190 лет со дня рождения русского писателя николая семеновича лескова

Южно-Уральский государственный колледж

190 лет со дня рождения Николая Семёновича Лескова ( 1831-1895) — русского писателя. Его называли самым национальным из писателей России.

В русскую литературу пришел, имея большой запас наблюдений над русской жизнью, с искренним сочувствием к народным нуждам, что нашло свое отражение в его рассказах «Погасшее дело» (1862), «Разбойник»; в повестях «Житие одной бабы» (1863), «Леди Макбет Мценского уезда» (1865).

Тема высокой одаренности русского народа получила развитие и в сказании «Левша (Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе)» (1881).

К жемчужинам русской литературы принадлежат «Тупейный художник», «Человек на часах», «На краю света», «Владычий суд». Особую группу составляют легенды на материале древнерусских житий и назидательных новелл. В этих сказаниях («О богоугодном дровоколе», «О Федоре-христианине и Абраме-жидовине», «Скоморох Памфалон», «Совестный Данила», «Прекрасная Аза», «Аскалонский злодей» и др.) художественная археология сочетается с нравственной философией.

В наследии Лескова большое место занимает сатира.

Цитаты и высказывания Н.С. Лескова

Экранизация произведений Н. Лескова:

Литература в библиотеке колледжа:

Советуем прочитать: «Леди Макбет Мценского уезда», «Запечатленный ангел», «Очарованный странник», «Железная воля», «Воительница», «Левша», «Тупейный художник»

Источник

Насквозь русский (к 190-летию Н.С. Лескова)

Алла Анатольевна Новикова-Строганова –
доктор филологических наук, профессор,
член Союза писателей России (Москва),
историк литературы

«Насквозь русский»

(к 190-летию Н.С. Лескова)

В феврале 2021 года исполняется 190 лет со дня рождения нашего прославленного соотечественника Николая Семёновича Лескова (1831 – 1895) – одного из крупнейших русских писателей-классиков первого ряда, чьё творчество современная писателю литературная критика расценила как «художественную проповедь».

Лесков был убеждён в том, что книги должны «не только занять внимание читателя, но дать какое-нибудь доброе направление его мыслям». Это «доброе направление» писатель связывал прежде всего с христианством, отмечая, что всегда имел в виду «важность Евангелия», в котором, по его убеждению, «сокрыт глубочай­ший смысл жизни». «Истина, добро и красота» – в этой триединой формуле классик выразил идеал, к которому необходимо стремиться.

Создание ярко оригинального, неповторимо самобытного лесковского художественного мира воспринимается как настоящий писательский подвиг. «Литература – тяжёлое, требующее великого духа поприще», – говорил Лесков и самоотверженно шёл этим путём. В финале творческого пути писатель «непостыдной совести» мог по праву заявить: «Я отдал литературе всю жизнь и передал ей всё, что мог получить приятного в этой жизни, а потому я не в силах трактовать о ней с точки зрения поставщичьей. я верую так, как говорю, и этой верою жив я и крепок во всех утеснениях. Из этого я не уступлю никому и ничего, – и лгать не стану, и дурное назову дурным кому угодно».

Лесков вступил на писательскую стезю в 1860-е годы, будучи уже зрелым, сформировавшимся человеком с большим жизненным опытом и огромным запасом житейских наблюдений. Не завершив образования в орловской гимназии, «свои университеты» будущий писатель постигал «самоучкой».

В литературе он выступил прежде всего как публицист. Лесков со­трудничал в разных периодических изданиях Москвы и Петербурга, и уже первые публикации «новейшего орловца» привлекли внимание читателей актуальной проблематикой, живой достоверностью и объёмностью знаний, честной авторской позицией, искренней интонацией. Стремясь, по его словам, «пролить в массы свет разумения», Лесков – публицист-просветитель поднимал множество тем: «Торговая кабала», «Вопрос об искоренении пьянства в рабочем классе», «Русские женщины и эмансипация», «Как относятся взгляды некоторых просветителей к народному просвещению», «Русские люди, состоящие “не у дел”» и др. В своих заметках, статьях, очерках, многие из которых и сегодня воспринимаются как остроактуальные, автор не просто высказывал собственное мнение по животрепещущим социально-экономическим, политическим, культурным вопросам, но и обращался к самой сути жизни России, ни на минуту не забывая об ответственной позиции «глашатая истины», призванного к активной борьбе со злом, произво­лом, деспотизмом, невежеством, косностью, коррупцией и другими пороками.

После статьи о петербургских пожарах, в которой автор призывал бездействующую власть либо опровергнуть слухи о поджигателях, либо – если толки небеспочвенны – найти и наказать злодеев, Лесков оказался в положении «между двух огней». В раскалённой политической атмосфере тех лет «пожарная статья» вызвала суровые нападки «справа» и «слева»: со стороны правящего лагеря своё неодобрение выразил Александр II, а радикальная литературная критика фактически объявила Лескову бойкот. Писатель, по его словам, был «распят заживо».

С тех пор он прокладывал себе «третий» путь – «против течений», искал «противоположную всем дорогу». Своё «уединённое положение» Лесков подчёркивал в показательной самохарактери­стике: «Дело просто: я не нигилист и не аутократ, не абсолютист и не ищу славы моея, но славы пославшего мя Отца».

О пастырском служении – «учить, вразумлять, отклонять от всякого вздора и суеверий» – размышлял Лесков уже в своём дебютном художественном произведении «Погасшее дело («Засуха»)» (1862). Знаменательно, что первым героем лесковской беллетристики стал сельский священник – отец Илиодор. В подзаголовке помечено: «Из записок моего деда». Дед Лескова умер ещё до рождения внука, но будущий писатель знал о нём от родных: «всегда упоминалось о бедности и честности деда моего, священника Димитрия Лескова». В характере героя «Засухи» многое предвещает центральную фигуру романа-хроники «Соборяне» (1872) – Савелия Туберозова. Болея душой за судьбу Родины, этот «мятежный протопоп» и бесстрашный проповедник убеждён, что нельзя жить «без идеала, без веры, без почтения к деяниям предков великих… это сгубит Россию».

Вечный конфликт добра и зла, воплощённый в современном мире буржуазно-юридических установлений, представлен в единственном лесковском драматическом произведении «Расточитель» (1867). Вслед за А.Н. Островским, чьи пьесы Лесков высоко ценил, он выступает обличителем «тёмного царства». 60-летний торговец-купец Фирс Князев – «вор, убийца, развратитель». Его антипод – добрый и деликатный Иван Молчанов – предстаёт в роли мученика, жертвы деспотического произвола. Пользуясь своим положением «первого человека в городе» и продажностью суда, старый купец добивается, чтобы Молчанова признали «злостным расточителем» и устранили «от права распоряжения своим имуществом», которое передаётся в опеку Князеву. Молодой человек, обращаясь к своим истязателям, обличает беззаконие: «Вы расточители. Вы расточили и свою совесть и у людей расточили всякую веру в правду, и вот за это расточительство вас все свои и все чужие люди честные – потомство, Бог, история осудят». Хорошо было бы увидеть его пьесу в репертуаре российских театров.

С целью опровержения крайне пессимистического заявления А.Ф. Писемского, объявившего, что он видит во всех своих соотечественниках одни только «мерзости», Лесков в предисловии к рассказу «Однодум» (1879) возвестил: «Мне это было и ужасно и несносно, и пошёл я искать праведных, пошёл с обетом не успокоиться, доколе не найду хотя то небольшое число трёх праведных, без которых “несть граду стояния”». Эти поиски стали магистральными в творчестве писателя. «У нас не переводились, да и не переведутся праведные, – утверждал он в рассказе «Кадетский монастырь» (1880). – Их только не замечают, а если стать присматри­ваться – они есть». «Это своего рода маяки», – писал Лесков в очерке «Вычегодская Диана (Попадья-охотница)» (1883). Почти в каждом его произведении, начиная с ранних, оживают типы людей «высокой пробы» всех сословий и званий. В этом отношении Лесков – уникальная фигура в истории литературы.

Праведники, написанные по внутреннему заданию «оправдать Русь», представляют собой «отрадные явления русской жизни», воплощают идеал ак­тивного, деятельного добра. Самоотверженная любовь к Богу и ближнему в соединении с практическим деланием – основной признак и качество праведности. Лесков не устаёт восхищаться характерами, хранящими в себе «живой дух веры», высоконравственные черты,. Таковы, например, неподкупность «неберущего квартального» Рыжова («Однодум»); бессребреничество, стремление к святости Брянчанинова и Чихачёва («Инженеры-бессребреники»); совестливость, благородство, участливость воспитателей-наставников («Кадетский мона­стырь»); духовный свет «русских богонос­цев» – священнослужителей («Некрещёный поп», «Владычный суд», «На краю света»); патриотизм и талантливость левши («Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе»). Готовы на подвиг самоотвержения во имя высокого человеколюбия герои рассказов «Павлин», «Пигмей», «Русский демократ в Польше», «Несмертельный Голован», «Тупейный художник», «Человек на часах», «Пугало», «Дурачок», «Томление духа», «Фигура» и многих других.

В своей «художественной проповеди» Лесков выступил как проповедник христианских истин и как духовный наставник своих читателей, которых он всем своим творчеством призывал не заглушать в себе «способности любить и уважать Истину».

Источник

В Крыму отмечают юбилей писателя Николая Лескова

Выставка отечественной словесности «Талант любить Россию»

16 февраля исполняется 190 лет со дня рождения Николая Семёновича Лескова, одного из самых удивительных и самобытных отечественных писателей, широко и многогранно отразившего жизнь России второй половины ХIХ века. «Я знаю русского человека в самую его глубь, и не ставлю себе этого ни в какую заслугу. Я не изучал народ по разговорам с петербургскими извозчиками, а я вырос в народе», – замечал автор, вошедший в литературу с огромным багажом жизненных наблюдений и впечатлений.

К юбилею выдающегося прозаика библиотека-филиал №4 им. М.М. Коцюбинского МБУК ЦБС для взрослых Симферополя организовала для своих читателей и удаленных пользователей выставку отечественной словесности «Талант любить Россию».

Человек сложной литературной судьбы, недооцененный большинством современников, Лесков получил полное признание только в ХХ веке. При этом известно, что Антон Чехов и Иван Тургенев называли Николая Семёновича своим учителем. Иван Гончаров писал о своем искреннем уважении к его «симпатичному русскому таланту», а Лев Толстой отличал Лескова, как «самого русского из наших писателей».

Литературоведческие работы Бориса Другова, Ирины Столяровой, Василия Десницкого, Бориса Эйхенбаума, а также книга сына писателя, Андрея Лескова «Жизнь Николая Лескова», представленные в разделе «Писатель – странник страстный» раскрывают страницы творческой биографии классика отечественной литературы.

Николай Семёнович Лесков родился в 1831 году в селе Горохово на Орловщине в семье скромного чиновника – выходца из духовной среды и дочери обедневшего дворянина. Детские и отроческие годы писателя прошли в Орле. Здесь он поступил в городскую гимназию, устроился на работу в уголовную палату. Трагические события в семье (смерть отца от холеры, пожар, уничтоживший весь семейный скарб) подтолкнули будущего писателя к смене жизненного уклада. При помощи дяди-профессора он перевелся на службу в Киев. Будучи чиновником различных ведомств, Лесков по роду службы много ездил по необъятной стране. Писатель с гордостью говорил, что знает Русь как свои пять пальцев. Ему были близки и сумрачный Север, и солнечный Юг. Не случайно в произведениях Лескова художественно отобразились средняя полоса России и Украина, остров Валаам и башкирские степи.

Начало литературной деятельности Николая Семёновича связано с его переездом в Санкт-Петербург в 1861 году. Авторские работы, сначала публицистические, стали появляться в «Отечественных записках» и «Северной пчеле». Почти все произведения писателя, начиная с самых ранних, основаны на его знании народной жизни. В одном из писем Лесков замечает: «Прожив изрядное количество лет, и много перечитав, и много переглядев во всех концах России, я порою чувствую себя, как «Микула Селянинович», которого «тяготила тяга» знания родной земли». Эти знания позволяют писателю достоверно изобразить нравы, характеры, уклад различных слоев российского общества: купечества и духовенства, помещиков и крестьян. В разделе «Знаток души русской» вниманию читателей представлены такие шедевры лесковской прозы, как «Тупейный художник», «Очарованный странник», «Запечатленный ангел», «Леди Макбет Мценского уезда», «Соборяне» и др.

Главное украшение литературного наследия Николая Лескова – его язык. Писатель блестяще умел имитировать народную речь, язык XVIII века, любил красочность, умел писать изысканно и одновременно просто. Большой любитель лесковских сказов и хроник, Лев Толстой замечал: «Язык он знал чудесно, до фокусов». Поэтические строки Игоря Северянина о словесном кружеве Лескова стали цитатой к разделу выставки «Человек живет словами»: «А какие в них ритмы! А какая в них залежь / Слов ядрёных и точных русского языка! / Никаким модернистом ты Лескова не свалишь / И к нему не посмеешь подойти свысока».

Раздел выставки «Когда «Левшу» писал он, писал он о себе» посвящен самой известной книге Николая Лескова – знаменитому «Сказу о тульском косом Левше и о стальной блохе». Интересно, что легендарная книга в этом году празднует свой 140-летний юбилей. В 1881 году писатель написал «Левшу» и почти сразу опубликовал свое произведение в журнале «Русь». Знаменитый сказ, написанный причудливым фольклорным языком с фантастическими преувеличениями – дань восхищения автора безымянными русскими умельцами, мастерами своего дела, которые труд превращают в искусство. «Там, где стоит «левша», надо читать «русский народ», – утверждал Лесков. Трагическую историю талантливого самородка писатель считал символичной для России. Не случайно автор свяжет повествование о Левше, его последние слова о секрете англичан с неудачами в грядущей Крымской войне: «А доведи они левшины слова в свое время до государя, – в Крыму на войне с неприятелем совсем бы другой оборот был». В этой финальной фразе горечь от поражения России в Крымской войне переплетается с осознанием того, что «нет пророка в своем Отечестве».

Юрий Нагибин писал: «Если читатель сумеет побороть внутреннюю суету, сосредоточиться в душевной тишине и по глотку осушить пряный кубок лесковской прозы, он откроет для себя целый мир невиданной красоты, неповторимых образов, сверкающей фантазии, расписной, причудливый мир, где русский дух, безмерный и в радости, и в печали, где Русью пахнет — и сладко, и горько, и нежно, и дымно». Библиотека Коцюбинского приглашает всех любителей живого русского языка окунуться в мир героев Николая Лескова.

Источник

190 лет назад родился великий русский писатель Н. Лесков

Творчество Николая Семёновича Лескова – примечательная страница русской литературы. Он, блестящий мастер слова, написал такие яркие произведения, как повести «Очарованный странник», «Леди Макбет Мценского уезда», романы «На ножах», «Соборяне», «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе». Однако вместо почестей, которые писателю полагались при жизни, ему досталась лишь горсть похвал.
Не слишком жаловали Лескова оттого, что он был независим, колюч и неуживчив. По его собственным словам: «Я шел дорогою очень трудною, – все сам брал без всякой помощи и учителя и вдобавок еще при целой массе сбивателей, толкавших меня и кричавших: «Ты не так… ты не туда… Это не тут… Истина с нами, мы знаем истину»». А во всем этом надо было разбираться и пробираться к свету сквозь тернии и колючий волчец…»
Странно – или это норма для такого необычного господина, как Лесков, но литературные вериги он взвалил на себя, когда ему было уже без малого тридцать. А до этого – звезд с неба не хватал, усердно чиновничал. Сын следователи Орловской уголовной палаты был канцелярским служителем, коллежским регистратором, столоначальником.
Но от шелеста без конца перекладываемых бумаг, скрипа перьев, визитов к начальству, поклонов, мелькания просителей, посетителей, молодой человек вскорости устал. Уволился со службы и пошел работать в компанию мужа своей тетки под названием «Шкотт и Вилькенс».
В предприятии, которое, по словам Лескова, пыталось «эксплуатировать все, к чему край представлял какие-либо удобства», он
часто бывал в разъездах. А это – новые люди, впечатления, красоты природы. Может, от впечатлений, вернее, от их избытка, Лесков и взялся за перо?
В 1860 году в киевской газете «Современная медицина» стали появляться статьи Лескова: «О рабочем классе», «Несколько слов о полицейских врачах в России», «Несколько слов о врачах рекрутских присутствий» и другие. Речь шла о взятках, низком уровне служащих, административных безобразиях и прочих нарушениях. «Но эти общественные темы не мешают Лескову уже здесь вставлять анекдоты и играть лексикой, «постановкой голоса», – писал литературовед Борис Эйхенбаум. – Язык этих статей испещрен профессиональными жаргонами, пословицами и народными словечками, предвещающими будущую «чрезмерность». В статью о полицейских врачах вставлены забавные цитаты будто бы из документов, но документы эти оказываются взятыми у Даля: «Такой-то, от тяжких побоев, не видя глазами зрения, впал в беспамятство» или «такой-то противузаконно застрелился, отчего ему от неизвестных причин приключилась…»»
Вскоре Лесков переехал в Санкт-Петербург, где публиковался уже постоянно – писал статьи для газеты «Санкт-Петербургские ведомости», журналов «Отечественные записки», «Русская речь», «Северная пчела». Голос его был еще не громкий, однако в 1862 году дошел до самого императора Александра II.
Лесков написал текст о пожарах в Апраксином и Щукином дворах, где упомянул о слухах, что поджоги осуществляют революционно настроенные студенты. При этом он потребовал от властей опровергнуть или подтвердить подобную версию. Автор выразил ироничное пожелание, «чтобы присылаемые команды являлись на пожары для действительной помощи, а не для стояния».
Статья была помещена в «Северной пчеле» и попала на глаза императору. Тот разгневался, но никаких мер по отношению к Лескову не предпринял. Да и не за что, в общем, было. Все ограничилось раздраженной ремаркой Александра II: «Не следовало пропускать, тем более, что это ложь».
Как-то быстро и неожиданно – может, и для себя самого? – Лесков переступил порог журналистики и вошел – ничуть не робея – в переполненную литературную гостиную со своим первым романом «Некуда», сатирически изображавшим быт нигилистической коммуны. К тому же прототипы были узнаваемы, что вызвало гнев их самих и сторонников.
Лесков опубликовал сей труд в журнале «Библиотека для чтения» под псевдонимом «М. Стебницкий».
К слову, псевдонимов у Лескова была пропасть, среди них – ироничные и диковинные: «В. Пересветов», «Николай Понукалов», «Николай Горохов», «Кто-то», «Дм. М-ев», «Н.», «Псаломщик», «Свящ. П. Касторский», «Любитель часов»…
На роман «Некуда» немедля набросились остервенелые критики. Но больше всех усердствовал Дмитрий Писарев, в то время заключенный в Петропавловскую крепость за текст «опасной» прокламации. Но тут Лесков выступил со своим «объяснением», а по сути, оправданием. В нем он, отрицая фотографичность действующих лиц, заявил, что на самом деле «видимое сходство» с известными людьми «не может никого ни обижать, ни компрометировать».
Это подзадорило Писарева, который набросился на автора со страшной силой. Его выступление в «Русском слове» завершалось беспощадным приговором и властным предостережением: «Меня очень интересуют два вопроса: 1) Найдется ли теперь в России… хоть один журнал, который осмелился бы напечатать на своих страницах что-нибудь, выходящее из-под пера Стебницкого и подписанное его фамилией? 2) Найдется ли в России хоть один честный писатель, который будет настолько неосторожен и равнодушен к своей репутации, что согласится работать в журнале, украшающем себя повестями и романами Стебницкого?»
Это было настоящее оскорбление. Впору было сломать перо, вылить чернила и никогда больше не прикасаться к бумаге. Некоторое время писателю и впрямь «Некуда» было податься, он оказался выбит из литературной колеи.
«Гнусное оклеветание», по словам писателя, испортило всю его творческую жизнь, надолго лишив возможности печататься в популярных журналах. По свидетельству сына Лескова Андрея Николаевича, «имя Писарева в нашем доме никогда не произносилось…»
Впрочем, сам писатель признавался, что «роман этот писан весь наскоро и печатался прямо с клочков, нередко писанных карандашом, в типографии…» И сетовал: «Некуда» – вина моей скромной известности и бездны самых тяжких для меня оскорблений. Противники мои писали и до сих пор готовы повторять, что роман этот сочинен по заказу III Отделения (все это видно из моих парижских писем). На самом же деле цензура не душила ни одной книги с таким остервенением, как «Некуда»… Я потерял голову и проклинал час, в который задумал писать это злосчастное сочинение…»
Случай с Лесковым – наглядный. Литераторы, собирающиеся в группы, готовы – так было и есть – гнобить каждого, кто не примыкает к ним, более того, смеет «свое суждение иметь». Они не обратят внимания его на тонкие мысли, оригинальные суждения, своеобразие языка. Оппонент более не существует для этих господ, отныне он – лишь мишень для их беспрестанного злословия…
Ненависть к людям, имеющим противоположные взгляды, свойственна не только литераторам, но и общественным деятелям. В статье «Деспотизм либералов» Лесков писал: «Если ты не с нами, так ты подлец! Держась такого принципа, наши либералы предписывают русскому обществу разом отречься от всего, во что оно верило и что срослось с его природой. Отвергайте авторитеты, не стремитесь к никаким идеалам, не имейте никакой религии (кроме тетрадок Фейербаха и Бюхнера), не стесняйтесь никакими нравственными обязательствами, смейтесь над браком, над симпатиями, над духовной чистотой, а не то вы «подлец»! Если вы обидитесь, что вас назовут подлецом, ну, так вдобавок вы еще «тупоумный глупец и дрянной пошляк»…
Подлецами, по словам писателя, чествуются те, кто не отвергает человеческого права в лицах, не благоприятствующих видам либералов, кто чтит право всякого свободного убеждения и не оправдывает гнусных мер для достижения великих целей…
Ради чего это делается? Куда простираются стремления ниспровергателей? Никуда – это путь в тупик. Ничего путного, только поток слов, считал Лесков.
Писатель предостерегал тех, кто выступал против существующего строя: «Кто же из мало-мальски смыслящих людей поверит в силу каких-нибудь клочков, например, хоть той подпольной прессы, произведения которой преследуются полицией и легко могут сделаться причиною несчастий для своих производителей?»
Писатель сокрушался, «видя идущих с завязанными глазами к пропасти и не замечающих, что они одни идут к ней». Он молит о спасении людей, увлеченных опасными занятиями, смотрящих на них как на моду, фатовство, ибо им грозит серьезное наказание.
Ныне в российском обществе – очередное брожение умов. И так же, как во времена Лескова, идут ожесточенные споры между теми, кто готов в очередной раз затеять слом государственных устоев, и их противниками, предостерегающих от губительных катаклизмов. Россия снова пребывает в тревоге…
О вкладе, который внес в русскую литературу писатель Лесков, говорилось многократно. Но его талант настолько велик, что чрезмерно усладить похвалами его творчество невозможно. Так что повторить «находки» людей, изучавших произведения Лескова и отдававших ему должное, совсем не грех.
Его высоко оценивали Лев Толстой: «Язык он знал чудесно, до фокусов», Максим Горький, Алексей Ремизов, Евгений Замятин, Юрий Нагибин. Эйхенбаум в статье «Чрезмерный писатель» (явственный намек на избыток лесковского таланта) писал, что «его отношение к слову и к языку было насквозь артистическим. Он работает на деталях синтаксиса и лексики; он вглядывается в оттенки каждого слова; у него особый словесный слух или словесное зрение. Он не столько живописец, сколько мозаист, собирающий и складывающий слова так, что получается иллюзия живой речи, иллюзия голоса и даже иллюзия лица. »
Откуда в нем такие способности, пояснял критик и писатель Александр Амфитеатров. По его мнению, словесное богатство писатель накопил в поездках по России, знакомясь с местными наречиями, изучая старину, выражения, народные обычаи.
«Лесков принял в недра своей речи все, что сохранилось в народе от его стародавнего языка, найденные остатки выгладил талантливой критикой и пустил в дело с огромнейшим успехом», – писал он.
Публицист и общественный деятель Михаил Меньшиков упрекал Лескова в «стремлении к яркому, выпуклому, причудливому, резкому – иногда до чрезмерности»: «Неправильная, пестрая, антикварная манера делает книги Лескова музеем всевозможных говоров; вы слышите в них язык деревенских попов, чиновников, начетчиков, язык богослужебный, сказочный, летописный, тяжебный, салонный, – тут встречаются все стихии, все элементы океана русской речи…»
Впрочем, какой тут упрек, это – та же похвала, только спрятанная за удивлением, суждение человека, пораженного причудливостью и изяществом прочитанного.
Игорь Северянин, поэт, поражавший обильным, разноцветным языком, неустанный собиратель неологизмов, углядел в Лескове родственную душу. Он написал стихотворение «На закате» с эпиграфом Лескова и ему посвященное:
…отдыхала глазами на густевшем закате…
Н. Лесков
Отдыхала глазами на густевшем закате,
Опустив на колени том глубинных листков,
Вопрошая в раздумьи, есть ли кто деликатней,
Чем любовным вниманьем воскрешенный Лесков?
Это он восхищался деликатностью нищих,
Независимый, гневный, надпартийный, прямой.
Потому-то любое разукрасят жилище
Эти книги премудрости вечной самой.
А какие в них ритмы! А какая в них залежь
Слов ядреных и точных русского языка!
Никаким модернистом ты Лескова не свалишь
И к нему не посмеешь подойти свысока.
Достоевскому равный, он – прозеванный гений.
Очарованный странник катакомб языка!
Так она размышляла, опустив на колени
Воскрешенную книгу, созерцая закат.
«Прозеванный гений» – необычно, но точно сказано. Потому что Лесков был сам по себе, ни с кем не шел в ногу. Но это и к лучшему – писатель избежал подражаний, не примкнул ни к одному течению. А то бы утонул в однообразии, суете, а так создал свой стиль, свои словеса, за что мы писателю несказанно благодарны.
«Я не считаю хорошим и пригодным иностранные слова, если только их можно заменить чисто русскими или более обруселыми. Надо беречь наш богатый и прекрасный язык от порчи» – говорил Лесков.
Как было это высказывание актуальным, так и осталось.

Источник