с уверенностью можно констатировать что
Значение слова «констатировать»
[От франц. constater]
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
констати́ровать
1. что книжн. установить (устанавливать), удостоверить (удостоверять) несомненность, наличие чего-нибудь ◆ Констатировать пропажу ценностей. ◆ Констатировать большую успешность учащихся. ◆ — Два доктора … оба, как нынче по-русски говорят, «констатировали» факт смерти. Лесков
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: путешественник — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Ассоциации к слову «констатировать»
Синонимы к слову «констатировать»
Предложения со словом «констатировать»
Цитаты из русской классики со словом «констатировать»
Сочетаемость слова «констатировать»
Понятия, связанные со словом «констатировать»
Отправить комментарий
Дополнительно
Предложения со словом «констатировать»
Анализируя таблицу, можно констатировать факт, что огромный скачок в увеличении числа организаций данного вида произошёл в период с 1995 г. по 2000 г. и составил более трёхсот процентов.
Не без сожаления можно констатировать, что происходивший в последние пятьдесят лет рост IQ сопровождался ослаблением эмоциональных способностей и навыков.
Роль следователя в установлении объективной истины при расследовании преступлений *
Багмет Анатолий Михайлович, директор Института повышения квалификации Следственного комитета Российской Федерации, кандидат юридических наук.
В статье дается краткий исторический экскурс по установлению объективной истины при расследовании преступлений. Рассматривается соотношение уголовно-процессуального законодательства РСФСР и РФ по данному вопросу. Формулируется необходимость расширения процессуальной самостоятельности следователя и законодательного закрепления установления объективной истины в уголовном процессе.
Ключевые слова: уголовный процесс, расследование преступлений, процессуальная самостоятельность следователя, объективная истина.
The article gives a brief historical overview of objective truth in the investigation of crimes. Is the ratio of the criminal procedure law of Russian Federation and the Russian Federation on this issue. Is the need to increase the procedural autonomy of the investigator and the legislative consolidation of objective truth in the criminal process.
Key words: criminal procedure, the investigation of crimes, the procedural autonomy of the investigator, objective truth.
В последнее время в научных публикациях развернулась дискуссия о роли прокурора на досудебной стадии уголовного процесса. Отдельные ученые высказывают мысль о том, что следователь не может без надлежащего прокурорского надзора установить объективную истину. Могу с уверенностью сказать коллегам, которые радеют за постоянно увеличиваемые права прокурора на стадии предварительного расследования, что их сомнения явно преувеличены. С уверенностью можно констатировать, что только следователь устанавливает объективную истину по совершенному преступлению. Не случайно законом предоставлено право следователю выбирать тактику расследования уголовного дела.
История развития следствия в России свидетельствует о том, что только следователь, производящий предварительное следствие по уголовному делу, а не прокурор, изучающий уголовное дело в кабинете, устанавливает объективные обстоятельства совершенного преступления.
Волеводз А.Г. Дискуссия по проблеме истины в уголовном судопроизводстве и другие материалы // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2012. N 4(5).
Уголовный процесс: Учебник для вузов / Под ред. А.С. Кобликова. М., 1999.
Однако ныне действующий УПК РФ не содержит положения об установлении объективной истины. Ученые неоднократно обращались к вопросу о необходимости наличия в уголовно-процессуальном законе соответствующей статьи об объективной истине.
Одно из последних предложений вернуть объективную истину в ряды необходимых условий доказывания поступило от руководителя Следственного комитета Российской Федерации А.И. Бастрыкина.
Благодаря данному предложению хорошо известный в теории уголовного процесса постулат, что целью уголовно-процессуального доказывания является достижение объективной истины, сегодня вновь вызвал к себе внимание большого числа исследователей.
Карякин Е.А. Реализация принципа состязательности в уголовном судопроизводстве (вопросы теории и практики): Монография. Оренбург, 2005.
Громов Н.А. Уголовный процесс: Учеб. пособие. М., 1998.
Исследование обстоятельств уголовного дела по своей гносеологической природе не отличается от исследования в других областях познания. В уголовном процессе исследуются определенные факты и отношения объективной действительности. Выяснив со всей полнотой и тщательностью фактические данные, связанные с рассматриваемым делом, органы следствия и суд из совокупности их должны сделать выводы о том, имели ли место в действительности эти факты и отношения, о всех существенных обстоятельствах их.
Установление обстоятельств дела такими, какими они были в действительности, составляет содержание объективной истины.
Волеводз А.Г. Указ. соч.
Строгович М.С. Курс уголовного процесса. М., 1958. Т. 1. С. 329.
Бастрыкин А.И. О возможности введения в УПК РФ института установления объективной истины. URL: http://www.sledcom.ru.
Печников Г.А. Некоторые философские аспекты истины в уголовном процессе // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2002. N 4.
По этому поводу достаточно точно дала свою оценку Н.И. Ревенко о том, что в данном случае от следователя нельзя требовать всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, так как вся его деятельность должна быть направлена исключительно на изобличение, что резко увеличивает вероятность поступления в суд заведомо тенденциозных материалов.
Кроме того, анализ научной литературы по рассматриваемому вопросу показал, что большинство ученых поддерживают необходимость наличия в уголовно-процессуальном законе нормы о необходимости установления объективной истины.
Безусловно, установление объективной истины окончательно станет решаемым при максимальной самостоятельности следователя. Все следственные действия, которые затрагивают конституционные права граждан, следователь проводит с согласия руководителя следственного органа, на основании постановления суда. Каких-либо дополнительных «контролеров» и «надзирателей» не требуется, они будут только собирать процессуальные документы и отнимать ценное рабочее время следователя.
Необходимо рассматривать с научной и практической точки зрения вопрос о том, что обвинительное заключение никто не должен утверждать. Только следователь, подписав обвинительное заключение и направив через руководителя следственного органа вместе с уголовным делом в суд, несет персональную ответственность за результаты своей работы. Например, приговор суда никто не утверждает, но он обжалуется в апелляционном и кассационном порядках. Так и решение следователя проверяется руководителем следственного органа, который и должен принимать решение о направлении уголовного дела в суд.
Прокурор, как и судья, должен изучать уголовное дело в суде до предания его суду и поддерживать государственное обвинение, не будучи связанным подписью прокурора, утверждающего обвинительное заключение.
Эксперимент по налогам для самозанятым закончился. Что дальше?
Что означает введение с 1 июля 2020 года на всю Россию режима «Налог на профессиональный доход»?
История вопроса. Интересно в этой связи отметить, что идея о распространении экспериментального налогового режима для самозанятых широко обсуждалась еще в прошлом году.
Так, в конце 2019 года, газета «КоммерсантЪ» писала о том, что в Совете Федерации заявили: в случае успешного хода эксперимента по введению налога для самозанятых, этот опыт будет распространен на всю страну с 1 июля 2020 года (более подробно см. здесь).
Однако с 2020 года новостей о дальнейшем расширении «эксперимента» уже почему-то не было. Можно предположить, что другие проблемы забрали на себя всё внимание властей. А может быть власти ждали результатов эксперимента по тем 19 регионам, в которых новый налоговый режим стал применяться с 1 января 2020 года (ведь именно на эту дату под экспериментом стали вместо 4, находиться уже 23 региона России, а число вставших на учет самозанятых на конец марта составило уже более 560 тысячи человек).
Всё шло, вроде бы нормально, но «грянул коронавирус»…
Почему всё произошло так быстро?
Так и остается непонятным, почему столь масштабный и последовательный эксперимент, рассчитанный аж на 10 лет, т.е. до 2028 года (включительно), был так лихорадочно скомкан и столь торопливо прекращен.
Было ли это запланировано изначально, т.е. еще в 2018 году, когда ГосДумой рассматривался законопроект № 551845-7, поступивший в ГосДуму 21 сентября, или «так получилось», уже, увы, особого значения не имеет.
Кстати, каких-то «великих» причин по спешке принятия этого закона в пояснительной записке (которая отличалась своей лаконичностью) так и не было приведено. Просто депутат и сенатор указывали коллегам по ГосДуме о том, что режим этот «очень хороший», а кроме того, предлагаемое ими «с 1 июля 2020 года расширение территории действия эксперимента по установлению специального налогового режима не имеет своей целью получение дополнительных доходов». Как-то так…
Ни ссылок на итоги эксперимента, ни на какие-то предварительные итоги, ни о «политике», ни о «коронавирусе» в пояснительной записке к проекту не было. Иными словами, «надо принять» и «пусть регионы сами думают».
А я вот считаю, что экономический кризис, вызванный ограничительными мерами в целях предотвращения коронавируса, предполагает возможность появление определенного количества безработных, что и сподвигнуло депутатов представить для таких лиц действительно комфортный и необременительный налоговый (да и не только налоговый) режим, чтобы хоть как-то сгладить негативные последствия каких-то неблагоприятных последствий с занятостью.
Что означает «окончание эксперимента»?
Кто-то мне сейчас скажет, что «эксперимент не закончен, а продолжается в масштабах всей страны».
Но я думаю, это чистое лукавство.
Эксперимент, он на то и эксперимент, чтобы под него попадали не все, а некоторые. Однако в данном случае «налог на профессиональный доход» фактически стал полноценным шестым по счету специальным налоговым режимом (см. подп.6 ст.18 НК РФ).
И, кроме того, зачем общероссийскому режиму статус «в порядке эксперимента». Неужели кто-то думает, что «в случае чего», эксперимент будет отменен?
Поэтому с полной уверенностью можно констатировать, что:
А вот дальше начинаются ещё вопросы…
Главный вопрос
И самый главный и первый: «Что будет с обещаниями властей не пересматривать условия налогообложения самозанятых до 2029 года», т.е. так, как это и предусмотрено до сих пор, пока еще в ст.1 пока еще не отмененного Федерального закона № 442-ФЗ.
С одной стороны, чисто юридически, когда отменён будет весь закон, автоматически «отменится» и ст.1, а по сему и всяческие гарантии о том, что в течение 10 лет условия налогообложения самозанятых сохраняются, «испариться» само собой.
Конечно, по-хорошему, власти должны бы сохранить это обещание и не трогать «Налог на профессиональный доход» до 2027 года. Однако, однако…
Читаем внимательно п.3 ст. 1 Федерального закона № 442-ФЗ:
«В течение десяти лет проведения эксперимента не могут вноситься изменения в настоящий Федеральный закон в части увеличения налоговых ставок и (или) уменьшения предельного размера доходов, установленного п.8 ч. 2 ст. 4 настоящего Федерального закона».
Гарантии распространяются только на размер налога и на предел дохода, который сохраняет право на «Налог на профессиональный доход».
Но в этом пункте нигде не сказано о том, что «государство клянется, и зуб даёт, что других налогов (сборов) для самозанятых больше не будет». Или можно например взять и увеличить список ограничений по видам деятельности. Да много чего еще можно…
Вот, например, почему бы не ввести в скором времени для самозанятых те же условия по исчислению и уплате страховых взносов, что и для ИП без наёмного персонала, с его фиксированной составляющей и т.д. Ведь формально и ставки и размер дохода для самозанятых останется прежним, а вот то, что еще новые поборы появятся, ну так то, что ж поделать?
Ведь не зря же Федеральным законом от 29.09.2019 № 325-ФЗ налоговиков обязали передавать данные по учету самозанятым в органы Пенсионного фонда РФ.
Поэтому вопрос по будущему налоговому бремени самозанятых остается открытым.
Лично для меня сомнений никаких нет – налоговое бремя самозанятым будет повышаться, весь вопрос только «когда» и «на сколько». Даже «способ» этого «повышения» особого значения не имеет, т.к. любое государство, когда речь касается способов усиления налогового пресса, всегда проявляет чудеса креативности.
В качестве некоего успокоения изложу свою позицию.
Федеральный законодатель, пообещав самозанятым не пересматривать их режим до 2028 года, связал себя этим обещанием. В противном случае, государство рискует нарушить собственную Конституцию РФ. Ведь почти 20 лет назад Конституционный Суд РФ указал: не гоже государству нарушать собственные обещания «о сроках», закрепленные к тому же в Федеральном законе.
Помните это знаменитое постановление Конституционного Суда РФ? Если кто забыл, то завтра я его специально выложу.
Еще вопрос: «Как будут проверять?»
В настоящее время мы наблюдаем чудеса «доброты и ласки» со стороны государства. Мы видим, что государство даже налоговые проверки обязуется не проводить для самозанятых, а всё, что принимается по этому поводу сплошь «льготы и послабления».
Однако я уверен – так будет не всегда. И это, к сожалению, объективная реальность.
К сожалению, государство, без «принуждения» обойтись не может и не сможет.
Поэтому рано или поздно, государственные органы начнут «выявлять» и «привлекать». Думаю, что после этого процесса, когда он «грянет», количество самозанятых резко возрастёт, ибо так случается всегда, тут ничего нового.
Но другой вопрос, каким образом государство начнет всё это выявлять?
Думаю, что здесь не обойтись без «контрольных закупок», всяческих «рейдов» (тем более, что они уже проводились в некоторых регионах (см. здесь)), и прочего прочего.
Иными словами, уверен, что в НК РФ у нас в скором времени начнут появляться новые нормы (а может даже и целые статьи) об особых контрольно-налоговых мероприятиях в отношении самозанятых. Ведь для всех налоговедов представляется очевидным, что имеющиеся «формы налогового контроля» из гл.14 НК РФ, в первую очередь предназначены для организаций и ИП, а вот для многомиллионной армии самозанятых придется придумывать «свои методы»..
Иными словами, если кто-то подумал, что «эксперимент закончен», немного ошибается. Эксперимент может быть и окончен, но вот новая история, новая страница в отечественном налогообложении только начинается.
И не хочу оказаться пророком, но новые условия налогообложения затронут практически всех нас, хотя многие еще недооценили, или вернее, еще не до конца прониклись масштабностью будущих изменений современной налоговой системы в связи с введением налогов для самозанятых для всей нашей страны. И убедиться в этом нам придётся очень скоро.
Дистанционное обучение в экстремальных условиях
Экстренный перенос обучения в дистанционный формат в условиях пандемии имеет существенные отличия от правильно спланированного онлайн-обучения на основе массовых открытых онлайн-курсов (МООК). Образовательные организации, вынужденные работать со студентами дистанционно в целях снижения рисков распространения коронавируса, должны осознавать эту разницу при оценке эффективности так называемого «онлайн-обучения» с применением дистанционных образовательных технологий (ДОТ).
В условиях угрозы распространения коронавирусной инфекции большинство университетов и колледжей по рекомендации Министерства науки и высшего образования РФ приняли решение о переходе на дистанционное обучение.
В связи с этим все очные занятия, включая лекционные, практические и даже лабораторные при наличии виртуальных аналогов, были перенесены в онлайн-среду.
Преподаватели вынуждены организовывать учебный процесс посредством дистанционных технологий обучения на основе различных способов доставки электронного контента и доступных инструментов коммуникации обучающихся и преподавателей в электронной информационно-образовательной среде (ЭИОС).
По данным Минобрнауки около 80% российских университетов перешли полностью на дистанционный формат работы со студентами, а из подведомственных Министерству вузов – все 100% (по материалам Брифинга министра науки и высшего образования Валерия Фалькова от 25.03.2020).
Такой резкий переход на «дистант» – мера вынужденная и экстренная, не все университеты были готовы к этой кардинальной перестройке учебного процесса исходя из объективно разного уровня развитости информационной инфраструктуры, обеспеченности дисциплин электронными образовательными ресурсами и готовности преподавателей к использованию цифровых платформ и сервисов в образовательном процессе.
Как показало исследование НИУ ВШЭ, проведенное в 2019 году, сами преподаватели вузов с ученой степенью невысоко (3,2 балла из 5) оценивают свой уровень владения дистанционными технологиями, а каждый 4-й из них ни разу за последние 3 года не использовал сервисы удаленной видеосвязи для участия в вебинарах и видео-конференциях или проведения аналогичных мероприятий.
Что касается технического персонала, который мог бы оказать поддержку преподавателям в этот непростой период, штатная численность таких сотрудников в вузах невелика и, скорее всего, ресурсов хватит только на разработку стандартных решений и сопровождение небольшой части заинтересованных преподавателей.
Остальным приходится довольствоваться имеющимися в вузе технологическими решениями в виде LMS-платформ или доставкой контента по электронной почте обучающимся.
Безусловно, стрессовая для всех участников ситуация не может не сказаться на отношении к онлайн-обучению и другим дистанционным образовательным технологиям.
При этом сам термин «онлайн-обучение» употребляется всякий раз, когда речь идет об отсутствии очного контакта с преподавателем, что приводит к подмене понятий и неправильным выводам.
В сложившейся ситуации было бы не обоснованным использование термина онлайн-обучение даже в отношении использования массовых открытых онлайн-курсов, поскольку экстренный перевод студентов на них в середине семестра без предварительных организационных мероприятий и должного сопровождения со стороны авторов онлайн-курсов не позволяет обучающимся в полной мере ощутить преимущества этой технологии.
В связи с этим очень важно сейчас разобраться с понятиями и определить отличия между онлайн-обучением и образовательными технологиями, применяемыми в условиях экстренного перехода вузов и колледжей на дистанционное обучение.
На протяжении более десяти лет с момента появления первого массового открытого онлайн-курса (МООК), разработанного Дейвидом Кормьером, преподавателем Университета Острова Принца Эдварда (Канада), ученые разных стран проводили исследования, связанные с применением данной технологии в образовании, уделяя особое внимание новому термину «онлайн-обучение».
Понимание отличий онлайн-обучения от других существующих образовательных технологий, таких как дистанционное обучение, смешанное обучение, мобильное обучение и др., позволяет проводить сравнительный анализ эффективности обучения в разных форматах и судить о преимуществах и недостатках той или иной технологии.
К сожалению, научные дискуссии зачастую оказываются закрытыми и результаты исследований не выходят за пределы научных кругов. Однако с уверенностью можно констатировать, что проведенные экспериментальные исследования, в том числе и в России, доказали, что эффективность онлайн-обучения оказывается не ниже, а в некоторых случаях даже превосходит традиционное очное обучение по образовательным результатам.
Итак, что же представляет собой эта образовательная технология? Чем определяется эффективность онлайн-обучения? И почему данную технологию следует отличать от дистанционного обучения в экстремальных условиях?
Онлайн-обучение как образовательная технология
Многочисленные исследования в области образовательных технологий сходятся в том, что в основе онлайн-обучения лежит тщательно спроектированный и спланированный учебный процесс в ЭИОС, поддерживаемый методически обоснованной и целенаправленной последовательностью учебно-методических и контрольно-измерительных материалов, которые обеспечивают достижение результатов обучения в формате исключительно электронного обучения. Ключевым в этом определении является педагогический дизайн, как инструмент проектирования онлайн-курса, что отсутствует в большинстве случаев при резком переходе на «дистант». Наиболее полно варианты педагогического дизайна при проектировании онлайн-курса отражены в [Barbara Means, Marianne Bakia and Robert Murphy, Learning Online: What Research Tells Us about Whether, When and How (New York: Routledge, 2014)]. Авторами предложены девять основных параметров (характеристик), которые необходимо учитывать при проектировании курса, с альтернативными вариантами реализации онлайн-обучения:
Все эти параметры сильно влияют на дизайн онлайн-курса: на формы представления контента, на выбор контрольно-измерительных инструментов, на использование тех или иных сервисов коммуникации и проведения процедуры итоговой аттестации по курсу.
Такой подход подразумевает, что онлайн-обучение – это прежде всего когнитивный и социальный процесс, а не просто процесс передачи информации посредством Интернет.
Так же, как и очное обучение онлайн-обучение требует социальной поддержки обучающихся. В очном обучении эту роль выполняют материальные ресурсы вуза и преподаватели, задействованные в учебном процессе.
Онлайн-обучение невозможно без IT-инфраструктуры, которая требует значительных инвестиций, включая платформу онлайн-обучения свою или внешнюю, с которой заключен договор, а также качественные онлайн-курсы, обеспечивающие эффективное обучение и поддержку обучающихся в онлайн-среде.
В нынешней ситуации, когда переход на онлайн-обучение осуществляется в кратчайшие сроки, все эти условия должны быть созданы заранее, а преподаватели должны иметь опыт использования инструментов онлайн-обучения и сервисов поддержки обучающихся.
Практика показывает, что на разработку онлайн-курса уходит в среднем 6-9 месяцев, а навыки работы преподавателя на онлайн-платформе формируются в течение первых двух запусков курса.
Таким образом, следует различать то, что мы вкладываем в понятие «онлайн-обучение» и то, что мы пытаемся реализовать сейчас в сжатые сроки с минимальными вложениями и ресурсами. Последнее будем называть дистанционным обучением в экстремальных условиях.
Дистанционное обучение в экстремальных условиях
В сложившейся ситуации, связанной с высоким риском заражения коронавирусом, единственно возможным и адекватным ответом вузов и колледжей на внешний вызов был временный полный переход на дистанционное обучение. И в этих условиях все возможные ресурсы университетов, университетов-партнеров, внешних поставщиков контента и сервисов были использованы для реализации учебного процесса посредством Интернет.
Важными требованиями к системе стали ее надежность, пропускная способность Интернет-каналов, простота создания и размещения контента, доступность сервисов и платформ для преподавателей и обучающихся.
Следуя методическим рекомендация Министерства науки и высшего образования РФ, вузы разработали приемлемые для их уровня развития IT-инфраструктуры с учетом доступных внешних ресурсов сценарии реализации дистанционного обучения и требования к форматам учебного процесса. Именно поэтому у каждого вуза возник свой набор инструментов и сценариев для организации обучения в онлайн-среде.
Наибольшую популярность среди вузов имели LMS-платформы для размещения контента и проверки знаний студентов, вебинарные сервисы для онлайн-лекций и консультаций, социальные сети и мессенджеры для коммуникации обучающихся и преподавателей, и рассылки по электронной почте для доставки контента.
Многие вузы смогли воспользоваться бесплатными онлайн-курсами от ведущих российских и зарубежных университетов, размещенных на национальной (НПОО) и международных (Coursera, edX и др) платформах.
Однако даже эти предоставленные возможности не смогли обеспечить полноценное освоение студентами онлайн-курсов в связи с тем, что бесплатный доступ к контенту курсов не предполагал поддержки обучающихся со стороны вузов держателей онлайн-курсов, а преподаватели со стороны университетов- потребителей не были погружены в контент курса, не были знакомы с методикой онлайн-обучения и изучали курсы одновременно со своими студентами.
При этом мотивированные студенты достаточно хорошо справились с поставленной задачей, но, к сожалению, таких не очень много.
Преподавателям же не хватило навыков работы в цифровой среде, времени на освоение новых инструментов и перестройку образовательного процесса и поддержки со стороны технических служб университета, которые играют важную роль при внедрении новых технологий.
Обучение преподавателей в столь сжатые сроки не представлялось возможным и свелось к инструктивным внутренним совещаниям, коротким вебинарам от экспертного сообщества, рекомендациям и инструкциям по работе с различными сервисами и платформами, размещенным на сайтах организаций.
Вопросы педагогического дизайна и проработки проектов курсов даже не ставились в повестке перехода на дистанционное обучение. И это следствие форс-мажорных обстоятельств, которые заставили вузы мобилизовать все имеющиеся ресурсы и совершить рывок в массовом экстренном внедрении дистанционных образовательных технологий, но не в планомерном использовании инструментов онлайн-обучения, требующем гораздо более длительного времени.
Электронный контент, созданный для решения сиюминутных проблем, следует отличать от полноценных онлайн-курсов, предполагающих создание гибкой интерактивной студентоцентрированной онлайн-среды для контролируемого освоения знаний и навыков обучающимися. И, как следствие, нет оснований судить об эффективности онлайн-обучения по тем результатам, которые будут получены в этом «глобальном» эксперименте экстренного перехода на дистанционное обучение.
Подходы к оценке эффективности дистанционного обучения в экстремальных условиях
При оценке эффективности новой образовательной технологии или модели обучения велик соблазн сравнить результаты обучения, полученные обучающимися при применении данной технологии, с результатами обучения в традиционной модели очного обучения. Однако такой сравнительный анализ, как правило, не дает обоснованных статистически значимых выводов ввиду того, что требует:
Кроме того, данный анализ определяет эффективность как успеваемость студентов и не учитывает другие факторы успеха.
Успех при этом – категория не абсолютная, и может быть измерен исходя из интересов разных участников процесса обучения.
Для преподавателей – это действительно результаты обучения студентов, а для студентов, кроме успеваемости, большую роль играет мотивация и вовлеченность в процесс обучения, которые напрямую влияют на достижения студентов.
Для администрации вуза на первый план выходят такие показатели, как процент студентов, завершивших курс, сокращение нагрузки преподавателей и повышение производительности их труда, охват рынка и объем привлеченных внебюджетных средств.
Для учредителя – Министерства науки и высшего образования акцент смещается в сторону качества образования, обеспеченности человеческими ресурсами и надежности IT – инфраструктуры, глобальной конкурентоспособности Российского образования и выполнение показателей национальных и федеральных проектов.
Оценка эффективности онлайн-обучения или использования дистанционных образовательных технологий может осуществляться через призму этих целевых показателей, но такая оценка уместна в условиях планомерного перехода на новые модели образовательного процесса.
В экстремальных условиях резкого переформатирования учебного процесса при ограниченности внутренних и внешних ресурсов на передний план выходят совсем другие критерии оценки. Их можно разбить на 4 области: оценка контекста (предпосылок) изменений, оценка целесообразности и экономической эффективности изменений, оценка процессов осуществления изменений и результатов (продуктов), прямых и побочных.
В связи с этим для оценки происходящего в настоящее время вынужденного перехода на дистанционное обучение вузам придется ответить на следующие вопросы:
Такая оценка в большей степени ориентирована на анализ предпосылок, потребностей, процессов, чем на оценку результатов. А эффективность в этом случае определяется как соотношение результатов и затраченных ресурсов с учетом срочности поставленных задач.
В конечном итоге, гораздо важнее извлечь выводы из этого «глобального эксперимента» и организовать планомерную работу над ошибками, чтобы избежать этих ошибок в будущем.