bed in for peace история фотографии
Фотографии с постельной акции Леннона и Оно покажут в Москве
11 ноября в Московском музее современного искусства откроется выставка «Honeymoon event. 902. 1969. Амстердам», на которой будут представлены неизвестные фотографии со знаменитой постельной акции Джона Леннона и Йоко Оно.
Как сообщается на сайте музея, основу экспозиции, посвященной 40-летию акции «Bed-in for Peace» экс-битла и его жены в 902-м номере отеля Hilton в Амстердаме, составят 20 фотографий Нико Костера. В 1969 году он провел фотосессию пары во время акции, в ходе которой молодожены Леннон и Оно провели неделю в постели, протестуя таким образом против войны во Вьетнаме. Впоследствие один снимок был опубликован в голландской газете De Telegraaf, где работал Костер. Остальные до недавнего времени считались потерянными: их нашла дочь фотографа Николь в конверте со своими детскими рисунками.
Впервые эти фотографии были показаны широкой публике в марте 2009 года в Амстердаме. Московская экспозиция на Петровке будет сопровождаться мультимедийной инсталляцией, в которой будут отражены другие политические, культурные, экономические, спортивные события 1969 года.
Продолжая тему «номера 902», Нико Костер, который приедет в Москву на открытие своей выставки, проведет новую фотосессию. В ней будут заняты политолог Ирина Хакамада и художник Сергей «Африка» Бугаев. Результат будет демонстрироваться в столичной Ravenscourt Galleries с 17 ноября.
Автор фото, Getty Images
Ровно 50 лет назад Джон Леннон и Йоко Оно устроили лежачий протест в амстердамском отеле «Хилтон», пропагандируя мир и ненасилие и требуя окончания войны во Вьетнаме. Помог ли он делу мира и что он значил для поп-культуры в целом?
«Приходите, репортеры, я вас чем-то угощу»
20 марта 1969 года Джон Леннон, в то время еще бывший членом группы «Битлз», и японская художница-авангардистка Йоко Оно скромно поженились в Гибралтаре.
Поженились скромно, но к их браку все равно было привлечено всеобщее внимание, поскольку на тот момент широкой общественности уже было известно о раздорах среди битлов, за что поклонники в немалой степени винили именно Йоко. Как и в распаде первой семьи Леннона.
Молодожены решили не отмечать обычный медовый месяц (что было бы слишком мещанско-буржуазным), а пригласить к себе третьим в постель мир во всем мире. То есть раскрутить идею мира как рекламируемый товар.
Они созвали в свой президентский (как он тогда назывался) номер гостиницы «Хилтон» журналистов из разных международных изданий.
Из номера по их требованию была вынесена вся мебель, кроме двуспальной кровати, а на стенах развешаны нарисованные Джоном и Йоко плакаты.
Вот, что говорил об этом сам виновник события в сборнике Anthology: «Мы послали открытки «Приходите на медовый месяц к Джону и Йоко: лежачий протест, амстердамская гостиница». Вы бы видели лица этих репортеров и фотожурналистов, поваливших к нам в номер! Потому что, как бы там ни было, но в головах у людей было то, что они думали увидеть. И когда они оказались в номере, у них лица вытянулись. Мы лежали в постели, как два ангела, окруженные цветами с мыслями о мире и любви».
Подтекст таков: то есть ничего скандального на букву «с» журналисты не увидели, хотя за несколько месяцев до этого эта пара выпустила свой первый диск Two Virgins («Два девственника»), сфотографировавшись на его обложку в голом виде.
Автор фото, Getty Images
Личный инструктаж за мир
Почему именно тогда?
Ведь война во Вьетнаме на тот момент продолжалась уже 13 лет, и шансов на то, что заступивший за два месяца до этого на пост президента США Ричард Никсон вдруг возьмет да и прислушается к двум представителям артистического мира, была ничтожной.
Но незадолго до своего лежачего протеста они получили письмо от британского режиссера-документалиста Питера Уоткинса, известного своими пацифистскими взглядами и, в частности, фильмом 1965 года The War Game («Военная игра»).
Как рассказывал сам Леннон, Уоткинс писал, что у таких людей, как он и Йоко, есть гражданский долг использовать СМИ для борьбы за мир во всем мире.
Во-вторых, это дало возможность Джону и Йоко сблизить свои артистические карьеры, причем сделать это публично, поскольку Леннон, несмотря на свой мятежный нрав и резкие высказывания, все же в качестве битла был любимцем нации, а не политическим активистом (хоть «Битлз» и высказывались против войны во Вьетнаме).
Тогда как Йоко Оно в публичном пространстве занималась как раз перфомансами такого рода. Но до их сближения о ней мало кто знал.
Автор фото, Getty Images
Почему именно в Амстердаме?
Вовсе не потому, что там есть известный квартал красных фонарей.
Как вспоминает в своей новой книге And In The End: The Last Days of Beatles журналист Кен Макнаб, знавший их в расцвете славы, прибыв из Гибралтара в Париж, чета Леннонов-Оно встретила там голландца Ганса Боскампа.
Боскамп вращался в музыкальных кругах и убедил их ехать в Амстердам, чтобы там устроить свой мирный протест.
Но за этим романтизмом были и вполне прагматичные соображения: европейская пресса была гораздо более сдержанной, чем британская, которая на тот момент уже успела понаписать всякие гадости про Йоко-разлучницу.
Автор фото, LEX VAN LIESHOUT/EPA
«Хилтон» в Амстердаме проводит специальную выставку в дни 50-й годовщины протеста Джона и Йоко
Что конкретно они делали в постели?
Любовью они не занимались. Во всяком случае, на публике.
Макнаб в своей новой книге о последних днях «Битлз» (которые совпали с началом семейной жизни Джона с Йоко Оно) так объясняет весь этот хэппенинг: «Он к тому моменту уже понял, что когда СМИ подхватывают какую-то идею, то они ее упрощают и раздувают. Поэтому они с Йоко пришли к выводу, что посыл должен быть несложным, но не избитым и задиристым».
Молодым это так понравилось, что они повторили свой лежачий протест 26 мая в канадском Монреале, пригласив туда помимо журналистов еще и всяких знаменитостей.
«В постели за мир»: 50-летие акции Джона Леннона и Йоко Оно в отеле Fairmont
В этом году отель Fairmont The Queen Elizabeth празднует 50-летие легендарной акции Джона Леннона и Йоко Оно «В постели за мир». Целую неделю с 26 мая по 2 июня 1969 года молодожены провели в кровати, общаясь с журналистами и призывая прекратить войну во Вьетнаме
С 26 мая по 2 июня 1969 года в монреальском отеле Fairmont The Queen Elizabeth состоялась акция Джона Леннона (John Lennon) и Йоко Оно (Yoko Ono) «В постели за мир». В то время никто не мог себе представить, что это событие сыграет столь значительную роль в движении за мир и что гостиничный номер, в котором они останавливались и устроили свою «лежачую демонстрацию» против войны во Вьетнаме, станет поистине легендарным местом.
В честь 50-летия этого знакового события отель приглашает жителей Монреаля и гостей города оживить в памяти неделю, в течение которой пара сочинила и записала свою знаменитую песню «Give Peace a Chance», в прямом смысле не вставая с постели. Этим удивительным начинанием молодожены хотели привлечь внимание широкой общественности к миру во всем мире.
Начиная с 25 мая в лобби отеля будет проходить тематическая выставка фотографий Джерри Дейтера (Gerry Deiter). По заданию журнала «Life» Дейтер был единственным фотожурналистом, освещавшим акцию от начала до конца. Фотографии и воспоминания участников акции «В постели за мир» взяты из книги Джоан Этей (Joan Athey) «Give Peace a Chance: John and Yoko’s Bed-in for Peace». Выставка будет работать до 9 октября 2019 года, дня рождения Джона Леннона.
25 мая с 11:00 до 16:00 отель проведет экскурсии по люксу, в котором останавливалась пара. Здесь посетители смогут увидеть самую фотографируемую дверь отеля и встретиться с Джоан Этей, автором книги. Все средства, собранные от экскурсий, будут переданы в благотворительную организацию Amnistie Internationale Canada Francophone. Вечером этого же дня в баре Nacarat пройдет вечеринка «Peace & Love» под биты диджея Jojo Flores.
Искусство«Самая известная
из неизвестных художниц»: Что нужно знать о Йоко Оно и её искусстве
Йоко Оно, пожалуй, самая известная японка в мире — при этом большинству людей известно лишь то, что она вдова Джона Леннона, а о её собственной художественной карьере говорят куда реже, чем о её мнимой вине в распаде The Beatles. Тем не менее ещё до знакомства с Ленноном Оно была состоявшейся и известной в кругах ценителей художницей — а после его смерти она сделала немало интересных проектов, однако всегда оставалась в тени славы своего мужа. Мы сходили на выставку Оно в Московском музее современного искусства и рассказываем, что нужно знать о её знаменитых работах-«инструкциях», откровенных перформансах и политических заявлениях — а ещё о её собственной жизни и переживаниях.
Йоко и искусство
Йоко Оно родилась в одной из самых богатых и влиятельных семей в Японии. Её родители были консервативными, но не чуждыми западным ценностям: отец-банкир несколько раз переезжал в США и обратно в Японию и семья следовала за ним, однако, несмотря на перемещения, Йоко и её сёстрам удалось получить отличное образование. По просьбе родителей Йоко взяли учиться в престижную мужскую гимназию, где одним из её одноклассников был будущий император Акихито. Она стала первой женщиной, поступившей на философский факультет в Университете Гакусюин. Правда, до конца она не доучилась — Оно отправилась в США, где недолго изучала искусство в Колледже Сары Лоренс, а потом отчислилась и продолжила путь самостоятельно.
Переехав в Нью-Йорк, Оно быстро попала в эпицентр авангардного искусства: одной из самых первых её работ был перформанс с участием легенды минимализма Джона Кейджа — Оно лежала на струнах открытого рояля, пока Кейдж и другие музыканты играли на нём с помощью разных предметов. В начале 60-х Оно примкнула к движению «Флюксус», где главным жанром стал перформанс — тогда ещё явление совсем новое и обескураживающее. Художники из «Флюксуса» (движение называлось в честь журнала, который так и не был издан) отвергали примерно всё, что понимали и ценили на арт-рынке. Они выступали против чрезмерной серьёзности и интеллектуальности, против коммерческой выгоды, против институций — музеев и галерей, против монополии художника на творчество. Хулиганский «Флюксус», который поначалу казался коллективным пранком, оказался очень важным явлением в истории искусства: без него не было бы ни акционизма, ни монументальных перформансов Марины Абрамович, ни вообще современного искусства, каким мы его знаем сейчас.
Йоко сгенерировала немало идей, которые вошли в репертуар «Флюксуса», и с удовольствием развивала инструменты этого движения и дальше. Она быстро отказалась от концептуализма в пользу простых высказываний, приглашающих зрителя к диалогу, и ироничных наблюдений о повседневности. Йоко занималась музыкой, придумывала концептуальные объекты и организовывала акции — а ещё создавала партитуры для перформансов, которые должны были воплощать зрители.
↑ «Mend Piece» («Склеивание»), 1966/2019
Мужчины-музы: ученики, любовники и знакомые, которые вдохновляли великих художниц и художников
Когда мы говорим о музах, то, как правило, представляем себе прекрасную вдохновительницу художественных творений. Однако было множество юношей, ставших источником озарения для талантливых художниц или скульпторов: о незаслуженно забытых мужчинах-музах и их отношениях с творческими людьми разного пола рассказывает искусствовед и основательница лектория Art junky Елизавета Климова.
Кто такие музы и как они появились в художественной культуре
В античной мифологии музы — это девять дочерей Зевса, покровительницы искусств и наук, верные спутницы бога Аполлона. Сейчас музой называют человека или персонифицированную силу, которая рождает вдохновение для творческого процесса. Принято считать, что муза — роль исключительно женская: мол, мужчина — создатель, женщина — проводник мужской фантазии, объект, не способный к действию.
Музами обычно выступали жены, любовницы, дочери и даже матери художников. Но иногда это были знатные замужние дамы, покровительницы творческих натур, красавицы.
Первые известные музы в истории западноевропейского искусства — аристократка Симонетта Веспуччи (златовласая Венера с картины Сандро Боттичелли) и большеглазая дочь булочника Форнарина (Мадонна у Рафаэля). Реальные девушки вряд ли имели что-то общее с возвышенными образами, кроме внешнего сходства. На картинах же они предстают идеалом красоты и воплощением культа Прекрасной Дамы — средневековой традиции поклонения недосягаемой женщине.
Сандро Боттичелли «Рождение Венеры» (1486) 
Рафаэль Санти «Мадонна в кресле» (1513–1514)
Мужчины, которые вдохновляли мужчин
Однако в истории искусства есть много примеров, когда роль музы играли мужчины.
В эпоху Ренессанса художники умели ценить не только женскую, но и мужскую привлекательность.
Возвращение к канонам Античности развивало и интерес к обнаженному телу. Идеи неоплатонизма, столь популярные в кругу флорентийских философов и поэтов, ставили знак равенства между физической красотой и красотой духовной, и даже само понятие любви, согласно Платону, воспринималось как желание постичь красоту.
Двойственное отношение к гомосексуальности в Италии эпохи Возрождения породило своеобразную культуру, которая питала и вдохновляла многих гениев. При этом художники, создававшие чувственные образы библейских мучеников и античных богов, не обязательно состояли в интимной связи со своими моделями. Иногда это был лишь платонический союз.
Леонардо и Салаи
У Иоанна Крестителя с картины Леонардо да Винчи андрогинная внешность и взгляд, максимально далекий от святости:
Леонардо да Винчи «Иоанн Креститель» (1514–1516)
Натурщиком стал ученик художника — Джан Джакомо Капротти да Орено по прозвищу Салаи («Дьяволенок»).
Джакомо появился в жизни мастера в 1490 году: Леонардо было 38, несносному ученику — 10 лет. Леонардо был так очарован Салаи, что всё спускал ему с рук. Он баловал и опекал своего дьяволенка: покупал наряды, брал в путешествия. Джорджо Вазари писал, что Салаи был «очень привлекателен своей прелестью и красотой, имея прекрасные курчавые волосы, которые вились колечками и очень нравились Леонардо».
Да Винчи много рисовал любимого ученика, сохранилось даже изображение Салаи в откровенном виде, однако авторство этого рисунка спорно.
Леонардо да Винчи (?) «Ангел во плоти» (1510-е), предположительный эскиз к «Иоанну Крестителю»
Микеланджело и Томмазо Кавальери
Микеланджело Буонарроти как никто мог изобразить красоту и мощь человеческого тела, в первую очередь мужского. Его знаменитый Давид и сейчас является воплощением идеального героя-победителя: он великолепно сложен и излучает небывалую силу. Микеланджело всегда стремился изобразить совершенство, а не реального человека. Однако в некоторых произведениях исследователи улавливают черты, которые могли принадлежать молодому аристократу Томмазо Кавальери, например, в скульптуре «Дух победы» или даже в надгробном памятнике Джулиано Медичи.
Микеланджело Буонарроти «Дух победы» (1532–1534)
Джорджо Вазари писал:
«Всех больше любил он, несомненно, молодого римского дворянина Томмазо Кавальери, страстно преданного искусству. Микеланджело сделал на картоне его портрет в натуральную величину — свой единственный портрет с натуры, ибо он отвергал натурную живопись, разве что речь шла о людях выдающейся красоты».
Отношения Микеланджело и Томмазо вряд ли выходили за пределы платонических: великий скульптор был слишком религиозен и предпочитал воздержание. Свои чувства он выражал в страстных сонетах, письмах и рисунках, которые он в большом количестве адресовал Кавальери. Тот относился к мастеру с положенным пиететом и робел от таких излияний. Впоследствии Томмазо женился, и безумное увлечение Микеланджело сошло на нет.
Микеланджело Буонарроти «Статуя Джулиано Медичи, герцога Немурского» — фрагмент (1526–1534)
Караваджо и Марио Минитти
Волооких и пухлощеких юношей с музыкальными инструментами и фруктами в работах другого Микеланджело — Караваджо — искусствоведы ошибочно принимали за девушек. Даже Эрмитаж этим грешил.
На ранних картинах художника мы всё время встречаем одну и ту же модель. Это Марио Минитти — младший товарищ и ученик Караваджо, с которым его связывала не то дружба, не то нечто большее. Сексуальная ориентация художника — до сих предмет споров исследователей.
Сицилийцу Минитти было всего шестнадцать, когда они познакомились с Караваджо. Они не расставались целых семь лет, деля кров и, возможно, постель.
Караваджо много писал Марио: его капризный и чувственный образ узнаваем в «Лютнисте», «Вакхе», «Юноше с фруктами», «Музыкантах», «Гадалке» и даже среди героев «Призвания святого Матфея». Искусствоведы отмечают сексуальные сигналы, которые натурщик адресует не то автору, не то заказчику, не то всем сразу. Так, изнеженный Вакх предлагает выпить вина и недвусмысленно развязывает узел своей тоги.
Микеланджело Меризи да Караваджо «Вакх» (1596)
Приоткрытый рот и обнаженное плечо юноши с фруктами уверенно сообщают зрителю, что «среди этих спелых фруктов самый сладкий персик — я».
Микеланджело Меризи да Караваджо «Юноша с корзиной фруктов» (около 1593)
Подобная гомоэротическая эстетика могла быть продиктована не только личными отношениями живописца и его музы, но также общей свободой нравов, царившей при дворе кардинала Дель Монте — тогдашнего покровителя Караваджо.
Константин Сомов и Борис Снежковский
Начиная с XIX века гомосексуальность осмысляют как с медико-биологической, так и с культурной точки зрения. Для многих художников, поэтов и писателей мужское тело становится одной из важнейших тем в творчестве и отправной точкой в размышлениях о границах допустимого.
Константин Сомов «Портрет боксера» (1933)
Константин Сомов познакомился с Борисом Снежковским в 1929 году во Франции. Художник искал модель для иллюстраций к истории Дафниса и Хлои — и Снежковский отлично подошел, хотя, по словам Сомова, и был «слишком атлетично для Дафниса сложенным». Двадцатидвухлетний натурщик стал компаньоном, возлюбленным и музой художника — они вместе посещали выставки, театры, вели насыщенную светскую жизнь. Снежковский позировал для многих произведений Сомова: «Портрет боксера», «Обнаженный юноша», «Обнаженный юноша с сигаретой», «Отдых», «Спящий».
Интимные портреты раздетого Снежковского напоминают моноспектакли, где всё внимание зрителя приковано к главному герою, который разрешает любоваться собой.
По мнению биографов, это отражало сущность отношений между художником и его музой.
Константин Сомов «Обнаженный юноша» (1937)
Уже пожилой Сомов ставил Снежковского в центр не только своего искусства, но и своей жизни: он испытывал сильные и глубокие чувства к Борису, о чем писал в дневнике.
Фрэнсис Бэкон и Джордж Дайер
Совсем другого рода была связь английского художника Фрэнсиса Бэкона с его любовником и моделью Джорджем Дайером.
Бэкон — открытый гомосексуал с мазохистскими наклонностями, стремился к разрушению в искусстве, жизни и любви. С одной стороны, его пугающие картины с раскуроченными лицами и разверзнутыми ртами — это отражение травмы ХХ века с двумя мировыми войнами, а с другой — деструктивно-эротические переживания самого Бэкона, алкоголика, игромана, обожающего доходить до крайностей в чем бы то ни было.
С Джорджем Дайером художник познакомился, когда тот попытался ограбить его мастерскую.
Их бурный роман продлился семь лет и закончился самоубийством Джорджа прямо накануне крупнейшей выставки Бэкона в Париже. Дайер, страдавший ментальными проблемами и всевозможными зависимостями, неоднократно угрожал покончить с собой. В этот раз всё получилось: смешав лошадиную дозу алкоголя и барбитуратов, он умер, сидя на унитазе в номере отеля.
Бэкон не раз возвращался к образу мертвого любовника, словно желая изжить преследующий его кошмар и бесконечное чувство вины. Он написал серию «Черных триптихов», посвященных памяти своей музы.
Фрэнсис Бэкон «Триптих май — июнь» (1973)
Мужчины, которые вдохновляли художниц
В XIX веке женщинам наконец-то разрешили получать художественное образование. Однако обнаженное тело, тем более мужское, оставалось для художниц эстетическим и моральным табу.
Считалось, что женщины не способны к высокому искусству, к тому же поборники морали активно выступали за то, что порядочным дамам нельзя разглядывать голого мужчину.
Заботились они не столько о целомудрии художниц, сколько о мужчинах-натурщиках, которые могли оказаться в уязвимой роли объекта, а не привычного субъекта. Потребуется еще минимум полвека, эмансипация и сексуальная революция, чтобы женщины поменялись местами с мужчинами в творческом процессе. Но даже в сугубо патриархальную эпоху Второй Империи случались приятные исключения.
Берта Моризо и Эжен Мане
Француженка Берта Моризо рано проявила талант к живописи, и некоторые учителя всерьез опасались, что она может связать свою жизнь с искусством, что для девушки ее высокого положения было совершенно недопустимо. В семействе Моризо спокойно относились к увлечению дочери, так что Берта смогла строить карьеру художницы, а с замужеством ее никто не торопил.
В 1868 году она познакомилась с отцом модернизма и любителем хорошеньких барышень Эдуардом Мане. В результате этого знакомства Моризо примкнула к импрессионистам, а между ней и Мане вспыхнула страсть, которая, увы, ни к чему не привела. Эдуард был женат, а Берта была слишком приличной девушкой для случайных адюльтеров. Мане написал несколько портретов Моризо, а также знаменитое полотно «Балкон», для которого она позировала вместе со скрипачкой Фанни Клаус.
Эдуард Мане «Балкон» (1868–1869)
В 1874 году художница вышла замуж за брата Эдуарда — Эжена, и это был по-настоящему счастливый брак. Эжен Мане боготворил жену, полностью поддерживал ее занятия живописью и часто становился моделью для картин. Сразу после свадьбы Берта написала сестре: «Я вышла замуж за прекрасного, честного молодого человека. Думаю, он искренне меня любит. Я долго гонялась за иллюзиями, которые не сделали меня счастливой, теперь начинается настоящая жизнь».
В своих работах Берта Моризо отражала повседневную жизнь представительницы высшего сословия: неспешные прогулки, портреты родственников, мужа и ребенка.
Она много писала Эжена Мане вместе с дочкой Жюли. Это легкие импрессионистические полотна, наполненные лирикой и нежностью к любимому мужчине. Эжен стал не только музой, но и менеджером для художницы. Он помогал ей во всем: от ношения мольберта на многочисленные пленэры до развешивания картин на выставках.
Леонора Каррингтон и Макс Эрнст
Английская сюрреалистка Леонора Каррингтон в 1983 году напишет:
«У меня не было времени быть чьей-либо музой… Я была слишком занята, бунтуя против своей семьи и учась быть художником».
Она влюбилась в немецкого авангардиста Макса Эрнста еще задолго до встречи с ним. Ей было 20, ему 46, и он был женат — но для Леоноры всё это не имело никакого значения. Они повстречались в Лондоне на одном из званых ужинов, после чего юная художница сбежала к нему в Париж, в самую гущу богемной жизни, разорвав отношения со своим респектабельным семейством.
Леонора Каррингтон и Макс Эрнст. 1937 год
Вместе с Эрнстом они поселились в деревеньке Сен-Мартен-д’Ардеш, их дом стал настоящей творческой лабораторией, где оба вовсю занимались искусством. Затем Вторая мировая война, арест Макса, нервный срыв Леоноры… Бывшие возлюбленные встретились только спустя два года в Нью-Йорке, да и то лишь для того, чтобы обменяться прощальными портретами друг друга.
Фрида Кало и Диего Ривера
Мексиканская художница Фрида Кало прославилась не только печальными автопортретами, но и изображением табуированных тем, впервые так смело и откровенно раскрытыми в искусстве женщиной. С бескомпромиссной честностью вперемешку с причудливой символикой она показывала на холсте, что значит потерять ребенка, быть обманутой любимым человеком, пережить развод и существовать в постоянно разрушающемся теле.
Главным мужчиной для Фриды был ее муж, известный мексиканский муралист Диего Ривера. В 18 лет она попала в аварию, которая навсегда лишила ее здоровья, в 22 вышла замуж за Риверу.
«В моей жизни было две катастрофы: одна — когда автобус врезался в трамвай, другая — Диего», — скажет потом Фрида об их браке.
Они сходились и расходились множество раз из-за постоянных измен Риверы, но именно он стал учителем, поддержкой и источником вдохновения для художницы. «Жить без Диего я не смогу. Он мое все», — писала она подруге.
Его образ раз за разом встречается в картинах Фриды: Диего-муж, Диего-сын, Диего-бог.
Фрида Кало «Объятия вселенской любви: Земля, я, Диего и Коатль» (1949)
Марина Абрамович и Улай
Марина Абрамович познакомилась с немецким художником Улаем (Уве Лайсипеном), когда за ее плечами уже были культовые перформансы «Ритм 0» и «Губы Томаса». «Некоторые пары планируют, какие купить кастрюли и сковородки, когда начинают жить вместе. Мы с Улаем планировали, какое будем вместе делать искусство», — вспоминала художница.
Они были вместе более 10 лет и за это время успели исследовать и художественно переосмыслить весь спектр взаимоотношений от полного слияния до отчуждения и насилия.
Марина Абрамович и Улай
Сложно сказать, кто в этой паре кого вдохновлял, скорее, это был симбиоз энергий, находящий выход в самых радикальных концепциях и формах искусства. Марина и Улай стремились растворить свои личности, превратить их в общую сущность, которую они назвали «другое».
Они одевались как близнецы, работали только в паре и долгое время жили своим замкнутым мирком, колеся по свету в поисках новых идей.
Финалом их истории стал перформанс «Поход по Великой Китайской стене» 1988 года: в течение трех месяцев они шли навстречу друг другу, чтобы расстаться навсегда.
После каждый пошел своей дорогой, но именно Марина Абрамович из них двоих смогла выйти на новый уровень творческого развития и превратиться в легенду.
Марина Абрамович и Улай «Великая Китайская стена» (1988)
Йоко Оно и Джон Леннон
Йоко Оно — «самый известный из неизвестных художников», как называл ее Джон Леннон, ко времени знакомства с великим битлом уже вовсю занималась концептуальным искусством в составе международного движения «Флюксус».
Впервые Джон и Йоко встретилась 9 ноября 1966 года в лондонской галерее «Индика». Леннона заинтересовала одна из инсталляций Йоко — «Потолочная живопись». Это была лестница с лупой. Когда музыкант забрался наверх, он поднес лупу к потолку и увидел слово «ДА». Сам Леннон признавался, что ожидал какого-нибудь подвоха и был приятно удивлен таким поворотом.
В союзе Оно — Леннон роль Йоко всегда воспринималась поклонниками The Beatles негативно. Ее обвиняли в развале группы, ведовстве (!), неконвенциональной внешности, разнице в возрасте (Йоко старше Джона на 7 лет) и принадлежности к другой расе.
Основная же причина ненависти была в том, что Йоко просто отказывалась играть пассивную роль, подобно другим женам битлов.
До сих пор бытует мнение,что рядом с мужчиной-суперзвездой может быть исключительно молоденькая фотомодель, женщина-невидимка — та, которая берет на себя все заботы и особо не отсвечивает.
Джон говорил об их союзе:
«Мы пытались найти общую цель в жизни, потому что она не могла со мной в рок-н-ролл, а я не мог с ней в авангард. И потом мы поняли, то общее, что у нас есть, — это Любовь. И от Любви пришел Мир. Так мы решили работать во имя мира во всем мире».
Их совместные акции Bed-in, War is over (if you want it) вошли в учебники по современному искусству.
Джон Леннон и Йоко Оно, Bed-in For Peace (1969)
В 1968 году Оно сняла фильм Smile, где в течение 52 минут мы разглядываем безмятежное лицо Леннона, которое в конце концов расплывается в улыбке. Это трогательный интимный видеопортрет Джона, предстающего не в привычном амплуа саркастической рок-звезды, а скорее в образе возлюбленного и музы художницы. Это Джон глазами Йоко.
Йоко Оно Smile Film No. 5 (1968)
Сильвия Слей и Пол Розано
Сильвия Слей — одна из важнейших фигур фем-арта, которая вывернула наизнанку традиционный стереотип «художник — муза». Цитируя классические сюжеты с одалисками и Венерами, она изображала мужчин в непривычной роли. Например, в «Турецкой бане», отсылающей к шедевру академиста Жана Огюста Доминика Энгра, художница показывает своих знакомых — известных искусствоведов и арт-критиков — в роли сексуальных моделей, меняя местами позиции наблюдаемого и наблюдающего.
Жан Огюст Доминик Энгр «Турецкая баня» (1862) 
Сильвия Слей «Турецкая баня» (1973)
Кстати, одним из натурщиков стал ее муж Лоуренс Эллоуэй — куратор Музея Гуггенхайма, придумавший термин «поп-арт». Именно он лежит в позе тициановской богини с полотна «Венера и лютнист». А роль лютниста воплощает красавец-музыкант Пол Розано — постоянная муза художницы.
Тициан «Венера и лютнист» (1560)
В 1975 году «Двойной портрет Розано» стал предметом скандала: судья Верховного суда штата Нью-Йорк посчитал эту работу оскорбительной и и развернул кампанию против выставки в Музее искусств Бронкса. Когда журналистка New York Times спросила Сильвию о негативной реакции на картину, Слей ответила:
«Интересно, возражал бы судья против обнаженной женщины? Я не понимаю, почему мужские гениталии более священны, чем женские».
«Я с детства заметила, что всегда есть фотографии красивых женщин, но очень мало фотографий красивых мужчин, поэтому я подумала, что было бы действительно справедливо рисовать красивых мужчин для женщин», — заявила в 1995 году художница.