний срыв… Всё это не укладывается в привычные рамки. Что-то происходит, и я боюсь даже предположить, что именно.

Кажется, теперь мне придется вести записи ещё и про изменения в собственном состоянии. Может, так я смогу хоть как-то контролировать этот распад личности… найти закономерность, точку отсчёта… или хотя бы понять, куда бежать, когда всё полетит к чертям…

И вот, возвращаясь к теме иерархии… На ступень ниже у нас Инженеры Мысли. Это элита среди ученых. Напыщенные индюки, что принимают участие в широких разработках, таких «важных» для нашего государства.

А уже под ними находятся Системные Разработчики. В их числе, кстати, и я. Звучит внушительно? «Системный Разработчик»… Ха! Вот только на деле мы – те самые рабочие муравьи, что копошатся в недрах Нейрополиса, колдуя над своими узкоспециализированными проектами. Кто-то скажет: «Зато нужными!». Ха! Кому нужны? Им, наверху? И, поверьте, отсюда, из глубины этого муравейника, наш труд кажется ещё менее значимым…

Следом под нами находятся те, кого называют Администраторами. Эти ребята уже не пачкаются руками в наших лабораториях. Чистенькие, прилизанные, всегда в безупречных комбинезонах… Бюрократы от мира нейросетей и высоких технологий. Знаете, в чем их главная задача? Следить за тем, чтобы ряды «Отключённых» не пополнялись слишком быстро, чтобы Интеграторы не забывали вставлять импланты новорождённым, а Операторы вовремя смазывали шестерёнки этого гигантского механизма. Вот такая у них «важная» миссия.

До Отключенных мы еще с вами дойдем, еще не время… Теперь черед Интеграторов! В целом я уже описал их главную миссию, но есть у них еще некоторые цели и задачи, о которых не принято говорить вслух. Знаете, эти ребята, с их вечными улыбками и заученными фразами о “благодати” имплантации, больше всего на свете боятся сбоев в системе. Любой сбой – это пятно на их безупречной статистике, трещина в фасаде идеального Нейрополиса.

Они как дрессированные собачки, обученные вынюхивать малейшие признаки «девиации», как они это называют. Любое нестандартное поведение, любая мысль, выходящая за рамки дозволенного – всё это должно быть немедленно устранено. Интеграторы – это те, кто держит руку на пульсе коллективного сознания, вычищая «вирусы» свободомыслия, прежде чем они успеют распространиться.

Иногда мне кажется, что они завидуют нам, Системным Разработчикам. Ведь у нас есть возможность хоть на время отключиться от этой бесконечной «гармонии», уйти с головой в работу, пусть даже и такую бессмысленную. А Интеграторы обречены вечно вариться в этом котле человеческих эмоций, контролируя, направляя, корректируя… И кто знает, может быть, под маской их фальшивой улыбки скрывается не меньшая боль, чем та, что терзает меня сейчас?

… Или это просто еще один приступ паранойи? Черт возьми, да когда же это все закончится?

Что я могу сказать про операторов? Это те самые ребята, что постоянно по локоть в грязи. На них вечно сваливается вся черновая работа: починить проводку после сбоя, заменить износившиеся детали, проверить работу канализационных коллекторов… В общем, все то, что мы, обитатели стерильных лабораторий и уютных кабинетов, предпочитаем не замечать.

Иногда, проходя мимо, я ловлю на себе их взгляды. Тяжелые, усталые, лишенные того ложного энтузиазма, который так любят изображать Интеграторы. В этих глазах – пустота. Или это просто отражение мерцающих ламп и блестящих поверхностей Нейрополиса?

Они – тени. Призраки, скользящие по задворкам нашего «идеального» мира. И именно на их плечах держится вся эта система. Без них Нейрополис превратился бы в руины за считанные дни.

Интересно, они это понимают? Осознают свою силу? Или импланты надежно блокируют любые «крамольные» мысли?

И наконец, каста отрешенных – Отключенные. Это девианты, чьи импланты вышли из строя по тем или иным причинам. Их государство старается тихо и быстро убирать, словно стыдные пятна, которые нужно стереть прежде, чем кто-то их заметит. Официально их не существует. Нет граждан без имплантов. Нет тех, кто может жить за пределами Системы.

Что с ними происходит – неизвестно. Их просто забирают, и всё. Никто не знает, куда они исчезают. Утилизируются? Перерабатываются? Это табуированная тема. О ней не говорят. О ней даже не думают. Слишком жутко представлять себя на их месте. Ощущать эту внезапную пустоту… одиночество… отрешенность от всего, что ты знал.

Ты больше не часть Нейрополиса. Ты – ошибка, которую нужно исправить. Или просто удалить.

Что-то мне снова стало дурно… и появился какой-то странный свербящий запах в носу. Словно перегревшаяся проводка. Или статическое электричество перед разрядом. Надышался реагентами? Галлюцинации?

Я точно чувствую, что этот запах исходит от бумаги… От этих строк… От моих мыслей о тех, кого Система вычеркнула из жизни. А может, он просто витает вокруг меня? Незримый. Неуловимый. Как страх.

Черт. Нужно сделать перерыв.

18 синапс. Период: Синтез.

Самый пик «Синтеза» отступил, оставив после себя выжженную пустошь сознания. Как же больно думать! Будто кто-то пропустил через мозг высоковольтный разряд. Но даже эта боль была спасением от тошнотворной ряби в глазах и шепота «Верховного Интеллекта» в голове – этого сладковато-металлического привкуса лжи, от которого сводило зубы.

Эта проклятая квартира будто издевалась надо мной. Вчера кружка стояла слева от раковины, сегодня – справа. Книга… та самая, что я точно оставил на столе, валялась на полу, раскрытая на той же странице. Паранойя? Может быть. Но это уже не те фантомы, что мучили меня раньше. Это было что-то… реальное. Что-то меняется…

Проводя рукой по полке, смахивая несуществующую пыль, я наткнулся на что-то острое. Крошечный осколок льда, впившийся в палец. В тусклом свете он выглядел как миниатюрный энергопроводник, но из какого-то странного сплава. От него исходил еле уловимый аромат озона и ещё чего-то неуловимо знакомого… Откуда он здесь? Я точно не заказывал ничего подобного.

Мастерская! Эта мысль поразила меня словно удар тока! Мне нужно в мастерскую, срочно!

Я рванул к выходу. Нужно успеть, пока эта идея, как огонек в темноте, не погасла в моем измученном сознании. Лифт, словно понимая мою спешку, доставил меня на нулевой уровень с непривычной быстротой. Пара пролетов по лестнице – и вот она, старая добрая дверь с обшарпанной ручкой и железным замком. Нелепый рудимент в мире, где любые двери открываются одним мысленным усилием. Но мне всегда нравилась эта иллюзия безопасности, этот барьер между мной и стерильной пустотой Нейрополиса. Я с силой рванул тяжёлую дверь. Давно не смазанные петли жалобно скрипнули, словно не желая меня впускать.

Волна чего-то знакомого и успокаивающего нахлынула, как только я переступил порог. Запах машинного масла, пыли, старых микросхем… и ещё что-то… неуловимо родное, забытое. Словно я снова ребёнок, который прячется в чулане, среди своих первых, самодельных «гаджетов».

Здесь, в тихом гудении приборов и мерцании голографических дисплеев, я чувствовал себя в безопасности. Хаос из проводов, инструментов, деталей успокаивал. Мой мир.

Пальцы сами собой потянулись к инструментам – металл приятно холодил кожу. Я открыл один из ящиков. Внутри, под слоем пыли, лежала пачка старых дискет – невероятно, они ещё целы! – с записями о моих первых экспериментах. Рядом – схемы, чертежи, даже пара полуразобранных дронов. Ох, неужели это все мое? И этот запах… он исходил от них, от этих реликвий прошлого. Запах старых книг, теплого дерева и горьковатого шоколада, которым меня угощала бабушка… Запах времени, которое уже не вернуть, но которое все ещё жило в тайниках моего сознания.

Время в мастерской текло по своим законам. Я перебирал старые дискеты, разглядывал пожелтевшие от времени схемы, даже пытался собрать один из дронов, но мои мысли блуждали где-то далеко. Сколько прошло импульсов – десять, двадцать, сотню? Я потерял всякий счет.

Я так и не нашёл то, что искал – ту самую подсказку, ключ к тайне, которая пульсировала где-то на границе сознания. Но, несмотря на это, чувствовал, как напряжение последних дней постепенно отступает.

Голова стала яснее, чем была до этого. Пора возвращаться. На выходе, уже стоя на пороге, я вдохнул ещё раз этот знакомый с детства запах – смесь машинного масла, пыли и надежды.

«Вернусь завтра», – пообещал я молча, плотно прикрывая за собой тяжелую дверь.

24 синапс. Период: Синтез.

Голова – раскаленный ком из обрывков мыслей и страха. «Синтез»… Он никогда не заканчивается, давит, выдавливает из тебя всё человеческое… Или это уже эта чертова болезнь жрет меня изнутри?

После мастерской было особенно плохо. Словно кто-то вырубил меня на пару синапсов, а потом включил на полную мощность. Наконец, я завершил эти проклятые алгоритмы на сегодня – улыбка для сканеров, четкие движения, никаких «девиаций»…Добравшись до квартиры, рухнул на кровать, пытаясь не думать, не чувствовать… И тут это свечение. Из-под подушки. Показалось? Нет.

Оно. Лежало рядом с флаконом успокоительного. Маленькое, из матового, темного металла. Не помню этой вещи. Пытался вспомнить – словно в стену головой. Боль.

Вгляделся. Устройство какое-то. Странное. Словно из другого времени. (Или из тех снов, что снятся после отключения импланта…) В основании – круглый диск, гладкий, холодный. На нем символы. Не знакомые. Древние. Магия? Или технологии, о которых мы даже не догадываемся?

А над диском… Хаос. Микросхемы, сплетенные с тонкими, словно волоски, проводами. Крошечные кристаллы, мерцающие зеленоватым светом. Один раз даже искра проскочила! Чуть не выронил эту штуку. Откуда она у меня?

И сердце этого «ежика» – кристалл побольше. Он словно… дышал. В такт с моим пульсом.

Страх проник в меня медленно, как яд. Что это? Зачем я это создал? И почему ничего не помню?

28 синапс. Период: Синтез.

Ха! Свершилось! Я провернул это! Четыре синапса, черт возьми! Четыре синапса в режиме нон-стоп! Выползал из мастерской только для того, чтобы отрапортовать системе о своей ложной полезности и тут же снова нырял в этот хаос из проводов и микросхем. Они там, наверху, об этом даже не догадываются. Думают, управляют мной? Как же.

А началось все с той штуковины под подушкой. «Подарок из прошлого», ха! Вернулся я тогда в мастерскую, разгреб завалы – и нашел схемы. Свои собственные схемы! Голова тогда чуть не взорвалась, пытался вспомнить… Бесполезно. Но идея… она уже пустила корни.

И вот, передо мной – оно. «Квантовый транслятор». Звучит, а? Даже для такого гения, как я, это прорыв.

Забудьте про ту груду металлолома. Теперь это – чистое искусство. В основании – диск из обсидианового металла. Чёрный, как бездна между синапсами. На нем – руны управления. Они светятся, когда я подвожу руку.

Над диском – три серебристых арки. Тонкие, изящные. Внутри – вихрь плазмы. Кажется, протяни руку – и она превратится в пепел.

И в центре, словно парящий в пустоте, – кристалл. Идеальный. Преломляет свет, пульсирует… в такт с моим сердцем.

Рядом – консоль управления. Черное стекло. Одно касание – и она оживает. Трехмерная карта пространства, миллионы точек доступа…Устройство молчит. Но я-то чувствую – оно живое. Дремлет. И ждет. Ждет моей команды, чтобы разорвать ткань этого проклятого мира и перенести меня… куда угодно. Лишь бы подальше отсюда.

Шаг в неизвестность

На следующий день, оставшись один, Нейтан решился. Пришло время. Он провел ладонью по холодному обсидиановому диску, чувствуя, как руны на его поверхности вспыхивают призрачным светом, словно приветствуя его. Сердце бешено колотилось где-то в горле, вторя ритму пульсирующего кристалла в центре устройства. Обратного пути не было, однако панический страх, грызший его еще вчера, исчез. Оставалось лишь странное предчувствие, похожее на волнение перед прыжком в пропасть.

«Только бы эта штука не разнесла квартиру к чертям», – мелькнула абсурдная мысль.

– Ну, давай же, – прошептал он, сглатывая ком в пересохшем горле, и нажал.

В тот же миг на консоли управления возникла карта. Не карта Нейрополиса. Не карта чего-то знакомого. Хаотичное нагромождение линий, мерцающих точек, странных символов… В самом центре мерцала крошечная точка, отмеченная руной, похожей на шестеренку.

Пальцы сами нашли сенсор активации – гладкий, словно отполированный веками камень. Еще мгновение – и мир вокруг изменится навсегда.

Он нажал.

Комнату заполнило высокочастотное гудение, пронзившее его насквозь. Серебряные дуги над диском вспыхнули ослепительно белым пламенем, превращаясь в вихрь чистой энергии. Нейтан инстинктивно зажмурился, но было поздно – его захватил водоворот света и цвета. Мир вокруг расплывался, скручиваясь в спираль, унося его в неизвестность.

А потом реальность вывернулась наизнанку. Вселенная сжалась до размеров искры, а затем взорвалась, разбрасывая его сознание по миллионам осколков бытия. Каждая клетка тела кричала от невыносимой боли и восторга одновременно.

Кашель, подобный удару кузнечного молота, сотряс изнутри грудную клетку Нейтана, выдирая наружу хриплые, рваные стоны. Лёгкие, будто набитые раскалёнными углями, горели нестерпимым жаром. Он судорожно ловил ртом воздух, больше похожий на едкий туман из угольной пыли, машинного масла и металлической окалины. Носовой фильтр, обычно справляющийся с любыми токсинами Нейрополиса, захлебнулся, выдавая сигналы тревоги один за другим.

– Твою же… – прохрипел учёный, но хрип перешёл в надсадный кашель, сдавив горло стальным обручем. Мужчина согнулся, силясь прокашляться, сжимая и разжимая кулаки. Говорить было почти невозможно, словно кто-то вырезал его язык и заменил на кусок шершавого войлока. Он осторожно, боясь пошевелиться, огляделся.

Никаких клыкастых ящеров, промелькнувших в бреду «Квантового скачка». Никаких дикарей в звериных шкурах, размахивающих примитивными дубинами. И никаких пиратских кораблей с чёрными флагами, бороздящих здесь небеса! Нейтан оказался в месте, поразительно напоминающем иллюстрации из старых, запрещённых книг, попадавшихся ему в детстве. Громадный город, задыхающийся в саже и дыму, опутанный ржавой паутиной железных дорог, с гигантскими заводами и фабриками, изрыгающими в мглистое небо клубы едкого пара.

«Эра «индустриальной революции» – кажется, так называли это время..– промелькнуло в голове Нейтана.

«Сработал ли «Квантовый транслятор» как надо? Перенёс ли он меня сквозь границы миров, или же я просто сделал шаг в прошлое своего собственного мира?», – размышлял он, стараясь дышать через рукав, фильтруя хоть как-то эту убийственную для лёгких смесь.

Внезапно он почувствовал, как «Транслятор», который он все ещё сжимал в руке, дрогнул, и запульсировал с новой силой. Тревожный свет пробивался сквозь щели корпуса, а на боковой панели лихорадочно замерцала руна, похожая на шестеренку, та самая, что отмечала на карте точку назначения. » Перезарядка? – с лёгким страхом подумал Нейтан. – Сколько же времени она займёт? Но что, если дело не в этом? Что, если я застрял здесь навсегда?»

Эти мысли прервал отдалённый гул голосов. Он не мог разобрать слов, но язык отдалённо напоминал его родной, хотя и был лишён мелодичности, словно пропитан скрежетом шестерней. Любопытство взяло верх над отвращением к местной атмосфере (и лёгкой паникой), и Нейтан, пригнувшись, двинулся в сторону голосов.

Переулок вывел его на небольшую площадь, тускло освещённую газовыми фонарями. В центре, возле фонтана, из которого с хриплым бульканьем извергались струи воды, толпилась группа мужчин в изношенных кожаных жилетах и замасленных кепи, надвинутых на нахмуренные лбы.

– Да угомонись ты, Йорген! – рявкнул кто-то рядом, и первый голос, ворчливо бубнивший что-то себе под нос, смолк. – Не накликай беду. Мастера не дураки, разберутся. Спасут её.

Эти слова заставили Нейтана насторожиться. «Спасут её»? Он невольно вслушался в разговор, улавливая нотки тревоги и смутной надежды в голосах мужчин.

Третий из них, щуплый, с жидкими усиками и неприятным, скользким взглядом, сплюнул на булыжник.

– А я слышал, Бионики уже тут как тут! – прошипел он, опасливо озираясь по сторонам. – Говорят, хотят ей механическое сердце в грудь вставить! Страшно подумать!

– Тсc! – Йорген, широкоплечий мужчина с кулаками размером с кувалды, шагнул к нему, нависая грозной тенью. Тот мгновенно съёжился, словно получив удар. – Не мели чепухи, Эрик! Бионики эти… Механо-еретики проклятые!

Мужики замолчали, с опаской косясь на окна домов, словно боясь, что их разговор могут подслушать.

Тогда Нейтан инстинктивно вжался в прокопчённую кирпичную стену, будто надеясь стать её частью и раствориться в этом едком сумраке. О чём шла речь – оставалось загадкой. Но одно было ясно: этот мир с грохочущими механизмами и тревожными шёпотами таил в себе не меньше опасностей, чем тот, от которого он бежал.

« «Бионики»… Что они из себя представляют? Почему это слово вызвало столь негативную реакцию? И что случилось с той, кого должны спасти эти «Мастера»? —вопросы роились в голове ученного, пробуждая профессиональный азарт.

Нужно было срочно учиться, адаптироваться, мимикрировать, пока его не раскусили. Пока эта инаковость, эта чужеродность не стала явной для всех. На Нейтане был его привычный костюм, но здесь, среди грязи и запаха масла, он вдруг почувствовал себя неуютно, словно каждый взгляд мог распознать в нём чужака. Слишком чистый, слишком правильный… Слишком чужой.

«Нужно начать с малого, – решил он. – Разузнать про эту… про кого они там говорили?».

Учёный ещё какое-то время наблюдал за компанией мужчин, но их разговор, насыщенный незнакомыми словами и терминами, казался бессмысленной болтовнёй. Единственное, что удалось уловить – речь шла о каком-то «пациенте» из местной элиты, кажется, из «Гильдии Механиков».

Тогда Нейтан принял решение побродить по городу, чтобы лучше понять, куда он попал, и как ему теперь быть. И чем дольше он шёл, тем отчётливее понимал, насколько этот мир отличался от его собственного. Настоящий, безумный танец шестеренок и пара, кипящий котёл энергии! Нельзя было выделяться! И вот он уже стоит, выпачканный маслом и сажей, словно местный трудяга! Прощай, верный костюм, ты пал жертвой благородной цели!

«Угольный запах Механкорда, кажется, перестал резать ноздри. Или это фильтр решил сдаться под натиском местной атмосферы? Неважно…», – мысли Нейтана, словно испуганные птицы, метались в голове, пока внезапно их не прервал… свет. Яркий, мерцающий свет, льющийся из-под тяжёлой деревянной двери. Над входом красовалась вывеска: «Звенящая шестеренка». Ну как тут не зайти?

Внутри трактир представлял собой настоящий вихрь: грохот стульев и столов, звон посуды, пьяные крики, рой голосов, сливавшихся в неразборчивый гул, – всё это кружилось в бешеной пляске, грозя поглотить всякого, кто осмелится подойти слишком близко. Нейтан, стараясь не выделяться, протиснулся к одному из столиков возле стены. Здесь было чуть тише, и он смог, наконец, оглядеться, жадно ловя обрывки разговоров и стараясь понять, куда же он всё-таки попал. Как выяснилось, в этом городе, да и во всём мире, правили денежные мешки из «Гильдии Механиков» – элита, купающаяся в роскоши и власти. Но даже у них, оказывается, есть слабые места…

В один из моментов, когда разговор за соседним столиком перетек на обсуждение последних новостей Гильдии, Нейтан решил воспользоваться ситуацией и перевести беседу на волнующую его тему.

– Кстати, а что с той девушкой, ради которой члены Гильдии даже аукцион отложили? – поинтересовался он как бы между прочим, стараясь не выдать свою заинтересованность.

В глубине души он надеялся услышать, что с ней всё в порядке, что всё это лишь досадное недоразумение, раздутое до небывалых масштабов. Но что-то подсказывало ему, что всё не так просто. Если и вправду даже богатства Гильдии Механиков оказались бессильны… Что за недуг может быть сильнее золота и власти в этом мире шестерёнок и паровых механизмов?

– А-а, та девица… – один из собеседников, казалось, слегка помрачнел, – болеет она.

Он многозначительно постучал пальцем по столу и наклонился к Нейтану, словно желая поделиться тайной.

– Разное болтают, – продолжил он заговорщицким шёпотом, – одни – что сердце у неё совсем плохо. Другие – что от любви несчастной чахнет, вот и болеет. Да только кто их, баб, поймёт, – он многозначительно пожал плечами, сделав после очередной глоток чего-то крепкого. – Богатые они, вот и выдумывают себе хвори…

И тут мысль яркой вспышкой озарила сознание Нейтана. Ему необходимо поговорить с этой девушкой! Узнать правду из первых уст, а не из слухов и сплетен. Да! Это рискованно, конечно, но, с другой стороны, разве не рисковал он всем, прыгнув в неизвестность? Где она живёт, странник уже выяснил, навострив уши и ловко выуживая информацию из разговоров – благо, в трактире ею делились охотно, – но что сказать, объявившись на пороге? Как представиться?

Нейтан уже начал сомневаться в своей затее, как вдруг… новая волна разговоров нахлынула на него, словно прибой на берег. И в этом прибое он уловил… спасение! Отец девушки, как выяснилось, был страстным коллекционером старинных шестерёнок. Настоящим фанатиком, готовым на всё ради нового экземпляра в свою коллекцию! А у Нейтана как раз завалялся один… сувенир из прошлой жизни…

Шанс на спасение

Волнение ледяной змеёй обвилось вокруг груди, сдавив рёбра, не давая вдохнуть полной грудью. Сердце колотилось, отбивая бешеный ритм. Нейтан стоял на пороге дома, куда его привёл случай… или судьба? Дом казался настоящим медным гигантом, затаившим дыхание под серым, тяжёлым небом Механкорда. Он представился «Мастером» – так, он услышал в трактире, тут называли врачей. С дрожью в руках он продемонстрировал свою «визитную карточку»: старинную шестерёнку – массивную, из потемневшей от времени бронзы, с изысканным узором на боковой грани. Он берёг её как зеницу ока, этот последний привет из мира, которого для него больше нет. Но, кажется, это было лишним… Отец девушки, на первый взгляд сломленный горем, казалось, был готов ухватиться за любую соломинку. Поверить уже первому встречному… Его глаза, тусклые и усталые, вдруг вспыхнули искрой надежды.

Нейтан переступил порог и оказался в просторном холле, который больше напоминал мастерскую гениального механика, чем прихожую жилого дома. Стены украшали сложные чертежи и схемы, поблескивающие медью и сталью, а вместо привычных картин здесь красовались коллекции инструментов и шестерёнок всех форм и размеров. Воздух, наполненный запахом масла и полированной латуни, словно вибрировал от скрытой энергии. Даже люстра под высоким потолком была собрана из сотен мельчайших деталей, напоминая фантастический механический цветок.

Хозяин дома, погружённый в свои тяжёлые мысли, проводил Нейтана по извилистому, тускло освещённому коридору. На стенах висели портреты предков – суровые, с металлическим блеском в глазах мужчины и женщины пронзительно смотрели на него из прошлого. Их пальцы – чьи-то грубые и мозолистые, а чьи-то удивительно тонкие и изящные – сжимали странные, почти волшебные механизмы, от которых веяло непостижимой силой. Каждый из них был хранителем знаний и тайн Механкорда.

Наконец, они остановились перед тяжёлой дубовой дверью, украшенной резьбой в виде золотых узоров, напоминающих часовой механизм.

– Вот сюда, – тихо, почти шёпотом произнёс хозяин дома, и в его голосе Нейтан уловил дрожь. – Ада… она здесь.

Он вошёл в комнату и замер, поражённый её необычностью. Комната Ады… О, это была не просто комната, а настоящая обитель творца! Повсюду – на массивных столах из тёмного дерева, на низких стульях, заваленных книгами, и даже на полу, усыпанном мягкими коврами, – лежали развёрнутые чертежи, детали каких-то неведомых Нейтану механизмов, стопки старинных фолиантов, исписанных убористым почерком. Но в этой атмосфере созидания, Нейтан с грустью подметил чуждые элементы – среди чертежей блеснула серебряная игла, а на одном из стульев он заметил деревянный ящик с отделениями, наполненный склянками с какими-то микстурами.

Но вот его взгляд достиг её… Ада лежала на широкой кровати под балдахином из тончайшей ткани, словно драгоценность, которую бережно укрыли от посторонних глаз. Нейтан тут же отметил неестественную бледность её кожи и заметил, как слабо, почти незаметно поднимается и опускается одеяло в такт её дыханию. Она была беспомощна, словно сломанная кукла, ожидающая своего мастера, способного вернуть её к жизни.

Нейтан осмотрелся и указал на лежащий на бархатной подушке инструмент из полированной меди. Казалось, тончайшая работа механиков превратила холодный металл в изысканное украшение: он был покрыт узором в виде сердца, обвитого сплетением золотых нитей настолько тонких, что, казалось, они живут и пульсируют.

– Простите мое невежество, – проговорил Нейтан, бережно беря устройство в руки. – Если я не ошибаюсь, этот механизм… позволяет услышать сердцебиение?

– Так и есть, Мастер! – воскликнул отец Ады. – Это наш личный аурум, лучшие механики Механкорда не создали ничего более совершенного!

Нейтан аккуратно, почти нежно, прикоснулся аурумом к груди девушки и замер, вслушиваясь в биение её сердца. Дом дрожал от ритмичного дыхания паровых механизмов, гул улицы проникал даже сквозь плотно закрытые окна, но для Мастера существовал лишь один звук – тихая пульсация жизни юной леди. И эта пульсация была хаотичной, сбивчивой, словно испуганная птица трепыхалась в ее грудной клетке. То ускоряясь до сумасшедшей скорости, то замедляясь, превращаясь в едва уловимую дрожь, сердце издавало глухие, хлюпающие звуки, словно каждый удар сопровождался тревожным «бульк». Оно не просто билось – оно захлёбывалось, боролось с чем-то вязким, мешающим, словно то была густая маслянистая жидкость…

В этот момент Нейтану как никогда не хватало привычного соноспира – того, что остался в Нейрополисе… Конечно, в этом мире, где царили пар и механика, никто и не слышал о таких устройствах. Придётся импровизировать. Благо, дом отца Ады производил впечатление места, где можно найти детали для чего угодно…

– Скажите, – обратился он к хозяину дома. – А у вас найдутся материалы для тонких работ? Мне нужно будет кое-что сконструировать… для лечения вашей дочери.

– Конечно, – сейчас он был бы готов отдать последние шестеренки из своих лучших механизмов. – Всё, что вам потребуется! Зовите меня мистер Клоктауэр. И… прошу вас, оставайтесь у нас столько, сколько нужно.

Взгляд его, полный тревоги, говорил о том, что он понимал: наблюдение – важнейшая часть лечения, и от того, насколько внимательно Мастер будет следить за состоянием Ады, зависела её жизнь.

Мистер Клоктауэр провёл Нейтана в комнату, приготовленную для гостя. Конечно, она не могла сравниться с мастерской его дочери – обителью творчества и механических чудес, – но была по-своему уютной: тихой, насколько это возможно в городе, что никогда не спит; с большим столом у окна, затянутого тонкой тканью, которая развевалаcь от порывов ветра. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь нее, создавали на столе причудливую игру света и тени – идеальное место для работы. Нейтан сразу представил, как разложит здесь свои инструменты, чертежи… а вечером, когда город за окном окутает густой фиолетовый туман, он сможет уединиться здесь и вернуться к ведению дневника, доверяя бумаге все свои наблюдения и мысли.

В доме Клоктауэров Нейтану предоставили не только уютную комнату, но и возможность привести себя в порядок – роскошь, о которой мужчина уж думал можно позабыть. Усталость, накопленная за этот день, словно свинцовый груз тянула вниз, не давая вздохнуть полной грудью. Но он не мог себе позволить расслабиться, пока не станет вновь выглядеть как человек, достойный звания «врача». Горячая ванна и чистая одежда творили чудеса, стирая с него пыль дороги и возвращая ощущение собственного «я». Вернувшись в комнату, Нейтан убрал Квантовый транслятор в ящик стола, словно отгораживаясь от внешнего мира, откопал где-то ручку и, удобно устроившись за столом, открыл дневник. Пришло время разложить все мысли по полочкам, прежде чем они превратятся в хаотичный клубок противоречий.

День 1. Механкорд

Начинаю новую нумерацию. Мой календарь, как и мои прежние иллюзии, – просто хлам в этом мире…

Этот день перевернул всё с ног на голову. Переход – резкий, болезненный, как удар под дых. Казалось, меня разрывает на атомы. И вот я здесь. В Механкоре – местный город. Где даже воздух пропитан гарью и маслом.

Город-механизм. Город-монстр. Грохот шестерёнок, шипение пара. И этот гул… Он словно заноза в мозгу, которую невозможно вытащить.

У фонтана услышал про какую-то местную «принцессу», которую не смогли вылечить. Очередная драма на фоне ржавых декораций. Разумеется, я навострил уши! В трактире, между прочим, мне удалось выудить ещё парочку подробностей. Она вправду серьёзно больна… Живёт с папочкой-богачом, готовым, конечно же, заплатить любую цену за исцеление своей драгоценной дочурки.

Только не надо строить из меня святого! Я не герой этой истории. Просто ищу крышу над головой и возможность не делить ужин с крысами. А чужие несчастья… что ж, иногда они могут стать неплохим шансом выжить.

Впрочем… не исключено, что я и вправду могу ей помочь. Мои знания – мой единственный капитал в этом мире шестерёнок. Уже прикидываю, как бы смастерить что-нибудь полезное из местного металлолома. В конце концов, придётся же отработать гостеприимство.

Решил вести карту пациентки. Нужно где-то фиксировать симптомы и причины. А также мои успехи… или неудачи? Завтра поговорю с ней, хотя сомневаюсь, что она сможет рассказать что-то вразумительное. А пока… пока попробую разобраться с их «аурумом». Звучит многообещающе, надо признать. Так они называют у себя устройство, для прослушивания сердцебиения и, возможно, дыхания. Интересно, насколько он «идеален» на самом деле?