разве можно говорить о ней она как живая тайна сочинение
Разве можно говорить о ней она как живая тайна сочинение
О России
Разве можно говорить о ней? Она — как живая тайна: ею можно жить, о ней можно вздыхать, ей можно молиться; и, не постигая ее, блюсти ее в себе; и благодарить Творца за это счастье; и молчать.
Но о дарах ее; о том, что она дала нам, что открыла; о том, что делает нас русскими; о том, что есть душа нашей души; о своеобразии нашего духа и опыта; о том, что смутно чуют в нас и не осмысливают другие народы. об отражении в нас нашей Родины — да будет сказано в благоговении и тишине.
* * *
Россия одарила нас бескрайними просторами, ширью уходящих равнин, вольно пронизываемых взором да ветром, зовущих в легкий, далекий путь. И просторы эти раскрыли наши души и дали им ширину, вольность и легкость, каких нет у других народов. Русскому духу присуща духовная свобода, внутренняя ширь, осязание неизведанных, небывалых возможностей. Мы родимся в этой внутренней свободе, мы дышим ею, мы от природы несем ее в себе. — и все ее дары, и все ее опасности: и дары ее — способность из глубины творить, беззаветно любить и гореть в молитве; и опасности ее — тягу к безвластью, беззаконию, произволу и замешательству. Нет духовности без свободы; — и вот, благодаря нашей свободе пути духа открыты для нас: и свои, самобытные; и чужие, проложенные другими. Но нет духовной культуры без дисциплины; — и вот, дисциплина есть наше великое задание, наше призвание и предназначение. Духовная свободность дана нам от природы; духовное оформление задано нам от Бога.
Разливается наша стихия, как весенняя полая вода, — ищет предела вне себя, ищет себе незатопимого берега. И в этом разливе наша душа требует закона, меры и формы; и когда находит, то врастает в эту форму свободно, вливается в нее целиком, блаженно вкушает ее силу и являет миру невиданную красоту.
Что есть форма? Грань в пространстве; мера и ритм во времени; воля, закон и долг в жизни; обряд в религии. Всмотритесь в линии нашей иконы; в завершенные грани наших храмов, дворцов, усадеб и изб; почувствуйте живой, неистощимый ритм нашего стиха, нашей музыки, нашей свободно творимой пляски — все это явления свободы, нашедшей свой закон, но не исчерпанной и не умерщвленной им. Так в старину облик царя венчал собою свободное биение народной жизни, но не подавлял и не умерщвлял его; ибо народ свободно верил своему царю и любил его искренно, из глубины. Так православный обряд наш дышит успокоением и свободой в своей завершенности, цельности, и гармоничной, мерной истовости.
Не разрешена еще проблема русского национального характера; ибо доселе он колеблется между слабохарактерностью и высшим героизмом. Столетиями строили его монастырь и армия, государственная служба и семья. И когда удавалось им их дело, то возникали дивные, величавые образы: русские подвижники, русские воины, русские бессребреники, претворявшие свой долг в живую преданность, а закон — в систему героических поступков; и в них свобода и дисциплина становились живым единством. А из этого рождалось еще более высокое: священная традиция России — выступать в час опасности и беды добровольцем, отдающим свое достояние и жизнь за дело Божие, всенародное и отечественное. И в этом ныне — наша белая идея.
Наша родина дала нам духовную свободу; ею проникнуто все наше лучшее, все драгоценнейшее — и православная вера, и обращение к царю, и воинская доблесть, и наше до глубины искреннее, певучее искусство, и наша творческая наука, и весь наш душевный быт и духовный уклад Изменить этой свободе — значило бы отречься от этого дивного дара и совершить предательство над собою. А о том, как понести бремя этого дара и отвратить опасности на нашем пути — об этом должны быть теперь все наши помыслы, к этому должны быть направлены все наши усилия. Ибо, если дисциплина без свободы мертва и унизительна, то свобода без дисциплины есть соблазн и разрушение.
Ильин
Разве можно говорить о ней она как живая тайна сочинение
О России
Разве можно говорить о ней? Она — как живая тайна: ею можно жить, о ней можно вздыхать, ей можно молиться; и, не постигая ее, блюсти ее в себе; и благодарить Творца за это счастье; и молчать.
Но о дарах ее; о том, что она дала нам, что открыла; о том, что делает нас русскими; о том, что есть душа нашей души; о своеобразии нашего духа и опыта; о том, что смутно чуют в нас и не осмысливают другие народы. об отражении в нас нашей Родины — да будет сказано в благоговении и тишине.
* * *
Россия одарила нас бескрайними просторами, ширью уходящих равнин, вольно пронизываемых взором да ветром, зовущих в легкий, далекий путь. И просторы эти раскрыли наши души и дали им ширину, вольность и легкость, каких нет у других народов. Русскому духу присуща духовная свобода, внутренняя ширь, осязание неизведанных, небывалых возможностей. Мы родимся в этой внутренней свободе, мы дышим ею, мы от природы несем ее в себе. — и все ее дары, и все ее опасности: и дары ее — способность из глубины творить, беззаветно любить и гореть в молитве; и опасности ее — тягу к безвластью, беззаконию, произволу и замешательству. Нет духовности без свободы; — и вот, благодаря нашей свободе пути духа открыты для нас: и свои, самобытные; и чужие, проложенные другими. Но нет духовной культуры без дисциплины; — и вот, дисциплина есть наше великое задание, наше призвание и предназначение. Духовная свободность дана нам от природы; духовное оформление задано нам от Бога.
Разливается наша стихия, как весенняя полая вода, — ищет предела вне себя, ищет себе незатопимого берега. И в этом разливе наша душа требует закона, меры и формы; и когда находит, то врастает в эту форму свободно, вливается в нее целиком, блаженно вкушает ее силу и являет миру невиданную красоту.
Что есть форма? Грань в пространстве; мера и ритм во времени; воля, закон и долг в жизни; обряд в религии. Всмотритесь в линии нашей иконы; в завершенные грани наших храмов, дворцов, усадеб и изб; почувствуйте живой, неистощимый ритм нашего стиха, нашей музыки, нашей свободно творимой пляски — все это явления свободы, нашедшей свой закон, но не исчерпанной и не умерщвленной им. Так в старину облик царя венчал собою свободное биение народной жизни, но не подавлял и не умерщвлял его; ибо народ свободно верил своему царю и любил его искренно, из глубины. Так православный обряд наш дышит успокоением и свободой в своей завершенности, цельности, и гармоничной, мерной истовости.
Не разрешена еще проблема русского национального характера; ибо доселе он колеблется между слабохарактерностью и высшим героизмом. Столетиями строили его монастырь и армия, государственная служба и семья. И когда удавалось им их дело, то возникали дивные, величавые образы: русские подвижники, русские воины, русские бессребреники, претворявшие свой долг в живую преданность, а закон — в систему героических поступков; и в них свобода и дисциплина становились живым единством. А из этого рождалось еще более высокое: священная традиция России — выступать в час опасности и беды добровольцем, отдающим свое достояние и жизнь за дело Божие, всенародное и отечественное. И в этом ныне — наша белая идея.
Наша родина дала нам духовную свободу; ею проникнуто все наше лучшее, все драгоценнейшее — и православная вера, и обращение к царю, и воинская доблесть, и наше до глубины искреннее, певучее искусство, и наша творческая наука, и весь наш душевный быт и духовный уклад Изменить этой свободе — значило бы отречься от этого дивного дара и совершить предательство над собою. А о том, как понести бремя этого дара и отвратить опасности на нашем пути — об этом должны быть теперь все наши помыслы, к этому должны быть направлены все наши усилия. Ибо, если дисциплина без свободы мертва и унизительна, то свобода без дисциплины есть соблазн и разрушение.
РУСТЬЮТОРС
Реальный текст ЕГЭ по русскому языку 2020. И.Ильин. О России
Реальный текст ЕГЭ по русскому языку 2020. И.Ильи н. О России
Разве можно говорить о ней? Она — как живая тайна: ею можно жить, о ней можно вздыхать, ей можно молиться; и, не постигая ее, блюсти ее в себе; и благодарить Творца за это счастье; и молчать.
Но о дарах ее; о том, что она дала нам, что открыла; о том, что делает нас русскими; о том, что есть душа нашей души; о своеобразии нашего духа и опыта; о том, что смутно чуют в нас и не осмысливают другие народы. об отражении в нас нашей Родины — да будет сказано в благоговении и тишине.
Россия одарила нас бескрайними просторами, ширью уходящих равнин, вольно пронизываемых взором да ветром, зовущих в легкий, далекий путь. И просторы эти раскрыли наши души и дали им ширину, вольность и легкость, каких нет у других народов. Русскому духу присуща духовная свобода, внутренняя ширь, осязание неизведанных, небывалых возможностей. Мы родимся в этой внутренней свободе, мы дышим ею, мы от природы несем ее в себе. — и все ее дары, и все ее опасности: и дары ее — способность из глубины творить, беззаветно любить и гореть в молитве; и опасности ее — тягу к безвластью, беззаконию, произволу и замешательству. Нет духовности без свободы; — и вот, благодаря нашей свободе пути духа открыты для нас: и свои, самобытные; и чужие, проложенные другими. Но нет духовной культуры без дисциплины; — и вот, дисциплина есть наше великое задание, наше призвание и предназначение. Духовная свободность дана нам от природы; духовное оформление задано нам от Бога.
Разливается наша стихия, как весенняя полая вода, — ищет предела вне себя, ищет себе незатопимого берега. И в этом разливе наша душа требует закона, меры и формы; и когда находит, то врастает в эту форму свободно, вливается в нее целиком, блаженно вкушает ее силу и являет миру невиданную красоту.
Что есть форма? Грань в пространстве; мера и ритм во времени; воля, закон и долг в жизни; обряд в религии. Всмотритесь в линии нашей иконы; в завершенные грани наших храмов, дворцов, усадеб и изб; почувствуйте живой, неистощимый ритм нашего стиха, нашей музыки, нашей свободно творимой пляски — все это явления свободы, нашедшей свой закон, но не исчерпанной и не умерщвленной им. Так в старину облик царя венчал собою свободное биение народной жизни, но не подавлял и не умерщвлял его; ибо народ свободно верил своему царю и любил его искренно, из глубины. Так православный обряд наш дышит успокоением и свободой в своей завершенности, цельности, и гармоничной, мерной истовости.
Не разрешена еще проблема русского национального характера; ибо доселе он колеблется между слабохарактерностью и высшим героизмом. Столетиями строили его монастырь и армия, государственная служба и семья. И когда удавалось им их дело, то возникали дивные, величавые образы: русские подвижники, русские воины, русские бессребреники, претворявшие свой долг в живую преданность, а закон — в систему героических поступков; и в них свобода и дисциплина становились живым единством. А из этого рождалось еще более высокое: священная традиция России — выступать в час опасности и беды добровольцем, отдающим свое достояние и жизнь за дело Божие, всенародное и отечественное. И в этом ныне — наша белая идея.
Наша родина дала нам духовную свободу; ею проникнуто все наше лучшее, все драгоценнейшее — и православная вера, и обращение к царю, и воинская доблесть, и наше до глубины искреннее, певучее искусство, и наша творческая наука, и весь наш душевный быт и духовный уклад Изменить этой свободе — значило бы отречься от этого дивного дара и совершить предательство над собою. А о том, как понести бремя этого дара и отвратить опасности на нашем пути — об этом должны быть теперь все наши помыслы, к этому должны быть направлены все наши усилия. Ибо, если дисциплина без свободы мертва и унизительна, то свобода без дисциплины есть соблазн и разрушение.
Примерный круг проблем:
1. Что дает Родина человеку?
2. В чем особенность русского национального характера?
3. Какую роль играет Родина в жизни человека?
4. В чем главное предназначение русского человека?
5. В чем проявляется духовная свобода русского народа?
Пример сочинения ЕГЭ 2020 по реальному тексту Ильина о русском национальном характере.
Пример сочинения ЕГЭ 2020 по тексту Ильина о русском национальном характере. «Разве можно говорить о ней? Она — как живая тайна: ею можно жить, о ней можно вздыхать, ей можно молиться; и, не постигая ее, блюсти ее в себе; и благодарить Творца за это счастье; и молчать. «
В чём заключается русский национальный характер? Ответ на этот вопрос волнует автора.
Анализируя текст, следует обратить особое внимание на строки: “. просторы эти раскрыли наши души и дали им ширину, вольность и лёгкость, каких нет у других народов”. С помощью этого примера Ильин указывает на широту души, которую подарила Россия своему народу.
Значимыми также являются следующие слова автора: “. священная традиция России — выступать в час опасности и беды добровольцем, отдающим своё достояние и жизнь за дело Божие, всенародное и отечественное…” Так Ильин указывает на служение русского человека высоким идеалам.
Эти примеры, дополняя друг друга, раскрывают качества русского народа.
После анализа текста авторская позиция становится ясна. Ильин убеждён, что русский национальный характер заключается в вольности, бескорыстности, патриотизме, служению традициям своего народа.
Я не могу не согласиться с точкой зрения автора. Действительно, наш народ уникален и обладает внутренней свободой и широтой духа.
К этой проблеме также обращался Л.Н. Толстой в романе-эпопее “Война и мир”. Платон Каратаев является воплощением русского национального характера в произведении. Убеждения и качества героя выражены в пословицах и поговорках, которыми изобилует его речь: “Не нашим умом, а божьим судом”, “Час терпеть, а век жить”, “Где суд, там и неправда”. В этих простых изречениях заключена народная мудрость, присущая Каратаеву.
Исходя из вышеизложенного, можно сделать следующий вывод: характер русского человека уникален и дарован многовековой историей нашего великого народа.
Живая тайна России
(постижения и открытия)
Посвящается Дмитрию Михайловичу Балашову
Привет, Россия — родина моя!
Н. Рубцов
Россия… «Разве можно говорить о ней? Она — как живая тайна: ею можно жить, о ней можно вздыхать, ей можно молиться; и, не постигая ее, блюсти ее в себе; и благодарить Творца за это счастье; и молчать…» Так начинает свои размышления о России певец русского духа Иван Александрович Ильин. И продолжает:
«Но о дарах ее; о том, что она дала нам, что открыла; о том, что делает нас русскими; о том, что есть душа нашей души; о своеобразии нашего духа и опыта; о том, что смутно чуют в нас и не осмысливают другие народы… об отражении в нас нашей Родины — да будет сказано в благоговении и тишине»(1)
Лишь в благоговении и тишине можно думать и говорить о России — как о самом великом, самом дорогом. Она всегда перед нами, но кто может сказать, что понял, разгадал ее? Она — вечно рождающаяся тайна! Как появление зари, как новый день…
Не знаю почему, но во мне живет уверенность, что моя страна Россия родилась на рассвете вместе с восходом Солнца. Быть может, это был самый первый рассвет самого первого дня в существовании нашей планеты? Мне видится бескрайнее поле, оно в волнении застыло, ожидая чего-то великого, небывалого. Вот горизонт на востоке заалел, расцвел багрянцем и как первое, претворяющее всю сущность мира, слово, появилось солнце. И вместе с ним поднимались из ночного небытия к утреннему началу жизни купола и кресты святых храмов и монастырей. Новгорода, Пскова, Китеж-града, Киева, Владимира, Суздаля, Смоленска…Блистали золотом купола Святой Софии, Спаса, Благовещения, Успения…
Нет, это не мы создали их, это они, бывшие от начала, воззвали нас из глубины времен, призвали к великой будущности. От того первого рассвета и начался самый грандиозный крестный ход, протянувшийся от начала времен к вечности…
Душа России застыла в безмолвии Божественного мрака,(2) и мы лишь в священном молчании можем созерцать ее. Но история ее творится под яростный рев пожаров, топот коней иноплеменных ратников, грозный гомон толпы и разбойничий посвист мятежных ватаг; под победный грохот канонады и доблестное «ура»; под гул кузнечных станов, рокот космодромов, под треск ломающихся под игом непосильного труда костей. Под шум, гам, гвалт и грохот…
И в этом соединении несоединимого — незримого, нездешнего и осязаемого, чувственного, земного — рождается облик России, проступают на холсте бытия ее прекрасные черты, доступные в какой-то мере лишь прозрениям писателей и поэтов. Но и поэт вынужден восклицать:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.(3)
Не поймет и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной. (6)
Сегодня наша Россия становится все большей загадкой для нас же самих, вырванных из контекста «родного», и насильственно имплантируемых в биомассу «общечеловеческого». Что, кроме угольных шахт, и нефтяных вышек, заметит в России «гордый взор иноплеменный»? Лишь их, да еще необозримые русские просторы: поля и леса, реки и озера, горы и моря — всё, чем наслаждается русская душа и к чему сотни лет тянутся алчные руки тех самых иноплеменных…
* * *
Судьбы народа сокрыты в его истории.
И.А. Ильин
Воистину, Бог судил нам владеть необъятной страной, с разбегающимися во все концы света пространствами, наполненными — и вглубь и вширь — несметными богатствами. Русское сердце всегда гордилось этим:
Велика наша Русь. От холодных снегов
Позабытого солнцем Поморья
До, сгоревших под лаской его, берегов
Старца Каспия сонного взморья…
Как могучий гигант, на досаду врагам,
Да и другам двуличным на диво
Развернулась она. По полям, по лугам —
Рек зеркальных могучим извивам…
Берегите Россию, без неё нам не жить.
Берегите её, чтобы вечной ей быть
Нашей правдой и силой, нашей гордой судьбой.
Берегите Россию, нет России другой. (21)
Крепка, надежна Русь святая,
И русский Бог еще велик!
Языков Н.М.
История — беспристрастный судия второстепенного, временного и главного, вечного: первое исчезает с ее страниц, второе — сохраняется от века к веку. Но иногда временное провозглашается главным, а вечное предается забвению. И это больно бьет по народу, государству, вовлекая их в великие беды. Любая ошибка отзывается трагедией и кому, как ни художнику слова, читающему тайные письмена времён, возвышать свой голос, предупреждая соплеменников. Дмитрий Михайлович Балашов считал это святым своим долгом:
«. В истории, как и в жизни, — говорил он, — ошибаются очень часто. И за ошибки платят головою иногда целые народы, и уже нет пути назад, нельзя повторить прошедшее, потому и помнить надо, что всегда могло бы быть иначе — хуже, лучше? От нас, живых, зависит судьба наших детей и нашего племени, от нас и наших решений. Да не скажем никогда, что история идет по путям, ей одной ведомым! История — это наша жизнь, и делаем ее мы. Все скопом, соборно. Всем народом творим, и каждый в особинку тоже, всею жизнью своею, постоянно и незаметно. Но бывает также у каждого и свой час выбора пути, от коего потом будут зависеть и его судьба малая и большая судьба России. Не пропустите час тот. » (22)
Но что же главное? Что движет жизнью человека, народа, государства? Как верно расставить акценты, ведь с художника спросится именно за это?
«При жизни, — говорит Балашов, — нам так часто важны материальные заботы, и даже ту половинчатую мысль, что не единым хлебом жив человек, мы зачастую не приемлем или приемлем с трудом, но после смерти что же остается от нас? И чем помнятся нам минувшие столетия, ушедшие поколения? Лишь сокровища духа, деяния, созидающие народ, остаются единственной ценностью, способной избегнуть забвения». (23)
«Мужество воина, одержимость художника, дерзость купца, тяжкое упорство пахаря, незримый и повседневный героизм женщины-жены, без которого не стоят мир и всё сущее в нем. Трудно назвать иначе, как творением Божьим, ту энергию, которая дает силу жить, любить, созидать и верить в чудо преображения сущего, которая волшебно и властно раздвигает века и пространства, открывая духовному взору далекие причины и грозные следствия нашего ежедневного бытия, позволяет заглянуть за грань суедневного, отринуть близкое ради дальних и великих целей, позволяет обежать мыслью тысячелетия скорби и мелких, тленных, как и все наше бытие, радостей и узреть в муравьином кишении поколений грозный очерк великого замысла и череду слепительных или же горьких свершений! Ибо жизнь человеческая — это жизнь листа на дереве. Отпадет и умрет лист, и нарастут новые в непрерывной череде и смене весен и осеней, умрет лист, но не престанет жить дерево, доколе и оно не исполнит назначения своего. Но и без кратких, с весны и до осени, жизней листьев не живет, умирает древо.
Без постоянных усилий, борений, труда граждан своих не живут, исчезают великие некогда народы, оставляя векам немые могилы да каменную скорлупу былых пристанищ творческого духа своего…»(24)
Да, сокровища духа бессмертны. Небесное движет земным, высшие смыслы определяют ход событий, и именно это делает Россию великой страной. С нами Бог! Но и мы должны быть с Богом, и мы должны бороться за свою Родину, за себя, свою веру, свою душу… Эти истины рождаются на страницах произведений Балашова с мучительной, но вселяющей в душу надежду, неизбежностью: не для того в горнилах страданий, междоусобиц, войн, упорного, невообразимо тяжелого труда выковывались единство России, ее крепость, ее сила, ее величие, чтобы все богатства ее стали вдруг достоянием хищных и алчных, чтобы судьбы ее народов вершились прихотью чуждых, и чтобы сама она рухнула вдруг в одночасье под натиском вражьих сил.
И пусть пугают нас, что не осталось в стране ни одного боеспособного воинского подразделения, что производство уничтожено, что люди развращены золотым тельцом, разрушены нравственно и морально: одни погрязли в коррупции и воровстве, другие в разврате и пьянстве. Что нет больше духа победы и нет России. Да не будет! Путь России из вечности в вечность! И жива ее тайна, которую не постигнуть вам, недруги Отчизны нашей!
Вам наши лучшие преданья
Смешно, бессмысленно звучат;
Могучих прадедов деянья
Вам ничего не говорят;
Их презирает гордость ваша.
Святыня древнего Кремля,
Надежда, сила, крепость наша —
Ничто вам! Русская земля
От вас не примет просвещенья,
Вы страшны ей: вы влюблены
В свои предательские мненья
И святотатственные сны! (25)
Россия жива! И душа народная по-прежнему рвется к небу, к вечности… Не стоит ходить за примерами далеко. Совсем недавно 20 октября из Ватопедского монастыря со Святой Горы Афон в Россию в С.-Петербург прибыла величайшая святыня православного мира — пояс Пресвятой Богородицы. Она была выставлена для поклонения в храме Казанской иконы Божией Матери Воскресенского Новодевичьего монастыря. Ожидалось прибытие большого числа паломников, но то, что случилось на самом деле, превзошло все ожидания: невзирая на то, что к святыни был открыт круглосуточный доступ, очередь к вратам Казанского храма растянулась на несколько километров. Не считая петербуржцев, десятки, сотни тысяч людей приехали со всего Северо-запада, что бы испросить вышней помощи Пресвятой Богородицы, укрепиться благодатью, прикоснувшись к святыне, получить помощь в болезнях, скорбях. Едва ли и малая толика этого числа верующих собиралась вокруг святыни, когда вывозили ту в города Западной Европы. Небо над С.-Петербургом, верно, кипело от молитв. Без сомнений, в городе в это время резко сократилось количество преступлений. И затаилось все чуждое, злое, вспомнив вдруг, что «Крепка, надежна Русь святая, // И русский Бог еще велик!» А ведь далее святыню провезут по всей России: через Екатеринбург, Норильск, Владивосток, Красноярск, Дивеево, Саранск, Самару, Ростов-на-Дону и Калининград. Последней в списке будет Москва. Верю и надеюсь, что мы станем чище, крепче, зорче, а враг слабее. Вот путь к единению и победе!
Встать на этот путь призывал нас и Дмитрий Михайлович Балашов. Строгий, утонченный страданиями, но от того ещё более прекрасный лик России, талантливо выписанный им на художественном полотне его произведений, навсегда останется с читателями, напоминая о ее, России, живой тайне, постижения которой нам нельзя прекращать ни на мгновение.