100 дней до приказа поляков краткое содержание
Краткое содержание Сто дней до приказа Поляков
Сто дней до приказа
В повести “Сто дней до приказа” детально описывается служба обычного рядового Куприяшина и проблема неуставных отношений, неизбежно возникающая у каждого молодого солдата. О ней рассказывает сам главный герой. Из всего срока службы Куприяшина в повести описаны всего несколько дней.
Тем не менее, главная проблема описана впечатляюще реально и полно. Конфликт между новобранцами и “стариками”. В российской армии старослужащие всегда имели привилегии перед молодыми солдатами.
Свои издевательства и использование труда солдат “старики” поясняют тем, что молодой солдат, таким образом, лучше познает жизнь. И вообще так положено. Это давняя традиция и все через это проходят.
Ефрейтор Зубов со всем рвением воспитывает рядового Едина. Рядовому Куприяшину Един симпатичен и он пытается помешать Зубову. Его попытки не всегда заканчиваются успехом.
Рядовой Един внезапно пропадает из батареи, и Куприяшин анализирует причины, приведшие к этому событию.
По мнению многих офицеров, дедовщина это замечательная традиция, позволяющая
воспитать настоящего русского солдата. А вот замполит Осокин, служивший в Афганистане, говорит, что дедовщина вовсе ” не забавная традиция, не веселая игра… Это ржавчина, разъедающая армию изнутри… Без армии нет Родины, а без дисциплины нет Армии! И ничего так не разъедает дисциплину, как неуставные отношения!”.
То есть дедовщина не только не помогает создать настоящую армию и воспитать солдат, а наоборот полностью разрушает дисциплину.
С помощью дедовщины некоторые офицеры пытаются поддерживать порядок в казарме. На лейтенанте Уварове лежит ответственность за порядок во вверенном ему подразделении и надлежащее воспитание солдат. Обидно, что для выполнения своих обязанностей он использует дедовщину.
Пока офицеры будут считать дедовщину хорошей традицией, а солдаты мириться с ней как с неизбежным злом, неуставные отношения не только не прекратятся, но и будут прогрессировать в своей жестокости и масштабе. Это огромная социальная, гражданская и нравственная проблема.
Похожие топики по английскому:
В новую книгу известного писателя Юрия Полякова вошла самая знаменитая повесть о современной армии «Сто дней до приказа», поныне вызывающая бурные споры и разноречивые мнения.
Повесть в этом сборнике публикуется в авторской редакции, автор восстановил почти все купюры и сокращения, которые были сделаны в 1987 году.
Сто дней до приказа
…Я испуганно открываю глаза и вижу старшину батареи — прапорщика Высовеня.
— Вставай! Трибунал проспишь! — сурово шутит прапорщик.
За окошком не утро, а знобкая темень. Ежась и застегиваясь на ходу, ребята выбегают на улицу. Сквозь стекло видно, как на брусчатом батарейном плацу топчутся несколько солдат — зародыши будущей полноценной шеренги.
В казарме возле изразцовой печки стоит сердитый, со следами сна на лице замполит дивизиона майор Осокин. Время от времени он резко дергает головой, точно отгоняет надоедливую мысль. Это — тик, последствие контузии, полученной в Афгане.
Рядом с замполитом томится наш комбат старший лейтенант Уваров. Он пытается хмуриться, как бы недовольный неорганизованным подъемом вверенной ему батареи, но взгляд у него растерянный. В руках наш нервный комбат мнет и ломает свою гордость — фуражку-аэродром, сооруженную в глубоко законспирированном столичном спецателье.
— Давай, Купряшин, давай! — брезгливо кивает мне комбат Уваров. — Спишь, как на первом году! Защитничек…
— А что случилось? — совсем по-цивильному спрашиваю я, потому что часть мозга, ведающая уставными словосочетаниями, еще не проснулась. — Тревогу же на завтра назначили…
Старшина Высовень медленно скашивает глаза в сторону замполита, потом снова смотрит на меня, и в его взоре столько многообещающей отеческой теплоты, что я пулей срываюсь вниз, вмиг обрастаю обмундированием, на бегу опоясываюсь ремнем, вылетаю на улицу и врезаюсь в строй. Шеренга вздрагивает, принимая блудного сына, и замирает.
«Вот черт, — молча возмущаюсь я. — Второй день выспаться не дают!»
— В дисбате выспитесь! — обещает, вышагивая вдоль построенной батареи, старшина Высовень.
Нет никаких сомнений, что в школе прапорщиков его обучали телепатии.
— А что все-таки случилось? — спрашиваю я стоящего рядом со мной ефрейтора Зубова, механика-водителя нашей самоходки и неутомимого борца за права «стариков».
Зуб медленно поворачивает ко мне свое злое розовощекое лицо и не удостаивает ответом. Он вообще похож на злого поросенка, особенно теперь, когда остригся наголо, чтобы к «дембелю» волос вырос гуще. Скажите пожалуйста, какой гордый! Дедушка Советской армии и Военно-морского флота! Значит, все-таки вчерашний ночной приговор в каптерке — акция, как говорится, долговременная! Ладно, переживем.
Старшина Высовень останавливается перед строем, потягивается и с лязгом зевает. Но для чего нас все-таки подняли среди ночи?
Вчера, за час до подъема, меня разбудил чей-то шепот. В розовом утреннем свете казарма сияла, точно ее только что отремонтировали. Около коек, на табуретках, аккуратно лежало обмундирование, в черных петлицах единообразно поблескивали крестики артиллерийских эмблем. Рядом, на полу, стояли сапоги, обернутые вокруг голенищ серыми портянками. Возле каждого табурета — две пары сапог: одна — стоптанная, побывавшая в ремонте, другая — новенькая, с едва наметившимися морщинами. Дело в том, что койки у нас двухъярусные: внизу спят «старики», а наверху — молодежь.
Казарма, словно радиоэфир, наполнена разнообразными звуками: сонными вздохами, сладким посапыванием, тонким, почти художественным свистом, раскатистым храпом, невнятным бормотанием, наконец, отчетливым шепотом, который и разбудил меня. Разговаривали молодые — Малик из взвода управления и доходяга Елин, заряжающий с грунта из моего расчета. Их койки приставлены впритык, поэтому они были уверены, что их никто не слышит, но я разбирал каждое слово.
— Ты бы на сквозняк повесил! — советовал Малик.
— Я и повесил, — безнадежно ответил Елин. — Все равно воротник и манжеты сырые. Зуб теперь орать будет, что я плохо отжимал, а я вот — до мозолей выкручивал! — И он показал однопризывнику ладони.
— Может, обойдется! — успокоил Малик. — Все-таки праздник сегодня!
— Кому праздник, а кому… — Елин не договорил и ткнулся лицом в подушку.
— Терпи, будет и твой праздник!
— Не хочу я, не могу! — почти крикнул Елин.
— Не хочешь — заставят, не можешь — научат! — убежденно ответил Малик.
— Ребята, мы будем спать?! — возмутился из-под одеяла рядовой Эвалд Аболтыньш, еще два месяца назад разгуливавший «по узким улочкам Риги».
Никто не ответил, а через минуту все трое затихли: молодые засыпают мгновенно, им еще, как медным, служить до своего праздника, до своих ста дней!
Кто не тянул срочную, тот не поймет, что такое сто дней до приказа! А это значит, ты уже наполовину гражданский человек. Это значит, министр обороны не только выбрал ручку, которой подпишет приказ об увольнении в запас твоего призыва, но и обмакнул ее в чернила. Не знаю, может быть, маршал подписывает свои приказы каким-нибудь потрясающим «паркером» с золотым пером, но так уж считается: сначала он выбирает себе ручку, потом обмакивает ее в чернила, затем делает несколько пробных росчерков и наконец ставит автограф на известном каждому солдату документе, где есть такие священные слова:
«В соответствии с законом СССР „О всеобщей воинской обязанности“ приказываю:
1. Уволить из рядов Советской Армии, Военно-Морского флота, пограничных и внутренних войск в запас в октябре — декабре 198… г. военнослужащих, сроки действительной военной службы которых истекают до 1 января 198… г.»
Затем идет второй пункт — о новом призыве, а за ним третий:
«Приказ объявить во всех ротах, батареях, эскадрильях и на кораблях».
Трижды, стоя в строю, я слышал эти слова, трижды провожал «стариков» домой.
Через сто дней мой приказ!
Накануне всегда идут разговоры о том, что уж в нынешнем году и приказ, и увольнение будут раньше обычного и что на это имеются веские внутри- и внешнеполитические причины. Слухам верят, хотя они еще ни разу не оправдались. Но так или иначе, а «дембель», говоря словами старшины Высовеня, «неотвратим, как смерть»!
Первыми узнают о приказе писари и сразу сообщают благую весть своим землякам. Под страшным секретом. Естественно, через полчаса об этом знает уже вся часть. Вскоре приказ появляется в печати, и начинается настоящая охота за газетами. Неизвестно, каким образом, но только номера с текстом приказа исчезают даже из подшивок, хранящихся в кабинетах командира и замполита полка. А ефрейтор Симаненок (он уволился весной) просто-напросто делал на этих газетах маленький солдатский бизнес. Примерно через неделю после всеобщего ажиотажа, когда кое-кто отчаивался украсить свой дембельский альбом заветной вырезкой, Симаненок получал из дому здоровенную бандероль, набитую самыми разными газетами от одного-единственного числа. Понятно, от какого. И еще: выпуск с приказом на первой полосе был единственным номером многотиражки «Отвага», расходившимся мгновенно и полностью. В любое другое время нашу газету (ребята называют ее «Стой, кто идет?!») можно наблюдать в самом неожиданном виде и в самом неожиданном месте.
«Сто дней до приказа»
В повести “Сто дней до приказа” детально описывается служба обычного рядового Куприяшина и проблема неуставных отношений, неизбежно возникающая у каждого молодого солдата. О ней рассказывает сам главный герой. Из всего срока службы Куприяшина в повести описаны всего несколько дней. Тем не менее, главная проблема описана впечатляюще реально и полно. Конфликт между новобранцами и “стариками”. В российской армии старослужащие всегда имели привилегии перед молодыми солдатами. Свои издевательства и использование труда солдат «старики» поясняют тем, что молодой солдат, таким образом, лучше познает жизнь. И вообще так положено. Это давняя традиция и все через это проходят.
Ефрейтор Зубов со всем рвением воспитывает рядового Едина. Рядовому Куприяшину Един симпатичен и он пытается помешать Зубову. Его попытки не всегда заканчиваются успехом. Рядовой Един внезапно пропадает из батареи, и Куприяшин анализирует причины, приведшие к этому событию.
По мнению многих офицеров, дедовщина это замечательная традиция, позволяющая воспитать настоящего русского солдата. А вот замполит Осокин, служивший в Афганистане, говорит, что дедовщина вовсе “ не забавная традиция, не веселая игра. Это ржавчина, разъедающая армию изнутри. Без армии нет Родины, а без дисциплины нет Армии! И ничего так не разъедает дисциплину, как неуставные отношения!”. То есть дедовщина не только не помогает создать настоящую армию и воспитать солдат, а наоборот полностью разрушает дисциплину.
С помощью дедовщины некоторые офицеры пытаются поддерживать порядок в казарме. На лейтенанте Уварове лежит ответственность за порядок во вверенном ему подразделении и надлежащее воспитание солдат. Обидно, что для выполнения своих обязанностей он использует дедовщину. Пока офицеры будут считать дедовщину хорошей традицией, а солдаты мириться с ней как с неизбежным злом, неуставные отношения не только не прекратятся, но и будут прогрессировать в своей жестокости и масштабе. Это огромная социальная, гражданская и нравственная проблема.
В новую книгу известного писателя Юрия Полякова вошла самая знаменитая повесть о современной армии «Сто дней до приказа», поныне вызывающая бурные споры и разноречивые мнения. Кроме того, в этом издании впервые под одной обложкой собраны другие произведения автора, посвященные военной теме, написанные в разное время и в разных жанрах: проза, стихи, публицистика, кинодраматургия. На суд читателя представлена остроумная киноповесть «Мама в строю», никогда ранее не публиковавшаяся. Сборник будет интересен тем, кто уже прошел армейскую школу, а для тех, кто только готовится к службе, эта книга может стать настоящим учебником солдатской жизни.
Сто дней до приказа (сборник)
Так уж получилось, что люди, далекие от литературы и не читавшие ни одной написанной мной книжки, заслышав мою фамилию, говорят частенько: «А-а, это тот Поляков, который армию разоблачил!» Иногда, правда, употребляются и ненормативные синонимы к слову «разоблачил». Увы, после выхода в свет в 1987 году в журнале «Юность» повести «Сто дней до приказа» за мной укрепилась репутация «хулителя» Вооруженных сил, и ничего с этим поделать нельзя. А ведь на самом деле мои отношения с армией гораздо сложнее, богаче и драматичнее, чем кажется на первый взгляд. Чтобы в этом мог убедиться и читатель, я решил собрать под одной обложкой все мои сочинения, касающиеся военной темы.
Кто интересуется поэзией, помнит, что начинал я в 70-е годы как поэт, считался перспективным, причем особенно критика ценила мои стихи, посвященные Великой Отечественной войне и армии. А за цикл «Непережитое» я даже получил в 1980 году премию имени Маяковского. Во-первых, жюри было искренне растрогано тем, что паренек, родившийся в 54-м, пытается своим мирным разумом освоить горчайший духовный опыт «стихотворцев обоймы военной». А во-вторых, на фестивале поэзии, проходившем в Кутаиси, имел место невольный, как теперь сказали бы, пиар. Разгоряченные молодым вином, два молодых поэта, я и Юрий Гречко из Краснодара, тоже сочинявший про армию, заспорили о художественном уровне какой-то строчки — то ли его, то ли моей. В результате образовалась шумная драка, унимать которую сбежалось все начальство. В общем, члены жюри были настолько очарованы нашей преданностью поэтическому призванию, доходящей до рукоприкладства, что дело кончилось не выговором по комсомольской линии, а премией. Во всяком случае для меня. Читатель найдет в этой книге тот давний цикл «Непережитое», а также стихи, сочиненные в армии и после возвращения на «гражданку». Кстати, встречаясь с читателями в воинских частях, я нередко обнаруживал мои стихи в «дембельских» альбомах, счастливые обладатели которых просили меня поставить автограф на память…
К поэтическим циклам примыкает документальная повесть «Между двумя морями». Это история короткой жизни талантливого молодого поэта Георгия Суворова, погибшего в 1944 году. Чтобы собрать материалы к этой книжке, мне пришлось ездить по стране, разыскивать однополчан поэта, сидеть в архивах. Я очень люблю эту давнюю мою работу и уверен: она будет любопытна и нынешнему читателю, интересующемуся историей Великой Отечественной войны и фронтовой поэзией, которая, без сомнения, является одной из вершин нашей литературы.
Я намеренно включил в книгу несколько моих статей и интервью, посвященных армии. Когда в конце 80-х годов начался настоящий всесоюзный погром Вооруженных сил в средствах массовой информации, я пытался докричаться, объяснить коллегам-писателям и журналистам, что «критика на уничтожение» ни к чему хорошему не приведет, а только ужесточит существующие проблемы и недостатки. Увы, это был глас вопиющего в пустыне. Теперь, после Чечни и американской бомбовой демократии, многие поняли, какая ошибка была совершена в те годы. А тех, кто все еще заблуждается насчет наступления эры «окончательного миролюбия», моя публицистика заставит, возможно, задуматься над ролью армии и ратного сознания в современном мире.
Повесть «Сто дней до приказа» в этом сборнике публикуется в авторской редакции, а это значит, что я восстановил почти все купюры и сокращения, которые были сделаны в 1987 году. Тем, кто читал повесть семнадцать лет назад в журнале «Юность», вероятно, будет любопытно перечитать ее в первозданном виде. К повести примыкает рассказ «Ветераныч», достаточно злая вещь о тех проходимцах, которые умудрялись спекулировать несуществующими фронтовыми доблестями и делать свои гешефты на чужих подвигах, на чужой крови.
Но если все упомянутые мной сочинения многократно переиздавались, а «Сто дней до приказа» даже входит в учебный курс современной литературы, то киноповесть «Мама в строю» публикуется впервые. Судьба у нее любопытная. Когда в конце 80-х началось очернение армии в литературе, в кино, на телевидении, мне, напротив, захотелось написать об армии что-то доброе, веселое, как говорится, жизнеутверждающее. Тем более что фильм, который был снят по моей повести «Сто дней до приказа», не имел ничего общего не только с литературным первоисточником, но и с самой армией. Так, бред непроспавшегося пацифиста…
И вот тут одна киностудия заказала мне сценарий об армии. В начале 1990 года он был готов. Неожиданный сюжетный ход — мама идет служить вместо «откосившего» сына — всем очень понравился. Ставить фильм взялся режиссер Леонид Эйдлин, а главную роль намеревалась играть актриса Ирина Муравьева, которая даже собиралась в этих целях серьезно похудеть. Но возникли творческие трудности и противоречия. Пока спорили, в каком жанре снимать фильм — реалистическом или буффонадном, — случился обвал 1991-го. Стало не до кино, тем более об армии, да еще в жанре доброй комедии. Киноповесть пролежала у меня в столе десять лет. Периодически я доставал ее оттуда и давал почитать любопытствующим кинематографистам. Три года назад ее вроде бы снова всерьез собрались ставить, но все свелось к спорам о том, каким образом женщину можно «заколдовать» в мужчину. Не лучше ли просто переодеться, как это сделала в свое время кавалерист-девица Дурова? И пока они спорят, я решил опубликовать сценарий. Во-первых, веселая армейская история всегда интересна — и тем, кто служил, и тем, кто собирается. А во-вторых, пока сценарий ходил по кинематографическим рукам, кое-что из него, так сказать, позаимствовали. Впрочем, позаимствовать чужую судьбу еще никому не удавалось.
«Сто дней до приказа»: освещение проблемных моментов (дедовщины) Советской Армии в творчестве Полякова
Меню статьи:
Перу Юрия Полякова – советского и русского писателя, драматурга и общественного деятеля – принадлежит в том числе одно острое произведение. Называется этот текст «Сто дней до приказа». По жанру творение Полякова относится к повести. Это произведение выходит на страницах «Юности» (одного из самых популярных журналов в то время) в 1987 году. Собственно, Поляков пишет об известных вещах. Но об этих вещах не принято говорить открыто. В контексте армейской жизни табуированной темой являлась дедовщина. Эта тема и находится в центре повествования Полякова.
Сначала о сути: краткое изложение событий «Ста дней до приказа»
Итак, на страницах своей повести автор описывает службу некоего Купряшина. Герой – самый простой, обычный рядовой. Конечно, молодой солдат в армии сталкивается со старшими товарищами и особенностями их отношения к нему. Поляков обращается к теме неуставных отношений между юношами в армии. Об этом читатель узнает из уст главного героя. При этом, описывая дедовщину, писатель рассказывает лишь о нескольких днях из всей службы молодого человека.
Образ дедовщины
Поляков описывает центральную проблему произведения яркими красками. Поэтому у читателя создается полное, реалистичное и правдоподобное впечатление. В чем же состоит эта проблема? Безусловно, она состоит в конфликте между солдатами-новичками и бывалыми армейцами, «стариками». Российская армия выстроила свои традиции отношений между солдатами. В частности, бывалые солдаты всегда имели больше привилегий в отношениях с более молодыми армейцами. «Старики», и сами пройдя дедовщину, стремились «отыграться» на новоприбывших юношах. Поляков обращается к теме издевательств, использованию рабочей силы молодых солдат «дедами». При этом, у «стариков» было собственное объяснение необходимости дедовщины. Бывалые солдаты считали, что так молодые юноши лучше познают жизнь и приобретут нужный опыт. Другая причина – извечное, классическое «так положено»:
Слова «положено» и «не положено» определяют очень многое. Мне, к примеру, не положено спать во втором ярусе, а только – внизу. Зуб из-за этого меня буквально загрыз: я, видите ли, вношу путаницу в строгую армейскую иерархию. Но мне наверху нравится больше…
Ссылаясь на давнюю традицию дедовщины, «старики» позволяли себе грубое обращение с новоприбывшими солдатами.
Солдатское воспитание
Далее Поляков выводит на сцену фигуру ефрейтора Зубова. «Старик» стремится воспитать Елина. Это тоже молодой солдат, рядовой. Елин, между тем, нравился Купряшину. Герой симпатизировал юноше, пытаясь препятствовать Зубову издеваться над молодым рядовым. Впрочем, Купряшин не всегда мог помешать Зубову проводить политику дедовщины в отношении Елина. В какой-то момент Елин исчезает. Купряшин думает, куда же подевался рядовой из батареи, анализируя моменты, которые привели к этому.
Дедовщина используется некоторыми офицерами, чтобы поддерживать порядок в казармах. Поляков описывает еще одного героя – лейтенанта Уварова. Именно этот офицер ответственен за поддержание такого порядка среди солдат, в казармах. Уварову вверили подразделение солдат, которых герой обязывался должным образом воспитать. Чтобы исполнять свои обязанности, Уваров тоже использовал политику дедовщины.
Что касается отношения к дедовщине самого писателя, то Поляков делает вывод: дедовщина будет существовать, пока «старики» будут расценивать такой стиль поведения как должный. Более того, пока эта традиция будет восприниматься хорошо офицерами, будет считаться нормой рядовыми солдатами, дедовщина продолжит жить. Разумеется, для солдата, простого, рядового армейца, дедовщина – это неизбежное зло. Однако никто из них (из страха?) не задумывается над тем, что этого зла все же можно избежать. Тем более, никто из солдат не пробует выступать против дедовщины (за исключением редких случаев), чтобы не стало еще хуже. Что ж, пока этот порядок вещей будет поддерживаться, дедовщина не только не умрет, но будет более жестокой и прогрессирующей в своих масштабах. Поляков, таким образом, описывает дедовщину как социальную, гражданскую и нравственную проблему. Но об этом мы поговорим немного ниже.
Отношение офицеров к дедовщине
Произведение Полякова отличается психологизмом. Ведь автор обращается к анализу отношения офицеров к дедовщине, к восприятию дедовщины рядовыми солдатами. Таким образом, «старики» придерживались мнения, что дедовщина является замечательной, необходимой традицией в армейской жизни. Офицеры считают, что именно дедовщина воспитывает настоящих русских солдат.
Не согласен с общим мнением Осокин. Герой был замполитом, прошел войну в Афганистане. Осокин говорил, что издевательства над рядовыми, что подобное «воспитание» не выглядит забавно. Тем более дедовщина совершенно не кажется веселой. Герой называет традицию дедовщины ржавчиной, которая словно разъедает Советскую Армию, начиная с самих ее внутренних органов, изнутри. Армия обеспечивает существование Родины. Но существование Армии обеспечивает дисциплина. Однако дисциплина умирает, когда порядок в Армии разъедается неуставными отношениями. Казалось бы, дедовщина муштрует солдат, делает из молодых людей менее чувствительных и ранимых личностей, ведь это необходимо на войне, где приходится убивать. Однако это не так на практике. Вот – показательный фрагмент из текста Полякова:
– А опыт закрепляется как? На практике. Значит, чем больше салабон… простите… чем больше молодой воин сделает, тем быстрее освоится, переймет опыт. Правильно? Ну, а раз правильно, то это никакие не издевательства, а самое обыкновенное наставничество. И лучших «стариков» наставников нужно даже поощрять! Я вот, например, еще ни разу в отпуску не был. Правильно?
– Нет, неправильно! – дернув головой, сердито ответил замполит. – Во-первых, ты забыл, как год назад жаловался, что у тебя старослужащие деньги отбирают. Было? Молчишь. Ну-ну… А, во-вторых, в Вооруженные Силы вас, товарищ рядовой, призвали не педагогические таланты выказывать, а Родину защищать! Без армии нет Родины, а без дисциплины нет армии! И ничто так не разъедает дисциплину, как неуставные отношения!
– Товарищ майор, это же просто красивая традиция! – начал оправдываться Валера. – Так время быстрей идет, веселее…
Выходит так, что дедовщина портит человека, наносит мужчине психологическую травму, порождает множество комплексов. Тем более, дедовщина не способна сформировать настоящих солдат, создать армейскую дисциплину, сплотить армию в целом. Это поведение порождает лишь злобу, затаенную жестокость, готовую сорваться с цепи в любой момент. Дисциплина страдает от своеволия «стариков», уверенных в своей правоте. Выводы автора отображаются, например, в таком моменте произведения:
– Виктор Иванович, а неужели вы думаете, что приказами сверху можно вытравить то, что у солдат в крови… Я считаю так: если «дедовщина», несмотря на всю борьбу с ней, существует, значит, это нужно армии, как живому организму. Так везде…
– Значит, стихийное творчество масс?
– Да, если хотите… Умный командир не борется со «стариками», а ставит неуставные законы казармы себе на службу…
Моральные аспекты произведения Полякова
Безусловно, нравственность – это центр «Ста дней до приказа». Писатель затрагивает темы общепринятых моральных норм, правил, а также охраняемого, поощряемого общественного мнения. Нормы, которые складываются по мере жизни, развития и деятельности социума, являются гарантией устойчивости определенного общества.
Эти нормы – именно по этой причине – так тщательно берегутся. Девиантное поведение, попирающее подобные нормы, противоречащее принятым правилам и устоям, считается безнравственным. Общество осуждает людей, которые не учитывают нормы морали.
Поляков приводит впечатляющую картину, раскрывающую противоречия внутри людей. Здесь писатель изображает «народную массу» не целостностью, а неким «слоеным пирогом». В обществе множество противоречий, противоборств между разными слоями населения. Конфликтный потенциал такой разношерстности нарастает, приводя к возникновению неминуемых проблем. Что же проблематизируется в ХХ веке? Во-первых, проблемы возникают во взаимоотношениях людей, в отношении людей к окружающей среде. Во-вторых, возникает проблема равенства, которая предстает в новом ключе. Люди задумываются об уважении, о собственном достоинстве. Дедовщина как раз нивелирует личностное достоинство. В-третьих, по-новому звучит тема отношения человека к культурному наследию.
Армейская нравственность
Поляков обращается к теме взаимоотношения между людьми, рассматривая эту проблему на примере дедовщины. Неуставные отношения, господствующие в армии, тревожат многих людей. Но об этом раньше не было принято говорить вслух. Поляков предает гласности больную тему – в той сфере, к которой люди относятся очень деликатно. Речь идет о Советской Армии. То, что касается сферы армии, обычно остается вне общественного обсуждения. Однако в «Ста днях до приказа» подобные проблемы выходятся на свет Божий.
В публицистике, конечно, обращается внимание на больные стороны общества. В этом жанре эффективно раскрываются острые моменты современной жизни. Однако «Сто дней до приказа» – пример, когда темы, типичные для публицистики, попадают в поле литературы. Кстати, стоит отметить, что эта повесть легла в основу одноименного фильма, да и сам писатель прославился также как кинорежиссер. То, что Поляков был общественным деятелем, позволило ему как следует, со всем сторон, рассмотреть проблему дедовщины. Особенно в кризисный для Советского Союза период – в 1980-е годы. Глубина, полнота, разносторонность и психологизм отличают это произведение Полякова.
Публицистическая рациональность не оказывает такого сильного воздействия на читателя, как художественная эстетичность. Описываемые автором события шокируют, потрясают читателя, заставляют сопереживать героям. Поэтому произведение Полякова вызывает отклик у публики – своей непосредственностью, живостью, правдоподобностью, искренностью слов автора. Стоит порадоваться тому, что простые (на первый взгляд), однако в то же время такие остросоциальные темы нашли отражение в художественной литературе ХХ века. Свой текст Поляков завершает «открытым финалом»: читатель так и не узнаёт, что случилось с солдатом, которому симпатизировал главный герой. Умер ли этот рядовой или все же остался жив? Это оригинальный прием Полякова. Также на положительное впечатление читателя влияет то, что рассказ о событиях ведется от первого лица. Такой подход убирает дистанцию между автором и его аудиторией.