Читайте популярную книгу Тайна Безумного Шляпника авторов Джон Диксон Карр, Анастасия-Кристина Кульбацкая прямо сейчас онлайн на сайте alivahotel.ru. Скачать книгу можно в форматах FB2, TXT, PDF, EPUB бесплатно без регистрации.

Доктор Гидеон Фелл #2
Золотой век детектива подарил нам множество звездных имен. Произведения таких писателей, как Агата Кристи, Гилберт Честертон, Эрл Стэнли Гарднер, Рекс Стаут, развивали и совершенствовали детективный жанр, их романы, безоговорочно признанные классикой, по сей день любимы читателями и являются эталоном качества для последующих поколений авторов детективных историй. Почетное место в этой плеяде по праву принадлежит Джону Диксону Карру (1906–1977) – виртуозному мастеру идеально построенных «невозможных преступлений в запертой комнате». Роман «Тайна Безумного Шляпника» продолжает серию книг о сыщике-любителе докторе Гидеоне Фелле. Внешность героя, предположительно, была списана с другого корифея детективного жанра – Гилберта Честертона, а его заслуги в истории детективного жанра, по мнению большинства почитателей творчества Карра, поистине вызывают уважение. Так, писатель Кингсли Эмис в своем эссе «Мои любимые сыщики» назвал доктора Фелла «одним из трех великих преемников Шерлока Холмса».

Джон Диксон Карр

Тайна Безумного Шляпника

John Dickson Carr

THE MAD HATTER MYSTERY

Copyright © The Estate of Clarice M. Carr, 1933

Published by arrangement with David Higham Associates Limited and The Van Lear Agency LLC

All rights reserved

© А. А. Кульбацкая, перевод, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024

Издательство Иностранка®

Любезный читатель, прошу заметить, что Кровавая башня, о которой столь часто упоминается в нашей истории, расположена над воротами, обозначенными на плане цифрой 3; эти ворота ведут не в саму башню, а на дорогу перед Уэйкфилдской башней. Ворота Кровавой башни выходят на Тауэр-Грин, и от этой дороги к ним ведет лестница, обозначенная цифрой 8.

Схема южной части лондонского Тауэра, выходящей на причал на Темзе, где разворачивались события

Глава первая

Лошадь извозчика в судейском парике

Как и большинство приключений доктора Фелла, эта история началась в баре. Началась она с загадки: на ступенях Ворот предателей в лондонском Тауэре был найден труп в костюме для гольфа и, что самое жуткое, в странном головном уборе. Все это дело грозило на некоторое время обернуться настоящим шляпным кошмаром.

Вообще говоря, в шляпе как таковой нет ничего особенно пугающего. Мы проходим мимо витрины шляпного магазина, не ощущая ни малейшего беспокойства. Даже при виде полицейского шлема, украсившего фонарный столб, мы, скорее всего, подумаем лишь о том, что шутка вышла не особенно смешной. Наткнувшись на заметку о такой истории в газете, Рэмпол усмехнулся, решив, что это как раз тот самый случай. Однако старший инспектор Хэдли был вовсе в этом не уверен.

Они ждали доктора Фелла в таверне «Скотт» в самом центре площади Пикадилли. Расположившись с бокалом пива в алькове, Рэмпол рассматривал старшего инспектора. Тот был в недоумении – он только утром прибыл из Америки, и на него тут же навалилось множество проблем. Рэмпол обратился к Хэдли:

– Сэр, я часто задумывался о докторе Фелле. Похоже, он человек весьма разносторонний.

Его собеседник кивнул, слегка улыбнувшись. Рэмпол отметил, что старший инспектор Департамента уголовного розыска – человек весьма располагающий. Он был немногословен, аккуратно одет, носил усы на военный манер и гладко зачесывал волосы цвета неяркой стали. Его уравновешенность и наблюдательность сразу обращали на себя внимание.

– Давно вы с ним знакомы? – спросил Хэдли.

– Собственно говоря, только с июля прошлого года. – Упомянув об этом, американец сам удивился. – Боже правый! Кажется, уже прошла целая вечность! Он… ну, короче говоря, он познакомил меня с моей женой.

Хэдли кивнул:

– Знаю. Дело Старберта. Он тогда телеграфировал мне из Линкольншира, и я отправил ему нужных людей.

Прошло чуть больше восьми месяцев. Рэмпол вспоминал те жуткие сцены в «Укромном уголке», сумерки у железнодорожной станции и руку доктора Фелла на плече убийцы Мартина Старберта. Теперь же от всего этого остались только счастье и Дороти.

Старший инспектор снова едва заметно улыбнулся.

– А вы, полагаю, – продолжал он в своей неторопливой манере, – вскружили голову юной леди. Фелл восторженно отзывался о вас. Он проделал тогда блестящую работу, – неожиданно заметил Хэдли. – Интересно…

– …Сможет ли он проделать это снова?

На лице собеседника Рэмпола появилось насмешливое выражение.

– Не торопитесь, пожалуйста. Похоже, вы снова почуяли запах преступления.

– Ну… сэр, он написал мне записку и просил, чтобы я встретился с вами здесь.

– Да, – сказал Хэдли, – возможно, вы правы. У меня есть предчувствие. – Он похлопал по карману, где лежала сложенная газета, помедлил и нахмурился. – И все же я подумал, что это дело скорее в его вкусе, чем в моем. Биттон обратился ко мне лично, как к другу, и вряд ли это работа для Скотленд-Ярда. Я не хочу ему отказывать. Полагаю, вы слышали о сэре Уильяме Биттоне?

– Коллекционере?

– А, – произнес Хэдли, – я так и думал. Фелл упомянул, что это и ваше пристрастие тоже. Да, коллекционер книг, хотя я знал его лучше до того, как он отошел от политики. – Он взглянул на часы. – Биттон должен быть здесь к двум часам, и Фелл тоже.

В этот момент прогремело оглушительное «АГА!», и они увидели человека, размахивающего тростью на другом конце комнаты. Огромная фигура заполнила лестничные пролет, ведущий на улицу. Кроме них, в помещении находились только два бизнесмена, негромко беседовавших в одном из уголков, они обернулись и уставились на сияющего Гидеона Фелла.

С появлением доктора Фелла в памяти Рэмпола всплыли прежние славные времена, посиделки с пивом, зажигательная атмосфера и застольные беседы. Американцу снова захотелось выпить и запеть от радости. Перед ним стоял доктор, казавшийся теперь еще больше и плотнее. Он тяжело дышал. Его красное лицо сияло, маленькие глазки блестели за стеклами пенсне на широкой черной тесьме. Разбойничьи усы скрывали сияющую улыбку, а несколько его подбородков тряслись от хохота. На голове красовалась неизменная черная широкополая шляпа, из-под объемного черного плаща выпирало пузо.

– Эх, – сказал он, – э-хе-хе. – Он вразвалку подошел к алькову и сжал руку Рэмпола. – Мальчик мой, я рад. Очень рад! Хех. Я говорю, вы прекрасно выглядите. А Дороти?.. Превосходно; рад это слышать. Моя жена передает вам самые добрые пожелания.

Есть люди, с которыми сразу же становится легко и просто, и доктор Фелл был одним из них. Никакая принужденность или стеснительность не могли перед ним устоять; он словно сдувал их; и если у человека была хоть капля чопорности, она мгновенно улетучивалась. Хэдли снисходительно улыбнулся и подозвал официанта.

– Это может вас заинтересовать, – предложил старший инспектор, с серьезным и вполне невинным видом протягивая доктору Феллу карту вин. – Рекомендую коктейли. «Поцелуй ангела», например.

– Что-что? – переспросил доктор Фелл, устраиваясь поудобнее.

– Или «Блаженство любви».

– Чепуха! – сказал доктор Фелл, уставившись в меню. – Молодой человек, и вы это подаете?

– Да, сэр, – сказал официант, подпрыгнув от неожиданности.

– Молодой человек, – продолжал доктор, протирая пенсне, – вы никогда не задумывались о том, что американское влияние сделало с непоколебимой Англией? Куда подевалось ваше тонкое чутье? Одного этого достаточно, чтобы заставить содрогнуться порядочных выпивох.

– Думаю, вам стоит заказать что-нибудь, – предложил Хэдли.

– Большой бокал пива, – сказал доктор. – Лагер.

Фыркнув, он достал портсигар и протянул его сидящим за столом, пока официант уносил бокалы. С первой же целебной затяжкой он благодушно развалился в кресле напротив алькова.

– Мой юный друг расскажет вам, Хэдли, – хмыкнул доктор Фелл, широко взмахнув сигарой, – что я уже семь лет работаю над материалами моей книги «Английская культура питья с древности до наших дней», и я краснею от стыда при мысли, что мне придется включать подобные факты даже в приложение. Это звучит почти так же ужасно, как «безалкогольные напитки»…

Он замолк, мигая маленькими глазками за стеклами пенсне. Робкий, безукоризненно одетый мужчина – похоже, управляющий заведением – неуверенно остановился возле алькова. Казалось, он был чем-то раздосадован и чувствовал некоторую неловкость. Его взгляд остановился на весьма живописной широкополой шляпе доктора Фелла, которая лежала на стуле поверх плаща. Когда официант принес три кружки пива, мужчина вошел в альков.

– Простите, сэр, – сказал он, – если позволите, можно дать вам совет? На вашем месте я бы тщательно следил за этой шляпой.

Доктор на мгновение уставился на него, стакан застыл на полпути к губам. Затем его красное лицо оживилось, сделавшись очень довольным.

– Позвольте, сэр, – произнес он с горячностью, – пожать вам руку. Вы, я вижу, обладаете хорошим вкусом и здравомыслием. Хотелось бы мне, чтобы вы поговорили на эту тему с моей женой. Полностью с вами согласен, это отличная шляпа. Но скажите, почему я должен следить за ней более тщательно, чем обычно?

Лицо мужчины порозовело. Он смущенно произнес:

– Я не имел намерения мешать вам, сэр. Я думал, вы знаете. В этом районе произошло несколько возмутительных случаев, и мне бы не хотелось, чтобы наши посетители оказались в затруднительном положении. Эта шляпа… да повесьте уже ее наконец! – взорвался управляющий, перестав говорить намеками. – Это было бы слишком. Он не пройдет мимо. Шляпник обязательно ее украдет.

– Кто-кто?

– Шляпник, сэр. Безумный Шляпник.

Губы Хэдли начали подрагивать, и казалось, что он вот-вот разразится хохотом или поспешно выйдет из-за стола. Но доктор Фелл не обратил на это внимания. Он достал большой носовой платок и вытер лоб.

– Мой дорогой сэр, – сказал он, – вы меня позабавили. Позвольте мне уточнить, верно ли я уловил суть. Как я понимаю, в этом районе обитает некий шляпник с настолько неуравновешенной психикой, что, если я по неведению пройду мимо его лавки, он может выскочить на улицу и украсть мою шляпу? Это оскорбляет мое эстетическое чувство. Я вежливо, но твердо отказываюсь, – продолжал доктор Фелл, повышая голос, – бегать по Пикадилли от одержимых шляпников.

Старший инспектор резко сказал управляющему:

– Благодарю вас. Этот джентльмен только что приехал в Лондон, ему ничего об этом не известно. Я все объясню.

Покрасневший управляющий ретировался вглубь ресторана, и доктор Фелл вздохнул.

– Вот вы его прогнали, – запротестовал он, – а мне это начало нравиться. Я чувствую в лондонских шляпниках неугомонный, бесшабашный дух. – Он отхлебнул большой глоток пива, встряхнув копной пышных волос, и окинул взглядом своих компаньонов.

– Черт вас побери… – сказал старший инспектор. Он достойно боролся и проиграл. – Так-так, черт возьми, ненавижу скандальные сцены, а вам, похоже, это доставляет удовольствие. И все же слова управляющего не лишены смысла. Разумеется, это детская шалость, но ей не видно конца. Если бы он остановился, украв парочку шляп, и не началась бы эта адская возня в прессе, не было бы ничего страшного. Но вся эта история ставит полицию в глупое положение.

Доктор поправил очки.

– Вы хотите сказать, что этот шляпник действительно бродит по Лондону и ворует шляпы? – спросил он.

– Безумный Шляпник – так называют его газеты. Все началось с этого юнца Дрисколла, внештатного журналиста. Дрисколл – племянник Биттона; приструнить его будет трудно, а если мы и попытаемся это сделать, то только выставим себя дураками. Это все из-за него. Смейтесь, смейтесь! – предложил Хэдли.

Подбородок доктора Фелла утонул в воротнике.

– И Скотленд-Ярд, – спросил он с подозрительной вежливостью, – не в состоянии задержать этого негодяя?

Хэдли стоило усилий сохранить спокойствие. Он тихо проговорил:

– Лично мне наплевать, укради он хоть митру архиепископа Кентерберийского. Но когда полицейских выставляют шутами гороховыми, это уже не смешно. И предположим, поймай мы его? Для прессы суд будет выглядеть гораздо комичнее, чем само преступление. Вы можете себе представить, как адвокат и прокурор, лишившиеся париков, спорят о том, действительно ли обвиняемый вечером пятого марта тысяча девятьсот тридцать второго года снял шлем констебля полиции Томаса Спаркла с головы этого самого констебля в помещении на Юстон-роуд или где-то неподалеку, а затем водрузил этот шлем на фонарный столб перед зданием Нового Скотленд-Ярда на юго-западе, – или что они там говорят?

– А что, он все это проделал? – с интересом спросил доктор Фелл.

– Вот, прочтите, – сказал Хэдли, доставая из кармана газету. – Эта колонка молодого Дрисколла – самая ужасная, но остальные почти столь же нелепые.

Доктор Фелл хмыкнул:

– Хэдли, это ведь не тот случай, о котором вы хотели со мной поговорить, верно? Потому что если это так, то будь я проклят, если возьмусь вам помогать. Ну и ну, это просто великолепно!

Однако Хэдли все это не казалось забавным. Он холодно ответил:

– Это не тот случай. Но, используя средства, которые имеются в моем распоряжении, я надеюсь приструнить Дрисколла. Если только… – Он замолчал, что-то обдумывая. – Прочтите это. Возможно, вам это понравится.

ФАНАТИЧНЫЙ ШЛЯПНИК НАНОСИТ НОВЫЙ УДАР!

Есть ли политический смысл в действиях зловещего гения?

Автор: ФИЛИП ДРИСКОЛЛ, наш специальный корреспондент, освещающий

новейшие злодеяния Безумного Шляпника

Лондон, 12 марта

Со времен Джека-потрошителя этот город не помнит террора таинственного злодея, который наносит удар и исчезает без следа, – а именно это можно сказать о похождениях дьявольского преступного гения, известного как Безумный Шляпник. Воскресным утром новые подвиги Безумного Шляпника бросили вызов лучшим умам Скотленд-Ярда. Около пяти часов утра, проходя мимо стоянки такси с восточной стороны Лестер-сквер, полицейский Джеймс Макгуайр был поражен весьма необычным обстоятельством. У бордюра была припаркована машина, из которой доносились негромкие звуки, свидетельствующие о том, что водитель спит. Лошадь (как впоследствии выяснилось, ее зовут Дженнифер) жевала большой мятный леденец и миролюбиво взирала на Макгуайра. Но в особенности смышленого полицейского поразило то, что на голове у Дженнифер красовался большой белый парик с ниспадающими буклями: это был парик судьи.

Несмотря на определенную настороженность, с которой отнеслись в полицейском участке на Уайн-стрит к сообщению господина Макгуайра о лошади в судейском парике, поедающей мятный леденец, на Лестер-сквер, окончательное расследование подтвердило данные факты. Стало очевидно, что Шляпник снова взялся за свои проделки. Читателям «Дэйли рекордер» уже известно, что накануне на голове одного из львов у памятника Нельсону на Трафальгарской площади, обращенного к Уайтхоллу, была обнаружена красивая шляпа жемчужно-серого цвета. По надписи было установлено, что она принадлежит известному члену фондовой биржи сэру Исааку Симонидесу Леви, проживающему на Керзон-стрит. Под покровом легкого тумана, скрывающего злодеев, она была сорвана с головы сэра Исаака, когда тот накануне вечером выходил из дома, чтобы выступить на собрании Лиги лучших сирот, и очевидно, что сэр Исаак в своем жемчужно-сером цилиндре для вечерних мероприятий выглядел (как минимум) заметно.

Таким образом, полиции было ясно, как парик оказался на голове Дженнифер. В настоящее время его владелец не установлен и не объявился. Детективы полагают, что Безумный Шляпник находился возле стоянки такси всего за несколько мгновений до прибытия полицейского Макгуайра, так как мятный леденец был съеден лишь на треть, когда страж порядка обратил внимание на лошадь. Кроме того, можно предположить, что преступник хорошо ориентировался на Лестер-сквер и был знаком с лошадью по кличке Дженнифер, поскольку воспользовался ее пристрастием к мятным конфетам, чтобы надеть ей на голову парик. Других данных у полиции в распоряжении не было…

– Там есть еще кое-что, – сказал Хэдли, увидев, что доктор Фелл сложил газету, – но это не важно. Ненавижу эти проклятые шуточки, вот и все.

– Несомненно, – с грустью отозвался доктор Фелл, – вам, полицейским, частенько достается. И ни единой подсказки, я полагаю. Жаль, что не могу взяться за это дело. Хотя, возможно, если бы вы разослали лучших людей во все магазины сладостей в районе Лестер-сквер и поинтересовались, кто покупал леденцы…

– Я пригласил вас из Чаттерхэма не для того, чтобы обсуждать дурацкие розыгрыши, – съязвил Хэдли. – Но я могу сделать так, чтобы этот юнец Дрисколл перестал строчить подобную чепуху, и это остановит и других писак. Я телеграфировал вам, что все это связано с Биттоном; Биттон – дядюшка этого малого и обладатель тугого кошелька. Он сказал мне, что одна из самых ценных рукописей его коллекции была украдена.

– А, – сказал доктор Фелл, отложив газету и откинувшись на спинку кресла.

– Вся чертовщина с этими кражами рукописей или редких книг, – продолжил Хэдли, – в том, что судьбу украденного невозможно отследить. В случае с драгоценными камнями, гравюрами или даже картинами все довольно просто. Нам слишком хорошо известны ломбарды и скупщики. Но это не работает с книгами или рукописями. Прежде всего, когда вор берется за такое дело, у него уже есть человек на примете, через которого он намерен сбыть эту вещь, или же он действует по заказу покупателя. В любом случае можно быть уверенным, что покупатель ничего не расскажет.

Старший инспектор сделал паузу.

– А вмешательство Скотленд-Ярда в это дело осложняется еще и тем, что сам Биттон имел на украденную рукопись довольно сомнительные права.

– Понятно, – пробормотал доктор. – И что это была за рукопись?

Хэдли медленно поднял стакан и вдруг поспешно опустил его. Шаги загрохотали по латунным лестничным ступеням, и в зал вошел высокий мужчина в распахнутом пальто; бармен смиренно вздохнул, стараясь сделать вид, что не замечает яростного взгляда незнакомца.

– Добрый день, сэр Уильям, – пробормотал бармен и снова занялся протиранием стаканов.

– Никакой он не добрый, – гневно возразил сэр Уильям Биттон. Он провел концом белого шарфа по лицу, влажному от сгустившегося на улице тумана, и неожиданно просиял. – Ах, здравствуйте, Хэдли! Послушайте, надо что-то делать. Говорю вам, я не буду… – Он вошел в альков, и его взгляд упал на газету, которую отложил доктор Фелл. – Так вы читаете об этой свинье, которая ворует шляпы?

– Совершенно верно, – сказал Хэдли, нервно оглядываясь по сторонам. – Садитесь, дружище! А что он вам сделал?

– Что он сделал? – спросил сэр Уильям, откидывая седую прядь со лба и изо всех сил стараясь сдерживаться. – Сами посмотрите, что он сделал. Прямо перед моим домом стоит машина – шофер внизу покупает сигареты. Я выхожу. На площади туман. Мне показалось, что воришка через окно просовывает руку в боковой карман дверцы машины. Я говорю: «Привет!» – и запрыгиваю на подножку. И тут эта свинья высовывает руку и…

Сэр Уильям сглотнул.

– У меня сегодня было назначено три встречи до прихода сюда, две из них в Сити. Я даже планировал нанести свои ежемесячные визиты. Навестить лорда Тарлотса. Зайти к племяннику. Зайти – не важно к кому. Но я не мог и не хотел никуда ехать без шляпы. И будь я проклят, если заплачу три гинеи за третью, чтобы эта свинья опять… Что он сделал? – закричал сэр Уильям, снова срываясь. – Украл мою шляпу – вот что он сделал! И это уже вторая шляпа за три дня!

Глава вторая

Рукописи и убийство

Хэдли постучал по столу.

– Двойной виски, – сказал он официанту. – А теперь сядьте и успокойтесь. Люди думают, что это уже какой-то сумасшедший дом… И позвольте представить вас моим друзьям.

– Добрый день, – нехотя ответил вошедший и кивнул новым знакомым. Когда он сел, то снова заговорил своим высоким крикливым голосом: – Я пришел сюда только потому, что должен был увидеться с вами, даже если бы мне пришлось явиться без ботинок. Ха! Другой шляпы в доме нет. Только на прошлой неделе купил две новые шляпы – цилиндр и фетровую. И в субботу вечером этот маньяк утащил цилиндр, а сегодня днем – фетровую. Господи! Я этого не потерплю! Говорю вам… – Он осмотрелся по сторонам, когда появился официант. – А? О, виски! Плесните, только немного.

Брызгая слюной, он откинулся на спинку кресла, чтобы выпить, и Рэмпол смог его хорошенько рассмотреть. О вспыльчивом характере этого человека ходили всевозможные слухи. В ура-патриотической прессе нередко появлялись статьи о его карьере: в восемнадцать он начал работать в галантерейной лавке, в сорок два года стал партийным организатором в парламенте, занимался правительственной программой вооружений, а после войны его карьера пошла на спад, так как он и в мирное время по-прежнему ратовал за увеличение военно-морского флота. Он был воинствующим шовинистом; речи его пестрили упоминаниями о капитане Дрейке, бесчисленными историями и дифирамбами старой Англии; он все еще писал письма, очерняющие нынешнего премьер-министра. Теперь же перед Рэмполом предстал мужчина немного за семьдесят: жилистый, энергичный, с длинной шеей, торчащей из воротника-стойки, умными и проницательными голубыми глазами.

Внезапно сэр Уильям поставил бокал и, прищурившись, уставился на доктора Фелла.

– Простите, я не сразу расслышал ваше имя, – произнес он отрывисто, словно чеканя слова. – Доктор Гидеон Фелл? А, я так и думал. Я давно хотел с вами познакомиться, у меня есть ваша работа по истории сверхъестественных явлений в английской художественной литературе. Но это проклятое дело со шляпами…

Хэдли резко его прервал:

– Полагаю, мы уже услышали предостаточно о шляпах. Понимаете, исходя из той истории, которую вы мне рассказали, мы не можем официально заниматься этим вопросом в Ярде. Вот почему я вызвал доктора Фелла. Сейчас нет времени вдаваться в подробности, но он уже помогал нам раньше. Я не из тех глупцов, которые не доверяют детективам-любителям. А это дело как раз для него. Все равно…

Старший инспектор нервничал. Внезапно он издал протяжный вздох и продолжил спокойным голосом:

– Джентльмены, я также не отношусь к тем глупцам, которые называют себя сугубо практичными людьми. Минуту назад я сказал, что мы уже достаточно слышали о шляпах; именно так я и думал до того, как увидел сэра Уильяма. Но не приходит ли вам в голову, что вторая кража его шляпы каким-то образом (и я не претендую на то, что понимаю, каким именно) может быть связана с похищением рукописи?

– Разумеется, нам пришло в голову, – хмыкнул доктор Фелл, подзывая официанта и указывая на свой пустой бокал, – что кража шляп – это не просто какой-то дурацкий розыгрыш. Вполне возможно, что какой-нибудь безмозглый парень захотел собрать коллекцию украденных шляп – полицейский шлем, судейский парик – да любой живописный головной убор, которым он мог бы с гордостью похвастаться перед своими друзьями. Я заметил такую привычку у студентов, когда преподавал в Америке. Там они стремились украсить стены своих комнат всевозможными вывесками и табличками.

– Но видите ли, здесь совсем другое дело. Этот малый – не сумасшедший коллекционер. Он крадет шляпу и вешает ее в другом месте как некий символ, чтобы ее всем было видно. Тем не менее есть еще одно объяснение…

На тонких губах сэра Уильяма застыла невеселая улыбка, когда он перевел взгляд с Рэмпола на задумчивое лицо доктора; однако в его глазах промелькнуло сомнение.

– У вас, детективов, своеобразный ход мысли, – сказал он. – Неужели вы всерьез полагаете, что воришка будет срывать шляпы по всему Лондону для того, чтобы вырвать у меня рукопись? Неужели вы думаете, что я имею обыкновение носить ценные рукописи в шляпе? Кроме того, хочу заметить, что она пропала за несколько дней до кражи одной из моих шляп.

Доктор Фелл задумчиво взъерошил копну своих темных волос.

– Повторение слова «шляпа», – заметил он, – только приводит к путанице. Боюсь, что я буду говорить «шляпа», когда имею в виду почти все остальное… Давайте-ка сперва вы расскажете нам о рукописи: что это была за рукопись, как она оказалась у вас и когда она была украдена?

– Я расскажу вам, что это за рукопись, – ответил сэр Уильям, понизив голос, – потому что Хэдли ручается за вас. Только один коллекционер в мире – нет, скажем, два – знают, что я нашел ее. Один из них должен был узнать; я должен был показать ему рукопись, чтобы убедиться в ее подлинности. О втором расскажу позже. Но я нашел ее. Это рукопись совершенно неизвестного рассказа Эдгара Аллана По. Кроме меня и еще одного человека, никто, кроме По, никогда не видел ее и не слышал о ней… В это ведь трудно поверить? – В его взгляде сквозило холодное удовлетворение, и он хихикал, не открывая рта. – Я никогда не коллекционировал рукописи По. Но у меня есть первое издание сборника «Аль-Аараафа», выпущенного по подписке, когда он был в Вест-Пойнте, и несколько экземпляров «Южного литературного вестника», который он издал в Балтиморе. Так вот! В сентябре прошлого года я был в Штатах по разным делам и случайно оказался в гостях у доктора Мастерса, коллекционера из Филадельфии. Он предложил мне взглянуть на дом, где жил По, на пересечении 7-й улицы и Спринг-Гарден. Я так и сделал. Я пошел туда один. И все оказалось очень удачно. Это убогий район: унылые кирпичные фасады, белье сушится прямо в грязных дворах. Дом находился на углу переулка, и я слышал, как в гараже мужчина раздраженно ругался из-за тарахтящего мотора. Дом почти не изменился.

Из переулка я прошел через калитку в высоком дощатом заборе и оказался в мощеном дворике с покосившимся деревом, проросшим сквозь кирпичи. В маленькой кирпичной кухне хмурый рабочий делал какие-то пометки на конверте, из передней комнаты доносились удары молотка. Я извинился и сказал, что в этом доме жил писатель, о котором я слышал, и что я хотел бы его осмотреть. Он рявкнул: «Да пожалуйста!», продолжая кропать свои каракули. Я прошел в другую комнату, знаете, такую маленькую, с низким потолком; шкафы, встроенные в стены, оклеенные обоями, между ними низкая черная каминная полка.

Сэр Уильям Биттон видел, что явно заинтересовал присутствующих, и по его манере поведения и паузам было ясно, что ему нравится рассказывать эту историю.

– Они меняли шкафы. Попрошу заметить, шкафы. – Он резко наклонился вперед. – И опять же – хорошо, что они вынули внутренний каркас, а не просто заменили внешние панели и оклеили бумагой. Там стояло облако из пыли и раствора. Двое рабочих как раз вынимали каркас, и я увидел… Джентльмены, я весь похолодел и задрожал. Между краями каркаса были засунуты тонкие листы бумаги, с пятнами от влаги, сложенные вдвое по всей длине. Это было словно откровение, потому что, когда я открыл дверь и впервые увидел тех рабочих, которые делали ремонт в доме, мне пришла в голову мысль: «А что, если я найду…» Признаюсь, я, можно сказать, растолкал этих людей. Один из них рявкнул: «Черт возьми!» – и чуть не уронил раму. Достаточно было одного взгляда на почерк, чтобы определить… знаете, эта характерная волнистая линия под заголовками в рукописях По и своеобразное написание «Э. А. По»? Однако я должен был вести себя осмотрительно. Я не был знаком с хозяином дома, а ему могло быть известно о стоимости рукописи. Предлагая рабочим деньги за то, чтобы они отдали ее мне, необходимо было соблюдать осторожность и не предлагать слишком много, иначе это показалось бы им подозрительным и они стали бы требовать больше. – Сэр Уильям натянуто улыбнулся. – Я объяснил, что это могло бы представлять некий сентиментальный интерес для человека, который жил здесь раньше, и сказал: «Смотрите, я дам вам за это десять долларов». Но даже это вызвало у них подозрения; кажется, они думали о спрятанных сокровищах, или о том, как их найти, или о чем-то в этом роде. Призраку По это понравилось бы. – И снова сэр Уильям усмехнулся, не разжимая губ. Он протянул руку. – Но они посмотрели на нее и увидели, что это всего лишь «что-то вроде рассказа или какой-то глупой чертовщины с длинными словами в самом начале». В конце концов они согласились на двадцать долларов, и я забрал рукопись.

Как вы, возможно, знаете, ведущими исследователями творчества По являются профессор Харви Аллен из Нью-Йорка и доктор Робертсон из Балтимора. Я был знаком с Робертсоном и отнес ему свою находку. Сперва я взял с него обещание, что он никогда и никому не расскажет о том, что бы я ему ни показал.

Рэмпол наблюдал за старшим инспектором. Во время рассказа у Хэдли был не то чтобы скучающий, но беспокойный и нетерпеливый вид.

– Но зачем держать это в секрете? – спросил он. – Если бы возникли какие-то сложности правового характера, вы были бы, по крайней мере, самым первым претендентом на находку; вы могли бы купить ее. И по вашим словам, вы сделали великое открытие.

Сэр Уильям пристально посмотрел на него, а затем покачал головой.

– Вы не понимаете, – ответил он наконец. – А я не могу объяснить. Я не хотел неприятностей. Я хотел, чтобы эта великая вещь, наша с По общая тайна, осталась только моей. Чтобы рукопись никто не увидел, если я этого не пожелаю.

На его лице отразилась некая бессильная ярость; он не мог подобрать нужные слова, чтобы объяснить нечто мощное и трудноуловимое.

– Во всяком случае, Робертсон – человек чести. Он дал обещание и сдержит его, хотя он и убеждал меня поступить именно так, как вы говорите, Хэдли. Но конечно же я отказался… Джентльмены, рукопись оказалась тем, что я и думал, даже лучше!

– И что же это было? – спросил доктор Фелл довольно резко.

Сэр Уильям открыл было рот, но вдруг замолчал.

– Минутку, господа. Дело не в том, что я не доверяю вам. Конечно нет. Ха! Но я и так многое выложил незнакомым людям. Простите. Я предпочитаю подольше сохранить свой секрет. Я открою вам, что это было, когда вы услышите мой рассказ о краже и решите, сумеете ли вы мне помочь.

На лице доктора Фелла появилось любопытное выражение: это было не презрение, не насмешка, не скука, а нечто среднее.

– Расскажите нам об обстоятельствах, сопутствовавших краже, – предложил он, – и о том, кого вы подозреваете.

– Она была украдена из моего дома на Беркли-сквер в промежутке между субботним днем и утром воскресенья. К моей спальне наверху примыкает гардеробная, которую я часто использую в качестве кабинета. Большая часть моей коллекции, конечно, находится внизу, в библиотеке, и в моем кабинете. В субботу днем я рассматривал рукопись в своем кабинете наверху…

– Он был заперт? – поинтересовался Хэдли.

– Нет. Никто – по крайней мере, я так думал – не знал о ней, и я не видел необходимости принимать какие-то особенные меры предосторожности. Она просто лежала в ящике моего стола.

– А члены вашей семьи? Они знали о ней?

Сэр Уильям склонил голову:

– Я рад, что вы спросили об этом, Хэдли. Не думайте, что я обижусь на это предположение, но я не мог высказать его сам. По крайней мере – не сразу. Естественно, я их не подозреваю; ха!

– Естественно, – невозмутимо ответил инспектор. – Итак?

– В настоящее время моя семья состоит из моей дочери Шейлы, моего брата Лестера и его жены. У племянника моей жены, Филипа, своя квартира, но он обычно обедает с нами по воскресеньям. Это все – за исключением одного гостя, мистера Джулиуса Арбора, американского коллекционера.

Сэр Уильям рассматривал свои ногти. Наступила пауза.

– Что касается того, кому было известно об этом, – продолжил он, небрежно махнув рукой, – то, конечно, мои домашние знали, что я привез с собой ценную рукопись. Но никто из них ничуть не интересуется подобными вопросами, и слова «еще одна рукопись» были достаточным объяснением.

– А господин Арбор?

Сэр Уильям спокойно сказал:

– Я намеревался показать ему рукопись. У него прекрасная коллекция первых изданий По. Но я не говорил ему об этом.

– Продолжайте, – невозмутимо сказал Хэдли.

– Как я уже упомянул, я рассматривал рукопись в субботу днем, довольно рано. Позже я поехал в лондонский Тауэр…

– В лондонский Тауэр?

– Мой старый друг, генерал Мэйсон, занимает пост заместителя коменданта. Он и его секретарь провели прекрасное исследование архивов Тауэра. Они хотели, чтобы я взглянул на недавно обнаруженную запись, касающуюся Роберта Деверо, графа Эссекского. Я приехал домой, поужинал в одиночестве и после этого отправился в театр. В кабинет я тогда не заходил, а когда вернулся из театра, было уже довольно поздно, поэтому я сразу же лег спать. Пропажу я обнаружил в воскресенье утром. Попыток взлома не было; все окна были заперты, и ничего больше в доме не тронули.

– Ящик был заперт? – спросил Хэдли.

– Нет.

– Ясно. И что вы сделали?

– Я вызвал своего камердинера. – Костлявые пальцы сэра Уильяма нервно стучали по столу; он повернул длинную шею и несколько раз пытался заговорить, прежде чем продолжил: – Должен признаться, Хэдли, что поначалу я отнесся к нему с подозрением. Он был новым человеком, работал у меня всего несколько месяцев. Ему было проще всего пробраться в мои комнаты, и он мог шарить там, как ему вздумается, не вызывая подозрений. Но… он казался слишком усердным, слишком примитивным, как собака, слишком глупым, чтобы делать что-то, что не входит в его непосредственные обязанности. Когда я его допрашивал позже, он был явно расстроен и несдержан, но это было лишь следствием его природной недалекости.

– А его история?

– У него не было никакой истории, – раздраженно сказал сэр Уильям. – Он не заметил ничего подозрительного, ничего не видел. Мне с трудом удалось достучаться до него, чтобы он понял, насколько важна вещь, которую я искал. То же самое было и с остальными слугами. Они ничего не заметили.

– А как насчет членов семьи?

– Моя дочь Шейла отсутствовала весь день в субботу. Когда она вернулась, то была дома совсем недолго, а затем отправилась на ужин с молодым человеком, с которым помолвлена… Кстати, это секретарь генерала Мэйсона. Мой брат Лестер и его жена были в гостях у друзей на западе Англии; они вернулись лишь в воскресенье вечером. Филип – Филип Дрисколл, мой племянник, – приезжает к нам только по воскресеньям. Следовательно, никто не заметил ничего подозрительного в тот момент, когда рукопись могла быть украдена.

– А этот господин Арбор?

Биттон задумался, потирая худые руки.

– Он очень хороший малый, – ответил он. – Сдержанный, образованный, порой немного саркастичный. Довольно молодой человек, я бы сказал, что ему едва ли больше сорока… А, о чем вы спрашивали? Ах да, мистер Арбор. К сожалению, он не имел возможности ничего заметить. Его американский друг пригласил его в деревню на уикэнд. Он уехал в субботу и вернулся только сегодня утром. Кстати, это правда, – добавил он, возвращаясь к своей обычной манере и метнув на собеседников хитрый взгляд, – я звонил, чтобы это проверить.

Хэдли кивнул. Казалось, он что-то обдумывал.

– Я свел вас с детективом-консультантом, – медленно произнес он, кивнув в сторону доктора. – Доктор Фелл проехал некоторое расстояние, чтобы оказать мне эту услугу. Таким образом, я умываю руки в этом деле до того момента, пока вор не будет найден и вы не решите возбудить уголовное дело. Но в ответ я хотел бы попросить вас об одолжении.

– Одолжении? – повторил сэр Уильям. – Боже правый, да, конечно! Все, что угодно, в разумных пределах, я имею в виду.

– Вы говорили о своем племяннике, мистере Дрисколле.

– Филип? Да. А что по поводу него?

– Который пишет для газет…

– О, ах да. По крайней мере, пытается. Я приложил немало усилий, чтобы устроить его в газету. Ба! Между нами, редакторы говорят мне, что он может писать неплохой материал, но у него нет ни малейшего чутья на новости. Харботтл заявляет, что он мог бы пройти прямо перед собором Святой Маргариты и ни за что не догадался бы, что там идет венчание. Поэтому-то его и не взяли в штат.

Хэдли повернул к нему безучастное лицо и взял со стола газету. Но только он открыл было рот, как подоспевший официант нервно взглянул на него и что-то прошептал.

– Что? – сказал старший инспектор. – Говорите громче, дружище! Да, это я. Точно. Спасибо. – Он осушил свой стакан и с досадой посмотрел на своих спутников. – Это чертовски смешно. Я сказал, чтобы они не звонили мне, только в крайнем случае. Извините, я на минутку.

– В чем дело? – поинтересовался доктор Фелл.

– Меня просят к телефону. Вернусь через минуту.

Они молчали, пока Хэдли шел за официантом. Испуг и тревога, читавшиеся во взгляде Хэдли, поразили Рэмпола.

Он вернулся менее чем через две минуты, и Рэмпол почувствовал ком в горле. Старший инспектор не торопился, был, как всегда, спокоен и сосредоточен, но его шаги по кафельному полу звучали громче, а лицо казалось бледным в ярком свете лампы.

Остановившись на мгновение у барной стойки, он произнес несколько слов и вернулся к столу.

– Я заказал всем напитки, – медленно произнес он. – Виски. До закрытия осталось всего три минуты, а потом нам придется ехать.

– Ехать? – повторил сэр Уильям. – Куда ехать?

Хэдли молчал до тех пор, пока официант не принес напитки и не отошел от стола. Тогда он произнес:

– Будем! – Торопливо выпил немного виски и осторожно поставил стакан на место.

Рэмпол вновь ощутил нарастающее чувство ужаса.

– Сэр Уильям, – продолжил Хэдли, глядя прямо на собеседника, – приготовьтесь к потрясению, которое вас ждет.

– Что? – сказал тот.

– Мы только что говорили о вашем племяннике.

– Да? Ну, боже правый! А что с ним?

– Боюсь, я должен сообщить вам, что он мертв. Его только что нашли в лондонском Тауэре. Есть основания полагать, что он был убит.

Донышко бокала сэра Уильяма звякнуло о полированную столешницу. Он застыл, устремив на Хэдли остекленевший взгляд, и, казалось, перестал дышать. Наконец он с усилием произнес:

– Я… у меня здесь машина…

– Есть также основания полагать, – продолжал Хэдли, – что розыгрыш, который мы считали просто шуткой, вылился в убийство. Сэр Уильям, ваш племянник одет в костюм для гольфа. А на голову трупа кто-то водрузил вашу украденную шляпу.

Глава третья

Тело у ворот предателей

Лондонский Тауэр…

Во времена правления Вильгельма Завоевателя над Белой башней развевалось знамя с тремя нормандскими львами, а над Темзой белели крепостные стены, сложенные из добытого в Кане известняка. За тысячу лет до того, как была написана «Книга Страшного суда», римские дозорные выкрикивали ночные стражи с Башни божественного Юлия. Ричард Львиное Сердце расширил ров вокруг приземистой серой крепости, возведя мощные внешние и внутренние укрепления по периметру ее четырнадцати акров. Здесь скакали на конях короли в железных доспехах и алых плащах: Генрих Любезный и Эдуард Молот Шотландцев; а перед ними в Вестминстер несли крест, Эдуард Третий склонялся, чтобы поднять подвязку дамы, а одинокий призрак Бекета бродил по Башне святого Фомы.

Дворец, крепость, и тюрьма. До возвращения Карла Стюарта из изгнания Тауэр служил резиденцией монархов, королевским дворцом остается он и по сей день. Перед казармами Ватерлоо, где некогда проводились турниры, слышны звуки горна, стук колес и марш гвардейцев. Иногда, в пасмурные и прохладные дни, с Темзы наползает клубящийся пар, не настолько легкий, чтобы его можно было назвать дымкой, и не настолько плотный, чтобы его можно было назвать туманом. На Тауэрском холме почти не слышно гула транспорта. В бледном свете над резким изгибом круглых башен возвышаются призрачные крепостные стены, с реки доносятся заунывные гудки лодок, а тюрьма щерится прутьями стальной ограды…

Рэмпол уже бывал в Тауэре. Он видел его летом, когда трава и деревья оживляют проходы между стенами, однако он мог себе представить себе, каким он будет сейчас. Во время той казавшейся бесконечной поездки сэра Уильяма в автомобиле от площади Пикадилли до Тауэра его воображение разыгрывалось все сильнее.

Подумав об этом, он понял, что последние слова Хэдли были самыми ужасными из тех, что он слышал за свою жизнь. Дело было не только в том, что человека нашли мертвым в лондонском Тауэре. Он уже наслушался ужасов во время дела Старберта в Линкольншире. Но шляпа сэра Уильяма, которую чья-то сатанинская рука водрузила на труп, одетый в костюм для игры в гольф, была последним штрихом в этой жуткой истории. После того как этот безумец украсил украденными шляпами извозчичьих лошадей, фонарные столбы и каменных львов, он, похоже, решил, что удобнее всего надеть головной убор на труп.

Поездка длилась мучительно долго. Вест-Энд окутывал легкий туман, сгущавшийся по мере приближения к реке, а на Кэннон-стрит было уже почти темно, и шоферу сэра Уильяма пришлось ехать с большой осторожностью. Сэр Уильям, без шляпы, в небрежно намотанном шарфе, сидел, зажатый между Хэдли и доктором Феллом, напряженно подавшись вперед и обхватив руками колени. Рэмпол сел на одно из маленьких сидений. Сэр Уильям тяжело дышал.

– Нам лучше поговорить, – серьезно сказал доктор Фелл. – Мой дорогой сэр, вам станет легче… Теперь это уже убийство, Хэдли. Я вам все еще нужен?

– Более, чем когда-либо, – ответил старший инспектор.

Доктор Фелл задумчиво надул щеки:

– Тогда, если не возражаете, я хотел бы спросить…

– Что? – сказал сэр Уильям безучастно. – Ох! Нет-нет. Нисколько. Спрашивайте. – Он по-прежнему вглядывался в туман.

Машина резко остановилась. Сэр Уильям повернулся и сказал:

– Я, видите ли, очень любил этого паренька.

– Понимаю, – угрюмо произнес доктор Фелл. – Что вам сообщили по телефону, Хэдли?

– Только то, что я вам сказал. Что парень мертв, заколот каким-то образом. И что он был в костюме для игры в гольф и в шляпе сэра Уильяма. Звонок перевели из Скотленд-Ярда. Меня это вообще не должно было касаться. Это дело полицейских местного участка, если только они не обратились за помощью в Скотленд-Ярд. Но в данном случае…

– Что?

– У меня было ощущение, что проделки этого проклятого шляпника – не просто шалости. Я отдал приказ – за что получил кучу насмешек за спиной, – чтобы местные полицейские сообщали о новых выходках со шляпами в Скотленд-Ярд и информировали меня лично через сержанта Андерса.

– А как люди в Тауэре узнали, что это шляпа сэра Уильяма?

– Я могу ответить на этот вопрос, – проворчал сэр Уильям, распрямляясь. – Мне надоело все время надевать не свою шляпу, выходя по вечерам. Все цилиндры выглядят одинаково, а инициалы на них только запутывают. Внутри моих складных цилиндров и шелковых шляп выбито золотом «Биттон»; если уж на то пошло, и на котелке тоже. – Он говорил быстро и сбивчиво, его мысли путались. – Да, и если подумать, это тоже была новая шляпа. Я купил ее тогда же, когда и фетровую, потому что у моего другого цилиндра сломался каркас…

Он умолк и провел рукой по невидящим глазам.

– Ха, – вяло продолжал он, – странно. Вы сказали «моя украденная шляпа», Хэдли. Да, шляпа была украдена. Совершенно верно, но как вы узнали, что на трупе Филипа нашли именно эту украденную шляпу?

Хэдли был раздражен.

– Я не знаю. Мне сообщили по телефону. Но сказали, что тело обнаружил генерал Мэйсон, и поэтому…

– А, – пробормотал сэр Уильям, кивая и пощипывая переносицу. – Да. Мэйсон был у нас дома в воскресенье, и, полагаю, я ему говорил.

Доктор Фелл наклонился вперед.

– Итак, – произнес он, – это была новая шляпа, сэр Уильям?

– Да. Я же сказал вам.

– Складной цилиндр, – вслух размышлял доктор Фелл, – который вы впервые надели… Когда он был украден?

– Что? А, в субботу вечером, когда я возвращался домой из театра. Мы свернули с Пикадилли на Беркли-стрит. Было душно, ночь была довольно теплая, и все стекла в машине были опущены. Симпсон притормозил у пассажа Лэнсдаун, чтобы пропустить переходившего улицу слепого торговца с лотком в руках, на котором лежали карандаши или что-то вроде этого. И тут кто-то выскочил из тени у входа в пассаж, просунул руку в заднее окно машины, сдернул с меня шляпу и убежал.

– И что вы предприняли?

– Ничего. Я совершенно растерялся.

– Вы погнались за этим человеком?

– Чтобы выставить себя дураком? Боже правый! Нет.

– И конечно же, – сказал доктор Фелл, – вы не сообщили об этом в полицию. Вы его разглядели?

– Нет. Говорю вам, это было слишком неожиданно. Секунда – и его и след простыл. Ха. Черт бы его побрал! А теперь… понимаете… – нерешительно пробормотал сэр Уильям, крутя головой по сторонам, – понимаете, не в шляпе дело; я думаю о Филипе. Я третировал его, хотя и любил как сына. Но я всегда учил его, как надо жить. Держал на голодном пайке, грозил прекратить помогать, то и дело твердил ему, какой он никчемный. Не знаю, почему я так делал, но каждый раз, когда я видел этого мальчика, я испытывал желание преподать ему урок. Он совершенно не знал цены деньгам.

Лимузин плавно скользил среди красноватых домов и уличных фонарей, в туманной пелене их блики отражались в окнах машины. Выехав на Марк-лейн, они обогнули монумент и спустились с Тауэрского холма.

Рэмпол не мог разглядеть ничего дальше нескольких футов. В клубящейся дымке мерцали фонари, а со стороны безбрежной пелены тумана, скрывающей реку, раздавались короткие резкие гудки, а в ответ издалека доносились более низкие.

Когда лимузин проехал через ворота в ограждении, окружавшем все пространство, Рэмпол протер глазок в запотевшем окне и посмотрел наружу. Он увидел очертания сухого рва, вымощенного белым бетоном, с хоккейными воротами, валявшимися где-то посередине. Дорога поворачивала влево, вела мимо каркасного здания (он вспомнил, что это касса и буфет) и уходила под арку с приземистыми круглыми башнями по обе стороны. Они остановились как раз под самой аркой. К ним вышел часовой в сером гвардейском мундире, с винтовкой на груди. Лимузин остановился, и Хэдли выскочил из него.

В тусклом, призрачном полумраке рядом с дозорным появилась еще одна фигура. Это был бифитер в мундире, застегнутом на все пуговицы, в коротком синем плаще и красно-синей шляпе. Он сказал:

– Старший инспектор Хэдли? Спасибо. Пройдете за мной, сэр?..

Хэдли коротко спросил:

– Кто здесь главный?

– Начальник стражи, сэр, подчиняется заместителю коменданта. А кто эти господа?

– Мои помощники. Это сэр Уильям Биттон. Какие действия уже были предприняты?

– Начальник стражи объяснит, сэр. Тело молодого джентльмена обнаружил генерал Мэйсон.

– Где?

– Полагаю, на ступенях, ведущих к Воротам предателей, сэр. Вам, конечно, известно, что стражников приводят к присяге, как констеблей. Генерал Мэйсон предложил, чтобы мы связались непосредственно с вами, а не с окружным полицейским участком, поскольку вы были другом дяди молодого джентльмена.

– А меры предосторожности?

– Приказано никого не впускать и не выпускать из Тауэра до получения разрешения.

– Хорошо! Распорядитесь пропустить полицейского врача и его помощников, когда они прибудут.

– Да, сэр. – Он коротко переговорил с часовым и провел их под арку башни.

От этой башни (она называлась Средняя) через ров каменный мост тянулся к другой, еще более массивной башне с круглыми бастионами, и арка в ней вела на внешние стены.

По левую и правую сторону простирались эти серо-черные, испещренные белесыми камнями, мощные оборонительные сооружения, влажный туман сгустился настолько, что вход было совершенно невозможно рассмотреть.

Под аркой следующей башни возникла еще одна фигура, так же напугав своим внезапным появлением, как и остальные: это был невысокий мужчина плотного телосложения с прямой осанкой. Руки он держал в карманах мокрого плаща из водоотталкивающей ткани, мягкая шляпа была надвинута на брови. Услышав приглушенные шаги, он двинулся им навстречу, всматриваясь вперед.

– Боже правый, Биттон! Как вы здесь оказались? – сказал он, схватив сэра Уильяма за руку.

– Не важно, – резко ответил сэр Уильям. – Спасибо, Мэйсон. Где он?

Мэйсон посмотрел на друга. У генерала были рыжие усы и бородка, совсем мокрые от дождя, его тусклое лицо избороздили глубокие складки, а вокруг жестких, проницательных немигающих глаз образовались морщины.

– Боже правый! – сказал он, отпуская руку. – Это?..

– Старший инспектор Хэдли. Доктор Фелл. Мистер Рэмпол. Генерал Мэйсон, – представил всех сэр Уильям, кивнув. – Где он, Мэйсон? Я хочу его видеть.

Генерал Мэйсон взял сэра Уильяма под руку:

– Вы, конечно, понимаете, что мы не имели права трогать тело до прибытия полиции. Он находится там, где мы его обнаружили. Верно, мистер Хэдли?

– Совершенно верно, генерал. Не могли бы вы показать нам это место? Спасибо. Боюсь, нам придется оставить тело там, пока его не осмотрит полицейский врач.

– Ради бога, Мэйсон, – тихо сказал сэр Уильям, – как он был убит?

Генерал провел рукой по усам и бородке – это был единственный признак того, что он нервничает, и сказал:

– Арбалетный болт, насколько могу судить. Торчит из его груди примерно на четыре дюйма, и острие едва выходит с другой стороны… Простите. Арбалетный болт. У нас в арсенале есть несколько таких. Прямо в сердце. Мгновенная смерть, Биттон. Никакой боли.

– Вы имеете в виду, – сказал старший инспектор, – что в него стреляли?

– Или закололи, как кинжалом. Скорее всего, именно так. Подойдите и осмотрите его, мистер Хэдли, а потом принимайте бразды правления вон там. – Он кивнул в сторону башни позади себя. – Можно использовать Зал стражников как помещение для допроса.

– А как же посетители? Мне сказали, что вы отдали приказ никого не выпускать.

– Да. К счастью, погода сегодня скверная, и посетителей немного. А еще повезло, что в углублении у лестницы Ворот предателей туман очень густой; не думаю, что прохожие его там заметят. Насколько я понимаю, об этом пока никому не известно. Если посетители хотят уйти, их останавливают у ворот и говорят, что произошел несчастный случай; мы постарались разместить их с удобством до тех пор, пока вы не сможете с ними поговорить.

Прямо перед ними простиралась дорога с твердым покрытием. Слева, на небольшом расстоянии за длинной аркой, под которой они стояли, Рэмпол разглядел туманные очертания еще одной круглой башни. К ней примыкала высокая стена, идущая параллельно дороге. И теперь Рэмпол вспомнил. Эта стена слева защищала внутреннюю крепость, – проще говоря, это был еще один прямоугольник внутри стен. Справа от них располагалась внешняя стена, выходящая на пристань. Таким образом получалась полоса шириной около двадцати пяти или тридцати футов, которая тянулась по всей длине укреплений вдоль берега реки. Генерал Мэйсон вел их по этой дороге примерно на протяжении ста ярдов; затем он остановился и указал направо.

– Башня святого Фомы, – сказал он. – А под ней – Ворота предателей.

Ворота предателей представляли собой широкую, приплюснутую арку из камня, похожую на жутковатый камин в толще стены. На уровне дороги шестнадцать широких каменных ступеней вели вниз к большому мощеному пространству, которое некогда было руслом Темзы: раньше это были ворота для доступа в Тауэр с Темзы: вода поднималась до уровня верхних ступеней, и баржи проходили под аркой, чтобы причалить к пристани. Здесь находились старинные заграждения, закрытые, как и в былые времена: две тяжелые створки ворот из дубовых бревен и вертикальных железных прутьев, над которыми тянулась дубовая решетка, заполнявшая пространство арки сверху. Позади, на Темзе была построена пристань, а обширное пространство под аркой теперь оставалось сухим.

Генерал Мэйсон достал из кармана электрический фонарик, щелкнул выключателем и направил луч на землю. Стражник неподвижно стоял возле ограды, и генерал сделал жест рукой, в которой держал фонарь.

– Встаньте у ворот Кровавой башни, – сказал он, – и никого сюда не пропускайте… Итак, господа. Не думаю, что нам нужно перелезать через эту ограду. Я уже один раз спускался.

Перед тем как луч фонарика двинулся вниз по ступенькам, Рэмполу чуть не сделалось дурно. А потом он увидел его…

Тело лежало на правом боку, головой к подножию лестницы, раскинувшись так, словно катилось вниз по ступеням. Филип Дрисколл был одет в костюм из плотного твида, широкие спортивные брюки и прочные ботинки. Когда свет от фонарика генерала Мэйсона упал на тело, они увидели тусклый блеск нескольких дюймов стали, выступающей слева из груди. Похоже, рана почти не кровоточила.

Лицо было резко повернуто к ним, грудь слегка выгнута, а из сердца торчал болт. Веки на белом восковом лице были прикрыты; глупое, пустое выражение вовсе не казалось бы страшным, если бы не шляпа.

Складной цилиндр не потерял форму при падении. Слишком большой для Филипа Дрисколла, он был надет или наброшен ему на голову, но съехал почти до уровня глаз, гротескно приплющив уши.

Генерал Мэйсон выключил фонарик.

– Видите? – раздался из темноты его голос. – Если бы эта шляпа не выглядела так странно, я бы вообще не стал ее снимать и не обнаружил бы на подкладке ваше имя… Мистер Хэдли, желаете произвести осмотр сейчас или подождете полицейского врача?

– Дайте мне, пожалуйста, ваш фонарь, – попросил старший инспектор. Он снова щелкнул выключателем фонарика, повертев его в руках. – Как вы обнаружили его, генерал?

– Это целая история, – ответил заместитель управляющего, – могу вам рассказать: а ее начало вы можете услышать от тех, кто видел его здесь, когда он приехал, еще раньше, днем.

– Во сколько это было?

– Когда он появился? Полагаю, около двадцати минут первого; меня здесь не было… Далри, мой секретарь, привез меня из центра города на машине, и мы прибыли сюда ровно в два тридцать. Мы поехали по Уотер-лейн, по этой дороге, и Далри высадил меня у ворот Кровавой башни, прямо напротив места, где мы сейчас стоим.

Они вгляделись во мрак. Ворота Кровавой башни находились во внутренней крепостной стене, через дорогу напротив. Над ними виднелись зубцы подъемной решетки, а за ними мощенная гравием дорога поднималась на возвышенность.

– Мои комнаты находятся в Королевском доме, внутри этой стены. Я как раз вошел в ворота, а Далри уже выехал на Уотер-лейн, чтобы поставить машину, и тут я вспомнил, что мне нужно поговорить с сэром Леонардом Хэлдайном.

– Сэр Леонард Хэлдайн?

– Это хранитель Сокровищницы. Он живет по другую сторону Башни святого Фомы. Включите, пожалуйста, свет; теперь посветите правее, прямо в направлении арки Ворот предателей… Вот так. Неяркий луч упал на тяжелую кованную железом дверь, утопленную в толстой стене.

– Она ведет на лестницу, поднимающуюся в часовню, а комнаты сэра Леонарда находятся по другую сторону.

– К этому времени вдобавок к туману еще пошел дождь. Я пересек Уотер-лейн и ухватился за ограждение перед ступеньками, чтобы добраться до двери. Не знаю, что заставило меня посмотреть вниз. Во всяком случае, я туда посмотрел. Я ничего не мог четко разглядеть, но увиденное навело меня на мысль, что здесь что-то неладно. Я перелез через ограждение, осторожно спустился вниз, чиркнул спичкой. И увидел его.

– И что вы сделали после этого?

– Очевидно, это было убийство, – продолжал генерал, казалось не заметив вопроса. – Человек, решивший заколоть себя, не смог бы вогнать стальной болт себе в грудь так глубоко, что острие вышло из-под лопатки; а уж тем более человек такого небольшого роста и такой слабый, как молодой Дрисколл. К тому же он явно был мертв уже некоторое время… тело начало остывать.

Далри возвращался в тот момент из гаража, и я позвал его. Я не сказал ему, чье это тело. Он помолвлен с Шейлой Биттон, ну, понимаете. Но я сказал ему, чтобы он послал одного из стражников за доктором Бенедиктом.

– Кто это?

– Начальник штаба, отвечающий за здешний армейский госпиталь. Я сказал Далри пойти в Белую башню и отыскать мистера Рэдберна, начальника стражи. Обычно он заканчивает свой дневной обход у Белой башни в два тридцать. Я также велел ему распорядиться, чтобы никто не выходил из башни ни через одни из ворот. Я осознавал, что подобная предосторожность бесполезна, поскольку Дрисколл был уже давно мертв и у убийцы имелись все возможности скрыться, но это единственное, что можно было предпринять.

– Минутку, – вмешался Хэдли. – А сколько ворот во внешних стенах?

– Трое, не считая Ворот королевы, через которые никто не мог пройти. Под Средней башней располагается главный вход, через который вы вошли. И еще двое ворот на пристани. Они находятся в этом переулке, кстати, чуть дальше вниз.

– А охрана?

– Разумеется. У каждых ворот стоит гвардеец, охраняющий внешние ворота, а также стражник. Но если вы хотите найти описание того, кто выходил, боюсь, это бесполезно. Через эти ворота ежедневно проходят тысячи посетителей. Некоторые стражники развлекаются, составляя список входящих и выходящих, но весь день стоял туман, и некоторое время шел дождь. Если только убийца не какой-нибудь чудак, у него был шанс тысяча к одному исчезнуть незамеченным.

– Черт! – сказал Хэдли, затаив дыхание. – Продолжайте, генерал.

– Вот и все. Доктор Бенедикт – сейчас он на обходе – подтвердил мои предположения. Он сказал, что Дрисколл был мертв уже по крайней мере три четверти часа до того, как я его нашел, а возможно, и дольше.

Генерал Мэйсон колебался.

– Есть странная, невероятная история, связанная с поведением Дрисколла здесь сегодня днем. Либо парень ума лишился, либо… это очередная странная выходка. Вам лучше взглянуть на него, мистер Хэдли; после мы сможем поговорить в более комфортной обстановке, в Зале стражников.

Хэдли кивнул. Он повернулся к доктору Феллу:

– Вы справитесь с ограждением?

Массивная фигура доктора Фелла безмолвно возвышалась позади. Он сгорбился в своем плаще и напоминал бандита. Генерал Мэйсон несколько раз бросал на него внимательный взгляд. Он явно недоумевал по поводу этого одышливого тучного человека в широкополой шляпе, не понимая, кто он такой и с какой целью он здесь.

– Нет, – сказал доктор. – Я не такой ловкий. Не думаю, что в этом есть необходимость. Продолжайте, а я буду наблюдать отсюда.

Старший инспектор надел перчатки и перелез через ограду. Светящийся круг от фонарика следовал за ним по ступенькам.

Сначала он аккуратно отметил положение тела, сделал несколько схем и пометок в блокноте, держа фонарь под мышкой. Он распрямил мышцы трупа, слегка повернул тело, ощупал основание черепа. Он скрупулезно изучил мостовую в этом месте; затем занялся стальным болтом, выступающим на несколько дюймов из груди. Это был полированный стальной стержень, круглый и тонкий, с зазубринами на конце, как у стрелы.

Наконец Хэдли снял шляпу. На повернутом к ним влажном лице миниатюрного, щеголеватого юноши было жалкое, пустое выражение. Хэдли даже не взглянул на него. Однако он внимательно осмотрел шляпу и взял ее с собой, когда медленно поднимался по лестнице.

Оказавшись по другую сторону ограды, Хэдли долго сохранял молчание. Он стоял неподвижно, с выключенным фонариком, медленно хлопая им по ладони. Рэмпол не мог как следует его рассмотреть, но он знал, что взгляд инспектора блуждает по дорожке. Наконец он заговорил:

– Генерал, ваш врач упустил из виду одну вещь. У основания черепа есть ушиб. Он мог появиться либо из-за удара по голове, либо – что более вероятно – при падении с лестницы, после того как убийца пронзил его болтом.

Старший инспектор медленно огляделся по сторонам.

– Предположим, что он стоял у этих перил или рядом с ними, когда убийца нанес удар. Перила находятся выше уровня пояса, а Дрисколл небольшого роста. Маловероятно, что даже при сильном ударе этим оружием он перелетел бы через перила. Несомненно, убийца перекинул его, чтобы тело не привлекало внимания.

Тем не менее нельзя исключать возможности, что болтом могли выстрелить, а не ударить, как кинжалом. На первый взгляд невероятно; это почти безумие. Если я верно представляю себе арбалет, то весьма сомнительно, что убийца отправился бродить по лондонскому Тауэру и носил при себе такое сложное приспособление. Удар ножом или дубинкой не менее эффективен. А из-за тумана – как вы сказали, генерал, – меткий стрелок не мог хорошо разглядеть цель вдалеке и не сумел бы настолько точно всадить болт в сердце. И наконец, эта шляпа. – Он достал ее из-под мышки. – Убийца зачем-то решил надеть шляпу на голову жертвы. Думаю, я могу считать само собой разумеющимся, что мистер Дрисколл не был в ней, когда пришел в Тауэр?

– Естественно. Гвардеец и стражник у Средней башни, которые видели, как он входил, сказали, что на нем была суконная кепка.

– Которой сейчас здесь нет, – задумчиво произнес старший инспектор. – Но, генерал, вы упомянули, что люди идут здесь непрерывным потоком, как же они могли заметить Дрисколла?

– Потому что они его знали. По крайней мере, тот стражник был с ним немного знаком; часовые, конечно, постоянно меняются. Он приходил довольно часто. Далри в прошлом вытаскивал его из стольких передряг, что Дрис-колл стал на него рассчитывать, вот почему он явился сюда сегодня! Это ясно. Итак, прежде чем мы перейдем к вопросу об оружии, я хотел бы кое-что узнать… Прежде всего необходимо констатировать следующее: независимо от того, застрелили его или зарезали, он был убит очень близко к этим ступеням. Убийца не мог разгуливать здесь на глазах у стражников, перетаскивая труп; он специально приметил эти ступеньки для того, чтобы скрыть преступление, и использовал их. Итак, давайте предположим самый невероятный вариант развития событий. Предположим: а) что в него стреляли из арбалета; б) что силой выстрела – а выстрел был очень мощным – тело было перекинуто через эти перила или что убийца позже перебросил его через ограждение; в) что впоследствии убийца нахлобучил на него шляпу сэра Уильяма. Понимаете? Откуда тогда мог быть выпущен этот болт?

Генерал Мэйсон погладил бородку. Они окинули взглядом стену через дорогу, ворота Кровавой башни напротив и громаду более высокой круглой башни рядом с ней.

– Ну, – сказал генерал, – стрелять могли откуда угодно. Из этого переулка, с востока или запада, с обеих сторон от Ворот предателей. Из-под ворот Кровавой башни; наиболее вероятное направление – по прямой линии. Но это полная чушь. Нельзя расхаживать здесь с арбалетом, как с винтовкой. Это невозможно.

Хэдли спокойно кивнул:

– Я знаю, что невозможно; но, как вы говорите, это наиболее вероятное направление. А как насчет окон или верхней части стены? Где можно было бы стоять и стрелять? Я не должен был задавать этот вопрос, но в таком тумане я не вижу ничего, кроме смутных очертаний.

Генерал уставился на него. Затем он резко кивнул. В его голосе прозвучали жесткие, ревнивые, злые командные нотки, от которых Рэмпол вздрогнул.

– Понятно. Если вы предполагаете, мистер Хэдли, что любой из нашего гарнизона…

– Я этого не говорил, мой дорогой сэр, – мягко ответил Хэдли. – Я задал вам совершенно обычный вопрос.

Генерал засунул руки глубже в карманы своего водонепроницаемого плаща. Спустя мгновение он резко повернулся и указал на противоположную стену.

– Вон там, слева от вас, – сказал он, – в той группе строений, выступающих над самой стеной, можно разглядеть несколько окон. Это окна Королевского дома. В нем живут несколько бифитеров с семьями и, позвольте заметить, я сам. Далее бастионы стены, возвышающейся над нами, идут прямо до Кровавой башни. Это место называется Проход Рейли, и нужно быть довольно высокого роста, чтобы суметь разглядеть что-либо из-за бастионов. Проход Рейли ведет в Кровавую башню, в которой есть несколько окон, выходящих сюда. Видите большую круглую башню справа, рядом с Кровавой башней, примыкающую к ней? Это Уэйкфилдская башня, где хранятся драгоценности короны. В ней есть несколько окон. А также – что вполне естественно – там дежурят два стражника. Я ответил на ваш вопрос, сэр?

– Спасибо, – сказал старший инспектор, – я займусь этим, когда туман слегка рассеется. Если вы готовы, господа, думаю, мы можем вернуться в Зал стражников.

Глава четвертая

Расследование

Генерал Мэйсон слегка коснулся плеча сэра Уильяма, когда они отвернулись. Сэр Уильям долго ничего не говорил, держась за поручни и пристально вглядываясь в темноту. По пути обратно он безмолвно шел рядом с генералом.

Все еще держа шляпу под мышкой и светя себе фонариком, Хэдли сделал несколько пометок. На его строгое, спокойное лицо с безучастными темными глазами, склоненное над блокнотом, падали отсветы.

Он кивнул и закрыл блокнот.

– Возвращаясь к убийству, генерал. Этот арбалетный болт – он отсюда?

– Мне было интересно, когда вы наконец до этого доберетесь, – резко ответил его собеседник. – Я не знаю. Я это выясняю. Здесь есть коллекция арбалетов и несколько болтов; они находятся в стеклянном шкафу в оружейной комнате на втором этаже Белой башни. Но я абсолютно уверен, что оттуда ничего не пропадало… Однако в Кирпичной башне, на другой стороне плаца, у нас есть мастерская, где мы чистим и ремонтируем доспехи и оружие из экспозиции. Я послал за начальником охраны. Он вам все расскажет.

– Но мог ли быть использован один из арбалетов из экспозиции?

– О да. Они в таком прекрасном состоянии, что их вполне можно использовать в качестве оружия.

Хэдли присвистнул. Затем он повернулся к доктору Феллу.

– Для такого словоохотливого человека, как вы, доктор, – сказал он, – вы были невероятно молчаливы. У вас есть какие-нибудь соображения?

Доктор громко фыркнул.

– Да, – ответил он, – да, есть. Но это не имеет отношения к окнам или арбалетам. Это касается шляп. Отдайте мне эту шляпу, хорошо?

Хэдли передал ему шляпу без единого слова.

– Это, – пояснил генерал Мэйсон, когда они свернули налево у Байвардской башни, – Малый зал стражников, но наши невольные гости расположились в другом зале.

Он открыл дверь под аркой и жестом пригласил их войти.

Лишь войдя в теплую комнату, Рэмпол понял, насколько сильно он озяб и продрог. В камине потрескивали угли. Комната была круглой и уютной, с крестовыми сводами, откуда свисала гроздь электрических ламп, и крестообразными оконными прорезями высоко в стене. За большим столом, сложив руки, сидел пожилой человек с прямой осанкой, взирая на них из-под насупленных седых бровей. На нем был костюм бифитера, гораздо более замысловатый в сравнении с теми, которые Рэмпол уже видел. Высокий, худой и сутулый молодой человек, сидящий рядом с ним, делал пометки на листке бумаги.

– Прошу садиться, джентльмены, – сказал генерал Мэйсон. – Это мистер Рэдберн, начальник стражи, и мистер Далри, мой секретарь.

Представив гостей, он указал на стулья и достал портсигар.

– Что удалось выяснить?

Начальник стражи покачал головой. Он пододвинул генералу Мэйсону стул, на котором сидел.

– Боюсь, не очень много, сэр. Я только что допросил смотрителей Белой башни и начальника ремонтной мастерской. У мистера Далри есть стенограмма допроса.

Молодой человек перетряхнул какие-то бумаги и подмигнул генералу Мэйсону. У него было длинное, довольно угрюмое лицо, но смешливая улыбка. В его добродушном, близоруком взгляде читалась горечь; он повозился со своим пенсне на цепочке и снова уставился в бумаги.

– Добрый день, сэр, – обратился он к сэру Уильяму. – Мне сообщили, что вы здесь. Я… я не знаю, что сказать. Вы понимаете мои чувства.

Затем, все еще глядя в свои бумаги, он поспешно сменил тему.

– У меня здесь записи, сэр, – сказал он генералу Мэйсону. – Из оружейного склада, конечно, ничего не пропадало. И начальник мастерской, и оба стражника со второго этажа Белой башни готовы поклясться, что такого арбалетного болта нет и никогда не было в нашей коллекции!

– Почему? Ведь такую вещь так просто идентифицировать?

– Джон Браунлоу весьма основательно подошел к этому вопросу. И кстати, он является авторитетом, сэр. Вот здесь. Он говорит, – Далри поправил пенсне и моргнул, – он говорит, что болты такого типа изготавливали гораздо раньше, чем те, что хранятся у нас. Если судить по той части, которую он видит… в теле. Образец конца четырнадцатого века. А, вот. «Более поздние виды гораздо короче и толще, с более широким зубцом на головке. В данном случае она настолько тонкая, что не смогла бы плавно войти в паз ни одного арбалета из нашей коллекции».

Генерал Мэйсон повернулся к Хэдли, который осторожно снимал свое пальто:

– Теперь ваша очередь. Задавайте любые вопросы. Дайте-ка тот стул главному инспектору. Но я думаю, что это доказывает, что убийца не стрелял, если только вы не считаете, что он принес собственный арбалет. Ведь в таком случае он вряд ли сумел бы выстрелить из одного из здешних?

– Браунлоу говорит, что это возможно, но вероятность того, что арбалет сработал бы, составляет сто к одному.

Мэйсон кивнул и посмотрел на старшего инспектора со скрытым удовлетворением. Рэмпол впервые увидел его при хорошем свете. Он снял сырую шляпу и непромокаемый плащ и бросил их на скамью; в нем вовсе не было той суетливости, которая так свойственна армейским шишкам. Теперь он стоял, грея руки у огня, и смотрел через плечо на Хэдли.

– Итак, – спросил он. – Наши дальнейшие действия?

Далри положил бумаги на стол.

– Думаю, вам лучше знать, – сказал он, обращаясь то ли к Мэйсону, то ли к сэру Уильяму. – Среди посетителей есть два человека, которым это дело явно небезразлично. Они находятся вместе с остальными в Зале стражников, я хотел бы, чтобы вы дали мне инструкции, сэр. Миссис Биттон буянит с тех пор, как…

– Кто? – спросил сэр Уильям. Он смотрел на огонь и вдруг поднял голову.

– Миссис Лестер Биттон. Как я уже сказал, она была…

Сэр Уильям взъерошил свою пышную белую шевелюру и безучастно посмотрел на Мэйсона:

– Это моя невестка. Что она здесь делает?

Хэдли сел за стол и теперь аккуратно выкладывал в линию блокнот, карандаш и фонарик.

– А, – сказал он, – рад это слышать. Это, так сказать, подкрепляет наши усилия. Но не беспокойте ее пока, мистер Далри; мы сможем увидеться с ней в ближайшее время. – Он сложил руки и посмотрел на сэра Уильяма, между его бровей появилась морщинка.

– Почему вас удивляет, что миссис Лестер Биттон здесь?

– Ну, вы знаете… – начал сэр Уильям в некотором недоумении и вдруг остановился. – Нет. Собственно говоря, вы же с ней не знакомы? Она такого спортивного типа, увидите сами. Я хотел бы знать, ты говорил ей о… о Филипе, Боб?

В его голосе слышалась нерешительность.

– Пришлось, – мрачно ответил Далри.

Хэдли взял в руки карандаш, и было похоже на то, что он собирается продырявить острием дырку в столешнице.

– А второй человек среди посетителей, мистер Далри?

Далри нахмурился:

– Мистер Арбор, инспектор. Джулиус Арбор. Это довольно известный коллекционер книг. Полагаю, он остановился в доме сэра Уильяма.

Сэр Уильям поднял голову. Его взгляд вновь сделался острым и проницательным – впервые с тех пор, как он узнал об убийстве.

Он сказал:

– Интересно. Чертовски интересно. – Он подошел пружинистым шагом и сел на стул возле стола.

– Так-то лучше, – одобрительно кивнул старший инспектор, откладывая карандаш. – Но не будем пока беспокоить мистера Арбора. Я хотел бы узнать подробно о сегодняшних передвижениях мистера Дрисколла. Вы что-то говорили, генерал, о довольно странной истории в связи с этим.

Генерал Мэйсон отвернулся от огня.

– Мистер Рэдберн, – обратился он к начальнику стражи, – будьте любезны послать в Королевский дом за Паркером. Паркер, – пояснил он, когда Рэдберн вышел из комнаты, – мой ординарец и мастер на все руки. А вы, Далри, можете тем временем рассказать старшему инспектору о сумасбродной затее.

Далри кивнул. В это мгновение он выглядел старше.

– Видите ли, инспектор, – сказал он, – я не знал, что это значило тогда, не знаю и сейчас, кроме того, что это был какой-то сговор против Фила.

Его длинные ноги подрагивали, когда он опускался на стул.

– Не торопитесь, мистер Далри, – произнес старший инспектор. – Сэр Уильям – прошу прощения – сообщил нам, что вы жених его дочери. Полагаю, вы хорошо знали молодого Дрисколла?

– Очень хорошо. Я думал о Филе чертовски много, – тихо ответил Далри. Дым попал ему в глаз, и он моргнул. – И конечно же, это дело не из приятных. Видите ли, он считал меня одним из таких практичных ребят, которые могут найти выход из любых непростых ситуаций. Он постоянно попадал в переделки и всегда обращался ко мне, чтобы я помог ему выпутаться.

– Из переделок? – повторил старший инспектор. Он сидел, откинувшись в кресле, глаза его были полузакрыты, но смотрел он на сэра Уильяма. – Что вы имеете в виду?

Далри колебался.

– Обычно это было связано с деньгами. Ничего особенного. У него скапливались счета и все такое…

– А женщины? – неожиданно спросил Хэдли.

– О боже! Разве не каждый из нас попадает в истории? – смущенно спросил Далри. – Я имею в виду… – Он покраснел. – Простите. Но насколько мне известно, ничего особенного. Он постоянно звонил мне посреди ночи и говорил, что встретил на танцах какую-то девушку, абсолютно единственную и неповторимую. И нес какой-нибудь бред. В общем, обычно это продолжалось около месяца.

– Но ничего серьезного? Извините, мистер Далри, – сказал старший инспектор, махнув рукой, – понимаете, я ищу мотив убийства. Я обязан задавать такие вопросы. Значит, ничего серьезного не было?

– Нет.

– Продолжайте, пожалуйста.

– Фил позвонил сюда сегодня рано утром, и Паркер ответил на звонок из кабинета генерала. Я, собственно говоря, еще даже не вставал. По словам Паркера, Фил говорил довольно бессвязно и попросил, чтобы мне передали, что он будет здесь, в Тауэре, ровно в час дня; что у него большие неприятности и ему нужна помощь. В середине разговора я услышал свое имя, вышел и сам стал с ним беседовать.

Я подумал, что, наверное, все это ерунда, но, чтобы подбодрить его, сказал, что, скорее всего, буду здесь. Хотя Джиму я сообщил, что днем мне нужно будет отлучиться по делам. Понимаете, если бы не это. Так получилось, что генерал Мэйсон попросил меня отвезти автомобиль в мастерскую в Холборне и отремонтировать рожок. Электрический рожок был сломан – стоило нажать на него, как он начинал гудеть не переставая.

Хэдли нахмурился:

– Мастерская в Холборне? Это же неудобно: далеко и совсем не по пути, не так ли?

Во взгляде Мэйсона снова сверкнула приглушенная ярость. Он стоял спиной к камину, широко расставив ноги.

– Совершенно верно, сэр. Вы ее скоро увидите, – отрывисто заговорил он. – Мастерской заведует старый военный, сержант. Кстати, однажды он оказал мне неплохую услугу.

– Ясно, – сказал Хэдли. – И что, мистер Далри?

Рэмпол, прислонившись к книжным полкам с незажженной сигаретой в пальцах, попытался осознать, что все это происходило на самом деле и что он снова оказался втянут в хитросплетения и ужасы убийства. Несомненно, это было правдой. Но между этим делом и убийством Мартина Старберта имелась существенная разница. Теперь он не был жизненно заинтересован в исходе дела. Только благодаря случаю и оказанному ему доверию он в качестве свидетеля, отстраненного и беспристрастного, находится здесь, у залитой светом сцены, где лежит труп в складном цилиндре.

В старинной комнате словно разыгрывалась пьеса. За столом, небрежно сложив руки, сидел терпеливый, наблюдательный старший инспектор с волосами цвета стальной проволоки и подстриженными усами. По одну сторону от него сидел сэр Уильям, и в его бесстрастных глазах снова блестели живой ум и настороженность. По другую находился Роберт Далри, тощий, с гримасой на лице. Генерал Мэйсон, все еще рассерженный, стоял спиной к огню. А в самом большом кресле напротив камина развалился доктор Фелл, вперив простодушный совиный взгляд в складной цилиндр, который он держал в руках.

Рэмпол осознал, что Далри продолжает говорить, и очнулся от своих мыслей.

– Так что я не стал больше об этом думать до примерно часа пополудни, а Фил говорил, что будет здесь в это время. Снова раздался звонок, и Паркер снял трубку. Это был Фил, он просил меня к телефону. По крайней мере, – сказал Далри, резко затушив сигарету, – голос был его. В этот момент я находился в архиве, делал кое-какие выписки для книги генерала, и Паркер перевел звонок туда. Фил говорил еще более бессвязно, чем утром. Он сказал, что по причине, которую он не может объяснить по телефону, он не приедет в Тауэр и я должен приехать к нему и встретиться с ним в его квартире. Он сказал то, что я слышал уже десятки раз: что это вопрос жизни и смерти.

Я был раздражен. Я ответил, что у меня работа и я, черт возьми, не приеду и что, если он хочет меня видеть, то может сам явиться сюда. Тогда он поклялся, что это действительно вопрос жизни и смерти. И сказал, что мне все равно ехать в город; его квартира находится в Блумсбери, а мне нужно отвезти машину неподалеку; так что это по пути. Так оно и было, и поэтому я согласился.

Далри пошевелился в своем кресле.

– Признаюсь, говорил он более убедительно, чем раньше. Я решил, что он действительно влип в неприятности.

– А у вас были конкретные основания так считать?

– Н-нет… Да. Что ж, расценивайте это как хотите. – Взгляд Далри переместился в угол, где доктор Фелл все еще рассматривал складной цилиндр с неподдельным интересом. Далри неловко заерзал. – Видите ли, Фил в последнее время находился в приподнятом настроении. Поэтому меня и удивила эта перемена. Он так носился со всеми этими историями о шляпном воре… понимаете?

– О да, прекрасно понимаем, – отозвался инспектор. Он явно был заинтересован, хотя и старался этого не показывать. – Продолжайте, пожалуйста!

– Это была история, которую он мог раскрутить с большим успехом. Он работал внештатным журналистом и надеялся получить от редактора собственную колонку. Поэтому, как я уже упомянул, меня поразило то, что он сказал. Помню, я спросил: «А что такое? Я думал, ты выслеживаешь шляпного вора», а он ответил каким-то странным голосом: «В том-то и дело. Я слишком далеко зашел. Я кое-что нащупал, и мне это с рук не сойдет».

Старший инспектор наклонился вперед.

– Да? – спросил он. – Вы полагаете, Дрисколл думал, что ему угрожает опасность со стороны этого шляпного вора?

– Что-то в этом роде. Естественно, я пошутил на эту тему. Помню, я спросил: «Что случилось? Боишься, что он украдет твою шляпу?» А он ответил: «Я беспокоюсь не о шляпе, а о своей голове».

Все замолчали. Затем Хэдли продолжил:

– Итак, вы покинули Тауэр, чтобы отправиться к нему домой. Что было потом?

– Теперь самое странное. Я подъехал к мастерской; она находится на Дейн-стрит в районе Хай-Холборн. Механик в это время был занят работой. Он сказал, что может привести в порядок клаксон за несколько минут, но мне придется подождать, пока он закончит с другой машиной. Поэтому я решил дойти до квартиры Дрисколла пешком, а машину забрать позже. Спешить было некуда.

Хэдли потянулся за блокнотом:

– Адрес квартиры?

– Тэвисток-Чемберс, Тэвисток-сквер, 34, в Западно-Центральном округе. Квартира № 2, на первом этаже… Когда я пришел туда, я долго звонил в дверь, но никто не ответил. Тогда я вошел.

– Дверь была открыта?

– Нет. Но у меня есть ключ. Видите ли, ворота лондонского Тауэра закрываются ровно в десять вечера, и самому королю было бы трудно попасть внутрь позже. Поэтому, когда я собирался в театр, на танцы или куда-то еще и мне нужно было где-то переночевать, я обычно спал на диване в гостиной Фила. На чем я остановился? Ах да. Ну, я сел, чтобы подождать его.

Далри издал протяжный вздох и резко опустил ладонь на стол.

– Примерно через пятнадцать минут после того, как я покинул Тауэр, Фил Дрисколл появился здесь, в комнатах генерала, и просил позвать меня. Паркер, естественно, сказал, что я уехал после того, как он мне позвонил по телефону. Тогда, по словам Паркера, Фил побледнел как смерть, он начал нести какой-то бред и назвал Паркера сумасшедшим. Сказал, что звонил утром и просил встретиться со мной в час дня. Клялся, что не менял назначенного времени. И уверял, что вообще не звонил второй раз.

Глава пятая

Тень у перил

Хэдли напрягся. Он спокойно отложил карандаш, но его челюсти были плотно сжаты.

– Чего и следовало ожидать, – тихо сказал он. – И что потом?

– Я ждал. Туман становился все гуще, пошел дождь, и я начал терять терпение. Потом в квартире зазвонил телефон, и я ответил. Это был Паркер, который сообщил мне то, что я только что рассказал вам. Он уже звонил раньше, пытался связаться со мной, но я был в мастерской и еще не добрался туда. Фил ждал меня в Тауэре и чертовски нервничал. Паркер сказал, что он не пьян, и я подумал, что кто-то точно сошел с ума. Однако ничего не оставалось делать, как вернуться; ситуация была безвыходная. Я поспешил за машиной и, выезжая из мастерской, встретил генерала…

– Вы тоже, – спросил Хэдли, поднимая глаза, – были в городе, генерал?

Мэйсон мрачно рассматривал свои ботинки. Он поднял голову, и на его лице появилось несколько ироничное выражение.

– Похоже что так. У меня была назначена встреча в обед, а после этого я поехал в Британский музей за книгами, которые там для меня приготовили. Как сказал Далри, начался дождь, и, конечно, не было ни одного такси. Тогда я вспомнил, что машина, вероятно, находится в мастерской Стэплмана, а если и нет, то Стэплман одолжит мне другую, чтобы я мог вернуться. Это недалеко от музея, и я отправился туда. Увидев в машине Далри, я окликнул его. Остальное я вам уже рассказал. Мы приехали сюда в два тридцать и обнаружили тело.

– Это была очень важная встреча, генерал Мэйсон? – неожиданно спросил доктор Фелл.

Вопрос показался настолько наивным, что все присутствующие повернулись к доктору. Его круглое румяное лицо утопало в воротнике, пышные волосы свесились на ухо.

Генерал уставился на него:

– Не уверен, что понимаю, о чем вы.

– Это, случайно, – продолжал доктор, – было не собрание какого-то общества, заседание совета директоров, встреча…

– На самом деле, – сказал Мэйсон, – именно так и было. – Он выглядел озадаченным, и его суровые глаза заблестели ярче. – Общество антикваров. Мы встречаемся за обедом в первый понедельник каждого месяца. Мне не нравится это сборище. Ха-а! Старые остолопы, худшего разлива… Я состою в этом обществе только потому, что в сомнительных вопросах есть возможность воспользоваться их познаниями. Сэр Леонард Хэлдайн – наш хранитель драгоценностей – подвез меня на своей машине в полдень.

– Полагаю, о вашем членстве в обществе хорошо известно?

– Все мои друзья знают об этом, если вы это имеете в виду. Кажется, это их забавляет.

Хэдли медленно кивнул, думая о докторе Фелле.

– Я начинаю понимать, к чему вы клоните… Скажите, генерал, в Тауэре молодой Дрисколл хорошо знал только вас и мистера Далри?

– Да, наверное, да. Думаю, он встречался с сэром Леонардом и был знаком с несколькими стражниками, но…

– Но только к вам он мог бы обратиться за помощью?

– Возможно.

Далри слегка приоткрыл рот и приподнялся. Затем он снова опустился в кресло.

– Ясно, сэр. Вы хотите сказать, что убийца убедился в том, что и я, и генерал Мэйсон находимся в городе?

Доктор говорил раздраженно, и наконечник его трости зазвенел, стукнув об пол:

– Разумеется. Если бы вы были в Тауэре, Дрисколл, конечно, был бы с вами. Если бы генерал был здесь в ваше отсутствие, он мог быть с генералом. И у убийцы не было бы никакой возможности заманить его в подходящее место в тумане и покончить с ним.

Далри выглядел обеспокоенным.

– Все равно, – сказал он, – я готов поклясться, что во второй раз я действительно слышал по телефону голос Фила. Боже мой! Простите меня, сэр! – Он сглотнул и, поскольку доктор Фелл лишь приветливо улыбнулся, продолжил уже более уверенно: – Я хочу сказать, что хорошо знал его голос. И если то, что вы говорите, правда, то это никак не мог быть голос Фила… Кроме того, откуда этот человек, кто бы он ни был, знал, что Фил договорился встретиться со мной здесь в час дня? И к чему весь этот вздор с «опасениями за свою голову»?

– Эти факты, – спокойно сказал доктор Фелл, – могут послужить для нас прекрасным ключом к разгадке. Обдумайте их хорошенько. Кстати, какой голос был у Дрисколла?

Далри задумался.

– Можно сказать, что говорил он невнятно. Он думал так быстро, что его мысли намного опережали слова. А когда он нервничал, его голос обычно становился высоким.

Доктор Фелл медленно кивал, склонив голову набок и полузакрыв глаза. Он поднял голову, когда раздался стук в дверь и вошел начальник стражи.

– Прибыл полицейский врач, сэр, – сказал он, – и еще несколько человек из Скотленд-Ярда. Будут ли какие-нибудь указания?

Хэдли начал было подниматься, но потом передумал.

– Нет. Просто передайте им, пожалуйста, что все как обычно, они поймут. Мне нужно около дюжины фотографий тела, со всех сторон. Есть ли какое-нибудь место, куда удобно доставить труп для осмотра?

– Кровавая башня, мистер Рэдберн, – сказал генерал Мэйсон. – Воспользуйтесь Комнатой принцессы, она прекрасно подойдет. Паркер здесь?

– Снаружи, сэр. У вас есть какие-нибудь указания насчет посетителей? Их терпение на исходе.

– Один момент, – сказал Хэдли. – Не могли бы вы прислать сюда Паркера? – Когда начальник стражи удалился, он повернулся к Далри. – У вас есть имена этих посетителей?

– Да. И я довольно сильно превысил свои полномочия, – сказал Далри. Он достал из бумажника несколько листов. – Я очень серьезно к этому подошел. Велел им записать свои имена, адреса, профессии и рекомендации. Большинство из них явно были туристами. Не думаю, что у них совесть нечиста, к тому же они не выражали никакого протеста. Кроме миссис Биттон. И еще одной дамы.

Он передал пачку листов Хэдли. Старший инспектор резко поднял голову:

– Еще одна дама? И кто это?

– Я не обратил внимания на то, что она написала, но запомнил ее имя потому, что она своеобразно себя вела. Она жестко отреагировала. Понимаете, я держался очень официально, чтобы напугать их и заставить написать правду. Эта женщина была насторожена. Она спросила: «Вы ведь не нотариус, молодой человек?» И я так удивился, что посмотрел на нее. Тогда она сказала: «Вы не имеете права этого делать, молодой человек. Мы не находимся под присягой. Меня зовут Ларкин, я уважаемая вдова, и это все, что вам нужно знать».

Хэдли полистал бумаги.

– Ларкин, – повторил он. – Гм… Мы должны разобраться с этим. Когда мы забрасываем сеть, часто попадается мелкая рыбешка, которая нам совсем не нужна… Ларкин… Ларкин… вот оно. Миссис Аманда Джорджетта Ларкин. «Миссис» в скобках; она хочет, чтобы это было четко понятно. Убористый почерк. Адрес – и вот пожалуйста!

Он отложил листы и нахмурился.

– Так-так! Адрес: Тэвисток-Чемберс, Тэвисток-сквер, 34. Значит, она живет в том же доме, что и молодой Дрисколл? Да, это уже кое-что.

Сэр Уильям беспокойно потирал челюсть. Он сказал:

– Послушайте, Хэдли, вам не кажется, что миссис Биттон стоит увести оттуда? Она моя невестка, знаете ли, и в конце концов…

– К сожалению, нет, – спокойно ответил Хэдли. – Да где этот Паркер?

Паркер стоял без шляпы и пальто в тумане у входа и ждал, когда его позовут. После слов Хэдли он постучал, вошел внутрь и встал по стойке смирно.

Это был крепкий, смуглый человек с короткой стрижкой. Как и большинство капралов того времени, он носил усы и ничуть не походил на камердинера. Высокий белый воротничок поддерживал его голову так, словно он позировал для дагеротипа.

– Вы – ординарец генерала Мэйсона? – поинтересовался Хэдли.

Паркер выглядел польщенным.

– Да, сэр.

– Мистер Далри уже рассказал нам о двух телефонных звонках от мистера Дрисколла… На оба звонка ответили вы, я полагаю?

– Да, сэр. На оба.

– Значит, вы говорили с мистером Дрисколлом?

– Да, сэр. Наши беседы были недолгими, но содержательными.

– Можете ли вы поклясться, что оба раза слышали голос мистера Дрисколла?

Паркер нахмурился.

– Ну, сэр, когда вы говорите: «Можете ли вы поклясться в этом?» – это слишком сильно, – рассудительно ответил он. – Насколько мне известно и насколько я могу судить по предыдущим звонкам, сэр, так оно и было.

– Очень хорошо. Итак, мистер Далри уехал отсюда на машине незадолго до часа дня. Помните ли вы, в какое время приехал мистер Дрисколл?

– В час пятнадцать, сэр.

– Почему вы в этом так уверены?

– Простите, сэр, – твердо сказал Паркер. – Я могу сообщить о точном времени всего, что происходит, сэр, по движениям в казармах. Или по звуку горна. Это было в час пятнадцать.

Хэдли медленно постукивал пальцами по столу.

– Не торопитесь, Паркер. Я хочу, чтобы вы вспомнили все, что происходило после прихода мистера Дрисколла. Постарайтесь вспомнить разговоры, если сможете. Во-первых, как он себя вел? Он нервничал? Был расстроен?

– Очень нервничал и был расстроен, сэр.

– А как он был одет?

– Суконная кепка, светло-коричневый костюм для игры в гольф, шерстяные чулки, клубный галстук, сэр. Пальто не было. Он попросил позвать мистера Далри. Я сказал, что мистер Далри уехал к нему домой после его же звонка.

Тогда он мне не поверил. Он крепко выругался, и я был вынужден ответить ему. «Мистер Дрисколл, сэр, – говорю я, – я сам беседовал с вами». Я сказал: «Когда я снял трубку, вы приняли меня за мистера Далри и сказали впопыхах: „Послушайте, вы должны меня выручить, я не могу сейчас приехать“ – именно так вы и сказали». – Паркер откашлялся. – Я объяснил ему это, сэр.

– И что он ответил?

– Он спросил, как долго отсутствует мистер Далри. Я сообщил ему, что около пятнадцати минут. И он говорит: «Он уехал на машине?» Я ответил: «Да». А он: «Простите, сэр. О боже! Этого времени недостаточно, чтобы доехать туда в туманный день». Но как бы то ни было, он подошел к телефону и позвонил к себе в квартиру. Ответа не было. Он попросил принести ему выпить, что я и сделал. И пока я нес стакан и бутылки, я заметил, что он все время смотрит в окно…

Хэдли открыл полузакрытые глаза:

– В окно? В какое окно?

– В окно маленькой комнаты, где работает мистер Далри, сэр, в восточном крыле Королевского дома.

– Что оттуда видно?

Паркер, который настолько увлекся своим рассказом, что забыл о витиеватых выражениях, моргнул и попытался привести мысли в порядок:

– Видно, сэр?

– Да! Вид из окна. Видно, например, Ворота предателей?

– О да, сэр! Я подумал, что вы имеете в виду… ну, сэр, что-то, что я видел и что не показалось мне важным, но теперь я припоминаю…

– Вы что-то видели?

– Да, сэр. Ну, это было после того, как мистер Дрисколл ушел, сэр.

Хэдли, казалось, боролся с желанием нажать на него как следует. Он уже почти встал, но сел обратно и монотонно проговорил:

– Очень хорошо. Продолжайте ваш рассказ, Паркер, с того момента, когда вы увидели, как мистер Дрисколл выглядывает из окна.

– Да, сэр. Он осушил стакан и выпил еще одну порцию виски. Я спросил его, почему он не вернулся в свою квартиру, раз хотел увидеть мистера Далри. А он ответил: «Не глупите, я не хочу рисковать и упустить его снова. Мы будем звонить ко мне домой каждые пять минут, пока я не узнаю, где он».

Паркер пересказывал этот разговор хрипловатым, певучим голосом и так монотонно, что Рэмпол с трудом мог разобрать, когда он цитирует слова Дрисколла, а когда говорит от своего лица.

– Но он не мог сидеть на месте, сэр. Ходил туда-сюда. Наконец говорит: «Боже мой, это невыносимо, пойду прогуляюсь по территории». И вышел.

– Как долго он был с вами?

– Да, наверное, всего минут десять, сэр. Нет, меньше… Но, сэр, я не особенно обращал внимание. Я бы ничего не увидел, если бы не… – Паркер заколебался. Он увидел, как блеснули глаза Хэдли; увидел, как сэр Уильям наклонился вперед, а рука Далри замерла со спичкой почти у самой сигары. И похоже, он понял, что сделался важной персоной. И взял продолжительную паузу.

– Если бы не судьбоносные совпадения, сэр, – неожиданно продолжил он более громким голосом. – Могу заметить, сэр, что раньше в тот день была легкая дымка. Ничего существенного. Все можно было разглядеть даже на некотором расстоянии, и предметы были отчетливо видны, но туман становился все гуще. И вот я выглянул в окно. Тогда я и увидел мистера Дрисколла.

Хэдли перестал постукивать пальцами по столу и внимательно разглядывал собеседника.

– Как вы узнали, что это мистер Дрисколл? Вы же сказали, что туман становился гуще.

– Я не говорил, что видел его лицо. Лица никто бы не разглядел: это были просто очертания фигуры. Но, сэр, подождите! Рост совпадал. Спортивные гольфы, которые он носил ниже, чем другие джентльмены. И когда он куда-нибудь шел, он надевал свою кепку козырьком набок. Потом я видел, как он ходил туда-обратно по Уотер-лейн.

– Но можете ли вы поклясться, что это действительно был он?

– Да, сэр. Могу. Поскольку, сэр, он подошел к перилам перед Воротами предателей, облокотился на них и чиркнул спичкой, чтобы зажечь сигарету. Всего на мгновение я увидел часть его лица. Да, сэр, я уверен. Я знаю. Я увидел его как раз перед тем, как тот, второй, дотронулся до его руки…

– Что? – спросил Хэдли так резко, что Паркер решил, что ему не поверили.

– Сэр, да поможет мне Бог. Другой человек, который стоял у Ворот предателей. Он подошел и дотронулся до руки мистера Дрисколла.

– А вы видели этого человека, Паркер?

– Нет, сэр. Там было темно; тень, сэр. Я бы даже не разглядел мистера Дрисколла, если бы не следил за ним и не видел, как он чиркнул спичкой.

– Можете ли вы сказать, кто это был – мужчина или женщина?

– Э-э-э… нет, сэр. Потом я отвернулся. У меня не было возможности рассмотреть что-то еще.

– Разумеется. Вы помните, во сколько это было?

– Было уже около половины второго.

Хэдли задумался, обхватив голову руками. Через некоторое время он взглянул на генерала Мэйсона:

– Здешний врач сказал, генерал, что, когда вы обнаружили тело в два тридцать, Дрисколл был мертв уже по крайней мере полчаса – возможно, три четверти часа? Да. Ну, вот и все. Он был убит в течение десяти-пятнадцати минут после того, как некто коснулся его руки у перил. Точнее скажет судмедэксперт.

Он замолчал и вновь задумчиво посмотрел на Мэйсона.

– Очень хорошо, Паркер. Это все, и спасибо вам. Вы нам очень помогли.