Фанфик чего хотят малфои

Чего хотят Малфои (гет)

Глава 1

— Я принес тебе болеутоляющее. Как ты себя чувствуешь? — спросил Скорпиус Малфой, голос которого звучал мягко, даже заботливо.

Гермиона Уизли, преподаватель Зельеварения в Хогвартсе, только что очнулась ото сна и попыталась выпутаться из одеяла, в которое Cкорпиус завернул ее, словно в кокон.

— Мистер Малфой? Где мы? Мы не в школе? — несколько сипло спросила она, пытаясь скрыть волнение.

Она осторожно ощупала повязку на голове — пульсирующая боль в затылке начала распространяться вниз по шее.

Гермиона сидела, прижавшись спиной к изголовью роскошной двуспальной кровати, над которой возвышался ситцевый балдахин.

«Она очень неплохо смотрится в моей постели», — заметил Скорпиус с некоторым самодовольством.

Сейчас его рассудок заволокло жадной дымкой похоти, и он перевел взгляд на семейный портрет, висевший на стене напротив. Стоило ему увидеть свою мать, посылающую неизвестному зрителю воздушный поцелуй, его разум прояснился, а эрекция, скрытая под складками школьной мантии, спала.

— Выпей это, профес. Гермиона, позже я все тебе объясню, — проговорил Скорпиус, протягивая девушке уже откупоренный флакончик со снадобьем.

Скорпиусу было сложно отучиться от привычки обращаться к преподавателю формально, пусть и оказавшись в такой неоднозначной ситуации… Он был всего лишь студентом, пусть и шестикурсником.

Гермиона Уизли, урожденная Грейнджер, прищурилась и изучающе посмотрела на собеседника.

— Мистер Малфой, сейчас же объясните, где мы и как сюда попали! — скомандовала она, отводя его руку.

Он поставил флакон с зельем на прикроватную тумбочку так, что Гермионе было не дотянуться, повернулся и сел подле нее.

— Я оставил болеутоляющее на случай, если ты передумаешь. Теперь отвечаю на твой вопрос: да, мы не в Хогвартсе. Мы в поместье Малфоев. Однако, не стоит пугаться. Ты уже была здесь во времена войны и видела ту часть дома, где происходили сражения. Сейчас ты в полной безопасности, в моей комнате, — как можно мягче произнес он.

— Малфой, что, черт возьми. — начала возмущаться Гермиона, но замолчала, в недоумении глядя на Скорпиуса, когда он прижал палец к ее губам.

— Гермиона, твой муж никогда не будет обращаться с тобой, как с королевой, каковой ты являешься. Рон Уизли не заслуживает тебя, и я не могу позволить тебе вернуться к нему. Твои дети проводят каникулы у друзей, а ему я послал сову с письмом о том, что ты вынуждена остаться в школе. Так что с этим все улажено.

Скорпиус отметил искреннее изумление на лице Гермионы, но, дабы не оставлять ее в таком состоянии надолго, поспешил разъяснить ситуацию:

— Я хочу тебя. Хочу с третьего курса. Ты привлекательна и чертовски умна, и я знаю, ты думаешь, что я всего-навсего мальчишка, но я люблю тебя и сделаю все для того, чтобы ты была счастлива. Знаю, ты ни за что не уйдешь от своего мужа, я и не надеюсь, но позволь мне хотя бы иногда побыть с тобой.

Скорпиус провел ладонью по волосам, и жест получился каким-то небрежным, было заметно, как он нервничает.

— Прости, что вот так сразу все это вылил на тебя. но постарайся меня понять. И, пожалуйста, обращайся ко мне по имени, ты же в моей постели.

Гермиона, наконец, опомнилась и заговорила:

— Мерлин, мистер Малфой. вы понимаете, что совершили похищение? Где ваши родители? Верните мне палочку, мы аппарируем в Хогвартс, и я попытаюсь с этим как-то разобраться. Это безумие! Вы считаете, что можете вот так распоряжаться чужой свободой? Я не могу поверить, что все так далеко зашло. Отпустите меня, мистер Малфой.

— Ты хочешь совсем не этого, Гермиона. А я скажу: ты хочешь меня. Я молод. Я смогу удовлетворить тебя в большей степени, чем твой, будь он проклят, муж. Я сделаю то, чего он никогда не делал, — он склонился над ней, заставляя еще сильнее вжаться в матрас, и уткнулся лбом в ямку между ее ключиц.

— Мистер Малфой, прекратите. Я прошу вас не совершать глупостей, за которые вам потом придется платить. Дайте мне встать, и мы спокойно все обсудим, — голос Гермионы напрягся от страха.

Высокий, на фут выше нее, Скорпиус придавил ее своим телом, и Гермиона лежала под ним, боясь пошевелиться, потому что понимала, что ей не защититься.

— Скорпиус. Скажи это. Скажи мое имя.

Его дыхание обжигало ее ухо, и каждое слово казалось Гермионе лаской. Его губы принялись осыпать влажными поцелуями шею и ключицы.

— Скорпиус, пожалуйста, отпусти меня. Я хочу выпить зелье. Пожалуйста, дай мне его.

Он прихватил зубами ее горло, а потом всосал нежную кожу, умышленно оставляя на ней пунцовый синяк.

— Хорошо, — сказал он, улыбаясь. — Я не сделаю тебе ничего плохого, Гермиона. Тебе не нужно меня бояться.

Он осторожно поднес флакон к ее рту. Гермиона неохотно сделала глоток. Заметив, как оживилось лицо Скорпиуса, она еще сильнее напряглась. Зелье имело правильный для обезболивающего травяной вкус с кислинкой, однако Гермиона не могла отделаться от мысли, что с этого сумасшедшего станется что-то туда подмешать.

— Тебе лучше? — тихо спросил он.

Гермиона закрыла глаза.

— Пока нет. Голова болит очень сильно, — соврала она.

В глазах Скорпиуса отразилась тревога.

— Если боль не пройдет, я вызову нашего семейного доктора. Не беспокойся. Он никому не расскажет, что видел тебя здесь. Ему можно доверять.

Он наклонился совсем близко к ее губам и прошептал:

— Если хочешь, я позову его прямо сейчас. Не хочу, чтобы тебе было больно.

— Н-нет. Со мной все будет. хорошо. — Гермиона чувствовала, как его руки с бесконечной нежностью гладят ее волосы, но противиться этому не было сил — веки тяжелели, лицо Скорпиуса теряло очертания, сознание пыталось ухватиться за реальность, но тщетно.

Скорпиус нерешительно улыбнулся ей. Он выглядел так, как будто хотел что-то сказать, но не находил слов. Наконец он откашлялся и тихо заговорил:

— Я так рад, что ты здесь, Гермиона. Если бы ты знала, как давно я этого ждал. Рон Уизли никогда больше не получит тебя.

Глава 2

Проcнувшись, Гермиона с трудом поняла, где находится — перед глазами все плыло, в голове был туман.

«Что случилось?» — растерянно подумала она.

Последнее, что она помнила, было зелье, которым поил ее Скорпиус. Не иначе, лекарство хитрого мальчишки содержало снотворное. Странно только, что она не смогла его распознать по запаху или вкусу.

Где-то на краю ее сознания оставалось тревожное предположение, что Скорпиус смог сварить зелье, которое не показалось ей подозрительным. В конце концов, она была специалистом в своей области, а Скорпиус Малфой — одним из самых лучших учеников в ее классе. Ему хорошо давалось зельеварение, так же, как когда-то его отцу, у которого по этому предмету, как и у Гермионы, всегда было «отлично».

Когда события минувшего дня всплыли в ее памяти, Гермиона, сбросив с себя простыни, села на постели и огляделась — в комнате никого не было. При мысли о том, что она в поместье Малфоев, ее охватил страх.

Осторожно ощупывая ноющую голову, Гермиона вздрогнула, когда пальцы коснулись внушительной шишки на затылке. Она знала, как заживить повреждение и облегчить боль, но для этого ей нужна была палочка, нахождение которой оставалось неизвестным. На какой-то момент Гермиона пожалела, что полностью не освоила беспалочковую магию — ее положение не было бы сейчас настолько плачевным.

Она свесила ноги с кровати и поморщилась — в висках противно пульсировало. Гермиона устремила взгляд в глубину комнаты, где располагались двери, одна из которых, скорее всего, вела в уборную.

Посмотрев вниз, на свои оголенные ноги, она удивилась тому, во что была одета. Мерлин! Это определенно не те вещи, в которых она проводила уборку в классе перед праздниками. Тогда на ней была маггловская одежда — от старой привычки трудно было избавиться, к тому же, в джинсах и джемпере, который ей подарила Молли на прошлое Рождество, она чувствовала себя намного комфортнее.

Гермиона почти закончила относить ингредиенты в кладовую, когда неожиданно появившийся Скорпиус напугал ее, и она упала, ударившись головой.

Критически рассматривая себя, Гермиона пощупала материю ночной сорочки — шелковая и, несомненно, дорогая. И неприлично короткая. Впрочем, за длину уже можно не беспокоиться. Если Скорпиус переодевал ее, то наверняка видел все, что хотел увидеть.

При мысли об этом к горлу подступил комок, и желудок скрутило в узел. Скорпиусу было столько же лет, сколько и ее дочери, Розе. Сама Гермиона была ровесницей его родителей. О чем он думал? Да, надо признать, что в школьные годы она тоже была влюблена в своего преподавателя, Ремуса Люпина. Но она бы никогда не стала вести себя подобным образом. Гермиона восхищалась профессором и всем, через что ему пришлось пройти. Каждый раз с появлением полной луны он обращался в ужасного зверя, но, между тем, был одним из самых благородных людей, которых знала Гермиона.

Скорпиус же до того обезумел от своей любви, что умудрился похитить преподавателя прямо из школы и запереть здесь, в своем доме.

Неприятные воспоминания заставили Гермиону вздрогнуть. После того, что произошло в Малфой-мэноре восемнадцать лет назад, она меньше всего хотела попасть сюда снова. Однако, к несчастью, это случилось. И теперь ей нужно бежать, а без палочки этого сделать не удастся. Но должно же быть хоть что-то, что поможет ей выбраться?

Гермиона вздохнула и за несколько шагов преодолела расстояние до дверей. Схватившись за ручку ближайшей, она дернула ее, и внутри комнаты автоматически зажегся свет. Точнее, это была не комната, а большая гардеробная. Ее взору открылись ряды брюк, рубашек и халатов, которые, по всей видимости, принадлежали Скорпиусу.

Тогда она подошла к следующей двери, открыла ее и так и замерла — там аккуратными рядами висела женская одежда, причем подозрительно знакомая. Гермиона взяла в руки джинсы и пригляделась к бирке — ее размер. Затем она сдернула с вешалки блузку, и на лице застыло смятение. Весь гардероб состоял из одежды ее размера.

Она прижала руку ко рту, чтобы удержать рвущийся наружу крик. Это не просто совпадение, конечно же, нет! Гермиона застыла в ужасе. Стало быть, Скорпиус следил за ней все эти годы и собирал вещи, идентичные тем, что она носила? Ей страшно было подумать, как ему удалось узнать ее размер.

Закрыв обе гардеробные, Гермиона на дрожащих ногах подошла к следующей двери. Она приоткрыла ее на небольшую щелку и заглянула внутрь, опасаясь того, что может там увидеть. Здесь ее взору предстала следующая картина: ванная комната была уставлена ароматическими свечами и усыпана лепестками роз, а на мраморном столике возле раковины лежало письмо.

Надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо. Я взял на себя смелость приготовить для тебя ванну. Вода зачарована, поэтому не остынет к тому времени, когда ты проснешься. Я больше чем уверен, что твой слабоумный муженек никогда не делал для тебя ничего подобного. Ты заслуживаешь, чтобы тебя баловали, любимая. Наслаждайся ванной, а я пока велю эльфам приготовить нам завтрак. Увидимся позже.

Гермиона удивленно и равнодушно смотрела на ванну, до краев наполненную водой и густой пеной.

Скорпиус прав, Рон никогда не делал ничего подобного для нее. Но это совсем не значит, что он не ценит ее. Он просто не из романтиков, но именно таким Гермиона его полюбила.

Она снова посмотрела на ванну. Вода выглядела весьма заманчиво — вверх поднимался извивающийся пар. Однако, как бы ей того ни хотелось, Гермиона не могла позволить себе искупаться в воде, что приготовил для нее Скорпиус. И не потому, что она не оценила его стараний. Наоборот, ей льстило, что кто-то проявляет к ней столько внимания. Ее пугало другое: та болезненная одержимость, которую он считал любовью. От этого бросало в дрожь. Скорпиус был шестнадцатилетним мальчишкой, ее учеником, в конце концов.

Заметив на тумбочке рядом с ванной бокал, наполненный красным вином, она с остервенением и злобой вылила содержимое в раковину. Нет уж, спасибо. Она не станет пить алкоголь, ей нужна ясная голова. К тому же, Скорпиус уже один раз обманул ее с болеутоляющим. Что, если и в этот напиток он что-то подмешал? К примеру, любовное зелье, или, того хуже — зелье похоти?

Смыв в раковине следы вина, Гермиона повернулась к ванне и, вытянув пробку, стала наблюдать, как уходит вода, пока последние капли не исчезли в сливе. Она открыла краны. Положила ладони на плечи, подхватив бретельки — шелковая сорочка легко соскользнула на пол. Она подождала несколько минут и шагнула в воду. Наскоро моясь, Гермиона заметила следы поцелуев на своем теле. Как бы она хотела поскорее забыть обо всем, что Скорпиус делал с ней.

Мерлин, она должна выбираться отсюда, пока окончательно не сошла с ума. Ей нужно что-то придумать. Гермиона скучала по детям и любимому мужу. Скорпиус сказал, что послал Рону сову с письмом о том, что она должна была остаться в Хогвартсе. Интересно, что именно он написал? Как объяснился? Что, если Рон захочет прийти к ней на работу? Тогда он точно поймет, что письмо — липа, и что она на самом деле пропала.

Нет. Зная Рона, Гермиона была уверена, что он прочитает письмо, отложит его в сторону и уедет к родителям на празднование Рождества. Гермиона медленно покачала головой: ей не на кого надеяться — только на себя.

Спустив воду, она поспешно закуталась в махровое полотенце, стремясь как можно быстрее одеться, пока не вернулся Скорпиус. Осознав, что она не взяла одежду с собой в ванную, Гермиона мысленно отругала себя. Что, если этот мальчишка уже ждет ее в комнате? Ей будет крайне неловко ходить перед ним в одном лишь полотенце, почти голой. Она открыла дверь и осторожно заглянула внутрь.

Гермиона поспешила к гардеробной, не обращая внимания на боль, которая все еще пульсировала в затылке. Открыв дверь, она начала быстро искать вещи, которые были на ней во время уборки класса. И нашла. Только не свои собственные, а те, что купил для нее Скорпиус. Отрывая бумажные бирки с джинсов и джемпера, он не заметила, как кто-то вошел в комнату. Не видела, как он остановился напротив, оценивая взглядом ее влажное тело.

Скорпиус едва сдерживал себя, чтобы не овладеть ею. Мокрая после недавнего мытья кожа блестела в тусклом свете. И так приятно пахла. но совсем не той душистой пеной, что он добавил в ванну. Странно. Он вопросительно приподнял бровь, наблюдая, как она внимательно присматривается к каждой вещи. Почему она не ценит то, что он для нее делает? Его голубые глаза, сверля ей спину, потемнели, сделавшись почти лиловыми.

Он знал, что она будет непокорной. Это одна из хорошо знакомых ему черт ее характера. Однако он не ожидал, что она полностью отвергнет его ухаживания. Ему нужно исправить это немедленно, прямо сейчас.

Молча сделав несколько шагов, он со спины обнял ее за талию. Гермиона вскрикнула, немало пораженная тем, как его сильные руки зафиксировали ее в стальной хватке. Скорпиус, готовый вот-вот сорваться, вдохнул ее аромат.

— Доброе утро, любимая. Я не хотел тебя напугать, — сказал он хрипло, лаская дыханием открытые участки кожи ее шеи.

Мурашки поползли по спине Гермионы, когда он еще сильнее прижал ее к себе, вонзаясь в тело ледяными пальцами. Она не слышала, как он вошел, и теперь оказалась заложницей в его руках. Она задрожала, когда он, уткнувшись лицом в шею, провел языком по чувствительной коже. Она схватилась за полотенце, крепко удерживая его на груди. Ощущая, как он пахом вжимается в нее, она судорожно сглотнула. В худшем положении Гермиона, пожалуй, не бывала никогда.

Она откашлялась. Она должна быть покладистой, чтобы попытаться уговорить Скорпиуса выпустить ее из этого страшного места.

— Скорпиус, я не слышала, как ты вошел.

Гермиона попыталась вырваться, но он только усилил хватку так, что теперь она не могла даже пошевелиться. Он не отпустит ее. Он и без того достаточно долго ждал.

Скорпиус втянул в рот тончайшую сливочную кожу на шее, пробуя ее на вкус.

— Тебе понравилась ванна, любимая? — спросил он.

Она невольно вздрогнула, когда его дыхание теплым порывом обдало затылок, и морозный озноб прошелся по позвоночнику. Ее ужаснула мысль о том, как реагирует ее тело на каждое его прикосновение. Почему так? Это неправильно. Гермиона заставила себя успокоиться и ответить. Ей не следует его злить, тем более, в столь компрометирующей позе.

— Ванна была чудесной, Скорпиус, — бесстрастно ответила она.

Скорпиус часто задышал, и его тонкие ноздри раздувались от гнева. Он знал, что она лжет. Она не принимала ванну. Не пила вино, что он оставил для нее. Резко развернув ее к себе лицом, он внимательно посмотрел в ее карие глаза, полные испуга.

— Чудесной, значит? Чудесной? — он заставил ее прижаться спиной к стене, уперевшись в нее руками. Ему не нравилось видеть страх на ее лице, но она должна понять, что в ее интересах принимать его ухаживания. Он не потерпит, чтобы она пренебрегала его любовью.

— Скажи, Гермиона, — выдохнул он, — почему от тебя не пахнет пеной, которую я добавил в ванну? Почему я не чувствую запаха вина в твоем дыхании? Ты не ценишь того, что я для тебя делаю?

Его голос дрогнул на середине последнего вопроса. Скорпиус сам от себя не ожидал, что отреагирует настолько эмоционально. Мерлин, как же он ее любит. Если бы она только позволила ему.

Гермиона ошеломленно смотрела на своего ученика. Он знал. Ей и не стоило этому удивляться, он ведь когтевранец, в конце концов. Умный и смышленый. Она просто не думала, что он сумеет заметить столь незначительные вещи. Если бы ей удалось смягчить его и в мирном, дружеском тоне поговорить.

Его глаза потемнели и буквально кипели от гнева, а в глубине их полыхало пламя похоти и желания. Это заставило Гермиону нервничать.

— Скорпиус, это не так. я ценю твои старания.

У нее перехватило дыхание на полуслове, когда он наклонился ближе к ее лицу. Она вцепилась в полотенце всей пятерней, сжимая так, что костяшки пальцев побелели, когда теплое дыхание коснулось ее щеки. Гермиона дрожала от страха. И с каждой секундой становилось только хуже.

— Позволь мне разъяснить один момент, любимая, — мрачно протянул Скорпиус. Взгляд его черных глаз, казалось, проникал ей в самую душу. — Когда я что-то даю тебе или что-то делаю для тебя, ты безоговорочно пользуешься этим. Ты наслаждаешься этим. Я знаю, ты не привыкла получать благодарность от окружающих тебя людей, но с этого дня все изменилось. Ты никогда больше не будешь ни в чем нуждаться. Единственное, что я прошу, ценить то, что я для тебя делаю, — глядя на дрожащую Гермиону, он несколько смягчил взгляд. Он не хотел напугать ее, но она сделала ему больно, не ответив на его чувства взаимностью. — Я очень, очень тебя люблю. Позволь мне доказать тебе это.

Скорпиус наклонился слишком близко к лицу Гермионы — его губы были в нескольких дюймах от ее собственных. Пальцы аккуратно провели по ее щеке, а затем сомкнулись на подбородке. Гермиона поняла, что должна его остановить.

— Скорпиус, я знаю, ты думаешь, что это любовь, но.

Несказанные слова растворились в поцелуе. Когда губы нежно и требовательно коснулись ее, Гермиона оказалась буквально впечатана в стену. Наконец произошло то, чему он сопротивлялся так долго, но не устоял. Он балансировал на грани боли и наслаждения, ощущая ее запах, пробуя ее вкус. Гермиона чувствовала себя на удивление хорошо: ее мягкие изгибы гармонично вписались в его прекрасно сложенное тело.

Разум Гермионы чуть было не отключился. Она стояла в одном лишь банном полотенце, прижатая к стене гардеробной в доме своего бывшего заклятого врага, и целовала его сына, который, помимо всего прочего, был ее студентом.

Скорпиус усилил хватку и усмехнулся про себя: «А она, похоже, не из тех, кого легко добиться».

Однако она еще не знает — чего бы Малфои ни хотели, они получают это любой ценой. Ее возраст ничуть не смущал его, так же, как и статус крови. И даже сам факт, что она была замужем, он расценивал лишь как бонус. Он украл жену Уизли. Его отец будет им гордиться.

Его язык продолжал настойчиво давить на ее губы, а рука, прежде застывшая на ее щеке, скользнула вниз. Он чувствовал, как она дрожит под его прикосновениями. Гермиона хотела его, он мог бы в этом поклясться. У нее вырвался вздох, когда его ладонь легла на грудь и слегка сжала. Скорпиус воспользовался моментом и протолкнулся языком внутрь ее рта, как можно дальше. Она была прекрасной во всех отношениях. Изысканной.

Гермиона была потрясена. Она стояла совершенно неподвижно, как будто окаменевшая, в то время как язык Скорпиуса по-хозяйски орудовал у нее во рту. Она была не в том положении, чтобы останавливать его. У него с собой явно была палочка, и он был крупнее ее почти в два раза. Однако эти два факта не могли притушить жгучее чувство стыда за то, что она изменяет мужу, и за то, как ее тело реагирует на прикосновения чужого мужчины. За то, что оно вообще реагирует.

Он медленно отстранился. Губы Гермионы распухли от поцелуев, и, заметив это, Скорпиус ухмыльнулся, весьма довольный собой. Его взгляд был прикован к ее полузакрытым глазам цвета темного шоколада. Он сделает ее покорной. Он сделает ее своей. Это лишь вопрос времени. Глубоко вздохнув, Скорпиус попытался взять себя в руки и сказал:

— Одевайся, любимая. Мы идем завтракать.

Глава 3

После того, как Скорпиус ушел, Гермиона осталась стоять на том же месте, будто приклеенная. Ей казалось, что ноги тонут в прозрачном вязком желе и она не может сделать и шагу. Она поднесла дрожащую руку к губам, но тут же опустила ее. Что, черт возьми, только что произошло? Она пыталась соображать, но ничего не получалось. Гермиона словно совершенно утратила власть над своим острым умом. Закрыв глаза, она сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоить сердце, рвущееся из груди.

Мерлин, к ней только что приставал ее ученик. Что же ей делать? Как выбраться? Со своей ненормальной привязанностью Скорпиус в конец обезумел — стал более настойчивым и гораздо более агрессивным. Разве он не видит, что она ни капли им не заинтересована? Мерлина ради, ей тридцать четыре года! У нее муж и двое детей. Ей не нужны отношения на стороне, тем более с шестнадцатилетним мальчишкой.

Гермиона устало потерла лоб, пытаясь унять головную боль. Она резко открыла глаза, когда в ее голове уже созрел план побега. Но, прежде чем начать приводить его в действие, нужно было сначала одеться. Ей бы не хотелось, чтобы Скорпиус снова зажал ее здесь в банном полотенце. Вспомнив, какой уязвимой она себя чувствовала под его пронизывающим взглядом, Гермиона задрожала.

Она быстро надела джинсы и футболку с изображением своей любимой маггловской рок-группы «Muse», и очередная волна беспокойства захлестнула ее. Откуда Скорпиус так много о ней знает? Как долго он следит за ней? Помнится, он что-то говорил про третий курс. Это означало, что в течение трех лет его одержимость беспрепятственно росла, чтобы стать, наконец, абсолютно неудержимой.

И снова холодок пробежал по спине Гермионы, посеяв мурашки на коже. Раньше она смотрела проблеме в лицо и могла четко определиться, в каком направлении следовать. Она пережила нападения дементоров, пожирателей смерти и даже самого Волдеморта; а теперь, когда на ее пути встал обыкновенный мальчишка, она просто не знала, как действовать.

Если бы только ей удалось поговорить с его родителями, думала Гермиона; они бы, уж точно, отпустили ее и еще устроили бы хорошую взбучку своему непослушному сыночку. Она бы даже не стала выдвигать обвинения, если бы ей позволили уйти. Она просто хотела вернуться к своей нормальной жизни, к детям и Рону. Гермиона выпрямилась и медленно пошла к двери — она и так достаточно долго простояла здесь. Ей бы не хотелось, чтобы Скорпиус вернулся за ней.

Она открыла дверь и осторожно выглянула: мальчишка сидел за маленьким круглым столом рядом с окном. Странно, Гермиона готова была поклясться, что раньше этого стола там не было. Должно быть, Скорпиус трансфигурировал его. Подумав об этом, она обеспокоено нахмурилась. Если он действительно применил магию такого рода, то ей следует быть еще более осторожной с ним. Это не было простым заклинанием, и, чтобы выполнить его правильно, требовалось немного усилий. Если бы только у нее была палочка, ей бы вообще не пришлось ни о чем беспокоиться. Она была абсолютно уверена в своих магических способностях, которые не раз спасали ей жизнь, жизнь Гарри и Рона. Ее пальцы дрогнули, когда она подумала о тоненьком кусочке дерева, который больше не находился у нее за пазухой. Гермиона чувствовала, будто из нее самой вырвали кусок чего-то жизненно необходимого. Она никогда еще так долго не обходилась без магии — это как проснуться и обнаружить, что у тебя нет ног.

Выкинув все эти мысли из головы, Гермиона глубоко вздохнула и вышла из гардеробной. Скорпиус поднял на нее взгляд и широко улыбнулся. Затем он встал и, как истинный джентльмен, отодвинул для нее стул.

— Наконец-то, любимая, — сказал он. — Я как раз собирался отправить за тобой эльфа. Как твоя голова? Еще болит? — крайне обеспокоенным голосом спросил Скорпиус.

Заняв свое место, Гермиона внимательно посмотрела на него.

— Не так сильно, как раньше, — наконец ответила она.

Он сел напротив; его серые глаза потемнели от беспокойства.

— Но все еще болит, верно? — тихо произнес он. — Я прикажу эльфу принести еще одну порцию болеутоляющего. Нет, лучше я вызову врача, пусть осмотрит тебя. — задумчиво произнес Скорпиус, как бы разговаривая сам с собой.

Гермиона перебила его:

— Мистер Малфой, со мной все нормально. Но я очень прошу, мне нужно домой. Пора уже прекращать эту игру. Мы оба знаем, что между нами. — она остановилась, водя рукой между собой и Скорпиусом, — ничего быть не может. И никогда не будет, — Гермиона говорила твердо и уверенно, чтобы наконец вразумить мальчишку.

Она настороженно наблюдала, как Скорпиус меняется в лице после ее слов. Она разозлила его.

И плевать, черт побери!

Гермиона хотела, чтобы он отпустил ее домой. Этот мальчишка безумен. Она любила своего мужа и не хотела даже думать, что больше никогда не вернется к нему.

Глаза Скорпиуса смотрели так пристально и светились так ярко, что Гермиона вздрогнула.

— Гермиона, — напряженно сказал он, как будто боясь повысить голос. — Я уже говорил, чтобы ты называла меня по имени. По поводу того, чтобы отпустить тебя домой: ты не выйдешь из стен этого здания в ближайшее время, любимая.

Гермиона потрясенно смотрела на Скорпиуса, чувствуя, как каждую клетку ее тела заполняют страх и отчаяние. В голосе Скорпиуса явственно прозвучали собственнические нотки, словно он был уверен, что она принадлежит ему. Она с трудом подавила содрогание, все еще не в силах отвести взгляд от серых голодных глаз напротив. Он ожидал ответа с таким видом, будто готов был вот-вот сорваться с места и накинуться на Гермиону, вонзиться в нее зубами.

Она откашлялась и попыталась успокоить вспыльчивого мальчишку:

— Прости, Скорпиус. Я забыла. Я привыкла называть тебя по фамилии. Извини, пожалуйста, — внутри у Гермионы все кипело.

Это какое-то безумие! Она извиняется перед шестнадцатилетним мальчиком за то, что назвала его по фамилии? Как же ее угораздило вляпаться во все это?

Скорпиус улыбнулся, и его лицо просветлело.

— Ничего страшного, любимая. Просто не забывай, пожалуйста, что мы уже не в тех отношениях, чтобы обращаться друг к другу настолько официально.

Гермиона недоверчиво взглянула на него. От нервов у нее задергалось веко.

У них нет и никогда не было отношений, отличных от отношений между профессором и учеником. Скорпиус совсем сбрендил! Ей казалось, что с каждой секундой она ненавидит его все больше и больше.

Скорпиус в мгновение успокоился.

— Динь-Динь, — громко произнес он, и в тут же секунду с легким хлопком возле стола появился эльф.

Она низко поклонилась и сказала:

— Чем я могу служить молодому господину?

— Завтрак для двоих, пожалуйста.

Услышав указания, Динь-Динь с тем же легким хлопком исчезла. Гермиона улыбнулась про себя. По крайней мере, он был добр к своим эльфам. Динь-Динь не выглядела забитой и была одета в чистую наволочку, переделанную в платье. И имя эльфа было своего рода сюрпризом. Динь-Динь — это вымышленный маггловский персонаж. Поэтому Гермиона удивилась, что в доме у Драко Малфоя прислуживает эльф с маггловским именем, — все знают, что Малфои презирают все маггловское.

Лицо Гермионы, должно быть, передало ее мысли.

— Что тебя развеселило, любимая? — спросил Скорпиус, выгнув светлую бровь. Мерлин, когда он так сделал, Гермионе на миг показалось, что перед ней сидит Драко Малфой.

Она не знала, что сказать. Ей не хотелось злить его снова.

Скорпиус сидел, нахохлившись, как воробей в клетке, серьезный и одутловатый. Гермиона поняла, что больше с ответом тянуть нельзя, и быстро проговорила:

— Меня удивило имя твоего эльфа, Скорпиус. Вот и все.

Он улыбнулся, и Гермиона выдохнула, испытав внутреннее облегчение. Ситуация, кажется, разрешилась.

— Когда я был маленький, я очень любил сказку о Питере Пэне. В то же время у нас появилась Динь-Динь. Она была моей няней, а имя так и прижилось.

Динь-Динь вдруг опять появилась в комнате с полным подносом еды в руках: апельсиновый сок, булочки, бекон и любимое варенье Гермионы — черничное — очутились на столе не больше, чем через секунду. Очередное тревожное покалывание пробежало по спине Гермионы. Странно, что Скорпиус знал о ней все до мельчайших деталей. Она сомневалась, что даже Рон знал, какое варенье она любила. Это, конечно, могло быть простым совпадением, но сколько людей предпочитают на завтрак черничное варенье? Если бы оно было виноградным, то можно было бы допустить мысль о банальном совпадении. К тому же свое любимое лакомство она могла купить только в одном единственном магазине города.

Гермиона вздрогнула, и мурашки пробежали по всему ее телу. Заметив это, Скорпиус спросил:

— Тебе холодно, любимая? Позволь мне принести тебе куртку. В Мэноре сегодня прохладно.

Он резко встал с места и направился к гардеробной. Гермиона не стала его останавливать, чтобы снова не разозлить. К тому же ей было немного холодно от влажных волос, спадающих на плечи. Через несколько мгновений Скорпиус вернулся с черной курткой в руках.

— Вот, любимая. Думаю, теперь тебе будет тепло, — сказал он, держа куртку распахнутой. Гермиона протянула руку, но он отступил назад. — Встань, любимая. Я надену ее на тебя.

Она застыла от изумления. Почему бы ему просто не дать ей куртку?

— Скорпиус, — начала она, снова потянувшись к куртке. — Это совсем необ.

Он резко прервал ее, прорычав:

— О чем мы с тобой договаривались, любимая? Я прошу, позволь мне сделать это. Я хочу это сделать.

Гермиона испуганно втянула воздух в ответ на его реплику. Ей было по-настоящему страшно. Сдавшись, она неохотно поднялась с кресла. Скорпиус подошел ближе и помог ей просунуть руки в рукава. Гермиона снова почувствовала себя униженной, подобная «забота» претила ей.

— Вот так, — пробормотал он, и его горячее дыхание скользнуло по открытому участку ее шеи. — Это было не так трудно сделать, правда? — он положил подбородок на ее плечо и обнял. — Ты так приято пахнешь, жимолостью и ванилью, — прошептал он, глубоко вдохнув ее аромат.

Гермиона замерла, когда почувствовала, как он прижимается возбужденной плотью к ее спине. Она боялась, что, если повернется к нему лицом, то лишь усугубит ситуацию. Ощутив, как его губы прокладывают у нее на шее влажную дорожку, она снова вздрогнула. Она попыталась отстраниться от чересчур возбужденного мальчишки, но тот еще крепче сцепил свои руки у нее на животе.

— Почему ты не видишь, как сильно я тебя люблю? Как сильно я тебя хочу? — прорычал он ей на ухо, легко и невесомо целуя ее шею. — Мы принадлежим друг другу. Я это чувствую, — он втянул в рот кожу, под которой бешено бился пульс. Гермиона почувствовала, как ее трусики стали влажными, и ей стало стыдно за это.

«Что ты делаешь? Это же твой ученик!» — кричал ее разум. Гермиона чувствовала, как ее собственное тело предает ее. К счастью, ее желудок выбрал нужный момент, чтобы издать голодное урчанье.

Скорпиус оставил в покое ее шею, и Гермиона вздохнула с облегчением.

Мерлин, спасибо тебе за это.

— Прости, любимая. Ты так соблазнительна, что я совсем увлекся, — сказал Скорпиус, отодвигая стул.

Заняв свое место, он усмехнулся про себя, заметив, как вспыхнул румянец на ее щеках. Он знал, что она хочет его. Но Гермиона была чересчур правильной, чтобы так быстро сдаться. Поэтому ему оставалось ждать, когда она сама упадет в его объятия. Он с гордостью посмотрел на ее шею: там уже начинали появляться синяки от его укусов, обозначая ее принадлежность ему.

Он взял в руку кувшин с апельсиновым соком и разлил его в два стакана. Улыбнувшись, он положил на тарелку Гермионы булочку и два кусочка бекона, а затем обслужил себя. Подняв взгляд, он принялся наблюдать, как она смотрит на еду, не решаясь попробовать. Она опять это делает — злит его. Скорпиус перестал есть, и гнев вспыхнул в его глазах.

— Что-то не так, любимая? — невинно спросил он.

Вздрогнув, Гермиона оторвала взгляд от тарелки. Она не знала, что он наблюдает за ней, и принялась быстро прокручивать в голове всевозможные варианты ответа: «Не важно, что говорить, главное не молчать, чтобы не разозлить его снова». Страх отразился на ее прекрасном лице.

— Нет, я… — запнулась она.

— Еда не отравлена. Ты знаешь, что я бы никогда не навредил тебе, любимая. Я попросил Динь-Динь принести все то, что ты любишь на завтрак. Так почему же ты не ешь? — сердито прорычал он.

Гермиона бросились успокаивать его, пока он не стал совсем неуправляемым:

— Скорпиус, я знаю. Я просто…

— Тогда, в чем проблема? — прервал он ее, стукнув по столу кулаком, чтобы подчеркнуть свою мысль. — Я знаю, что ты голодна, даже не пытайся мне врать.

Ее плечи опустились в признаке поражения, и она прошептала:

— Я боюсь, — она сделала небольшую паузу. — Боюсь, что ты мог подмешать туда любовное зелье.

Скорпиус сделал глубокий вдох и на миг закрыл глаза. Неужели она действительно считает его настолько бессердечным и жестоким? Он вскочил из-за стола и встал перед ней на колени, от чего Гермиона непроизвольно вздрогнула. Ее глаза были прикованы к полу, когда он повернул ее кресло к себе.

Он аккуратно ухватил ее за подбородок, чуть наклоняя голову, чтобы посмотреть ей в глаза. Гермиона упрямо продолжала сверлить глазами пол. Скорпиус глубоко вздохнул:

— Посмотри на меня, Гермиона.

Медленно выдохнув, Гермиона неохотно подчинилась его приказу. Она была необычайно удивлена тому, как резко выделялись его большие серые глаза на бледном лице. Они были похожи на прозрачные озера: такие чистые, ничего не скрывающие. Она как будто бы тонула в них. Его глаза опять слегка засветились. Как он это делает? Это отличалось от всего, что она когда-либо видела. Возможно, это его магия проявляла себя.

Скорпиус, наконец, нарушил молчание:

— Гермиона, я бы никогда так с тобой не поступил. Я люблю тебя и сделаю для тебя все, что угодно. Кроме того, я не хочу фальшивую любовь, — нежно прошептал он. — Я хочу тебя целиком и полностью: разум, тело и душу. Я бы не смог получить всего этого с помощью ничтожной «Амортенции».

Он взял ее за руку и, словно извиняясь, поцеловал запястье. Гермиона почувствовала себя немного лучше. Не похоже, чтобы Скорпиус врал. Он был искренен. В любом случае ей ничего не остается, кроме как надеяться, что он говорит правду.

— Хорошо, Скорпиус, — прошептала она. — Спасибо.

Его глаза сияли от счастья, когда он снова вернулся на свое место. Гермиона начала трапезу — она просто умирала от голода. Она не ела с самого обеда в Хогвартсе и не знала точно, сколько уже времени провела здесь. Она решила для себя, что нужно быть внимательнее с едой, которую ей подают. Если она заметит, что Скорпиус не притрагивается к какому-то из блюд, то ей нужно будет делать то же самое. Иметь хоть какой-то план было приятно. Она почувствовала, что как будто смогла отвоевать немного контроля над своей жизнью.

Они в тишине закончили завтрак, потом Скорпиус позвал эльфа:

— Динь-динь, — и она появилась с хлопком.

— Чем могу служить молодому господину?

— Пожалуйста, убери со стола. Я скоро должен буду уйти, а ты распорядись насчет обеда для Гермионы.

Маленькое существо кивнуло головой, произнеся тонюсеньким голоском:

— Рада буду выполнить ваш приказ, сэр, — сразу после этих слов Динь-динь растворилась в воздухе с легким хлопком.

Гермиона была заинтригована. Скорпиус скоро уйдет. Куда уйдет? Вот он, шанс! Словно прочитав ее мысли, Скорпиус произнес:

— Моя мать тащит меня за рождественскими покупками, потому что отец отказался пойти с ней. Чувствую, денек выдастся не лучше, чем у домового эльфа. Я был бы рад остаться здесь с тобой, но, боюсь, мать не станет слушать мои протесты. Не переживай, любимая. Динь-Динь принесет тебе ланч, и, если хочешь, можешь воспользоваться нашей частной библиотекой в конце коридора. Я знаю, что ты любишь книги, и, думаю, там ты найдешь много чего интересного. Только прошу, не покидай эту часть замка. Я бы не хотел, чтобы ты случайно забрела туда, где когда-то шли сражения. Я знаю, что моя двоюродная бабка Беллатрикс сделала с тобой, поэтому не хочу, чтобы тебя тревожили плохие воспоминания.

Изнутри Гермиону переполняла радость. Скорпиус уйдет на весь день и даже не станет запирать ее в своей комнате. Это ее шанс убраться подальше от этого места. Она не боялась воспоминаний о сражениях в Малфой-Мэноре. Она несколько лет проработала в Хогвартсе, в том месте, где приняла участие в Финальной битве, где на ее глазах умирали ее друзья и близкие.

Единственным, что ее беспокоило, был отец Скорпиуса, Драко Малфой, который не собирался идти с семьей по магазинам. Ей хотелось бы знать, будет ли он здесь, в доме. Она определенно не хотела попасться ему при попытке бежать.

Скорпиус поднялся с кресла.

— Я должен идти. Пэнси не любит, когда я опаздываю. Увидимся позже, любимая, — он провел большим пальцем по ее щеке и вышел за дверь.

Гермиона с шумом выдохнула, когда дверной замок защелкнулся. Слава Мерлину, он не стал целовать ее снова. Ей было достаточно его поцелуев. Она заходила по комнате из угла в угол, как зверь в клетке, с трудом сдерживаясь, чтобы не вылететь оттуда пулей. Она хотела бежать настолько быстро и далеко, насколько бы ей хватило сил. Но каким бы сильным ни было ее желание поскорее убраться отсюда, сначала она должна была убедиться, что Пэнси и Скорпиус ушли.

Ей хватило терпения подождать полчаса, а затем она приоткрыла дверь и осторожно выглянула. Убедившись, что путь свободен, она вышла в коридор. Дойдя до перекрестка, Гермиона посмотрела сначала налево, затем направо — казалось, коридоры в обоих направлениях вели в бесконечность. Это напомнило ей эпизод из маггловского фильма «Лабиринт». Там девушка Сара столкнулась с подобным, когда пошла спасать своего брата. Подумав, Гермиона решила повернуть налево. В худшем случае она уткнется куда-нибудь в тупик и повернет обратно.

Она шла, слушая недовольное бормотание портретов на стенах: некоторые из них бросали на нее презрительные взгляды, а другие шипели «грязнокровка». Странно, как портреты давно умерших людей людей смогли определить чистоту ее крови?

Она дошла до конца коридора, и тут же перед ней открылся еще один проход. Зачем Малфоям такой огромный дом, их же всего трое: Драко, Пэнси и Скорпиус? Гермиона покрутила головой, осматриваясь, и в этот раз решила повернуть налево. Пройдя еще немного, она увидела лестницу. Она знала точно, что комната Скорпиуса находилась на верхнем этаже, поэтому спустилась вниз.

Пока ничего Гермионе не казалось знакомым. Разумеется, она ведь была здесь лишь однажды и видела только небольшую часть дома. Это был даже не дом, а целый лабиринт. На долю секунды ей показалось, что все это было сделано намеренно, чтобы запутать ее, удержать здесь.

Еще несколько часов побродив по замку, она так и не нашла выход. Гермионе хотелось плакать от отчаяния. Она была так близко и в то же время так далеко. Остановившись в конце очередного коридора, она взглянула на картину на стене: «Я уже видела ее раньше. » Она просто ходит кругами! Гермиона закрыла глаза, подавляя наворачивающиеся слезы. Она стояла, тяжело дыша, когда голос из прошлого заставил ее вздрогнуть:

— Так, так, так. Кто это тут у нас? — в удручающей тишине его зловещий голос эхом отскакивал от стен. — Заблудилась, Грейнджер? Какого черта ты делаешь в поместье Малфоев?

Гермиона сглотнула, и волосы на затылке встали дыбом. Леденящий ужас медленно прошел по всей ее дрожащей фигуре. Она чувствовала себя беззащитной. Она медленно повернулась и столкнулась лицом к лицу с холодными глазами своего врага детства, Драко Малфоя.

Глава 4

Он глядел на нее в упор своим пронзительным сверкающим взглядом. Выпрямившись и расправив плечи, Гермиона подумала, что Малфой встретился ей на пути как раз кстати. Как только она расскажет ему, что натворил его сын, он тут же решит проблему. Она была уверена, что он не захочет, чтобы его единственный наследник спутался с кем-то вроде нее.

— Малфой, — спокойно начала Гермиона. — Я уверена, ты в курсе, что я теперь Уизли. И нет, я не заблудилась, как ты красноречиво выразился. Меня похитили и привели сюда. Я дам тебе три попытки угадать, кто это сделал.

Он молча изучал ее, пока она говорила. Его взгляд задержался у нее на шее, и, заметив это, Гермиона пришла в смятение. Она словно опять стояла прямо перед Скорпиусом, так он был похож на отца. Когда Драко никак не отреагировал на ее слова, она продолжила, надеясь, что тот согласится ее отпустить:

— Я не хочу выдвигать каких-либо обвинений против вашей семьи. Мне кажется, что у Скорпиуса есть проблема, которую в срочном порядке нужно решить. Поэтому я не думаю, что наказание в данном случае понесет какую-либо пользу. Я. я просто хочу уйти домой, а ты, пожалуйста, разберись со своим сыном так, как посчитаешь нужным, — сказала она. Взгляд Драко стал суровым, и Гермиона поспешила задобрить его очередной фразой:

— Если хочешь, я дам обет никогда и никому не рассказывать о случившемся. Мне можно доверять, поверь.

Он шагнул к ней, и, пошатнувшись, она отступила назад. Когда его аура коснулась ее, она с трудом сдержала вскрик. Его энергия как будто ласкала ее кожу, и это ощущение было для Гермионы неприятным. Она не могла припомнить, чтобы в школе в его присутствии с ней происходило что-то подобное. У нее не было палочки, и из-за этого она чувствовала себя слишком незащищенной, что ей совсем не нравилось.

Его глаза засверкали, как тогда у Скорпиуса. Как они это делают? Она вспомнила, как в свое время читала о том, что значит, если чьи-то глаза вспыхивают серебром. Но не могла вспомнить, что именно. Может, она действительно ударилась головой намного сильнее, чем думала? Она с опаской наблюдала, как Драко медленно вытягивает палочку из кармана своего пальто. Что он собирается сделать? Возможно, наслать на нее заклятие. Или того хуже. В годы войны он был Пожирателем смерти, пусть даже и перешел на другую сторону в самый последний момент.

Гермиона задрожала, когда он нацелил свою палочку прямо ей в голову. Увидев в его глазах печаль, она была сбита с толку, не знала, что и думать. Она зажмурилась, когда он произнес заклинание:

Гермиона ощутила, как тепло растекается по ее телу, высушивая волосы, делая их мягкими и блестящими. Она распахнула от удивления глаза: Драко Малфой сделал для нее что-то хорошее? У нее появилось такое чувство, будто она попала в какую-то другую, параллельную вселенную.

Он тяжело вздохнул и убрал палочку обратно в карман.

— Почему бы нам не пройти ко мне в кабинет, Грейнджер? Ты неважно выглядишь. Думаю, для начала тебе не помешала бы чашка крепкого чая, а после мы обязательно решим нашу маленькую проблему.

Гермиона с опаской посмотрела на него. Он больше не был тем мальчишкой, которого она знала в школе. Он стал мужчиной. Мужчиной, который очень сильно походил на своего отца, Люциуса Малфоя. Это он научил Драко, что люди, подобные ей, — ничтожества. Однако разве у нее есть выбор? Ей придется согласиться пойти с ним. Она несколько часов бродила по Мэнору и, казалось, сейчас находилась еще дальше от выхода, нежели когда была заперта в комнате Скорпиуса. Наконец она сдалась:

Малфой направился вниз по лестнице, и Гермиона последовала за ним, оглядываясь на предметы, которые встречались ей на пути, чтобы ориентироваться на них, если вдруг ей придется бежать. Ей удалось выжить в Великой Войне не по счастливой случайности — она всегда была предусмотрительной и просчитывала все свои ходы на несколько шагов вперед.

— Это просто комната, Грейнджер. Не стоит волноваться из-за такого пустяка, — надменно протянул Драко. — Садись, — это больше было похоже не на предложение, а на приказ. Гермиона назло не хотела садиться, но в последний момент передумала, поняв, что для ее же блага будет лучше слушаться его, ведь он — ее последний шанс выбраться отсюда.

Она села в кресло, стоящее за массивным столом из красного дерева, напротив Драко. Он кивнул головой, а затем призвал эльфа:

Маленькое существо в ту же секунду появилось рядом с ним и поклонилось:

— Чем я могу служить господину?

— Чашку чая для нашей гостьи и печенье, пожалуйста.

Такая вежливость со стороны Драко к эльфу просто потрясла Гермиону. Тот ли это человек перед ней, которого она знала еще в школе? У нее снова затеплилась надежда на то, что он ее отпустит.

Динь-динь улыбнулась и снова поклонилась:

— Буду рада выполнить поручение господина.

И с этими словами она исчезла, оставив их одних. Драко медленно пересек комнату и, подойдя к буфету, налил себе стакан огневиски. Затем он прошел обратно на свое место и, потягивая напиток, принялся внимательно рассматривать Гермиону. Она почувствовала, что его взгляд опять задержался у нее на шее, именно там, где Скорпиус оставил синяки.

Гермионе стало неловко под его пристальным взглядом, и она смущенно кашлянула. Наконец, когда молчать уже было невозможно, она заговорила:

— Почему ты до сих пор называешь меня Грейнджер? Я больше не ношу эту фамилию.

Он ухмыльнулся совершенно по-малфоевски, точно с таким же выражением лица, с каким частенько ухмылялся в школе.

— Ты всегда будешь для меня Грейнджер. Я не воспринимаю тебя как Уизли.

Простота его ответа пробудила любопытство Гермионы, но задать следующий вопрос ей помешал вернувшийся в комнату эльф. Динь-динь поставила чайный сервиз рядом с Драко.

— Это все. Спасибо, Динь-динь.

Эльф в очередной раз поклонился:

— Была рада служить господину и новой госпоже, — и она опять исчезла с легким хлопком.

Постойте-ка. Что это значит? Новая госпожа?

— Что она имела в виду, Малфой? — спросила Гермиона.

Она подняла взгляд на совершенно невозмутимого Драко, который в этот момент готовил для нее чай. Гермиона недоверчиво наблюдала, как он добавил в чашку молока и сахара ровно столько, сколько она любила. Что, черт возьми, происходит?

— Я знал, что это произойдет, — сказал он словно сам себе. – Все эти годы я пытался объяснить ему, что он просто оттягивает неизбежное, но он не хотел меня слушать, — Гермиона внимательно смотрела на Драко, когда он пододвигал к ней чашку. Он такой же безумец, как и его сын.

— О чем ты говоришь? — спросила она, сбитая столку, не понимая смысл его слов.

Сделав большой глоток виски, Драко шумно втянул воздух. Он сжал переносицу, прежде чем шмыгнуть.

— Скажи, Грейнджер, что ты знаешь о вейлах?

— Уизли, — напомнила она. — Я знаю только то, что нам рассказывали в школе. Они очень скрытные существа.

— Ну что ж, Грейнджер, — произнес он, особенно выделяя последнее слово. — Я могу сказать больше: это наследие семьи Малфоев, которое передается из поколения в поколение, от отца к сыну на протяжении тысячелетий.

Эти слова ввели Гермиону в замешательство:

— Но мужчин-вейл не бывает.

Драко пожал плечами:

— Это все миф. Вейлы-мужчины в природе встречаются довольно редко, но они существуют, и я тому живое доказательство.

Итак, что бы это могло значить? Драко Малфой – вейла, но это не дает никакого объяснения тому, о чем он говорил минуту назад.

— Я не понимаю, — призналась она, что было чрезвычайно сложно, учитывая, с кем именно она разговаривала. — Какое это имеет отношение хоть к чему-нибудь?

Он взвел на нее глаза, парализуя своим горящим взглядом:

— Не можешь сложить два и два, Грейнджер? Я вейла, а ты мой партнер. Партнер, к которому я не мог даже приблизиться, потому что мой отец запретил. Партнер, который в конечном итоге вышел замуж за другого и родил от него детей. Партнер, за которым мне пришлось наблюдать со стороны и ограничиваться тем, что он хотя бы счастлив. Это было единственным, за что я держался все эти годы. Теперь ты не только мой партнер, но и партнер моего сына. Ты спросила, почему я называю тебя Грейнджер? Потому что в моем сердце и в мыслях ты никогда не была Уизли. Ты принадлежишь мне и моей семье, и ты останешься Грейнджер до тех пор, пока не примешь мою фамилию.

На секунду воцарилась потрясенная тишина, пока Гермиона пыталась переварить услышанное. Вполне логично, что Драко мог быть вейлой: светлые волосы, глаза и необыкновенная красота — все это было особенностями вейл. И в школе он всегда пользовался популярностью у особ противоположного пола.

Это какая-то бессмыслица! Она не может быть его партнером, тем более партнером его шестнадцатилетнего ребенка.

— Что ты только что сказал? – спросила она вибрирующим от страха голосом. Вейлы были большими собственниками и ревнивцами. Если она действительно была его избранницей, то ей грозила реальная опасность. Она была замужем за мужчиной, которого Драко ненавидел все свою жизнь. Она родила этому мужчине детей. И она знала, что Драко в данный момент проявлял чрезвычайную сдержанность, борясь со своими животными инстинктами.

— Ты мой партнер, Грейнджер. И партнер Скорпиуса. Вмешательство моего отца в мою личную жизнь понесло множество проблем. Я понял это, когда Скорпиусу исполнилось тринадцать и он впервые увидел во сне свою избранницу. На следующей неделе, двадцать пятого декабря, когда часы пробьют двенадцать, он достигнет своего совершеннолетия и станет полноценным вейлой.

Гермиона в панике вскочила с кресла. Она не хотела ни на минуту больше оставаться здесь. О чем он говорит? Не послышалось ли ей? Он сказал, что она принадлежит ему и его семье? Только через ее труп! Она была счастлива в браке! Неужели он надеется, что она… да на что он надеется? Он сказал, что она его партнер и партнер Скорпиуса. Он надеется, что она будет с ними обоими?

Гермиона вздрогнула при этой мысли. Нет, это какое-то безумие. Она развернулась, чтобы убежать, но тут же врезалась в теплое тело Драко. Как он так быстро переместился? Он сидел в кресле, когда она повернулась к двери.

Он обнял ее, обхватив руками ее бедра, и зарылся лицом в волосы. Вдохнув их аромат, он застонал от удовольствия.

— Я так долго этого ждал, Грейнджер. Ты пахнешь божественно. Жимолостью и ванилью. Я чувствую, как мой рот наполняется слюной, — проговорил он хриплым голосом.

Гермиона с силой оттолкнула его, когда почувствовала его возбуждение.

— Пожалуйста, — взмолилась она. — Я замужем. И ты женат. Скорее всего, Скорпиус ошибся. Дай мне просто уйти, и мы навсегда забудем обо всем, что случилось в этом доме.

Драко схватил ее за волосы и запрокинул голову назад, заставляя смотреть на него. Она вздрогнула, увидев, как языки пламени бьются в его глазах, придавая его взгляду опасности.

— По состоянию на сегодняшний день твой брак является недействительным. Я уже связался с Министерством. По закону вейла имеет право претендовать на своего партнера, даже если тот состоит в браке. Это было сделано для того, чтобы защитить права находящихся под угрозой исчезновения магических существ. Твой брак с Рональдом Уизли расторгнут, как если бы его никогда не существовало.

И снова Гермионе понадобилось какое-то время, чтобы осознать полученную информацию. Она не была больше Гермионой Уизли?

— Я выдвину обвинения, — еле слышно пригрозила она, почувствовав укус на шее. Почему они всегда уделяют особое внимание ее шее? Ее колени подогнулись, когда Драко мягко и настойчиво обвел языком самое чувствительное место за ухом.

Он мрачно усмехнулся:

Гермиона попыталась вырваться, когда он снова прижался своими влажными губами к ее шее и до боли всосал кожу в рот. Она не могла этого допустить. Она не хотела иметь ничего общего с семьей Малфоев. Она была довольна своей жизнью. Сделав глубокий вдох, Гермиона пошатнулась от сильного запаха, исходящего от Драко. От него пахло мятой и свежескошенной травой. Феромоны. Она прижалась к его груди, противясь желанию обвить руки вокруг его шеи.

— Зачем? — спросила она, в глазах блестели слезы. — Ты ненавидишь меня и все, что со мной связано. А как же Пэнси?

Драко аккуратно и нежно стер подушечкой большого пальца хрустальную слезу с ее щеки.

— Пэнси знала все с самого начала. Ее это не беспокоит. Теперь у нее авторитетная фамилия и чистокровный потомок, чего и желал ее отец. Мы договорились расстаться после рождественских праздников. Я купил ей дом в Италии и выделил достаточно средств, чтобы она могла обеспечить себе комфортное существование до конца своей жизни.

Разум Гермионы помутился от услышанных слов. Он разводится с Пэнси? Неужели он правда хочет, чтобы она жила с ним и его сыном? Втроем. Ее колени подогнулись, и Драко поймал ее, прежде чем она упала на пол. Последним, что она увидела перед тем, как провалиться в забытье, были пронзительные серебристые глаза обеспокоенного вейлы.

Глава 5

Драко Малфой не сводил обеспокоенного взгляда с Гермионы, находившейся без сознания. В общем-то, с ней все было в порядке, она просто пребывала в некотором шоке от обрушившейся на нее информации. Драко не собирался рассказывать ей все это при таких обстоятельствах, но так уж вышло. Его шестнадцатилетний сын-вейла вынудил его это сделать, когда привел Гермиону к ним в дом на празднование Рождества.

Он посмотрел на Скорпиуса, который в этот момент сжимал ладонь своей возлюбленной; второй рукой он ласково и чуть нервно гладил ее по волосам. Как только Драко узнал о том, что сделал его сын, он пришел в ярость. Он должен был действовать быстро, чтобы Уизли не смог выдвинуть каких-либо обвинений — конечно же, этот идиот понятия не имел, что его жена сейчас находится в поместье Малфоев, но скоро ему станет все известно. Тогда Драко пошел в Министерство и предъявил свои права на Гермиону. Он дал показания, а также в качестве доказательства предъявил воспоминания о связи со своим партнером.

Все было сделано в считанные минуты. Ему повезло, что после войны Грейнджер перестала бороться за права находившихся под угрозой исчезновения магических существ. Ее брак с Рональдом Уизли быстро расторгли, а саму Гермиону передали под попечительство Драко. Он рассказал ей всю правду: она действительно принадлежала ему и Скорпиусу. Навсегда.

В магическом мире еще никогда не случалось, чтобы у двух вейл, родителя и его ребенка, был один партнер. Поэтому эксперты захотели провести исследования, чтобы выяснить, будут ли в дальнейшем происходить подобные случаи, если вейлы будут обзаводиться потомством не со своим партнером. Но Драко не дал своего согласия. В конце концов, он не был материалом для экспериментов, и Скорпиус тоже. Он не хотел, чтобы все так вышло с Гермионой, но и сыну своему он не позволит страдать так же, как страдал он сам на протяжении многих лет.

Сказать по правде, Драко любил Пэнси. По-настоящему любил. Но она не предназначалась ему. Он долгие годы наблюдал за жизнью Гермионы и знал о ней практически все. Ему было больно и невыносимо думать, что она счастлива с другим, но такова была его доля. Он стал своего рода отшельником, когда практически перестал выходить из дома, потому что боялся встретить ее где-нибудь на улице в объятьях Уизли и не справиться со своими инстинктами. Вряд ли бы он смог расположить ее к себе, убив ее мужа, даже если бы это было законно.

Экспертов в Министерстве волновал еще один немаловажный вопрос: как Драко, его шестнадцатилетний сын и Гермиона смогут сосуществовать друг с другом, ведь вейлы по сущности своей большие ревнивцы и собственники? Во всех прежних случаях такого трио вейлы ради своего партнера сражались до смерти. Драко не видел никакой необходимости сражаться с Скорпиусом, на самом деле он готов был уступить своему единственному сыну место на пути к завоеванию сердца Гермионы. Ему необходимо было сблизиться с ней как можно теснее, чтобы провести необходимый ритуал омоложения. Несмотря на то, что вейлы и их партнеры живут более двухсот лет, разница в возрасте между мисс Грейнджер и его сыном на данный момент оставалась заметной.

То, как это работало, было действительно удивительно. Подобное проводилось довольно часто, чтобы иметь достаточно свидетельств. Драко достал все свои книги по вейлам из семейной библиотеки и положил их рядом с Гермионой. Он знал, что она захочет изучить все – такова была ее особенность. Может, когда она убедиться, что ей не избежать этой связи, то наконец перестанет отвергать его и Скорпиуса.

Конечно же, было бы намного проще вскружить ей голову своими феромонами — но Драко не хотел этого. Он хотел, чтобы она сама возжелала его. Немного сентиментально, но для него было гораздо важнее, если бы она приняла его таким, какой он есть, а не была с ним по принуждению. Не поймите неправильно, если уж дело дошло до такого, он будет делать то, что должно быть сделано. Он достаточно настрадался. Обратного пути нет, теперь уже поздно менять решение и возвращать ее Уизли.

Драко снова вздохнул и повернулся к спящей ведьме. Какая же она красивая. Бесспорно, она всегда была для него самой красивой женщиной в мире. Даже в школе, когда он обзывал ее и издевался, ему приходилось притворяться: играть на публику, кричать о том, как сильно он ее ненавидит, как сильно хочет придушить, чтобы защитить от остальной не самой доброжелательной части семьи Малфоев.

Драко пришел в ярость, когда его отец заявил о том, что не даст своего согласия на брак с «грязнокровкой из Гриффиндора». Если бы он не был таким жалким трусом, каким был тогда, то бросил бы вызов своему отцу. Но у него в самом деле не было выбора. Шел самый разгар войны. Он был Пожирателем смерти на службе у Волдеморта, который жил в их доме. Нет, это было небезопасно ни для него, ни для нее.

К тому времени, когда все было кончено, Гермиона уже была помолвлена с Уизелом, и что самое удручающее — она была счастлива. Тогда Драко сделал предложение Пэнси, рассказав ей всю правду, и она согласилась на тех условиях, что у нее будет чистокровный наследник и дом в Италии, о котором она всегда мечтала. Она так же согласилась с тем, что при желании Драко может расторгнуть брак в любой момент. Для каждого из них это была выгодная сделка.

Драко не мог выразить, какие муки перенес за эти долгие годы, как велика была его борьба с самим собой. Ему казалось, что в нем совсем не осталось жизненной силы. В душе он чувствовал себя намного старше того возраста, которого он был на самом деле. Когда Скорпиусу приснился сон, это изменило буквально все. Он стал читать каждую книгу, что попадала к нему в руки, и советовался с любой вейлой, которую знал. Их уникальная ситуация была совершенно неслыханной — это был единственный случай, когда у родителя и его ребенка был общий партнер.

Драко готов был отойти в сторону, чтобы не препятствовать отношениям Скорпиуса и Гермионы, так он любил своего единственного сына и был привязан к нему всем сердцем. Даже если бы это значило, что Драко умрет молодым, он бы пожертвовал собой ради Скорпиуса.

Когда Скорпиус предложил образовать трио, Драко снова взялся за книги. Никогда еще в истории магического мира не существовало вейловских трио. Был только случай с двумя братьями, которые претендовали на одного партнера, но чтобы отец и сын — никогда. Малфои договорились, что втроем в интимные отношения вступать не будут — хотя Гермионе бы понравилось. Драко бросало в дрожь при мысли об этом. Они также договорились, что потомство будет только у Скорпиуса — было бы странно, если бы Гермиона родила ему брата или сестру.

Драко настороженно глянул на спящую ведьму. С ее ядовитым характером она, вероятнее всего, сразу начнет ворчать, когда проснется. Ему до сих пор было не понятно, как Скорпиусу удалось так долго удерживать ее в мэноре. Наверное, потому что он конфисковал ее палочку. Умно! Грейнджер была хитрой и расчетливой ведьмой, если верить слухам. Он должен предупредить сына, чтобы тот всегда был начеку. Особенно когда он вернет ей палочку.

— Отец, — тихий голос прервал размышления.

— Она, — Скорпиус судорожно сглотнул, прежде чем продолжить: — она будет в порядке?

Драко тепло улыбнулся и ответил:

— С ней все будет хорошо, Скорп. Просто небольшое потрясение. Ей нужно время, чтобы переварить информацию.

Юный вейла кивнул и повернулся к Гермионе:

— Может, стоит вызвать врача? Она ударилась головой, когда я напугал ее в кабинете зельеварения, — тихо проговорил он. — Я не знал, как заживить повреждение, поэтому смешал болеутоляющее со снотворным, чтобы она еще немного поспала.

— Не беспокойся, Скорп, — Драко успокаивающим жестом положил руку ему на плечо. — Я исцелил ее голову после того, как она упала в обморок. С ней все будет хорошо. Я это чувствую.

— Как ты можешь чувствовать ее лучше меня? — спросил Скорпиус раздраженно. — Это не справедливо.

Драко усмехнулся про себя. Сын иногда становился похож на него самого, и это было жутко.

— Ты еще не достиг зрелости, Скорп. Через неделю после того, как тебе исполнится семнадцать, мы оба будем на равных. Но, разумеется, я все еще останусь более опытным и с более привлекательной внешностью.

Скорпиус с лукавством посмотрел на отца:

— Более опытным? Ты, наверное, имеешь в виду возраст, отец. В этом вопросе я, безусловно, выигрываю.

— Ты намекаешь на то, что я старый, Скорп? Мы с мисс Грейнджер одногодки, и я не позволю, чтобы она услышала, как ты называешь ее старой. Она приходит в ярость, если ее разозлить. Ты понятия не имеешь, во что себя впутываешь, — бросил вызов Драко.

Скорпиус ухмыльнулся ухмылкою отца.

— А вот тут ты ошибаешься, отец. Ты бы не смог соревноваться с Гермионой в умственных способностях, в отличие от меня, потому что я когтевранец.

Драко снова ухмыльнулся:

— Ну, хорошо. Может, тогда возьмешь на себя смелость ошарашить свою прелестную возлюбленною новостью о том, что она больше не будет преподавать в Хогвартсе?

— Что ты только что сказал, Драко Малфой? — раздался раздраженный голос проснувшейся ведьмы.

Глава 6

Гермионе казалось, что она плывет по воздуху. Она чувствовала себя невероятно легкой, невесомой. и счастливой. Сознание медленно возвращалось к ней. Она слышала тихие голоса, но не могла разобрать ни слова. У нее возникло ощущение, будто она оказалась под водой, где не распространяются звуки.

Она чувствовала, как чья-то теплая ладонь сжимает ее руку и кто-то гладит ее по волосам. В детстве она любила, когда мама гладила ее по волосам — это помогало ей уснуть крепким беспробудным сном. Но сейчас, когда мамы уже не было в живых, она знала, что это делает кто-то другой. После того, как она разыскала своих родителей в Австралии после Великой Войны, они настояли на возвращении домой маггловским путем. Самолет разбился у берегов Африки, и все, кто был на борту, погибли.

Все ее внимание было сосредоточено на том, что кто-то неизвестный гладит ее по волосам. Ее глаза оставались закрытым, пока она оценивала ситуацию. И тут ее осенило.

Гермиона оставалась неподвижной, прислушиваясь к разговору двух вейл. Она должна признать, что Драко Малфой любил своего сына — это было очевидно, учитывая, как любезно они друг над другом подтрунивали. Если бы еще в школе ее спросили, будет ли Драко Малфой хорошим отцом, ее ответом было бы звучное «нет». Но теперь, слыша, как он утешает своего сына, просит его не беспокоиться, она была больше не вправе осуждать его. В конце концов, на что мы только не пойдем, чтобы защитить своих детей?

Гермиона улыбнулась про себя, когда Скорпиус назвал своего отца старым. У этого мальчишки явно есть чувство юмора. Однако настроение ее резко изменилось и кровь заклокотала в жилах, когда Драко сделал следующее заявление:

— Ну, хорошо. Может, тогда возьмешь на себя смелость ошарашить свою прелестную возлюбленною новостью о том, что она больше не будет преподавать в Хогвартсе?

Ее глаза резко распахнулись и обвели взглядом бывшего заклятого врага и ученика, которые глядели друг на друга в упор. Ни один из них не заметил, что она проснулась.

Настало время показать им, с кем они имеют дело. Гермиона знала, что даже если разозлит их, то ни Драко, ни Скорпиус не причинят ей вреда, потому что она — их партнер.

— Что ты только что сказал, Драко Малфой? — произнесла она раздраженно.

К своему удовлетворению, она увидела, как кровь отхлынула от лица старшего Малфоя. Драко правильно сказал: они понятия не имеют, на что она способна, если ее разозлить. Только дай ей в руки волшебную палочку — и она мигом поставит их на место!

— Грейнджер! — удивленно произнес Драко. — Как ты себя чувствуешь?

Гермиона выдернула руку из ладони Скорпиуса и попыталась сесть, но тут же получила мягкий толчок в плечо.

— Гермиона, тебе нужно отдыхать. Ты прошла через довольно тяжелое испытание.

— Пусти меня, — прорычала она. — Я провела достаточно времени в этой гребаной постели. Я чувствую себя так, как должна чувствовать ведьма, которую похитили.

Гермиона с усилием приподнялась и села, прежде чем продолжить:

— Что ты имел в виду, сказав, что я больше не буду преподавать в Хогвартсе? И не пытайся уйти от ответа, Драко Малфой.

Скорпиус, глядя на нее, скривил лицо в хмурую гримасу, а Драко побледнел и принялся ослаблять галстук на шее. Отлично. Она надеялась хорошенько поиграть на их нервах.

— Я не знаю, как лучше это выразить, — начал Драко, — так что скажу просто: ты не можешь продолжать преподавать в Хогвартсе и одновременно состоять в отношениях с одним из своих учеников. Я не говорю, что ты станешь как-то по-особенному относится к Скорпиусу или что-то в этом роде, но это может вызвать множество домыслов. Как только я узнал, что ты в мэноре, я отправил Минерве сову с письмом о том, что ты вынуждена оставить пост.

Гермиона была настолько шокирована, что даже раскрыла рот. Как он мог? В ее голове почти не осталось ни мыслей, ни слов. И сил, чтобы произнести что-то, тоже не осталось.

— Что ты сделал? — закричала она, скидывая с себя одеяло. Она была одета в шелковую ночную рубашку, из-за чего скользила по простыням, и это послужило еще одной причиной, чтобы она сильнее разозлилась. Кудри ее чуть ли не искрились от количества бушующей в ней магии. Как они посмели? В них что, совсем нет ничего святого?

— Я не могу в это поверить! — закричала она, свесив ноги на пол. Гермиону совершенно не волновало, как коротка была ее сорочка. Она спокойно прошла вперед, не обращая внимания на пожирающие взгляды двух вейл. Ей было наплевать на их чувства. Они тоже особо не переживали о том, что разрушили ее жизнь. Она даже не знала, когда вновь увидит своих детей.

Сжимая и разжимая пальцы, она двинулась на Малфоя-старшего, ярость виднелась во всех чертах ее лица. Гермиона еле сдерживалась, чтобы не влепить ему пощечину, которая бы навсегда убрала эту дурацкую ухмылку с его смазливого лица. Она ударила его однажды и не побоится сделать это снова.

— Как ты мог? — начала она со злостью в голосе. — Тебе не достаточно того, что твой сын похитил меня и привел сюда против моей воли? Или того, что меня домогался сексуально озабоченный ученик шестого курса? Мой студент. Или того, что ты аннулировал мой брак, в котором я, между прочим, была счастлива шестнадцать лет? Тебе не достаточно, что я буду всю жизнь связана с тобой и с твоим сыном? Теперь ты сообщаешь мне, что я больше не буду преподавать? Ты собираешься отнимать и отнимать, пока у меня совсем ничего не останется?

Она твердо уперла палец в грудь Драко, толкая его через всю комнату. Скорпиус замер на месте — Гермиона открылась ему с совершенно другой стороны. Обычно она была спокойной и сдержанной, но они двое зашли слишком далеко. Она больше не будет их бояться. Она хоть и не все знала о вейлах, но в одном была уверена точно — они не могут причинить вреда своему партнеру.

Чего она не знала, так это того, какими доминантами и собственниками они могли быть и что поведение Скорпиуса было результатом проявления его чар вейл. Возможно, потому, что он еще не достиг своей зрелости, чего нельзя сказать о Драко.

Закончив с обвинениями, она потянулась, чтобы ударить его так же, как тогда, на третьем курсе, — но Драко поймал ее руку, до синяков впившись пальцами в запястье. Он резко повернул ее так, чтобы она оказалась зажатой между ним и стеной. Гермиона не видела, как Скорпиус молча удалился из комнаты, оставив отца наедине со своим разъяренным партнером.

— Неужто ты думала, принцесса, что я позволю тебе снова себя ударить? — прошептал он, его губы соприкоснулись с ее ухом. Гермиона вздрогнула, когда он прижался к ней, полностью припечатывая ее к стене. Она была поймана в ловушку и бессильна. — Теперь отвечаю на твои вопросы по порядку: ты спросила, как я мог? Я уже ответил. Ты не можешь учить того, с кем состоишь в отношениях. Это правила Хогвартса, а не мои собственные. Мне-то все равно, и Скорпиусу тоже. Но только представь, если директор разрешит одному из своих профессоров обучать его или ее супруга. Это был бы скандал века.

Драко уткнулся носом в ее волосы, и Гермиона отвернулась, прежде чем он продолжил:

— Теперь о Скорпиусе. Я сожалею о его поведении. Все должно было произойти иначе. Мы собирались дождаться конца семестра и сделать тебе предложение официально и через все необходимые каналы. Полагаю, в случившемся есть и моя вина. Я никогда ни в чем его не ограничивал и позволял ему абсолютно все. Он не понимал, почему нельзя взять то, что принадлежит ему. Поэтому он тебя похитил. Что касается его, как ты сказала, озабоченности — за это я извиняться не буду. Такова природа вейл, у нас довольно сильное половое влечение, — он прижался к Гермионе, чтобы она смогла оценить силу его желания, столь явно чувствующегося и упирающегося ей в ягодицы.

Удовольствие разлилось по ее телу слабыми приятными волнами, и она закрыла глаза, стараясь держать себя в руках. Драко усмехнулся и лизнул ее в шею.

— По поводу твоего брака я уже объяснял. Если бы мой отец не был таким чистокровным фанатиком, я бы уже давно сделал тебя своей и твой брак с Уизелом никогда бы не состоялся.

Одинокая слеза скатилась по щеке Гермионы, и Драко осторожно вытер ее подушечкой большого пальца. Он вздохнул и еще теснее прижался к ней, прислонившись шеей к ее влажной щеке. Его аромат начал мощно излучаться, заключая ее в свои нежные объятия. Гермионе не хотелось признавать, но это ее успокаивало, хотя и было вызвано химией. Он мог манипулировать ею одним своим запахом, и это беспокоило ее больше всего.

— Рано или поздно ты покоришься, Гермиона, — продолжал чувственный голос.

Она хотела воспротивиться, возразить, закричать, что этого никогда не произойдет, однако сама в этом сомневалась. Эта мысль ужаснула ее. Даже сейчас, когда Драко особо и не старался околдовать ее своими чарами, она уже готова была броситься ему на шею. Он всего лишь пытался ее успокоить. Ее тело дрожало в то время, пока она боролась сама с собой.

— И когда это время наступит, дорогая моя, ты уже не сможешь себе помочь.

Великие Мерлин и Моргана, помогите ей. Гермиона знала, что он был прав. Знала, что, когда придет время, она ничего не сможет сделать, чтобы остановить саму себя.

Глава 7

Рон Уизли никогда не отличался большим умом, и он сам это прекрасно понимал. Но у него был свой собственный набор сильных и слабых качеств. После того, как несколько дней назад он получил письмо, то уже наверняка должен был заподозрить что-то неладное. В праздники Гермиона всегда старалась уйти с работы пораньше, чтобы побыть с семьей. Впрочем, как и сам Рон.

Как профессиональный игрок в квиддич он часто бывал в разъездах, и это послужило Гермионе одной из причин стать преподавателем в Хогвартсе. Когда она пришла на собеседование к Минерве МакГонагалл, та, не долго думая, определила ее на должность преподавателя зельеварения, потому как прежний, профессор Слагхорн, ушел в отставку. Гермиона с радостью заняла его место. Однако из-за этого они с мужем стали видеться реже, чем когда-либо, поэтому делали все возможное, чтобы в праздники отложить все дела и провести время с семьей.

Рон испытывал величайшее огорчение. Он, не моргая, читал письмо. Видимо, родственник Флитвика снова почувствовал себя неважно, и тот поехал к нему, чтобы отдать дань уважения, а Гермиону попросили остаться в школе из-за нехватки учителей. Также она написала, что Хьюго останется у своего школьного товарища Ньютона Скамандера, а Роуз — у Алисы Лонгботтом, и что они оба прибудут в дом к его родителям в рождественское утро.

Вместо того, чтобы написать ей ответ, Рон собрал свои вещи и уехал к родителям. Он старался как можно чаще их навещать — насколько позволяла работа, — потому что прекрасно понимал, в каком они возрасте. Ему хотелось провести с ними как можно больше времени, пока еще была возможность.

Оглядываясь назад, он думал, что, возможно, нужно было внимательнее изучить письмо от Гермионы. Но это было так похоже на его жену — она бы без всяких сомнений согласилась остаться в Хогвартсе вместо Флитвика.

Рон очень удивился, когда на второй день своего пребывания в Норе ему пришло официальное письмо из Министерства. Он никогда ничего не получал оттуда — только однажды Гермиона обращалась с запросом на какую-то экспертизу. Но в этот раз конверт был адресован ему, а не ей.

Нахмурившись, Рон отвязал от совиной лапки письмо. Птица благодарно ухнула и поспешно вылетела в окно. Покраснев от негодования и недоумения, он с минуту вертел в руках конверт, на котором было указано «Отдел Регулирования и Контроля за Магическими Существами». Медленно он начал вскрывать его, мысленно удивляясь тому, зачем им понадобилось что-то ему присылать.

Там был не один, а два отдельных пергамента. Рон прочитал все, и внутри у него похолодело.

«Уважаемый мистер Уизли,

Драко Малфой обратился к нам с официальным заявлением о том, что ваша жена, Гермиона Уизли, является его партнером и партнером его несовершеннолетнего сына, Скорпиуса Малфоя. На основании предъявленных им доказательств, а именно воспоминаний, я, к сожалению, вынужден аннулировать ваш брак с Гермионой Уизли. Учитывая права мистера Малфоя, предусмотренные Подразделением Существ, у нас нет другого выбора, кроме как позволить ему оформить опекунство над вашей бывшей супругой. Я сожалею за принесенные вам неудобства, однако должен осведомить, что вейлы находятся под угрозой исчезновения и охраняются законом.

Напоминаю, что вейлы очень ревнивые и неуравновешенные существа, особенно когда дело касается их партнеров. Поэтому советую вам не совершать глупостей. Счастливого Рождества.

Рон раскрыл рот от изумления. Его лицо побледнело, а руки задрожали, держа письмо — официальный документ от председателя Визенгамота, в котором говорилось, что его брак с Гермионой аннулирован. Он смял пергамент в кулаке, пытаясь сохранять самоконтроль.

— Рональд, дорогой, что случилось? — поинтересовалась Молли, кладя несколько яиц в и без того полную тарелку сына. Его отец, Артур Уизли, выглянул из-за своей газеты, гневно смотря на трясущегося Рона. Да как он смеет!

— Сын. — осторожно начал он. — Сын, у тебя все в порядке?

Рон встал так резко, что стул отъехал назад и громко ударился о стену. Молли напугалась.

— Нет, у меня не все, мать его, в порядке! — прокричал он. — Этот ублюдок бледномордый! Тощий гадкий засранец! Долбанный Пожиратель смерти!

— Рональд Уизли! — воскликнула Молли. — Следи за языком и перестать кричать на нас с отцом. Мы ничего плохого тебе не сделали. Ты можешь нам спокойно объяснить, что случилось и на кого ты ругался?

С раскрасневшимся лицом он глядел, как Молли подняла стул с пола и пододвинула его обратно к столу. Рон взглянул в ее глаза и, к своему не малому смущению, прослезился. Он так сильно любил Гермиону. Как же он теперь будет жить без нее?

Взглянув в сторону отца, он увидел, как тот расправил смятый пергамент и изумленно уставился в него, читая. Крутя кухонное полотенце в руках, Молли не отрываясь смотрела на мужа; кровь отхлынула от ее лица.

— Что там Артур? — спросила она. — Что?

Он поднял на нее взгляд:

— Ничего хорошего, Молли. Похоже, Драко Малфой на правах вейлы решил претендовать на своего партнера. И мы ничего не сможем с этим поделать.

Молли смотрела на него, все еще недоумевая:

— Артур, я не понимаю. На кого он претендовал?

— На Гермиону, — хрипло прошептал Рон. — Он забрал Гермиону. Точнее, они забрали: он и его сын.

— Что? — загремела Молли. — Но Гермиона замужем за тобой. И у вас дети.

— Мы больше не женаты, мам, — пробормотал Рон. — Они аннулировали наш брак. Она даже не Уизли больше.

— Артур! Они не могут так поступить! Ведь не могут? Как же этот Драко Малфой может вот так просто рушить чужие семьи? Это не правильно.

Артур глубоко вздохнул:

— Боюсь, что может, дорогая. В соответствии с новыми законами по защите исчезающих магических существ, Драко Малфой может делать почти все, что ему заблагорассудится.

— А что же будет с детьми? — спросила она дрожащим голосом. — В Министерстве, несомненно, должны принять это во внимание. Никто не вправе забирать мать у детей.

— Формально никто не забирает у них Гермиону. Это Малфой забирает ее у Рона, — объяснил Артур.

— Но это все равно не правильно, — воскликнула Молли. — Может, нам всем стоит сходить в Министерство. Попросить их пересмотреть решение.

Рон сидел за столом, опершись на него обоими локтями и закрыв руками голову. Он предчувствовал наступление головной боли и чуть было снова не заплакал, думая о том, что Гермиона больше не принесет ему обезболивающее зелье. Все эти годы он воспринимал ее поступки как само собой разумеющееся, а теперь стало ясно, что он будет скучать по этому.

Рон слышал, как отец снова вздохнул, прежде чем ответить:

— Молли, я не думаю, что это хоть на что-то повлияет. Эти законы нельзя изменить. Возможно, мы сделаем только хуже.

— Конечно же, нет. Вы герои войны. Вы многое сделали для магического мира. — продолжила она. — Может, Гарри сможет помочь?

— Молли. — настаивал Артур.

— Нет, — вдруг заговорил Рон. — Мама права. Думаю, нужно навестить Гарри. Он работает в Министерстве. Может, он сможет что-то посоветовать.

— Хорошо, сынок. Я хочу, чтобы ты знал: мы с мамой всегда здесь, чтобы обеспечить помощь и поддержку тебе и детям.

Рон встал и обнял отца.

— Спасибо, пап. Я ценю это.

Сразу после этих слов он вышел из кухни; аппетит давно пропал. Он направился к камину в надежде, что Гарри поможет ему вызволить жену из лап Малфоя.

Глава 8

Рон первым же делом отправился в Министерство в надежде застать Гарри на его рабочем месте. Однако там его ждали не самые утешительные новости: секретарь Гарри сообщил, что тот неважно себя почувствовал сегодня утром и взял недельный больничный. Спрятав трясущиеся руки в карманы и сжав их в кулаки, Рон направился к камину. Он надеялся, что с Гарри все хорошо, потому что Мерлин знает, удастся ли ему перенести еще одну порцию плохих новостей за сегодня.

Рон бросил щепотку летучего порошка в камин и четко произнес:

— Дом Поттеров! — и тут же растворился во вспышке зеленого огня.

Рон очутился в гостиной Поттеров, и, к его огорчению, она оказалась пустой. В доме было устрашающе тихо. Тяжело вздохнув, он отправился на поиски своей сестры или друга и вошел в кухню, позвав их по именам:

— Гарри. Джинни! — ответа не последовало. Тогда Рон поднялся по лестнице в кабинет Гарри, из-под двери которого сочился тусклый свет. Приоткрыв дверь, Рон обнаружил там своего друга, сидящего на кожаном диване лицом к камину. Тот даже не обернулся, чтобы поприветствовать его. Рон заметил в его руке стакан, содержимое которого подозрительно напоминало огневиски, — хотя был еще только полдень.

— Гарри. — неуверенно начал Рон.

— Мне очень жаль, — прошептал тот.

Рон не понимал, о чем он говорит.

— Эм. Гарри? Что случилось? — спросил он, заняв место рядом с ним.

— Я пытался помочь, — начал он, поднося бокал к губам. — Правда, пытался. Кингсли дал мне краткосрочный отпуск после того, как я к чертям разнес его офис.

Рон удивленно поднял брови — обычно Гарри всегда оставался непоколебимым. Он не перегибал палку и не выходил из себя; спокойствие было его коньком.

— Я не понимаю, — признался Рон.

Он был просто потрясен, когда Гарри повернул к нему голову: его лицо было измождено, и под глазами виднелись темные круги, словно он не неделю не спал.

— Гермиона, — объяснил Гарри. — Я видел Малфоя в Министерстве. Как только я узнал цель его визита, то тут же отправился к Кингсли, просить помощи. Но тот лишь пожал плечами и сказал, что не в силах ничего сделать. И тогда я взбесился. Малфой ненавидит Гермиону! Как они могли позволить ему просто так взять и забрать ее? Ты знал, что Малфой-младший похитил ее из школы? И закон дал ему право так поступить! Эти двое ублюдков могут делать с ней все, что захотят! Они могут заставить ее вступить с ними в интимную связь! Или заставить пить их кровь!

Совсем обессиленный Гарри привалился к спинке дивана:

— Я должен был следить за правопорядком, Рон. Но как я теперь могу это делать, когда сами законы несправедливы? Гермиона хороший человек. Она не заслуживает до конца жизни быть привязанной к этим. этим высокомерным ублюдкам!

Рон протянул руку и похлопал друга по плечу:

— Все нормально, Гарри. Это не твоя вина. Получается, что мы вообще ничего не можем сделать против них. Нам остается только отойти в сторону и позволить им выиграть.

Гарри встал и подошел к буфету, чтобы разлить остатки огневиски по стаканам. Он протянул один Рону и обвел рукой окружающий их беспорядок: комната выглядела как после прошедшего по ней торнадо. Не было ни одной поверхности, не заваленной книгами и тетрадями. Рон даже не замечал этого раньше. Он был слишком обеспокоен состоянием Гарри.

— Я не спал всю ночь, изучая этот вопрос, — объяснил он и снова сел. — Кингсли был прав. Мы ничего не можем сделать. Жизнь вейл непосредственно связана с их партнерами. Без партнера вейла не может жить полноценной жизнью — им остается только медленно увядать, ожидая смерти. Лишить вейлу его партнера — то же самое, что лишить его жизни, а это уже убийство. Мы не можем взять на себя такой риск.

— А как же Пэнси? — Рон отчаянно цеплялся за соломинку. — Малфой был женат на ней много лет. Как он может утверждать, что Гермиона его партнер?

Гарри с грустью посмотрел на Рона:

— Я видел воспоминания Малфоя. Гермиона действительно его партнер. И партнер его сына Скорпиуса. Он женился на Пэнси только чтобы обзавестись наследником. Она с самого начала была в курсе всего этого. Более того, он уже аннулировал свой брак, а теперь намерен инициировать связь с Гермионой в ночь на Рождество, сразу после дня рождения Скорпиуса.

Помедлив, позволяя Рону усвоить полученную информацию, Гарри спокойно продолжил:

— Так же я видел, что он хотел отпустить Гермиону. Он наблюдал за ней, знал, какой счастливой она была, и уже готов был смириться с тем, что умрет молодым. Но он изменил свое решение, когда Скорпиусу приснился сон. Тогда Малфой решил, что не позволит своему сыну пройти через все то, через что прошел сам.

— Прям-таки отец года, не иначе, — продекламировал Рон. — И что же нам теперь делать?

Гарри тяжело вздохнул:

Рон закрыл лицо руками. В глубине души он понимал, что придется отпустить Гермиону, но от услышанных слов сделалось еще больнее. Он любил Гермиону всем своим сердцем. Любил еще будучи мальчишкой. Он не мог вот так ее лишиться.

— Я не знаю, что буду делать без нее, Гарри. Она всегда была рядом, — признался он, сморгнув слезы. — Я никогда не понимал, как много она для меня значит. а теперь она навсегда ушла.

Гарри понимающе посмотрел на своего друга. Он действительно не знал, что сказать, чтобы его утешить. Он не мог себе представить, если бы на месте Гермионы оказалась Джинни.

— У тебя еще есть я и Джинни, мать с отцом и братья. И у тебя есть дети, в конце концов. Мы всегда будем тебя поддерживать, что бы ни случилось, — проговорил Гарри. — И Гермиона не навсегда ушла. Не могу представить, чтобы она позволила таким, как Драко Малфой, управлять своей жизнью слишком долго. Пусть теперь она не твоя жена, но я уверен, она всегда будет о тебе заботиться.

Рон фыркнул и вытер глаза. Гарри прав. Он справится с этим. По крайней мере, у него есть дети, родители и друзья. И Гарри был абсолютно прав по поводу Гермионы: она бы не позволила Малфою управлять своей жизнью. Рону стало почти жалко этого хорька — он точно знал, на что была способна его бывшая жена в порыве гнева.

Глава 9

Вейлы — наполовину люди, наполовину магические существа, потомки сирен из греческой мифологии. В основном эта раса состоит из представительниц женского пола, но существуют также вейлы-мужчины, хотя это и очень редкое явление. Единственной целью в жизни вейлы является поиск ее второй половинки и продолжение рода. Из-за явного преобладания в природе женских особей над мужскими вейла ищет свою пару среди обычных волшебников или волшебниц — свою истинную пару, которая идеально подходила бы ей. Партнер также должен обладать выносливостью и крепким здоровьем, чтобы пройти через трансформацию.

«Трансформация, — отчаянно подумала Гермиона. — Что за трансформация?» Она продолжила читать.

Когда вейла находит того единственного, то она стремится как можно скорее закрепить с ним связь. Жизнь вейлы напрямую зависит от жизни ее партнера. Если последний погибает, то вейла начинает медленно угасать, а потом впадает в кому, откуда уже не возвращается.

Вейла не может причинить вреда своему партнеру, так как чувствует и испытывает его физическую и эмоциональную боль с утроенной силой. Она скорее будет править своим партнером железной рукой, чтобы тот не подверг себя опасности, и будет оберегать его как зеницу ока. Как известно, вейлы собственники и любят все контролировать. Особенно это касается мужских особей. Они очень ревнивые, и даже самый невинный жест может быть истолкован как попытка увести у них партнера. Этот инстинкт собственности особенно обострен в течение первого года спаривания. В этот период партнеру лучше всего избегать близких контактов с окружающими, дабы не разозлить вейлу, так как, рассвирепев, они становятся очень опасны.

Гермиона откинулась на спинку кресла. Ничего нового из прочитанного она не узнала. Ей и до этого было известно, что вейлы испытывают сильное чувство собственничества к своему партнеру. Лицо ее побледнело при мысли о том, что теперь ей придется жить по указке Драко Малфоя. Ей не хотелось верить, что она больше не будет в состоянии контролировать собственную жизнь. Гермиона помассировала виски и снова взялась за книгу.

Когда вейле исполняется тринадцать, она впадает в глубокий сон, где ее посещает видение о ее партнере. В этом сне она либо слышит голос своего будущего избранника, либо видит его образ целиком — это зависит от количества вейло-генов в ее крови. После пробуждения еще незрелая вейла фиксирует в памяти увиденное и начинает поиски своей второй половинки, которой может оказаться совершенно не знакомый ей человек.

На семнадцатом году жизни вейла проходит через полную трансформацию. Необходимость найти своего партнера и закрепить с ним связь становится их движущей силой. Пока вейла не закрепит магическую связь со своим партнером, все остальное для нее становится второстепенным и малозначительным. От того, как скоро вейла находит своего спутника жизни, зависит ее душевное и физическое состояние. Без своего партнера вейла живет лишь наполовину, она всю жизнь проводит в тоске и депрессии, что негативно сказывается на состоянии здоровья и долголетии. Если же вейла по каким-либо причинам осознанно игнорирует партнера, то при встрече с ним, она будет испытывать боль, сопоставимую той, если бы ее с ног до головы облили кислотой. Поэтому совет всем вейлам, читающим эту статью: будьте всегда рядом со своим партнером и не подвергайте себя мучениям.

Гермиона задумалась, смотря в текст. Ей было почти жаль Драко Малфоя. Неудивительно, что за все эти годы он почти ни разу не попался ей на глаза. Ему, должно быть, стало бы невыносимо, если бы он увидел ее рядом с Роном. Гнев Гермионы по отношению к Малфою смягчился, но не на много. Ее тронули его слова, когда он сказал, что не хотел вмешиваться в ее жизнь, потому что видел, как счастлива она была. Она также понимала, что он не хотел, чтобы его сын страдал так же, как он. Но это совсем не значило, что такой поворот событий ее устраивал. Она продолжила читать.

Чтобы закрепить магическую связь, вейла проводит своего рода ритуал, при котором оставляет свои метки на теле партнера в трех конкретных местах. Первую она ставит в плечо у основания шеи, вторую — в живот, ниже пупка, а третью — в область сердца. Это делается для того, чтобы в кровоток вошло столько яда, сколько понадобится для трансформации. Особенно важно это сделать, если партнер вейлы — женщина. Каждый ее орган должен измениться для того, чтобы она смогла родить здорового ребенка, продолжателя расы вейл.

В ритуале так же должен быть задействован обмен кровью. Во-первых, это нужно для того, чтобы вейла стала со своим партнером как одно целое, тогда они смогут ощущать настроение и эмоции друг друга, а иногда даже, в случае очень сильной связи, читать мысли.

Во-вторых, если партнер женщина, это подготовит ее к оплодотворению. Ритуал спаривания почти всегда приводит к беременности.

Гермиона сидела как громом пораженная.

Это слово эхом отдавалось у нее в голове, словно гулкий молоток стучал в висках. Драко собирался закрепить с ней связь на следующий день после дня рождения Скорпиуса, независимо от того, хотела она этого или нет. Гермиона не планировала заводить еще детей. Хьюго и Роуз были ее гордостью и радостью. Ей было достаточно их двоих. Ее пугала не только мысль об еще одном ребенке, но и то, от кого ей этого ребенка придется заводить — от человека, который почти вдвое младше ее. Честно говоря, она готова была расплакаться. Хоть Гермиона понимала, что в волшебном мире семнадцатилетний волшебник считался совершеннолетним, но лучше ей от этого не становилось.

Она краснела, когда думала об этом. Очевидно, что спаривание было неотъемлемой частью ритуала, но Гермиона не до конца понимала, как все это будет происходить. Неужели Малфои хотят, чтобы она вступила в интимный контакт сразу с ними обоими? За всю жизнь она спала только с Роном. Ей даже страшно было подумать о сексе с двумя мужчинами одновременно. Она не была уверена, что вообще сможет через это пройти.

К тому же она все еще любила своего мужа. Малфой мог уничтожить ее брак, но не любовь к Рону. Глаза Гермионы наполнились слезами, когда она подумала о нем и детях. Скорее всего, Рон уже получил официальное письмо о расторжении брака. Ей хотелось узнать, как он там сейчас. Эта новость, должно быть, просто шокировала его и детей, равно как и ее саму.

Дети! Гермиона, конечно, не думала, что Рон мог бы их бросить. Она не хотела, чтобы они остались еще и без отца, но и допускать мысли о том, что она их больше не увидит, тоже не хотела. Возможно, ей придется заключить с Малфоями своего рода соглашение. Но насколько осуществимо будет привести детей сюда, в Малфой-мэнор? И вообще, безопасно ли это будет, ведь они — живое доказательство того, что у нее была сексуальная связь с другим мужчиной? Она не знала, как на это отреагируют вейлы: вызовет ли у них это ревность или агрессию, а вдруг они решат показать им, чья она собственность? Это было то, за что она больше всего переживала.

Она привыкла видеть своих детей каждый день, а когда они уезжали в школу, то начинала скучать по ним. Это стало еще одной причиной, почему она пошла преподавать в Хогвартс.

Гермиона не оглядывалась назад. Она получала удовольствие от преподавания. Ей нравилась ее работа потому, что она могла поделиться своими знаниями с подрастающим поколением и, возможно, тем самым внести свой небольшой вклад в формирование будущего мира. Но теперь у нее и это отняли.

У нее ничего больше не осталось, кроме, так называемой, любви двух одержимых вейл. Гермиона даже не была уверена, что слово «любовь» здесь вообще уместно. Это больше походило на какую-то ненормальную биологическую потребность: отыскать подходящую пару и дать жизнь следующему поколению монстров. Вейла даже не считает нужным для начала получше узнать своего партнера — она просто приходит к нему в дом и забирает его.

Она считала парадоксом тот факт, что партнером Драко Малфоя, верхушки чистокровного общества, стала магглорожденная. Для него ничего не могло быть хуже маггла, подумала про себя Гермиона. Она удивлялась, как Драко может настаивать на союзе с ней, зная ее статус?

Наверное, потому, что ему сложно противостоять своим инстинктам. Гермиона перестала обдумывать этот вопрос и продолжила читать.

Вейлы — прекрасные и чувственные создания. Их бледная кожа, очень светлые волосы, яркие голубые глаза и губы завораживают. Поэтому нередко мужчины и женщины, очарованные их красотой, идут на отчаянные поступки, чтобы привлечь их внимание.

Тем не менее, есть небольшая вероятность, что тот единственный, в ком вейла нуждается, как в воздухе, отвергнет ее ухаживания. Обычно это происходит, когда партнер вейлы уже состоит в отношениях.

В таком случае вейла может пустить в ход феромоны, чтобы возбудить половое влечение партнера. Вопреки распространенному мнению, феромоны действуют только на истинного партнера вейлы — так что она не может заставить любого понравившегося ей человека вступить с ней в половой контакт.

Гермиона сделала глубокий вдох. Это ясно доказывало, что она партнер Драко. Она вдруг резко вспомнила, что чувствовала, когда вдыхала его неповторимый аромат, — желание подчиниться его чарам, отдаться полностью ему. Она покраснела, ощущая предательскую влагу на своих трусиках, когда думала о том, как хорошо ей было, когда Драко прижимался к ней в тот день в кабинете.

Это было несколько дней назад. Сейчас они все оставили ее наедине с самой собой, чтобы, по-видимому, дать ей время успокоиться и прочитать книги, которые Драко оставил для нее. Единственным, кого она часто видела в своем окружении, был домовой эльф Динь, которого она почти сразу полюбила. Гермиона еле уговорила его называть ее не госпожой, а хотя бы миссис Гермионой.

Она задумчиво посмотрела в окно на заснеженные сады. Рождество едва ли ощущалось. Она не ходила за покупками в этом году, потому что была заперта в этой комнате, в этом проклятом доме! Ей нравилось дарить подарки, нравилось поздравлять близких с Рождеством, но так или иначе, она знала, что Малфой откажет ей в этом удовольствии, по крайней мере, в этом году. Она чувствовала себя здесь как заключенный в клетке, только, в отличие от него, ожидающего смерти, она ждала того момента, чтобы навсегда стать полноправной игрушкой в руках двух эгоистов, мысли которых были сосредоточены только на собственных желаниях и потребностях.

Они еще столкнутся с большой проблемой. Она никогда не перестанет любить Рона и всегда-всегда будет любить своих детей. Она не была уверена, сможет ли когда-нибудь полюбить кого-то, кто забрал у нее свободу.

Она смотрела, как снег падал на землю. Зима была ее любимым временем года — ей нравилось ощущать прохладу воздуха на своей коже, тепло от кружки горячего шоколада в руках и запах свежевыпавшего снега.

Гермионе нравилось, когда после обильных снегопадов выглядывало солнце — от этого земля выглядела так, как будто вся она была покрыта тысячами сверкающих бриллиантов. Она любила смотреть на покрытые тонким слоем льда деревья, будто сделанные из тончайшего стекла. Она вспомнила, как вечерами они с детьми выходили во двор и лепили причудливых снеговиков. Как беззаботно смеялась маленькая Роза, когда однажды в Рождество заколдовала снежки и те полетели в спины Гарри, Рон и Джорджа. Как Хьюго слепил снежного ангела в Норе, за что Молли шутливо ругалась на него за разнесенный по всему дому снег.

Услышав приближающиеся шаги, Гермиона вернулась в настоящее и закрыла все книги. Пришло время принять следующий бой. Она надеялась, что не подчиниться воле двух ненормальных вейл. Не потеряет себя. Не позволит взять над ней вверх.

Глава 10

Сидя в гостиной, Гермиона почувствовала, как с двери исчезли охранные заклинания. Это лишний раз напомнило ей о том, что она была настоящей пленницей в этом доме. Малфои могли называть это как угодно, но факт был в том, что ей не разрешалось выходить за пределы этой чертовой комнаты. Когда Драко вошел, она даже не взглянула в его сторону, продолжая смотреть в окно на сад и снег, кружащийся в холодном воздухе. Теперь, когда Гермиона немного больше узнала о вейлах, ей стало понятно, почему Малфой так с ней поступил, но это совсем не означало, что она была довольна своим положением.

Драко кашлянул, пытаясь привлечь внимание Гермионы, но та будто не слышала, продолжая любоваться видом из окна. Она не покорится ни ему, ни его сыну до тех пор, пока они не станут считаться с ее мнением обо всем этом.

— Надеюсь, тебе хватило времени, чтобы прочитать книги, которые я оставил? — произнес он с болью в голосе.

Гермиона упрямо не сводила взгляда с замершего озера и лебедей, передвигающихся по твердому льду. Как она хотела сейчас покататься на коньках вместе с мужем и детьми.

— Конечно, — коротко ответила она, — что еще мне оставалось делать, когда ты запер меня в. этой комнате.

У нее язык не повернулся назвать эту комнату своей. Ее комната была дома с Роном или в Хогвартсе. Она даже не считала эту комнату гостевой спальней, так как была определенно не гостем.

Услышав шаги за спиной, она напряглась, но не шелохнулась. Драко остановился за ее стулом и, положив руки ей на плечи, склонился поближе, отчего Гермиона непроизвольно дернулась. Он помассировал теплую кожу и мышцы, которые отказывались расслабляться и оставались напряженными. Тело Гермионы таяло от его прикосновений, но она всеми силами старалась не показывать этого.

— Я прошу за это прощения, — тихо сказал он. — Скорпиус был сам не свой последние несколько дней, и мне пришлось принять меры предосторожности. Он совсем близок к тому, чтобы вступить в наследие. Когда он рассказал мне о проведенном с тобой времени в этой комнате, я заволновался.

Гермионой вдруг овладела такая слабость, она боролась с желанием откинуться на спинку стула и подставить больше тела под ласковые руки вейлы. «Какая несправедливость», — думала она, вдыхая совершенство аромата Драко. Он будто утешал ее, обволакивая теплым одеялом нежности.

— Я боялся, что он снова позволит себе лишнего, — подчеркнул он, когда Гермиона не ответила. Она откинулась назад, когда он обошел ее стул и встал перед ней, обхватив ее лицо руками. Гермиона, в свою очередь, не отрывала взгляда от окна, опасаясь трепещущих ощущений в животе. Она понимала, что ее чувства были вызваны химией, однако от этого менее реалистичными они не становились.

— Посмотри на меня, — тихо приказал он.

Гермиона неохотно взглянула в его светлые, как сталь, глаза.

— Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя здесь, как заключенная. Пойми, я просто пытаюсь держать тебя на безопасном расстоянии от Скорпиуса, пока он проходит через изменения, — тихонько прошептал он.

Гермиона не отрывала от него взгляда: от его серебряных глаз исходили не то лучи света, не то тьмы. Они подчиняли ее себе, и она не хотела ничего, кроме как утонуть в их скрытых глубинах. Аура Драко снова коснулась ее, как тогда в коридоре, несколько дней назад.

И этого было достаточно, чтобы лишить Гермиону власти над ее чувствами. Она отстранилась от Драко.

— Хотел ты того или нет, но я чувствую себя здесь, как заключенная. Знаешь, я кое-что узнала из этих книг. В них говорится, что вейла ощущает эмоциональное состояние партнера. Так вот, должна тебе сообщить, что я абсолютно не рада своему пребыванию здесь.

Гермиона проигнорировала боль, которая вспыхнула в его серых глазах. Она не будет подавлять свои чувства, чтобы пощадить его. Он заслуживает того, чтобы знать, каково ей. Он действительно не принял во внимание ни одну из ее мыслей или идей, когда начал все эти действия.

— Все уладится, — успокоил он ее, — после того, как мы закрепим связь.

— Неужели? — бросила она. — Ты вернешь мне прежнюю жизнь? Детей? Работу? — она промолчала о муже, зная, что это может разозлить ревнивого вейлу. Она не хотела, чтобы это послужило поводом для того, чтобы он начал свои разговоры о том, что она принадлежит ему.

Пораженная, она отодвинулась от него еще дальше, увидев, как во рту у него заострились зубы. Малфой весь задрожал, пытаясь контролировать свои порывы. Гермиона сглотнула, в ужасе глядя в его горящие глаза. Пожалуй, ему тоже стоило бы запереться у себя в комнате ради ее безопасности.

— Я уже объяснял тебе, Гермиона, — проворчал он сердито.

Она в ужасе смотрела на монстра, в которого он превращался. На его руках выросли когти, которыми он впился в подлокотники ее кресла. Зубы его превратились в клыки, как у вампира. Взгляд стал абсолютно диким, ощупывая ее сверху донизу и обратно. Но Гермиона была полна решимости высказать ему все, что думала.

— Почему мы не можем пойти на компромисс? — спросила она. — Скорпиус мог бы продолжить свое обучение на дому. Ты бы мог нанять ему частного репетитора. А я бы поговорила с Минервой. Уверена, она бы разрешила мне пользоваться школьным камином. В конце концов, почему из нас троих я единственная, кто должен лишиться всего?

— Ты прекрасно знаешь почему, — воскликнул он. — Мы не выпустим тебя из-под надзора. Я даже не уверен, что Скорпиус сможет вернуться в школу после праздников. Мы это еще не обсуждали, но, возможно, мне действительно придется нанять ему репетитора. Я надеялся, что книги помогут тебе немного лучше разобраться в ситуации. Я не могу заставить тебя почувствовать ту боль, которую чувствует вейла. Я лишь надеялся, что ты поймешь это из книг. Но ты так зациклена на своих чувствах, что даже не видишь, каково сейчас нам.

Гермиона изумленно уставилась на него.

— Как ты смеешь! — прошипела она сквозь зубы. — Ты не имеешь ни малейшего представления, Драко Малфой, — она оттолкнула его и вскочила со стула, готовясь расправиться с ним. — Ты не имеешь ни малейшего представления о моих чувствах. Представь, каково это, однажды проснуться и потерять все то, что у тебя всегда было. Верх снизу, правое — слева, а небо красное вместо голубого. Теперь представь, что тебе говорят, что ты должен отказаться от своей прежней жизни: семьи и работы. И к еще большему твоему ужасу, тебе говорят, что отныне ты будешь связан с двумя больными ублюдками, один из которых издевался над тобой на протяжении семи школьных лет и заставлял чувствовать тебя хуже всякого дерьма; и второй, который украл тебя и привел в свой дом, словно котенка. И ты говоришь мне, что я не считаюсь с вашими чувствами? Это вам совершенно плевать на мои.

Драко решительно двинулся к ней. Боль и гнев, всколыхнувшиеся в его глазах, были такими сильными, что их можно было пощупать. Гермиона, в свою очередь, отступала назад, пока ноги ее не уперлись в кровать. Когда Драко подошел к ней уже непозволительно близко, она вытянула руки и почти уперлась ладонями в его грудь, но он толкнул ее на кровать, а потом сам опустился и навис над ее распростертым телом.

Гермиона забилась, пытаясь вырваться, но ей не удалось. Уткнувшись носом в ее шею, он зашипел:

— Заметила ты или нет, но я как раз таки позаботился о твоих чувствах, — он покровительственно растягивал слова, прижимаясь к ней бедрами. Чувствуя зарождающееся тепло внизу живота, Гермиона закрыла глаза и глубоко вздохнула. Его аромат окружил ее, словно укрывая опьяняющей дымкой.

Каждое предложение было сопровождено толчком бедер или легким уколом его острых зубов в шею. Гермиона ахнула, когда его нижняя часть тела прижалась к ее.

— Но я ничего этого не сделал, — мрачно прошептал он ей на ухо. — Не сделал, потому что думал только о твоих чувствах. Я отказался от своего счастья ради твоего. Я умирал, Гермиона. Медленно умирал. Я для тебя пошел на эти жертвы. И к чему все это привело теперь?

Драко накрыл ее губы своими, и Гермиона чуть не задохнулась от неожиданности его атаки. Воспользовавшись моментом, он скользнул языком в ее открытый рот. Глаза Гермионы закатились, когда его тело полностью опустилось на нее. Ее охватила какая-то слабость, безволие, и она перестала сопротивляться, потерявшись в соблазне, вызванном химией.

Драко медленно отстранился, и ее глаза распахнулись.

— Вот видишь, — начал он, — ты была создана для меня. И для Скорпиуса. ты поймешь это, как только мы закрепим связь.

Разум Гермионы слегка затуманился, она смотрела куда-то в пространство, когда Драко поднялся с кровати и поправил мантию.

— Я принес еще одну книгу. Нужно было подождать, пока мой двоюродный брат пришлет ее из Франции. Там есть кое-какая информация о трио вейл.

Драко достал из кармана мантии крошечную книгу и положил на кровать рядом с Гермионой, а затем увеличил до обычных размеров.

— И еще кое-что. Тебе пришло письмо из Министерства. Не смотри на меня так. Я не читал его, — сказал он, положив конверт на книгу и бросив на Гермиону горячий взгляд, после чего поспешил удалиться из комнаты.

Гермиона, без сил лежа на мягкой кровати, почувствовала, как охранные чары опять вернулись, снова надежно ее запирая. Несмотря на все сказанное Малфоем, она все равно считает и будет считать себя здесь заключенной. По крайней мере, весь следующий год. Она застонала и села. Ей было любопытно, что хочет от нее Министерство. Она развернула пергамент, и ее руки задрожали, когда она прочитала первую строчку.

Я с сожалением сообщаю вам, что ваш бывший муж, Рональд Билиус Уизли, подал заявление о единоличном праве опеки над вашими совместными детьми, Хьюго и Роуз Уизли. Он объясняет это тем, что дети не будут в безопасности в окружении вейл. Пожалуйста, обратитесь в Министерство, чтобы установить время посещений. Также по желанию вы можете обжаловать это решение в ближайшие 60 дней. Счастливого Рождества.

Глава 11

Скорпиус привалился к стене у закрытой двери, когда вышел из комнаты, оставив своего отца наедине с разъяренным партнером. В последнее время молодой вейла чувствовал себя не очень хорошо. Контролировать себя рядом с Гермионой было все труднее. Всякий раз, когда он видел ее, ему хотелось наброситься на нее и поскорее овладеть. Он хотел оставлять на ней свои следы и распространять свой запах по всему ее телу.

Он чувствовал, как зубы удлиняются во рту, стоило ему только подумать о ней. Скорпиус оттолкнулся от стены, прошелся по коридору и завернул в свою комнату. Тяжело дыша, он направился в ванную, где все еще пахло Гермионой.

Открыв кран, он несколько раз плеснул на лицо прохладной водой, чтобы избавиться от охватившего его жара. Скорпиус чувствовал себя ужасно от того, что так сильно ее желал и что она не хотела связи ни с ним, ни с его отцом. Гермиона открылась ему со стороны, которую он прежде никогда не видел. Разумеется, он знал о ее пламенном характере. В школе он много раз замечал, как она вела себя с его крестным. Казалось, она была одной из немногих, кто мог поставить его на место, а не дрожать под его пронизывающим взглядом.

Но нужно смотреть фактам в лицо: Северус Снейп мог быть очень опасным в гневе. У самого-то Скорпиуса духу бы не хватило бросить ему вызов. Пока не хватило бы. Может, разве что через пару лет. Но вот его партнер, Гермиона, казалось, с величайшим равнодушием относилась к мрачным взглядам, которые его крестный время от времени посылал ей. А однажды, к своему огромному огорчению, он стал свидетелем того, как она обняла всеми ненавистного профессора по Защите от темных сил. Каково же было желание Скорпиуса тогда оглушить Снейпа и занять его место, которое по праву ему принадлежало.

Это было в прошлом году. Его чувство собственничества с того момента только усилилось. Всякий раз на уроках Зельеварения ему хотелось овладеть Гермионой прямо на столе, но ему удавалось сдерживать себя лишь потому, что от нее несло ее мужем.

Он до сих пор помнил, что испытал, когда увидел Гермиону в первый день после длительных каникул. Она, очевидно, провела много времени на открытом пространстве — ее волосы казались светлее, будто выгорели от палящего летнего солнца, а кожа была непривычно загорелой. И вся она словно светилась в тусклом освещении подземелья.

У Скорпиуса захватывало дыхание при виде такой красоты. А пахло от Гермионы чертовски приятно, жимолостью и ванилью, от чего рот его наполнялся слюной и в штанах становилось тесно. Слава Мерлину, ученики носили широкие мантии. Единственное, что беспокоило его — это легкие нотки чужого запаха, запаха ее мужа, портящие ее прекрасный естественный аромат и напоминающие Скорпиусу о квиддичной раздевалке, грязных носках и потных подмышках.

Он ненавидел это. Он хотел стиснуть Гермиону в своих объятиях и не отпускать до тех пор, пока его аромат не впитается в каждую клетку ее тела и не искоренит гниль Уизли. Свой первый учебный день после каникул Скорпиус помнил, будто это было вчера: он занял привычное место за первой партой, и тут вошла Гермиона. Она поприветствовала всех, а потом обратилась к нему с вопросом, как он провел лето. Он вежливо отвечал, чувствуя при этом, как болезненное возбуждение бьется в паху.

Голос Гермионы был тихим, сладким и красивым. Красивее любой музыки, которую он когда-либо слышал. А глаза. Ее глаза были цвета темного золота. Они излучали тепло и доброту. Она не относилась к нему плохо из-за того, кем он был. Ему приходилось на протяжении многих лет сталкиваться с предрассудками благодаря деятельности его деда и отца во время войны. Даже Гермиона в те времена подвергалась пыткам со стороны членов его большой семьи, но ни одному не стремилась отомстить.

Она была идеальной.

Пусть на тот момент она этого не знала.

Вернувшись в настоящее, Скорпиус ощутил пульсацию в паху. Мерлин, с тех пор, как он прибыл с Гермионой в мэнор, он постоянно находился в возбужденном состоянии, и закрывать глаза на это становилось все сложнее, учитывая, что его партнер был всего-то в нескольких комнатах от него.

Скорпиус посмотрел вниз и решил, что ему придется взять дело в свои руки. Снова. Но в последний раз. Он больше не станет этим заниматься, потому что на следующей неделе, после его дня рождения, он наконец закрепит связь с Гермионой.

Он закрыл глаза, как только ладонь слегка коснулась выпуклости в штанах. Перед его мысленным взором начали возникать картинки их с Гермионой первой ночи, и он высвободил член, обведя большим пальцем влажную головку.

Осев на пол, Скорпиус спрятал член обратно в штаны и застегнул ширинку. Он чувствовал себя ужасно. Отец недавно сказал ему, что его тело подвергнется изменениям уже на этой неделе и что у него, возможно, начнется лихорадка. Скорпиус лег, успокаивая себя мыслью о том, что, когда все это закончится, он, наконец, получит своего партнера. Он закрыл глаза и погрузился в мир грез, туда, где Гермиона приняла истину и ответила на его чувства взаимностью.

Спустя какое-то время Скорпиус проснулся, чувствуя себя намного хуже, чем когда засыпал. Он был совсем потерян. Мутным взглядом он посмотрел на того, кто дергал его за руку. Это был эльф.

— Молодому господину, Скорпиусу, необходимо вернуться в свою комнату. Поднимайтесь. Вы нездоровы, — эльф сделал еще одну попытку поднять его.

— Динь, — сказал он упрямому существу, поморщившись от боли в горле, — что ты делаешь?

Скорпиус застонал, когда Динь в очередной раз потянула его на себя.

— Господин не должен оставаться на полу. Господину нужно в кровать.

Скорпиус моргнул, обведя взглядом место, в котором находился. Очевидно, он не был в своей комнате на большой мягкой кровати. Он лежал, свернувшись клубком, на полу в коридоре возле комнаты Гермионы. Как, во имя Мерлина, он здесь оказался?

Поднявшись, Скорпиус пошатнулся и чуть было не упал. Он только начал вспоминать, как очутился здесь, когда увидел отца, идущего к нему, с книгой и свитком пергамента в руке.

— Скорпиус! — крикнул Драко и подошел ближе. — Ты проснулся.

— Да, — сказал тот раздраженно. — Мне захотелось немного вздремнуть. Я проснулся здесь, почему-то.

— Вздремнуть? — переспросил отец. — Скорпиус, ты проспал двое суток. И ты. проснулся здесь?

— Двое суток? Мерлин, я чувствую себя ужасно. Да, отец, я проснулся здесь от того, что Динь пыталась поднять меня с пола.

— Началось, — прошептал Драко, внимательно посмотрев на сына. — Твой запах уже меняется. Мы должны вернуть тебя в постель, сынок. Следующий этап изменений будет болезненным.

— Динь, — обратился Малфой-старший к эльфу. — Принеси зелье для Скорпиуса. Оно в моей аптечке — темно-фиолетовое.

Выслушав указание, эльф исчез в тот момент, когда Драко повел сына в комнату. Тело Скорпиуса было таким слабым, что он едва перебирал ногами.

— Я могу остаться с Гермионой, отец? Я чувствую себя гораздо лучше, когда она рядом, — спросил он, неуклюже повалившись на кровать.

Скорпиус следил за тем, как отец заклинанием очищения придавал простыням свежесть.

— Боюсь, что нет, Скорп. После второго этапа, начнется третий — самый невыносимый. Внутри тебя проснется зверь. Ты же не хочешь случайно ранить Гермиону.

Эта мысль повергла Скорпиуса в ужас:

— Нет, конечно, нет, — заверил он отца. — Я просто скучаю по ней, ты ведь знаешь.

— Знаю. Я знаю это лучше, чем кто-либо другой.

Появившаяся в комнате Динь подошла к Драко и протянула ему маленький пузырек. Скорпиус выпил снадобье со вкусом мяты, и слабость исчезла, уступив место сонливости.

— Поспи, сынок. Утешь себя тем, что, когда все это закончится, Гермиона станет нашей, — Скорпиус заснул прежде, чем отец успел договорить.

Драко достал сорочку Гермионы из внутреннего кармана своего плаща и положил ее на грудь спящего сына. Потом погладил его по голове, отведя со лба влажную челку, и поспешил покинуть комнату. Скорпиус неосознанно прижался щекой к шелковой сорочке и вздохнул от удовольствия.

Глава 12

Потрясенная, Гермиона медленно опустилась в кресло. Письмо задрожало и выпало у нее из рук. Слезы обиды набежали на глаза, искажая пейзаж за окном. Впрочем, ей уже была безразлична вся эта заснеженная красота.

Она понимала, почему Рон так поступил. И понимала достаточно хорошо. Она сама сомневалась, что детям будет безопасно в окружении Малфоев. Но вот чего она действительно не могла понять, так это почему ее бывший муж так с ней обошелся. Как он мог взять и отобрать последнее, что у нее оставалось в этой жизни? Как он мог забрать у нее детей?

Тихие слезы медленно потекли по ее щекам. Время посещений. Да это просто смешно! Гермиона не могла решить, что обиднее: что она не сможет увидеться с детьми без согласия Рона или что он не доверяет ей настолько, что решил сам обезопасить их от Малфоев. Она бы не позволила причинить вред Розе или Хьюго. Более того, она бы жизнь за них отдала.

Гермиона точно знала, что у нее нет ни единого шанса — Малфой не позволит ей уйти из поместья без него и Скорпиуса. Она едва могла себе представить встречу с детьми, на которой бы присутствовали вейлы, ведь именно они послужили причиной, по которой Рон решил оформить полную опеку. Ей интересно было узнать, сделал ли он это нарочно. Разве он не понимает, что она сама не была готова становиться участницей всего этого? Что она этого не хотела? Если бы у нее был выбор, она бы оставила все как было.

Гермиона тихо всхлипнула, и слезы быстрее покатились из глаз. Ей еще повезло, что дети у нее были взрослыми. По крайней мере, они запомнят ее и то замечательное время, что они провели вместе. Если бы они были помладше, то через пару лет забыли бы даже как она выглядит. И Гермиона, в свою очередь, всегда будет о них помнить: пикники в Норе, отдыхи на пляже, и вообще — все.

Она просто не знала, что ей делать сейчас. Она всегда считала своих детей неким спасательным кругом, помогавшим ей держаться на плаву в не самые лучшие времена. Теперь у нее никого не осталось. Никого, кроме упертого вейлы, который посчитал своим долгом предъявить на нее права. Если бы ее дети были с ней, то, возможно, они бы сделали ее жизнь в поместье более сносной. Она не знала, как будет справляться в одиночку.

Драко тихо снял защитные заклинания с двери и вошел в комнату. Он не хотел, чтобы Скорпиус, чья спальня находилась напротив, услышал его. Третий, заключительный этап изменений вот-вот начнется, и силы его умножатся во много раз. Драко не хотел, чтобы сын думал, будто его партнеру что-то угрожает, из-за чего смог бы взломать защиту и навредить себе и Гермионе.

В комнате было темно. Поставив поднос с едой на тумбочку, Драко огляделся в поисках своего партнера и обнаружил ее сидящей в кресле лицом к окну.

— Гермиона? — нерешительно позвал он.

Она молчала, не шевелилась. Драко поднял палочку и зажег свечи, расставленные по комнате. Сердце забилось чаще, когда он подошел к Гермионе: ее глаза были открыты, и она смотрела на сад Малфоев невидящим взором. Драко заметил следы высохших слез на ее щеках, и слегка потряс ее за плечо.

— Полагаю, ты получил, что хотел, Драко Малфой, — ответила она зло.

Драко глядел на нее в полном замешательстве, пока Гермиона не указала на смятое письмо на полу. Он протянул руку и развернул пергамент. Гнев поднимался в нем с каждым прочитанным словом. Он не хотел лишать ее детей, у него даже в мыслях этого не было. Ее бывший муж оказался тем еще козлом. Драко никогда бы не отнял у Гермионы то, что ей было дорого. Если Уизли действительно ее любил, то как он мог так с ней поступить?

— Гермиона, — начал Драко. — Я бы никогда не лишил тебя детей. У меня и в мыслях такого не было, — ему было обидно, что Гермиона думала о нем так плохо.

— Неужели? — спросила она, повернувшись. — Ты держишь меня взаперти в этом ужасном доме. Ты лишаешь меня работы просто потому, что хочешь, чтобы я всегда была рядом с тобой и твоим сыном. Думаешь, если избавишься от моих детей, тебе станет легче добиться моего внимания? Думаешь, обретешь, наконец, долгожданное счастье?

Драко продолжал с трудом смотреть ей в глаза, будто каждое слово причиняло ему боль. Он понимал, каково ей было, и что в данный момент Гермиона была готова обвинить любого, кто находился рядом с ней. Он опустился перед ней на колени и прижал руки к ее щекам.

— У меня никогда не было желания избавиться от твоих детей, — мягко пояснил он.

Ее ресницы задрожали, и из глаз снова потекли слезы: тихие, полные беспомощности, безнадежности. Драко с трудом подавил желание наклониться и слизнуть их. Он знал, что подобное его поведение лишь усугубит ситуацию, а ему хотелось успокоить Гермиону, заставить ее почувствовать себя немного лучше. Поэтому ограничился тем, что осторожно стер слезы с ее щек большими пальцами, чувствуя себя при этом ужасно из-за сложившейся ситуации.

Уизли, конечно, поверг его в неподдельное изумление своим поступком. Драко не сомневался, что таким образом тот пытался вернуть Гермиону, а может, надеялся стать третьим. Или же надеялся, что его действия выставят Драко в неприглядном свете в глазах Гермионы. Ну, по крайней мере в этом, ему не нужна была помощь.

Драко начал успокаивать ведьму, заставляя ее вдыхать любимые запахи.

— Мы что-нибудь придумаем, — пообещал он, заключив ее в свои объятия. Гермиона напряглась от его прикосновения, но не отстранилась. Драко усмехнулся, поняв, что двигается в правильном направлении. Он ласково перебирал ее волосы, пока она плакала, уткнувшись в его рубашку.

— Я свяжусь со своим адвокатом после праздников, — сказал он. — Если мы не сможем изменить решение Визенгамота, то обязательно придем к какой-нибудь договоренности. Я бы никогда не стал намеренно ограждать тебя от твоих детей, Гермиона, даже если бы посещения происходили в доме Уизли.

Гермиона посмотрела на него, и в глубине ее заплаканных глаз засветилось что-то похожее на надежду.

— Ты позволишь мне уходить, чтобы я могла навещать детей? — спросила она дрожащим голосом. — Но как насчет того, что ты не выпустишь меня из-под надзора?

Драко вздохнул, и еще одна мощная волна боли захлестнула его — она действительно считала его монстром во плоти.

— Я бы никогда не оторвал тебя от твоей плоти и крови. Может, я и эгоист, но даже у меня есть границы, которые я стану нарушать. Неужели ты не понимаешь, что это лишь малая доля того, что я могу сделать для твоего счастья?

Он отвернулся и проглотил комок, образовавшийся в горле. Все шло совсем не так, как он себе это представлял. Может, если бы Скорпиус действовал по плану, то подобных сложностей не возникло?

Драко хотел было заговорить, но вдруг почувствовал ладонь на своей щеке. Его глаза расширились от удивления, когда он увидел тепло во взгляде Гермионы впервые за все время ее пребывания в мэноре.

— Кажется, я начинаю понимать, что тобой движет, Драко Малфой, — прошептала она и, склонившись к лицу Драко, оставила целомудренный поцелуй на его губах. В этом поцелуе не было страсти, наоборот — он был легким, невинным и в то же время самым потрясающим, который когда-либо был у Драко. Он чувствовал, как ее мягкие губы шевелятся, прикасаясь к его, и едва расслышал, как она прошептала: «Спасибо».

Драко был на седьмом небе от счастья. Он готов был небо с землей местами поменять, если Гермиона его об этом попросит. Он снова стиснул ее в своих объятиях, и на этот раз она обвила руками его шею, чтобы удержать. Да уж, Уизли понятия не имеет, что именно начал своим поступком.

Глава 13

Гермиона почувствовала, как Драко отстраняется, и убрала голову с его теплого плеча. Она поверить не могла, что поцеловала его, и всё еще была крайне смущена. При всей своей любви к Рону она не могла отрицать, что начала привязываться к Драко.

Тот, казалось, был действительно озабочен тем, чтобы она увиделась со своими детьми. Несмотря на холодную наружность Драко, его нелюдимость и заметное ожесточение, Гермиона заметила, что он был внимательным и заботливым. Она видела, каков он был со Скорпиусом, и знала, что он очень любил своего сына.

Сейчас она чувствовала себя виноватой, что осуждала его за то, что он не давал ей видеться с детьми, и понимала, что своими словами причинила ему боль.

В душе ее было смятение. Гермиона скучала по детям, мужу и семейству Уизли. Она боялась приближения дня, когда будет навсегда связана с двумя вейлами, один из которых приходился ровесником ее дочери. Боялась, что Малфои подчинят себе ее волю и она больше не сможет им противостоять. Боялась превратиться в некое подобие машины по производству детей, боялась, что будет изолирована в этом мрачном доме и беременеть так часто, как того захочет Скорпиус.

Но прежде всего Гермиона боялась потерять себя, забыть, какая она настоящая, и позволить Малфоям сделать из нее ту, кем она не является.

Драко полностью выпустил ее из объятий и снова опустился на колени. Он выжидающе смотрел на Гермиону, которая, в свою очередь, избегала зрительного контакта с ним. Она откинулась на спинку кресла и сложила руки на коленях, испытывая стыд и стеснение из-за случившегося поцелуя. Пальцы Драко сжались у нее на подбородке, и она вздрогнула, когда он наклонил ее лицо к себе.

— Не смущайся, любимая, — тихо сказал он. — Я знаю, что ты чувствуешь, и моих извинений никогда не будет достаточно, чтобы вытащить нас из ситуации, в которой мы оказались по моей вине. Если бы я в свое время не побоялся послать отца ко всем чертям, когда он заявил, что я не могу следовать своим инстинктам и претендовать на тебя, то всего этого можно было бы избежать. Мы бы поженились при взаимном согласии, и ты бы стала следующей леди Малфой. Скорпиус был бы нашим сыном и сейчас бы искал своего партнера. Из-за моего малодушия все обернулось тем, чего никогда не должно было произойти. И теперь можно только смириться с этим. Я люблю тебя. Всегда любил. И я не отрицаю, что безумно счастлив, что ты здесь. Надеюсь, что когда-нибудь и я смогу сделать тебя счастливой.

Гермиона не попыталась увернуться, когда Драко прижался губами к ее. Она оставалась неподвижной в его руках, не отвечала на поцелуй, но и не отстранилась, когда он приоткрыл рот и захватил ее нижнюю губу. Вместе с тем, она чувствовала, как сердце разрывала боль.

Драко с неохотой прервал поцелуй и, выпрямившись, поднял Гермиону с кресла.

— Пойдем, — приказал он, — возьмем пальто. Я хочу отвести тебя кое-куда.

Гермиона позволила ему подвести себя к шкафу и набросить на плечи пальто с меховым воротником, повязать на шею шарф и надеть на голову шляпу. Взмахом палочки Драко снял охранные чары и вывел Гермиону из комнаты. Небольшая прогулка по замку — и они уже стояли у парадных дверей.

— Куда мы идем? — с любопытством спросила она, наблюдая, как Драко запахивает на себе пальто и натягивает перчатки.

— Увидишь, — загадочно улыбнулся он. В его глазах загорелся шальной блеск, Драко привлек Гермиону ближе и положил ее руки к себе на плечи. — Держись, — попросил он, прежде чем утянуть ее в темную бездну.

Когда они приземлились, Гермиона приоткрыла глаза, но, начав осматриваться, изумленно их распахнула.

— Это… это. — из-за недостатка слов она лепетала словно младенец.

— Да, — подтвердил Драко. — Добро пожаловать на Северный полюс.

Гермиона повернулась к нему и чмокнула его в губы. Она понятия не имела, что это место на самом деле существует. Она всегда думала, что Санта-Клаус — это не более чем маггловский миф. Драко усмехнулся и взял ее за руку.

— Почему никто не сказал мне, что Санта-Клаус действительно существует? — возмутилась она, подходя к конюшне, где вместо лошадей были олени.

— Ну, это же очевидно, — пояснил Драко. — Просто подумай, каким образом подарки бы стали появляться под елкой каждый год? Кто-то должен их туда класть.

— Я никогда об этом не задумывалась, — сказала Гермиона. Она считала, что в волшебном мире это было как нечто самой собой разумеющееся. Но теперь у нее не было никаких сомнений, что это делал настоящий Санта-Клаус. Это место было волшебным. Она чувствовала витавшую в воздухе энергию.

— Ну, — сказал Драко, — куда ты хочешь пойти?

Гермиона осмотрела улицу, вокруг повсюду кипела бурная деятельность. Разумеется, ведь завтра Рождество.

— Я не знаю, — призналась она. — Ну, давай начнем с того конца улицы, а потом дойдем до другого?

— Звучит как план, — проговорил Драко, и они зашагали вдоль магазинов.

Гермиона была в восторге от пейзажей и звуков, наполняющих маленькую деревушку. Они зашли в магазин сладостей, где она купила Хьюго и Альбусу очень много конфет, которых должно было хватить им до самой весны. Пройдя дальше по улице, они наткнулись на магазин редких книг, и Гермиона выбрала для Розы небольшой томик рассказов о магических существах. Потом был магазин волшебных игрушек, переполненный эльфами, с поразительной скоростью бегающими туда-сюда и создающими игрушки. Здесь Гермиона купила Лили прекрасную куклу, которая вела себя совсем как настоящий ребенок (благодаря специальным чарам), а Джеймсу — функциональную игрушечную метлу. Она знала, что он уже начал летать. У Гермионы не было денег, но Драко оплатил все ее покупки. Сначала она хотела отказаться, но, так как именно он был причиной отсутствия у нее денег, она почти не чувствовала смущения по этому поводу.

У нее была возможность погладить оленей и полюбоваться их полетами в небе. Она даже мельком видела Санту, который полностью соответствовал маггловским представлениям — большой живот и длинная белая борода.

Позже они остановились в небольшой закусочной на окраине города, и Драко угостил ее ужином. Еда была вкусной, а по окончанию трапезы им принесли два стакана сливочного пива, которое Гермиона не пила уже давно.

Словом, день был чудесный. Теперь, когда Гермиона купила детям подарки, она чувствовала себя гораздо спокойнее. Она не хотела, чтобы они думали, будто она забыла о них.

— Я отлично провела сегодняшний день, — призналась Гермиона после того, как они аппарировали обратно в ее спальню. — Я понятия не имела, что все рассказы про Санту были правдой, — Гермиона до сих пор находилась под впечатлением. Волшебная деревушка на Северном полюсе теперь стала ее новым любимым местом. Хотела бы она знать о ней раньше, когда ее дети были еще маленькими.

— Спасибо, — сказала Гермиона.

Она понимала, что Драко попытался проявить заботу о ней и, должно быть, устал от аппараций на такое большое расстояние. Она высоко оценила то, что Драко удалось на какое-то время отвлечь ее от мыслей о завтрашнем дне — живот сжался, когда она подумала о предстоящей связи с Скорпиусом, которая должна была состояться меньше чем через сутки.

— Пожалуйста, — ответил он. — Для меня это было несложно. Я тоже отлично провел время. К тому же, я с детства не был на Северном полюсе и просто подумал, что нам обоим не помешало бы немного отвлечься от происходящего.

Гермиона что-то одобрительно промурлыкала, а Драко накрыл ее рот своим. Язык, скользкий, ловкий и горячий, нежно раздвинул плотно сомкнутые губы, и Гермиона поддалась. Отвечая на поцелуй, она не могла насытиться вкусом Драко. А когда движения стали сильнее и настойчивее, она прижалась к нему бедрами, но он отстранился. Слишком рано.

Гермиона разочарованно вздохнула.

— Я пойду, — тихо сказал Драко, — пока остатки контроля не полетели к чертям. Ты просто знай, что все будет хорошо. Я обещаю.

Когда Драко вышел из комнаты, Гермиона села на кровать, приходя в себя после случившегося. Она надеялась, что он прав. Ее приводила в ужас мысль, что завтра вечером она будет связана со Скорпиусом.

Завтра вечером она впервые увидит его после трансформации.

Глава 14

Скорпиус беспокойно ворочался в постели, судорожно сжимая в пальцах простынь. Никогда прежде он не чувствовал такой беспримесной и чистейшей боли. Он стиснул зубы, чтобы удержать сумасшедший вопль. Все его тело сотрясалось, волны тошноты накатывали одна за другой, а внутренности словно разрывало на части.

Он чувствовал, как горит кожа, болезненно натягиваясь. Он знал, что происходит. Никогда, даже в своих самых смелых представлениях он не думал, что ему будет так больно. Драко, конечно, пытался подготовить его и рассказал подробно, чего ожидать. Сказал, что в свое время сам он ничего не знал о том, что происходит во время трансформации, потому что Люциус не счел нужным предупредить его.

Драко же не хотел, чтобы его сын тоже оставался в неведении: «Твое тело будет расти, и ты превратишься в полноценную взрослую вейлу».

Но беда в том, что все это должно было происходить в течение суток. За сутки его тело вырастет до размера, каким оно будет до конца его жизни: мускулы увеличатся, кожа растянется. А еще Скорпиус получит все те свойства, которые должно иметь тело вейлы.

Отец не врал, когда говорил о боли. Боль была такой, что словами не описать. Тогда Скорпиус не придал большого значения его словам, он просто не верил, что может быть настолько больно. Чтобы он наконец стал слушать отца, ему понадобилась пара уроков: сначала проблема с партнерством, а теперь это.

Скорпиус думал, что его отец преувеличивал, говоря о мучениях, которые ему придется пережить. В глубине души он предполагал: может, отец просто не был таким сильным, как он? Ему однозначно будет проще пройти через изменения. Но Скорпиус ошибался. Боль, которую он испытывал, была столь же мучительна, как от укуса ядовитой змеи. Кости будто ломались внутри его, заливая все существо Скорпиуса обжигающим жаром, от которого не было спасения.

Когда ноги его стали удлиняться, он громко застонал и прикусил до крови язык. Он был уверен, что будет выше своего отца, если сейчас уже почти сравнялся с ним в росте. Скорпиус дернулся, ощутив, как прохладные руки эльфа снимают с него одежду.

— Мне жаль, хозяин Скорпиус, — тихо извинилась она, — но эта одежда вам больше не по размеру. Мистер Малфой сказал, чтобы я раздела вас без использования магии, так как это может помешать изменениям.

Скорпиус закричал, когда над ногтями стали прорезаться когти, и полоснул ими по постельному белью. Он чувствовал, как кровь стекает по пальцам, и еще крепче вцепился в простынь. Теперь когти будут появляться каждый раз, когда он разозлится. Сейчас надо было попытаться расслабиться, чтобы дать им исчезнуть. Но это не сработало: руки болели так, что ни на что другое невозможно было отвлечься. Он чувствовал биение собственного сердца на кончике каждого пальца.

Скорпиус застонал и перевернулся на живот, почувствовав боль в районе лопаток. Он пытался подготовиться к новому всплеску, зная, что в считанные минуты начнут прорастать крылья. Отец говорил, что будет больно только первые несколько раз, пока его тело не привыкнет к трансформации.

Слезы щипали глаза, когда крылья вырвались из его измученного тела и раскинулись над истерзанной постелью. Скорпиус пытался думать о своем партнере, единственном и неповторимом, когда боль грозила захлестнуть его с головой. Гермиона была той, ради которой он существовал, и он сможет пройти через все эти муки ради нее. Когда все это закончится, она станет его. Навсегда.

Скорпиус открыл глаза и протянул дрожащую руку к одному из крыльев. Он не мог поверить, что они принадлежат ему, что они — часть его. Они не были похожи на крылья отца — те были длинные, темно-серые, почти черные, а на концах серебристые. Крылья Скорпиуса же были короче и полностью серебристо-серые. Он слегка взмахнул ими, проверяя мышцы, которые будут участвовать в полете. Ему определенно понадобится время, чтобы привыкнуть к ним. Скорпиус надеялся, что крылья не станут появляться на публике, и он не станет трансформироваться вейлу на глазах у бедных, ничего не подозревающих людей. Надо будет научиться это контролировать.

По словам Драко он будет очень чувствителен в течение первых шести месяцев, особенно, когда дело будет касаться его партнера. Но так же он заметил, что раз Скорпиус собирался скрепить с Гермионой связь сразу после трансформации, тяжелый период привыкания он перенесет легче. Его настроение не будет резко меняться, потому что у него будет она, чтобы помочь.

Скорпиус прижал ночную сорочку Гермионы к груди и сделал глубокий вдох, ощущая ее сладкий аромат, когда новая волна боли охватила его тело. Когда все это закончится, он немедленно пойдет к ней. Он почувствовал, как клыки его удлиняются при мысли об ее приятном, нежном теле, и как рот наполняется слюной.

Он потянулся, как кошка, и кровь бросилась ему в пах, когда он подумал о том, как будет ставить метки на ее теле. Член пульсировал, возбуждение возрастало. Он не мог дождаться, когда погрузится в ее тело, чтобы остаться там навсегда. Хотя такое, разумеется, невозможно. Но невозможность не мешала Скорпиусу этого хотеть.

Нельзя забывать об осторожности. Он станет намного сильнее после того, как изменения закончатся — и он не хочет причинить Гермионе боль. Еще Скорпиус боялся ее напугать. Ему было больно думать, что с его отцом ей будет лучше, чем с ним. Он не мог понять, почему она не чувствовала того же, что он, почему не видела, как он любит ее, как заботится о ней. Он проведет остаток своих дней, доказывая ей свою любовь, будет стараться занять место в ее сердце. Он чувствовал себя плохо оттого, что поступал так неразумно.

Скорпиус знал, что у отца был план по завоеванию сердца Гермионы. Но сам он был не в состоянии строить каких-либо планов. Он чувствовал, что не может больше ждать. Его порывы в течение года становились все сильнее, и он знал: после того, как повзрослеет, он не сможет удержать свою вейлосущность от глупого и необдуманного поступка. Он привел Гермиону в Мэнор на праздники.

Внутренне Скорпиус проклинал себя за то, что не смог расположить ее к себе. Совсем. Единственное, чего он добился — помог выстроить стену непонимания между ними. Скорпиус знал, что Гермиона не согласится, чтобы он ставил на ней метке, не захочет отдать ему себя. Что ж, в таком случае на помощь придет магия вейлы.

Боль начала отступать, и Скорпиус вздохнул с облегчением, когда части его тела перестало выкручивать. Ему захотелось встать и подойти к зеркалу, чтобы увидеть, каким он стал, но он все-таки решил сделать это позже. А прямо сейчас его ждала Гермиона. Ему следовало бы принять ванну, но и это может потерпеть.

Скорпиус хотел закрепить связь с Гермионой. Убрав длинную челку с лица, он целенаправленно направился к двери.

Он не собирался больше ждать.

Глава 15

Гермиона долго ворочалась в постели. Ей потребовалось много времени, чтобы, наконец, заснуть — не давали покоя мысли о том, что произойдет завтра. Завтра ее связь с Скорпиусом должна была быть «узаконена». Она знала: если не согласиться добровольно, то вейлы заставят ее, с их магией это не составит большого труда.

Не было ничего, что помогло бы ей избежать завтрашнего дня, и Гермиона это прекрасно понимала. Но она не была бы собой, если бы все тщательно не анализировала.

По правде говоря, Гермиона боялась. Боялась вступать в интимные отношения с обоими. Рон всегда был ее единственным мужчиной, и она не знала, как вести себя с Малфоями. Гермиона по-прежнему любила своего мужа. Может, она и испытывала некую привязанность к Драко, но не к Скорпиусу: для нее он был не более чем обычным ребенком. Это заставляло Гермиону чувствовать себя какой-то извращенкой, хоть она и оказалась в таком положении не по собственной воле.

Еще одной причиной для беспокойства была беременность, потому что этого, черт возьми, было не избежать. В книге говорилось, что ритуал спаривания почти всегда приводит к беременности. Гермиона не была уверена, что готова становиться матерью в третий раз. Она любила своих детей, любила быть матерью, но не знала, сможет ли снова пройти через все это.

Она даже никогда не задумывалась, сколько детей она хочет. Они с Роном не обсуждали их количество. Неужели Малфои планируют, что она родит от каждого из них?

Гермиона знала, что волшебный мир отличался от маггловского, когда дело касалось таких вещей. Маги живут гораздо дольше магглов, их старение проходит медленнее, так что разница в возрасте в этом мире не столь важна. К примеру, в свои «чуть за тридцать» Гермиона выглядела на двадцать. Кроме того, если верить информации из книги о вейлах, Драко остановит свое и ее старение, пока Скорпиус не достигнет их возраста. Тогда они все встанут на одну ступень. Гермиона не могла поверить, что в будущем ее детям будет столько же лет, сколько и ей.

От всех этих мыслей у нее закружилась голова, пришлось прибегнуть к успокаивающему снадобью, чтобы, наконец, провалиться в сон. Завтра Гермионе предстоял трудный день.

Скорпиус снял охранные чары с дверей своей спальни и вышел в коридор. Он втянул воздух, уловив сладкий аромат Гермионы, которым в этой части замка было пропитано абсолютно все, даже стены. Член болезненно напрягся, когда Скорпиус начал ломать защиту, наложенную на дверь ее спальни. Руки дрожали.

Он не монстр, он сможет себя контролировать.

Ему не хотелось напугать Гермиону.

Неслышно отворив дверь в комнату, Скорпиус на мгновение остановился в дверях и взглядом окинул свернувшуюся на постели Гермиону.

От ее красоты у него захватывало дух. Ничто не могло подготовить его к тому, как она отреагирует на его новую сущность. Он всегда считал себя чертовски привлекательным, но Гермиона. она совершенно другой уровень. Она — богиня.

Ее волосы тяжелыми волнами разливались по шелковым подушкам, лицо было прекрасным и умиротворенным, чувственные губы чуть приоткрыты. Кожа пылала в лунном свете, льющемся из окна, в то время, как грудь ее мерно вздымалась и опускалась. Скорпиус жаждал прикоснуться к ней.

Он весь дрожал, пока решал, как это сделать. У него никогда не было девушки. Он хранил себя для Гермионы. Но как же он сможет это сделать, зная, что она не хочет его?

Этой мысли оказалось достаточно, чтобы отчаяться.

Что же он наделал? Он мастерски все испортил, вот что.

Он хотел попросить у нее прощения за свое прошлое поведение.

Взгляд Скорпиуса упал на ямку между ее шеей и плечом, и он почувствовал, как зубы удлиняются, когда подумал о том, чтобы поставить метку в этом месте.

Гермиона будет его. Наконец-то. Скорпиус, не отрываясь, смотрел на нее. Его дыхание ускорилось, руки сжались в кулаки, он старался не потерять самообладание. Он не напугает ее, наоборот, даст ей шанс подчиниться ему. Поглощенный своей внутренней борьбой, он не заметил, как Гермиона проснулась и теперь внимательно на него посмотрела.

— Скорпиус, — прошептала она.

Ее голос заставил его вздрогнуть и вернуться в действительность:

Она почувствовала чье-то присутствие еще до того, как открыла глаза, но в первую очередь — запах. Запах чернил, старого пергамента, новых книг и чего-то еще. И это был не Драко, она знала это наверняка.

Гермиона медленно открыла глаза, будучи совершенно не готовой увидеть то, что увидела: абсолютно голого Скорпиуса рядом со своей постелью. Она не могла поверить глазам, что это был он, тот самый мальчишка. Он прибавил в росте дюйма четыре, отчего стал на целый фут выше нее. Волосы стали длиннее, почти до плеч, и челка больше не спадала на лоб. Мышцы под кожей были гораздо заметнее. Глаза устрашающе светились в темноте комнаты, и, чем дольше он на нее смотрел, тем сильнее Гермиона ощущала возбуждение. Она видела, как дрожит его тело, как он сжимает руки в кулаки, отчего ей захотелось броситься к нему на шею и успокоить его.

Гермиона была немного обеспокоена столь внезапным и резким побуждением. Она ощущала необходимость в Скорпиусе. Он еще не применял к ней магию вейлы, она точно знала, так почему же испытывала такие сильные чувства? Гермиона больше не могла выдерживать это напряжение.

— Скорпиус, — прошептала она.

Он поднял голову, сверкнув острыми клыками.

— Гермиона, — ответил он.

Голос был низким и тягучим. В животе у Гермионы закололо от возбуждения и волнения — и нельзя сказать, что ощущение было неприятным, — волоски на руках встали дыбом. Какой же она была дурой, думая, что сможет противостоять новоиспеченному магическому существу. Она не понимала, почему не чувствовала подобного к Драко, когда он околдовывал ее своим запахом. Но Скорпиус не применял к ней свою магию. Не сейчас, по крайней мере.

Он сделал шаг, и Гермиона замерла на месте, затем еще один — и она уже не могла дышать. Чем ближе он подходил, тем больше ей хотелось прикоснуться к нему. Он резко сдернул с нее одеяло, но Гермиона даже не шелохнулась. В его глазах было столько тягучего тепла и бесконечной нежности, что она просто тонула в этом омуте. Страх исчез. Тревога ушла. Она точно знала, чего хотела.

— Как. — голос сорвался и задрожал, когда Скорпиус провел пальцем по ее ключице. Гермиона не смогла больше выговорить ни слова, лишь надеясь, что он понял оставшуюся невысказанной часть вопроса.

— Отец годами принимал успокоительное зелье, — сказал Скорпиус хриплым голосом, и Гермиона скрестила ноги в ответ на возрастающее возбуждение. Он сделал глубокий вдох, прежде чем скользнуть рукой ниже, обхватив ладонью грудь сквозь шелковую ткань ночной сорочки, — чтобы справляться с одиночеством. Это помогало ему подавлять инстинкты и переживать боль от того, что тебя нет рядом. Он перестал пить зелье несколько недель назад, но какая-то его часть осталось у него в крови. То, что ты сейчас чувствуешь, — это результат того, что ты со своим партнером.

Гермиона чувствовала себя ужасно из-за того, что Драко приходилось жить со всей этой болью на протяжении многих лет. Она вздрогнула, когда Скорпиус провел пальцем у самого края трусиков, задержался ненадолго и погладил ее сквозь тонкую, уже успевшую промокнуть ткань. Гермиона чуть не застонала. Она была сейчас предельно чувствительной, готовой просто взорваться от удовольствия.

Его губы накрыли ее, и на этот раз она не сопротивлялась. Поцелуй был похож на тот первый, в гардеробной, но был гораздо более жарким. Скорпиус вжал ее в матрас, и внезапное чувство эйфории охватило ее, отчего она забыла обо всех своих тревогах. Его язык скользнул в ее рот, и Гермиона громко застонала — у него был самый потрясающий вкус, который завладел всеми ее чувствами. Смутно осознавая, что он поит ее своей кровью, она с жадностью начала всасывать в себя его нижнюю губу, отчаянно желая большего.

Гермиона судорожно глотнула воздух, когда Скорпиус оторвался от ее губ и принялся прокладывать линию коротких поцелуев от уха вниз по шее. Она была готова к внезапным укусам. Волны оргазма накрыли ее, тело напряглось от удовольствия, и, застонав, она кончила. Скорпиус прошелся языком вдоль шеи, зализывая укусы. Гермиона извивалась под ним, блуждала руками по его спине, будто играя на скрипке.

Теперь ей уже было абсолютно все равно, что Скорпиус с ней делает: он разорвал ее сорочку и обнажил грудь своему голодному взгляду. Его аромат завладел ее чувствами, и она чуть не потеряла сознание, когда он усилился. Скорпиус ласкал ее, намереваясь подчинить себе, а она и так уже не сопротивлялась: выгибалась, подставляясь под его губы. Ее тело знало, что это был он. Оно не отвергало его, а все больше привыкало.

Гермиона начала извиваться, когда Скорпиус опустился ниже, затем еще ниже и еще. В ней разыгралась такая страсть и похоть, что уже было абсолютно плевать на все. Она хотела Скорпиуса, хотела прямо сейчас. Он тихо, почти про себя, усмехнулся и освободил ее от нижнего белья.

— Потерпи, любимая, — прошептал он, задевая дыханием ее влажную плоть. Гермиона чуть не вскрикнула, когда он коснулся ее языком. Она будто стала одним оголенным пульсирующим нервом. Он только начал, а она уже была близка к повторной разрядке. Его язык и пальцы мастерски делали свое дело — и где только научился? — отчего она вздрагивала и стонала, вцепившись руками в простыни. В ее сознании на секунду вспыхнул образ монстра с горящими зелеными глазами, когда она подумала о том, с кем Скорпиус мог это практиковать.

Он снова усмехнулся:

— Ты у меня первая, Гермиона, — заверил он ее, накрыв теплыми губами клитор. Приятная судорога прошлась по ее телу, когда два пальца медленно вошли в нее, а клыки снова впились в мягкую плоть, ставя метку на животе.

Глаза Гермионы застелило туманом, и она снова содрогнулась. Она не знала, сколько еще сможет продержаться.

Когда к ней вернулось зрение, Скорпиус уже склонился над ее лицом и аккуратно убирал волосы с ее лба.

— Ты готова? — спросил он.

Гермиона кивнула и выгнулась под ним. Она знала, что поступает правильно. Им просто нужно будет немного поработать над своими отношениями.

Он медленно вошел в нее, и Гермиона застонала. Он был идеальным. Ее мышцы судорожно и сильно сокращались вокруг него. Мерлин, ей никогда в жизни не было так хорошо. Замерев на несколько секунд, Скорпиус сделал первый толчок, и Гермиона обхватила ногами его бедра. Он вдохнул сквозь зубы, двигаясь сначала осторожно, а затем — быстрее.

Все это время взгляд Гермионы был прикован к Скорпиусу, который, наклонившись, просил прощения за свои прошлые поступки. Он понимал, что мог бы лучше справиться с ситуацией, однако позволил желаниям взять верх над собой. А Гермиона буквально таяла от его слов, потому что знала, что он говорит искренне. Она могла чувствовать то, что чувствовал он. Может, это связь уже стала такой сильной?

Но мысли испарились, когда Скорпиус закинул ее ноги себе на плечи и с рывком насадил на себя. И в то же мгновенье по ее телу пробежала дикая волна электрического разряда. Она думала, что ритуал по скреплению связи был завершен, когда почувствовала еще один укус чуть выше левого соска и. тепло спермы, разлившейся внутри. В глазах потемнело, когда прилив сумасшедшего удовольствия пронзил ее дрожащее тело насквозь.

Это было самое глубокое переживание в ее жизни, и она чувствовала, что их связь стала еще крепче. Чувствовала, как его любовь и счастье текут в ней.

— Поспи, любимая, — прошептал он, нежно целуя ее в лоб. Гермиона уснула прежде, чему услышала его следующие слова: — Я люблю тебя.

Глава 16. Часть l

Гермиона вздохнула, медленно просыпаясь. Под одеялом было тепло и уютно, подушка пахла свежестью и прохладой, за окном молчал зимний сад. Она не сразу поняла, что лежит в объятьях Скорпиуса, только тогда, когда попыталась пошевелиться, но не смогла — так крепко он ее прижал.

Ее щеки окрасились в ярко-розовый, когда события минувшей ночи всплыли у нее в памяти. Все, о чем говорил Малфой, было правдой. Она — их партнер. Было слишком много очевидных фактов, на которые она больше не могла закрывать глаза. Но это не значило, что она была согласна все принять. Гермиона по-прежнему любила Рона, даже несмотря на то, что он все усложнил. Она не знала точно, сделал ли он это из-за вредности, но так или иначе, это был не самый лучший способ уберечь детей от Малфоев. Может, если бы она смогла объяснить Рону, что к чему, то он бы смягчился; хотя вряд ли такому суждено было сбыться. Он ненавидел Малфоев. А теперь они дали ему еще один повод обострить для вражды. Весьма серьезный повод.

Гермиона почувствовала, как по телу ее пробежала дрожь, перехватывая дыхание и покалывая кожу, когда влажные губы Скорпиуса прижались к ее шее, к тому самому месту, где он оставил свой первый укус.

— Доброе утро, любимая, — прогремел в тишине его голос. Теплое дыхание скользнуло по коже, покрывая мурашками каждый ее дюйм.

Гермиона снова попыталась пошевелиться, но Скорпиус крепче обнял ее, зарывшись лицом в волосы и упиваясь их запахом.

— Я могу привыкнуть просыпаться так каждое утро, — прошептал он ей на ухо. — Не смущайся, любимая. Мне нравится, когда ты кричишь в экстазе подо мной. Ты красивая, — он снова уткнулся носом в ее шею, закрыл глаза.

Гермиона наслаждалась его прикосновениями. У нее не хватало слов, чтобы объяснить, что она чувствовала. Пытаясь согласовать все то, что она испытывала ко всем мужчинам в своей жизни, она совсем запуталась.

Она любила своего мужа, но сейчас эта любовь отошла на второй план, поскольку все ее мысли были заняты Скорпиусом. Гермиона также думала о Драко и детях. Одному Мерлину известно, как она по ним скучала. Ее рука непроизвольно легла на плоский животик, когда она подумала о новой жизни, растущей в ней.

— Хотел бы я весь день проваляться в постели, — поддразнил Скорпиус, потянув одну из ее спутанных прядей. — Но нам нужно встать. Сегодня Рождество, отец ждет нас внизу. И ты должна поесть.

Стоило ему упомянуть про еду, как желудок Гермионы громко заурчал. Скорпиус тихо засмеялся, поднялся с кровати и направился к гардеробной. Гермиона не могла оторвать взгляда от его прекрасных форм, когда он пересек комнату, совершенно не смущаясь своей наготы. Он был красивым. Он был совершенным.

Она невольно залюбовалась его грациозными движениями. Он был похож на черную пантеру, сильную и мощную. Мышцы перекатывались под его совершенно гладкой кожей при каждом движении. Завораживающе. Гермиона мысленно одернула себя, когда поняла, что делает. Она ведь не какой-нибудь сумасшедший подросток с шалящими гормонами.

Скорпиус вышел из гардеробной, улыбаясь так широко, будто угадал ее предательские мысли. Что вполне могло быть. Она ведь теперь была связана с ним, и он чувствовал то, что чувствует она. Его улыбка стала еще шире, и Гермиона обратила внимание на его ровные жемчужно-белые зубы.

Он засмеялся, протягивая ей халат.

— Это нормально — смотреть на меня, любимая. На самом деле, я тебя на это спровоцировал.

Гермиона закуталась в халат.

— А ты не хочешь одеться? — пробормотала она, взволнованная возбуждением на дне его светлых глаз. — Или ты собираешься идти на завтрак голым?

Он снова засмеялся и развернулся к двери.

— Судя по тому, как ты сопротивляешься желанию смотреть на мое новое тело, сомневаюсь, что отец будет в восторге от этого. Не говоря уже о том, что я могу помешать его планам. Чего я делать не хочу.

Гермиона проследила, как он вышел из комнаты и последовал через холл в свою спальню. Она поправила на себе халат и направилась в ванную, чтобы привести себя в порядок. Проведя расческой по волосам, она поморщилась. Как бы ей пригодилась сейчас ее палочка. Ей просто необходимо было вернуть свою магию, и этот вопрос она собиралась поднять сегодня за завтраком.

К тому времени, когда она справилась со своими волосами (как смогла), Скорпиус, уже одетый, ждал ее на кровати. Увидев ее, он встал, подал руку Гермионе и повел её прочь из комнаты.

Они спустились по винтовой лестнице вниз, и Гермиона с интересом начала оглядывалась вокруг. Она никогда не была в этой части дома. Вряд ли она вообще когда-нибудь научится ориентироваться здесь. Ей, возможно, потребуется карта. Или заклинание компаса, которому она обучала Гарри на четвертом курсе. Хотя, конечно, глупо было думать, что дом настолько велик, что ей придется прибегнуть к подобным мерам, чтобы не заблудиться в нем.

Гермиона чуть не ахнула вслух, когда они вошли в одну из комнат. Она была прекрасной; из длинных окон во всю стену лился солнечный свет. В камине потрескивал огонь, а маленькие диваны выглядели уютно и заманчиво. Больше всего Гермиону удивили огромные елки, занимающие большую часть пространства. Гермиона с изумлением смотрела на маленьких фей со светящимися крылышками, кружащихся в танце вокруг одной из рождественских деревьев.

Она вздрогнула, когда услышала голос Малфоя-старшего у себя за спиной. Гермиона не заметила, как он вошел.

— Тебе нравится? — тихо спросил он.

Она отвернулась от захватывающего зрелища напротив и взглянула на своего бывшего заклятого врага.

— Красиво, — проговорила она.

Малфой выглядел уставшим и изможденным. Гермиона почувствовала острый укол сожаления. Он страдал так долго. Ее сердце сжалось при мысли о том, от чего он отказался, что пережил ради нее. И если это не любовь, тогда что?

Она отступила от Скорпиуса и потянула Драко к себе. Гермиона не могла объяснить, почему чувствовала необходимость подойти к нему, прикоснуться, успокоить. она просто сделала это. Обняла и попыталась без слов сказать о своих чувствах. Она хотела, чтобы он знал: он не одинок, она с ним и она не сбежит.

Он обнял ее за талию, и притянул ближе. Она почувствовала его слезы у себя на шее. Ее тело страстно желало его, воспринимая и принимая его жестокую сторону.

Его руки сжимались все сильнее, и он прошептал:

Гермиона немного отстранилась, всматриваясь в его лицо — глаза были влажными, светлые ресницы слиплись от слез.

— За что? — спросила она.

— Ты мне ничего не должен, — настаивала Гермиона. Она отстранилась от Драко и повернулась к камину. Не хватало еще, чтобы он думал, что чем-то ей обязан, потому что от этого она чувствовала себя дешевой шлюхой. Она позволила Скорпиусу скрепить с ней связь не потому, что хотела спасти ему жизнь. У нее были на то свои причины. Кроме того, она знала, что Малфои говорили правду.

— Гермиона, — начал Драко.

— Нет, — оборвала она, повернувшись к нему. — Тут нечего обсуждать. Ты мне ничего не должен. Я согласилась на эту связь не ради спасения твоей жизни или жизни твоего сына. Я сделала это только потому, что чувствовала, что поступаю правильно. Пожалуйста, не опошляй.

— Я и не хотел, — возразил Драко. Он пересек комнату и привлек Гермиону к себе. — Я только пытался сказать, что никогда не смогу выразить, как много это для меня значит. У меня нет большого таланта произносить красивые речи и проявлять свои чувства. Но я могу показать, как это важно для меня.

Гермиона не стала сопротивляться, когда он наклонился и прильнул к ее губам, которые были краснее самой красной розы. Она ощущала его аромат, разлившийся в воздухе, пряный и пьянящий. Сердце ее подпрыгнуло в груди, когда она почувствовала притяжение, возникшее между ними в этот момент. Руки Драко скользнули по ее спине, и Гермиона подавила вздох, ощутив покалывание там, где только что были его руки. Он воспользовался тем, что ее губы приоткрылись, и протолкнулся языком в ее рот — глубоко и сильно, властно прижав ее к себе.

И она бы позволила ему все, если бы не Скорпиус. Он кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Не хочу рушить ваше веселье, отец, но не считаешь ли ты, что сейчас самое время для подарков? — невинно спросил он.

Гермиона покраснела и высвободилась из рук Драко. Она не могла поверить, что позволила себе такое поведение. В вейлах определенно было что-то, от чего она теряла чувство всякого приличия. Она не была простушкой или публичной девкой — это Малфои делают ее такой. Она взглянула на Скорпиуса и заметила озорной огонек в его глазах. Ему определенно нравилось быть свидетелем разыгравшейся сцены. И не было похоже, что он передумал пытаться их разлучить.

Гермиона снова переключила свое внимание на рождественскую елку и только сейчас заметила под ней подарки — некоторые были от ее семьи, а остальные — от Драко и Скорпиуса. Она почувствовала себя виноватой за то, что ничего им не купила. У нее просто не было времени ходить по магазинам. Ей удалось только купить подарки своим детям и племянникам.

Гермиона позволила Драко приобнять ее за талию и подвести к дивану. Она села рядом с ним и посмотрела на Скорпиуса, нагнувшегося к елке за подарком. Он взял один и передал его Драко.

— Нам бы хотелось, чтобы этот подарок ты открыла первым, — сказал тот, протягивая ей длинную узкую коробку.

Гермиона лукаво взглянула на них: подарок был завернут в блестящую красную бумагу с золотистым бантом, что, конечно, не могло ускользнуть от ее внимания. Аккуратно сняв обертку, она поддела пальцем крышку коробки, и внутри нее шевельнулось беспокойство. Она надеялась, что там не ожерелье. Было слишком рано для таких подарков. Но все ее опасения оказались напрасными, когда внутри коробки на зеленом бархате она обнаружила свою палочку. Гермиона взяла ее в руку и почувствовала, как волшебные искры обволакивают каждый ее палец. Слезы навернулись на ее глаза, и она подняла взгляд на Малфоев.

— Мы подумали, что пора тебе ее вернуть, — объяснил Скорпиус, присев с другой стороны от Гермионы. — Только. — он замолчал и сглотнул, покосившись на палочку в ее руке. — Не наказывай меня слишком строго за то, что я такой безбашенный, ладно?

Она всхлипнула и вытерла слезу.

— Спасибо, — голос дрожал от переполнявших ее эмоций. — И я не стану давать каких-либо обещаний, — она рассмеялась при виде того, как беспокойство тронуло его прекрасные черты. Ей показалось, или Драко что-то сказал?

Гермиона повернулась к нему и вопросительно подняла брови, но он лишь одарил ее невинным взглядом, сделав вид, что ничего не говорил.

— А этот, — сказал он, уклоняясь от допроса, — от меня, держи.

Он протянул ей небольшую коробку, с удивительным искусством упакованную в серебряную бумагу с зеленым узором. Гермиона задалась вопросом, кто бы мог запаковать подарки. Ей с трудом верилось, что это сделал Драко. И Скорпиус навряд ли — он неважно чувствовал себя на прошлой неделе. Скорее всего, это была Динь — единственный домовой эльф, которого она видела в этом доме.

Она осторожно открыла подарок и ахнула, увидев его содержимое. Это был красивый набор заколок в виде миниатюрных львов, сделанных из чего-то, похожего на алмазы, и с глазами из изумрудов.

— Они. — она замолчала и судорожно перевела дыхание, сглатывая комок в горле. — Они прекрасны и, должно быть, стоят целое состояние.

Она подняла взгляд на Драко.

— Они стоят каждого потраченного кната, уверяю тебя. Я купил их после того, как впервые увидел тебя во сне, — пояснил он. — Они хранятся в моем сейфе с 1993. Когда нам исполнилось по восемнадцать, я собирался подарить их тебе, но отец помешал мне это сделать. А потом ты вышла замуж за Уизли, и я решил, что было бы неправильно дарить их тебе. Я хранил их, потому что. потому что они твои, пусть ты никогда и не держала их в руках.

Гермиона почувствовала, что в горле снова набухает комок; глаза наполнились слезами. Драко казался таким грустным, когда рассказывал историю этих заколок. А ведь так и есть. Эта история действительно была очень грустной. Невозможно было представить, что он чувствовал на протяжении многих лет. Гермиона не была вейлой, поэтому не могла в полной мере понять, как он страдал.

Она протянула руку и утешила его, показывая, что она рядом и позаботится о нем. Драко сжал ее ладонь и улыбнулся. Скорпиус снова прервал их, напоминая, что он все еще в комнате.

— Вы двое скучные до отвращения, — сказал он, вставая и снова направляясь к елке. — Я не собираюсь больше терпеть эти сопли. Сегодня Рождество, а это значит, что все должны быть веселыми и счастливыми. А вы нагнали на меня тоску.

Гермиона знала, что в Скорпиусе говорила обида, об этом свидетельствовали его голос и эмоции, которые она чувствовала через их связь. Было так легко забыть, что он еще ребенок. Это объясняло, почему он так радовался Рождеству.

— Ты прав, Скорпиус, — согласился Драко, наклонившись за одним из подарков. — Прости за то, что испортил тебе настроение. Сегодня праздник. Что ж, давайте приступим к делу. Не знаю, как вам, а лично мне интересно, что Динь приготовила нам на завтрак.

Гермиона подошла к елке и взглянула на подарки с ее именем. Первый, что попался ей на глаза, был от Молли — она опять связала Гермионе один из своих фирменных рождественских свитеров. Гермиона была удивлена. Она думала, что миссис Уизли отвернется от нее после того, как узнает, что Малфой аннулировал ее брак с Роном. Изображение на свитере явно говорило об ее отношении к этой ситуации. На нем был вышит лев, под лапами которого находились две змеи. Гермиона чуть не рассмеялась в голос. Поспешно сложив свитер в коробку, она взялась за следующий подарок.

Он был от Гарри. Гермиона улыбнулась, обнаружив под золотистой оберткой книгу «Самооборона для современной ведьмы». Открыв обложку, она увидела корявый почерк Гарри.

Глава 16. Часть II

Гермионе хотелось плакать и смеяться одновременно. Она была тронута беспокойством Гарри. Одному Мерлину известно, каково ему было, когда он обо всем узнал. Она с трудом представляла Гарри кричащим в офисе Кингсли — такое поведение было больше присуще Рону. Гермиона знала, что недавние события почти сломали Рона, и не знала, как бы поступила сама, если бы ситуация изменилась в противоположную сторону. Но она не сомневалась, что в конечном итоге у него все будет хорошо. Рон сильный. И он еще молод.

Заметив, как две пары серых глаз безотрывно смотрят на нее, она отвлеклась от мыслей.

— Что? — немного застенчиво спросила Гермиона.

— У нас есть еще кое-что для тебя, — ответил Драко после короткой паузы.

Она посмотрела в глаза каждого из них:

— Я чувствую себя немного виноватой, — призналась она, — за то, что ничего вам не купила.

— Ты сделала для нас более, чем достаточно, — сказал Скорпиус. — Кроме того, мы не тратились на подарки. Палочка была твоей. А эти заколки отец хранил на протяжении десятилетия, так что он тоже, можно сказать, ничего на них не потратил.

Гермиона выжидающе смотрела на них. Что еще они собираются ей подарить?

Драко соскользнул с дивана и опустился на колени перед Гермионой, а затем осторожно взял ее руку и поднес к губам.

— Я знаю, как ты скучаешь по детям, — тихо сказал он. — Поэтому я поговорил с Молли Уизли и организовал для тебя встречу с ними через каминную сеть. Знаю, встречей это как таковой не назовешь, но Уизли назначил другую дату для визита, поэтому пришлось выкручиваться. Не мог же я позволить себе, чтобы ты не пообщалась с детьми на Рождество?

Глаза Гермионы снова наполнились слезами. Она не могла поверить, что Малфой сделал для нее что-то настолько невероятное. Что-то, от чего ему не было абсолютно никакой выгоды. Кроме того, ей не верилось, что Молли пошла с ним на контакт, ведь Драко Малфой ей никогда не нравился. Гермиона предположила, что тоже уже попала в список тех, на кого у семейства Уизли зуб, после того как скрепила связь со Скорпиусом Малфоем. Молли знала, что Гермиона очень любит своих детей. Может быть, она просто действовала в их интересах. В конце концов, во всей этой истории они были невинными жертвами.

Как по чьему-то сигналу, Драко и Скорпиус поднялись с дивана.

— Они выйдут на связь в ближайшие несколько минут, — объяснил Драко, двигаясь к двери. — Мы будем в столовой. Когда будешь готова, присоединяйся к нам.

Гермиона заметила, как они многозначительно переглядываются и покидают комнату. Руки Гермионы дрожали, она думала о детях.

По правде говоря, она была в ужасе. Она не знала, сколько правды им было сказано, и боялась, что они подумают о ней. Возненавидят ли? Им наверняка известно, что это она стала причиной, по которой они с Роном больше не вместе.

Роза и Хьюго были достаточно взрослыми, чтобы услышать правду. Гермиона просто не знала, как они отреагируют. Конечно, она не была виновата в случившемся, но вдруг дети набросятся на нее? У них была счастливая семья — а теперь она распалась.

Гермиона отвлеклась от мрачных мыслей, когда камин вдруг затрещал и из него посыпались зеленые искры.

— Мам? — позвала ее Роза. — Ты здесь?

Гермиона вскочила с места и бросилась к камину.

— Я здесь, дорогая, — заверила она.

Лицо Хьюго появилось рядом с лицом Розы:

— Мама! — воскликнул он.

— Привет, дорогой, — ответила она.

— Мам, что происходит? — спросила Роза. — Никто ничего нам не рассказывает. Папа едва ли разговаривает, а бабушка только сообщила нам, что вы с папой больше не вместе. Это правда?

— Это правда, — спокойно призналась она.

— Как? — неуверенно спросил Хьюго. — Разве ты больше не любишь папу?

— Нет, — торопливо ответила Гермиона. — Ничего подобного. Я всегда буду любить вашего папу. Я всегда буду любить вас. Просто некоторые вещи не подвластны нашему контролю. Все случилось совершенно неожиданно.

— Но что? — поторопила ее Роза. — Что произошло?

Гермиона улыбнулась. Она была так похожа на нее, что иногда становилось страшно.

— Что вы знаете о вейлах? — спросила она.

— Только то, что мы учили на уроках, — ответила Роза. — У них есть партнер, и, достигнув определенного возраста, они предъявляют на него свои права. Они долго живут, безупречно выглядят и обладают очень сильной магией, в отличие от среднестатистического волшебника или волшебницы. А почему ты спрашиваешь?

— Что ж, — начала Гермиона. — Не так-то просто подобраться к сути, поэтому скажу следующее: поскольку вейл очень мало в природе, правительство отстаивает их права, особенно, когда дело касается их партнеров. Вейлы могут претендовать на своего партнера, даже если тот состоит в отношениях с кем-то другим. После предъявления доказательств, бесспорно свидетельствующих о том, что тот или иной человек является партнером вейлы, она имеет право претендовать на него и даже разрушить брак.

— Ох, мам! — воскликнула Роза. — Так вот что случилось? Тебя вынудили бросить папу и уйти к вейле?

— По правде говоря, к двум вейлам, — поправила ее Гермиона.

На Хьюго не было лица, Роза была бледная, как полотно. Гермиона молчала. Она не знала, как сама бы поступила на их месте. Им нужно было время, чтобы привыкнуть.

— Кто они? — наконец спросила Роза.

Гермиона глубоко вдохнула.

«Вот и подобрались к самому сложному».

— Драко и Скорпиус Малфой, — ответила она.

Глаза Хьюго расширились. Роза побагровела.

— Малфои! — воскликнула она. — И сын, и отец? Мам, мы со Скорпиусом одного возраста. Как такое возможно?

— Я не знаю, Роза, — сказала Гермиона, раздраженно всплеснув руками. — Драко предположил, что раз он не смог претендовать на меня в прошлом, то теперь я являюсь партнером Скорпиуса. Сказал, что я была рождена для того, чтобы произвести ему наследников, но поскольку так вышло, что теперь Скорпиус — наследник рода Малфоев, то мне придется выполнить свое предназначение с ним.

— Это какое-то безумие! — выпалил Хьюго. — Ты в два раза старше Скорпиуса! Разве это не имеет значения?

— Нет, — помедлив, ответила Гермиона. Она не собиралась рассказывать им о возрастных изменениях, но, поскольку Хьюго затронул эту тему, то придется говорить на чистоту. — После скрепления связи с вейлой мое старение остановится до тех пор, пока возраст Скорпиуса не сравняется с моим.

— Ты хочешь сказать, — рассуждала Роза, — пока Скорпиусу не исполнится тридцать, ты не будешь стареть? То есть однажды мы с тобой станем ровесницами?

Роза замерла на мгновение.

— Это в какой-то степени круто, — призналась она, немного подумав. — Но когда ты сказала, что тебе суждено произвести на свет наследников Малфоя, ты подразумевала, что у тебя будут еще дети?

В этом вся Роза — ничего не пройдет мимо ее внимания.

— Да, для вейлы это крайне важно. Им жизненно необходимо произвести наследника и спасти свой вид от вымирания. Такова цель любого живого существа: передать свои гены следующему поколению.

— Получается, у меня наконец будет брат, которого я так давно просил? — с надеждой спросил Хьюго.

Гермиона широко улыбнулась. Кажется, они смогут справиться с нынешним положением вещей. Она не знала, что бы делала, если бы они отреагировали негативно на все то, что она им рассказала.

— Скорее всего, дорогой, — ответила Гермиона. — Не могу себе представить, чтобы у Малфоя не было наследника мужского пола. Это традиция. Ну, хватит со всем этим. Как вы проводите Рождество?

Всего одного вопроса хватило, чтобы отвлечь Хьюго, и он стал рассказывать про все подарки, которые получил. Хьюго был таким болтушкой, только волю дай.

— А как у тебя дела, Роза? — спросила Гермиона.

Роза не ответила на вопрос, но вместо этого задала свой, который совершенно выбил почву из-под ног Гермионы:

— Когда мы увидимся? — тихо спросила Роза. — Дедушка сказал, что ты больше не преподаешь в Хогвартсе. И еще — что ты не придешь к нам на Рождественский ужин. Ты что-то не договариваешь нам?

Гермиона неловко сглотнула. Она не хотела превращать Рона в злодея.

— Артур сказал правду. Я больше не преподаю и не буду в ближайшее время. И я не смогу прийти к вам на Рождественский ужин, потому что ваш отец. — она замолчала, подыскивая нужные слова. — Ваш отец подал на полную опеку после того, как Малфой аннулировал наш брак. Он боится, что Малфои могут причинить вам вред.

— Как бы не так! — возмутилась Роза. — Мам, он просто ненавидит Малфоев. Сейчас еще больше, чем когда-либо.

— Я не могу винить его за это, дорогая. Он беспокоится за вас, — сказала Гермиона с грустью. — Я буду бороться за вас. И я всегда буду вас любить.

— Плевать! — воскликнула Роза. — В следующем месяце мне исполнится семнадцать, и по закону я буду совершеннолетней. Папа не сможет огородить меня от встреч с тобой.

— Роза Уизли! — прикрикнула Гермиона. — Следи за языком! Может, это и хорошо для тебя, но ты подумала о своем брате? Нет, я, безусловно, подам на апелляцию после праздников. Но помните, что ваш отец просто пытается вас защитить.

Гермиона услышала, как Молли позвала детей откуда-то из глубины их комнаты. Кажется, ее время общения с ними скоро закончится.

— Как же мне хочется обнять и поцеловать вас, — с сожалением произнесла она. — Счастливого Рождества, дорогие мои, и не держите обиды на папу. Я знаю, что он делает все, что может.

— Счастливого Рождества, мам, — пожелала Роза. — Увидимся в следующем месяце на мой день рождения.

Гермиона улыбнулась сквозь слезы, наблюдая, как голова ее дочери исчезает в камине. Затем она перевела взгляд на Хьюго.

— Если хоть один из них сделает тебе больно, — произнес он, — скажи им, что будут иметь дело со мной. Счастливого Рождества, мама.

Его лицо растворилось в зеленом пламени, и камин вновь загорелся красно-золотым. Гермиона тихо рассмеялась. Хьюго всегда будет ее маленьким защитником.

Она медленно поднялась на ноги. Голова все еще немного болела от событий прошлой ночи. Гермиона покраснела, вспомнив, что есть еще один Малфой, с которым ей только предстоит скрепить связь. Покачав головой, она тихо вышла из комнаты и двинулась через коридор на звуки голосов. Она была очень голодна.

Глава 17

Гермиона осторожно шла через холл, не уверенная, куда он ее приведет. Она никогда не была на нижних этажах дома, не считая подземелья. Дрожь пробежала по ее спине, когда она вспомнила о темных временах, царивших в волшебном мире много лет назад. Тогда она была уверена, что они все умрут, что любая надежда потеряна. Когда ее отдали на расправу сумасшедшей Беллатрикс, ей казалось, что она не выживет.

Гермиона покачала головой, отгоняя мысли прочь. Она изо всех сил старалась все забыть, но не могла. Такое просто не забывается. Лезвие ножа Беллатрикс, рассекшее ее плоть, бешеные глаза сумасшедшей Пожирательницы, то, как она слизывала кровь с ее раны, и опустошенный взгляд Драко, который стоял в стороне и смотрел.

Теперь она понимала, почему его лицо было настолько бледным и почему его кулаки тряслись, когда он наблюдал за происходящим. Гермиона давно простила его за то, что он не пытался ее спасти. Сделай он это — их бы тут же убили.

Гермиона продолжала идти, абсолютно уверенная, что заблудилась, пока не услышала тихие голоса, доносившиеся из глубины холла. Она прислушалась и ускорила шаг. Ей хотелось знать, о чем говорят Драко и Скорпиус. Приблизившись, она уловила часть разговора.

Гермиона покраснела. Они говорили о ней. Она тихо стояла за дверью и прислушивалась, чувствуя себя маленьким непослушным ребенком. Но она ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось знать, что они думают о ней.

— Нет ничего лучше, чем быть со своим партнером, Скорп, — сказал Драко. — К сожалению, у меня нет опыта в этом деле, но, как говорил мой отец: «Твой партнер всегда будет лучше кого угодно другого». Ты знаешь, что я с большой любовью отношусь к твоей матери. Она была моей лучшей подругой, она подарила мне тебя, но ей никогда не сравниться с Гермионой.

— Я знаю, отец, — ответил Скорпиус.

Гермиона услышала, как чашка звякнула о блюдце, и затем Скорпиус продолжил:

— Я чувствую связь с Гермионой, такую сильную, что это просто немыслимо. До этого утра я никогда не думал, что мог бы любить кого-то так, как люблю ее. Отец, я уже чувствую, как внутри нее растет жизнь, и должен признать, что я немного напуган.

Гермиона подавила вздох и положила руки на живот. Она знала, что забеременела прошлой ночью, она читала об этом в книге. Но услышать словесное подтверждение этому — совсем другое.

— Не беспокойся, Скорп, — успокоил его Драко. — Ты будешь прекрасным отцом. К тому же мы с Гермионой всегда будем рядом, чтобы помочь тебе. У нас уже есть опыт с детьми.

— Наверное, ты прав, — согласился Скорпиус. — Просто я еще совсем молод, и дети — это большая ответственность. Думаю, что я мог бы научиться нянчиться с ними. Гермиона. тебе известно, что подслушивать нехорошо?

Гермиона пискнула и отскочила от двери. Вероятно, Скорпиус знал, что она была там все это время. Она густо покраснела от смущения, проклиная себя за то, что подслушивала. Как же она могла забыть о том, что они теперь могут чувствовать ее? Ее поймали с поличным.

Гермиона одернула халат и распахнула дверь. Она нерешительно вошла в комнату и нервно глянула на сидящих перед ней мужчин; ее щеки все еще заливал румянец. Глаза Скорпиуса засверкали озорством, и он выдвинул стул, стоящий между ним и его отцом. Гермиона немного удивилась тому, какой уютной оказалась эта комната. Она ожидала оказаться в столовой с длинным столом, способным вместить пятьдесят человек, и холодной атмосферой, но все оказалась намного лучше, чем она себе представляла.

Она заняла свое место и запротестовала, когда Скорпиус и Драко начали класть еду в ее тарелку. Гермиона была голодна, но не до такой степени, чтобы съесть все, что они ей наложили. Перестав противиться, она позволила им сделать, как они хотят. Ей никогда в жизни было не съесть столько еды.

— Спасибо, — тихо сказала она.

Скорпиус как будто прочитал ее мысли, ответив на беззвучный вопрос:

— Трапеза — одна из традиций семьи Малфой, — пояснил он, отпив из кружки. — Мы хотели совместить утренние и вечерние приемы пищи в одно, чтобы было больше времени для других занятий. К тому же еды всегда предостаточно, и если вдруг позже проголодаешься, можно будет снова перекусить.

— Это хорошо, — сказала Гермиона, отправляя кусочек гуся в рот. — Просто еды так много.

Скорпиус тихо засмеялся над ней.

— Наверное, это действительно выглядит немного по-декадентски, раз уж тут слишком много еды для нас троих, но надеюсь, скоро это перестанет казаться тебе расточительным.

В воздухе повисли невысказанные слова. Скорпиус, разумеется, имел в виду то время, когда появятся дети и сидящих за столом станет больше. Гермиона перестала жевать, осознав, что в следующем году у нее уже будет еще один ребенок. Ее очень волновала эта перспектива. Она не планировала еще детей, Роуз и Хьюго им с Роном было достаточно, но все-таки по малышам Гермиона скучала. Запах новорожденного ребенка ни с чем не сравним.

Она была уверена, что Скорпиус захочет больше одного ребенка. Вероятно, даже больше, чем она может ему дать. У Гермионы были смешанные чувства на этот счет — она не хотела превратиться в инкубатор по выращиванию детей. И был еще один мужчина, претендовавший на нее, — Драко Малфой.

Хочет ли он детей? Они никогда не касались этого вопроса. Она предположила, что он наверняка захочет ребенка от своего партнера. Им нужно будет поговорить об этом в самое ближайшее время. Ей хотелось знать, какие у них планы на ее счет, и быть готовой отстаивать свое мнение, если их желания окажутся неразумными.

Не съев и половины того, что Скорпиус и Драко ей положили, Гермиона поблагодарила за завтрак и аккуратно вытерла рот салфеткой. Она откинулась на спинку стула и, попивая чай, изумленно наблюдала, как Скорпиус подчищает третью тарелку. У Малфоев был хороший аппетит. Разумеется, не стоило забывать, что Скорпиус был еще подростком и, наверное, проголодался за все те дни, что плохо себя чувствовал.

Скорпиус насмешливо хмыкнул, взглянув на нее. Он, казалось, наслаждался тем, что их связь позволяла ему чувствовать ее эмоции. Когда-нибудь это обернется против него, Гермиона была уверена.

Драко кашлянул, и Гермиона перевела взгляд на него.

— Как насчет экскурсии по дому?

Она кивнула и поставила чашку на блюдце. Ей необходимо было ознакомиться хотя бы с основными частями дома. Она не хотела больше блуждать, гадая, куда приведет ее тот или иной коридор. Гермиона поднялась и приняла протянутую руку Драко.

Они повернулись, чтобы уйти, когда Гермиона заметила, что Скорпиус так и остался сидеть на своем месте.

— Ты не идешь? — спросила она.

Скорпиус широко улыбнулся.

— Это спектакль моего отца, — пояснил он. — Я должен быть у мамы меньше, чем через полчаса, она устроит скандал, если я опоздаю. Уверен, она будет настаивать, чтобы я остался у нее на ночь; спорить с ней бесполезно, так что, скорее всего, я вернусь только завтра.

Он поднял глаза на Драко, и они обменялись долгими взглядами. Даже без вейло-связи было понятно, что произошло между ними двумя. Они думали об ее связи с Драко. Гермиона тяжело сглотнула и отвела взгляд. Она очень переживала по этому поводу, несмотря на то, что уже знала, чего ожидать.

— Тебе не о чем волноваться, — сказал Скорпиус, взяв Гермиону за подбородок и приближая ее лицо к своему. — Это станет новым началом как для тебя, так и для нас. Буду скучать по тебе. Я бы не ушел, если бы не Рождество, не могу же я отказать своей маме. К тому же, — он понизил голос до шепота, — я слышал, что она запланировала вечеринку в честь моего дня рождения. Это должен был быть сюрприз, ну ты понимаешь.

Скорпиус улыбнулся и поцеловал ее, легонько коснувшись губ. Гермиона чувствовала, что ему хотелось большего, никогда не отпускать ее, но он неохотно отстранился.

— Увидимся завтра, любимая. Я буду считать секунды, пока не увижу тебя снова.

Он поспешил удалиться из комнаты, оставив ее еле стоять на ногах. Драко подхватил ее за руку, прошептав:

— Что? — переспросила она, приподняв бровь.

— Скорпиус, — уточнил он, — знает пусть к дамским сердцам.

Гермиона, сияя, взглянула на него.

— Как и его отец. Возможно, ты встречался с ним. Такой высокий, красивый, с серыми глазами и светлыми волосами, — поддразнила она.

Драко ухмыльнулся в ответ, и они покинули столовую.

— Ну, вот теперь, когда ты заговорила об этом.

Гермиона толкнула его локтем в бок, и Драко затих, лукаво улыбнувшись. Она все еще не могла поверить в происходящее. Идти за руку с бывшим врагом и быть счастливой казалось полным абсурдом.

Драко вел ее по мэнору, указывая на комнаты, мимо которых они проходили — их было гораздо больше, чем Гермиона могла себе представить. Они поднялись в гостиную, где были сегодня утром, и через нее прошли в зал, приспособленный для официальных мероприятий, различных фуршетов и праздничных собраний. Комната была довольно солнечной, с большим обеденным столом на шестьдесят персон, если не больше. В стенах было шесть дверей, четыре из которых вели в кухни, одна — в офис Драко, а другая — в бальный зал, который был просто огромен. То, что он поместился в мэнор, противоречило реальности и здравому смыслу. Гермиона была уверена, что здесь не обошлось без магии, так же, как с домом Уизли, который крепко стоял, несмотря на свою причудливую форму.

Гермиона изумленно глядела в бесконечное пространство бального зала. Здесь бы легко поместилось пять сотен человек.

Она вздрогнула, когда Драко неожиданно заговорил:

— Ты танцуешь? — низким голосом протянул он у самого ее уха. Волосы на затылке встали дыбом, когда его теплое дыхание коснулось ее кожи.

— Да, — прошептала она в ответ.

— В таком случае, — он протянул руку, — могу я пригласить тебя на танец?

Гермиона улыбнулась, приняв его приглашение, и Драко повел ее в танце. Как только они сделали несколько шагов, заиграла музыка. Они кружились по комнате, и Гермиона поразилась его танцевальным способностям. Хотя, наверное, этого следовало ожидать. В чистокровных семьях детей обучали танцам с ранних лет.

Но Гермиона тоже не отставала; ее родители настояли на том, чтобы она обучалась танцам, и отдали ее в балетную школу, когда она еще была ребенком. Когда музыка изменилась, Драко увеличил темп шагов. Гермиона вдохнула его запах, и он прижал ее к себе. В его объятьях она чувствовала себя защищенной. Их движения замедлились. Они остановились в центре зала, и Гермиона положила голову на грудь Драко.

Ее мысли перемешались, когда она думала обо всем, что произошло и что произойдет в будущем. Все еще было совершенно неясно. Она чувствовала, что больше не контролирует свою жизнь. Она не знала, как все будет происходить между ней, Скорпиусом и Драко. Не знала, что будет с ее детьми и Роном. Не знала, как остальные члены семьи и ее друзья приняли известие о том, что она теперь с Малфоями. Слишком много вопросов все еще оставались без ответов, и они были тяжелой ношей для ее всегда такого логического рассудка. Гермиона любила порядок и точно знать, что ждет ее в будущем. Но сейчас она пребывала в недоумении.

Драко прижал ее к себе, и она приняла утешение в его объятиях. Она чувствовала, будто он был тем единственным, кто не позволял ей поникнуть духом и сломаться. Он отстранился и взял ее за руку.

— Пойдем со мной, — приказал Драко.

Гермиона с любопытством последовала за ним. Они еще не закончили экскурсию по дому, и даже не дошли до второго этажа. Драко привел Гермиону обратно в ее комнату и принялся искать что-то в шкафу. Она удивленно смотрела, как он вытащил оттуда джинсы, джемпер и пальто с шарфом и перчатками и передал ей.

— Вот, — сказал он. — Я тоже пойду переоденусь, а потом кое-что тебе покажу.

Гермиона надела вещи, чувствуя себя неуютно из-за того, что Драко приказал ей это сделать. Но ей было любопытно, что он хотел ей показать. Через несколько минут Драко появился в ее комнате одетым в теплое пальто. Он притянул ее к себе, и они аппарировали.

Гермиона споткнулась, приземлившись. Аппарация не всегда давалась ей хорошо. Она удивленно огляделась. Они стояли рядом с прудом. Драко взял ее за руку и повел к небольшому зданию, похожему на амбар.

Внутри были десятки животных, прячущихся от холода: утки и гуси, лебеди и знаменитые белые павлины.

— Это дом для птиц, — пояснил он. — У нас есть амбар побольше, где мы держим лошадей и пегасов.

— У вас есть лошади? — восхищенно спросила Гермиона. Она всегда хотела обзавестись загородным домиком и лошадьми.

Драко засмеялся над ее удивленным лицом.

— Да, но это не то, что я хотел тебе показать. В школе я часто наблюдал за тобой — я всегда был очень осторожен и наводил на себя заклинания маскировки, так что меня никто не мог поймать. Зимой ты любила кататься на коньках на Черном озере вместе с Поттером и Уизли. Помню, я так завидовал, что они могли быть рядом с тобой, а я нет. Я всегда хотел покататься с тобой. Надеюсь, ты мне не откажешь?

Гермиона нежно улыбнулась ему.

— Я с удовольствием покатаюсь с тобой.

Драко провел ее мимо птиц к скамье, обитой толстой тканью, стянул с Гермионы сапоги и вытащил пару коньков из деревянного ящика напротив. Он помог ей обуться, а затем достал коньки для себя. Они поднялись, и, покачиваясь, Драко толкнул дверь рядом со скамьей. За амбаром был виден пруд.

Гермиона изящно скользнула на лед и стала ждать, когда Драко присоединиться к ней.

— Думаю, сейчас самое время признаться, — заговорил он, нервно глядя на ноги, — что я катался на коньках один раз в своей жизни, и то в детстве. Большую часть времени я провел на заднице, а не на ногах.

Гермиона улыбнулась и, подъехав ближе к краю пруда, протянула ему руку.

— Это не трудно. Возьми меня за руку, и я помогу тебе.

Драко сжал ее ладонь и аккуратно шагнул на лед. Его колени тряслись, лицо выражало нерешительность и волнение. Гермиона захихикала и, оттолкнувшись, потащила его в центр. Драко вцепился в ее руку мертвой хваткой.

— Видишь, все не так плохо, — успокоила его Гермиона.

— Думаю, легче научиться летать, — пробормотал он.

— Мы с Розой любим кататься на коньках, — задумчиво сказала она, — а Хьюго — не очень. Он ненавидит холод.

Гермиона вытащила палочку и бросила амортизирующие чары на себя и Драко — на всякий случай, если они упадут. Было непривычно думать, что внутри нее растет жизнь, но она не могла рисковать. Она выдернула пальцы из руки Драко и ускользнула вперед по льду.

— Гермиона. — крикнул он в панике.

— Расслабься, — отозвалась она. — Я хочу показать тебе кое-что.

Она рассекала гладь пруда, набирая скорость. Гермиона даже сама удивилась, насколько сильно скучала по тому, как морозный воздух обжигает щеки и ветер путается в волосах. Слишком долго она сидела взаперти в этом доме. Она вырисовывала круги, ездила зигзагом и выполняла грациозные прыжки.

Гермиона не была профессионалом, но могла сделать несколько трюков. Подпрыгнув, она еще раз крутанулась в воздухе.

— Хвастунья! — крикнул Драко.

Гермиона повернулась к нему в тот момент, когда Драко собирался сделать шаг, но, поскользнувшись, упал на задницу. Она громко засмеялась, увидев, как он сидит в центре пруда и ругается.

— Так тебе и надо! — поддразнила Гермиона, направляясь к другой стороне пруда.

— Ну, погоди, ведьма, — прорычал он игриво.

Она снова рассмеялась.

— Для начала поймай меня. Уверена, с того места, где ты сейчас, тебе нелегко будет это сделать.

— Это вызов? — спросил он.

— Называй это как угодно, — напевно произнесла она.

Гермиона отвернулась, улыбнувшись про себя. Он был так упрям. Драко с трудом поднялся на ноги и, вытащив палочку, превратил свои коньки в кроссовки.

Гермиона обернулась, воскликнув:

— Слизеринец в душе, любимая, — ответил он. — Ты готова?

Она помчалась прочь так быстро, как могла, вытягивая палочку из-за пазухи. Достигнув края пруда, Гермиона избавилась от коньков, превратив их в ботинки. Она кинулась бежать по снегу и, обернувшись, заметила, что Драко догоняет ее. Мерлин, какой он быстрый.

Она уже могла слышать его тяжелое дыхание позади себя. Секунда, и он схватил ее, повалив в мягкий, как облако, сугроб. Гермиона вскрикнула.

— Попалась, — сказал он, щекоча ее и не оставляя шанса на побег.

Она выворачивалась и смеялась, в то время как его пальцы резво бегали по ее телу. Она всегда ужасно боялась щекотки.

— Я сдаюсь, — фыркнула Гермиона, едва переводя дух.

Она резко вдохнула, когда его пальцы перестали касаться ее игриво и начали чувственно поглаживать. Гермиона замерла под Драко, когда он навис над ней, и смотрела, как его глаза начали медленно темнеть.

Драко провел пальцем по ее губам, а второй рукой сжал бедро.

— Драко, — прошептала она.

Его губы встретились с ее в томительно-нежном поцелуе. Гермиона глубоко вдохнула его аромат мускуса и застонала, когда его язык скользнул по ее верхней губе. Она стиснула пальцами его гладкие волосы, и Драко углубил поцелуй. Гермиона не могла насладиться им вдоволь. Ей хотелось больше его вкуса, больше запаха, больше его.

Драко скользнул рукой под ее свитер, и она выгнулась, когда прикосновения начали сопровождаться поцелуями вдоль шеи. Она чувствовала, как он завладевает ее телом. Она даже не заметила, как он с тихим звуком переместил их обратно в дом. Все, на чем она была сосредоточена, был он.

Глава 18

Драко поднял Гермиону с земли, и они аппарировали. Останься он с ней там на дольше, то сорвал бы с нее одежду, не посмотрев на холод. Он не мог позволить, чтобы его любимая ведьма заболела. Особенно в ее положении.

Его тело дрожало от желания, когда оказались в его личных покоях. Это была его обитель, то место, куда не заходила даже Пэнси, и оно было идеальным, чтобы, наконец, претендовать на своего партнера. После всех лет, всех выпитых зелий от тоски и боли в сердце, она была здесь.

Зубы удлинились во рту, и он поцеловал ее в пульсирующую артерию, нарочито не касаясь еще не затянувшихся ран с другой стороны шеи — доказательства ее состоявшейся связи с его сыном. К вечеру у нее будет две метки.

Его рот жадно наполнился слюной, усиливая поток поцелуев на смиренной плоти. Гермиона простонала от удовольствия, и в брюках Драко стало еще теснее. Он хотел действовать неспешно, чтобы показать ей, как много она для него значила, как сильно он ее любил с тех пор, когда они были детьми, но все эти годы она сама невольно отдалялась от последующей цепи событий. Ее мягкие вздохи, прикосновения к его груди, то как она ловила ртом воздух, почти заставляли его слететь с катушек.

Настолько сильно он хотел ее, что уже не соображал. Драко любил Пэнси, но то, что он чувствовал к ней блекло по сравнению с тем, что он чувствовал к женщине, которая была прямо перед ним сейчас. Он подавлял свои инстинкты годами с помощью расслабляющего зелья, но и это не помогало. Теперь, когда борьба с самим собой закончилась, он с трудом сдерживался. Он был не подготовлен.

Драко повел ее через комнату и осторожно опустил на атласное одеяло, застилавшее его кровать. Его руки, казалось, были везде, и он накрыл ее дрожащее тело своим. Пальцами порхнув над ее ключицей, Драко, без использования палочки, избавил ее от джемпера и джинс. Теперь она была в одном нижнем белье. То же самое он проделал с собственной одеждой. Потребность ощутить ее кожу на своей была необузданной — и первое прикосновение отдалось ударом в его теле, как будто он получил разряд.

Он припал лицом к ее плечу и почувствовал, как руки Гермионы обвили его шею. Его рот сковывала боль. Время пришло — зубы скользнули под ее кожу, и Драко поразился вкусом ее сущности. Яркие вспышки света мелькали под его закрытыми веками. Он поставил первую метку.

Его рука ласкала ее трусики. Гермиона стонала под ним. Он уже чувствовал связь, связующее звено, которое он создал между ними. Еще он чувствовал своего сына, как ни странно. Он не должен был думать о нем. Здесь и сейчас была только она.

Он успокоил укус языком и потянулся рукой к ее груди, слегка затронув сосок через ткань лифчика — тот затвердел от едва невесомого прикосновения. Драко улыбнулся, проследив ее реакцию. Это было больше, чем то, на что он когда-либо мог надеяться, или то, о чем он позволял себе мечтать. По правде говоря, он просто боялся, потому что знал — она отвергнет его, отвергнет Скорпиуса, и что в конечном итоге им придется прибегнуть к чарам вейл. Возможно, после этого их связь бы состоялась, но это было бы уже не то, и она бы никогда их не простила. Отношения были бы отравлены с самого начала.

Он сам не давал ей повод рассматривать его в позитивном свете. Драко знал, что был высокомерным и плохим юношей. Позже он осознал это. Он просто не хотел идти против своего отца, а потом, после войны, ему не оставили право выбора. Ведьма, которая сейчас стонала под ним, тоже пострадала от рук его семьи. Поэтому в эту самую секунду он был более чем благодарен судьбе за предоставленный ему второй шанс, который он максимально использует.

Драко медленно смещался вниз, пробуя ее на ощупь. Ему никогда не будет достаточно, он никогда не насытиться ею. Гермиона была как сочный плод, который с каждым укусом хотелось еще. Он блаженствовал, когда ее пальцы просачивались в его волосы и сжимали их. Даже самый мельчайший ее жест казался до головокружения эротичным. Драко знал, что первый раз не будет долгий. Он старался не потерять контроль от одного только ее вкуса и запаха.

А запах одурманивал. Вдохнув, Драко закатил глаза. От нее пахло так чертовски хорошо. Он обнял Гермиону за бедра и притянул их к своему рту, а затем на мгновение поднял голову, чтобы встретиться с ней взглядом, и провел языком по центру ее трусиков.

Гермиона прерывисто задышала и слегка приподняла бедра, подаваясь к его губам. Немного беспалочковой магии, и ее плоть полностью обнажилось его взору. Аромат от ее тела стал еще более острым, стесняя дыхание Драко. Он зарычал, и ногти его удлинились, превратившись в длинные когти.

Пытаясь контролировать зверя, скрывающегося внутри него, он несколько раз глубоко вдохнул. Он знал, что существо было продолжением его самого, что оно было частью того, кем он являлся, но тем не менее он не хотел причинить боль своему партнеру, или напугать ее своими животными пристрастиями. Он был в сто раз лучше. Если его сын, новоиспеченный вейла, смог претендовать на Гермиону, то и он сможет.

Ее мягкий голос успокоил его. Он открыл глаза и посмотрел в ее, теплые карие. Она улыбнулась ему самой искренней улыбкой и погладила по волосам.

— Все хорошо, — мягко сказала она. — Пожалуйста, Драко. Я не боюсь. Я знаю, что ты не причинишь мне боль.

Он вздрогнул, услышав ее голос, который был как успокаивающий бальзам для его измученной психики. Она приняла его, когда он нисколечко, ни в коем разе не заслуживал ее. Он никогда не был и не будет достаточно хорош для нее. Его ногти медленно врастали обратно, и он почувствовал, как вейла поумерила свой пыл, удовлетворенная тем, что Гермиона не попытается убежать.

Внимание Драко вновь переключилось на ценный приз перед ним. Он никогда не видел ничего более прекрасного. Глядеть на своего партнера, раскинувшегося перед ним, как самый роскошный пир, было почти немыслимо.

Он навис над ней, тщательнее изучая руками ее контуры и пробуя на вкус. Ее пальцы плотнее вонзились в его волосы, и Драко застонал прижимаясь к ней ближе, почти растворяя в себе. Он бы пировал ее плотью, если бы мог. Он жадно наслаждался ее сладкой сущностью, как изголодавшийся человек, которому дали еды. Даже самый изысканный десерт в мире не сравнится со сладостным нектаром, который просачивался через кожу его партнера.

Все ближе и ближе он подводил ее к краю пропасти, зная, что нужно действовать быстро, прежде чем Гермиона сорвется туда — успеть поставить вторую метку. Секундой спустя он вонзил длинные зубы в плоть между ее бедром и нижней частью живота. Слезы защипали глаза. Драко ощутил как связь между ними стала прочнее, он мог поклясться, что чувствовал ликование Гермионы.

Он облизнул маленькую ранку и громко застонал, когда кровь снова попала ему в рту. Это был божественный вкус. Его отец был фанатичным придурком, полагавшим, что ее кровь была нечистой.

Дальше все произошло быстро. Нависнув над Гермионой, Драко вошел в нее, предварительно избавив себя от последней части одежды некоторое время назад. Ему необходимо было чувствовать ее, чтобы убедиться, что это был не сон, придуманный его скорбной вейлой. Но ощущения того, как Гермиона крепко сжимала его, было достаточно, чтобы разуверить себя в этом. А потом он полностью оставил эта мысль, почувствовав, как пульсирует ее плоть внизу.

Драко уткнулся лицом в ее шею, плача от счастья, что, наконец, установил связь со своим истинным партнером. Это был момент, который он думал, не настанет никогда. После войны и ее внезапной свадьбы с Уизли, он не мог решиться, чтобы заявить свои права на нее и тем самым разрушить ее счастье. А она была счастлива. Вся светилась, когда Драко предоставлялся шанс мельком увидеть ее. Но потом Скорпиусу приснился сон. Он знал, что не мог обречь своего единственного сына на полужизнь, которой жил сам.

Поэтому скрепя сердце он запустил план в действие, полагая, что его ангел будет ненавидеть его до конца дней. Он бы справился с ее презрением, если бы она приняла его сына. Но Скорпиус был импульсивен, и Драко пришлось все исправлять за ним. И хоть мальчишка немного напортачил, все обернулось хорошо. Конечно, еще были вещи, которые им необходимо было обсудить — главным приоритетом сейчас были дети Гермионы. И еще вопрос по поводу ее работы в Хогвартсе. Он знал, что потерять должность преподавателя будет для нее тяжелым ударом. Но у Драко были идеи на этот счет, и он не мог дождаться, чтобы обсудить их с красивой ведьмой, которая сейчас была под ним.

Она обнимала его, пока он молча плакал в ее шею, успокаивала своими теплыми руками. Гермиона ничего не говорила. Ей и не нужно было. Было достаточно того, что она с ним — прижимала его крепко, и не только своим телом. Она прижимала его к себе своим сердцем. Он принадлежал ей уже больше двадцати лет.

— Моя, — прорычал он. Его голос был чем-то, что он даже не узнал.

Ее глаза распахнулись. Драко хотел услышать, как она произносит эти слова. Ему нужно было услышать.

— Т-воя. — Голос сбился от того, что Драко усилил толчки. — Твоя и Скорпиуса.

Драко прижал уставшее тельце ведьмы к себе. Она была совершенно обессиленной, и он понимал. Магия связывающего ритуала истощала, а Гермиона прошла через это дважды за последние двадцать четыре часа. Он тоже чувствовал усталость. В его теле происходили изменения. Из-за их уникальных обстоятельств они с Гермионой перестанут стареть в течение следующего десятилетия или около того. Их генетический код изменился — у Гермионы больше, чтобы приспособить ее организм к беременности. Не каждая ведьма смогла бы быть матерью полувейлы. Поэтому у вейлы должен быть определенный партнер. Когда приходит время, существо пробуждается и находит генетически подходящую для размножения особь женского пола. Его не заботит ни внешность партнера, ни его финансовое положение — только то, что ведьма сильная и способна приносить потомство. Это был самый первобытный инстинкт.

Это было то, что его отец по какой-то причине никогда не понимал. Не то, чтобы этот ублюдок когда-нибудь пытался даже. Его предубеждения были слишком укоренившимися.

Драко притянул к себе спящую ведьму и нежно поцеловал ее в висок. У него все получится. Он потратит каждую минуту своей жизни, чтобы осчастливить красивую женщину рядом с ним. Он подарит ей мир, а его миром была она.

Глава 19

— Почему что, Рози? — устало ответил ее отец.

— Ты понял, о чем я спрашиваю, — нетерпеливо воскликнула она. — И не называй меня Рози. Ты же знаешь, я это ненавижу.

Роза стояла перед отцом, скрестив руки на груди, и ждала ответа. Она должна была знать, что творится у него в голове, о чем он думает. После нескольких минут молчания она предприняла еще одну попытку:

— Почему ты подал на полную опеку?

— Так будет лучше, — пробормотал он, потягивая что-то янтарное из низкого стакана. Роза готова была поспорить, что это был огневиски.

— Лучшее для кого? — спросила она, немного повысив голос и не веря своим ушам. — Для меня и Хьюго, для мамы или для тебя?

— Роза, — начал отец, — это не так.

— Конечно, так, — прогремел голос. Она отошла от него. — Ты настолько сильно ненавидишь Малфоев, что готов на все, чтобы досадить им. Ты хотя бы на секунду задумывался, что чувствует мама?

Руки сжались в кулаки. Она ощущала, как магия кипела через край, и она не хотела случайно потерять контроль над переполняющим ее гневом.

— Я. — пробормотал отец. — Я. нет, не думал об этом. Я просто. скучаю по ней.

Роза с грустью посмотрела на него. Она знала, что он не умел выражать своих чувств или как-то показывать, что ему не все равно, но она не думала, что он был настолько погружен в себя.

Она вздернула подбородок и решила разъяснить ему несколько вещей, о которых он даже не задумывался.

— Я виделась с мамой на Рождество через камин. Она выглядела грустной, — тихо произнесла Роза. — Она сказала, что у нее все хорошо, но я поняла, что она притворяется. Она потеряла столько же, сколько и ты, если не больше: брак, работу и, по сути, свою свободу. По закону она буквально принадлежит им. У нее нет выбора. И, в довершение всего, ты пытаешься лишить ее еще и детей.

— Роза, — взмолился Рон. — Это небезопасно. Ты не знаешь Малфоев, как я.

— Я знаю Скорпиуса с одиннадцати лет, — напомнила она. — Он всегда был вежлив, и мистер Малфой был любезен всякий раз, когда я встречала его. Он мог бы бросить тебе вызов много лет назад. Если он был таким ужасным, то почему не сделал этого? Почему за все это время не заявил свои права на то, что принадлежало ему? Я назову тебе единственную причину — он не сделал этого из-за нее.

— Они вейлы, Роза. Агрессивные и властные.

— И живут ради счастья своего супруга. Ты правда думаешь, что они способны причинить вред детям своего супруга? Предположу, что если бы они тронули хотя бы один волосок на наших головах, маму бы это не обрадовало.

— Если это так, тогда почему они заставили ее бросить работу? — возразил он. — Она любила свою работу.

— Я разговаривала с директором, — ответила Роза. — Они ничего не делали. Мама не может преподавать, пока Скорпиус учится в Хогвартсе. Школьная администрация не позволяет. Твои аргументы пусты, папа. Теперь я хочу знать, почему ты так поступил.

— Ты так похожа на свою мать, Роза, — с нежностью в голосе сказал Рон. — Мне было сложно выиграть с ней в споре. Правда в том, что я. не знаю. завидую Малфою. Все свое детство я стоял в стороне и смотрел, как он получал то, о чем я только мог мечтать. У него была внешность, деньги, статус. Думаю, я уже тогда знал, что у него было что-то для твоей мамы. Когда мы начали встречаться с ней, это был самый большой триумф в моей жизни. Наконец, у меня было то, чего не было у него. А сейчас он забрал ее, и я остался ни с чем.

— Она не собственность, — сказала Роза, расхаживая вперед-назад перед отцом. Казалось, она едва узнавала его. — Она живой человек с чувствами. Ты сломал ее. Ей кажется, что ты сомневаешься в ней, а не в Малфоях. Какая мать позволит кому-то причинить боль своим детям?

— Это не так, Рози, — пробормотал ее отец.

— Ты устроил настоящий хаос, — объявила она, остановившись и глядя ему прямо в глаза. — Я надеюсь, ты сможешь это исправить. Потому что, если ты этого не сделаешь, это сделаю я. В следующем месяце мне исполнится семнадцать. Юридически я буду взрослой. Твое мелкое соглашение об опеке не помешает мне увидеться с мамой. И если ты не закроешь дело, в конце учебного года я перееду в мэнор. К тому же, было бы наивным полагать, что Малфои не привлекут своих адвокатов разобраться с этим. Это принесет тебе больше боли, чем выгоды.

Рон в шоке наблюдал, как его дочь выскочила из гостиной, длинные рыжие кудряшки пружинили за спиной. Конечно, она была права. Его взгляд затуманился, пока он думал о том, как сильно она была похожа на Гермиону. У нее были рыжие волосы, как у всех Уизли, но более темные. Все остальное было от Гермионы. Круглое лицо с острым подбородком, кремовая кожа, и нос пуговкой. Пухлые розовые губы и эти кудри.

И, конечно, ее мозги. Роза была умной. Как и ее мама. Она открыла ему глаза. Он не думал о чувствах Гермионы. Был поглощен тем, что происходило с ним. А дети оказались прямо посередине. Это было несправедливо по отношению к ним.

Он был не лучше Малфоев — эта мысль мгновенно отрезвила его. Он вел себя, как эгоистичный осел. Поглощенный попытками отомстить Малфою, он даже не подумал, как соглашение об опеке отразиться на Гермионе. Ему так хотелось усложнить жизнь Малфою, что он даже не задумался о том, какую боль причиняет Гермионе.

Он должен попытаться это исправить. К счастью, еще не поздно было закрыть дело. Он уже потерял жену, и не хотел потерять еще и дочь.

Глава 20

Остальные праздники прошли без происшествий. Гермиона делила свое время между двумя Малфоями, чтобы получше их узнать. Оказалось, что они столько же отличались друг от друга, сколько обладали схожими чертами.

Разумеется, они были похожи, потому что у них были общие гены — доминантные гены Малфоев. Оба отличались вспыльчивостью и высокомерием. Гермиона часто не знала, чего ей хотелось больше, поцеловать их или шлепнуть. Их элегантные манеры, не имеющие ничего общего с наследственностью, произвели на нее огромное впечатление. Гермиона подметила, что у Малфоев была одинаковая походка. Со спины они были почти неотличимы. Если не считать роста (Скорпиус был на дюйм выше), в остальном они выглядели практически одинаково. Когда нервничали, проводили рукой по своим длинным волосам. И во сне оба стремились обвить ее ноги своими.

Но в то же время они были очень разными. Драко был более пассивным, и это удивило Гермиону, потому что в школе его поведение было другим. Если ей нужно было утешение, она шла к нему. Он был более зрелый, следовательно, имел больший жизненный опыт. И, как и она, прошел через войну, поэтому знал все о событиях, которые иногда преследовали ее — они оба несли эту тяжесть в себе.

Скорпиус, напротив, был более спонтанным, своенравным, и любил веселье. Жизненные невзгоды еще не тронули его. Он воспитывался в богатстве и привилегиях, и, конечно, не знал, что значит хотеть чего-то. Его беззаботность и позитивный настрой помогали ей справиться со страхом, который она иногда испытывала. Она скучала по Хогвартсу и по детям. Со Скорпиусом она ненадолго забывала о тоске по дому.

В постели они тоже сильно отличались. Драко был чуток и нежен. Это заставляло Гермиону чувствовать себя любимой и желанной. Скорпиус же проявлял больше энтузиазма и агрессии, чем подкреплял ее сексуальность. Они оба удовлетворяли разные потребности.

Они не пересекали черту, когда делили одну кровать на троих. До скрепления связи Гермиона даже не допускала мысль об этом. Но теперь она вдруг начала фантазировать — каково быть с двумя мужчинами одновременно. К тому же, с их разными подходами в сексе. Она могла только мечтать. Желание одолевало всякий раз, когда она думала об этом. И она тихо ждала, пока одна из коварных вейл не избавит ее от этой мысли. Они никогда не позволят ей просто забыть.

Также ее впервые навестила семейная целительница Жасмин Боунс, которая подтвердила беременность. Гермиона прослезилась, когда произнесла заклинание, проецирующее ребенка над животом, хотя он был не больше горошины.

Ожидая Драко в гостиной, она нервно потерла свой еще плоский животик. Сегодня утром они собирались в Министерство, чтобы обжаловать дело об опеке. Ее впервые увидят на публике с Драко, после всего случившегося. Официального заявления со стороны вейл сделано не было, поэтому она не знала, что скажет, если кто-нибудь из знакомых остановит ее и спросит, почему она с Драко, а не с Роном. Они решили оставить Скорпиуса дома, потому что не были уверены, сможет ли молодой вейла держаться на публике должным образом. Они позаботятся об этом, когда придет время.

Гермиона беспокоилась об исходе дела — если выиграет Рон, она будет видеться с детьми только пару часов под пристальным вниманием чужих глаз.

— Не переживай, — произнес мягкий голос над ее ухом. — Все получится. Вот увидишь.

Она обернулась и обняла Драко.

— Почему ты так уверен? — спросила она, уткнувшись лицом в его рубашку.

Его руки погладили ее спину в попытке успокоить.

— Ты — Гермиона Грейнджер, — сказал он. — Вспомни, когда ты пасовала перед чем бы то ни было, или не добивались своего? Готова?

Она кивнула и отстранилась, позволив Драко взять горсть летучего пороха. Он бросил его в камин, взревело зеленое пламя, и они исчезли в нем.

Приземлившись в Министерстве, Гермиона споткнулась, но Драко успел ее подхватить. У нее всегда ужасно кружилась голова от перемещения камином. Они не успели продвинуться дальше пары метров, как столкнулись с безжалостным напором вспышек фотокамер, ослепивших их. Затем раздались голоса.

— Мисс Грейнджер! Правда ли, что ваш брак с Рональдом Уизли, одной трети Золотого трио, расторгнут?

Гермиона растерянно взглянула на мужчину. Она была не уверена, может или должна ли отвечать.

— Драко Малфой подсунул вам любовное зелье? — рявкнул другой голос, прежде чем она сообразила.

— Говорят, последние шестнадцать лет вы изменяли Рональду Уизли. Что вы скажете на это обвинение?

— А как насчет того, что вы встречаетесь с отцом и сыном? Вы не испытываете чувство стыда?

Мысли Гермионы сплошным потоком струились в голове, в то время как вопросы сыпались со всех сторон. Фотовспышки ослепляли. Она вцепилась в руку Драко. Любой из представленных ей сценариев о сегодняшнем дне даже близко не подходил к тому, что разворачивалось вокруг нее. Она не знала, как отвечать на вопросы. Формально она встречалась с отцом и сыном. Наверное, ей должно быть стыдно. Драко, скорее всего, почувствовал ее мысли, потому что немедленно пресек атаку.

— Довольно, — голос звучал угрожающе. — Мы не будем комментировать. Если вы немедленно не прекратите, я обвиню вас в посягательстве на личную жизнь.

Щелкнули затворы камер, и репортеры бросились прочь, оставив Гермиону и Драко одних посреди вестибюля Министерства. Она вздохнула с облегчением, радуясь тому, что они ушли. В голове крутились вопросы, откуда они узнали о состоянии ее брака с Роном? Как выяснили, что она была с обоими Малфоями?

— Все в порядке? — нежно спросил Драко, заправляя ее локон за ухо.

Только тогда она поняла, что дрожит. Гермиона посмотрела на него.

— Да, — тихо ответила она. — Они просто напугали меня. Я не знала, что ответить. Как думаешь, как они обо всем разнюхали?

— Не знаю, — признал он. — Может, кто-то из Уизли мог обнародовать эту новость? Или Поттер?

— Я не думаю, — ответила она. — Разве мы бы не увидели что-то в «Пророке», если бы кто-то из них рассказал?

— Не знаю. У нас сейчас есть более неотложные дела. Мы позаботимся об этом позже.

Она молча согласилась и последовала за Драко к стойке администрации. Доброжелательный волшебник проверил их палочки и направил на четвертый этаж в отдел по семейным делам. Они зашли в лифт и начали длинное путешествие вверх. Драко осторожно поддерживал ее во время трясучей поездки. Слава Мерлину, у нее еще не было утреннего недомогания, иначе, возможно бы, ее стошнило.

Лифт остановился, и Гермиона расправила плечи. Она была не готова к открывшейся ее взору картине, когда двери разъехались. Там стоял Рон Уизли.

Дыхание перехватило, когда она посмотрела на своего бывшего мужа впервые после того, как все это началось. Его лицо было бледным, а под глазами виднелись темные круги, словно он плохо спал.

Драко метнул в Рона напряженный взгляд и помог Гермионе выйти из лифта. Она некоторое время неловко стояла, прежде чем наконец ответила:

Она взглянула на Драко, замечательно справляющегося со своими эмоциями: лицо было бесстрастное, несмотря на его внутренне смятение, которое она отчетливо ощущала. Ревность, неуверенность, гнев и общая неприязнь — то, что исходило от него первостепенно.

Гермиона напряглась в ожидании, но когда стало ясно, что Рон больше ничего не скажет, она развернулась и повела за собой Драко.

— Подожди, — крикнул он.

Она остановилась и посмотрела на мужчину, с которым дружила больше половины жизни. Глядя ему в глаза, она ощутила лишь разочарование. Ее связь с Малфоями становилась крепче с каждым днем. Она любила Рона, по-прежнему любила, но не так, как следовало бы. Ее чувства к нему меркли по сравнению с чувствами к Драко и Скорпиусу. Она украла у него кусочек жизни, который уже никогда не сможет возвратить. Она думала, что предала его.

— Гермиона, — сказал он, подходя ближе. — Мы можем поговорить? — взглянул на Драко. — Наедине?

Она почувствовала, как Драко сжал ее руку, давая понять, что он не против.

— Я буду ждать тебя внизу, — сказал он ей на ухо, затем шагнул в лифт.

Гермиона проводила его взглядом, прежде чем повернулась к Рону. Было странно думать о том, что он ее бывший муж. Особенно, когда они так долго были вместе. Она заметила, как его уши покраснели, и почувствовала еще один укол вины. Она сожалела о том, что ему пришлось пройти через все это. Скорее всего, для него это было так же нелегко, как и для нее.

— Прости! — выпалил он, перебив ее. — Прости за всю эту чушь с опекой. Просто. — он замолчал и провел рукой по рыжим волосам. — Это все Малфой. Я был так зол, что думал лишь о том, как досадить ему. Я не думал, как это скажется на тебе. Или на детях. Я погорячился.

Гермиона стояла как вкопанная. Глаза наполнились слезами. Его извинения значили больше, чем он мог себе представить, но она не собиралась позволить ему легко отделаться.

— Было больно, — голос дрожал, она пыталась удержаться от слез. — Было больно осознавать, что ты думал, что я позволю кому-то причинить боль Розе или Хьюго. Я знаю, что тебе было тяжело, но мне тоже. Ты даже не можешь представить.

— Наверное, мне будет лучше не знать. Роза рассказала мне о Хогвартсе. Мне очень жаль, Гермиона. Я был подавлен и ни о чем не думал. Я знаю, что это не оправдание, но Роза все мне объяснила. Она умеет вправить мозги, как и ты. Вот почему я сегодня здесь. Я отозвал соглашение на опеку, и хочу организовать встречу с тобой и детьми, чтобы решить, как быть дальше. Знаю, что по-прежнему уже не будет, но дети не должны страдать.

От его признания по щекам Гермионы потекли слезы. Тяжесть, лежащая на ее плечах, наконец-то, освободила ее. Может, Драко был прав. Все будет хорошо.

— Рон, — тихо воскликнула она. — Я не знаю, что сказать.

— Тебе не нужно ничего говорить, — прошептал он. — Просто обними меня. Дай мне знать, что ты хотя бы останешься моим лучшим другом, если ты больше не моя жена.

Она скользнула в его протянутые руки и с болью ощутила, что объятья совсем не такие, как раньше. В них было уютно, хорошо, но она не чувствовала себя защищенной или любимой, как со Скорпиусом или Драко.

— Я хочу, чтобы ты знала, — прошептал он ей в волосы, — я всегда буду любить тебя. И теперь зная всю эту ситуацию, и чем она кончится, я бы ничего не стал менять. Я бы все равно женился на тебе. Я бы все равно выбрал тебя в качестве матери для своих детей. Некоторые люди никогда не имели шанса испытать любовь, а у меня этот шанс был, и я не жалею об этом ни минуты.

Гермиона заплакала еще сильнее, сердце болело за Рона. В конце концов, у нее были Драко и Скорпиус. А у него никого. Это было несправедливо.

Наконец он отпустил ее и отстранился.

— Я пришлю сову, — сказал он, его глаза были мокрыми от непролитых слез, — и мы решим, что делать с детьми.

С тяжестью в сердце она смотрела, как он уходит. Так не должно было быть. Она почувствовала внезапный прилив ненависти к Люциусу Малфою. Это все его вина. Повернувшись, чтобы найти Драко, она наткнулась прямо на него. Он подошел неслышно и протянул ей носовой платок.

— Он закрыл дело, — сказала она, вытирая лицо.

— Я знаю. Ты в порядке? — спросил он, заключая ее в свои объятия.

— Мне грустно, — призналась она, успокаиваясь рядом с ним. Она не могла объяснить, что испытывала, когда Драко касался ее — ей просто было хорошо. А Рона некому было утешить. Гермиона снова почувствовала угрызения совести, когда подумала о нем. Вина изъедала изнутри. Она знала, что принадлежит Драко и Скорпиусу, но все равно мучилась из-за Рона.

— Пойдем домой, — произнес он. — У меня есть что-то, что может тебя взбодрить. Только сделай одолжение, переоденься и прими душ, когда мы вернемся домой.

— Зачем? — спросила она. — Я плохо пахну? — Она незаметно обнюхала себя, но ничего не почувствовала.

— Ты пахнешь им, — коротко сказал он.

Они вернулись в поместье, и Гермиона оказалась в объятиях Скорпиуса еще до того, как успела выйти из камина.

— Ну, наконец-то! — воскликнул он. — Как все прошло? Вас так долго не было. Казалось, что целую вечность. Я ску.

Он замолчал, принюхиваясь к ее волосам. Гермиона почувствовала, как он напрягся, и подняла не него вопросительный взгляд. Она увидела, как он поморщил нос, серебряные глаза вспыхнули, прежде чем приобрели пугающий черный окрас.

— Скорпиус? — неуверенно вымолвила она.

— Уизли, — угрожающе прошипел он, голос был почти неузнаваем. Он крепко сжал ее в своих объятиях. Ногти превратились в острые когти, прорезав ее мантию.

Гермиона сглотнула, встретившись взглядом с Драко. Сейчас что-то произойдет.

Глава 21

— Скорпиус. — осторожно начала Гермиона.

— Нет, — отрезал он, когти стали длиннее, он крепко сжимал ее запястье. — Ты позволила другому мужчине прикоснуться к себе. Ты осквернила себя.

— Я что? — сердито выкрикнула она. — А теперь послушай, ты, высокомерный, своенравный… — Хватка стала сильнее, когти вонзились в тонкую кожу, и Гермиона поморщилась от боли. — Ай! Скорпиус! Отпусти меня! Мне больно!

Она посмотрела на Драко, на его лице отражалась внутренняя борьба между необходимость вмешаться и страхом ошибиться. Из книг Гермиона знала, что Драко может усугубить ситуацию, если начнет действовать. Он мог спровоцировать Скорпиуса на агрессивное вейловское поведение, а еще хуже — на нападение. Она покачала головой, давая понять Драко, что справится. Гермиона бы не допустила, чтобы они дрались из-за нее.

Она попыталась высвободить руку из плена, но Скорпиус не отпускал. Предупреждающее рычание вырвалось из его груди, и Гермиона замерла.

— Скорпиус, — повторила она. — Пожалуйста, дай мне объяснить.

— Нечего объяснять, — голос стал низким, тягучим. — Ты позволила другому прикоснуться к тому, что мое.

— Твое? — строго возразила она.

Кем он себя возомнил? Гермиона злилась, чувствуя как магия свирепствует в ней — в волосах трещали искры, глаза сверкали. Быть партнером вейлы имело свои преимущества. Ее магическая сила возросла после скрепления связи; теперь она могла управлять ей так, как не умела раньше. Гермиона сконцентрировала все внимание на своенравном вейле, заключившем ее в свою клетку, и послала беспалочковое заклинание прямо ему в пах.

Скорпиус застонал от боли и тут же отпустил ее, упав на колени. Гермиона отступила назад, осторожно потирая запястье.

— Позволь мне кое-что тебе объяснить, Скорпиус Гиперион Малфой. Ты — мой партнер, но это не делает меня твоей собственностью. Да, я виделась с Роном в Министерстве. Да, я обнимала его. Я не перестану проявлять заботу и ласку к своим друзьям и семье только потому, что ты мой партнер. К тому же, Драко мне этого не запрещал. Я понимаю, ты молод и еще не научился разумом контролировать свои инстинкты. Но это не дает тебе право отчитывать меня или хватать. Я глубоко разочарована в тебе. Мы проделали такой большой путь, а теперь я вообще не хочу иметь с тобой ничего общего. Даже видеть тебя не хочу.

Гермиона собиралась покинуть комнату, но рука, аккуратно сомкнувшаяся на ее израненном запястье, остановила.

— Гермиона, — с сожалением в голосе прошептал Скорпиус. — Прости. Я не знаю, что на меня нашло.

Она взглянула на него, спрятав эмоции за маской невозмутимости. Он искренне сожалел о случившимся, Гермиона чувствовала это через связь, но не собиралась позволять ему обращаться с ней как с каким-то низшим существом. Если она не будет придерживаться своих принципов, Скорпиус снова возьмет вверх. Он должен был усвоить урок. Гермиона высвободила руку из его пальцев.

— Тебе нужно многое узнать об отношениях, Скорпиус, — вздохнула она. — И пока ты не поймешь, что со мной нужно обращаться как с человеком, а не как с куском мяса, я не хочу тебя видеть.

Гермиона поспешила к лестнице, оставив без внимания отчаянный крик Скорпиуса. И хотя она ощущала в сердце отклик на его боль, все в ней бурлило от злости. Она не хотела ранить его, но он глубоко уязвил ее душу, сказав, что она осквернила себя. Она без того чувствовала себя шлюхой, находясь в отношениях с двумя мужчинами одновременно — с отцом и сыном. Какого сорта ведьмой это ее делало?

Она вошла в комнату, будучи уверенной, что Драко скоро появится. Она нуждалась в нем прямо сейчас. Ей нужно было утешение.

Она стояла напротив большого арочного окна, когда дверь щелкнула. Драко молча подошел сзади. Убрал волосы с ее плеча и нежно поцеловал шею над первой оставленной им меткой.

— Ты в порядке? — мягко спросил он.

— Ты тоже так считаешь? — ответила она вопросом на вопрос. — Ты считаешь меня собственностью?

Драко осторожно повернул ее к себе, крепко взял за плечи и пристально посмотрел ей в глаза.

— Не в том смысле, как ты думаешь, — сказал он. — Мы принадлежим тебе так же, как ты принадлежишь нам. Скорпиус молод и импульсивен, и он позволил своим инстинктам преобладать над здравым смыслом.

— Я знаю, — печально ответила она. — Я представляю, каково ему, но не потерплю никакой физической агрессии.

— И не нужно, — согласился он. — Я поговорил с ним и объяснил, что он натворил. Скорпиус ужасно сожалеет об этом. Он попросил меня исцелить твою руку, поскольку знает, что ты не позволишь ему это сделать.

— Это всего лишь царапина, — проговорила она. Драко закатал рукав ее мантии, обнажив отметины рядом с несколькими синевато-багровыми пятнами — следами пальцев Скорпиуса. Он направил палочку на ее запястье, и Гермиона вздрогнула, ощутив легкое жжение. — Я знаю, что ему плохо. Я чувствую его. Но, думаю, нам нужно какое-то время побыть врозь, это пойдет ему на пользу.

— Как захочешь, — сказал он, поцеловав ее губы.

Драко подвел ее к кровати и усадил. Запустив руку во внутренний карман мантии, он достал свиток и протянул его Гермионе. Она вопросительно посмотрела на него.

— Я говорил, что у меня есть кое-что, что может поднять тебе настроение, — произнес он. — Думаю, это решит хотя бы одну из наших проблем.

Она медленно развернула свиток и прочитала его содержимое, а после посмотрела на него глазами полными слез.

— Ты серьезно? — взволнованно спросила она.

— Конечно, — прошептал он. — Я глубоко сожалею, что тебе пришлось оставить свой пост преподавателя в Хогвартсе. И я давно думал, что должно быть какое-то дошкольное образование для маленьких волшебников, прежде чем они отправятся в школу-интернат в одиннадцатилетнем возрасте.

— Это прекрасно, — воскликнула она, бросившись в его объятия.

— Я купил соседний участок, — пробормотал он между поцелуями. — Через пару недель начнутся строительные работы. В следующем году уже можно будет формировать классы. Мы наймем лучших учителей. Учебная программа может включать предметы, которые не изучают в Хогвартсе. Студенты будут уходить домой ежедневно, а не только во время каникул.

— Как эта школа будет называться? — спросила она, рисуя пальцем круги на его рубашке. Она все еще не могла поверить, что он сделал это для нее.

— «Волшебный зверинец мисс Гермионы: школа для одаренных», — ответил он, погладив ее поясницу.

— Драко, я не знаю, что сказать, — призналась она, прильнув к нему. Это был самый лучший подарок, который она когда-либо получала. Будто Драко использовал легилименцию и заглянул в ее сокровенные желания.

— Ты еще не знаешь самого интересного, — сказал он, прикусив мочку ее уха.

Гермиона едва сдержала рвущийся с губ стон, почувствовав возбуждение от близости его тела. Воздух пропитался запахом Драко, дразня и опьяняя.

Драко усмехнулся ей в шею.

— А самое интересное, — продолжил он, — что сквибы тоже смогут обучаться, поскольку мы не будем преподавать магию как таковую, — дыхание обжигало. — У них будет возможность получить настоящее образование, такое как маглы получают в магловском мире, и вести продуктивную жизнь, а не быть запертыми и спрятанными, как какой-то маленький грязный секрет. Еще я думал о маглорожденных волшебниках и их семьях, мы могли бы помочь родителям понять, что происходит с их ребенком, и как справиться с его случайными вспышками магии. Детям не придется посещать магловскую школу, поскольку мы обучим их всему, что обычно изучают в начальных классах.

— Правда? — спросила она, глаза сияли счастьем. Самые худшие вопоминания из ее раннего детства — до того, как она узнала, что ведьма — были связаны с детским садом и школой, где дети дразнили ее, и вскоре с ними случались неприятные вещи. Гермиона считала себя какой-то ущербной. Родители были обеспокоены тем, что у них не совсем обычный ребенок.

— Конечно. Я подумал, ты могла бы оказать поддержку родителям маглорожденных, поскольку тебе хорошо известно, через что они проходят, — признался он. — Так что ты думаешь?

Гермиона обняла его и горячо поцеловала. Драко был прав. Ей стало лучше. У нее появилась новая цель: открыв школу, она могла бы сделать для волшебного мира больше, чем когда-либо делала для Хогвартса. Она провела остаток дня с Драко, выражая ему свою благодарность.

Прошла неделя. Гермиона упорно игнорировала Скорпиуса. Она чувствовала, как ему тяжело, но упрямо не уступала силе их связи. Он должен был понять, что тоже причинил ей боль.

Не только физическую, но и эмоциональную.

Она виделась с ним только в трапезной, в напряженной и нервной обстановке. Она демонстративно не обращала внимание на его полные надежды взгляды и уже потеряла счет, сколько раз он извинялся. Скорпиус должен понять, что действия влекут за собой последствия, что он не может просто упасть на колени, прочитать исповедь о вечной любви и этим все исправить.

Тем не менее Гермиона беспокоилась за него. Она не была совсем бессердечной. Ей казалось, что с каждым днем Скорпиус все больше теряет цвет лица, а темные круги под глазами становятся более выраженными. У него пропал аппетит. Однако же он сам загнал себя в такую ситуацию, и чем раньше он научится контролировать себя, тем будет лучше в первую очередь дня него.

Драко заботился о ней все то время, пока она не подпускала к себе Скорпиуса. Он ни разу не попытался уговорить ее помириться с ним, зная, что ей нужно разобраться с этим самостоятельно.

Гермиона привыкла спать в постели Драко. Привыкла проводить с ним ночи и безумно нуждалась в его объятьях. Но она так же страдала от отсутствия любви и заботы Скорпиуса, хоть и не хотела признавать этого. Так не могло больше продолжаться. Она не понимала, что долгая разлука со Скорпиусом стала причиной ее плохого самочувствия.

Она уходила в свою комнату сразу после обеда и спала несколько часов. Ей нездоровилось. Тело ныло, у нее поднялся жар. Болезнью этой была тоска по Скорпиусу, но она не распознала симптомов. Она думала, что у нее грипп.

Все это время Драко знал, что дело в упрямстве Гермионы. Он предложил Скорпиусу идею, как выбраться из ямы, в которую тот сам себя загнал, и одновременно помочь своему партнеру. Гермионе следовало догадаться, о чем сговорились хитрые вейлы.

Она находилась в состоянии между сном и бодрствованием. Ей снился сказочный сон. Кто-то медленно гладил ее ногу, поднимая подол сорочки и ведя теплой ладонью по бедру.

Гермиона застонала и перевернулась на спину. Рука подобралась к влажным трусикам и заскользила по центру. Гермиона ощутила, как сорочка задралась вверх, оголяя грудь, и влажные губы обхватили соск. Она знала, кто это еще до того, как открыла глаза.

— Тебе нездоровится, — прошептал он, убирая вьющиеся волосы с ее мокрого лба. — Это моя вина, любимая. Позволь мне помочь тебе, — умолял он, поцеловав ее в висок. — Позволь любить тебя и исцелить. Я никогда не хотел навредить тебе. И я ни в коем случае не считаю тебя собственностью. Ты лучшая и самая важная часть моей жизни. Без тебя меня нет. Пожалуйста, прости меня.

Его слова тронули ее. Тело дрожало под его руками. Прошло слишком много времени с тех пор, как она ощущала его прикосновения.

Она согласно кивнула, и Скорпиус впился в ее губы голодным поцелуем. Жажда, исходившая от него ощущалась сильнее, даже чем в ночь скрепления их связи. Его близость сводила Гермиону с ума, разжигая в ней пламя желания. Она зарылась руками в его волосы, когда он спустился к ее бёдрам и снял тонкий клочок из шелка и атласа.

Его язык заскользил по гладкой плоти — то быстро, то намеренно медленно, слизывая влагу. Гермина закрыла глаза, выгнув спину и плотнее прижимаясь к его губам.

Она почти растворилась в удовольствии, как чуть не взвизгнула, почувствав, ещё один горячий рот у себя на груди. Она в шоке открыла глаза.

Он подразнил пальцами сосок, а после обхватил его губами. Гермиона хотела было возразить, но Скорпиус ввел в нее два пальца и все слова куда-то испарились, как воздух из проколотого воздушного шарика. Внутри все сжалось в тугой комок.

Ее сотрясла дрожь удовольствия. Воздух был насыщен феромонами, их запахи сливались воедино, дурманя мозг подобно наркотику. Гермиона растворялась в потоке чувств и эмоций. Она ощущала их любовь каждой своей клеточкой.

Скорпиус сжал губами ее клитор одновременно вонзаясь в нее пальцами, на что ее тело отозвалось конвульсией. Драко подцепил зубами кожу над ее грудью. Гермиона вскрикнула. Вспышка эйфории, превратившаяся в мощную волну, казалось, унесла ее далеко от земли.

Она почти не соображала и даже не заметила, как Скорпиус оказался у ее головы, прижимаясь лбом к ее лбу и шепча слова.

Она кивнула, и он лег на кровать, потянув Гермиону за собой так, чтобы она оказалась сверху. Он приподнял ее за бедра и стал медленно погружаться в нее, опуская. Войдя в нее полностью, он громко простонал.

— Наклонись вперед, — прошептал он, гладя ее по щеке.

Гермиона подчинилась, но испуганно застыла, почувствовав руку Драко на ягодицах.

— Расслабься, — сказал он, погладив ее поясницу. — Мы сделаем тебе хорошо.

Гермиона медленно выдохнула, стараясь расслабить мышцы. Скорпиус размеренно двигался в ней, жадно хватая губы своими, в то время как Драко продолжал водить ладонями по ягодицам, раскрывая их.

Она чувствовала, как по телу снова проливается сладкая истома, стоны удовольствия было невозможно сдержать. Драко вошел в нее пальцем, и Гермиона напряглась, сжимая плоть Скорпиуса. Это было непередаваемое чувство.

Она плотнее прижалась к Скорпиусу, открываясь Драко, позволяя проталкиваться пальцами дальше. Гермиона знала, что после этого все кардинально изменится, что их отношения перейдут на другой уровень.

— Готова? — прошептал Драко, возвышаясь над ней.

Она кивнула. Скорпиус перестал двигаться, отвлекая ее похотливым поцелуем.

Гермиона простонала ему в рот, отдаваясь ощущениям, которых раньше не испытывала. Поначалу было немного некомфортно, но вскоре она начала покачиваться в такт их движениям. Все мысли разом вылетели из головы, и, казалось, она потеряла свое великолепное умение логически думать.

Они двигались в идеально поставленном танце. Возбужденные стоны стали громче. Драко отстранился, чтобы Скорпиус смог глубже войти. Казалось, они одновременно прижимались ко всем ее эрогенным зонам.

Гермиона была на грани самого сильного в ее жизни оргазма, причиной которого была их связь. Все трое были связаны таким образом, что Гермиона не могла сказать, где заканчивалось одно и начиналось другое. Это было нечто более глубоким, чем только она и Скорпиус или она и Драко, и даже чем они как единое целое.

И это было красиво.

— Как хорошо, — простонал Драко.

— М-м-м. уже почти, — выдохнул Скорпиус.

Гермиона вообще не могла говорить. Ей и не нужно было. Вейлам не нужны были слова, чтобы знать, что она чувствует.

Она выгнулась, когда Драко просунул руку между ними и принялся большим пальцем потирать ее клитор. Удовольствие накрыло ее с головой, почти достигнув сладчайшей вершины.

— Отпусти, — приказал он. — Отпусти и кончи с нами.

Тело Гермионы содрогнулось по его команде, пропуская через себя разряды молний, и рот открылся в беззвучном крике. Она почувствовала, как они излились в нее, добивая наслаждение короткими, слабыми толчками.

Гермиона в бессилии упала на Скорпиуса. Она все еще была слабой из-за болезни, которую породила их связь. Она почувствовала губы Драко на пояснице и губы Скорпиуса на шее, и в этот момент ей стало ясно — у них все будет хорошо.

Разумеется, их отношения были несколько необычными, но пока они есть друг у друга, весь мир не сможет их сломить. Они всегда будут готовы справиться с любой ситуацией, что бы жизнь им ни преподнесла.

Глава 22. Эпилог

Переполненная теплыми чувствами, Гермиона приложила малышку к груди и погладила крошечный пучок ее светлых волос.

Карина Джин Малфой.

Трудно было поверить, что Ориону уже пять, а Фениксу три. Время пролетело слишком быстро. Роза была на последнем курсе университета, а Хьюго должен был поступить осенью.

Гермиона погладила ладонь малышки кончиком пальца. Ее кожа была теплой и такой тонкой, как будто она прикоснулась к теплому дуновению воздуха. Карина крепко сжала ее палец своей крошечной пятерней, и Гермиона восхитилась, какой сильной она была.

Карина была особенным ребенком. Она была первой девочкой, родившейся у Малфоев почти за пять веков. Она была особенной еще потому, что Драко был ее отцом.

За Карину пришлось повоевать. Драко категорически отказывался становиться отцом, заявив, что Скорпиус будет единственным продолжателем рода Малфоев. Он сказал, что было бы слишком странно иметь с ней общего ребенка, который пришелся бы Скорпиусу братом или сестрой, и усложнил их без того запутанную жизнь.

Гермиона возразила, что раз он так считает, значит они все просто кучка извращенцев, особенно учитывая тот факт, что она состоит в отношениях с отцом и сыном.

Это стало главной причиной их ссор. В конце концов Драко сдался. Гермиона напомнила ему, что Малфой всегда получает то, что хочет. А она была Малфой.

Они поженились через шесть месяцев после рождения Ориона. И это был настоящий скандал. Они создали первый групповой брак со времен родителей Родольфуса и Рабастана Лестрейндж. Но закон был на их стороне, поэтому им было все равно, кто что скажет или подумает.

Рон начал жизнь с чистого листа. Он тоже оказался партнером вейлы. Юная Габриель Делакур появилась на пороге его дома всего через несколько дней после объявления об их с Гермионой разрыве. Сейчас они ждали второго ребенка.

В школе дела шли хорошо. Поначалу было сложно привлечь чистокровные семьи, чьи дети традиционно обучались на дому, но постепенно — по мере того, как разносился слух об их методах обучения и учебной программе — число учащихся росло. Они планировали расширить набор до конца лета.

— Она маленький проглот, не правда ли? — голос прервал ее безмолвные размышления.

— Хм-м, — произнесла Гермиона. — Она просто очарована моей грудью, как и ее отец.

— Ну, — сказал Драко. — Твоя грудь обворожительна. Я не могу винить Карину за это. Однако, должен заметить, что она претендует на мое время. Мне придется поговорить с ней тет-а-тет по поводу ее эгоизма.

Гермиона с улыбкой смотрела, как Драко погладил малышку по голове и нежно поцеловал в щечку.

— Спасибо, — прошептал он.

— За что? — с любопытством спросила Гермиона.

— За все, — он пожал плечами и прибавил. — За то, что дала нам шанс. За то, что подарила нам три маленьких чуда. Это значит для меня больше, чем я могу выразить словами.

— Знаешь, — задумчиво сказала она. — Если бы пять лет назад меня спросили, как я вижу свое будущее, я бы даже в своих самых смелых фантазиях не представила такого варианта событий. Но сейчас я бы ответила, что мое будущее здесь, с тобой и Скорпиусом. Вы оба ворвались в мою жизнь и перевернули ее с ног на голову. Но несмотря на это, у нас получилось наладить отношения. Теперь мы как одно целое. Я не подозревала, что в моей жизни чего-то не хватает, пока не появились вы. Я сожалею лишь о том, что этого не случилось раньше.

Драко погладил ребенка по щеке. Карина, перестав сосать грудь, внимательно посмотрела на Гермиону, а потом, наполняя ее сердце непередаваемым счастьем, улыбнулась ей. Гермиона вздохнула, поправив одежду.

— Всему есть причина, Гермиона, — продолжил рассуждать Драко. — Я не уверен, что раньше ты была к нам готова.

— Может быть, — призналась она. — Но пока мы трое вместе — мы готовы ко всему.

— Безусловно, — сказал он, забирая у нее малышку и кладя ее в кроватку. Затем он повернулся к Гермионе и, подав ей руку, помог подняться.

— Мы — Малфои, — гордо произнес он, уводя ее за дверь. — И как ты когда-то выразилась: Малфой всегда получает то, что хочет. А теперь давай найдем Скорпиуса. С появлением Карины, ты стала уделять нам меньше внимания.

— Что ж, думаю, ты просто возбужден, — упрекнула она.

— Ладно, ты меня подловила, — ухмыльнулся он, игриво подтолкнув ее в бок. — Но и ты тоже.

Гермиона прищурилась, глядя на него. Он был прав. Он никогда не упускал возможность почувствовать ее эмоции.

Но он был ее засранцем. И Скорпиус тоже.

— Давай спасем твоего сына от мальчишек, — сказала она. — Похоже, нам нужно наверстать упущенное время.

Она дотянулась до его головы и взъерошила волосы, а после развернулась и побежала прочь по коридору. Она знала, Драко догонит ее и захватит в свои объятья, так же как они со Скорпиусом захватили ее сердце много лет назад.

Она принадлежала им, а они принадлежали ей.

Источник