пушкин гордиться славою своих предков не только можно но и должно
Великий Александр Сергеевич Пушкин
«Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!»
Великий Александр Сергеевич Пушкин,
«К Чаадаеву», 1818 год.
И через многие лета,
Сквозь бури тягостных волнений
Мы в памяти храним всегда
Неповторимый Русский Гений.
Привольем строф Ты нежил взор
(Дрожали девицы от счастья!)
России славивши простор,
Не разделял чужих причастий.
Скалою средь иных чтецов
Возвышен тысячми куплетов!
Свободен от хмельных оков,
Душевной мудростью Поэта.
Отчизне верил и берёг
Святые веры постулаты!
Пером во истину облёк
Стих вольнодумца и солдата.
Падёт роптанье многих дней
Остынут жаркие стремленья.
Но Пушкин вечен для людей,
Неповторимый Русский Гений!
«Разве речь и рукопись не подлежат закону? Всякое правительство вправе не позволять проповедовать на площадях, что кому в голову придёт. Закон не только наказывает, но и предупреждает. Это даже его благодетельная сторона.
Я убежден в необходимости цензуры в образованном нравственно и христианском обществе, под какими бы законами и правлением оно бы ни находилось. Что составляет величие человека, ежели не мысль? Да будет же мысль свободна, как должен быть свободен человек: в пределах закона, при полном соблюдении условий, налагаемых обществом.
Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие.
Европа в отношении России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна.
Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя, но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал».
Великий Александр Сергеевич Пушкин,
1836 год.
06.06.2017,
Сергей Михайлович Восточный.
___ ___ ___ ___
Стихотворение опубликовано на странице Сообщества самим автором.
Авторские права защищены.
Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно
Из «Отрывки из писем, мысли и замечания» (1827 г.) русского поэта Пушкина Александра Сергеевича (1799 – 1837):
«Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие. «Государственное правило, — говорит Карамзин, — ставит уважение к предкам в достоинство гражданину образованному». Греки в самом своем унижении помнили славное происхождение свое и тем самым уже были достойны своего освобождения. Может ли быть пороком в частном человеке то, что почитается добродетелью в целом народе? Предрассудок сей, утвержденный демократической завистию некоторых философов, служит только к распространению низкого эгоизма. Бескорыстная мысль, что внуки будут уважены за имя, нами им переданное, не есть ли благороднейшая надежда человеческого сердца?»
«Отрывки из писем, мысли и замечания» были опубликованы в альманахе «Северные цветы на 1828 год» без имени автора и без четырех заметок. Дата написания Отрывок вторая половина 1827 г.
В издании А. С. Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. М.: ГИХЛ, 1959—1962. Том 6. Критика и публицистика., приводится комментарий к этой заметке поэта:
«Гордиться славою своих предков и далее. — Первая печатная декларация мыслей, созревших в спорах Пушкина с А. А. Бестужевым и К. Ф. Рылеевым. В конце мая 1825 г. Пушкин писал; «У нас писатели взяты из высшего класса общества. Аристократическая гордость сливается у них с авторским самолюбием. Мы не хотим быть покровительствуемы равными. Вот чего подлец Воронцов не понимает. Он воображает, что русский поэт явится в его передней с посвящением или с одою, а тот является с требованием на уважение как шестисотлетний дворянин» (см. т. 9). На протестующее замечание Рылеева («Ты сделался аристократом: это меня рассмешило. Тебе ли чваниться пятисотлетним дворянством? И тут вижу маленькое подражание Байрону. Будь, ради бога, Пушкиным») Пушкин отвечал дальнейшим обоснованием своих положений.»
ОТРЫВКИ ИЗ ПИСЕМ, МЫСЛИ И ЗАМЕЧАНИЯ
Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности.
Ученый без дарования подобен тому бедному мулле, который изрезал и съел Коран, думая исполниться духа Магометова.
Однообразность в писателе доказывает односторонность ума, хоть, может быть, и глубокомысленного.
Стерн говорит, что живейшее из наших наслаждений кончится содроганием почти болезненным. Несносный наблюдатель! знал бы про себя; многие того не заметили б.
Жалуются на равнодушие русских женщин к нашей поэзии, полагая тому причиною незнание отечественного языка: но какая же дама не поймет стихов Жуковского, Вяземского или Баратынского? Дело в том, что женщины везде те же. Природа, одарив их тонким умом и чувствительностию самой раздражительною, едва ли не отказала им в чувстве изящного. Поэзия скользит по слуху их, не досягая души; они бесчувственны к ее гармонии; примечайте, как они поют модные романсы, как искажают стихи самые естественные, расстроивают меру, уничтожают рифму. Вслушивайтесь в их литературные суждения, и вы удивитесь кривизне и даже грубости их понятия. Исключения редки.
Мне пришла в голову мысль, говорите вы: не может быть. Нет, NN, вы изъясняетесь ошибочно; что-нибудь да не так.
Чем более мы холодны, расчетливы, осмотрительны, тем менее подвергаемся нападениям насмешки. Эгоизм может быть отвратительным, но он не смешон, ибо
отменно благоразумен. Однако есть люди, которые любят себя с такою нежностию, удивляются своему гению с таким восторгом, думают о своем благосостоянии с таким умилением, о своих неудовольствиях с таким состраданием, что в них и эгоизм имеет всю смешную сторону энтузиазма и чувствительности.
Никто более Баратынского не имеет чувства в своих мыслях и вкуса в своих чувствах.
Примеры невежливости
В некотором азиатском народе мужчины каждый день, восстав от сна, благодарят бога, создавшего их не женщинами.
Магомет оспоривает у дам существование души.
Во Франции, в земле, прославленной своею учтивостию, грамматика торжественно провозгласила мужеский род благороднейшим.
Стихотворец отдал свою трагедию на рассмотрение известному критику. В рукописи находился стих:
Критик подчеркнул стих, усумнясь, может ли женщина называться человеком. Это напоминает славное решение, приписываемое Петру I: женщина не человек, курица не птица, прапорщик не офицер.
Даже люди, выдающие себя за усерднейших почитателей прекрасного пола, не предполагают в женщинах ума, равного нашему, и, приноравливаясь к слабости их понятия, издают ученые книжки для дам, как будто для детей; и т. п.
Тредьяковский пришел однажды жаловаться Шувалову на Сумарокова. «Ваше высокопревосходительство! меня Александр Петрович так ударил в правую
щеку, что она до сих пор у меня болит». — «Как же братец? — отвечал ему Шувалов, — у тебя болит правая щека, а ты держишься за левую». — «Ах, ваше высокопревосходительство, вы имеете резон», — отвечал Тредьяковский и перенес руку на другую сторону. Тредьяковскому не раз случалось быть битым. В деле Волынского сказано, что сей однажды в какой-то праздник потребовал оду у придворного пииты Василия Тредьяковского, но ода была не готова, и пылкий статс-секретарь наказал тростию оплошного стихотворца.
Один из наших поэтов говорил гордо: «Пускай в стихах моих найдется бессмыслица, зато уж прозы не найдется». Байрон не мог изъяснить некоторые свои стихи. Есть два рода бессмыслицы: одна происходит от недостатка чувств и мыслей, заменяемого словами; другая — от полноты чувств и мыслей и недостатка слов для их выражения.
«Все, что превышает геометрию, превышает нас», — сказал Паскаль. И вследствие того написал свои философические мысли!
1) Безупречный сонет один стоит длинной поэмы(франц.)
2) Все жанры хороши, кроме скучного (франц.)
Путешественник Ансело говорит о какой-то грамматике, утвердившей правила нашего языка и еще не изданной, о каком-то русском романе, прославившем автора и еще находящемся в рукописи, и о какой-то комедии, лучшей изо всего русского театра и еще не игранной и не напечатанной. В сем последнем случае Ансело чуть ли не прав. Забавная словесность!
Вдохновение есть расположение души к живейшему принятию впечатлений и соображению понятий, следственно и объяснению оных. Вдохновение нужно в геометрии, как и в поэзии.
Иностранцы, утверждающие, что в древнем нашем дворянстве не существовало понятие о чести (point d’honneur), очень ошибаются. Сия честь, состоящая в готовности жертвовать всем для поддержания какого-нибудь условного правила, во всем блеске своего безумия видна в древнем нашем местничестве. Бояре шли на опалу и на казнь, подвергая суду царскому свои родословные распри. Юный Феодор, уничтожив
1) одинаково хороши (франц.)
2) Морально я остался плотским, но плотски я сделался моральным (франц.)
сию гордую дворянскую оппозицию, сделал то, на что не решились ни могущий Иоанн III, ни нетерпеливый внук его, ни тайно злобствующий Годунов.
Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие. «Государственное правило, — говорит Карамзин, — ставит уважение к предкам в достоинство гражданину образованному». Греки в самом своем унижении помнили славное происхождение свое и тем самым уже были достойны своего освобождения. Может ли быть пороком в частном человеке то, что почитается добродетелью в целом народе? Предрассудок сей, утвержденный демократической завистию некоторых философов, служит только к распространению низкого эгоизма. Бескорыстная мысль, что внуки будут уважены за имя, нами им переданное, не есть ли благороднейшая надежда человеческого сердца?
Байрон говорил, что никогда не возьмется описывать страну, которой не видал бы собственными глазами. Однако ж в «Дон Жуане» описывает он Россию, зато приметны некоторые погрешности противу местности. Например, он говорит о грязи улиц Измаила; Дон Жуан отправляется в Петербург в кибитке, беспокойной повозке без рессор, по дурной каменистой дороге. Измаил взят был зимою, в жестокий мороз. На
1) Мои правнукибудут мне обязаны этой сенью (франц.)
2) Тайные общества — дипломатия народов (франц.)
улицах неприятельские трупы прикрыты были снегом, и победитель ехал по ним, удивляясь опрятности города: «Помилуй бог, как чисто. ». Зимняя кибитка не беспокойна, а зимняя дорога не камениста. Есть и другие ошибки, более важные. — Байрон много читал и расспрашивал о России. Он, кажется, любил ее и хорошо знал ее новейшую историю. В своих поэмах он часто говорит о России, о наших обычаях. Сон Сарданапалов напоминает известную политическую карикатуру, изданную в Варшаве во время суворовских войн. В лице Нимврода изобразил он Петра Великого. В 1813 году Байрон намеревался через Персию приехать на Кавказ.
Тонкость не доказывает еще ума. Глупцы и даже сумасшедшие бывают удивительно тонки. Прибавить можно, что тонкость редко соединяется с гением, обыкновенно простодушным, и с великим характером, всегда откровенным.
Милостивый государь! Вы не знаете правописания и пишете обыкновенно без смысла. Обращаюсь к вам с покорнейшею просьбою: не выдавайте себя за представителя образованной публики и решителя споров трех литератур. С истинным почтением и проч.
Coquette, prude. Слово кокетка обрусело, но prude не переведено и не вошло еще в употребление. Слово это означает женщину, чрезмерно щекотливую в своих понятиях о чести (женской) — недотрогу. Таковое свойство предполагает нечистоту воображения, отвратительную в женщине, особенно молодой. Пожилой женщине позволяется многое знать и многого опасаться, но невинность есть лучшее украшение молодости. Во всяком случае прюдство или смешно, или несносно.
Некоторые люди не заботятся ни о славе, ни о бедствиях отечества, его историю знают только со времени кн. Потемкина, имеют некоторое понятие о статистике только той губернии, в которой находятся их поместия, со всем тем почитают себя патриотами, потому что любят ботвинью и что дети их бегают в красной рубашке.
Москва девичья, а Петербург прихожая.
Должно стараться иметь большинство голосов на своей стороне: не оскорбляйте же глупцов.
Появление «Истории государства Российского» (как и надлежало быть) наделало много шуму и произвело сильное впечатление. 3000 экземпляров разошлись в один месяц, чего не ожидал и сам Карамзин. Светские люди бросились читать историю своего отечества. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка
Колумбом. Несколько времени нигде ни о чем ином не говорили. Признаюсь, ничего нельзя вообразить глупее светских суждений, которые удалось мне слышать; они были в состоянии отучить хоть кого от охоты к славе. Одна дама (впрочем, очень милая), при мне открыв вторую часть, прочла вслух: «Владимир усыновил Святополка, однако ж не любил его. Однако! зачем не но? однако! чувствуете ли всю ничтожность вашего Карамзина?» В журналах его не критиковали: у нас никто не в состоянии исследовать, оценить огромное создание Карамзина. Каченовский бросился на предисловие. Никита Муравьев, молодой человек, умный и пылкий, разобрал предисловие (предисловие!). Михаил Орлов в письме к Вяземскому пенял Карамзину, зачем в начале своего творения не поместил он какой-нибудь блестящей гипотезы о происхождении славян, то есть требовал от историка не истории, а чего-то другого. Некоторые остряки за ужином переложили первые главы Тита Ливия слогом Карамзина; зато почти никто не сказал спасибо человеку, уединившемуся в ученый кабинет, во время самых лестных успехов, и посвятившему целых 12 лет жизни безмолвным и неутомимым трудам. Примечания к русской истории свидетельствуют обширную ученость Карамзина, приобретенную им уже в тех летах, когда для обыкновенных людей круг образования и познаний давно заключен и хлопоты по службе заменяют усилия к просвещению. Многие забывали, что Карамзин печатал свою «Историю» в России, в государстве самодержавном; что государь, освободив его от цензуры, сим знаком доверенности налагал на Карамзина обязанность всевозможной скромности и умеренности. Повторяю, что «История государства Российского» есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека. (Извлечено из неизданных записок.)
Идиллии Дельвига для меня удивительны. Какую силу воображения должно иметь, дабы так совершенно перенестись из 19 столетия в золотой век, и какое
необыкновенное чутье изящного, дабы так угадать греческую поэзию сквозь латинские подражания или немецкие переводы, эту роскошь, эту негу, эту прелесть более отрицательную, чем положительную, которая не допускает ничего напряженного в чувствах; тонкого, запутанного в мыслях; лишнего, неестественного в описаниях!
Гордиться славою своих предков
«Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно…»
А.С.Пушкин
На днях я получил Благодарность за участие в Международном литературном конкурсе «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно. »
Документ за подписью Г.Н. Василевича, директора знаменитого Пушкинского музея-заповедника «Михайловское». Примечательно, что конкурс был посвящён памяти Святого Благоверного Великого князя Александра Невского. Напомню, что Александр Невский ещё в 2008 году стал победителем телепроекта «Имя России. Исторический выбор». Интересно, что святой благоверный князь считается покровителем дипломатов.
И Дольше Века Длилась Жизнь…
“Собрание пёстрых глав» или сказ о моём роде в перекличке времён
Александр Витальевич Прохоров
***
Она пережила царя, революцию, три войны, три переименования её родного города на Неве, блокаду, перестройку, распад СССР, рождение и становление постсоветской России в первое десятилетие третьего тысячелетия.
Моя бабушка по отцовской линии – Агния Яковлевна прожила 101 год и была официально признана самым пожилым жителем города Лодейное Поле, что на северо-востоке Ленинградской области.
Здесь в 1702 году по велению Петра I была основана Оловецкая судостроительная верфь, которая должна была стать головной при создании первоначального ядра славного Балтийского флота – флота, на котором офицерами служили многие мои предки по отцовской линии.
Свирский рубеж стал непреодолимой преградой на пути врага, пытавшегося окружить Ленинград вторым блокадным кольцом. 1005 дней и ночей длилась оборона Лодейного Поля. Здесь насмерть стояли советские воины. Сдерживая натиск врага, они эффективно поддерживали «Дорогу жизни» через Ладожское озеро – самый крупный в Европе пресноводный бассейн.
А на соседнем Ораниенбауманском плацдарме в двойном кольце вражеской блокады, важнейшем стратегическом пункте обороны Ленинграда с юга, с сентября 1941-го по январь 1944-го в рядах морской пехоты Балтийского флота, сдерживая натиск нацистов, отважно бился мой дед – капитан, позже майор юстиции Александр Витальевич Прохоров 1899 года рождения (в РККА с 1918 г.). И это было настоящее «Братство Презиравших Смерть».
Болезни войны унесли больше жизней, чем пули и снаряды. После применения отечественного антибиотика (а зарубежного пеницилина союзники не предоставили СССР ни одной ампулы!) впервые летом 1944 смертность от ран и инфекций снизилась на 80 процентов!
Военные медики внесли весомый вклад в Победы, возвратив в строй миллионы солдат и офицеров (всего за годы войны после лечения – свыше 72 процентов раненых и более 90 процентов больных воинов). В ходе войны отдали свою жизнь более 84 тыс. медиков.
В битве за Москву, на защите неба столицы храбрым воином показал себя ещё один брат моего деда Александра – старший техник-лейтенант 1-го полка аэростатов заграждения – Прохоров Николай Витальевич 1905 года рождения. Всего было 124 аэростатов заграждения и 6 радиолокационных станций обнаружения воздушных целей. В целом войска ПВО при обороне Москвы и объектов на подступах к ней уничтожили 738 самолётов противника. А ведь даже двух десятков бомбардировщиков с «зажигалками» хватило бы, чтобы сжечь весь город. И сожгли бы, если бы не героизм москвичей.
В 1932 году Агния закончила Ленинградский ветеринарный институт и стала работать в лабораториях мясоконтрольных станций. С началом войны проводила на фронт мужа Александра, военного следователя, а сама с 6-летним сынишкой Виталиком, моим отцом, оказалась в адских тисках холода и голода почти 900-дневной блокады. В её кольце оказались около 3 млн. человек, в том числе 400 тысяч детей!
Было всё: и дежурства у входа в бомбоубежище, и отчаяние, и стоическое терпение, и страх, и крохи надежд, и даже… участие в поимке вражеского лазутчика! Болезнь сына обернулась операцией в военно-медицинской академии. А уже вечером район академии жестоко бомбили. Испуганная Агния еле нашла в бомбоубежище ребёнка, забившегося под стол. В здании не осталось ни одного целого стекла…
Спасение сына в блокаду стало целью и смыслом жизни молодой женщины. Нещадно терзал голод (служащим и детям полагалось всего по 125 граммов хлеба в день), и если бы не помощь родителей, жертвовавших многим ради неё и мальчика, то неизвестно, как всё сложилось бы. За время блокады умерли от голода и обстрелов, по некоторым данным, не менее 1 миллиона человек. В их числе, увы, были и мама моей бабушки – Агния Васильевна Жукова (1878-1942), и другие представители рода Жуковых.
Агнию Яковлевну и Виталика эвакуировали из Ленинграда 1 марта 1942 года. Стреляли зенитки, по льду Ладожского озера скользили на лыжах военные в маскировочных халатах, натужно ревели моторы. Освещённый мертвенным светом луны лёд озера блестел, рождая в душе чувство зыбкости и тревоги. Вдруг бабушка с ужасом увидела, как головная машина колонны, о Боже, начала проваливаться под воду… Никто не был уверен, что благополучно преодолеет путь, но в этом случае, слава Богу, всё обошлось.
На берегу обогрели, накормили, дали на дорогу хлеба и немного бесценного шпика. А потом, в вагоне поезда, кто-то украл и еду, и вещи. В эвакуации в Свердловской областия Агния отыскала родных (вот оно Счастье!) – сестру с бабушкой – и стала работать по специальности.
Когда война закончилась, Агнии по сложному стечению обстоятельств так и не удалось вернуться в родное жилище на Миллионной улице с её особняками знаменитых дворянских родов России. Здесь в памяти Агнии многое было связано с жизнью любимого поэта Александра Пушкина. Вот, скажем, дом 30. Он принадлежал княгине Е.И. Голицыной, princess nocturne, которая ночью бодрствовала, а днём спала. В гостях у Голицыной бывали Жуковский и юный Пушкин, который даже написал стихи о посещении этого дома. А в доме 25 в своё время размещалось посольство Франции. Посольство интересно тем, что сюда 27 января 1837 года заезжал Пушкин для обсуждения условий дуэли с Дантесом.
В строении 26, кроме лицейского друга Пушкина Дельвига, жил врач Николай Фёдорович Арендт, лейб-медик Николая I, он также лечил умирающего после дуэли поэта.
Рассказывая о роскошной жизни Онегина (образ денди поэт взял у своего ещё юного кузена Михаила Бутурлина, который в 17 лет был направлен в Одессу на службу графу М.С. Воронцову. Тот приходился юноше двоюродным дядей по матери, он же был дальним родственником «петербургского изгнанника», проживавшего в Одессе под надзором царского наместника), Пушкин красиво описал и Миллионную улицу:
Все было тихо; лишь ночные
Да дрожек отдаленный стук
С Мильонной раздавался вдруг;
Лишь лодка, веслами махая,
Плыла по дремлющей реке:
И нас пленяли вдалеке
Рожок и песня удалая.
Но слаще, средь ночных забав,
Напев Торкватовых октав!
Уже в зрелом возрасте, 21 августа 2001 года, над внуком Александром в Свято-Никольском храме г. Кисловодска было совершено Таинство крещения.
Ещё в раннем детстве Александр был глубоко впечатлён репродукцией триптиха Павла Корина «Александр Невский», который писался под грохот зениток, под ярким светом режущих небо прожекторов, во время Великой Отечественной войны.
В произведение художник вложил всё свое знание о красоте и качествах рус-ского человека. Сила воздействия созданного образа оказалась такова, что репродукции «Александра Невского» украшали фронтовые землянки и воспроизводились фронтовыми газетами. А огромная копия картины, сделанная группой бойцов, штурмовавших Великий Новгород, была установлена у въезда в город».
Есть информация, что по материнской линии Пушкин был в 21 колене потомком Александра Невского. Предки поэта считали князя Александра Ярославовича небесным покровителем рода Пушкиных. Поэтому существовала традиция давать детям имя «Александр». Пушкин тоже был назван в честь Александра Невского, гордился этим и чтил своего небесного покровителя.
Помимо романа о своём предке «Арап Петра Великого» Пушкин написал стихотворение « Моя родословная». В нём поэт перечисляет своих предков: как неожиданно выясняется, один «Святому Невскому служил, другой – «когда мятеж поднялся средь петергофского двора, как Миних, верен остался паденью третьего Петра». На сплетни о том, что «чёрный дед мой Ганнибал был куплен за бутылку рома и в руки шкиперы попал», Пушкин отвечал:
Сей шкипер был тот шкипер славный,
Кем наша двинулась земля,
Кто придавал мощно бег державный
Рулю родного корабля.
Сей шкипер деду был доступен.
И сходно купленный арап
Возрос, усерден, неподкупен,
Царю наперсник, а не раб.
Но вновь вернёмся к центральной фигуре нашего сказа – Прохоровой Агнии Яковлевне. Есть у долгожительницы из Лодейного поля уже правнуки и пра-внучки, включая дочь Елену или, если угодно, Елену Александровну. Ей, равно как жене внука Наталье и лично автору этих строк (вот она – радийная династия!), посчастливилось не один год поработать в знаменитом, с фантастическим видом на Кремль Доме Радио на Пятницкой 25, потрудиться в Итальянской редакции на самой крупной и многоязычной радиостанции нашей страны (а когда-то и во всём мире!) – «Голосе России» (Советское, а затем – Российское радиовещание на зарубежные страны).
К декабрю 1941 года передачи только из Москвы шли на 21 языке и звучали 51 час 17 минут в сутки. У микрофонов Московского радио с фронтовыми репортажами, очерками, стихами выступали известнейшие писатели: Илья Эренбург, Константин Симонов, Алексей Толстой, Константин Федин и многие другие. В эфире звучали фрагменты патриотических произведений Пушкина, Льва Толстого, Горького. Воистину, на волнах Московского радио с фашизмом сражалась великая российская литература!
О роли Московского радио во время войны очень образно, как и подобает стихотворцу, сказал известный греческий поэт Янис Рицос:
«Я чрезвычайно взволнован, выступая сегодня по Московскому радио. Эта радиостанция в горькие и тяжёлые годы оккупации была центром внимания всего мира – пульсом человечества, по биению которого измеряли народы надежду на свободу. «Говорит Москва! Говорит Москва!» И везде люди, затаив дыхание, слушали, как бы ожидая решения своей судьбы.»
Вот такая интересная получается перекличка времён, в которой активно участвовал и продолжает участвовать род Прохоровых.
Касательно опять же Судьбы… Она послала бабушке прекрасную соседку – Веру Петровну Качевскую. Они когда-то вместе работали в одной лаборатории, а затем долгие годы, вплоть до кончины бабушки на 102 году жизни 25 декабря 2010 года, делили радости и невзгоды. Так бывает: судьбы чужих людей сначала пересекаются, затем становятся близкими, и, наконец, сливаются в одну…
Их чудесный палисад в городской черте с пионами, георгинами, хризантемами и множеством других цветов долгие годы притягивали к себе взгляды прохожих. Настоящий деревенский рай! Цвели цветы, шла жизнь. Летом в этом раю часто гостили родные и близкие, которых бабуся Агуся любила потчевать ядрёными белыми грибами и пирожками с брусникой. И в этом тоже я ощущал и до сих пор ощущаю тепло Большой Семьи.
Тяга к земле, к сельскому образу жизни заложена в каждом русском генетически. Ведь ещё сто лет назад большая часть населения жила в деревнях, а не в городе. И дворянство столичное имело обыкновение проводить лето в своих имениях в деревне. Многие произведения русской классической литературы, на которых воспитано не одно поколение русских, посвящены описанию именно деревни, жизни рядом с природой, в загородных домах, имениях, на дачах. Там, где не только свежий воздух, но и особая атмосфера нравственной чистоты, которую излучают леса, реки, поля родной природы. Едва ли является случайностью, что именно во время ссылки в своём родовом имении, в Михайловском, Пушкин, несмотря на все огорчения, отчаяние, ощутимую изоляцию от мира, написал лучшие свои произведения.
Столетие любимой бабушки отмечали в уютном кафе, куда юбиляра доставили на машине. Празднество прошло весело: юбиляр бойко танцевала и читала по памяти пушкинскую поэму «Медный всадник».
Над омраченным Петроградом
Дышал ноябрь осенним хладом.
Плеская шумною волной
В края своей ограды стройной,
Нева металась, как больной
В своей постеле беспокойной.
Уж было поздно и темно;
Сердито бился дождь в окно,
И ветер дул, печально воя.
В то время из гостей домой
Пришел Евгений молодой…
Однажды корреспондент местной газеты поинтересовалась у неё, что сильнее всего запало ей в душу за такую непростую долгую жизнь? Агния Яковлевна со слезами на глазах произнесла одно-единственное слово: «Ленинград»…
22 декабря 1942 г. была учреждена медаль «За оборону Ленинграда». Ей награждено около 1,5 млн. человек. 8 мая 1965 года Ленинграду было присвоено звание «Город-Герой» и вручена медаль «Золотая Звезда».
Санкт-Петербург, Петроград, Ленинград и вновь Санкт-Петербург…
Жемчужины своего родного града на Неве, второй столицы, мне, её первому внуку, московскому девятикласснику, бабушка с особой нежностью и гордо-стью, словно семейные драгоценности, впервые показывала в далёком 1975 году. И для меня, коренного москвича, это было открытие новой Вселенной!
Интересно, что своё долголетие бабушка чем-то сенсационным не считала, ведь её бабушка (моя прапрабабушка) прожила аж до… 115 лет!
Сильная, честная, добрая, терпеливая, уживчивая и открытая людям душой, бабушка Ага не привыкла хныкать по мелочам. Её юный звонкий голос Вечного энтузиаста и оптимиста (такой же по сути была и моя замечательная московская бабушка по материнской линии Елена Константиновна Шелепчикова, рождённая тоже в 1909-м году, но 17 августа) по сей день у меня на слуху. Вековая мудрость, нежная любовь к родным и ближним были истинным золотом её жизни. Поистине лёгкое сердце живёт долго! Лёгкому сердцу – светлая память, о которой так проникновенно писал Жуковский – друг Пушкина, который оставался рядом и в годы радостей, и в годы бедствий, не оставлял в болезни и даже на смертном одре:
О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет,
Но с благодарностию: были.