1 казачий переулок 8 стр 1 деревянный дом история

galik_123

Наводы

Recent Posts from This Journal

Здание театра Красной армии, 1939. Фотограф Эммануил Евзерихин. Источник фото Оказывается, старинная городская традиция, известная по басне…

© Utro CC Посмотрите, как восстановили дом 1908 года в Мещанском районе. Теперь здесь книжный и кафе На Садовой-Сухаревской 10/12…

Интересные публикации на новостных сайтах Александр Савинов. На балконе. 1909. © Государственная Третьяковская галерея Третьяковка…

Информация об этом журнале

Кстати, вот отрывок из одного очерка:
Если, читатель, вам доводилось бывать в центре Москвы, то вы
наверняка знаете, что недалеко от Кремля находится 1-й Казачий переулок. А в
нем, среди престижно-модерновых банковских офисов и главков
межконтинентальных фирм в перестроечные времена — двухэтажный
деревянный сруб, который и являлся родовым гнездом Шапирянцев.
История его появления, в столь вроде бы неподходящем месте,
следующая. Где-то в начале 20-х годов прошлого века из Бразилии в Москву
приехал моложавый господин. Цель его визита, как рассказывают, была весьма
прозаичной — проведать двух братьев, которых он не видел лет десять.
Побродив по Москве и порасспрашивав людей, он, наконец, отыскал их в каком-
то подвале на Сретенке — полуголых, несчастных и голодных. Но вместо того,
чтобы не мешкая взять да увезти их вместе с домочадцами к себе в Рио-де-
Жанейро или на худой конец в Белу-Оризонти, что в штате Минас-Жерайс, он,
выпотрошив портмоне, продав часы, золотые запонки и даже чемодан с
запасными рубашками и штанами, приобрёл им участок земли, на котором
работяги быстренько воздвигли деревянный дом на двух хозяев.
— Через год, — сказал бразильский брат, — мы его закончим, то есть
оштукатурим снаружи и облагородим внутри, а сейчас, простите, деньги
кончились.
Но в следующем году он не приехал. И вообще московская родня более
его не только никогда не видела, но и старалась даже не вспоминать. И
правильно делала. Остап Бендер, как вы знаете, тоже что-то там говорил о Рио-
де-Жанейро, а в итоге…
Но не в этом суть. А в том, что один из братьев, которому бразилец
подарил дом, являлся родным дедушкой Шапирянца, а другой, соответственно,
— двоюродным.
К тому времени, когда в середине 80-х я впервые переступил его порог,
то дом был всё так же неоштукатурен снаружи и странен внутри. Но жили в нём
уже не две, а — семь семей родственников, что, как однажды заметил
Константин Юфер, наглядно подчёркивало не столько любвеобильность,
сколько — традиционную, без вывертов, сексуальную ориентацию Шапирянцев.
Но, думаю, лучше бы они её сменили. Хотя бы частично или временно,
так как из-за проблем с жизненным пространством, то есть жилплощадью,
Шапирянцы иногда конфликтовали, а порой даже не здоровались друг с другом,
что позволяло квалифицировать их отношения, как некую разновидность
совковой вендетты, когда соседям писают в чайники и украдкой сыпят соль в
кастрюли, с кипящим на огне борщом.
Единственно, кто вместо того, чтобы пить соседям кровь, стремился пить
с ними водку, был мой приятель Виктор и муж его двоюродной сестры Наты —
Лёня.
Любимая дочь 50-летнего тогда Лёни уехала с мужем и внучкой в
Израиль, он с Натой жил где-то в Чертаново, а вот полторы комнаты на втором
этаже сруба, полученные в виде приданого, использовал под зубоврачебный
кабинет.
P.S. При добавлении ссылки на источник, сообщение помечается как подозрительное.

Edited at 2021-01-03 04:57 pm (UTC)

Не за что. Если интересно, найдите в поиске полную статью, очень рекомендую прочитать: Александр Фитц: «Легенды старого Ташкента и другие истории»

Edited at 2021-01-03 05:11 pm (UTC)

Источник

ДО 1-ГО КАЗАЧЬЕГО ПЕРЕУЛКА

ДО 1-ГО КАЗАЧЬЕГО ПЕРЕУЛКА

Дома № 42 и 44 составляли в начале XIX века городскую усадьбу с главным домом (№ 44) и двумя флигелями. Принадлежала она поручику лейб-гвардии Семеновского полка Степану Бибикову. Согласно архивным документам, усадьба уцелела в московском пожаре 1812 года. Это удивительно, ведь тогда в Якиманской части Замоскворечья погорело девяносто два процента строений, а в Пятницкой – девяносто восемь. В 1853 году владение разделилось, и бывший флигель стал домом московского купца Никиты Михайловича Феоктистова. Основная же часть усадьбы отошла купцу Николаю Васильевичу Немирову-Колодкину и его жене Дарье Артемьевне.

Николай Васильевич (тогда еще просто Немиров) родился в Вологде в 1819 году. Он обучился на мастера серебряного дела и переехал в Москву в поисках финансового благополучия. Почти десять лет Немиров прослужил приказчиком у купца Колодкина, который торговал в Серебряном ряду на Ильинке. Между Немировым и Колодкиным сложились доверительные, даже дружеские отношения. Купец, который был на четверть века старше приказчика, решил сделать Немирова своим партнером и передать ему свое дело. Тогда-то и стал Николай Васильевич именоваться Немировым-Колодкиным. В статье, посвященной Николаю Васильевичу, В.Ю. Волдаева сообщает: «Усердно работая с Колодкиным, Николай Васильевич не оставлял мысли открыть свое собственное дело. Здесь нужен был, кроме знаний и находчивости, определенный капитал. Поэтому Немиров терпеливо собирал деньги. К накопленной сумме прибавилось приданое жены: Николай Васильевич в 1850-х годах женился, переехал на Большую Ордынку в прекрасный каменный, с большим садом дом жены. Молодая волевая купеческая дочь Дарья Артемьевна, всецело поддерживая планы мужа, отдала ему все свои средства. Она стала надежной опорой Николаю Васильевичу на всю их совместную жизнь»[181].

Вскоре Немиров-Колодкин открыл собственную ювелирную лавку, продающую дорогие украшения. У Николая Васильевича не было детей, поэтому он позвал из Вологды сыновей своих сестер и сделал их помощниками. Через несколько лет у них появляется небольшая ювелирная мастерская. В 1872 году Немиров-Колодкин купил фабрику по производству золотых и серебряных изделий и церковной утвари. Заказчиками Николая Васильевича были представители знатнейших родов Москвы и Петербурга и даже российский императорский двор. В 1883 году Николай Васильевич учредил торговый дом «Н.В. Немиров-Колодкин» и стал потомственным почетным гражданином Москвы.

Дом на Большой Ордынке он обустроил на собственный вкус: заказал у лучших художников свой портрет и портрет Дарьи Артемьевны, купил дорогую мебель из красного дерева. В усадьбе был устроен обширный каретный сарай, где находились летние и зимние экипажи. Но не только за собственным благосостоянием следил Николай Васильевич, а активно участвовал в благотворительной деятельности, за которую стал кавалером двух орденов: Святого Станислава III степени и Святой Анны III степени. Большие суммы он жертвовал на образование, являясь попечителем Александро-Мариинского Замоскворецкого училища. Не забыл он и свою малую родину: помогал Предтеченской Пустынской церкви Вологды и построил каменное здание для богадельни на сорок два человека.

Умер Николай Васильевич в 1886 году. В своем завещании он распорядился отдать усадьбу со всеми строениями с целью устройства богадельни для слепых бедных женщин. Наследники строго исполнили последнюю волю дяди, назвав богоугодное заведение «Богадельней имени Николая Васильевича и Дарьи Артемьевны Немировых-Колодкиных». Кроме того, было выделено на ее содержание сто тысяч рублей. Торговый дом перешел к племянникам покойного, которые только приумножили капиталы и расширили семейное дело. В 1890-х годах они приобрели земельное владение на Малой Ордынке, куда перевели ювелирные мастерские со всем оборудованием. В начале XX века «Фабрично-торговое товарищество преемников Н.В. Немирова-Колодкина» было поставщиком двора ее императорского высочества великой княгини Елизаветы Федоровны, а это говорит о большом престиже производимых фабрикой ювелирных изделий и сервизов. Богадельня имени Николая Васильевича и Дарьи Артемьевны Немировых-Колодкиных просуществовала до 1917 года. В 1918 году вся собственность товарищества была национализирована. В советский период в бывших зданиях богадельни устроили квартиры для рабочих.

К огромному сожалению, в июне 2011 года на Большой Ордынке было снесено уникальное здание – дом Феоктистова, бывший когда-то флигелем усадьбы начала XIX века. Конечно, после драки кулаками не машут, но москвичи и активисты «Архнадзора» не сумели отстоять этот памятник архитектуры. Можно не тратить время и не рассказывать об уже утраченном здании, но, так как это случилось недавно и раз уж мы все равно проходим мимо места, где оно стояло, я позволю себе сказать о нем несколько слов. Это был один из тех маленьких домиков, которые формировали облик старого Замоскворечья. Еще в XIX веке в Москве сплошь и рядом стояли одноэтажные деревянные строения. Их уничтожали пожары, а они снова и снова возрождались. После смерти Никиты Михайловича дом принадлежал его дочери Елене Никитичне Феоктистовой. В это время он окончательно выделяется в самостоятельное владение, сохраняя композиционную связь с другими бывшими усадебными постройками. После революции в нем проживали рабочие, а в 1930-х годах дом отошел к небезызвестному нам 2-му авторемонтному заводу.

Дом Феоктистова отличало необычное крыльцо с южной стороны. Теперь нет ни крыльца, ни самого домика. Этот бывший деревянный флигель пережил разрушительный пожар 1812 года, но не смог спастись от жадных до наживы коммерсантов. В постсоветское время в доме Феоктистова располагался ресторан, принадлежавший режиссеру М.Н. Садковичу. В начале 2000-х годов дом пустовал и был скрыт фальшфасадом. На него никто не посягал, потому что он находился на территории объединенной охранной зоны, где строительство было возможно только в габаритах утраченного исторического здания. Новый собственник в течение десяти лет добивался сноса дома Феоктистова. Теперь вместо одноэтажного деревянного строения начала XIX века планируется строительство нового двухэтажного здания с цокольным этажом для размещения в нем ресторана. А ведь еще в 1990-х годах был снесен идентичный дому Феоктистова южный флигель усадьбы поручика Бибикова, а на его месте возникло бетонное здание (№ 44, стр. 1) и пристройка со стеклянным верхним этажом. Фасад главного дома усадьбы (№ 44) тоже сильно искажен евроремонтом в 1990-х годах. Остается только сожалеть, что Москва практически полностью лишилась усадьбы начала XIX века.

Помните, мы проходили мимо особняка знаменитых заводовладельцев Демидовых. На Большой Ордынке есть еще один дом, связанный с этой семьей. У хозяев усадьбы в Толмачевском переулке было пятеро детей: Петр, Евграф, Анна, Наталья и Елисавета. Одному из них, Евграфу Аммосовичу Демидову, принадлежало в первой половине XIX века владение, включающее в себя строения современного дома № 46. Женой хозяина была представительница еще одной известной нам фамилии – Анна Алексеевна Киреевская. Евграф Аммосович служил штабс-капитаном в полку. Усадьба состояла из выходящего на красную линию Большой Ордынки главного деревянного дома, построенного в 1817 году, и нежилого одноэтажного флигеля. В 1874 году владельцем усадьбы стал поручик Василий Иванович Правдин, при котором произошла небольшая переделка строений: появился каменный фундамент, фасады приобрели мелкие архитектурные членения и декор в эклектическом духе. В 1880-х годах новый хозяин купец первой гильдии Дружинин построил на территории усадьбы два одноэтажных хозяйственных корпуса для конюшни, кухни и погреба. Сейчас в доме № 46 по Большой Ордынке расположено Полномочное представительство Чувашской Республики при Президенте Российской Федерации. Строящийся дом на углу Большой Ордынки и 1-го Казачьего переулка – будущий административно-деловой центр. Когда-то на его месте был старинный двухэтажный особняк.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Читайте также

Часть первая ОТ НЕВСКОГО ПРОСПЕКТА ДО КУЗНЕЧНОГО ПЕРЕУЛКА

Часть первая ОТ НЕВСКОГО ПРОСПЕКТА ДО КУЗНЕЧНОГО ПЕРЕУЛКА План Николаевской улицы (улицы Марата) от Невского проспекта до Кузнечного переулка по справочнику «Весь Петербург» за 1905

Источник

Москвич

Московский маршрут: деревянное Замоскворечье

Проезжая на самокате по Ордынке, неместный житель заметит лишь каменные низкие строения, отсутствие клумб и кафе. Однако в переулках с XIX века сохранились крапинки деревянных домов. В некоторых из них теплится помещичья жизнь.

Желтые огурцы

Если начать от Полянки и двигаться по Погорельскому переулку, увидите дом 1880 года (№5). Он стоит облупленный, но примечателен не зеленым фасадом, а палисадником и огородом. Когда-то здесь были коммунальные квартиры, потом контора СМУ-11 «Мосметростроя», а недавно въехало управление по контролю в области долевого строительства. Однако завхоз здесь долгие годы не менялся. В палисаднике в теплое время цветут кроваво-коричневые георгины, а у забора лежит собранный завхозом урожай: крючковатые тыквы, кособокие желтые огурцы и хилый кабачок. Рядом с управлением есть окруженный со всех сторон заборами квадрат, заросший зеленью, с двумя вентиляционными трубами. Наверное, около труб и греется московский овощ. Огородник, может быть, редко его поливает, а желтые огурцы бережет для голодных прохожих. Лет шесть назад какой-то горожанин агитировал за сквоттерские огороды в Москве на месте долгостроев. Но я уверена, что завхоз ни о чем таком модном не слышал, а просто тоскует по своему клочку земли и растит уродливых мутантов по зову сердца.

Живой самовар

Повернув в Щетининский переулок, идем к музею Тропинина (№10, стр. 1). Это была купеческая усадьба Масленниковых-Петуховых, и даже после революции, вплоть до 1965 года, здесь жил сам владелец, известный полярник и этнограф Николай Григорьевич Петухов (1879–1965), правда, после уплотнения ему оставили всего три комнатки. Усадьбу свою он завещал собирателю Феликсу Евгеньевичу Вишневскому (1902–1978) для создания Музея Тропинина. Всю коллекцию Тропинина Вишневский собрал по помойкам, комиссионкам и чердакам послевоенной Москвы. Ходил коллекционер в дырявых ботинках, рваном пальто и пиджаке без пуговиц. Как-то его спросили: «Феликс Евгеньевич, что же вы так одеваетесь?» — а он пожал плечами в ответ: «А что? Меня и так все знают». Вишневского еще в 1928-м сослали в Кострому, его коллекцию конфисковали и передали в Государственный исторический музей. Потом в 1946-м его отправили в ссылку в Нерехту, коллекцию снова изъяли. Но он возвращался и продолжал собирать заново как одержимый. С 1956 по 1972 год Феликс Евгеньевич передал в дар государственным музеям 684 экспоната. Только государственному Музею Тропинина он подарил около 400 произведений.

Музей Тропинина действительно был открыт в 1971 году, еще при его жизни, Вишневский стал директором, жил в мансарде музея и спал на простой кровати, покрытой сукном. Во дворе музея стоит двухэтажный деревянный флигель постройки 1883 года, в котором и сейчас живут потомки Вишневского. Государство отдало усадебный флигель (№10, стр. 2) семье целиком в благодарность за подаренную коллекцию и усадьбу. Это звучит невероятно, но это так. В центре Замоскворечья, окруженный посольствами и банками, стоит старомодный деревянный дом, целиком принадлежащий одной семьей. Во дворе густые каштаны и липы, небольшой фруктовый сад, порой сушатся одеяла, разбросаны детские игрушки, иногда выносят на столике растопить самовар. Сейчас частный двор тщательно скрыт от музея оградой, а от досужих глаз — виниловыми баннерами. Но музейные работники поддерживают отношения с «младшими» Вишневскими — то позовут их на новую экспозицию, которую в сентябре сделал архитектор Юрий Аввакумов, то подарят луковиц и земли для клумб. Клумба во дворике Музея Тропинина, за которой ухаживает один из экскурсоводов, достойна золотой медали.

Мокрый офсет

Местные собиратели не всегда прячутся во дворах. На всю округу знаменит дом №8 в 1-м Казачьем переулке. В доме шесть квартир, владелец одной из них — настоящий художник, мастер ассамбляжа и эксперт по распугиванию соседей. Некий риэлтор, владелец остальных пяти квартир, так и не смог выкупить дом целиком, а квартиры не удалось выгодно продать (просил 2,5 млн евро). Отчаявшись, он стал сдавать свои площади в аренду под курсы иностранных языков и прочие конторки.

Кстати, с 1992 по 1997-й в этом доме находился первый культовый книжный салон «19 октября» Марка Фрейдкина. Сейчас сложно представить, что когда-то в Москве не было ни «Фаланстера», ни «Циолковского», ни Ad Marginem, а были только две книжные лавки с независимой литературой — «19 октября» и «Гилея». В лавке (вернее, в квартире с обычной мебелью, где постоянно пили чай и устраивали концерты) были коричневые скрипучие полы, книги лежали везде на столах, по углам было пыльно, не было каталога (да и компьютеров тогда тоже не было), а хаос был плотнее, чем в «Ходасевиче».

Марк Фрейдкин был бардом, хорошим переводчиком поэзии (переводил Бена Джонсона, Эзру Паунда, Малларме, Брассенса) и невезучим торговцем и издателем. В начале 1990-х издавать книги могли только официальные советские издательства, например «Молодая гвардия» или «Прометей». Марк рискнул одним из первых издать сам: «Покупать бумагу для книги я почему-то поехал в Питер, и там, в какой-то до крайности грязной и заплеванной конторе на задворках Петроградской стороны, меня, естественно, обманули, обсчитали, обвесили — с таким лохом просто грех было поступить иначе — и вдобавок отправили с бумагой в Москву на открытой машине… Разумеется, не успел я доехать до Новгорода, где, кстати, и обнаружилась пропажа бумажника, как начался проливной дождь, который, не переставая ни на минуту, сопровождал меня до самого конца этого увлекательного путешествия. Во что превратилась моя бумага — между прочим, светлогорский офсет № 1 — лучше не вспоминать…» Об издательских страданиях Марка можно было бы снять неплохой ситком, но и последующая история дома забавна.

Домик одинокой Барби

Дом в 1-м Казачьем переулке не такой уж и старый — 1925 года постройки. Одна его часть унылого барачного типа, вторая выстроена а-ля модерн с диковинным мезонином. Живет здесь москвич лет шестидесяти с седым длинным хвостом. Он всегда носит с собой объемный рюкзак — для походов по помойкам, однако одет опрятно и может щегольнуть белыми мокасинами на черный носок. Как сказал о хозяине один проходящий юноша, «видно, человек необъятной духовной силы». Дверь его дома обита древесными грибами, тарелками в цветочек, поварешками под хохлому, часами, наличниками, зеркальной мозаикой и просто кусочками коры. Въезд в гараж украшают наличники, деревянные топорики и игриво выпиленные лобзиком буквы «не парковать». Но самая интересная сменная экспозиция находится над забором, на крыше сарая, под старыми тополями. Лет десять назад там была хитрая башня из деревянных казенных стульев (гораздо раньше, чем работа Ай Вея Вея для Венеции), потом хлипкий капитанский мостик, украшенный гирляндами огнетушителей (вероятно, пожарный надзор докопался). Постепенно стулья стали исчезать, их заменил холм из искусственных елок, а между тополями на цепях стали позвякивать буддийские колокола и китайская «музыка ветра». В этом году воздушную инсталляцию дополнил фанерный кукольный домик. В нем днем и ночью горит лампочка, а в дверцу видна одинокая Барби, она там, кажется, без одежды, одна, совсем одна.

Святой Антоний

Продолжаем путь по переулку к Большой Ордынке, к трехэтажному серому особняку с белыми колоннами (№45, стр. 3). Конечно, люди врут, что это допожарный дом. На самом деле все деревянное в 1812 году в Замоскворечье сгорело дотла. Владельцами усадьбы в послепожарное время были дворяне Арсеньевы — сначала действительный статский советник, московский вице-губернатор (1809–1813) Алексей Иванович Арсеньев (1765–1820), а затем его вдова Анна Петровна Арсеньева (1786–1844). Любопытно, что Арсеньев умудрился удержаться на посту вице-губернатора столицы и при Гудовиче, и при Ростопчине, пережив вторжение Наполеона и великое разорение города. В 1840-х годах дом расширили и переделали фасад. По тем временам особняк был пафосный — вплоть до 1860-х годов в Москве не существовало зданий выше двух-трех этажей. Потом, прямо как по Островскому, белотелая московская купчиха Матрена Степановна Сорокова приобрела три соседних усадьбы (в том числе этот дом) и объединила их в 1870-х годах в единое огромное владение. «Да еще как делают-то: без стыда, без совести! На лежачих лесорах ездят, в трехэтажных домах живут; другой такой бельведер с колоннами выведет, что ему с своей образиной и войти-то туда совестно; а там и капут, и взять с него нечего. Коляски эти разъедутся неизвестно куда, дома все заложены, останется ль, нет ли кредиторам-то старых сапогов пары три» (А. Н. Островский). Никаких музеев и театров купчиха не основала, на что спустила состояние — неизвестно, а содержала при усадьбе булочное заведение.

По неведомой иронии судьбы в здании теперь находится ресторан El Asador, подающий баскскую кухню и русский сидр. Владельцы заведения основали производство сидра «Яблочный Спас» еще в 2005 году в Московской области (рядом с садовыми питомниками Россельхозакадемии в километре от МКАД). Привезли саженцы яблонь из Нормандии, выучили технологии у басков и делают качественный сидр первого отжима на собственном заводике из местных яблок. Но бренд назвали St. Anton (на самом деле, в Испании святого называют San Antonio, в Англии — St. Anthony). В общем, создали легенду о некоем иностранном происхождении напитка. Интерьер в усадьбе полностью современный, ничто не напоминает о тучных дамах, коловших от скуки грецкие орехи камушком на подоконниках. Но могли бы хоть во дворе немного добавить колорита — убрать плитку и посадить пару яблонь и груш. А так посетители веранды пьют сидр с видом на выцветший черно-белый баннер, изображающий яблоневые сады. Садов жаль.

Красный бархат

Деревянная колокольня

Выйдем через Голиковский переулок на Пятницкую. Кстати, в переулке стоит еще один деревянный дом (№9), характерный для 1820-х годов. Это усадьба дворянина Константина Критцкого. Говорят, многие дома послепожарной Москвы быстро отстраивались по типовому проекту архитектора Осипа Ивановича Бове и были прозваны бовешками. Как увидите мезонин на три окошка с фронтоном — это бовешка и есть. Далее идем вниз по Пятницкой до 1-го Новокузнецкого переулка, свернем в него и дойдем до деревянной колокольни. Это место раньше называлось Болвановка, и Островский о нем писал: «Еще рассказывают, что там есть такие места, что и жить страшно. — Отчего же страшно? спросите вы. — А вот отчего, скажут вам: Там есть место, называемое Болвановка. — А почему она Болвановка? — Потому, что там стоял татарский бог; по-нашему сказать, идол, а по-татарски, болван. Вот и извольте жить на этом месте! На таких местах хозяева от своих домов отказываются, никто ни нанимает, ни покупает, да и самим жить жутко».

По словам протоиерея храма Спаса Преображения на Болвановке Николая Кречетова, «здесь было урочище, где стоял деревянный идол, куда приезжали послы и выдавали ярлыки. Великий князь Иоанн III растоптал ханскую басму — изображение хана Ахмата — и отказался платить дань татарским послам. Было это в 1465 году. По преданию великий князь сказал татарам ставшие крылатыми слова, что сдохла курица, носившая им золотые яйца. Как свидетельство великого события Иоанн III и повелел на месте “свержения болвана” поставить деревянный храм в честь Преображения Господня, с этого момента и началось преображение Руси».

Церковь многократно горела и вновь возникала, а существующая каменная церковь была построена в 1749–1755 годах на средства купцов Дмитрия Оленева и Козмы Матвеева, возможно, по проекту архитектора В. С. Обухова. В 1929 году храм был закрыт, в нем разместился клуб конфетной фабрики «Рот-Фронт», а в алтаре сделали туалет и душевую. В 1956-м администрация фабрики «Рот-Фронт» с ведома городских властей разрушила большую часть храма (колокольню, трапезную и приделы), оставила лишь четверик с алтарем. В 1992-м храм вернули церкви и освятили вновь. Некоторые иконы для храма написала 75-летняя балерина, жительница Замоскворечья, фрески создал Виктор Алексеевич Соловьев, временную колокольню построили в 1995 году, позже пристроили деревянный тамбур. Поставить каменную колокольню и восстановить трапезную и приделы мешают соседние постройки. Протоиерей Николай 27 лет уже как борется с фабрикой «Рот-Фронт», не желающей вернуть храму часть земли, на которой расположен детский сад, хотя постановление правительства Москвы о передаче здания детсада церкви было принято еще в 1997 году. В конце концов протоиерей махнул рукой и стал строить деревянную трапезную по старым чертежам на своей территории. Трапезная будет выходить на 2-й Новокузнецкий переулок, практически напротив фирменного магазина «Рот-Фронт». Каменный ленточный фундамент уже возведен, положен первый метр стен из бруса. Возможно, до зимы стройку успеют завершить, и тогда в Замоскворечье появится новая деревянная церковь. На великом историческом месте.

Источник