они пришли туда где можно без труда найти себе и женщин и вина
«В июне 1941 года Павлу Гандельману только-только исполнилось 17 лет. Началась война, и Павел, как и многие другие его ровесники, достойно встретил и прошёл эту страшную войну. Тогда же, в Кронштадте, он впервые услышал, как поют «В кейптаунском порту» вроде бы совершенно посторонние ему люди. Эксперимент вполне удался: песня ушла, как говорится, в народ и стала жить своею жизнью. Живёт она и теперь и умирать вроде бы совсем и не собирается. Вот спросите у нас кого-нибудь, наугад: знает ли он такую песню, «Бай мир бисту шейн» называется. Что-то вроде бы слышал? А вот «В кейптаунском порту» знает ли? Знает…
Феномен песни «В кейптаунском порту» поразителен. В нашей стране приключения лихих французских моряков в Кейптауне куда более известны, чем американо-европейские томные страдания на ту же самую мелодию. И остаётся только развести руками, когда узнаёшь, что начало этому феномену положил шестнадцатилетний еврейский мальчик Павел Гандельман, в 1940 году — девятиклассник ленинградской школы:
Текст: Павел Гандельман Музыка: Шолом Секунда
В Кейптаунском порту
С пробоиной в борту
«Жанетта» поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся,
По темным улицам,
И клеши новые ласкает бриз.
Они идут туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин, и вина.
Где пиво пенится,
Где пить не ленятся,
И юбки узкие трещат по швам.
Но вот ворвался в порт
Французский теплоход,
В сиянии своих прожекторов.
И, свой покинув борт,
Сошли гурьбою в порт
Четырнадцать французских моряков.
У них походочка
Как в море лодочка,
А на пути у них таверна «Кэт».
Они пришли туда
Где можно без труда
Найти себе и женщин, и вина.
Когда пришла заря
В далекие моря,
Отправился французский теплоход.
Но не вернулись в порт
И не взошли на борт
Четырнадцать французских морячков.
Не быть им в плаванье,
Не видеть гавани,
И клеши новые залила кровь.
Им не ходить туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин, и любовь.
«Бай мир бисту шейн»
«Бай мир бисту шейн» (идиш ;;;; ;;; ;;;;; ;;;;; — «Для меня ты красива») — песня, мелодия которой стала популярна в XX веке. На русском языке известны по меньшей мере четыре песни на эту мелодию и множество её аранжировок, она стала «дворовой».
Мелодию песни написал американский еврейский композитор Шолом Секунда на слова Джейкоба Джейкобса в 1932 году для мюзикла на идише «Ме кен лебн нор ме лозт ништ» («Можно было бы жить, да не дают»; английское название «I Would if I Could» — «Если бы я мог»). Мюзикл был поставлен в бруклинском Rolland Theater. Песню исполнял известный актёр и певец Аарон Лебедефф, на премьере зрители вызывали его на «бис» несколько раз, прервав спектакль. Однако мюзикл не был успешным и просуществовал только один сезон.
В 1933 году было продано 10 тыс. экземпляров песни, она несколько лет исполнялась в ночных клубах Нижнего Истсайда.
Впоследствии Секунда делал попытки заинтересовать своей песней Голливуд, но они не увенчались успехом. Так, певец Эдди Кантор разубеждал его, говоря, что песня звучит «слишком по-еврейски»[1].
Боярский, Михаил // В Кейптаунском порту
Текст песни В Кейптаунском порту
В Кейптаунском порту
С пробоиной в борту
«Жанетта» поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся,
Вливаясь в улицы
И клеши новые ласкает бриз.
Они пошли туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин, и вина.
А ночью в тот же порт
Ворвался теплоход
В сиянии своих прожекторов,
И, свой покинув борт,
Сошли на берег в порт
Четырнадцать французских моряков.
У них походочка,
Как в море лодочка,
А на пути у них таверна «Кэт».
Они пришли туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин, и вина.
Зайдя в тот ресторан,
Увидев англичан,
Французы были просто взбешены.
И кортики достав, забыв морской устав,
Они дрались, как дети сатаны.
Беда пришла туда,
Где каждый без труда
Достать бы смог и женщин и вина.
Уж больше не взойдут
По палубе на ют
Четырнадцать отважных моряков.
Уйдут суда без них,
Безмолвных и чужих,
Не будет их манить свет маяков.
Не быть им в плаваньи,
Не видеть гавани,
И не искать утех на берегу.
Так не ходи туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин, и вина.
Так не ходи туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин, и вина.
Клип песни В Кейптаунском порту
В Кейптаунском порту с пробойной в борту «Жанетта» поправляла такелаж.
Но прежде, чем уйти в далекие пути на берег был отпущен экипаж.
Идут-сутулятся, вливаясь в улицы, и клеши новые ласкает бриз.
Они пошли туда, где можно без труда достать себе и женщин, и вина.
Но ночью в тот же порт ворвался теплоход в сиянии своих прожекторов
И свой покинув форт, сошли на берег в порт четырнадцать французских моряков.
У них походочка, как в море лодочка, а на пути у них таверна «Кэт».
Они пришли туда, где можно без труда достать себе и женщин и вина.
Уж больше не взойдут по палубе на ют четырнадцать отважных моряков.
Уйдут суда без них, безмолвных и чужих, не будет их манить свет маяков.
Не быть им в плаваньи, не видеть гавани, и не искать утех на берегу.
Так не ходи туда, где можно без труда достать себе и женщин и вина!
Так не ходи туда, где можно без труда достать себе и женщин и вина!
История песни «В кейптаунском порту» 
Невозможно представить свою жизнь без любимых песен. Среди них есть такие, у которых очень интересная история. В частности, весьма любопытна история известной песни, о которой речь пойдёт ниже.
Кто не пел или хотя бы не слышал этой озорной песенки с немного бесшабашным текстом?
В кейптаунском порту с пробоиной в борту
«Жанетта» поправляла такелаж…
Как получилось, что родившаяся восемьдесят лет назад в Америке, эта песня с далёким от русского человека содержанием обрела у нас множество текстовых вариантов и стала фактически народной?
Мелодию песни написал композитор Шолом Секунда в 1932 году. Популярность мелодии была столь велика, что при всей идеологической закрытости СССР в 1940 году она дошла и до нас. Неизменно чуткий на появление новых зарубежных шлягеров, на неё сразу откликнулся Леонид Утёсов, исполнивший песенку в переложении на русском языке под названием «Моя красавица».
Вряд ли можно отыскать тот первый вариант, а вот другая запись «Моей красавицы» на слова поэта-моряка Анатолия Фидровского прожила гораздо дольше в исполнении того же Утёсова. Название у неё звучит довольно странно: «Барон фон дер Пшик». Дело в том, что служивший на флоте поэт откликнулся на призыв Политуправления Балтийского флота выставить на посмешище Гитлера и показать несбыточность его хвастливых планов. На мелодию, ставшую популярной с участием Утёсова, в 1942-1943 годах он написал соответствующий текст:
Барон фон дер Пшик покушать русский шпиг
Давно собирался и мечтал.
Любил он очень шик, стесняться не привык,
Заранее о подвигах кричал…
Но «Барон» канун в лету вместе с Гитлером, а мелодия упорно набирала известность всё-таки под названием «В кейптаунском порту». Остаётся только развести руками, когда узнаёшь, что начало этому феномену положил шестнадцатилетний мальчик Павел Гандельман, в 1940 году – девятиклассник ленинградской школы. Вот как впоследствии об этом вспоминал сам автор:
«Помнится, меня в то время остро интересовал вопрос, откуда эти песни приходят, кто их сочинил, почему их авторы неизвестны? Как песни распространяются и становятся популярными, хотя не исполняются по радио, на официальной эстраде и, естественно, не публикуются в печати? Вот тогда у меня и возникла мысль поставить этакий творческий опыт: написать остросюжетную сокрушительно-кровавую песню на общеизвестный мотив и попытаться её распространить. Было интересно посмотреть, что из этого выйдет, хотя надежд на успех мы не возлагали никаких.
С моим одноклассником и другом Трудославом Залесовым договорились писать по куплету, но мой соавтор как-то быстро остыл, и мне пришлось продолжать одному. В качестве музыкальной основы была выбрана мелодия песни Шолома Секунды, вторую жизнь которой дал в своё время Леонид Осипович Утесов под названием «Моя красавица», и она звучала в городе со всех патефонов. Наша песня писалась главным образом на уроках (да простят нас наши незабвенные учителя), в том числе на уроках литературы…
Из замысла не делалось творческого секрета. После уроков очередной куплет зачитывался в классе и при одобрении оставался без изменений. Ну и, конечно, наши ребята пели её, где только могли, и с готовностью давали переписывать…»
В июне 1941 года Павлу Гандельману (см.фото) только-только исполнилось 17 лет., Как и многие его ровесники, Павел достойно встретил и прошёл эту страшную войну. Проходя службу в Кронштадте, он впервые услышал, как поют «В кейптаунском порту» совершенно незнакомые ему люди. И понял, что его юношеский эксперимент вполне удался: песня ушла, как говорится, в народ и стала жить своей жизнью. Живёт она и теперь, и умирать вроде бы не собирается. Вот спросите у нас кого-нибудь наугад: знает ли он такую американскую песню – «Бай мир бисту шейн» называется. Что-то вроде бы слышал? А вот «В кейптаунском порту» знает ли? Конечно, знает…
В Кейптаунском порту
С какао на борту
«Жанетта» оправляла такелаж
Но прежде чем уйти
В далекие моря
На берег был отпущен экипаж …
—
Идут сутулятся
По темным улицам
И кудри русые ласкает бриз
Они пошли туда
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина …
—
Где пиво пенится
Где пить не ленятся
Где юбки узкие трещат по швам
Где все повенчано
С вином и женщиной
Где ласки нежные
Волнуют кровь
—
Но вот и в тот же порт
Ворвался пароход
В сиянии своих прожекторов
Минуты не прошло
Как на берег сошло
Четырнадцать французских моряков
—
У них походочка
Как в море лодочка
У них ботиночки как сундучки
Они пошли туда
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина
И на пути у них таверна «Кэт»
—
Зайдя в тот ресторан
Увидев англичан
Французы стали просто взбешены
— Бонжур, красавицы,
Нам очень нравится
Вот имя Франции
Наш якорь тут!
Один матрос-француз
По прозвищу Индус
Хотел уже красоток отбивать
—
Но доктор Паунер
Достал свой «браунинг»
И на пол рухнул
Наш матрос-гигант
Беда пришла туда
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина
—
Где пиво пенится
Где люди женятся
Где юбки узкие трещат по швам
Где все повенчано
С вином и женщиной
Где ласки нежные
Волнуют кровь
—
Тринадцать моряков
Отчаянных волков
Решили дело так не оставлять
Забыв Морской устав
И кортики достав
Они дрались как тысяча чертей
—
Все ленты сорваны
Тельняшки порваны
Их форму новую
Залила кровь
Лежат они в пыли
Безмолвны, неживы
И на пол капает
Морская кровь …
—
Им не ходить туда
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина …
Где ласки нежные
Волнуют кровь
Где пиво пенится
Где пить не ленятся
Где юбки узкие трещат по швам
—
Когда пришла заря
В далекие моря
Отправился французский пароход
Но не вернулись в порт
И не взошли на борт
Четырнадцать французских моряков
Не быть им в плаванье
Не видеть гаваней
Их форму новую залила кровь
Уйдут суда без них
Безмолвных, неживых
Не будет этих бравых моряков
—
Им не ходить туда
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина …
Где все повенчано
С вином и женщиной
Где ласки нежные
Волнуют кровь
Где пиво пенится
Где пить не ленятся
Где юбки узкие трещат по швам
Уйдут суда без них
Безмолвных, неживых
Не будет этих бравых моряков
В КЕЙПТАУНСКОМ ПОРТУ
В Кейптаунском порту
С какао на борту
«Жаннета» поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся,
Вливаясь в улицы,
И клеши новые
Ласкают бриз.
Они пошли туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина,
Где пиво пенится,
И пить не ленятся,
Где юбки узкие трещат по швам!
Они пришли туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина,
Где все повенчано
С вином и женщиной,
Где юбки узкие трещат по швам.
Беда пришла туда,
Где каждый без труда
Достать бы смог и женщин и вина…
Когда взошла заря,
В далекие моря
Отправился французский теплоход.
Но не вернулись в порт
И не взошли на борт
Четырнадцать французских морячков.
Не быть им в плаваньи,
Не видеть гавани,
И клеши новые залила кровь.
Так не ходи туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина.
Где пиво пенится,
И пить не ленятся
Где юбки узкие трещат по швам.
Так не ходи туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина!
С фонограммы Элеоноры Филиной и Теодора Ефимова, CD «В нашу гавань заходили корабли» № 3, «Восток», 2001.
Народной песней «Жанетта» стала уже в годы войны.
Барон фон дер Пшик,
Покушать русский шпиг
Давно собирался и мечтал.
Любил он очень шик.
Эта же песня бро барона входила в репертуар Леонида Утесова.
Павел Гандельман, 1941 г.
Исполнение Александры Остроуховой, передача «В нашу гавань заходили корабли», «5 канал», 07.02.2010:
1.
В Кейптаунском порту
Стояла на шварту
«Джаннета», поправляя такелаж.
Но прежде, чем уйти
В далёкие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся,
Вливаясь в улицы,
Их клёши новые
Ласкает бриз.
Они пошли туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин, и вина.
А ночью в тот же порт
Ворвался пароход
В сиянии своих прожекторов.
И свой покинув борт,
Сошли гурьбою в порт
Четырнадцать французских моряков.
У них походочка,
Как в море лодочка,
А на пути у них таверна «Кэт».
Они пошли туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина.
Зайдя в тот ресторан,
Увидя англичан,
Французы были просто взбешены!
И кортики достав,
Забыв морской устав,
Они дрались, как дети сатаны.
Но спор в Кейптауне
Решает браунинг,
И англичане начали стрелять…
Беда пришла туда,
Где каждый без труда
Найти бы мог и женщин и вина.
Когда взошла заря,
В далёкие моря
Отправился французский пароход.
Но не вернулись в порт
И не взошли на борт
Четырнадцать французских моряков…
Не быть им в плаваньи,
Не видеть гавани:
И клёши новые залила кровь…
Им не ходить туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин и любовь…
Запрещенные песни. Песенник / Сост. А.И. Железный, Л.П. Шемета, А.Т. Шершунов. 2-е изд. М.: Современная музыка, 2004.
2. В Кейптаунскм порту
В Кейптаунском порту
С пробоиной в борту
«Жаннета» оправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся,
Вливаясь в улицы,
И клеши новые
Ласкает бриз.
Они идут туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина,
Где пиво пенится,
Где пить не ленятся,
Где юбки новые трещат по швам!
Когда пришла заря,
В далекие моря
Отправился французский пароход.
Но не вернулись в порт
И не взошли на борт
Четырнадцать французских моряков.
Не быть им в плаваньи,
Не видеть гавани,
Их клеши новые залила кровь.
Им не ходить туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина.
Где пиво пенится,
Где пить не ленятся
Где юбки новые трещат по швам.
В нашу гавань заходили корабли. Пермь: Книга, 1996.
3. В Кейптаунском порту
В Кейптаунском порту
С пробоиной в борту
«Джанетта» поправляет такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся,
Вздыхает улица,
И клеши новые ласкают глаз.
Идут они туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин, и вина.
Здесь все повенчано
С вином и женщиной,
Где ласки нежные волнуют кровь,
А утром в этот порт
Ворвался теплоход,
Залитый серебром прожекторов.
И вскоре, чуть рассвет,
Вошли в таверну «Кэт»
Четырнадцать французских морячков.
— Бонжур, красавицы!
Нам очень нравится.
Во имя Франции объявим клев!
Один с себя француз
По имени Бимуз
Хотел уж было склянки отбивать!
Но спор в Кейптауне
Решает браунинг,
И с штофом грохнулся к ногам француз.
И кортики достав,
Забыв морской устав,
Они дрались, как тысяча чертей.
Все ленты сорваны,
Тельняшки порваны,
А клеши новые, как с ковырей. (1)
Блатная песня: Сборник. М.: ЭКСМО-Пресс, 2002.
4. В Кейптаунском порту
В Кейптаунском порту
С пробоиной в борту
«Джанетта» поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся,
Врываясь в улицу,
И клеши новые ласкает бриз.
Идут они туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин, и вино.
Где все повенчано
С вином и женщиной,
И глазки нежные волнуют кровь.
А утром в тот же порт
Ворвался теплоход,
Залитый серебром прожекторов.
И вскоре, чуть рассвет,
Вошли в таверну «Кэт»
Четырнадцать французских морячков.
— Бонжур, красавицы!
Вам очень нравится,
Во имя Франции вам якорь в клюз!
Один моряк француз
По имени Пинуз
Хотел уж было склянки отбивать!
Но спор в Кейптауне
Решает браунинг,
И с шумом грохнулся гигант француз.
И кортики достав,
Забыв морской устав,
Они дрались, как тысяча чертей.
Все ленты сорваны,
Тельняшки порваны,
И клеши новые, как с козырей.
И больше не зайдут
На каменный редут
Четырнадцать французских морячков.
Уйдут суда без них,
Безмолвных и чужих,
Не будет бриз ласкать тех морячков.
Уйдут суда без них,
Безмолвных и чужих,
Не будет бриз ласкать тех морячков.
Расшифровка фонограммы Владимира Сорокина, CD «Наша гавань», «Граммофон рекордс», 2000.
5. В Кейптаунском порту
В Кейптаунском порту
С пробоиной в борту
«Жаннета» поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся
По темным улицам,
И клеши новые ласкает бриз.
Они идут туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина,
Где пиво пенится,
Где пить не ленятся,
Где юбки узкие трещат по швам!
Но вот ворвался в порт
Французский теплоход
В сиянии своих прожекторов,
И, свой покинув борт,
Сошли гурьбою в порт
Четырнадцать французских моряков.
У них походочка,
Как в море лодочка,
А на пути у них
Таверна Кэт.
Они пришли туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина.
Когда пришла заря,
В далекие моря
Отправился французский теплоход.
Но не вернулись в порт
И не взошли на борт
Четырнадцать французских моряков.
Не быть им в плаванье,
Не видеть гавани,
Их клеши новые залила кровь.
Им не ходить туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин и любовь.
Найти себе и женщин и любовь…
С фонограммы Алексея Козлова и Андрея Макаревича, альбом «Пионерские блатные песни», Sintez Records, 1996.
6. В кейптаунском порту
В кейптаунском порту
С какао на борту
Жанетта оправляла такелаж
Но прежде чем уйти
В далекие пути
На берег был отпущен экипаж
Идут сутулятся,
Вливаясь в улицы
А на пути у них таверна Кэт!
Они пришли туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина
Но в тот же самый порт
Ворвался теплоход
Сиянием своих прожекторов
И вышли из кают
На палубу, на ют
Четырнадцать французских моряков
У них походочка
Как в море лодочка
И клеши новые
Ласкает бриз
Они пришли туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина
Зайдя в тот ресторан
Увидя англичан
Французы были просто взбешены
И кортики достав
Забыв морской Устав
Дрались они как дети сатаны
Когда взошла заря
В далекие моря
Отправился французский теплоход
И он покинул порт
Но не взошли на борт
Четырнадцать французских моряков
Не быть им в плаваньи,
Не видеть гавани
И клеши новые
Залила кровь!
Ты не ходи туда
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина!
С форума неофициального сайта «В нашу гавань заходили корабли» www.gavan.km.ru, 15-19.01.2005.
7. 
В Кейптаунском порту с какао на борту
«Жанетта» поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти в далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут сутулятся, вливаясь в улицы,
И клеши новые ласкает бриз.
Они идут туда, где весело всегда,
Где люди объясняются без слов,
Где все повенчано с вином и женщиной
И страсти бурные волнуют кровь.
В ту ночь ворвался в порт французский теплоход,
Облитый серебром прожекторов.
По трапу перешли и на берег сошли
Четырнадцать французских моряков.
И лишь настал рассвет, вошли в таверну «Кэт»
Четырнадцать французских моряков.
Навстречу им портье, и несколько портьер
Откинулись, впуская моряков.
— Привет, красавицы, вы все нам нравитесь,
Во имя Франции любите нас!
И только лишь вошли в таверну моряки,
Навстречу им поднялся будто шквал.
Один гигант француз, по имени Медус,
Собрался было склянки отбивать.
Но спор в Кейптауне решает браунинг,
И на пол грохнулся гигант француз.
И, кортики достав, забыв морской устав,
Дрались они, как тысяча чертей.
И клеши порваны, тельняшки сорваны,
И грудь могучую омыла кровь.
В Кейптаунском порту с какао на борту
«Жанетта» набирала экипаж.
Но не взойдут на борт и не вернутся в порт
Четырнадцать французских моряков.
Не быть им в плаванье, в далеком плаванье
И тихой гавани им не видать.
Уйдут суда без них, безмолвных и чужих.
Не будет бриз ласкать тех моряков.
За основу текста песни взяты слова П. М. Гандельмана, зима 1939/1940 года. Исполняется на мотив фокстрота «Моя красавица» (музыка Секунды, Ш. Брукса, не позднее 1939 года).
Шел трамвай десятый номер… Городские песни. Для голоса в сопровождении фортепиано (гитары). / Сост. А П. Павлинов и Т.П. Орлова. СПб.: Композитор – Санкт-Петербург, 2005.
8. В Кейптаунском порту
В Кейптаунском порту с пробоиной в борту
«Жанетта» поправляла такелаж.
Но прежде, чем уйти в далёкие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся, вливаясь в улицы,
И клёши новые ласкает бриз.
Идут они туда, где можно без труда
Найти весёлых женщин и вино.
Там чувства продают, недорого берут,
И многое для них разрешено.
Там всё повенчано с вином и женщиной
И ласки нежные волнуют кровь.
Зайдя в тот балаган, увидев англичан,
Французы стали шутки отпускать.
Один гигант француз по имени Марус
Решил на стойке склянки отбивать.
Но боцман Даунинг свой вынул браунинг
И на пол грохнулся гигант француз.
В команде моряков, рассерженных волков,
Товарищей не бросили в беде.
Поправ морской устав и кортики достав,
Они дрались, как тысяча чертей.
На клёши новые, полуметровые,
Ручьями алыми полилась кровь.
Уж больше не взойдут по палубе на ют
Четырнадцать отважных моряков.
Уйдут суда без них, безмолвных и чужих,
Не будет их манить свет маяков.
Не быть им в плаваньи, не видеть гавани
И не искать утех на берегу.
В кейптаунском порту с пробоиной в борту
«Жанетта» поправляла такелаж.
Но прежде, чем уйти в далёкие пути,
На берег был отпущен экипаж.
9. В Кейптаунском порту.
В Кейптаунском порту
С какао на борту
«Жанетта» поправляла такелаж.
Но прежде, чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Они идут туда,
Где можно без труда
Достать дешевых женщин и вина,
Где пиво пенится,
Где жить не ленятся,
Где юбки женские трещат по швам!
А ночью в тот же порт
Ворвался пароход
В сиянии своих прожекторов.
И, свой покинув борт,
Сошли гурьбою в порт
Четырнадцать французских моряков.
Они идут туда,
Где можно без труда
Достать веселых женщин и вина.
Где пиво пенится,
Где пить не ленятся,
Где руки женские ласкают грудь!
Один гигант-француз
По имени Марус
Уж начал было Мэри обнимать,
Но боцман Даунинг
Достал свой браунинг,
И на пол грохнулся гигант-француз.
Когда взошла заря,
В далекие края
Отправился французский пароход.
Но не вернулись в порт
И не взошли на борт
Четырнадцать французских моряков.
Им не ходить туда,
Где можно без труда
Добыть веселых женщин и вина.
Где пиво пенится,
Где жить не ленятся,
Где юбки женские трещат по швам.
Как на Дерибасовской. Песни дворов и улиц. Книга первая / Сост. Б. Хмельницкий и Ю. Яесс, ред. В. Кавторин, СПб.: Пенаты, 1996. С. 70-73.
10. В Кейптаунском порту
В Кейптаунском порту
С какао на борту
«Жанетта» поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути
На берег был отпущен экипаж.
Идут сутулятся,
Вливаясь в улицы,
И клеши новые ласкает бриз. Ха! Ха!
Им дверь открыл портье,
И несколько портьер
Открылись, пропуская моряков.
Туда, где нет забот,
Где горе не живет,
Где люди объясняются без слов!
Где все повенчано
С вином и женщиной,
Где чувства нежные рождают страсть! Ха! Ха!
Они уйдут чуть свет,
Сегодня ж с ними Кэт,
О ней не мог мечтать сам Аполлон!
Она, куда ни кинь,
Богиня из богинь
Заманчивых кейптаунских таверн!
Там пунши пенятся,
Там жить не ленятся,
Припев вполголоса поют кругом! Ха! Ха!
В ту ночь ворвался в порт
Французский теплоход
В сиянии своих прожекторов.
И чуть настал рассвет,
Пришли в таверну Кэт
Четырнадцать французских моряков.
«Бонжур, красавицы,
Вы все нам нравитесь!
Во имя Франции вам якорь в клюз! Ха! Ха!»…
Но спор в Кейптауне
Решает браунинг,
И на пол брызнула матросов кровь.
Им уж из гавани
Не выйти в плаванье,
И страны дальние не видеть вновь,
А клеши новые
Полуметровые
Не подметут портовых мостовых.
История Военно-морского флота в песнях. Приложение к журналу «Записки по гидрографии» №274. СПб.: 2008 / Сост. Ю.Г. Попов. С. 18-19.
С форума неофициального сайта «В нашу гавань заходили корабли» http://gavan.km.ru, 18.01.2005.
1. Конецкий В. Морские повести и рассказы. Л., 1987. С. 548-549.
«Девятнадцатого сентября 1977 года я получил письмо:
Выбрали мотив популярной в те годы песенки «Моя красавица всем очень нравится походкой нежною как у слона…»
На тех уроках литературы проходили «Кому на Руси жить хорошо», в песню попало заимствование: «…здесь души сильные, любвеобильные…»
Почему получилось такое неравенство в авторстве? Да потому, что я был просто школьником, а Павел – уже поэтом.
Он учился в доме литературного воспитания школьников (ДЛВШ) с Г. Капраловым, С. Ботвинником, А. Гитовичем и, кажется, с Л. Поповой. Их кружок вел поэт Павел Шубин.
В 1943 году, после прорыва блокады, уже по ту сторону Невы, у костра, я впервые услышал, как «Жанетту» пел совершенно мне чужой человек. Меня, помню, зашатало от удивления. А «Жанетту» поют и сегодня!
Павел за это письмо будет на меня сердит: у него неважно со здоровьем, и он не очень любит гласность. Тем не менее сообщаю его адрес и телефон…
Дозвониться до автора «Жанетты», нашей любимой курсантской песенки, оказалось безнадежно трудно. Но ко мне приехал Виталий Маслов, начальник радиостанции атомохода «Ленин», ас по всем видам связи. И мы дозвонились Павлу Моисеевичу Гандельману. Произошло это в двадцать три часа двадцать минут. Подполковник в отставке обложил нас последними словами и бросил трубку, еще раз доказав свое полное пренебрежение к поэтической славе».
2. Алла и Марк Левитаны. Берег надежд. СПб., 2002.
Павел Моисеевич Гандельман родился 22 мая 1924 г. в Ленинграде. В школьные годы вместе с Семеном Ботвинником, Анатолием Чепуровым, Надеждой Поляковой он занимался в созданном под эгидой С. Я. Маршака Доме детской литературы на Исаакиевской площади. (Позднее он располагался во Дворце пионеров и назывался Домом литературного воспитания школьников.) Состоялись две творческие поездки: в Пушкинские Горы и на юг. Стихи учащихся публиковались в детских и комсомольских газетах.
В 1941 г. поступил в Военно-морскую медицинскую академию (16 000 заявлений на 200 мест!), попал на Сталинградский курс, единственный курс, который целиком в 1942-м ушел на фронт под Сталинград. Из 205 человек вернулась половина, сейчас в живых порядка 30 человек. Памятник студентам этого курса находится на Загородном проспекте, 47, где располагалась академия.
В 1948 году Павел окончил академию, служил военно-морским, затем военным врачом. В 1970 демобилизовался, 20 лет проработал в Педиатрическом институте, с 1990 г. на пенсии.
Продолжал писать стихи, которые публиковались в периодической печати, а также – песни на свои стихи.
Каждые пять лет на юбилейные встречи выпускников Сталинградского курса писал песни-посвящения на известные мелодии, исполняла их супруга Павла Моисеевича Галина Тихоновна Баженова.
В 1944 г. в Санкт-Петербурге вышла книга Павла Гандельмана и Александра Соколовского «Курсантская баллада» с фронтовыми стихами Сталинградского курса.
В 1998 г. в Санкт-Петербурге к 50-летию X выпуска врачей Военно-морской медицинской академии вышел сборник П. Гандельмана «Вспомни» (стихи, песни, посвящения друзьям).
Песня П. Гандельмана «Жанетта» («В кейптаунском порту…») стала народной.
«В последнее время меня часто спрашивают о происхождении песни «Жанетта», более известной под названием «В кейптаунском порту…» (по первой строке текста). Лично у меня создалось впечатление, что интерес этот несколько завышен, но, откликаясь на просьбу уважаемых мной составителей сборника, попытаюсь рассказать об этом еще раз.
Помнится, меня в то время остро интересовал вопрос, откуда эти песни приходят, кто их сочинил, почему их авторы неизвестны, как они распространяются и становятся популярными, хотя, конечно, не исполняются по радио, на официальной эстраде и, естественно, не публикуются в печати.
Вот тогда и возникла мысль поставить этакий творческий опыт: написать остросюжетную сокрушительно-кровавую песню на общеизвестный мотив и попытаться ее распространить. Было интересно посмотреть, что из этого выйдет, хотя надежд на успех мы не возлагали никаких.
С моим одноклассником и другом Трудославом Залесовым договорились писать по куплету, но мой соавтор как-то быстро остыл, и мне пришлось продолжать одному. В качестве музыкальной основы была выбрана мелодия песни Шолома Секунды, вторую жизнь ей дал в свое время Леонид Осипович Утесов (под названием «Моя красавица»), и она звучала в городе со всех патефонов. Песня писалась, главным образом, на уроках (да простят нас наши незабвенные учителя), в том числе на уроках литературы, откуда, вероятно, и была заимствована строка про «души сильные, любвеобильные»…
Из замысла не делалось творческого секрета. После уроков очередной куплет зачитывался в классе и при одобрении оставался без изменений. Ну и, конечно, наши «поющие» ребята пели ее, где только могли, и с готовностью давали переписывать. Однако длительное время какого-то внешнего отклика мы не улавливали.
Ну а дальше, по мере распространения, наступил этап энергичного народного сотворчества и активного редактирования. Бедная «Жанетта» подверглась такой радикальной обработке, что иногда ее трудно было узнать…Сюжетная канва, конечно, сохранялась, но за ее пределами у разных соавторов рождались вдохновенные фантазии. Скажем, наиболее привлекательной рекламой таверны Кэт оказалось то обстоятельство, что там «юбки узкие трещат по швам»; исход схватки в таверне живописался с точностью «до наоборот», и жертвами ее оказывались, как ни странно, французы, несмотря на двойное численное превосходство над англичанами; бедняга «Жанетта» пребывала в кейптаунском порту уже не «с какао на борту», а «с пробоиной в борту», что, впрочем, не изменило ее планов выйти на заре в океан к другому континенту…Но как бы ни были курьезны подобные импровизации, сам процесс такого сотворчества представляет несомненный интерес.
Ну, что ж, если ей суждено еще какое-то время пожить, то остается пожелать ей добра последними строчками песни:
Без бурь тебе идти
В далекие пути,
Скиталица акуловых морей.
1. В Кейптаунском порту
синтетический вариант
В Кейптаунском порту
Со старушкой на борту
Причалил шикарный теплоход.
На бережок сошли,
Контроли все прошли
Старушка и Абрам и старый кот.
Идут, сутулятся
По кривым улицам,
Китаец тащит их большой багаж.
Они идут туда,
Где ждет их вилла, да,
И кресло для Абрама и еда.
Старушки дядя Сэм
Жил без больших проблем,
В Кейптауне он только богател.
Дожил до зрелых лет,
Но как-то съев обед,
Освоить самолет он захотел.
Нанял инструктора,
В прошлом кондуктора,
Купил он новый белый самолет.
Инструктор, хоть и шут,
Но взял свой парашют,
На высоте сказал: «Гуд бай, пилот!»
И вилла пустовала,
Полиция искала
Наследников, чтоб вилла ожила,
Старушку ту нашли,
В Кейптаун привезли,
И вот она идет, едва жива.
По кривым улицам,
Идут, сутулятся,
Но виллы окна им уже видны.
И получив багаж,
Проверив саквояж,
Дают китайцу доллар за труды.
Старушка в дом вошла,
Но пыль везде нашла
И холодильник, как в Арктике пустой,
Абрам уже ворчит
И ноги волочит
Она по улице с большой сумой.
И в супермаркете
Продукты все не те –
Она берет их только наугад.
И, сумку всю набив,
Про пиво не забыв,
Домой идет – Абраша будет рад.
Старушка не спеша
Проспектик перешла,
Навстречу ей шагает полисмен.
Он что-то ей орет,
Бумагу в нос сует
И денег явно требует в взамен.
Старушки же ответ:
Ну что вы, денег нет,
И пиво, нет, нет, нет, я не отдам.
Абраша очень ждет,
Он это все сожрет
И будет, как надутый барабан.
Прошло уж полчаса,
Устав язык чесать,
Старушка замолчала на момент,
И бедный полисмен,
Забыл про тот обмен,
На глупости ей дал абонемент.
И вот теперь живет
Без всяких там забот
Старушка, старый кот и муж Абрам.
И полисмены все
Не хочут знать совсем
Про этот безобразнейший бедлам
Теперь в Кейптауне,
Как в русской сауне,
Поют все песенку былых времен:
Bei mir bist du sheyn,
Bei mir host du heyn,
Bei mir bist du eine auf der welt.
Пародия создана на основе песен «В Кейптаунском порту» и «Старушка не спеша. »
В Кейптаунском порту,
С тушенкой на борту
Причалил старый теплоход.
Таможенник пришел
И сразу же нашел
Проблему капитану для хлопот.
Ведь в трюме с грузом тем,
Без всяческих затей
В Кейптаун прибыл старый, тощий пес.
Служака гневен был,
Что пес туда прибыл,
И, как паршивый кот, тот пес оброс.
Но пес тот был умен,
Все понял без имен,
Сбежал с того он корабля.
Бежал быстрее всех
И, осознав успех,
Стащил у рыбака он мотыля.
Наелся бякой той,
Был очень-очень злой,
Пошел искать еды в других местах.
Но скоро понял он,
Что город тот смешон –
С едой на улицах совсем не «Вах!»
День целый побродив,
Увидев местных див,
Тот пес был грустен и тосклив,
По улице бежал,
Но вдруг он услыхал
До боли лихой, родной мотив.
И вот сутулится
На кривой улице,
Внимает песенке былых времен.
И воет с нежностью,
Слегка с небрежностью,
О даме, что в Одессе был влюблен.
Услышав песий вой,
Кот позабыл покой
И вспомнил кот помойки и друзей.
В окно он сиганул,
Псу лапу протянул
И вместе выть им стало веселей.
На вой сбежались все
Бродяги, кот-сосед
И прославляли вслух прекрасных дам..
Но слушать сей галдеж
Уж стало невтерпеж,
На улицу к ним вышел злой Абрам.
И стал Абрам ворчать,
Что всем пора понять –
Сегодня на дворе не месяц март,
Что он метлу возьмет,
Из шланга обольет
И даст команду всем на низкий старт.
Но тут Абраму вслед
Кричит: «Готов обед!»
Старушка из раскрытого окна
И стал добрей Абрам,
Сказал: «Ну, я уж вам!»
Ушел, чтоб проглотить стакан вина.
Старушка не молчит,
Абраму говорит:
«Ну что ты разорался, идиот!
Ты только посмотри,
Глаза свои протри
Страдает ведь несчастный кот!»
Мы пса того возьмем
И вместе все споем,
Одессу дружно будем вспоминать!
И пес теперь живет
В том доме без хлопот
И толстый стал, что вовсе не узнать!