У великого гиппократа спросили правда ли что гениальность это болезнь
География
Ещё по теме
Культурные ландшафты. В чём особенности городского ландшафта?
Поле и его обитатели. Какие культуры выращивают на полях?
Как человек появился на Земле. Используя дополнительные источники информации, выясните, на основании каких фактов ученые составили представление о внешнем облике и образе жизни предков современного человека.
Погода и климат. Назовите главные признаки понятий «погода» и «климат».
Поход Александра Македонского на восток. Найдите на карте (с. 192) города с одинаковым названием. Чем можно объяснить возникновение этого названия?
Возвышение Македонии. Какую политику проводил Филипп 2?
Докажи, что без живых организмов человек не смог бы полноценно питаться.
Географическая широта. Расскажите, как определить широту объекта, расположенного: а) на параллели; б) между параллелями.
Если материал понравился Вам и оказался для Вас полезным, поделитесь им со своими друзьями!
О сайте
На нашем сайте вы найдете множество полезных калькуляторов, конвертеров, таблиц, а также справочных материалов по основным дисциплинам.
Самый простой способ сделать расчеты в сети — это использовать подходящие онлайн инструменты. Воспользуйтесь поиском, чтобы найти подходящий инструмент на нашем сайте.
calcsbox.com
На сайте используется технология LaTeX.
Поэтому для корректного отображения формул и выражений
пожалуйста дождитесь полной загрузки страницы.
© 2021 Все калькуляторы online
Копирование материалов запрещено
У великого Гиппократа спросили: «Правда ли, что гениальность – это болезнь?» «Безусловно, – ответил Гиппократ, – но очень редкая.» Какое еще свойство этой болезни отметил с сожалением Гиппократ?
Незаразная.
Как назывался город в Англии, где в 1873 году впервые была продемонстрирована, популярная и по сей день, индийская игра?
Бадминтон.
На ноге. Это ножны.
У трёх маляров был брат Иван, а у Ивана братьев не было. Как это могло быть?
У Ивана были три сестры.
126. У русских князей были различные прозвища, которые происходили от названия городов (Владимирский, Черниговский, Галицкий), от ярких личных качеств (Удалой, Мудрый, Калита). Какое прозвище получил князь Всеволод, имевший двенадцать детей?
Всеволод Большое Гнездо.
В 1240 г. в Киевской Руси впервые была проведена перепись населения. Кто и с какой целью это сделал?
Чингиз хан (чтобы собирать с населения дань).
128. Шел 988 год… Многочисленная толпа жителей древнего Киева для чего-то двигалась к Днепру. Как назвали дорогу, по которой шли горожане?
Год крещения Руси. Улица называется Крещатик.
Россия состояла из Великороссии (собственно России), Малороссии (Украины), Белой Руси (Белоруссии). А как называли Маньчжурию, входившую в состав этого государства?
Желтороссия.
Итальянский флаг красно-бело-зеленого цвета. Какая ягода в разрезе помогла итальянцам выбрать эти цвета?
Арбуз.
Сократ занимался этим «в целях обострения мысли». Так же поступал и Сенека. Горация таким способом вылечили от тяжелой болезни. Большим любителем этого был Суворов. Любили заниматься этим и А.С.Пушкин и Л.Н.Толстой. Чем же они занимались?
Ходили босиком.
Как раньше в России называли философа?
Любомудр.
Какой цветок считался символом королевской власти?
Лилия.
Если тюрки хотели сказать «охраняй селение», они говорили «кара авыл». А как мы говорим сейчас?
Карауль.
Древние римляне носили тунику. А что они носили, когда наступали холода?
Несколько туник, одетых одна поверх другой.
Как по-татарски будет «обувь»?
Башмак.
137. Мы, в основном, пользуемся только началом этой поговорки, а ее конец: «…только хвостом подавился»?
Собаку съел.
Скажите по-датски «Оле, закрой глазки».
Оле Лукойе.
По этому предмету одежды легко узнавали варваров.
Штаны.
У какого литературного персонажа были 300-летние мозоли?
Старик Хоттабыч.
Этих трёх братьев можно назвать зодчими.
Три поросёнка.
Как известно, дед Мазай спас от наводнения множество зайцев. Назовите человека, спасшего во время пожара восемнадцать голубей и воробья.
Дядя Стёпа.
143. Какими словами начинается пословица, если её окончание звучит так: «…а коровы яйца несут»?
Говорят, что кур доят…
144. Какими словами начинается пословица, если её окончание звучит так: «…будет и Великий пост»?
Не все коту масленица…
145. Как начинается пословица: «…велик пень, да дуплист»?
Мал золотник, да дорог.
Всем известно выражение «Беречь как зеницу ока». А что такое «зеница ока»?
Глазной зрачок.
Это слово дословно означает «то, что будет после утра». Что же это за слово?
Заутра – завтра.
Он очень хотел стать настоящим мальчиком и в конце концов стал им. Кто он?
Пиноккио.
Какой сказочный герой от рождения владел тремя языками?
Змей горыныч.
На Руси его ели повсеместно, римляне называли его смрадным растением, а Пифагор называл королем пряностей. Назовите его.
Чеснок.
До появления картофеля это служило главной пищей бедных слоев населения Европы. А нам это более известно по короткому произведению с шестью персонажами.
Репа.
Что это за растение, которое олицетворяет собой одновременно и родного, и приёмного родственника?
Мать и мачеха.
153. Среди всех огородных сорняков она, по мнению народной медицины, является очень полезной, особенно если с ней приготовить салат…
Крапива.
Русская загадка: «Красна девица, а сердце – каменное». Что это?
Вишня.
У каких мирных кораблей не капитаны, а командиры?
Космических.
Назовите самый популярный вид транспорта на лесозаготовках в труднодоступных районах Азии.
Слоны.
Когда-то в русской армии служил офицер по фамилии Сиверст-Меринг, прославившийся, подобно барону Мюнхаузену, неуемной фантазией. Какой фразеологизм родился в связи с его именем?
Врет как сивый мерин.
У него есть четыре, но если их все отрезать, то у него станет целых восемь. О чем идет речь?
Об углах четырехугольника.
Екатерина II скупала по всему миру произведения искусства, чтобы поместить их в «уединенном убежище». Как мы его теперь называем?
Эрмитаж.
Чтобы жалко было бросать.
Организация стока поверхностных вод: Наибольшее количество влаги на земном шаре испаряется с поверхности морей и океанов (88‰).
Общие условия выбора системы дренажа: Система дренажа выбирается в зависимости от характера защищаемого.
Поперечные профили набережных и береговой полосы: На городских территориях берегоукрепление проектируют с учетом технических и экономических требований, но особое значение придают эстетическим.
Болезнь гениев
Люди с этим синдромом не могут нормально ходить и говорить, но обладают «суперспособностями» — они помнят невероятные объемы данных и считают в уме как компьютер
Синдром саванта (савантизм; от фр. savant — «учёный») — редкое состояние, при котором у человека на фоне тяжелого поражения головного мозга наблюдается одна или несколько выдающихся способностей. Зачастую это сверхпамять, а также математические или художественные таланты. Обладателя перечисленных признаков называют «савантом». Термин, изначально звучавший как idiot savant («идиот учёный»), ввел в конце XIX в. английский врач Джон Лэнгдон Даун. Здоровый человек с теми же способностями звался бы гением.
Сухое определение синдрома меркнет перед описанием его «клиники». Классический пример — прототип «человека дождя» Ким Пик, родившийся с макроцефалией, черепно-мозговой грыжей, поражением мозжечка и агенезией (врожденным отсутствием) мозолистого тела, передвигался с затруднениями и не мог выполнять элементарные действия по самообслуживанию. Его суперспособностью была память: Пик помнил содержание более 9000 прочитанных в течение жизни книг, от телефонного справочника до собрания сочинений Шекспира, а также сотни музыкальных произведений. Кроме того, он помнил подробные карты многих городов США так хорошо, что мог дать рекомендации по проезду из любого пункта А в пункт Б.
Таким образом, синдром саванта — редкое исключение из утверждения «хорошее дело синдромом не назовут», эта форма заболевания к практической медицине относится весьма условно: не выставляется в диагноз, не классифицируется МКБ-10 и не нуждается в медицинском наблюдении и лечении.
Люди Икс
По данным Дарольда Трефферта, посвятившего изучению «болезни гениев» более 50 лет, в 2015 г. на планете жило чуть больше трёхсот человек с яркими проявлениями савантизма. С другой стороны, финские ученые только в одной своей стране насчитали более пятисот детей с синдромом саванта.
Около половины савантов — больные аутизмом, у других диагностируется врожденные аномалии развития головного мозга (например, агенезия мозолистого тела, поражения гипофиза или гипоталамуса), синдром Вильямса, туберозный склероз, а также умственная отсталость разной степени. По данным отдельных исследователей, каждый десятый аутист обладает признаками болезни саванта, при других заболеваниях такой приятный бонус достается реже: примерно 1:1400–2000 случаев у больных олигофренией разной этиологии. Также описано около тридцати случаев приобретенного синдрома саванта, когда экстраординарные способности развиваются, например, после тяжелой травмы головы, геморрагического инсульта или по мере прогрессирования лобно-височной деменции. Соотношение савантов-мужчин и савантов-женщин составляет 4–6:1.
Классификация
Так как медицина своим вниманием это состояние обошла, классификация и критерии синдрома гениев очень условны. Большинство описанных способностей савантов можно разделить на несколько направлений:
Как видно, большая часть способностей савантов направлена на воспроизведение услышанного, прочитанного или увиденного, однако, по сообщениям исследователей, с течением времени у людей с синдромом возможно развитие навыков импровизации, особенно в музыке. Кроме того, большинство умений по большому счёту лишены большой практической значимости.
Приобретенный талант
Описан случай 9‑летнего мексиканского мальчика, раненного пулей в левую височную область при ограблении. Помимо того, что у него случился правосторонний паралич, он еще разучился говорить, читать, писать и считать. В плюсе: перестал теряться в незнакомой местности (всегда знал дорогу к новому дому при частых переездах семьи), начал отлично чинить и совершенствовать всевозможные механические устройства и с фотографической точностью перерисовывать увиденное.
Возрастные дегенеративные заболевания головного мозга обычно ставят крест на карьере художника. Однако бывает и наоборот: в 1998 г. Брюс Миллер с соавторами описали в журнале Neurology пять случаев внезапного желания и умения рисовать у пациентов с лобно-височной деменцией, причём навык развивался параллельно с тяжестью заболевания. При проведении однофотонной эмиссионной компьютерной томографии у пациентов было выявлено преимущественное поражение левых отделов мозга.
Попытки объяснения и изучения
Очень небольшое число работ направлено на попытки изучения этого состояния, что, вероятно, связано с его редкостью, безвредностью для носителя и ограниченными возможностями в воздействии на собственно субстрат — головной мозг. Разница в частоте развития между мужчинами и женщинами может быть связана с нейротоксичным действием избытка тестостерона в эмбриональном периоде на определенные отделы мозга. В некоторых случаях прослеживается связь между травматическим или иным повреждением левой височной доли и развитием синдрома саванта, при этом правые отделы мозга либо очень хорошо берут на себя его функции (понимание графических символов), либо выходят из‑под контроля левого «логического» полушария, склонного обобщать данные и опускать несущественные детали. В ряде работ некоторая дисфункция левых отделов описана и у аутистов.
На удивление, пока известна только одна попытка искусственно повысить гениальность синдромом саванта. Аллан Снайдер из Университета Сиднея, вдохновившись идеей об «освобождении от тирании левого полушария», попытался временно «отключить» левую височную долю у одиннадцати добровольцев (из них семеро получали плацебо), воздействуя на нее методом повторной транскраниальной магнитной стимуляции, и отметил кратковременное улучшение навыка перерисовывания и запоминания текста. На более смелые эксперименты — с механическим воздействием на мозг — пока никто из ученых не решился, либо скромно умолчал о результатах.
Заключение
Синдром саванта — это не только чудесная иллюстрация возможностей человеческого мозга и вызов нейрофизиологам, но и проявление поистине бездонного человеческого альтруизма. За большинством известных людей-савантов, так или иначе пришедших к признанию, стоят родные и приёмные родители, положившие жизни на выхаживание и развитие ребенка «без видимых перспектив».
Гиппократ
Официально:
Гиппократ. Около 460 года до нашей эры – между 377 и 356 годами до нашей эры. Знаменитый древнегреческий врач. Вошёл в историю как «отец медицины». Его имя вошло в название врачебной клятвы и ряда медицинских терминов.
Неофициально:
1. «Клянусь Аполлоном-врачом, Асклепием, Гигеей и Панацеей и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу…» Этим словам уже более двух с половиной тысяч лет. Сегодня в первозданном виде их можно услышать разве что во время ежегодных театрализованных фестивалей на острове Кос. И понятно почему именно там: на острове Кос родился древнегреческий врач Гиппократ – отец медицины и автор Клятвы, которую с V века до нашей эры и до сегодняшнего дня дают все доктора.
2. Профессия врача в Древней Греции наследовалась. Гиппократ был потомственным врачом и принадлежал к роду Асклепиадов, которые хвастливо отсчитывали свой род от самого бога врачевания Асклепия.
3. Первые знания по медицине Гиппократ получил в Асклепионе, то есть в храме бога Асклепия от отца Гераклида и деда Гиппократа.
4. Затем будущий отец медицины отправился совершенствоваться по городам и странам – знакомился с практикой докторов, посещал храмы. Есть сведения, что он учился у знаменитого философа Демокрита.
5. Если верить римскому врачу Сорану Эфесскому, который жил на четыре века позже Гиппократа, Гиппократа был отцом не только медицины, но и двух сыновей, которых звали Фесалл и Драконт, а также дочери. У каждого из сыновей был сын, названный в честь деда Гиппократом.
6. То, что увидел и услышал, то, что узнал из собственной лечебной практики, Гиппократ изложил в многочисленных трактатах. Дошедший до нас «Гиппократов корпус» содержит около семидесяти сочинений, из них десяток, бесспорно, принадлежит перу Гиппократа. Среди них «О воздухах, водах и местностях», «Прогностика», «О диете при острых болезнях», две книги «Эпидемии», хирургические трактаты «О суставах» и «О переломах».
7. Из его трудов внимательный читатель узнает, что Гиппократ был настоящим ученым и не считал, подобно своим современникам, что все болезни насылают боги. Отца медицины потому и назвали отцом, что он заложил под медицину научную основу, связал болезни с воздействием факторов природы и с образом жизни пациентов, обратил внимание на их наследственность.
8. Гиппократ применил для лечения сотни лекарственных растений, многие из которых используются до сих пор.
9. Гиппократ описал аллергию и грипп, выделил четыре типа человеческих темперамента – сангвиник, холерик, флегматик и меланхолик, и этой классификацией мы пользуемся до сих пор.
10. Гиппократ мечтал о том, чтобы лекарства обладали питательными свойствами, а продукты питания действовали как лекарства и уверял, что из тысячи лекарств 999 – это движение.
11. Одно из сочинений Гиппократа называется «Афоризмы». Кратко и доходчиво Гиппократ изложил в нем принципы, которых должен придерживаться врач и не только. И вот эти маленькие шедевры: «Всё хорошо, что в меру», «Чего не лечат лекарства, излечивает железо; чего не врачует железо, исцеляет огонь; чего не исцеляет огонь, то следует считать неизлечимым», прославленное «Не навреди».
12. Мало кто знает, что это знаменитейшее «Жизнь коротка, искусство долговечно» – только начало афоризма. А вот продолжение: «…удобный случай скоропреходящ, опыт обманчив, суждение трудно. Поэтому не только сам врач должен употреблять в дело все, что необходимо, но и больной, и окружающие, и все внешние обстоятельства должны способствовать врачу в его деятельности».
13. Когда у гениального Гиппократа спросили, правда ли, что гениальность – это болезнь, он ответил, что это так, но с сожалением отметил, что редкая и незаразная.
14. Гиппократ лечил людей в Фессалии и во Фракии, в Македонии и на побережье Мраморного моря. Данные о времени его кончины сильно расходятся: по разным источникам он прожил от 83 до 104 лет.
15. И на Косе, где Гиппократ родился, и в Лариссе, где окончил свои дни, ему поставили памятники.
У великого гиппократа спросили правда ли что гениальность это болезнь
О задачах эвропатологии
как отдельной отрасли психопатологии, изучающей патологию гениально одаренной личности и патологию творчества
Под “эвропатологией» 1 мы понимаем всякую патологию, которая связана и сопровождается (так или иначе) с творчеством и с творческой личностью, безразлично с какой: гений, талант, вундеркинд, обыкновенный человек, вдруг, ни с того, ни с сего, в приступе своего безумия творящий необычайное; точно так же безразлично, какого рода творчество: творчество ли гения или таланта, или творчество душевнобольного; раз это творчество связывается с патологией,мы выделяем такого рода творческую патологию в особую область— эвропатологию.
Введением понятия „эвропатологии» мы выделяем таким образом всю ту патологию, связанную так или иначе с творчеством, в отдельную отрасль психопатологии точно таким же образом, как в психиатрии выделяется в отдельную отрасль судебная психопатология, сексуальная психопатология, школьно-дефективная патология и все прочие разветвления психопатологии.
Для такого выделения творческой патологии в отдельную отрасль мы имеем целый ряд оснований:
3) теоретические и методологические.
Все эти основания рассмотрим по порядку.
Точно так же сексуальная жизнь общества создает сексуальную психопатологию, на принципах которой может быть регулируема сексуальная жизнь людей.
И это уже мы видим на последнем съезде психологов, психиатров и невропатологов, где уже выдвигались и намечались вопросы профессиональной психопатологии как особый вид психотехники. 2
Так постепенно с развитием социальной практики в той или иной отрасли общественно-психической жизни развивается необходимость создания соответствующих отдельных отраслей психопатологии.
Только анормальная психика гениально или талантливо одаренных людей, с их анормальным творчеством (в каком бы то ни было отношении) остается еще вне сферы специальной научной психопатологии, а потому вне сферы социальной практики, основанной на научных данных этой психопатологии. Между тем, во всех отраслях творчества (в искусстве, литературе, науке и технике) мы видим анормальные проявления этого творчества, и мы не знаем до сих пор (да, даже теряемся перед проблемой), как отнестись к этому творчеству. В самом деле, стоит только внимательно взглянуть на продукты искусства, литературы, на футуристическое кликушество в разных отраслях творчества, чтобы убедиться, что мы имеем дело с психопатологическими явлениями.
И поскольку есть новое общество, стремящееся быть организованным на принципах научной организации труда во всех отраслях общественной продукции без исключения, и поскольку новое общество заинтересовано будет положить конец этой дикой свистопляске в творчестве, в искусстве, (перепутанной с теологической идеологией и метафизикой), чтобы дать правильное русло творчеству («правильное» с точки зрения научной), постольку новое общество с непреложной исторической необходимостью в конце концов должно будет построить соответствующую отрасль психопатологии как отрасль медицины и биологии, на основании которой оно может подойти и к этой отрасли психики научно, выбросив вон всю ту старую рутину мещанской идеологии в понимании гения, творчества и искусства, а эта новая отрасль психопатологии, которая должна быть построена, и есть эвропатология.
Сама эта историческая необходимость создания эвропатологии как прикладной науки диктуется практическими потребностями жизни: необходимостью государственным и общественным органам руководиться какими-либо научными критериями при регулировании вопросов, касающихся одаренного творчества, одаренной личности, его произведения. До сих пор применяемый принцип государственного или частного “меценатства», ”поощрения» должен замениться эвропатологической экспертизой, основанной на научных данных эвропатологической диагностики творческой личности и её произведения не с точки зрения “хорошо» или “плохо», “нравится это мне» или “не нравится», а с другой точки зрения: соответствует ли это произведение или этот талант законам симптоматологии данного творческого типа, или это есть симуляция таланта, симуляция творческого произведения; устанавливая эту симуляцию или подлинность этого явления так же, как судебный эксперт-психиатр устанавливает симуляцию невменяемости того или иного психического состояния.
Как известно, евгеники стремятся ”стерилизовать» человечество от патологической наследственности путем целого ряда предупредительных мер, радикальных и профилактических. В Америке евгеническое течение идет настолько радикально, что практикуется даже кастрация. Правда, нашими русскими евгениками она не разделяется, но принципы профилактики усердно проповедуются. Профилактика в целях оздоровления человечества от “плохой наследственности» — идея очень заманчивая, но практически не только не осуществимая, но даже вредная в отношении источников гениальной одаренности, в отношении генетики великих и одаренных людей, и именно вот почему.
В самом деле, если мы будем следовать учению евгеников, то, если в смысле “стерилизации» людей от плохой наследственности мы достигнем хороших результатов, зато в смысле рождения великих людей у нас будут отрицательные результаты: не будет ни одного великого или замечательного человека, ибо, как мы покажем далее, генез великого человека связан органически с патологией, если понимать патологию не как болезнь, а как биологический фактор, который является одним из сопутствующих биологических рычагов генетики в создании природой великих людей.
Точно так же (как мы это докажем дальше) патология великих людей есть необходимый компонент биологической структуры личности великого человека. Уничтожая путем евгеники один из компонентов этой структуры, мы уничтожаем возможность созидания самой структуры одаренной личности. Это положение мы дальше разовъем в особой главе. Здесь мы этого вопроса коснемся лишь вскользь, как момента, с которым евгеническому учению придется считаться. Не отрицая значения евгенического течения в вопросах генетики вообще, я здесь хочу сказать, что вопросы генетики одаренных или замечательных людей не могут быть обойдены без того, чтоб не касаться вопросов эвропатологии как будущей дисциплины, которая стремится осветить (во всеоружии науки) биологическую роль патологии в генетике и структуре великих людей. Если государство поставит вопрос, поднятый евгениками на очередь дня, то без эвропатологического освещения вопрос этот не может быть решен. Вот в этом эвропатология должна также иметь общественно-практическое значение.
Практические мотивы, которые выдвигают необходимость созидания эвропатологии как отдельной отрасли прикладной патологии, настолько ясны и в то же время настолько разнообразны и многогранны, что вряд ли нужно и можно предусмотреть и перечислить все эти практические мотивы.
Теперь перейдем к методологическим основаниям необходимости выделения творческой патологии в одну систему эвропатологии.Как уже было сказано выше, область творческой патологии и патология одаренной личности почти что не изучены.Имеется целый ряд причин, почему с этой областью психопатологии дело обстоит так плохо. Я здесь сейчас укажу на эти причины.
Во-первых, нет кадров специалистов психиатров, которые бы отдались специальному изучению этого вопроса. Имеются психиатры, изучающие судебную психопатологию, психиатры-дефективисты и т. д., но нет психиатров-эвропатологов.
О таких исключениях, как Ломброзо, Мебиус, Бирнбаум и других единичных авторах, которые изучали и вникали в этот вопрос более или менее специально, приходится говорить как об исключениях прежде всего, а затем все-таки они изучали эти вопросы “между прочим». Для огромного большинства других же эта область является предметом случайных экскурсий, а то просто объектом короткого “увлечения молодости» (как это мне однажды сказал один видный психиатр), иногда же просто временным модным занятием. Эти отдельные (или единичные) выступления или экскурсии в эту область единичных авторов, обыкновенно посвященные патологии или патографии того или иного великого человека, являются очень ценным материалом для освещения той или иной замечательной личности, но страдают часто отсутствием каких-либо принципов или методов в подходе или постановке этого вопроса. Другие же авторы обнаруживают часто при тех или иных обобщениях такой дилетантизм вопроса с примесью метафизики, а иногда просто обывательщины, что делается досадно за автора; и непостижимо, как клинически и биологически мыслящий человек в вопросах психиатрии и медицины, в вопросах творчества и психопатологии великого человека превращается прямо в теолога и, лишь в лучшем случае, в метафизика-философа или метафизика-психолога того типа, выпускающего время от времени книжечку “Психология творчества» или “Философия творчества» и т. п.- чисто умозрительные упражнения старосхоластической жвачки на новый лад, не дающие ровно ничего для естественно-научной и клинической постановки этого жизненного вопроса.
Итак, нет психиатров-специалистов в области патологии великого человека и патологии творчества. Спрашивается — почему? Чем объяснить такое явление?
На наш взгляд, основная причина та, что не было научных предпосылок в самой психиатрической мысли. Лишь с Ломброзо и его школы появился фундамент для такой возможности. Это во-первых, а во-вторых, другая причина, что нет психиатров-специалистов эвропатологии, — это то, что нет психиатров, которым бы личные переживания процессов творчества в искусстве (в музыке, литературе, живописи и т. д.) были бы одинаково не чужды, как и сама психиатрия. Т. е., иначе говоря, нет таких психиатров, которые были бы сами в одно и то же время художниками, музыкантами, изобретателями и т. д., чтобы они могли подходить к явлениям творчества с точки зрения психиатрии как к чему то не чуждому их личному психическому опыту. А то, представьте себе, что может получиться из такого психиатрического анализа творчества, анализа хотя бы и ученого психиатра, если он в области искусства — обыватель (что бывает нередко). Получается то же самое, если б психиатр-дефективист не был бы хотя бы элементарно образованным педагогом, или если б судебный психопатолог имел бы обывательский подход к вопросам права и общественных наук.
Ясно, что анализ научный, без личного опыта творчества в данной области, не может иметь той ценности в таком важном и трудном вопросе, как творчество, и ученый психиатр, чувствуя это, бросает эту работу как бесполезную. Поэтому, по нашему мнению, кадры психиатров, занимающихся специально вопросами патологии творчества, должны вербоваться из тех психиатров, которым в одно и то же время доступна какая-нибудь область творческих переживаний (музыка, литература, живопись, научно-техническое изобретение и т. д.); психиатры же, для которых эти переживания анестезированы, не могут специально заниматься этими вопросами, кроме разве простой передачи фактов историй болезни великого человека или его патографии (как это, например, и делают в Германии некоторые психиатры, выпустившие целый ряд патографий, и тем ограничивается их работа).
Короче говоря, нет до сих пор научной разработки вопросов эвропатологии потому, что нет соответствующих кадров психиатров, в то же время творящих в той или иной области. Пока не будет таких психиатров, не будет создана эвропатология как самостоятельно и научно разработанная область.
Спрашивается, что же может сделать психиатрия еще до появления специальных кадров таких психиатров? По нашему мнению, очень многое: большая, методического характера подготовительная работа, которая может быть проделана психиатрами-неспециалистами. Работа эта сводилась бы к систематизации накопления фактов, материалов, их обработке с чисто клинической стороны, которая еще до сих пор не использована.
Дело в том, что во всей психиатрической и непсихиатрической литературе накопилось огромное количество «сырого» материала, касающегося личности великих людей.Весь этот материал (патография, история болезни, воспоминания, биографические данные, освещающие патологию личности великих людей и их творчества, а также все другие данные), разбросанный по разным архивам и изданиям, необходимо систематизировать в один цельный архив, обработать и осветить клинически настолько, чтобы дать возможность изучить этот материал в массовом масштабе. Ибо только изучение на массовом материале может дать какие-либо существенные результаты в освещении законов патологии великих людей и законов патологии творчества, так как изучение патографий одного лица из массы великих людей не даст никаких оснований для каких-либо выводов и останется только единичным фактом в вопросах патологии.
Эта великая и огромная практически—методологическая работа, которой организованно должны заняться психиатры (хотя бы и неспециалисты—эвропатологи), эта важная подготовительная работа даст возможность настоящим и будущим эвропатологам-специалистам иметь более точные истории болезни и патографий великих людей, на основании чего можно будет строить эту специальную психопатологию. Это первое, что нужно сделать, и это является первой и основной задачей эвропатологии, а также основной задачей этого специального архива как собирателя-организатора такого материала.
Далее, ежегодно во всех “углах” Европы, Америки, Азии, на выставках, в музеях, на всех литературных рынках и конкурсных выставках технического изобретения мы всегда имеем огромный материал патологического творчества, который, увы, проходит мимо исследовательского глаза психиатра.
Ежегодно также мы наблюдаем то здесь, то там вспышки феноменального творчества вундеркиндов, “непризнанных гениев», душевнобольных, гениальных безумцев и прочие проявления феноменального творчества; и ежегодно весь этот ценнейший пестрый материал, представляющий непочатый край научного исследования, “утекает” мимо психиатрии и психиатров. А между тем за этот материал хватаются кто только может, только не психиатры. Тут мы видим и философов, и психологов, техников, инженеров, литераторов, химиков — словом всякий, кому только не лень, считает своей обязанностью выступить с книгой, “теорией», “философией», “психологией » творчества, имя которым легион. И неудивительно, что за эту область берется кто угодно и как угодно, ибо жизнь требует (и настоятельно) решения тех или иных вопросов творчества, и они решают эти вопросы по-своему “философски», “психологически» и т. д., ибо тот, кто должен был бы взяться за разработку и решение вопросов творчества (эскулап—психиатр, исторической миссией которого всегда было дать решающее слово в этом деле), совсем пассивно стоит в стороне, и богатейший материал, который дает повседневная жизнь, уходит от него и от психиатрии. Вот почему мы считаем, что и здесь практическая подготовительная работа методики — это начать организовывать этот живой материал и подготовлять для будущего исследователя, выделяя его в одну область подготовительной эвропатологии.
Таким образом, эти подготовительно—практические работы собирания историй болезней великих людей и объектов феноменального и одаренного творчества должны быть проделаны как работы подготовительной методики и сосредоточены в один архив как материал подготовительной эвропатологии. Когда таким образом подготовительная работа будет проделана, мы можем начать изучать и освещать этот материал по методу массового изучения и по методу сравнительной клинической обработки.
До сих пор мы рассматривали практически подготовительные основания методики, требующие выделения эвропатологии как отдельной отрасли психопатологии. Подойдем теперь к собственно методологическим основаниям, требующим этого выделения.
Одной из важнейших причин, кроме уже вышеупомянутых, почему до сих пор психопатология творчества и патология великих людей есть самая отсталая область психопатологии и сама по себе мало изучается психиатрами, является отсутствие каких бы то ни было клинических методов изучения этого вопроса и отсутствие правильной клинической постановки вопроса. Фатальная причина, почему психиатрическая мысль в истории этого вопроса попала в тупик после блестящего развития школы Ломброзо, в том, что клиницисты, которые подходили и подходят к этой области с клиническими методами, делают и делали грубейшие ошибки, когда они подходят к творческой патологии и к патологии великих людей с теми же методами, которые они применяют к патологии обыкновенных людей (не творящих и не гениально одаренных). Это та коренная ошибка методологии, которую всегда делают и делали почти все психиатры без исключения и которая привела в тупик вопрос клинического изучения великих людей и вопрос о патологическом творчестве.
Прежде всего нам нужно оставить в стороне такую точку зрения и такой метод подхода к патологии великих людей и сделать полный пересмотр посылок, из которых вытекает такое умозаключение.
Между тем, нигде так ярко не бросается в глаза диалектичность явлений, как в явлениях, называемых ”болезнью» или “здоровьем». И вся медицина, чувствуя инстинктивно и слепо нащупывая шаг за шагом эту диалектичность, постепенно научается оценивать смысл и значение вчерашнего “врага»: болезнь как этап, как фактор, необходимый для дальнейшего развития в борьбе за здоровье человеческой массы в целом.
Нам придется и учение психиатров XIX века о “вырождении» также пересмотреть под углом такой диалектической переоценки понятий с точки зрения вышеупомянутых соображений. Тогда, конечно, значение этого учения сузится до минимума (что уже под влиянием критики этого учения о вырождении отчасти и делается). Тогда мы сумеем найти те методы и подходы, которые уже ближе подвинут понимание патологии одаренности и гениальности и патологического творчества.
Как яркий пример того, что в природе часто патологическое связано с физиологическим диалектически и что патология в этих случаях играет роль не отрицательного, а положительного момента в развитии природы, мы лучше всего можем проиллюстрировать механизмом и актом женских родов.
Как известно, механизм женских родов построен так, что без патологического компонента этого акта (болевые схватки, кровотечения, насильственнные диссоциации тканей и прочие патологические моменты при акте рождения) нельзя себе представить нормального физиологического процесса рождения, и, следовательно, здесь патология играет физиологическую роль. Здесь при родовом акте акушер вовсе не смотрит на патологические симптомы и симптомы биологической продуктивности как на случайное сочетание; акушер здесь не смотрит на патологические симптомы как на „болезнь»: он оценивает этот симбиоз симптомов как единый положительный симптомокомплекс родового акта, как на единый родовой механизм (mechamsmus partus), где потологические симптомы входят положительным компонентом этого механизма, т. е. оцениваются им диалектически. (Только в случаях при уклонении этого патологического компонента в сторону от обычного типа патологический компонент, а вместе с тем и родовой акт оценивается им как “болезнь», т. е. отрицательно.)
Таким образом, эта двоякая феноменология родового акта с его симбиозом физиологического и патологического дает акушеру и его собственную специфически акушерскую методологию в изучении этого явления: методологию, хотя и клиническую, но все-таки резко отделяющуюся от всех других методов клинической патологии.
И, действительно, к такой положительной патологии, как женские роды, мы имеем со стороны акушерской медицины совсем другой подход, другие методы, благодаря чему существует особая наука в медицине — акушерство, имеющая в виду именно тот факт, что “роды», хотя явление и физиологическое, но все-таки смешанное с патологией, и как таковое не подходит ни к чистой физиологии, ни к чистой патологии, а выделяется от той и другой в нечто третье — в акушерскую научную дисциплину, имеющую свои понятия патологии, свою клинику, свои методы диагностики и т. д.; и ни одному патологу или физиологу не вздумается подойти со своей методикой в эту область биологии, понимая, что их методы (физиологические и патологические) сюда не подходят, и именно потому, что здесь мы имеем дело с особым биологическим состоянием, где физиология сцеплена с патологией диалектически так, что одна без другой не имеет своего биологического смысла. Все это говорит за то, что не всякую патологию нужно квалифицировать в отрицательном смысле (как “болезнь») как “дегенеративное» явление, и что, наоборот, во многих явлениях природы патология, как это мы видим здесь при родах, есть нечто положительное, генеративное, физиологическое, несмотря на ее болезненность течения. Эта положительная патология требует к себе другого подхода, другого метода научной оценки, когда мы ее хотим изучать.
Но, чтобы использовать эти предпосылки надлежащим образом, нам нужно научиться уметь вскрывать их диалектически; нам нужно прежде всего отбросить привычные способы подходить к этому явлению. Мы привыкли (как это уже мы выше отмечали) ко всякому явлению подходить с точки зрения “охраны здоровья» и “лечения болезни». Этот контекст нам мешает правильно оценивать те явления в биологии, которые существуют не для того, чтобы их “лечить» или “охранять».
Такой подход с точки зрения ”здоровья-болезни» мешал в свое время Ломброзо и его школе дать надлежащую оценку патологии великих людей и привел его к отрицательным выводам, определив патологию гения как дегенеративную.
1) клала в основу методику диалектического понимания биологии великих людей;
2) относилась бы к общей психопатологии так, как, примерно, акушерство относится к общей клинической патологии;
3) симбиозирующие симптомы патологии и симптомы феноменальной продуктивности изучала бы не изолированно, а как единый симптомокомплекс.
Итак, из всего вышесказанного мы видим, что для выделения патологии великих людей в особую отрасль психопатологии (эвропатологию) мы имеем также и методологические основания.
Резюмируя все вышесказанное, мы приходим к следующим данным:
1) Та отрасль психопатологии, которая занимается изучением патологии великих людей и патологии творчества, до сих пор остается самою неразработанною и неосвещенною отраслью в психиатрии, а между тем историческая, общественно-практическая необходимость настоятельно требует более ясного и определенного научного освещения этой проблемы.
2) В целях более успешного продвижения этого вопроса вперед мы должны выделить эту отрасль в отдельную отрасль психопатологии, названную нами “эвропатологией», подразумевая под этим названием всякую патологию психики, сопровождающуюся высокоодаренным или каким-либо фекоменальным творчеством какого угодно порядка и качества.
3) Как таковая эвропатология не только есть следствие исторической, общественно-практической необходимости, но и вытекает из потребности другой методологической постановки вопроса, другой клинической методики, и именно такой методики, которая бы вытекала из природы и феноменологии изучаемого объекта более, нежели это имело до сих пор место.
4) Единственно возможной методикой в изучении патологии и клиники великих людей и патологического творчества является диалектический метод, которым только можно подойти к той своеобразной феноменологии великих людей, где антагонизирующие и в то же самое время симбиозирующие симптомы (т.е.симптомы патологии и симптомы гениальной продуктивности) даны как таковые, как нечто цельное и нераздельное в диалектическом смысле.
Всякое же изолированное изучение симптомов одаренности и симптомов патологии есть изучение биологии великих людей, игнорирующее диалектичность природы великого человека, а потому такое изучение не может вести к цели, а ведет только к ошибкам.
Только при такой постановке вопроса и только на основании таких принципов может быть построено то учение о патологии и биологии великих людей, которое мы выделяем как эвропатологию.
Д-р Г.В Сегалин