какое положение в обществе занимали пши и уорки история кбр
К XVI в. Кабарда становится на Центральном Кавказе одним из мощных феодальных государственных образований. Она занимает не только важный стратегический район Северного Кавказа, но и обширную территорию. Западная граница Кабарды доходила до бесланеевцев, отделившихся от кабардинцев еще в XV в., живших в XVI-XVII вв. между Кубанью и Лабой. На востоке ее граница доходила до впадения реки Аргун в Сунжу.
Деление кабардинских узденей на коренных и при-гельцев отмечал и С. Броневский. В частности, он пиал, что «дворяне по-черкесски ворк (уэркъ.- К. У)., D-татарски уздень; различают между собою: на корен-ых, или старинных дворян, которые составляют пер-ую степень дворянства; на второстепенных и на под-вастных дворян и так называемых узденей узденя».
В XVII в. в Балкарских обществах имели место феодальные отношения.
Политический строй адыгов в XVI в. у различных их группировок был неодинаковым. Например, у кабардинцев, бесланеевцев, жанеевцев, махошевцев, темиргоев-цев, хамышевцев и черченейцев высшее феодальное сословие именовалось князьями; абадзехи, натухай-цы, убыхи, шапсуги имели первостепенных дворян, т. е. узденей, приравненных по своим правам к князьям. Иными словами, власть феодалов у адыгов в XVI в. была верховной светской властью. Князь считался предводителем дружины, которая могла быть собрана в его владениях; он объявлял войну и устанавливал перемирие; знатное его происхождение и непререкаемую власть признавали соседние племена.
Княжеский титул наследовался, переходил от отца к сыну, но только на основе равного брака (имеется в виду социальное происхождение). Внебрачные княжеские дети именовались «тума» и не наделялись равными правами с законными детьми. Дочери князей также не могли вступать в брак с мужчиной более низкого сословия и свое княжеское звание в этом случае ни мужу, ни детям не могли передавать. Высшим законодательным органом Кабарды была Хаса. На ней решение судов любой инстанции отвергали или утверждали. У кабардинцев ближе к 80-м гг. XVIII в. Хаса была трехпалатной: 1) КНЯЭК6СК&Я Хаса; 2) дворянская Хаса; 3) Хаса крестьян. Согласно разделению Большой Кабарды в XVIII в. на удельные княжества и партии, а также временные союзы княжеских родов, хасы были: 1) в уделе; 2) в партии, включавшей два удела; 3) при объединении трех уделов и, наконец, 4) общекабардинская Хаса, вернее Хаса Большой Кабарды. Место проведения Хасы в уделе, партии, коалиции феодальных кланов определялось старшими в них князьями, а созыв общекабардинской Хасы — пши-тхамадой.
Судебно-законодательным органом Балкарии было Тёре. Это был высший выборный общенациональный универсальный орган социально-политического и законодательного порядка, регулирующий политическую и общественную жизнь балкарцев и карачаевцев. Выборы в Тёре проходили один раз в 7 лет. Были малое и общенародное Тёре.
Какое положение в обществе занимали пши и уорки история кбр
Следующий разряд класса феодалов в Дагестане представляли беки. Они несли вассальную службу, собирали по требованию феодальных владельцев ополчение, командовали им во время похода, состояли в свите феодального владетеля. В своих владениях беки вольны были взимать штрафы и другие поборы, разбирать спорные дела между крестьянами, наказывать преступников.
У кумыков беки подразделялись на две категории: «потомственные» (сюда относились потомки шамхалов и карачи-беки) и «пожалованные». В отличие от первых последние получали звание беков в награду за военные и другие заслуги.
Беками считались только дети ханов и беков от равного брака. Этот порядок строго соблюдался, так как только такие беки могли претендовать на шамхальство, уцмийство, ханство, а также на наследство своих родителей. Сыновья, рожденные от бека и женщин небийского происхождения, не имели всех тех прав, какими пользовались их отцы, и назывались чайками. Подобно бекам, чанки также несли вассальную службу у ханов, шамхалов и уцмиев. Они владели землями, полученными по наследству в виде «чанка-пая» еще при жизни отца.
Среднюю прослойку в феодальной иерархии Аварии занимали нуцал-чи. Они были связаны происхождением с нуцальскнм домом, глава которого являлся аварским ханом. Первоначально нуцалы использовали представителен дальних ветвей своего рода или потомков от неравных браков в качестве вассалов, которым давались различные военные и государственные поручения. Часть их поселяли в зависимых землях, где они становились опорой аварского хана, проводниками его политики. В рассматриваемый период нуцалчи как на территории Аварского ханства, так и за его пределами сохраняли статус привилегированного сословия.
Не менее сложной феодальная иерархия зависимости была у адыгов, которые и в первой половине XIX в. делились на две группы: «аристократические» (кабардинцы, бесленеевцы, темиргоевцы, махошевцы, мамхеговцы, бжедухи, катукаевцы, егерукаевцы, жанеевцы, адимиевцы) и «демократические» (абадзехи, шапсуги, натухайцы). Различие это, наблюдаемое с конца XVIII в., заключалось главным образом в их политическом управлении. В то время как «аристократические» управлялись князьями (поэтому-то их нередко и называют «княжескими владениями»), так называемые «демократические племена», как правило, управлялись «выборными» старшинами.
Верхушку господствующего класса у адыгских народов составляли пши (князья), которые пользовались большими правами и привилегиями, играли важную политическую роль в пределах своего владения.
В адыгском адате говорится, что пши «почитается владельцем покровительствуемых им аулов и земель, им принадлежащих, обязан их оберегать и защищать» 16.
Личность князя бека неприкосновенна не только для его подданных, но и для всех адыгов. Адат сурово наказывал крестьян за покушение на личность князя и феодальную собственность. Малейшее оскорбление пши влекло за собой тяжелое возмездие.
Титул князя был наследственный и присваивался только по праву рождения. Поэтому в брачных делах князья строго охраняли «чистоту крови». Княжеские звания передавались от отца всем детям, рожденным от равных браков. Дети от неравных браков считались уже не «чистокровными» пши, атак называемыми тума, не имевшими одинаковых прав с детьми, рожденными от равного брака. Но и урожденная княжна не должна была вступать в неравный брак и не могла передавать княжеское звание ни мужу, ни детям. Детей своих князья не воспитывали дома, а отдавали в семью одного из вассальных дворян (аталычество). Воспитатель (аталык) должен был вырастить ребенка до совершеннолетия и затем, богато снарядив его, отослать к отцу.
Основой экономического могущества горских князей были прежде всего земля, узурпированная ими из общественных земель, и большое число крупного и мелкого рогатого скота. Только один кабардинский князь Бекович-Черкасский владел землями в количестве около 100 тыс. дес.; в хозяйстве его работали 4611 крепостных и феодально-зависимых крестьян 17. Таким же богатством отличались абазинские князья Лоовы, карачаевские бии Крымшамхаловы, ногайские мурзы Тугановы, Мансуровы и др. Доходной статьей для князей была также ежегодная дань, собираемая с подданных, взыскание пошлины за торговлю в пределах их владений, всевозможные штрафы, налагаемые на членов сельских обществ за нарушение адатных норм.
Получение «уорк-тына», известного в русских источниках под названием «узденекой дани», было единственным, что по обычному праву связывало уорка с его сюзереном, которому уорк как свободный человек служил по своему выбору и добровольному соглашению. «Узденская дань» обычно жаловалась «навечно» и ставила в вассальную зависимость от сюзерена и его потомков или наследников не только того уорка, который его получил, но и его прямых потомков. При ссоре с сюзереном, если тот посягал на честь жены или дочери уорка, или в другом аналогичном случае уорк мог оставить своего сюзерена и перейти к другому.
Но при этом он должен был вернуть владельцу «уорк-тын» данные ему земли и скот.
Феодальные сословия у адыгов, абазин и ногайцев были замкнутыми. Права дворянства передавались только по наследству, а для женщин, кроме того,- путем брака.
В чеченском и ингушском обществах классовые отношения были выражены менее четко. Процессу феодализации здесь, особенно в нагорной части, препятствовали стойкие пережитки в виде общинных форм собственности, семейной общины и других институтов. Устойчивости существующих порядков также способствовали естественногеографические условия. В высокогорных местах и глубоких ущельях горной полосы не могло сложиться крупное поместное хозяйство, там не было обширных пахотных земель для широкого применения труда крепостных крестьян. Дальнейшему развитию классовых отношений в нагорной Чечено-Ингушетии помешало также переселение значительного числа чеченцев и ингушей на плоскость.
Сравнительно быстрее развивались социальные отношения среди чеченцев и ингушей, живущих на плоскости. Уже в конце XVIII — начале XIX в. в междуречье Сунжи и Терека появляются селения, основанные чеченскими феодалами: Ногай-мирзой, Чуликовыми, Чермоевыми и другими, которые оставили и горах «родовые» земли в своей собственности. Горцы-крестьяне, переселившиеся на плоскостные земли, попадали в феодальную зависимость как от «своих» феодалов, так и соседних кабардинских, кумыкских и других князей. Среди пришлых кабардинских феодалов выделялись князья Малой Кабарды — Бековичи-Черкасские. В первой половине XIX в. на территории подвластной им Чечни и Ингушетии имелись 400 зависимых крепостных крестьян, которые отбывали натуральную ренту и работали в хозяйстве своего господина.
Феодальная верхушка у чеченцев и ингушей состояла из почетных старшин и богатых узденей, известных родовых фамилий. Привилегированная верхушка пополнялась и за счет пришлых феодалов, а с 40-х годов XIX в. и наибов Шамиля. Известно, что в 1846 г., после похода Шамиля в Кабарду, в Чечню бежало 37 кабардинских князей и дворян, из которых князь Магомет-мирза Анзоров был назначен наибом Малой Чечни.
Наиболее многочисленный слой лично свободных крестьян был в нагорной части Дагестана, Адыгеи. Черкеснн. Карачая, Чечни. Ингушетии и Осетии. Здесь крестьянство, в отличие от равнинной части, пользовалось относительной свободой, формально они считались равными между собой, но фактически нередко были зависимы от феодалов.
Аналогичным было положение узденей и в других частях плоскостного Дагестана, хотя с некоторыми локальными особенностями в их положении.
Следующую категорию узденей составляли азаты, основным источником происхождения которых были освобожденные крепостные крестьяне-чагары и рабы. Феодал мог отпускать своих рабов пли чагаров на свободу за деньги или на каком-нибудь другом условии. Порой отпускались на волю ii торговые люди. Однако освободившиеся еще надолго сохраняли отношения подчиненности к семье бывших господ.
Здесь не произошло деление узденей на группы, хотя и были уздени, находившиеся на службе у ханов и владевшие землей на правах бенефиции, а также выделившаяся из основной массы крестьян разбогатевшая аульская верхушка. Из этой категории шло формирование группы мелких феодалов. Ко второй категории относились формально лично свободные уздени, владевшие небольшими мюльками, но фактически зависимые от феодалов.
Почти на всей указанной территории существовали союзы сельских общин («вольных обществ»).
Однако, как отмечалось выше, члены этих союзов сельских общин не были социально равны. Наиболее очевидным проявлением этого является продолжающееся обособление общинной верхушки, расширение п закрепление ее узурпированных привилегий. Прежде всего это относится к должностным лицам союзов сельских общин. Постепенно выборные высшие должности союза стали наследственными (Акуша-Дарго, Рутул) или привилегией какого-то определенного тухума (Андалял, Ахтыпара, Кутур-кюре и др.). Пользуясь своим привилегированным положением, верхушка союзов накапливает в своих руках огромные материальные средства. По далеко неполным данным, акушинскнй кадий владел 425 дес. земли в одном только Гимринском магале. Примечательно, что кавказская администрация рассматривала подобных представителей союзов сельских общин наравне с феодалами. Это выражалось в том, что им установлено было одинаковое жалованье, как и феодальным владетелям. Акушинскому кадию, например, выдавалось жалованье в размере 500 руб. сер. в год.
В сельских общинах носителями тех же тенденций чаще всего выступает сельская верхушка — должностные лица (чухби, къарти), власть которых все более утрачивала выборный характер. В сельских общинах имели привилегии не только отдельные лица, но и «знатные» родовитые тухумы, тайпы, сильные семьи. Они фактически определяли и внутреннюю политику общин, имели преимущества в пользовании общинными земельными угодьями.
Имущественное неравенство давало общинной верхушке возможность эксплуатировать рядовых общинников (ростовщичество кабальные ссуды и др.).
В ряде мест Северного Кавказа ликвидация в процессе социальной борьбы многих феодальных привилегий, а зачастую и их носителей, привела к освобождению зависимых общин от феодального гнета пли ослаблению феодальной эксплуатации.
Адыгские тфокотли (вольные земледельцы), составлявшие более половины всего населения, разделялись на две категории и отличались друг от друга степенью зависимости от феодалов. У абадзехов, шапсугов, натухайцев тфокотли находились в меньшей зависимости от феодалов и формально они считались равными между собой, лично свободными крестьянами. Но поскольку основная масса тфокотлей адыгских обществ по своему социальному положению являлась крестьянством, она, естественно, находилась в известной личной зависимости от князей и дворян, точно так же, как она должна была выполнять и различные повинности в пользу феодалов.
Князья и дворяне «для пахания земли, жатвы хлеба и сенокошения, а иногда для рубки и вывозки леса используют (наряду со своими крепостными) и свободный простой народ покровительствуемых ими аулов», сказано в адатах. Продолжительность этой повинности в адатах определялась формально максимум тремя днями в год, но на деле, когда владелец считал нужным, тфокотли привлекались к работе вновь. После уборки хлеба с тфокотля взималось владельцем «восемь и более мерок проса». Кроме того, они платили владельцу по одному ягненку от каждых 100 голов овец и по одному улью от каждых 10 пчелосемей. За промен леса, масла, орехов и груш на меновых дворах тфокотлп платили владельцу часть вымененного товара. При разделе имущества между братьями тфокотль «обязан был дать владельцу столько волов, сколько дворов или дымов» состояло в одном семействе. При выдаче замуж дочери тфокотль отдавал владельцу пару волов 23.
Повинности тфокотлей первоначально выступали в виде «даров», «подношений», дани и носили эпизодический характер. Со временем они становились регулярными и возрастающими, что сближало их с отработочной и продуктовой рентой.
К категории лично свободных крестьян также относятся азаты, которые выкупали себе свободу или же были отпущены на волю самими владельцами, чтобы, как это было принято повсеместно на Северном Кавказе, «заслужить спасение души освобождением раба». Став лично свободными, но не имея никаких средств производства, азаты оказывались экономически зависимыми от своих бывших владельцев. Предоставление крестьянам свободы было сопряжено с определенными условиями, «состоявшими в том, чтобы жить там, где господин будет находиться, с различными маловажными обязанностями» 24. Оставаясь зависимым от своего владельца, азат получал от него на время участок земли для обработки, что постепенно вызывало «вторичное прикрепление к земле». Располагая при жизни имуществом свободно, азат, однако, не имел права завещать его по своему усмотрению, и оно переходило по наследству бывшему владельцу. Такое положение владелец оправдывал тем, что родственники азата были крестьянами, и имущество крестьянское, как и они сами, принадлежало ему.
Дигорские адамихаты («подобие людей») составляли значительную группу крестьян. Они обязаны были нести натуральную, а в предгорьях также и отработочную повинности своему господину.
Будучи лично свободными, адамихаты пользовались правом перехода от одного феодала к другому, но при этом оставляли владельцу свое имущество. В случае смерти адампхата, не имевшего наследников мужского пола, феодалу доставалось не только его имущество, но в услужение к нему переходили жена и дочери крестьянина.
Тагаурские фарсаглаги («живущие сбоку») также составляли самую многочисленную прослойку крестьян этого общества. Не имея собственных земель, они жили на землях феодалов, неся некоторые повинности. Фарсаглаги во время праздников, свадеб, похорон и т. д. делали подарки натурой, а также сопровождали своих феодалов во время поездок в гости. В случае переселения фарсаглага в другое село жилые и хозяйственные постройки его переходили в собственность феодала. Последний мог прогнать фарсаглага, если тот не выполнял своих обязанностей. В то же время феодалы оказывали им покровительство и защиту
Крепостные крестьяне находились в полной личной и поземельном зависимости от феодалов. Они не имели никаких прав на землю, им отведенную, и при отчуждении этой земли владельцем могли сохранить за собой только то имущество, которое было приобретено ими лично. «Крепостные люди, хотя пользуются приобретенным им скотом и другим имуществом, но владелец их вправе оное от них отобрать и употребить в свою пользу» 26,—сказано в адатах адыгов. При продаже или выкупе крестьянина все его имущество оставалось у владельца и могло быть выкуплено лишь за особую плату. Полной собственностью крестьянина считался только свадебный подарок его жены.
Купля и продажа крепостного крестьянина не у всех горцев была одинаковой, условия были различны и специфически своеобразны. По адату адыгов, крепостные крестьяне считались наследственной и вечной собственностью владельца, который мог продать крестьянина, отдать его в качестве платы за кровь или калым. Ни заслуги, ни побеги не освобождали, как правило, крепостного от власти владельца. Сколько бы лет ни скрывался крестьянин, права владельца на него не уменьшались. В прошениях феодалов «о розыске холопов, бежавших от своих хозяев» владельцы требовали возвращения крестьян, бежавших 10 и более лет тому назад27.
В осетинском обществе было несколько иное положение. По обычному праву феодал не мог продавать крепостного крестьянина, но с каждым поколением положение кумаягов и кавдасаров ухудшалось, и многие из них превратились в домашних рабов. Категорию кумаягов в Дигории составляли незаконнорожденные дети феодалов и их потомки. Они либо жили при усадьбе феодала, выполняя работы во дворе и в поле, либо имели небольшое самостоятельное хозяйство и несли разные повинности. Кавдасары являлись наиболее угнетенной и бесправной прослойкой крестьян в Тагаурии. «Кавдасар.— говорится в адатах,— обязан жить там, где прикажет его владелец, и исправлять работы, от него назначенные». В случае смерти феодала кавдасары могли отделиться от его потомков.
Дагестанские раяты и балкарские ясакчи формально считались лично свободными, но фактически положение их не отличалось от положения крепостных крестьян. Ясакчи, например, за обрабатываемую землю платили таубию в зависимости от ее количества от 2 до 9 мешков зерна и год. За покосную и пастбищную землю они платили скотом. С весны и до зимы ясакчи обязаны были давать владельцу корову для доения или взамен ее двух баранов, или же 4 руб. сер. Для продовольствия косарей в период сенокоса каждый двор ясакчи обязан был дать своему владельцу одну овцу или же 2 рубля. Если владелец строил дом, то ясакчи предоставляли пару быков для перевозки леса. Каждый ясакчи уплачивал феодалу по 10 руб., если он не в состоянии был купить безобрядного холопа. Крепостные крестьяне у адыгов делились на два основных разряда, из которых один назывался огами, а другой лагунапытами (у кабардинцев) или пшитлями (у всех остальных адыгов). Термин «пшитль», буквально означающий «княжеский человек», употреблялся также для обозначения крепостного крестьянина вообще.
После уборки урожая пшитли отдавали духовенству одну десятую часть полученного хлеба. Затем отделялись семена и продовольствие табунщикам, пчеловодам и другим работникам, непосредственно не занятым и полеводстве. Кроме того, пшитли отдавали владельцу от каждого десятка скота и овец по одной голове, от каждых десяти ульев – одну пчелосемью.
Системой дефтера (договора) пшитли стремились придать устойчивость сложившимся социальным отношениям и этим оградить себя от произвола и жестокостей владельцев. В свою очередь, владельцы под ширмой договора усиливали эксплуатацию пшитлей. Нарушение одной из сторон условий дефтера порождало сословные разногласия. По мере углубления феодализации общества усиливалась тенденция внутреннего расслоения пшитлей. Некоторые из них, разбогатевшие па торговле, присоединялись к деревенской верхушке, а основная масса разорялась и пополняла армию деревенской бедноты.
Оги составляли переходную группу от крепостного сословия к классу свободных земледельцев. Они жили самостоятельными хозяйствами, за пределами усадьбы своего господина, и пользовались определенными имущественными и семейными правами. Тем не менее натуральные повинности огов, как и пшнтлей, были строго регламентированы. Они платили владельцу по 6 мешков с каждого урожая проса, пшеницы, ячменя, полбы. Кроме того, они давали владельцам по одной голове от каждых 30 голов скота и овец; от каждого из 10 ульев — одну пчелосемью. При выдаче дочери замуж он отдавал владельцу пару быков п одну корову, стоимость которых равнялась 50 руб.
Обязанности крепостных крестьян по отношению к своим владельцам у других горских народов имели характер главным образом отработок. У карачаевцев отработки заключались в уходе за скотом владельца, заготовке сена, постройке кошей, а также в обработке сабанов владельцев и постройке оросительных канав. У абазин одной из основных повинностей крестьян были полевые работы, как и у адыгов. Получив от владельца участок земли и железные части к сельскохозяйственным орудиям, крестьянин должен был вспахать землю этими орудиями на своих (пли чаще взятых у владельца) быках, засеять ее и ухаживать за всходами. Кроме сельскохозяйственных работ, крепостные крестьяне и их жены должны были исполнять множество других повинностей: строить для владельцев жилища и хозяйственные постройки, снабжать их дровами, \ хаживать за огородами, за пасекой и т. д.
Число рабов в горских обществах было сравнительно невелико. В основном они представляли собой дворовую прислугу. Эксплуатация рабов, первоначально носившая ярко выраженные патриархальные черты, со временем переходила в феодальные формы отношений. Наделяясь землей и орудиями труда, рабы фактически стали эксплуатироваться феодальными методами. На этой основе происходило сближение форм эксплуатации рабов и крепостных крестьян, их правового и имущественного положения. Рабовладельческий уклад в форме домашнего рабовладения тесно переплетался с феодальными отношениями.
В чечено-ингушском обществе рабы подразделялись на два разряда: лай и ясыр. Последние отличались от первых тем, что судьба их была не совсем определена: ясыр мог быть выкуплен родственниками и вернуться на родину, тогда как лай, забывший свое происхождение и религию, делался неотъемлемой собственностью своего господина. Получив землю, он становился крепостным 29. В рабство попадали не только военнопленные или специально для этой цели похищенные люди, но и бедняки-сородичи. Частые неурожаи заставляли некоторых, во избежание голодной смерти целого семейства, продавать или менять на хлеб одного семейного сочлена, чтобы этой мерой спасти остальных. Часто случалось, что проданный таким образом человек не был выкуплен и оставался навсегда рабом.
Главным источником пополнения контингента рабов были войны и набеги феодалов на соседние области, а также покупка рабов у других народов. До присоединения Северного Кавказа к России главными центрами работорговли были кумыкское село Эндерей и порт Анапа в Черкесии (Адыгее).
Работорговля приводила не только к вывозу из Северного Кавказа лучшей по своим физическим данным части местного населения, но и являлась одной из главных причин феодальных набегов и междоусобиц, разорявших хозяйство горцев. Горские феодалы считали пленных самой ценной своей добычей и нередко предпринимали набеги или затевали войны с соседними народами, чтобы добыть рабов для продажи османам. Вместе с тем работорговля была важнейшей экономической нитью, связывавшей горских феодалов с Османской империей и во многом способствовавшей их политической ориентации на Османскую империю в первой половине XIX в.
С установлением российских законов и порядков у горских народов работорговля, как уже говорилось, прекратилась, сильно сократилось и рабство. Феодалы были лишены права суда над своими рабами. Убийство раба приравнивалось к уголовному преступлению, за которое владелец нес ответственность.
Обострение классовых противоречий. Классовая борьба. Происходившие в первой половине XIX в. изменения в социально-экономической жизни влекли за собой и усиление эксплуатации трудящихся масс горского крестьянства. Наступление феодалов и феодализирующейся сельской верхушки значительно ухудшило положение трудящихся масс. О тяжелом бесправном положении трудового крестьянства, об усиленно феодальной эксплуатации свидетельствуют многочисленные прошения крестьян Кабарды и других адыгских народов, а также Балкарии, Карачая, Северной Осетии, Чечено-Ингушетии и Дагестана, обращенные к кавказской администрации. Холопы кабардинского князя Джамботова подали прошение начальнику Центра Кавказской линии, в котором жаловались на притеснения со стороны своего феодала, просили смягчить крестьянские повинности: «Чрез все это неминуемо мы должны впасть в самую нищету и даже придется умереть с голоду» 31. С аналогичными прошениями к Кавказскому командованию обращались и крестьяне других народов. Однако российские власти не всегда удовлетворяли просьбы трудящихся горцев Северного Кавказа. Более того, кавказская администрация, как правило, поддерживала притязания местных феодалов и помогала им держать в подчинении крестьян. Это еще больше обостряло классовые противоречия.
Одной из распространенных форм классовой борьбы и в первой половине XIX в. были побеги рабов и крестьян от своих владельцев к соседним народам, но чаще всего под защиту стен русских укреплений. Крестьяне совершали побеги и поодиночке и группами. Так, в 1832 г. местные власти сообщили о бегстве крестьян, принадлежавших абазинскому владельцу князю Калагирею Лоову и узденю Мате Биджиеву, а в 1834 г. из аула князя Али-мурзы Лоова бежали 53 крестьянина32.
Часть беглецов оставалась у себя на родине, скрываясь в неприступных горных теснинах и лесах, и продолжала борьбу с ненавистными феодалами. Таких беглецов называли абреками. О них сложены в народе многие песни, свидетельствующие о сочувствии масс всем борцам с угнетением и несправедливостью.
Рост недовольства крестьян выражался в самовольной распашке земель, порубке казенных и частных лесов. Они отказывались от работы и платежей феодальных поборов, сопротивлялись наступлению феодалов на их землю и покушениям на их свободу. Все это вело к обострению социальной борьбы в горских аулах. От бегства и отказа выполнять феодальные повинности крестьяне нередко переходили к открытым выступлениям.
В самом начале XIX в. происходило брожение среди абадзехских, шапсугских и натухайских крестьян. Понимая, что им самим не справиться с крестьянами, адыгские князья Бейзрук и Ахматук в 1807 г. обратились к кавказскому командованию с просьбой оказать им помощь. Для подавления восстания крестьян были отправлены войска под командованием подполковника Еремеева. Абадзехи оказали решительное сопротивление и первоначально сумели даже нанести поражение объединенным силам князей и казаков. Со временем, однако, это выступление крестьян было подавлено. Еще в 1804 г. с помощью царских войск было подавлено также повстанческое движение в Северной Осетии. В том же 1804 г. началось антиправительственное движение в Кабарде и Балкарии. Однако в нем принимали участие и недовольные решениями кавказской администрации феодальные верхи. Поводом к выступлению послужили строительство крепости Кисловодск и начавшиеся выборы в родовые суды и расправы. Повстанцы требовали ликвидации крепости и вообще всей кордонной линии. Несмотря на упорное сопротивление, восстание это было подавлено, активные участники движения жестоко наказаны. Однако жители Кабарды и Балкарии продолжали борьбу. Недовольство горского крестьянства попытались использовать орудовавшие на Северном Кавказе эмиссары султана. С помощью подкупов и обещаний им удалось собрать в 1809 г. отряд. Но вскоре среди повстанцев произошел раскол: трудовые слои отказались воевать за чуждые им интересы. И уже в феврале 1810 г. более 2 тыс. крестьян прислали к генералу Дельпоццо посланников, которые жаловались на гнет своих феодалов и изъявили желание переселиться за Линию. Вооруженное выступление крестьян против феодалов происходило и в других районах Северного Кавказа.
В эти же годы произошло восстание крестьян в Табасаране, ханствах Кюринском, Казнкумухском, Аварском, Мехтулинском и в целом ряде союзов сельских общий Дагестана, Чечни и Ингушетии. Позже эти разрозненные крестьянские восстания, как увидим в следующей главе, выльются в мощное антифеодальное, антиколониальное движение.
16 Леонтович Ф. П. Адаты кавказских горцев. Одесса, 1882. Вып. 1. С. 122-126.
17 ГАСК. Ф. 52. Д. 289. Л. 18.
18 ЦГИА ГССР. Ф. 1083. Оп. 2. Д. 282. Л. 42.
19 Леонтович Ф. И. Указ. соч. Вып. 1. С. 132.
20-21 Там же. С. 279. 2 Лавров Л. П. Эпиграфические памятники Северного Кавказа на арапском, испейдеком и турецком языках. М., 1966. Ч. 1. С. 144.
23 Адаты кавказских народов. Одесса. 1983. С. 122-135.
24 Хан-Гирей. Записки о Черкеспп. Нальчик, 1978. С. 106.
25 Невская В. П. Карачай XIX в. Черкесск. 1966. С. 28-29.
28 Леонтович Ф. И. Адаты кавказских горцев. Одесса, 1882. Вып. 2.
27 ЦГА КБАССР. Ф. 16. Оп. 1. Д. 41. Л. 1.
28 О зависимых сословиях в горском населении Кубанской области // Кавказ. 1867. № 44.
29 Берже А. П. Чечня и чеченцы. Тифлис. 1859. С. 90.
30 Кубанские областные ведомости. Екатеринодар, 1867. № 28.
31 ЦГА КБАССР. Ф. 16. Д. 188. Л. 1.
32 ЦГИА ГССР. Ф. 1983. Оп. 2. Д. 284. Л. 18.
33 ИГА КБАССР. Ф. 16 Оп. 1. Д. 896.Л. 5.
34 Гаджиев В. Г. Роль России в истории Дагестана. М., 1965. С. 21-22.