Сценарии перемен. Уваровская награда и эволюция русской драматургии в эпоху Александра II

Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу историка литературы, сотрудника ИРЛИ РАН Кирилла Зубкова «Сценарии перемен. Уваровская награда и эволюция русской драматургии в эпоху Александра II».

В 1856 году известный археолог и историк Алексей Сергеевич Уваров обратился к членам Академии наук с необычным предложением: он хотел почтить память своего недавно скончавшегося отца, бывшего министра народного просвещения С. С. Уварова, учредив специальную премию, которая должна была ежегодно вручаться от имени Академии за лучшую пьесу и за лучшее исследование по истории. Немалые средства, полагавшиеся победителям, Уваров обещал выделять сам. Академики с благодарностью приняли предложение мецената и учредили первую в России литературную премию. В книге Кирилла Зубкова Уваровская премия становится своеобразным ключом, открывающим доступ к многочисленным проблемам литературной и социальной истории. Ее изучение позволяет автору поставить вопросы о соотношении литературы и театра, драматургии и общества, профессиональной и любительской литературы, о влиянии развивающихся общественных институтов эпохи «Великих реформ» на драматургию того времени, о связях хрестоматийных драматических произведений с развитием национализма и исторического мышления. Работа основана на ранее не вводившемся в научный оборот архивном материале.

Предлагаем прочитать фрагмент главы, посвященной исторической науке и исторической драматургии в России.

Отношения вымышленного и невымышленного, настоящего и прошлого, литературного и нелитературного входят в число общих проблем, при описании которых следует сначала рассмотреть даже не индивидуальный авторский выбор, а те варианты, которые предлагались автору в рамках той эпохи, когда он действовал. Как кажется, один из наиболее простых путей здесь — описание «горизонта ожидания», который определял реакцию современников на появившееся произведение, — того горизонта, который задан наиболее общими социальными и культурными факторами своего времени и во многом значим и для самого писателя, а не исключительно для его читателей. Чтобы уловить этот горизонт, мы рассмотрим своеобразный узел проблем, возникающих в связи с участием в Уваровском конкурсе одной из наиболее знаменитых пьес того времени — «Смерти Иоанна Грозного» А. К. Толстого. В ходе анализа нам придется выйти далеко за пределы того круга проблем и вопросов, который актуален для истории литературы, и столкнуться со значимыми вопросами истории науки этого времени. Такой выход, как кажется, во многом оправдан условиями нашего материала: в изучаемую нами эпоху научное знание и литературное творчество функционировали в тесной связке[1]. Природу их взаимодействия мы сможем прояснить в ходе этого исследования.

Случай Толстого особенно примечателен тем, что здесь сталкиваются совершенно разные общественные институты и государственные организации, создавая многообразные конфликты: возникают и противоречия между писателями, по-разному понимавшими природу исторической драматургии, и конкуренция Академии наук и университетов, и споры между либеральной и консервативной прессой. Отделить эти конфликты друг от друга в ходе анализа практически невозможно. Исследовать этот вопрос всё же необходимо, чтобы показать, до какой степени тесно эти проблемы переплетались друг с другом: эстетическая оценка литературного произведения, политические споры между столичными газетами и исторические исследования были не просто связаны друг с другом — ими подчас занимались одни и те же люди, которые сами далеко не всегда разделяли эти сферы деятельности, а эстетические, научные и политические дебаты шли на страницах одних и тех же изданий.

В середине 1860-х гг. случилось несколько событий, которые, на первый взгляд, никак не связаны друг с другом: сотрудники нескольких университетов в печати обрушились с сокрушительной критикой на Академию наук, академик Никитенко разочаровался в способностях своих коллег оценить литературное произведение, известный писатель А. К. Толстой написал трагедию «Смерть Иоанна Грозного», но не получил за нее литературной премии, на которую претендовал, а его коллега Островский постепенно перестал быть любимцем литературной критики. Казалось бы, прямой связи между этими фактами нет и быть не может. В действительности, однако, это не так: все они объединяются за счет сложных трансформаций, которые претерпевало историческое знание в этот период. Эти трансформации во многом определили и изменение статуса отдельных организаций и социальных институтов, таких как Академия наук, университеты, русская литература и критика. Собственно, многочисленные эпизоды, перечисленные выше, и стали едва ли не наиболее наглядным проявлением этих изменений.

Связи между исторической наукой и литературой — уже давно известная проблема, многократно поднимавшаяся в научных исследованиях[2]. В истории литературы к традиционным темам относится использование писателями исторических источников. По меньшей мере со времен «Метаистории» Х. Уайта исследователи преимущественно сосредоточивались на проблемах нарративного анализа: исторические трактаты сопоставлялись, например, с историческими романами[3]. Драматические произведения в научной литературе упоминаются редко, несмотря на то что, например, известные французские историки XIX века Барант и Тьерри прямо сравнивали интригу в пьесе и в историческом трактате[4]. Однако намного меньше внимания уделялось другой стороне этого взаимодействия. И литература, и историческая наука в это время были тесно связаны в рамках общих институтов: официально признанные и неформальные сообщества писателей и ученых постоянно взаимодействовали, причем некоторые люди относились и к той, и к другой группе. Примером могут послужить, скажем, пользовавшиеся огромным успехом литературные чтения в столице, где участвовали и писатели, и историки[5].

В этой главе мы покажем, что взаимодействие институтов науки и литературы позволяет создать новую концептуальную рамку, сквозь которую можно увидеть, каким образом развивались эти институты, каково было их место в эволюции государства и публичной сферы в Российской империи и какие социальные и политические функции они выполняли. При таком подходе история литературы и история научного знания анализируются не как изолированные сферы, а как две стороны одного и того же процесса, который и будет в центре нашего внимания. Соответственно, Уваровская премия послужит своеобразным ключом, открывающим принципы этого процесса. В первой части главы мы обратимся к скандалу в прессе, разгоревшемуся после отказа академической комиссии наградить А. К. Толстого за трагедию «Смерть Иоанна Грозного», и реакции на этот скандал членов комиссии. Во второй части мы рассмотрим, как этот скандал был связан со статусом научного знания и конфликтом нескольких групп за право стоять во главе науки, в том числе исторической, и как в ходе этого конфликта формировался горизонт ожидания, определивший реакцию современников на некоторые типы репрезентации прошлого в литературе. В третьей части мы вернемся к исторической драматургии середины 1860-х гг. и покажем, какие типы репрезентации прошлого были возможны в исторической драматургии эпохи реформ и как они связаны с дискуссиями ученых. Четвертая часть главы посвящена тому, как эти типы реализуются в произведениях А. Н. Островского и А. К. Толстого. Наконец, в пятом разделе мы обратимся к тем эстетическим моделям, сквозь призму которых критики и академические эксперты прочитывали произведения Островского и Толстого и которые во многом определили судьбу пьес, поданных на конкурс.

[1] См., например, Лотман Л. М. Русская историко-филологическая наука и художественная литература второй половины XIX века (Взаимодействие и развитие) // Русская литература. 1996. № 1. С. 19–44.

[2] См., например: Braudy L. Narrative Form in History and Fiction. Hume, Fiel ding and Gibbon. Princeton: Princeton UP, 1970.

[3] См., например: Худошина Э. И. «История Пугачёва» и «Капитанская дочка» (к вопросу об интертекстуальных связях у Пушкина) // Эстетический дискурс: Семио-эстетические исследования в области литературы. — Новосибирск: НГПИ, 1991. С. 86–90.

[4] См.: Реизов Б. Г. Французская романтическая историография (1815–1830). — Л.: Изд-во ЛГУ, 1956. С. 281–284.

[5] См.: Вассена Р. Публичные литературные чтения как пример коммуникативной (не)удачи // Reading in Russia. Practices of Reading and Literary Communication in Russia, 1760–1930 / Eds. D. Rebecchini, R. Vassena. Milano: De/Segni, 2014. С. 165–188.

Источник

Уваровская премия

Награждались: авторы трудов по русской истории (среди лауреатов были и драматические писатели).

Значение в области литературы: авторитетная литературная премия.

Премия учреждена: в память о графе С. С. Уварове в 1856 году.

Премия присуждалась: один раз в год.

Лауреаты награждались: денежной премией.

Лауреаты премии. Избранные писатели и их произведения:

1856 — Иван Забелин, «О металлическом производстве в России до XVI в.»
1857 — Дмитрий Ровинский, «История русской школы иконописания до кон. XVII в.»
1860 — Алексей Писемский, «Горькая судьбина»
Александр Островский, «Гроза»
1861 — Николай Ланге, «Исследование об уголовном праве Русской Правды»
1863 — Алексей Галахов, «История русской словесности, древней и новой»
Дмитрий Иловайский, «История Рязанского княжества»
1865 — Павел Савваитов, «Описание старинных русских утварей»
1866 — Григорий Данилевский, «Украинская старина»
1868 — Михаил Морошкин, «Вече и князь. Русское государственное устройство во времена князей Рюриковичей»
1869 — Евгений Голубинский, «Св. Константин и Мефодий, апостолы славянские»
Нил Попов, «Россия и Сербия. Исторический очерк русского покровительства Сербии с 1806 г. по 1856 г.»
Михаил Горчаков, «О церковных историках первых восьми веков христианских»
1870 — Дмитрий Ровинский, «Русские гравёры и их произведения с 1564 года до основания Академии Художеств»
1871 — Михаил Морошкин, «Сравнительно-критические наблюдения над слоевым составом народного русского эпоса. Илья Муромец и богатырство Киевское»
1872 — Николай Ламбин, «Опыт восстановления и объяснения Несторовой летописи»
Михаил Горчаков, «О земельных владениях всероссийских митрополитов, патриархов и Св. Синода»
1873 — Николай Барсов, «Очерки русской исторической географии. География первоначальной летописи»
1874 — Павел Шейн, «Белорусские народные песни…»
1875 — Юрий Толстой, «Первые сорок лет сношений между Россией и Англией. 1553—1593»
1878 — Александр Потебня
Александр Воронов, «Главнейшие источники для истории святых Кирилла и Мефодия»
1879 — Александр Потебня
1880 — Филипп Брун, «Черноморье. Сборник исследований по исторической географии Южной России»
1881 — Евгений Голубинский, «История Русской Церкви»
1882 — Дмитрий Кобеко, «Цесаревич Павел Петрович (1754—1796)»
1883 — Михаил Горчаков, «О тайне супружества. Происхождение, историко-юридическое значение и каноническое достоинство 50-й главы печатной Кормчей Книги»
1885 — Степан Голубев, «Киевский митрополит Петр Могила и его сподвижники»
1886 — Степан Голубев, «История Киевской духовной академии (период домогилянский)»
Николай Петров, «Очерки истории украинской литературы XIX века»
1887 — Дмитрий Багалей, «Очерки из истории колонизации и быта степной окраины Московского государства»
1888 — Матвей Соколов, «Материалы и заметки по старинной славянской литературе»
1890 — Сергей Платонов, «Древнерусские сказания и повести о Смутном времени XVII века, как исторический источник»
1891 — Константин Грот, «Из истории Угрии и славянства в XII в. (1147—1173)»
1892 — Николай Чечулин, «Города Московского государства в XVI веке»
1893 — Надежда Белозерская, «Василий Трофимович Нарежный»
1895 — Иван Миклашевский, «К истории сельскохозяйственного быта московского государства. Заселение и сельское хозяйство южной окраины XVII в.»
1896 — Иван Смирнов, Николаевич — «Восточные финны, историко-этнографический очерк»
1897 — Тимофей Барсов, «Синодальные учреждения прежнего времени»
1899 — Степан Голубев, «Киевский митрополит Петр Могила и его сподвижники»
1900 — Константин Харлампович, «Западно-русские православные школы XVI и начала XVII в., отношение их к инославным…»
1902 — Михаил Богословский, «Областная реформа Петра Великого. Провинция. 1719—1727 гг.»
1904 — Евгений Аничков, «Весенняя обрядовая песня на Западе и у славян»
1905 — Владимир Бенешевич, «Канонический сборник XIV титулов со второй четверти VII века до 883 года. К древнейшей истории источников права греко-восточной церкви»
1909 — Андрей Стороженко, «Стефан Баторий и днепровские козаки: исследования, памятники, документы и заметки»
1910 — Борис Титлинов, «Духовная школа в России в XIX ст.»
1914 — Владимир Бенешевич, «Синагога в 50 титулов и другие юридические сборники Иоанна Схоластика»

Источник

Уваровская премия островского за что

Сценарии перемен Уваровская награда и эволюция русской драматургии в эпоху Александра II

Эта работа началась как преимущественно архивное разыскание, целью которого было ввести в научный оборот ранее не печатавшиеся отзывы ученых и критиков о нескольких известных пьесах. Со временем масштаб исследования рос, а его фокус менялся. Уваровская премия оказалась для меня своеобразным ключом, давшим доступ к многочисленным вопросам литературной и социальной истории. Хотя значимость для развития литературы самой премии можно поставить под сомнение, ее изучение позволяет сформулировать общие вопросы – о соотношении литературы и театра, искусства и общества, профессионального и любительского творчества, о влиянии развивающихся общественных институтов эпохи «Великих реформ» на драматургию этой эпохи, о связях хрестоматийных драматических произведений с развитием национализма и исторического мышления. Сложное переплетение этих проблем озадачивает исследователя, обратившегося к текстам русских пьес второй половины XIX века и к истории бытования этих пьес в России тех лет, – проблем, которые не позволяют ограничиться лишь публикаторскими задачами.

Постепенно передо мною начала вырисовываться картина эволюции русской драматургии времен Александра II, когда творческое воображение отдельных авторов было неотделимо от социальных и исторических процессов эпохи. Картина эта была, с одной стороны, хорошо знакома ученым: именно о связях литературы и общества историки русской литературы писали со времен Шевырева и Никитенко – и в то же время необычна: литература в ней не «отражала» общество или идеологию отдельных групп и не обращалась к «вечным» вопросам как бы поверх злободневной повестки дня.

Одной из основных предпосылок моей работы стало убеждение, что невозможно ограничиваться имманентным изучением поля литературы. Это противоречит как современным представлениям о значении гуманитарных и социальных дисциплин, так и самому материалу. Как сказали бы русские формалисты, «литературный ряд» сложным образом соотносился с внешними рядами, в некоторых аспектах оказываясь от них автономным, а в других вписываясь в логику их развития. Более того, сами участники литературного процесса, как выяснилось, внимательно следили за общественными и политическими процессами и сознательно пытались в них участвовать. В конечном счете, история первой литературной премии в России оказалась захватывающим и сложным феноменом, в котором как в капле воды отразились многие ключевые проблемы становящейся публичной сферы.

Я не смог бы поставить и тем более разрешить задачи, сформулированные в этой книге, без щедрой помощи моих коллег и друзей. Я благодарен Абраму Рейтблату, на раннем этапе порекомендовавшему мне двигаться в сторону большей концептуальности и опубликовать книгу в издательстве «Новое литературное обозрение», и Ирине Прохоровой, согласившейся ее напечатать. Маргарита Вайсман, Алексей Вдовин, Юлия Красносельская и Андрей Федотов внимательно прочитали текст этой книги на разных этапах работы над нею и высказали ценные замечания. Роберт Ходель любезно пригласил меня в Гамбургский университет, где я смог познакомиться с научной литературой по истории литературных премий в странах Западной Европы. Многие работы по истории драматургии и театра я прочитал в Нью-Йорке благодаря возможности, предоставленной мне Джордан-Центром при Нью-Йоркском университете. Особенно я признателен Энн Лонсбери, которая сообщила мне об этой возможности. Илья Бендерский, Александр Дмитриев, Татьяна Костина, Светлана Новикова и Марина Пантина давали мне ценные советы по части научной литературы в тех областях, в которых я не специализируюсь, и помогали с доступом к библиотекам. Редактор Алла Бурцева проделала огромный труд, значительно доработав книгу. Сотрудники Санкт-Петербургского филиала Архива Российской академии наук и Рукописного отдела Института русской литературы Российской академии наук помогли мне ознакомиться со множеством важнейших для исследования документов и сочувственно относились к моим многочисленным пожеланиям. Наконец, участники научных конференций, на которых я представлял промежуточные результаты исследования, терпеливо слушали мои бесконечные доклады о разных аспектах истории Уваровской премии и высказывали свои соображения, многими из которых я воспользовался в ходе исследования. К сожалению, здесь я не могу перечислить всех этих людей.

Особую благодарность я испытываю к бывшим и настоящим студентам, которые искренне заинтересовались моими исследованиями: их внимание и поддержка были для меня особенно важны. Анастасия Перникова участвовала в первом моем проекте, посвященном истории Уваровской премии, и активно работала с архивами премии, защитив магистерскую диссертацию на тему «Уваровская награда для драматургов в истории русской критики (на материале отзывов об А. Н. Островском)» (СПбГУ, 2018). В ходе работы мы опубликовали несколько ценных документов, хранящихся в СПбФ АРАН. С разрешения Анастасии я воспользовался некоторыми ее соображениями (разумеется, везде ссылаясь на ее диссертацию). Екатерина Вожик и Мария Лихинина ознакомились с текстом книги и помогли мне его доработать.

Разумеется, все недостатки книги остаются на моей совести.

Все цитаты даны в современной орфографии и пунктуации за исключением случаев, когда модернизация помешала бы их пониманию. Подчеркивания и разрядка в источниках переданы курсивом.

В книгу вошли значительно переработанные материалы, использованные в публикациях:

1) Литературные премии, социальные границы и национальный театр: крестьянин в русской драматургии эпохи «Великих реформ» // Russian Literature. 2021. Vol. 119. P. 71–101 (совместно с А. С. Перниковой).

2) И. А. Гончаров и награда графа Уварова // Русская литература. 2018. № 4. С. 60–77.

3) Экспертный корпус Уваровской премии для драматургов: Состав и эволюция // Карабиха: историко-литературный сборник. Вып. X. Ярославль, 2018. С. 92–118.

4) Островский, «обличительная» драматургия и цензура Третьего отделения // А. Н. Островский: материалы и исследования: Сб. науч. тр. Вып. 4. Иваново, 2013. С. 64–71.

Прежде всего, эта книга посвящена связям между литературой и обществом в Российской империи времен Александра II. Предлагаемый нами взгляд на эту проблему в современном исследовании может показаться необычным. Согласно влиятельной статье У. М. Тодда III «The Ruse of the Russian Novel»1, русская литература обязана своим значением не развитию русского общества, а недостатку этого развития. Во-первых, великие русские романы этого периода были отчетливо архаичны; во-вторых, сложившиеся институты, такие как профессионализация писателей или читающая публика, были нестабильны; в-третьих, писатели, в первую очередь Ф. М. Достоевский и Л. Н. Толстой, последовательно проводили радикальную критику социальных институтов своего времени (характерным примером может послужить сцена суда в «Братьях Карамазовых»)2. Наша работа предполагает во многом иной взгляд на отношения литературы и общества. По нашему мнению, российские писатели не только подвергали современные им социальные институты резкой критике или сокрушались по поводу их отсутствия. Многие авторы, напротив, пытались участвовать в развитии и становлении этих институтов, предлагая обществу модели и образцы для самоконструирования и самоосмысления, по крайней мере, далеко не во всем определявшиеся влиянием государства. В свою очередь, российские ученые, критики и даже цензоры внимательно искали эти модели и подчас пытались ими пользоваться. В особенности заметна установка на взаимодействие с обществом в драматургии, которая в силу самой своей специфики буквально обращена к людям, собравшимся в зрительном зале. Разумеется, общество, которому адресованы произведения драматургов середины XIX века, было совершенно иным, а то послание, которое могут нести их произведения, на вкус современного читателя может показаться странным или даже аморальным. Однако это не отменяет важного факта: русская драматургия XIX века самими ее деятелями и многими зрителями воспринималась как важный социальный институт: пьесы были не только словесными конструкциями, но и ответственными и значимыми высказываниями по вопросам общественной и политической жизни. Чтобы показать это, мы обратимся к истории одного почти забытого предприятия.

В русском переводе, на который мы ссылаемся далее, не передана отсылка к названию знаменитой книги: Watt I. The Rise of the Novel. Studies in Defoe, Richardson and Fielding. Berkeley; Los Angeles: University of California Press, 1957. Вместо описания триумфального развития романа в Англии Тодд предлагает описание своего рода ловушки, в которую попадает исследователь, пытающийся прочитывать русский роман по аналогии с западным.

См.: Тодд У. М. III. Русский контрапункт в истории романа // Тодд У. М. III. Социология литературы: институты, идеология, нарратив. СПб.: Academic Studies Press / БиблиоРоссика, 2020. С. 11–45.

Источник

Уваровская награда для драматургов в истории русской критики (на материале отзывов о творчестве А.Н. Островского)

«Гроза» Островского в оценке рецензентов Уваровской премии. Рецепция пьесы «Грех да беда на кого не живет» в отзывах П.В. Анненкова. Пьеса «Воевода или Сон на Волге» в рецепции Н.Н. Булича. Рецепция пьес А.Н. Островского в отзывах А.В. Никитенко.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

ПРАВИТЕЛЬСТВО РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

гроза островский премия уваровский

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА

Уваровская награда для драматургов в истории русской критики

(на материале отзывов о творчестве А.Н. Островского)

основная образовательная программа магистратуры по направлению подготовки 45.04.01 «Филология»

Перникова Анастасия Сергеевна

к.ф.н., PhD, преп. МГУ им. Ломоносова. Федотов А.С.

Глава III. Пьеса «Воевода или Сон на Волге» в рецепции Н.Н. Булича

Введение

Благодаря этому столкновению широкого поля известных произведений и известных критиков и не слишком популярных, а иногда и совсем неизвестных, текстов и отзывов людей, ранее не высказывавших свое мнение о художественной литературе, перед исследователем открывается ценный материал для изучения. Кроме того, литературная премия является особым институтом со своей сложной структурой и значением. Вручающие ее рецензенты и академики формируют уникальное авторитетное сообщество, которое выделяет одно произведение и его автора из множества других и отмечает его наградой, то есть признает образцовым. В этом заключается одна из главных особенностей такого социального института, как премия.

Конкретно об Уваровской премии на данный момент не написано ни одной академической монографии, хотя некоторые ее аспекты были освещены в небольших статьях отдельных авторов Н-р.: Хартанович М. Ф. Награды графа Уварова в Императорской Академии наук // Академия наук в истории культуры России XVIII-XIX веков. СПб, 2010. С. 328-330; Рейтблат А. И., Дубин Б. В. Литературные премии как социальный институт // Критическая

Cambridge, Massachusetts, London: Harvard University Press, 2005. P. 10.. Таким образом, по Инглишу, литературные премии являются универсальным способом взаимообмена культурного/символического капитала на экономический, социальный и политический, поскольку они связаны со всеми этими сферами (н-р: книга, получившая премию, символический капитал в виде статуса и признания, будет лучше продаваться в магазинах и принесет реальный капитал в виде денежной прибыли). Всех, причастных к вручению или получению премии, Инглиш называет агентами взаимообмена и предлагает рассматривать процессы, в которые они вовлечены, не как схватку чистого искусства с миром коммерции, а как сложную игру, в которой каждое действие имеет некий экономический смысл.

В статье Рейтблата и Дубина поднят вопрос о том, почему в современном мире литературные премии не слишком сильно влияют на выбор читателей, и поставлена задача рассказать историю литературных премий в России. Исследователи начинают с определения того, зачем изучать такой институт, как литературные премии. Во-первых, в качестве выражения коллективной воли авторитетного сообщества, которое называет некое произведение образцовым: «Соответственно, можно говорить о ценностях, разделяемых данным сообществом и консолидирующих его, о стратегиях их утверждения, распространения, тиражирования, усвоения либо неприятия, вытеснения, опровержения со стороны других групп. Акт коллективного признания (награждение) выражает эти ценности и тем самым символически сплачивает и возвеличивает сообщество, выделяет и отграничивает его» Рейтблат А.И., Дубин Б.В. Литературные премии как социальный институт // Критическая

масса. 2006. № 2. С. 8. Во-вторых, премирование обобщает различные значения, относящиеся к литературе, причем как внутреннее присущие ей (эстетические качества, стилистические особенности), так и привносимые в нее извне (связанные с моралью, политикой). Изучение этой практики позволяет соединить в анализе семантику словесных образцов и социальные характеристики тех, кто его признает, учреждает или ему противится. Появление в стране литературных премий свидетельствует об определенной стадии ее развития, на которой появляется самостоятельный институт литературы, отделенный от любых источников власти; общество в широком смысле, готовое отстаивать свои интересы и национальное сообщество. Рейтблат и Дубин поясняют, что премии за драматические сочинения имели особый характер, поскольку с их помощью можно было расширить сферу влияния общества на формирование театрального репертуара, которое обыкновенно происходило под контролем Дирекции императорских театров. И в этой области премия графа Уварова, по их мнению, большой роли не сыграла. Зато появившиеся впоследствии Грибоедовская и премия Литературно-художественного общества функционировали достаточно успешно, помогая молодым авторам выдвинуться и поддерживая популярность маститых писателей. И в целом последующие премии за драматургию оказались влиятельнее чисто литературных, поскольку их вручали общественные организации, стремившиеся противостоять государственным структурам (театрально-литературным комитетам, дирекции), а не наоборот.

В этой работе мы не будем подробно обращаться к вопросам функционирования премии, поскольку наша цель состоит в том, чтобы ввести в научный оборот отзывы на пьесы Островского, написанные для Уваровской премии, определить их место в истории рецепции произведений драматурга и соотношение их с литературно-критическими статьями. Для достижения этой цели необходимо решить несколько задач, каждая из которых определит содержание отдельной главы диссертации.

В начале работы мы обратимся к первому конкурсу, в котором принял участие Островский, и к его самой известной драме «Гроза». Мы разберем отзывы А.Д. Галахова, И.А. Гончарова и П.А. Плетнева, подробно опишем процесс функционирования награды в этом году и проанализируем ту роль, которую Уваровская премия сыграла в рецепции знаменитой пьесы.

Во второй главе мы изучим рецепцию драмы «Грех да беда на кого не живет» в отзывах П.В. Анненкова. Мы последовательно проанализируем его впечатления о пьесе, высказанные в письмах, в статьях и в отзыве, сопоставим их с другими работами критика и сделаем выводы о специфике его позиции по отношению к произведению Островского.

Третья глава будет посвящена неопубликованному отзыву профессора Н.Н. Булича на пьесу «Воевода или Сон на Волге». Мы подробно проанализируем текст отзыва, сопоставим его с литературно-критическими статьями о «Воеводе», и сделаем выводы о специфике позиции Булича.

В четвертой главе мы рассмотрим несколько отзывов на поздние пьесы Островского, составленных А.В. Никитенко. Мы покажем специфику его восприятия творчества драматурга через призму различных статей и других работ, в которых критик высказывал свои эстетические воззрения.

Таким образом, объектом исследования станут отзывы на пьесы Островского, поданные на Уваровскую премию, и литературно-критические статьи о его произведениях. С помощью их подробного описания и анализа мы сделаем выводы о рецепции драматурга разными лицами, о специфике позиции каждого из них и дополним новыми материалами историю изучения творчества А.Н. Островского.

На награду подавались следующие произведения:

· «Гроза» (1860), отзывы Гончарова, Галахова и Плетнева опубликованы;

· «Козьма Захарьич Минин-Сухорук» (1862), отзыв Н.Ф. Щербины опубликован;

· «Грех да беда на кого не живет» (1863), отзыв П.В. Анненкова опубликован;

· «Воевода или Сон на Волге» (1866), отзыв Н.Н. Булича опубликован нами;

· «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» (1867), отзыв А.В. Никитенко опубликован в сб. «Складчина» 1874 года. В архиве критика в ИРЛИ РАН сохранился черновой фрагмент отзыва;

· «Горячее сердце» (1869), отзыв А.В. Никитенко хранится в виде чернового автографа в ИРЛИ РАН, содержит две редакции: раннюю, менее развернутую, и позднюю; помещен в приложения к диссертации;

· «Лес» (1870), отзыв А.В. Никитенко сохранился в архиве ИРЛИ РАН в виде чернового автографа и писарской копии, сделанной с него, помещен в приложения к диссертации;

· «Не все коту масленица» (1872), отзыв А.В. Никитенко сохранился в архиве ИРЛИ РАН в виде чернового автографа с авторской правкой. Он состоял из двух частей и изначально содержал также рецепцию пьесы «Не было ни гроша да вдруг алтын» (1872), но вторая часть была утрачена. Текст первой части помещен в приложения к диссертации;

· «Снегурочка» (1874), отзыв сохранился в архиве ИРЛИ РАН в виде чернового автографа, помещен в приложения к диссертации;

· «Волки и овцы» (1876), «Богатые невесты» (1876), отзывы А.В. Никитенко сохранились в виде черновых автографов в архиве ИРЛИ РАН и помещены в приложения к диссертации.

Научная новизна исследования состоит в том, что многие из разбираемых отзывов ранее не публиковались и не анализировались; те же, которые были введены в научный оборот, изучались вне непосредственной связи с Уваровской премией и не всегда в контексте других работ их авторов для выявления стратегий рецепции.

Результаты работы были апробированы на конференции «Текстология и историко-литературный процесс» в 2017 и 2018 годах, по результатам опубликована статья в сборнике работ участников этой конференции; так же в 2017 году результаты работы апробировались на конференции «Текст-комментарий-интерпретация».

Для Островского закончилась «эпоха Москвитянина», с которым он сотрудничал вплоть до закрытия журнала в 1856 году, и началась работа в «Современнике». Вместе с Д.В. Григоровичем, И.С. Тургеневым и Л.Н. Толстым он подписал «Обязательное соглашение», по которому должен был отдавать все свои произведения в этот журнал в течение 4 лет начиная с 1857 года.

К началу 60-х гг. Островский уже был довольно известным драматургом: он опубликовал несколько пьес («Доходное место», «Не в свои сани не садись» и др.), которые были высоко оценены критиками, однако народная слава, поджидающая его после постановки «Грозы», еще не наступила; Г.А. Кушелев-Безбородко начал издавать первое собрание сочинений писателя. При этом цензура запретила постановку драмы Островского «Свои люди сочтемся», что вызвало резонанс в литературных кругах.

В 1857 году драматург вернулся из экспедиции по Волге, которая «дала Островскому обильную пищу, указала ему новые темы для драм и комедий и вдохновила его на те из них, которые составляют честь и гордость отечественной литературы» Максимов С.В. Литературная экспедиция // А. Н. Островский в воспоминаниях современников. М.: Художественная литература. 1966. С. 167.. Одним из произведений, созданных на волне впечатлений от экспедиции, и стала драма «Гроза».

Она является самой изученной среди творческого наследия А.Н. Островского, поэтому мы не будем подробно останавливаться на истории ее написания, постановок, рецепции и разбирать уже существующие монографии. Нас будет интересовать ее история в рамках Уваровской премии.

«Гроза» была отправлена в Академию после получения цензурного разрешения 9 декабря 1859 года. К этому моменту Островский уже читал ее в кругу литераторов; она была опубликована в «Библиотеке для чтения» и поставлена в двух основных театрах страны Островский А.Н. Собрание сочинений: В 12 т. Т. 2. М.: Искусство, 1974.. Следовательно, среди представителей литературного сообщества (в том числе членов Академии наук), пьеса уже приобрела некоторую известность.

Комиссия решила обратиться за оценкой этой сложной пьесы к славянофилу А.С. Хомякову, известному своим отрицательным отношением к крепостному праву и придававшему большое значение крестьянской общине. Академия явно рассчитывала на его сочувствие главному герою и положительный отзыв о пьесе в целом, однако Хомяков не оправдал их ожиданий. В первой части своего отзыва он называет характеры верными народной жизни и с этой точки зрения очерченными удачно. В том же духе им характеризуется и язык драмы, который похож на диалект определенной местности, а потому тоже верен действительной жизни. Но на этом положительные стороны произведения для него заканчиваются и вся вторая часть отзыва является развернутым опровержением первой: «…женщина, жена крестьянина, около которой собирается все происшествие, просто дура, не внушающая к себе никакого сочувствия. Крестьянин, муж ея, отталкивает от себя всякое участие зрителя или читателя тем, что сам нисколько не сознает нравственных своих отношений к браку и относится к жене просто как к законной и неотъемлемой собственности. Его верность, даже в отсутствии, и уважение к своей семейной или домашней чести лишены всякой внутренней и нравственной основы, и потому самому являются скорее как отметки в добром аттестате, чем как начало какого бы то ни было действия в нем самом, или сочувствия к нему других. Таким образом два главныя лица, недостатком в них внутренней жизни, убивают весь интерес драмы» Там же. С. 51.. Характерам двух главных действующих лиц было отказано во внутренней жизни, из-за отсутствия которой пропадает сочувствие зрителя, а следовательно и интерес к драме. Язык оказывается вовсе не живым примером диалекта неназванной местности, а ответами подсудимых на допросе, а автор и вовсе назван дьяком, ведущим следствие: «Отношения автора к своей драме кажутся более похожими на отношения дьяка, производившего следствие, чем на отношения художника-творца. Он равнодушен не только к лицам, но и к самому нравственному миру, в котором они движутся, и к самому нравственному вопросу, около которого должен был сосредоточиться весь интерес» Там же. С. 52.. В заключении Хомяков делает вывод, что драма Писемского представляет собой «нехудожественное целое» и следовательно недостойна Уваровской премии.

Это заключение дано им в исключительно положительном ключе, в отличие от того же Ахшарумова, который избранную тему прежде всего приписывает господствующему направлению в литературе, а не таланту Писемского. Во всем тексте отзыва содержится неявная, но легко считываемая внимательным взглядом, отсылка к тем недостаткам, которые эксперты ранее выделили в драме. Плетнев последовательно и кратко реабилитирует язык пьесы, характеры героев и само движение драматического действия: «Внимательно следуя за автором “Горькой судьбины” в драматическом развитии избранной им истины, нельзя не убедиться, что он глубоко проникнул в состав жизни, которую решился вызвать общее сочувствие к главной своей мысли. Правильное решение дела касательно оскорбленной чести, предмета, столь же щекотливого, как и утончённого, он не побоялся перенести в область простонародья, которого не только понятия, но и язык, на каждом шагу должны были затруднять писателя. Он умел так счастливо рассчитать все шаги действующих лиц, такую внести верность в представление их жизни и так прекрасно уклониться от часто вымышляемых, охлаждающих зрителя пособий для возбуждения эффектов, что все драматическое в его создании приходит само собою, как неизбежное следствие той жизни, которую он понял и разложил. Самое высшее достоинство сочинения его заключается в удивительной простоте движения драмы. Но это не простота безжизненности, или отсутствия потрясений. Напротив, с каждым поступлением вперед, с каждою переменою положения лиц, вам становится все страшнее и тягостнее от предчувствия неотвратимых следствий той роковой нити, за которую все открыто перед вами держатся» Там же. С. 63..

В результате мы, во-первых, под маской сводного отзыва, призванного помочь лучше разобраться в присланных рецензентами мнениях, можем обнаружить мнение самого Плетнева, а, во-вторых, академик противопоставляет свой авторитет и видение тому, как оценило пьесу экспертное сообщество, и в результате решение принимается не на основании заключений сторонних рецензентов, а под влиянием этой пост-фактум оценки. Чтобы подтвердить нашу мысль, обратимся к отчету.

В 1860 году академики задумались о своей роли в процессе присуждения премии и о тех проблемах, которые неизбежно возникают при оценке произведений изящной словесности, и поместили свои рассуждения на эту тему в Отчете. Они указывают на невозможность судить произведения по каким-то единым законам, сложность высказывания и, главное, доказывания любого суждения, касающегося области искусства. В результате такого рассуждения, они приходят к выводу, что «главным и единственным основанием при оценке является общее мнение образованнейшей части общества, или, по крайней мере, большинства» Там же. С. 68.. Задача же академии состоит в простом транслировании этого мнения, при полном отсутствии у нее своего или какого бы то ни было пристрастия к определенной литературной школе. Именно этими соображениями, по утверждению академиков, и был вызван сводный обзор Плетнева.

Таким образом, рассмотренный случай свидетельствует о сложности механизма премирования. И хотя при первом рассмотрении материалов конкурса кажется, что выносимое решение основывается на совокупной оценке художественных достоинств произведений рецензентами и академиками, на деле оно оказывается тщательно подготовленным последними.

Подобным образом выглядят не только первые рецензии после постановки, но и «Письмо в редакцию “Времени”» Н.Н. Страхова. Хотя в нем содержится и взгляд на ситуацию на русской сцене в этом году, и другие полезные рассуждения, в целом разбор пьесы проводится в тех же добролюбовских терминах, с той только разницей, что «темное царство» заменено на «мир проходимцев», и в него входит не только семья главного героя, а вообще все лица в пьесе. Краснов назван «коренным русским человеком», который один умеет любить и страдать, потому и погибает в неравном бою с мещанской средой Страхов Н.Н. Письмо в редакцию времени // Время. № 2. Февраль 1863 год. С. 161-179..

Источник