самая лучшая песня петра мамонова

«Все сволочи, один я хороший!»: путеводитель по сольным альбомам Петра Мамонова

Предводитель почившего московского рок-шапито «Звуки Му» и прилежный христианин-деревенщик Петр Мамонов не переставал заниматься музыкой даже после сверхуспешных ролей в кино («Игла», «Такси-блюз», «Остров»), инфаркта и коммерческих провалов. Наплевав на критиков, он перепевал Джона Леннона и Pink Floyd, ставил по своим песням спектакли и читал Исаака Сирина с правильным флоу. В честь семидесятилетия лучшего фронтмена в истории русской музыки журналист и автор телеграм-канала «Между The Rolling Stones и Достоевским» Александр Морсин составил для «Ножа» гид по сольным пластинкам Мамонова, в которых он окончательно заходится, рвет на лоскуты любые форматы и утверждается в роли непревзойденного мастера саунд-террора.

«П. Мамонов 84–87» (1997): приквел «Звуков Му» на шестиструнке

Полуторачасовой пролог к пестрой музыкальной истории «Звуков Му», рьяно исполненный Мамоновым в одиночку. Вся будущая классика в первозданном виде: от «Серого голубя» и «Бумажных цветов» до «Досуги-буги». Почти тридцать песен, судя по всему, звучат ровно так, какими их впервые услышали друзья и самые близкие поклонники Мамонова, решившего податься в артисты: громко, страшно и восхитительно.

Откровений и редкостей ждать не стоит, хотя лол-песню «Маша» про блуд на диване можно услышать только здесь. Это предельно оголенные и функциональные демо шлягеров «Звуков Му», чье студийное время еще не пришло. При этом переоценивать их аутентичность не стоит: издатель сборника и большой друг Мамонова Олег Коврига жаловался, что тот предательским образом изъял из оригинальных записей свой задушевный пьяный треп между песнями. Недавнее переиздание «П. Мамонов 84–87» на виниле оказалось таким же «кастрированным»: уговорить артиста выпустить полную версию Ковриге не удалось.

«Шкура неубитого» (1999–2002): последние ошметки группы и первые треки на стороне

Разделенный на две части сборник всякой всячины, по которому можно восстановить ход художественной мысли Мамонова, распустившего второй состав «Звуков Му», но сохранившего за собой название и копирайт. Первая часть отдана под неизданные раритеты и звучит как отходная молитва по коллективному творчеству: здесь много джемуют, высекают общую искру и надеются на синергию. Во второй половине Мамонов уходит в отрыв и полагается только на себя: в компании драм-машины, гитары и компьютера вчерашнему фронтмену больше никто не нужен.

Студийная антресоль Мамонова на пороге пятидесятилетия, которая, обвалившись, может насмерть завалить самого отчаянного служителя культа «Темного Му». Телефонные гудки, подзывание домашних животных, свист ветра, разговоры во сне, стихи с бодуна, эрзац-коаны, байкерское рокабилли и список продуктов — Мамонов делает вид, будто не знает, что такое песня, и кладет на инструменты всё что вздумается.

Где-то между ними мелькают неканонические версии «Люси», «Грубого заката» и «Отдай мои вещи», переписанные с еще большим садизмом. Часть номеров пришли из первого моноспектакля Мамонова «Есть ли жизнь на Марсе?». Именно здесь он перерождается в шоумена нового типа, скрестив уличный театр, стендап, кринж-арт и вирусные танцы. За несколько лет до прихода в мейнстрим Пахома, Евгения Гришковца и Паши Техника едва ли не все их приемы сначала опробовал Мамонов. Наброс на хейтеров «Все сволочи» и издевательски бессмысленная «Веселая», которая отлично подошла бы Моргенштерну, тоже сперва появились у главного скомороха страны.

«Шоколадный Пушкин» (2000): передовой хоум-тейпинг, сельский даб и рэп с лишней хромосомой

Аудиоверсия поставленной позже одноименной пьесы, в которой Мамонов читает искривленный депрессивный лит-хоп (Хаски и «Макулатура», привет!), ведет дневник погоды и труда и погружается на дно бессознательного без акваланга и трубки. Разумеется, никакого отношения ни к Пушкину, ни к шоколаду опусы на диске не имеют: по одной версии Мамонов цитировал самого Александра Сергеевича, по другой — подкрутил под себя никнейм нью-йоркского диджея Chocolate Elvis.

Первый осознанный заход Мамонова в экспериментальную электронику и cut-up-поэзию на пиджине. Обустроив портативную студию у себя на чердаке, маэстро принялся писать лупы и резать петли, интуитивно расставляя семплы из треков DJ Krush, Tosca и Starseeds.

Добрую половину альбома он веско ворчит под хмурый бит и философствует, пребывая в аскезе: русский Диоген и прямая бочка как они есть. В программном манифесте «Бунтари», в котором, если верить Мамонову, среди прочего звучит его самый-самый первый стих, он объявляет: «Быть желаю не горбатым, быть желаю потусторонним». Здесь же артист проводит воркшоп по грязному нойз-рэпу и делает всё, чтобы от его каши во рту и густого баса подгорало даже у Скриптонита. В «Уругвае» звучит лучший фристайл за всю историю жанра.

«Электро Т» (2002): утробный авант-рок лунатика

Самая радикальная выходка Мамонова, которая гарантировала ему расставание с последними поклонниками, и без того искалеченными его шизотеатром. Выйди этот диск на «Мелодии», он точно попал бы в подобный список отборной дичи. Возможно, впрочем, художник не до конца отдавал себе отчет в происходящем: если это не более чем сомнамбулические гитарные зарисовки в полнолуние, то ничего страшного. Если нет, то с таким сомнительным багажом сложно ожидать проходки в рай.

Как если бы альбом Metal Machine Music записал не Лу Рид. Как если бы постаревший Дэвид Сильвиан перебрался не в горы, а в деревню Ефаново Наро-Фоминского района Московской области. Как если бы Том Уэйтс, накидавшись «Боярышником», выпустил инструментальную пластинку.

По таким бесформенным альбомам сходят с ума самые упертые и искушенные авторы Pitchfork и The Wire — во всяком случае, они взяли за правило хвалить схожие по подходу работы младших соотечественников Мамонова. Добрались бы тогда уж до самого источника заразы, ему однозначно не хватает признания.

«Мыши 2002» / «Зелененький» (2003): вейрд-фолк и русский космизм на завалинке

Уязвленное искусство высшей пробы. Наиболее зрелые и попросту лучшие творения Мамонова-отшельника, самозапертого без всяких локдаунов: «Я так устал от передвижений, жажду неподвижности». Объясняя название альбома, артист отметил, что «мыши — это мысли, которые обитают в голове, а многочисленные коты их едят». В отличие от предыдущих экзерсисов здесь собраны именно что песни, и если у вас есть гитара, вы обязаны их разучить. Что ни строчка, то афоризм, что ни образ, то сразу в бронзе — чистейший экстракт мамонинга без рецепта и смс-регистрации.

Бурелом из дневников и писем Мамонова самому себе под самый бесхитростный аккомпанемент на свете. Он рефлексирует буквально над всем, что его окружает, и пробивает любые бреши, чтобы дамбу наконец прорвало и поток сознания хлынул на бумагу без остатка.

Для живых выступлений Мамонов сначала объединит песни о вечности под березой в цикл, представляя их вместе с участниками арт-группы «СВОИ2000» (это они позже сняли фильмы «Пыль» и «Шапито-шоу»), затем соберет из них новый спектакль «Мыши, мальчик Кай и Снежная Королева». Часть материала даже попала в эфир федеральных каналов, когда экс-лидер «Звуков Му» между делом рассказал популярному виджею MTV про лейбл Ninja Tune, чебуреки и развитие налоговой службы. Думается, что аудитория осталась довольна: настолько самобытных и не похожих ни на что песен на русском языке под гитару и бас не было и нет.

«Великое молчание вагона метро» (2003): исповедь подземного барабашки

Спокен-ворд неприкаянного лирического героя Мамонова, затерявшегося в лимбо метрополитена с его кругами ада и кольцевыми линиями. Перешагнув шестой десяток, музыкант погружается в воспоминания и смешивает их с увиденным буквально секунду назад — нахлобучив сверху патентованные верлибры про одиночество и диктофонные записи утренней толкотни в переходах.

Представьте, что рядом с вами в полупустом вагоне едет подпитый мужичок с щетиной и газетой, ведущий прямой эфир из самых глубин нутра. А затем смотрит на вас и клянется, что готов лечь на рельсы, настолько ему всё обрыдло.

«Я уже намучался достаточно. У меня вот стоит радиатор, я смотрю на него, а он, как дурак, на меня. Смотрим друг на друга по полтора часа в день!» — отчитывается Мамонов и добавляет, что не прочь стать шлангом и не отсвечивать. Никакой музыки, никаких мелодий, никаких песен — только гул, невроз навязчивых состояний и душераздирающий автофикшен. Если после прослушивания вам покажется, что на подобное может вдохновить лишь курс реабилитации от алкогольной зависимости, то вы угадали. Большую часть материала Мамонов записал по пути в клинику и обратно.

«Сказки братьев Гримм» (2005): реди-мейд немецкой классики и колыбельные перед вечным сном

Золушка, Храбрый портняжка, Железный Гейнрих, Разбойник и его сыновья. Да, это именно то, о чем вы подумали: Мамонов обнаружил себя во вселенной немецких сказок позапрошлого века и со всеми перезнакомился. Творческий метод между тем ни капли не изменился: всё та же окаменевшая акустика и осовелые голосовые сообщения.

Авторский и бесконечно вольный пересказ известных с детства сюжетов и галерея крупнокалиберных персонажей, которых с Мамоновым роднит едва ли не всё: не пойми откуда взялись, по каким законам живут и как их вообще земля носит.

В новом прочтении и без того не самые гуманные и светлые сказки приобрели еще более пугающие очертания — теперь в этот сумрачный лес лучше заходить только днем. Когда же Мамонов заканчивает 14-минутный эпик про Старого Кринкранка, кажется, что за это время можно было если не постареть, то поседеть. Такое не забывается. В год выхода альбома ЮНЕСКО включило собрание сказок братьев Гримм в международный реестр «Память мира». По-любому из-за Мамонова.

Источник

10 граней Мамонова Объясняем, почему нам будет не хватать Петра Николаевича

Последняя передача «Золотая полка» — в ней Петр Николаевич Мамонов ставил музыку, читал псалмы, священные тексты и рассказы — была посвящена Антону Павловичу Чехову. Как теперь выясняется, они умерли в один день. Но куда важнее, какая музыка разделяла рассказы «На гулянье в Сокольниках» и «Последняя могиканша». Музыкант обрамлял свое прочтение классика малой прозы приятными, спокойными композициями Ханса-Йоахима Роделиуса с альбомов «Selbstportrait I» и «Selbstportrait II». Это, думается, дает ключ к творчеству Мамонова: он не просто, как Роделиус, постоянно возвращался к идее автопортретов, все куда шире — все его творчество было автопортретом.

Или портретом. У каждого был свой первый Мамонов. У кого-то — усатый мужчина с гитарой с черно-белых фотографий Игоря Мухина. У кого-то — лихой осоловелый паяц в «Программе „А“». У кого-то — то ли издевающийся, то ли мудрый практически дедушка в программе «Земля — воздух». У кого-то — строгий врач, четко говорящий: «Вы тупой». У кого-то — улыбающийся старик в шапочке на афишах «Давненько мы тебя не видели». Он был хирургом-наркодилером, геодезистом, саксофонистом, Иваном Грозным, святым, строгим отцом, братом, мужем, дедушкой, банщиком, переводчиком, клоуном, писателем, экспериментатором и консерватором — и в каждой роли оставался собой. Абсолютно невозможно рассказать обо всем наследии Мамонова, но вот попытка максимально разнообразно показать его творчество в десяти коротких и понятных пунктах — десяти простых вещах, из которых в том числе состоял Петр Мамонов.

Стихи Арвида Тургейра Ли

Мама Петра Николаевича Валентина Петровна была переводчицей со скандинавских языков — работала с Лилианой Лунгиной на шведском радио, из-за чего Мамонов познакомился с режиссером Павлом Лунгиным. Переводчиком был и отец будущего соратника по «Звукам Му» Александра Липницкого — но главное, что недолгое время переводчиком был и сам Петр Николаевич. История сохранила его переводы Арвида Тургейра Ли из антологии «Из современной норвежской поэзии», и, читая их, невозможно отделаться от мысли, как этот опыт повлиял на Мамонова как на поэта. Вот, например, отрывок из стихотворения «Пролетарий»:

Ты не доверял своему пролетарскому слову.
Здесь, среди всех этих праздничных и нарядных,
ты стеснялся самого себя
и потому не доверял своим мыслям.
Ты думал так: речь должна быть
подобна отшлифованному алмазу в витрине.
Правильно думал.

Поначалу отшлифованная речь Мамонова привела его в сторону того, о чем Тургейр Ли писал в «Утре»: «Ранним утром спускаюсь вниз / после беззлобной стычки со сном, / я холодный флагшток, / хочется хлеба, чая». Здесь мы видим сразу несколько тем раннего Мамонова: остранение бытового опыта, «беззлобная стычка» с окружающим миром, неожиданные сравнения. Наконец, еще одно стихотворение норвежца будто бы предупреждает, в какую сторону двинется Петр Николаевич в новом веке:

Умирают рыба и птица.

Мы вправе спросить:

Уже не открылась ли щель

Сборник «П. Мамонов — 84–87»

Не стоит забывать, что поздние альбомы «Звуков Му» записаны Мамоновым в одиночку. Но одна из двух номинально сольных записей — авторская выборка лучших моментов с квартирников, записанных основателем лейбла «Отделение „Выход“» Олегом Ковригой и его товарищем Ильей Смирновым. Коврига в метком примечании издателя назвал сборник не документацией (поскольку дух ему казался утерянным), а «соцреалистическим образом Мамонова 84–87». Интересна география передвижений музыканта: в выходных данных альбома, кроме списка благодарностей, указаны и станции метро, на которых были сыграны концерты: помимо центра, это были «Речной вокзал», «Теплый Стан», «Красногвардейская» и «Беляево». Сам Мамонов жил на тот момент в Чертанове, но детство провел на Большом Каретном — и, судя по некоторым свидетельствам, не утратил связь с районом.

Другой важный обитатель Большого Каретного, Владимир Высоцкий, неоднократно вспоминается при прослушивании сборника — что удивительно, в первую очередь во время хитовой «Досуги-буги». Оба они, безусловно, работали с корневой традицией русской песни, создавая местную версию блюза — на выходе у них редко получалась похожая музыка, но именно здесь некоторые интонации, пожалуй, близки. Мамонов очень много поет о женщинах, относясь к ним свысока — по версии биографа «Звуков Му» Сергея Гурьева, свой первый корпус текстов музыкант написал после расставания с Ольгой Гороховой, будущей художницей, на тот момент преподавательницей иностранных языков.

Радиопередача Peel Session

Название «Звуки Му» появилось именно благодаря Гороховой: она называла Мамонова «муравьем», а он ее — «мухой» (таким образом она дала толчок и к написанию одной из самых известных песен группы — «Источник заразы»). После попыток найти подходящее название среди полок с литературой — «Горе от ума» и «Мертвые души» были отметены как неподходящие» — Мамонов выдал «Звуки Му». С учетом названий песен «Нестрашный Му» и «Темный Му» несложно найти в имени группы еще одно доказательство того, что Мамонов действительно все время пел про себя. Очевидцы концертов «Му» говорили, что ни один альбом не сравнится с их живым выступлением — и хотя в век ютьюба мы можем оценить многие из них, сильнее всего хочется отметить выступление на радио у британского диджея Джона Пила.

Пил ставил концертные записи между понравившимися ему новинками — поэтому, безусловно, приятно видеть «Му» в одном ряду с The Orb, De La Soul, The Jesus and Mary Chain и Mudhoney. Несложно заметить и несоответствие этому ряду — отчетливо ориентировавшиеся тогда на нью-вейв москвичи были уже немного не к месту. Однако в этой неподходящести, кажется, и была сила «Звуков» — они всегда были либо чуть позже, либо чуть раньше, чем надо. Группа находится на пике своей формы, их невероятная сыгранность дает Мамонову пространство для импровизации и в то же время поражает слушателя своей выправкой. На выходе получается одна из лучших сессий Пила — и еще более мрачное исполнение песен со спродюсированного Брайаном Ино одноименного альбома «Zvuki Mu».

Альбом «Транснадежность»

Сессия у Пила предвосхищает звучание высшей точки студийной работы «Звуков» — альбом «Транснадежность»: Мамонов, Липницкий и компания словно пропускают через себя Talking Heads, Public Image Ltd. и другой динамичный постпанк, делая из него что-то совсем свое. Наглое цитирование «Smoke on the Water» в заглавном треке, c издевкой сыгранное на клавишных, превращенная в сущий кошмар песня «Люся» из раннего творчества, тишайшая «Цветы на огороде» — свой опыт заграничных поездок Мамонов переводит в упоминание Феллини и ироничное возвращение старой песни «Турист». В предисловии к биографии группы Борис Гребенщиков говорит об альбоме как о «последнем танце на руинах казавшейся незыблемой империи» — и интересно сравнить в свете этой фразы здешние песни с предыдущим творчеством Мамонова.

Слушайте Транснадёжность — Звуки Му на Яндекс.Музыке

Ранний Мамонов давал слово голубю и горячей воде, уничтожал пространство знакомого языка, мастерски меняя слова в «Крыму» и «Суперсизом кинге» — здесь же ничего такого нет, не считая разговора с собакой в песне «Пес». Есть подозрение, что Мамонов поначалу предпочитал не очеловечивать окружающих его существ и предметы, а расчеловечивать себя. Вот, например, строчки из «Ремонта»: «Я решил стать мурзиком, я решил стать рыбонькой» — это выкрикнутый в пустоту возглас «Я уже не человек». «Транснадежность» в этом смысле альбом куда более оптимистичный: половина песен здесь посвящена тем или иным видам путешествий, вторая — тому путешествию, что мы называем эскапизмом. Однако хеппи-энда не будет — неспроста в последней песне здесь поется: «Летит над нами самолет, но он не сядет никуда».

«Мамонов и Алексей» в «Программе „А“»

«Транснадеждность» вышла уже после роспуска группы на созданном музыкантом лейбле «Отделение Мамонов». Поначалу он планировал выпускать там молодых музыкантов — но дебютный альбом «Рады и Терновника» в итоге вышел на лейбле SoLyd, а первая запись группы Юрия Цалера «Птица Зу» вообще не увидела свет. Многие списывали это на сложный характер Мамонова — учитывая редкое интервью Ольги Мамоновой журналу «Караван историй», музыкант, судя по всему, и правда в общении был человеком не самым простым. Мамонов решил продолжить писать музыку с братом по матери Алексеем Бортничуком, гитаристом «Звуков Му» — еще до основания группы они пытались играть вместе под подходящим именем «Братья по матери».

Вдвоем они записали всего один альбом под именем «Мамонов и Алексей» — а в «Программе „А“» выступали уже как полноценный рок-квартет: большинство этих песен выйдет через год уже под именем «Звуки Му», а альбом будет называться «Грубый закат». Из-за костюмов первое сравнение, приходящее в голову — «Мамонов и Алексей» больше всего похожи на сайд-проект Ника Кейва Grinderman, где он вместе с участниками The Bad Seeds играл первобытный, обглоданный почти до костей рок. Но Мамонову удалось избавиться от этого «почти». Он одновременно и замирал в хтоническом ужасе перед неизвестным, и становился похож на гайдаевского героя, который попал в неловкую ситуацию и одурело готов ко всему — есть в его глазах и что-то вроде счастья. Во время исполнения «Мухи» и Мамонов, и Бортничук приколоты пиджаками к занавесу — что немедленно вызывает в памяти огромный костюм Дэвида Бирна в фильме-концерте Stop Making Sense. Мамонов всем своим видом показывает, что вот-вот остановит поиски смысла. И в конце каждой песни и правда замирает.

Спектакль «Шоколадный Пушкин»

В повторном показе концерта к юбилею «Программы „А“» съемочная группа застала Петра Николаевича в гримерке Театра имени Станиславского — Мамонов начинал ставить моноспектакли и одновременно записывать альбомы на основе этого материала. Про будущий «Шоколадный Пушкин» он говорил так: «Появляются знаешь в каких областях? В диджейской, вот в клубах — да, есть ребята. Я, наверное, буду новую программу делать с такими молодыми, парочку найду таких талантов. А сам буду в золотом костюме сзади, так». В итоге Мамонов все равно остается на сцене совершенно один. Музыка же была вдохновлена трип-хопом: The Herbaliser, DJ Krush, Laika и Tosca, в честь трека которых «Chocolate Elvis» и названы альбом и спектакль.

Слушайте Шоколадный Пушкин — Звуки Му на Яндекс.Музыке

Телепередача «Земля — воздух»

У Мамонова было сложно брать интервью — и причин тому было несколько. Петр Николаевич мог ерничать и ехидничать, уходить от ответа или просто выдавать ответы, которые он уже давал множество раз. Иногда его реплики в интервью были коллажем: отточенные формулировки, в которых могли пропадать отдельные предложения, но их смысл все равно не менялся. Одни из самых честных интервью Мамонова за последние годы — довольно китчевой передаче ТВЦ «Сто вопросов взрослому» и одиозному интервьюеру с телеканала «Россия» Борису Корчевникову. Однако если и есть интервью, в котором мысль Мамонова течет, как речка, то это его легендарное интервью в рамках передачи «Земля — воздух».

Фильм «Остров»

Выступление на передаче «Земля — воздух» явно открыло Мамонова большей аудитории — но количество новых людей не сравнится с тем, что узнало о нем после роли в «Острове» Павла Лунгина. Мамонов, сыгравший, по его определению, «старичка», сначала отказывался от роли, но, посоветовавшись с духовником, согласился — не очень понимая, кому будет необходим этот фильм. Об успехе «Острова» Мамонов говорил в том числе от обратного: «Наше так называемое православное сообщество, мне кажется, больно очень некачественным продуктом. Почему наши дети не верят, не ходят в храм? Да потому, что мы, христиане, не горим, а тлеем». Фильм действительно впечатлил многих верующих — не в последнюю очередь потому, что на тему веры на тот момент снимали не так много стоящего кино.

О съемках Мамонов отзывался так: «Было трудно. Когда трудности, их приходится преодолевать — и это и есть жизнь. Для сердца, конечно, лучше было играть старичка». Сейчас «Остров» смотрится несколько устаревшим, хоть и потрясает пейзажами, которые попали в объектив Андрея Жегалова. Мамонов почти в первой же своей сцене выступает против абортов — и в целом, кажется, ни разу не идет против высказанных ранее или позднее публично мнений. Мамонов наставлял на строгость — как к себе, так и к окружающим, и эта его черта, появившаяся далеко не вчера, удивляла многих. Можно по-разному относиться к поздним взглядам Мамонова, однако очевидно, что он с годами вытачивал и оттачивал себя, убирал все лишнее и напускное, не подстраиваясь под новые реалии.

Аудиокнига «Духовный мир преподобного Исаака Сирина»

Один из самых недооцененных талантов Мамонова заключается, как ни странно, в его голосе — и проявлялся он совсем не в песнях. В рамках радиопередачи «Золотая полка» Мамонов, как уже отмечалось выше, часто читал любимые отрывки из прозы или священных книг. Но главным делом для него была аудиокнига «Духовный мир преподобного Исаака Сирина» — на изречения сирийского аскета он наткнулся, скупив христианскую литературу после принятия веры в начале 2000-х. Сирин тронул Мамонова до глубины души. Как он рассказывал: «Никогда еще я не видел из одного художественного творения или в жизни своей такого шквала любви и какой-то нежности к человеку, ко мне именно». В другом интервью он говорил об этом с еще большим восторгом: «Невероятно, VII век, человек в пещере сидел, но будто всего меня знает!»

В отличие от песен аудиокнига требовала совершенно другого подхода и формата: Мамонов говорил о том, что искал нужную интонацию несколько лет. Ему удалось — он нашел необходимый голос: вкрадчивый, но не слишком наставляющий, добрый, но не елейный. Вышеупомянутый Чехов остался для Мамонова со времен песни «Лифт на небо» одним из любимых писателей — разочаровавшись в Трифонове и Гоголе, он ценил Антона Павловича: «Вот его маленькие рассказы люблю, в них чужая боль становится своей». Чужую боль он и правда переносил на себя, когда пел песни о человеке из народа. Для Ольги Мамоновой спектакль по книге Сирина, который стал для Петра Николаевича последним, был любимым — и практически не был сыгран. Это был второй спектакль Мамонова с группой «Совершенно новые Звуки Му» — но о ней, конечно же, стоит сказать отдельно и подробнее.

Концерт «Совершенно новые Звуки Му»

В середине 2010-х Мамонов неожиданно собрал группу с ироничным названием «Совершенно новые Звуки Му» — старые участники «Му» уже давно выступали под именем «ОтЗвуки Му». Последний альбом Петра Николаевича вышел десять лет назад, в 2011 году, и выступал бонусом к DVD, на котором музыкант попал в объектив Сергея Лобана, соавтора «Пыли» и «Шапито-шоу», в которых снимался Мамонов. Совершенно необязательный фильм сопровождался явно собранным на скорую руку альбомом — последний трек, «I-й акт пьесы жизни», был просто взят с трансляции фестиваля «Рок на Волге», со сцены которого Мамонова выгоняли из-за того, что он превысил допустимое время. Последняя его записанная и выпущенная песня заканчивается словами «Мне хорошо, я доволен». Лишенная концовки, где Мамонова прогоняет Олег Гаркуша, эта фраза кажется максимально благостной.

Из так и не увидевшего свет в виде аудио есть еще и спектакль «Дед Петр и зайцы», в котором есть одна из самых мощных песен Мамонова — о мужчине, задержанном у Павелецкого вокзала. Следующим было своеобразное продолжение цикла «Сказки братьев Гримм» — сыгранные с молодыми музыкантами «Приключения Незнайки» (один из которых, к слову, Грант Минасян, сейчас играет с Димой Мидборном). Мамонов сказал, что решил воспользоваться текстом Носова, потому что ему попалась на глаза пластинка-аудиокнига с приключениями коротышек. Мамонов всех революционеров и непонятых в последние годы называл Незнайками и говорил так: «Актер — это маленький Незнайка без кожи, который не знает, куда ему деваться». Петр Николаевич всегда вел себя на сцене так, как будто одновременно и прекрасно понимал, что происходит, и при этом не знал, куда ему деться. Одним Незнайкой среди нас, увы, стало меньше.

«Он очень старался и был совершенно неординарным человечком. Он все делал по-своему» — вроде бы Мамонов про Незнайку, а вроде бы и к нему это тоже можно было применить. Автобиография во всем — иначе он не умел работать, вкладывая всего себя внутрь текста — в самом широком, конечно, его понимании.

Источник