по поводу тезиса белинского у нас нет литературы у нас есть книжная торговля можно поспорить
У нас нет литературы?
Но отвлечемся от истории литературы. Есть ли у нас современная литература?
Тут возникает одна засада. Когда говорят о современной литературе, имеют в виду как раз то, о чем писал Белинский в «Литературных мечтаниях». Белинский же видел себя пахарем и сеятелем. Белинский мечтал о том, как на диком, еще не обработанном Просвещением поле появятся первые борозды, падет первое семя и вырастет мощный урожай.
У нас есть литература. У нас много литературы. У нас даже слишком много литературы
А нам-то о чем мечтать? Все давно распахано и засеяно. Это, конечно, скучновато звучит. Хочется помечтать. Вот и глубоко уважаемый мною критик, член жюри премии «Ясная Поляна» Валентин Яковлевич Курбатов на пресс-конференции во время оглашения «короткого списка» сказал: «Будет, будет у нас еще новая литература, такая, о которой мы еще и не подозреваем».
Но почему мы всегда живем либо великим прошлым, либо прекрасным будущим?
Книга о Ленине Льва Данилкина. Такого «Ленина» вы еще не читали. Это написано остроумно, в неожиданном жанре «травелога» и очень основательно вместе с тем. 2017 год на дворе. Самое время по-новому взглянуть на Ленина. Не нужно его любить, как нас учили в школе. Данилкин и не ставит такой задачи. Просто прогуляйтесь с Лениным по дорогам его жизни, в том числе и кровавым, и поймите, что это не символ чего-то ужасного или прекрасного, а тоже человек и, если угодно, герой для талантливого писателя.
Вот роман «Патриот» Андрея Рубанова. Вы хотите современности? Надоели биографии, исторические романы? Вот вам современность, самая новейшая, просто под ногами горит.
Яркая, остроумная проза Ксении Драгунской. Камерная, простая с первого взгляда, но психологически глубокая.
Вот и Виктор Пелевин после, на мой взгляд, некоторой пробуксовки выпустил очень интересный и ультрасовременный роман, в котором даже заранее победу Трампа предсказал. Не в буквальном смысле, конечно. Он все-таки писатель, а не политолог.
Вы хотите подлинной, русской, «глубинной» прозы? Читайте роман «Голомяное пламя» петрозаводского писателя Дмитрия Новикова. Наслаждайтесь его подлинным языком, природными отношениями между людьми.
Откройте списки финалистов «Большой книги», «Ясной Поляны» и «Русского Букера»
А если вам хочется бесконечной исторической саги размером в ХХ век, то это роман «Неизвестность» Алексея Слаповского.
Хотите вспомнить свое нежное детство 80-х годов? Роман «Город Брежнев» Шамиля Идиатуллина.
У нас есть литература. С читателем проблема.
У нас нет литературы?
Все разговоры о том, что «у нас нет литературы», — от лукавого. У нас есть литература. У нас много литературы. У нас даже слишком много литературы
Текст: Павел Басинский
Фото: Сергей Куксин/РГ
Но нам говорить: «У нас нет литературы», — это смешно!
Но отвлечемся от истории литературы. Есть ли у нас современная литература?
Тут возникает одна засада. Когда говорят о современной литературе, имеют в виду как раз то, о чем писал Белинский в «Литературных мечтаниях». Белинский же видел себя пахарем и сеятелем. Белинский мечтал о том, как на диком, еще не обработанном Просвещением поле появятся первые борозды, падет первое семя и вырастет мощный урожай.
А нам-то о чем мечтать? Все давно распахано и засеяно. Это, конечно, скучновато звучит. Хочется помечтать. Вот и глубоко уважаемый мною критик, член жюри премии «Ясная Поляна» Валентин Яковлевич Курбатов на пресс-конференции во время оглашения «короткого списка» сказал: «Будет, будет у нас еще новая литература, такая, о которой мы еще и не подозреваем».
Читатели неизменно спрашивают: а что почитать? Ну, дорогие мои,
Не ленитесь заглянуть в аннотации к произведениям (они есть в интернете). А если совсем неленивы и любопытны, то поинтересуйтесь и «послужными списками» этих авторов.
Книга о Ленине Льва Данилкина. Такого «Ленина» вы еще не читали. Это написано остроумно, в неожиданном жанре «травелога» и очень основательно вместе с тем. 2017 год на дворе. Самое время по-новому взглянуть на Ленина. Не нужно его любить, как нас учили в школе. Данилкин и не ставит такой задачи. Просто прогуляйтесь с Лениным по дорогам его жизни, в том числе и кровавым, и поймите, что это не символ чего-то ужасного или прекрасного, а тоже человек и, если угодно, герой для талантливого писателя.
Вот роман «Патриот» Андрея Рубанова. Вы хотите современности? Надоели биографии, исторические романы? Вот вам современность, самая новейшая, просто под ногами горит.
Яркая, остроумная проза Ксении Драгунской. Камерная, простая с первого взгляда, но психологически глубокая.
Вот и Виктор Пелевин после, на мой взгляд, некоторой пробуксовки выпустил очень интересный и ультрасовременный роман, в котором даже заранее победу Трампа предсказал. Не в буквальном смысле, конечно. Он все-таки писатель, а не политолог.
Вы хотите подлинной, русской, «глубинной» прозы? Читайте роман «Голомяное пламя» петрозаводского писателя Дмитрия Новикова. Наслаждайтесь его подлинным языком, природными отношениями между людьми.
А если вам хочется бесконечной исторической саги размером в ХХ век, то это роман «Неизвестность» Алексея Слаповского.
Хотите вспомнить свое нежное детство 80-х годов? Роман «Город Брежнев» Шамиля Идиатуллина.
Войдите в ОК
Писатель Павел Басинский: «У нас нет литературы?»
Начало осени — время подводить предварительные итоги литературного года. Разумеется, еще появятся новые книги. Конечно, еще неизвестны лауреаты главных литературных премий. Но общая картина уже ясна. И ясно, что в этой картине… ничего не ясно. Но понятно и другое. Все разговоры о том, что «у нас нет литературы», — от лукавого. У нас есть литература. У нас много литературы. У нас даже слишком много литературы.
Напомню, что знаменитое изречение В.Г. Белинского «у нас нет литературы» было высказано в его статье «Литературные мечтания» в 1834 году и опубликовано в газете «Молва». И смысл этой фразы был иной, чем тот, что мы ему придаем. «У нас нет литературы, — говорил Белинский, — я повторяю это с восторгом, с наслаждением, ибо в сей истине вижу залог наших будущих успехов…»
Вот что важно. Позади оставался пусть и великий, но косноязычный XVIII литературный век. Впереди простирался Золотой век — Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Гончарова, Тургенева, Достоевского, Толстого, Чехова…
Но нам говорить: «У нас нет литературы», — это смешно!
Во-первых, она уже есть. Одной классики — читать не перечитать. Во-вторых, мы еще толком не переосмыслили советскую литературу, которую чуть было не сбросили «с парохода современности». Но вот в «коротком списке» «Большой книги» вижу прекрасную биографию Валентина Катаева, написанную Сергеем Шаргуновым. Я читал ее и изумлялся: а ведь был, был большой писатель!
Но отвлечемся от истории литературы. Есть ли у нас современная литература?
Тут возникает одна засада. Когда говорят о современной литературе, имеют в виду как раз то, о чем писал Белинский в «Литературных мечтаниях». Белинский же видел себя пахарем и сеятелем. Белинский мечтал о том, как на диком, еще не обработанном Просвещением поле появятся первые борозды, падет первое семя и вырастет мощный урожай.
А нам-то о чем мечтать? Все давно распахано и засеяно. Это, конечно, скучновато звучит. Хочется помечтать. Вот и глубоко уважаемый мною критик, член жюри премии «Ясная Поляна» Валентин Яковлевич Курбатов на пресс-конференции во время оглашения «короткого списка» сказал: «Будет, будет у нас еще новая литература, такая, о которой мы еще и не подозреваем».
И я с ним не спорю. Возможно, в ближайшем будущем и впрямь появится нечто, что нас невозможно поразит. И что более важно — объединит. Как объединяли и объединяют нас Пушкин и Толстой. Как объединяли (объединяют ли сейчас, не уверен) Распутин и Астафьев.
Примеры итогового сочинения. Направление: «Цивилизация и технологии: спасение, вызов или трагедия?»
Итоговое декабрьское сочинение по литературе: примеры сочинений по всем направлениям для 11 класса — разбираем с репетитором
Мария (г. Белгород)
Направление: «Цивилизация и технологии: спасение, вызов или трагедия?»
Как развитие технологий изменило жизнь обычных людей?
Как развитие технологий изменило жизнь обычных людей? Этот вопрос как никогда актуален. Множество людей по всему миру имеют возможность с легкостью использовать передовые технологии. В нашем информационном мире, мы можем сходить в Лувр, не тратя сил и денег на поездку в отдаленную страну, с легкостью можем написать другу или поделится своими достижениями со всем миром. Человек как никогда уязвим. Избыток информации, образованный из-за развития технологии такой, как интернет, привел человека к невозможности сосредоточиться, а значит и мыслить, и контролировать свою жизнь. Понятия подменяются: раньше дети собирались на футбольных площадках и играли в футбол, тридцать три, баскетбол, а теперь садятся на лавочках и играют в компьютерные игры, гоняя мяч пальцем по экрану. Человек разучивается взаимодействовать с человеком, а новым поколениям даже не предоставляется такой возможности. Дети, во время этапа социализации получают не мамино внимание, а бездушную машину, имитирующую жизнь. И это не случайность, а закономерность. Люди нестерпимо глупеют, а дураками, несомненно, легче управлять.
Аналогично этому и роман Дж. Оруелла “1984” представляет нам безумный мир, существующий под лозунгами: «Война — это мир. Свобода — это рабство. Незнание — сила». Люди в этом мире живут в вакууме. Существует даже полиция мыслей, пресекающая любое идейное неповиновение, а дети доносят на своих родителей. Главный герой пытается противостоять системе, воспитывающей пустых и безвольных существ.
Так постараемся же мы, люди, еще читающие книги и способные мыслить, предотвратить это безумство!
Комментарий Татьяны Шипиловой (аспирантка Литературного института им. А. М. Горького, репетитор с 10-летним стажем, руководитель видеокурса «Год ЕГЭратуры»)
Увы, сочинение неудачное. Композиционно не цельное, много речевых и логических ошибок, но главное – несоответствие аргументации заявленной теме и, собственно, уход от самой темы.
Судите сами. Тема: «Как развитие технологий изменило жизнь обычных людей?», а из аргументов мы получаем доказательство совсем другой темы, что-то вроде «Какие опасности несет за собой развитие технологий для обычных людей?». И получается, что если во введении еще вроде как есть попытка показать, а что же изменилось, причем даже с двух сторон – с положительной и отрицательной, то аргументы подтверждают только «отрицательную» точку зрения, и то далекую от заявленной темы, смыслы смещаются от развития технологий к важности книг в первом аргументе, а во втором примере и вовсе нет никакого аргумента по теме.
Отсюда страдают К2 и К3. Где тезис? Какой он? Что на повестку выносит автор? Есть огромный первый абзац-введение, в котором… нет тезиса.
Логических ошибок много:
Ну и главный вопрос: при чем тут технологии? Вопрос-то о них, а не о том, как люди деградируют. Или люди деградируют из-за технологий? Тогда где об этом сказано?
Большие вопросы и к композиции сочинения. Итоговое сочинение, как и любое другое, состоит из трех частей: введения, основной части и заключения. И основная часть потому так называется, что она – основная, т.е. самая объемная. В этом же сочинении введение = 152 слова, а два(!) аргумента = 145 слов. Даже на уровне объема К3 провален.
Но может быть, у нас сами аргументы вытащат К3? Увы, нет. Тут вообще всё мимо. В аргументах есть всё, что угодно, только нет рассуждения собственно о самих технологиях. Если в первом аргументе есть хотя бы намеки на технологии (экраны, «футлярная жизнь», механическая собака), то второй аргумент лишен их вовсе.
Тут проблема и в отсутствии четко сформулированного тезиса, и в подобранных произведениях: что роман Брэдбери, что роман Оруэлла (а эти фамилии в русском переводе пишутся именно так) совсем не про технологии. Они про людей, про социум, про тоталитаризм, но явно не про то, что нужно отказаться от интернета и вернуться в каменный век.
К4 тоже будет снижен. Вот далеко не все речевые ошибки:
А его нет. И получается, что сочинение хромает на обе ноги по всем критериям. Возможен ли тут зачет? С большой натяжкой.
Что можно посоветовать? И направление, и тема, связанная с цивилизацией и технологиями, специфическая. Для нее в большей степени не подойдет классическая литература из школьной программы. Но и не вся фантастика подходит. А вот какое-нибудь «Собачье сердце» Булгакова вполне. «Человек-амфибия» Беляева – очень даже. «Индейский посёлок» Хемингуэя – почему нет? Темы этого направления, конечно, всегда сталкивают проблему развития технологий и человека, но и предлагается порассуждать, а так ли технологии плохи?
Неужели мы с вами сейчас готовы отказаться от интернета, от транспорта, от современной технологичной медицины ради… а собственно, ради чего?
Разностороннее раскрытие темы предполагает посмотреть на заявленную проблему с разных сторон: что хорошего, что плохого. Но даже если предположить, что больше никаких художественных текстов, кроме двух приведенных выше, учащийся не знает, значит, надо грамотно построить тезис и в аргументации привести такие доводы, чтобы и от темы не уйти, и доказательства были убедительными.
Сетования же по поводу того, что, де, раньше и трава была зеленее, и в футбол играли лучше, вообще из серии «бабушка бурчит». Автор, вы же еще так юны и прекрасны! Зачем это брюзжание, тем более вместо рассуждения?
«У нас нет литературы»: Алиса Ганиева о Виссарионе Белинском
Белинского в России знают все, но читают и перечитывают его немногие – конечно, не считая школьников. При этом Белинский по-прежнему остается главным критиком в истории отечественной литературы, чьи наблюдения и размышления о культуре и обществе по-прежнему на удивление актуальны. Каким человеком был Белинский и почему сегодня в России фактически отсутствует литературная критика, рассказывает писатель Алиса Ганиева.
«У нас нет литературы»: Алиса Ганиева о Виссарионе Белинском
— Ты, барин, кем будешь?
— А я, братец, литературный критик…
— А вот напишет писатель книжку, а я ее ругаю.
Извозчик, чеша бороду:
Читайте также
Правда, Белинский скоро впадет в другую крайность, в Достоевском разочаруется и начнет чихвостить его напропалую. Вот такой он был живой, витальный, нескучный и настоящий, совсем не вырезанный из серой бумаги школьных учебников, как может показаться тем, кто давно его не перечитывал.
Все творчество Белинского уместилось в пятнадцать лет. В 23 года, будучи страстным гегельянцем, он выступает в приложении к «Телескопу» с первым серьезным дебютом — статьей «Литературные мечтания. Элегия в прозе», историческим обзором всей русской литературы от Кантемира до современности. Именно в этой статье молодой Белинский, современник и рецензент Пушкина, Гоголя, Тургенева, восклицает парадоксальное: « У нас нет литературы, я повторяю это с восторгом, с наслаждением, ибо в сей истине вижу залог наших будущих успехов дай Бог, чтобы поскорее все разуверились в нашем литературном богатстве. Благородная нищета лучше мечтательного богатства!» В статье он призывает отвлечься от сочинительства и заняться сначала просвещением, заключая пассаж совсем уж ленинской сентенцией: «… теперь нам нужно ученье! ученье! ученье!…»
Белинский был не только критиком, но еще и политологом, философом, публицистом. Он рассуждал о славянофильстве, западничестве, реформах, расколе умов, истории и реальности, форме и содержании.
Он клял оторванный от жизни, модный тогда романтизм и призывал обращаться к действительной жизни. «Мечтания», как и большинство статей Белинского, легко отнести к разработанному еще Бестужевым (Марлинским) жанру «взгляда», то есть обзорной статьи, что видно даже по названиям. Две последние его крупные публикации (напечатанные в «Современнике») так и назывались: «Взгляд на русскую литературу 1846 года» и «Взгляд на русскую литературу 1847 года». Впрочем, иногда автор проявлял в названиях статей и самоиронию, и фантазию — вторая его публикация называлась «Ничто о ничем, или Отчет г. издателю „Телескопа“ за последнее полугодие (1835) русской литературы».
В этих текстах Белинский не просто разбирал все вышедшее за охваченный период. Он был не только критиком, но еще и политологом, философом, публицистом. Он рассуждал о славянофильстве, западничестве, реформах, расколе умов, истории и реальности, форме и содержании. Одной рукой он вычерчивал иерархию, отмечал дебютантов, выстраивал в ряды ветеранов, пробегался по всем мало-мальски значимым художественным и документальным публикациям за означенный временной период, наглядно презентовал всю пройденную эволюцию отечественной литературы, а другой — пламенно рассуждал об общественной жизни, актуальных проблемах, народе, стране, ее настоящем, прошлом и будущем.
Он успел поработать редактором «Московского наблюдателя», потом, переехав в 1839-м в Санкт-Петербург, — ведущим критического отдела «Отечественных записок», потом — постоянным автором некрасовского «Современника». Десятки статей о самых разных писателях (Марлинском, Майкове, Полежаеве, Лермонтове, Державине, Пушкине, Грибоедове и пр.), статьи о театре, литературе, политике. Он бросался из одних убеждений в другие, от кружка Станкевича, в котором варился в студенчестве, к социализму, от гегельянства к примирению с действительностью. « Ты знаешь мою натуру, — писал он Боткину в 1841 году, — она вечно в крайностях и никогда не попадает в центр идеи. Я с трудом и болью расстаюсь с старою идеею, отрицаю ее донельзя, а в новую перехожу со всем фанатизмом прозелита. Итак, я теперь в новой крайности, — это идея социализма, которая стала для меня идеею идей, бытием бытия, вопросом вопросов, альфою и омегою веры и знания. Все из нее, для нее и к ней».
Читайте также
Он требовал от литературы гражданского протеста, а вместе с тем оставался беспробудным идеалистом, ярым поборником западного просвещения и западных свобод. При этом не знал иностранных языков, что было для его круга весьма необычным, и был необычайно чуток ко всему самобытно русскому. И все это на фоне неусыпной борьбы с мучительной чахоткой, с постоянными поездками по санаториям и докторам, часть из которых оказывалась мошенниками и прохиндеями.
На фоне не очень радужной личной жизни, несчастного болезненного детства в семье вольнодумца и поповского сына Белынского в Чембаре Пензенской области (к столетию со дня смерти критика город переименовали в Белинский). И сложный брак, и сварливая свояченица, и страх смерти, и жажда жизни. « Умру на журнале, и в гроб велю положить под голову книжку „Отечественных записок“. Я – литератор; говорю это с болезненным и вместе радостным и горьким убеждением. Литературе расейской – моя жизнь и моя кровь…» — разве можно себе представить такого же прекраснодушного, горячего, почти наивного пыла от современного критика? Да и остался ли нынче критик?
Белинский писал, что у нас есть писатели, но нет литературы. Переиначив, можно сказать, что у нас есть критики, но нет критики. Причин тому много: и то, что наша русская литература съежилась и маргинализировалась, стала в мировом контексте совсем провинциальной; и то, что общественное ее значение испарилось; и то, что само общество распалось, дифференцировавшись на ячейки, на группки, на цеха. Искусство сделалось настолько дискретным, что не только художники не знают писателей, а писатели — композиторов, но и прозаики не знают поэтов.
Почти никто никого не читает, почти ни один текст не становится событием. При всем при этом литературное пространство настолько тесно и монополизировано, что почти не остается места для сюрприза, а главное, для независимого и авторитетного мнения. Из рецензий исчезает аргумент, честный филологический анализ, уступая место голословной насмешке, издевке, нападке или такому же неубедительному восторгу или рекламе, отчего литературная иерархия выстраивается далеко не только по критериям литературного качества. А нередко по критериям конъюнктуры, коммерческой выгоды или человеческих отношений.