Читайте популярную книгу ОБХСС-82. Финал авторов Павел Барчук, Павел Ларин прямо сейчас онлайн на сайте alivahotel.ru. Скачать книгу можно в форматах FB2, TXT, PDF, EPUB бесплатно без регистрации.

Павел Ларин

ОБХСС (Павел Барчук, Павел Ларин) #3
Мажор-раздолбай и циничный опер БЭПа с первой встречи стали врагами. Судьба решила, хрен вам, и закинула обоих в СССР, в 1982 год, поменяв их местами. Чтоб разобраться с аферистами и мошенниками из высших эшелонов власти, им придется работать сообща.

Павел Барчук, Павел Ларин

ОБХСС-82. Финал

Глава 1. Стасик

Я вообще не планировал ни во что вмешиваться. Никак. По большому счету, сколь бы ни был мне приятен этот Соколов, а он, как назло, реально нормальный мужик, в любом случае его судьба предрешена. Это – факт.

Арест директора гастронома слишком значимый момент. Хрен его знает, во что выйдет ситуация, если например, удастся Соколова от ареста предостеречь. Не знаю, как. В лоб такое тоже не скажешь. Но вдруг. И что? А если это повлияет на дальнейшие события?

Если, например, арест, а вернее его отсутствие, станет тем фактором, который позволит подковерную возню выиграть Гришину. Тогда к власти придет совсем другой человек.

В принципе, и хрен бы с ним. Судя по тем обрывочным сведениям, которые имелись у меня о первом секретарей горкома, он – совсем неплохой вариант для руководящей должности. Отец Исаева говорил об этом Гришине с заметным уважением.

Но…  вдруг такой поворот радикально изменит будущее. Например, Союз не развалится. Мало ли.

Всего того, что должно быть, Перестройки, убойных, во всех смыслах 90-х, не случится.

Во-первых, я не могу знать наверняка, хорошо это или плохо. Ждать надо, как минимум, лет сорок, чтоб понять. А во-вторых, что с нами-то тогда? Со мной и Мажором. С настоящими. Вдруг олигархи вообще как явление перестанут существовать. И отец Мажора, настоящий, может не стать тем, кто он есть. А там…  и Мажора может не быть.

Я задумался, поворачивая эту мысль то одним, то другим боком. Потом решил, нет. Без моего товарища по несчастью будет, наверное, скучно. Не готов я из этих двоих, директор гастронома или Мажора, выбрать первого. Нормальный он человек, да. Но…  Но Мажор – свой. Тот еще, конечно, козел. Но свой.

Насчёт себя, в принципе, особо не переживал. Мой отец – мент. Был им с самого начала и другой судьбы ему точно не видать. Это – склад ума. Отношение к жизни определенное. Да и прокурорская должность тоже для бати неизбежна. Он хотел этого. Стремился. Не столь важно, в Союзе или нет. Так что, моя жизнь особо не поменяется. А вот Мажор…

Поэтому я молча таскал коробки, разгружал вновь прибывший товар, фасовал продукцию по отделам, как и остальные мужики. Для себя решил, не хрена совать нос. Моя задача – смотреть и наблюдать. Все. Собирать информацию. Что потом делать с информацией, разберёмся по ходу. Сливать все подряд точно не буду. Хотя, опять же, я по сути ничего глобально не решаю. Соколова один черт расстреляют. Даже не посадят. Вот, что обидно. Деталей не помню, потому что особо не интересовался этой темой. Но, если не ошибаюсь, мужику прилетит смертный приговор.

В общем, я был настроен держать нейтралитет и никуда не лезть. Но потом ситуация изменилась. Мое мнение – нет. Менять события опасно. Я все так же в это верил. А вот ситуация – да. Она изменилась. Началось все с ремонтников и нашего обеда.

У нас был перерыв. Когда говорю «у нас», имею в виду грузчиков. Мы расположились у черного входа, на улице. На ступеньках, которые вели в подвал. Погода была отличная. Решили, чего ошиваться в магазине. Уж на него точно насмотримся.

Михалыч расстелил неизменную газетку, достал завернутые в кусок бумаги домашние котлеты, хлеб, нарезанный ломтями, маринованные помидоры. Леонид притащил две бутылки компота, свойского приготовления. И здоровый кусок пирога с яйцами, зеленью и луком.

У меня только ничего не было. Я так торопился, что забыл бутерброды, которые даже заранее приготовил с подачи Тони.

– Ну, молодец! – Михалыч похлопал меня по плечу. – Сразу видно, армейская школа. Никаких тебе глупых вопросов. А что? А куда? А зачем? Сказали, неси. Взял и понес. Сказали, ставь. Взял и поставил. Я армию уважаю. Она из мальчика мужика делает. Учит дисциплине. И своему сыну так сказал. Хочешь понюхать взрослой, самостоятельной жизни, иди в армию. Самое оно. А жена, ты понимаешь…  Жалко ей сыночка. Представь себе. Говорит, как же он там один. Я как услышал, обалдел. Говорю, ты чего баба плетешь. Вот Стас…

Лидер местных грузчиков снова ударил меня по плечу. Это, видимо, проявление высшей степени уважения с его стороны. Но я, без ложной скромности, работал на совесть. Чтоб реально оправдать доверие Михалыча, старался выложиться по полной. Он так-то меня впервые вообще видел. А все равно не забыл про обещание. С директором переговорил. Но еще механическая работа отвлекала от мыслей. Ходишь, носишь, башку себе ничем не забиваешь.

– Вот Стас – молодец. – Повторил Михалыч, – И не стыдно за него просить. Видишь, как… Я сказал Юрию Константиновичу, мол, хороший парень. Так и оказалось. Да ты ешь, ешь…  Уработался. За троих вкалывал.

Михалыч подвинул ко мне котлету, кусок хлеба. Леонид протянул бутылку с компотом. Видимо, я прошел некую поверку и мужики признали меня своим.

Вообще, конечно, есть хотелось охренеть как. Физическая работа очень способствует крепкому, хорошему аппетиту. Поэтому, выкобениваться я не стал. Взял хлеб. Котлету положил под него, а не сверху. Эта фишка у меня с детства. Когда впервые увидел «Простоквашино». Еще пацаном решил проверить слова Матроскина. Самое интересное, реально оказалось вкуснее. Я, конечно, не делаю бутерброды «наоборот» постоянно. Это было бы странно. Но когда сильно проголодаюсь, всегда именно так кладу. Котлету не на хлеб, а под хлеб.

– Эх, мужики, что-то будет. – Выдал вдруг Михалыч. Он даже перестал жевать и смотрел на нас очень серьезно. Переход был слишком неожиданный. Я, например, вообще не понял, о чем он. А вот Лёня врубился сразу.

– Ты про то, что по Москве волной катится? Про аресты эти? – Спросил он.

– Да. – Михалыч удручённо покачал головой. – Жопой чую, не минёт и нас эта участь. Директора овощебазы загребли? Загребли. В «Березке» дела какие творятся. Слышали?

– Ну, конечно, это по радио не объявляют… – Леонид проглотил последний кусочек котлеты, запил ее компотом. – Но чай не дураки. Слухами земля полнится. Думаешь, и к нам придут? Так вроде ничего плохого не делаем. А зять твой, что говорит? Дочка старшая ведь у тебя замужем за каким-то серьезным товарищем. Из внутренних органов.

– Тут, Ленька не о том речь. Понимаешь? Тут… как бы тебе сказать. Помнишь зимой актрису убили? Зою Федорову. Это тебе не тетя Маня из соседнего подъезда. Звезда Советского кинематографа. Поначалу тайну все делали из ее смерти. Старались скрыть. Но потом уж что. Разве такое спрячешь? Так вот про зятя…

Михалыч покрутил головой, проверяя, нет ли рядом случайных свидетелей нашего разговора. Очевидно, речь шла не о самой безобидной теме.

– Так вот… – Он наклонился вперед. Мы с Лёней, естественно, на автомате сделали то же самое. Потянулись к Михалычу. – Выяснилось, что в день убийства Зоя Фдорова разговаривала с дочерью Викой, которая уже давно живет в Америке. Зоя Алексеевна должна была лететь к ней. Ну, может через пару дней. Эти буржуи Американские опубликовали какие-то материалы о семье Федоровой без их согласия. Там же как. В Штатах. Если что-то лишнее написали, так можно на уши всю эту газетёнку поставить. Представляешь? Мол, наветы и наговоры. Будьте добры, выложите копеечку за свою брехню. И вот Федорова с дочкой подали в суд. Такая вроде есть информация. Зоя Алексеевна должна была лететь на судебный процесс. И еще… в то же время, когда произошло убийство, в Москве находился ее зять, он попал под подозрение. По одной из версий, как мой зятек говорит, убийство было связано именно с этой поездкой в Америку и с судами, которые Зоя Алексеевна и дочка ее затеяли. Слишком большие суммы потребовали с журнала. Это, значится, первая версия. И ее вроде достаточно активно исследуют. Она бы хорошо подошла. Мол, дело забугорное. Нас касается, но не очень. А вот видишь в чем дело…

– Что ж Вам, зять такие вещи рассказывает? – Я не удержался и перебил грузчика. Просто муж у дочки Михалыча либо идиот, либо… идиот. Он зачем с тестем все это обсуждает? Не новости культуры все-таки. Убийство.

– Нет, конечно… – Михалыч махнул рукой и тихо засмеялся. – Но ты знаешь, как получается. То с товарищами допоздна засидятся дома. Такое редко бывает. Все служба, да служба. Но бывает. То у Витьки… Витька – это, собственно говоря, мой зять и есть… нервы и переживания. А тут моя, значится, Настька. Дочь. Мужа приголубит, по голове погладит. Тот нет-нет, да поделится. А с кем ещё, если не с женой? Знаешь, как… муж и жена – одна сатана. А уж я тогда у Настьки расспрашиваю. Интересно же. Ну, малясь Витька мне и сам говорил. Но прям кроху совсем.

– Мммм… – Я покивал башкой. Все равно не понимаю. У меня, может, пока жены нет. Сложно оценить, но, блин. На хрена детали дела обсуждать. – Так а при чем это убийство? Как оно связано с тем, что в Москве происходит? Ну… Имею в виду про директора обощебазы. И что к нам придут. Не хотелось бы. Только работы нашёл.

– Ты, Стасик, погоди… Сейчас дойдём. Так вот. Вторая версия – на Федорову напали с целью ограбления. Этой версии и придерживается мой Витька, между прочим. Ему она кажется более правильной. Считает, никакой проблемы буржуям от Федоровой не было. Она не представляла ни для кого опасности. Ее убийство было связано только с похищением драгоценностей. Чуешь? Вот на это обрати внимание. Драгоценности! Сейчас по-тихоньку до сути дойдём. У нее была шикарная, большая квартира на Кутузовском, напротив гостиницы «Украина». Она располагала деньгами. Убийца не просто так к ней пришел… Витька говорил, что они сразу по горячим следам работали. Отрабатывали разные варианты, подозревали людей из близкого окружения, родственников. Она впустила в квартиру человека, которого хорошо знала, вальяжно вела при нем телефонный разговор. Она этому человеку доверяла. Врубаешься? Знакомый, сто процентов. Не залетный какой-то товарищ.

– Так… стоп. – Я отложил в сторону еду и уставился на Михалыча, пытаясь понять его мысль. – Что это за актриса, у которой, как Вы говорите, драгоценностей ва?лом? Мне кажется, сейчас не то время.

Я чуть не ляпнул, мол, не то время, как у нас, но прикусил язык и остановился. Потому что сразу последовал бы вопрос, у кого это, у «нас»?

– Стас… – Михалыч просто охренел от моих слов. – Ты что? Ты Зою Фёдорову не знаешь? Это же… Ну, ты даешь… В общем, она попала в тюрьму по обвинению вроде бы в шпионаже. Причиной ареста Зои Алексеевны стали ее отношения с американским военным. Тейт, что ли…  Или Тайт…  В общем, фамилию точно не скажу. Времени сколько прошло. Их отношения завязались в годы войны, а после ее окончания стали рассматриваться, как преступные. Ведь США, ты понимаешь, перестали быть нашими союзниками. Наоборот, одна гадость от них. Тейта этого, который на то время жил в Москве, выслали, а Федорову приговорили к 25 годам исправительных работ в лагерях. Она, говорят, даже попыталась свести счеты с жизнью, но ее спасли и бросили за решетку. Восемь лет провела в тюрьме, прежде чем дело пересмотрели и выпустили актрису на свободу. Вот она после этого снова вернулась к съёмкам. Ты представь, какой талант. На самом деле не видел никогда? Ты что…  Ну…  Хотя бы «Москва слезам не верит». Уж черт с ним, с остальным. Та самая вахтёрша из общежития.

– Да я не особо по кино спец. И не любитель, если честно. – Пришлось сочинять на ходу отмазки. Эта Федорова, наверное, и правда особа известная. Потому что Леонид тоже выглядел удивленным. Что я не в курсе.

– Ааааа… Бывает…  Этот…  Театрал. Ну, все равно должен был видеть. Ладно. Не об этом. – Михалыч кивнул. – Так вот…  У Зои Алексеевны имелись драгоценности. Причем, вроде как, она ими приторговывала.

Последнюю фразу Михалыч сказал совсем шёпотом. Я так понимаю, для Союза коммерция в любом виде – одно из самых хреновых преступлений. Причем, и с точки зрения закона, и по моральным нормам.

– А теперь – внимание… – Михалыч выдержал театпальную паузу. – Этому способствовали связи. Федорова подружилась с дочкой Леонида Ильича. С Галиной. И с женой Николая Щелокова – Светланой. Обе были ее соседками по дому на набережной Тараса Шевченко.

– Мда уж… – Протянул Леонид. – Опасное это дело. Сколько уже слухов про…  Ну, про этих гражданок ходит. Раньше еще по-тихоньку говорили. А сейчас все громче, да громче. Говорят, совсем скрывать свои пагубные пристрастия прекратили. Совесть потеряли.

Фамилию Щелоков я уже знал. Это, выходит, глава МВД. Рассказ остановился интересным. Особенно, учитывая, в каком замесе оказался Мажор. Не знаю, что мне удастся выяснить про Соколова, но вот про главного мента с удовольствием послушаю. Тем более от простых граждан. Слухи слухами, но, как говорится, дыма без огня не бывает.

– Вот-вот… – Михалыч многозначительно прищелкнул языком. – Галина то на бриллиантах совсем помешалась. Вот и Федорова начала спекулировать драгоценными камнями, золотом, антиквариатом и редкими картинами с ее подачи. Такие сведения есть. И в этом окружении были в основном высокопоставленные наши товарищи и их родственники. Но это, опять же, предыстория. А теперь смотри, что с убийством. Когда в квартиру попали сотрудники органов, там была странная картина. Мертвая актриса сидела в кресле, а в руке у нее была телефонная трубка. И вот, что Витька проговорился. Настька же про Федорову сама выспрашивала. Дело ведь не абы какое. Зоя Алексеевна убита выстрелом в затылок с расстояния около 10–20 сантиметров. Понял? Близко убийца стоял. Пуля прошла навылет, пробив левый глаз и стекло надетых на нос очков. Пуля из пистолета. Это из ряда вон, какая ерунда. Витька плевался, страсть. Говорит, ну из ружья, из охотничьего. Бывало. Часто. А вот пистолет…  Это тебе уже серьезная история. А потом, видишь, еще момент. После убийства Федоровой ее близкие припомнили странную деталь. Незадолго до смерти она жаловалась, что в последнее время кто-то присылает по почте ее фотографии, на которых выколот левый глаз. И еще…  Странным обстоятельством было и то, что в месте ранения волосы на затылке у нее были аккуратно уложены. Уложены! Очевидно, убийца для чего-то причесал свою жертву. Можешь себе представить? Убил, а потом волосы укладывал. Это же вообще…

Я мысленно усмехнулся удивлению Михалыча. Мог бы, рассказал бы грузчику, что и гораздо более странные случаи приключались. Если человек псих и маньяк, чего бы волосы не укладывать. Подобные извращуги способны даже накрасить, переодеть и в семью играть. Просто советские граждане еще таким явлением, как маньяки, непуганы. Были, конечно, и в этом периоде особо отличившиеся граждане. Психи с наглухо отбитыми кукушками. Но народ обычный просто не в курсе. Не афишируют подобные истории сейчас. Да и особо опыта работы с маньяками не имеют. Это нам в институте рассказывали. Хорошо помню.

– Так вот, ещё один нюанс… – Михалыч разошелся не на шутку. Кстати, момент его доверия я тоже оценил. Не о простых людях разговариваем. – Стреляли из немецкого самозарядного пистолета. Поняли? Сразу нашли всех владельцев такого оружия. Оно были зарегистрировано лишь у троих граждан. Но все эти граждане оказались непричастны к убийству. Не особо помог и тот факт, что в Федорову выстрелили, когда в квартире зазвонил телефон. Она сняла трубку. Ответила, похоже. Установить номер абонента не удалось. Все. Тушите свет. Никаких следов нет, а если они и были, то все эти следы идут в никуда. Но я к чему говорю…

Михалыч отодвинул остатки еды, вытащил из кармана пачку сигарет и закурил.

– За год до того, осенью тоже, вдову знаменитого писателя Алексея Толстого ограбили трое неизвестных. Она сама открыла дверь и впустила в квартиру непрошеных гостей. Улавливаете совпадение? Преступники закрыли хозяйку с домработницей в ванной комнате и стали собирать вещи. Забрали, между прочим, все, что нашли – картины, антикварную бронзу, иконы и даже шубу из искусственного меха. Но самое ценное, что им досталось, это старинная брошь в виде королевской лилии. Она вроде принадлежала какому-то французскому королю. А вторая ценная вещь – брошь в виде стрекозы. Тоже, то ли королева носила, то ли король. Этих французов хрен разберешь. Ты представь, эта стрекоза стоит, говорят, 278 тысяч рублей. Машину «Жигули» за пять с половиной тысяч приобрести можно. Представляешь, какая дорогая штука. Причем, стрекоз этих было две. Комплект. Навроде того. Одна – королю, вторая – королеве. Так задумывалось. Вторую стрекозу приобрела эта…  Дрессировщица…  Ну… Грабили ее прямо перед новым годом.

Михалыч толкнул Леонида в плечо.

– Ленька!

– А! Так ты про Бугримову, что ли?

– Про нее! Точно. Так вот, к чему все веду. Вдова Толстого… Ясно, что заказчиком ограбления был человек, хорошо разбирающийся в драгоценностях. И представь, чья фамилия всплыла?

Михалыч торжественно уставился на нас с Леонидом. Если Ленька начал активно изображать умственную деятельность, перебирая варианты, мне сказать точно нечего. Я этих людей знать, не знаю. Вдова Алнксея Толстого… Всю жизнь думал, что Толстой был один. Лев Николаевич. Не особо дружу с литературой. А тут, вон, второй вылез.

– На цыганского певца Бориса Буряце! – Выкрикнул Михалыч и сам себя хлопнул по колену. Но тут же испуганно оглянулся. Понял, что переборщил. Так и услышать кто-то может.

– Да ты что… – Леонид присвистнул. Потом тоже оглянулся. – А вот это, конечно…

– Кто такой Буряце? – Спросил опять я.

Выглядеть дебилом совершенно не хотелось. Но…  Стрекоза. Брошь в виде стрекозы. Вот что меня зацепило. Может, конечно, совпадение. Хотя…  Очень сомневаюсь, что бриллиантовых стрекоз в Союзе до хрена. Даже две – это много. А Жорик, кстати, в Зеленухах на кладбище, так и высказался. Мол видел уже подобное. Вряд ли он фотографии имел в виду.

– Ты чего? – Михалыч был просто в шоке. Он еще Федорову не пережил, а точнее мое незнание о ней. А тут снова такой финт. – Буряце… Его в узких кругах знают, как перекупщика драгоценностей и называют Борисом Брильянтовичем. Он любит вот это все. Знаешь…  Меха, перстни на пальцах. Даже не стесняется, сволочь. Он…  Эх…  Он, в общем, любовь крутит с Галиной. Ну, ты понял, с какой. Поэтому, следствие заставили отказаться от этой версии. Ох, Витька и плевался. На что он никогда про руководство плохо ни слова. А тут не выдержал. Домой пришел злющий. Дверью долбанул, аж с потолка посыпалось. Сел за стол, стакан водки опрокинул. А потом…  Че ж, говорит, бать, мы с врагом бились, а тут такие гниды среди своих же. Да еще вскорости – Бугримова. И опять ограбление с бриллиантами. Там вообще нагло вели себя. На дело пошли с елкой и тортом. Консьерж сказал, мол, хозяйки дома нет. Два парня ему в ответ, оставим подарки под дверью. День до Нового года оставался. Воры не спешили. Нашли и съели запеченного индюка под бутылку дорогого вина, а потом вынесли японскую технику, импортные кожаные вещи, фамильное столовое золото, но главное – коллекцию бриллиантов. Там как раз – вторая стрекоза. И вот смотри, что получается…  Три случая подряд. Сначала вдова Толстого, потом Федорова, потом Бугримова. Во всех этих случаях – бриллианты. А в двух, один и тот же комплект. Понимаешь? А на эти броши, лилию и стрекоз, Галина вообще откровенно заглядывалась. Даже интереса не скрывала. Глаза горели, говорят. В общем, Витька, когда злой то был, высказался, что аукнется им это все. Точно аукнется. Мол, Щелоков из-за своей жены совсем перестал дальше носа видеть. А та по уши в дерьмо влезла. Но разговоры и правда все громче. Понимаешь? Верно Леня заметил. Уже на роток никакого платка не накинуть. И вот Витя мне тогда и сказал. Батя, говорит…  Он меня отцом зовет…  Батя, говорит, со дня на день нас точно прижмут. Потому что, Леонид Ильич болен. А тут такие дела при участии его дочери. Ладно дочери. Милиция в самых высших чинах повязана. Нас, говорит, скоро чекисты за шиворот хорошо тряхнут. Понимаешь?

Михалыч замолчал. Докурил сигарету в две затяжки и выбросил окурок.

– В общем, к чему я это. Придут, Леня. И к нам придут. Они уже с этих трех дел начали зацепки искать. А кто к нам в Стол заказов ходит, ты и сам видел. Так что…  Юрия Константиновича жаль. Он в эти жернова точно попадёт.

– Привет, мужики!

Голос прозвучал очень неожиданно. Михалыча буквально на месте подкинуло. Ясное дело. Мы тут кости высшему эшелону власти перемываем. Да еще по такой опасной теме. Мало ли, кого принесло.

Со стороны арки к нашей компании подошли мужики в рабочей одежде. Их было трое, в руках чемоданчики с инструментом.

– Директор ваш на месте? – Спросил один из них.

– Дык нет. Юрий Константинович в это время по делам отъезжает. – Ответил ему Михалыч.

– А-а-а-а-а…  Ну, не страшно. Он в курсе. Замыкание было. Надо кое-что проверить. Отремонтировать. – Мужик кивнул нам и двинулся в магазин. Остальные – за ним.

Ни Михалыч, ни Леонид не выказали волнения или подозрения. Так-то все нормально. Пришли работяги разобраться с проводкой. Я бы тоже не стал дёргаться. Если бы не один факт.

В своей прошлой жизни имел несколько дел, где был у меня куратор. Не знаю, кого именно проверяли. Вполне возможно, сразу всех, и объект нашего интереса, и меня самого. Куратор появился не с потолка. Ясен пень. Фсбешник. Интересные люди, хочу сказать. Их реально по каким-то своим критериям на службу берут.

Но что запомнилось – взгляд. Взгляд у них особый, специфический. Будто ты – муха, а он тебя сейчас будет на запчасти разбирать. Чтоб посмотреть, как ты устроен. Причем, не было интереса в этом взгляде или любопытства. Полное, абсолютное равнодушие. Потому что таких мух видали они херову тучу.

Вот сейчас происходило то же самое. Аж мураши по спине побежали. Взгляд у работяг был тот самый. Специфический.

Глава 2. Жорик

Я никогда не думал о том, что моя жизнь реально может оборваться. Серьезно. Вообще никогда. Даже при том, какая презанятнейшая история приключилась со мной два года назад. В тот момент я особо ничего не успел осознать. Авария, потом Зеленухи, потом выход из комы. Для меня это не было трагедией. Наоборот. Приключение, в котором события неслись с бешеной скоростью. Последние пару месяцев просто тупил, вернувшись к прежнему образу жизни.

Поэтому не сразу понял, что один из этих приблатненных типов тупо пырнул меня ножом. Меня! Вернее, конечно, не совсем меня, Милославского, но от этого не легче. Боль, которая стала накатывать волнами, ощущаю я, а не этот хитрожопый говнюк, который спрятался куда-то в уголок. Сказал бы ему сейчас пару ласковых слов…

Ну, не сволочь тебе? Еще эта фраза, сказанная нападавшим с усмешкой. Интересно, от какого конкретно Сереги передали привет? Если от того, что я думаю, то это просто охренеть. Зачем батя связался со шпаной? Вообще не понимаю. В его биографии не упоминалось даже намека на связи с криминалом. Хотя…  Про Зеленухи или Воробьевку там тоже не упоминалось. И что?

Главное, как все не вовремя. Вот точно неподходящий момент, чтоб загнуться. Я тут, можно сказать, практически только стал отцом. Пусть незапланированно, но все же. Правда, пока с Наташкой не поговорю, есть вариант, что сын не мой. Однако, по всем срокам выходило, я вполне могу быть родителем ребенка. Вернее, чисто физически, опять же, не я. А долбаный Милославский. Но с другой стороны, вроде, как я. Короче…  Не хочу разбираться во всех этих сложных хитросплетениях. Пацан мой. Надеюсь…

Если только девчонка со зла, после того, как ее послал Милославский, не наделала глупостей. Но на Наташку это мало похоже. Она к таким закидонам не склонна. Сколько мне нервов потрепала, пока что-то начало получаться. Не могла девчонка сразу прыгнуть к кому-то другому. Точно.

Да и не стала бы она растить пацана без отца, будь этим отцом кто-нибудь другой. На хрена? Смысл прятать сына? Вышла бы замуж, все дела. Семья – полная чаша, как положено. Тем более, сейчас еще такое время, что на подобные вещи смотрят, словно на позор. Бред, конечно. Но это с моей точки зрения. У нас этих молодых матерей, конь не валялся. А тут мыслят иначе. Особенно в деревне. В принципе, если допустить, что Наташка все же могла с кем-то замутить, назло Жорику, то кандидатур не особо много. Только Федька. Он бы просто не дал ей кружиться ни с кем другим.

– Жорик… Жорик, еп твою налево! Что ж творится?! – Андрюха бестолково суетился рядом, не соображая, как лучше поступить.

С одной стороны, ему явно хотелось догнать тех, кто к нам подходил, чтоб, как минимум оторвать голову, а как максимум, сдать ментам. Так-то они человека покалечили. С другой стороны, Переросток понимал, он не может меня бросить. Вообще никак. Я, если что, истекаю кровью. Рубашка в месте, куда пришелся удар, сильно намокла. Так понимаю, это была кровь. Рассмотреть не было возможности.

К тому же, я вообще-то распластался на земле, не имея сил встать. Не сказать, чтоб сильно рвался, конечно. Когда земля ушла из-под ног, меня сразу качнуло и я упал. Теперь голова гудела, кружилась и почему-то слегка подташнивало. Но это, думаю, от нервов. Не каждый день я сначала узнаю про сына, а потом получаю заточкой в бочину.

В любом случае, встать на ноги никак не получалось. Андрюха на колени плюхнулся рядом, рванул рубашку. Мою, естественно. Свою-то ему зачем рвать. Пуговицы разлетелись в стороны.

– Сука… – Выругался братец.

Судя по его бледному лицу и сжатым зубам, рана не ахтец. К тому же, она – колющая. Хрен его знает, вдруг зацепили внутренние органы. Теоретически, не должны, не так глубоко получилось засадить лезвие, но с другой стороны, я не врач. Определить не могу. А общее состояние у меня сейчас просто хреновое. Может из-за того, что кровища вытекает. А может, уже что-нибудь отказало.

– Что там? – я попытался приподнять голову, но не вышло.

Братец тут же осторожно подтянул меня к лавочке и усадил так, что спиной я теперь облокачивался о ее толстую ногу, сделанную из пенька.

– Херово там, Жорик. Так. Сиди, не дёргайся.

Переросток стянул теперь рубашку с себя, затем снял майку, которая обнаружилась под этой рубашкой, с громким треском дернул ее в разные стороны. Это хорошо, что он не изменяет своей деревенской привычке под рубаху или футболку надевать эти дебильные майки, над которыми я всегда смеялся.

– Не ссы, она чистая. Купался перед выходом. – Заявил Андрюха, а потом свернул оторванный кусок и прижал его к месту, где была рана. – Черт… Самогон нужен. Спирт. На худой случай, любой алкоголь. Хотя бы водка. Я знаю, как оказывать первую помощь. По крайней мере, нам рассказывали. В армии. При ножевых ранениях необходимо остановить кровотечение, а затем продезинфицировать рану. Понял? А у нас ни хрена нет. Ни хрена!

Андрюха говорил без остановки. Внешне он выглядел даже спокойным. Будто ничего смертельного не произошло. Есть только маленькая проблема, но мы ее сейчас решим и все снова будет отлично. Но я знаю братца слишком хорошо. Судя по тому, что слова сыпятся из него одно за одним, без перерыва, Переросток на самом деле сильно нервничает и волнуется. Просто старается не показывать паники.

– Кровотечение можно остановить с помощью марлевого тампона, который необходимо менять по мере наполнения его кровью. Вот. Тампон есть. – Андрюха, одной рукой прижимая кусок майки, поднял вторую и показал мне оставшуюся часть нательного белья. Он сжимал ткань в кулаке. – Этот тампон обязательно должен быть стерильным…  Ну, тут, извини… не знал, что надо с собой брать стеральную марлю. Как-то не думал, что практически в центре Москвы, в столице нашей Родины, такая шпана встретится. Так… что еще?

Братец задумался, перебирая губами. Наверное, вспоминал, что ему рассказывали в армейке. Тоже не один год уже прошел. Почти три.

– Тяжелая рана обычно обильно кровоточит или извергается слишком много крови. – Андрюха чуть оттопырил кусок майки, который прижимал к моему боку. – Сука… И кровоточит, и извергает… Так…  Нужно убедиться, что дыхательные пути пострадавшего остаются свободными, прислушиваясь к звуку дыхания и наблюдая за движениями грудной клетки…

Братец одной рукой прикрыл мне рот, наверное, чтоб я не мешал ему определять, если ли дыхание, и прижался ухом к груди. То, что он меня этого дыхания частично лишает, Переростку в голову, видимо, не приходило. Да и вообще…  Картина – мандец. Сидит один пацан в разорванной рубахе, то есть, я. А второй, обнажённый по пояс, чуть ли не на грудь ему улегся.

– Да иди ты! – Я тряхнул головой, чтоб освободить рот от лапищи Переростка. Тут же взорвались и полетели перед глазами темные круги. – Дыхание есть, это тебе точно говорю. Жаль что сил нет. А то бы я тебе сейчас в морду дал. Просто так. Для профилактики. Скорую надо.

– Проверить пульс, чтобы убедиться, что сердце все еще бьется. Если пострадавший перестает дышать… – Андрюха не договорив, резко заткнулся. Посмотрел на меня глазами, которые сейчас у него от стресса лезли на лоб. – Скорая помощь! Точно!

Он собрался было вскочить на ноги, но тут же вспомнил, что вообще-то прижимает импровизированный тампон к ране, тем самым практически спасая мою жизнь.

– Давай, буду держать. Беги в тот подъезд. Квартира… – Я назвал Переростку номер. – Это Наташкина. Звони в дверь.

– Какой Наташки? – Спросил Андрюха, но тут же сам догадался, – О-о-о-о-о… нашей Наташки? Нашей? Из Зелёных?

Лицо у Переростка смешно вытянулось. Он повернулся, посмотрел на угол дома, где висела табличка с названием улицы и номером. Только додумался обратить на это внимания.

– Вот же ты…  Это как? Совпадение? – Наверное, в этот момент Андрюха вспомнил, что адрес ему знаком. Собственно говоря, он мне его и называл, когда просил отмазать перед понравившейся девушкой. – Откуда у Наташки своя квартира?

– Да не своя. Коммуналка. Ее самой дома нет. Но там соседи. Скажи, начальника угро подрезал бандитский нож. Вот так дословно и скажи. Тогда они точно помогут. Надо вызвать неотложку.

Переросток ни черта из моей речи не понял, кроме того, что есть люди, которые помогут. Это в данный момент было самым главным.

– А ты? Как ты? Я не могу тебя одного оставить. – Андрюха посмотрел на подъезд. Потом на меня. Потом снова на подъезд.

– Млять… Андрей, не тупи. Если ты будешь просто сидеть рядом, я точно загнусь. Хотя бы, от потери крови. Не говоря про все остальное. Не знаю, почему до сих пор еще не вырубился… Чем быстрее позовешь на помощь, тем больше шанс, что все окончится хорошо.

– Понял! – Братец взял мою руку, прижал ее к свернутому валиком куску майки. – Я мигом. Ты главное, глаза не закрывай. Понял? Что за город то? Ни одного человека. Людей режут посреди белого дня. Разве ж в деревне возможно такое?

Переросток покрутил головой. Кстати, двор и правда был пуст. Вообще. Ни единой души не наблюдалось. Хоть бы дети бегали. От них толку никакого, но они могли позвать взрослых. Или бабки какие-нибудь сидели бы на лавочках. Ни черта подобного.

– Не закрою. Не переживай. – Я попытался усмехнуться. Думал, приободрить так Переростка.

Андрюха вообще не приободрился. Но вскочил на ноги и бросился к подъезду.

Я на самом деле старался не вырубиться. Серьёзно. Даже при при том, что голова кружилась все сильнее. Для этого имелась определенная причина. Я до задницы боялся, что меня опять вернут в мое родное время и мое родное тело. Думал, если сейчас потеряю сознание, не факт, что останусь Милославским. В прошлый раз ведь все как раз и было привязано к таким случаям. Только там авария случилась, но какая, к черту, разница. Поэтому, как самый настоящий псих повторял мысленно оно и то же. Главное, не вырубиться. Главное не вырубиться…

Прошло буквально пять, может, семь минут. Дверь подъезда снова открылась и она улицу выскочил братец. За ним бежал Зяма. Прямо, как и был. В майке и растянутых трениках. За Зямой несся Марик. Почему-то со скрипкой. Наверное, собрался репетировать, когда к ним вломился Переросток. Завершала эту вереницу бегунов – женщина-кит. Роза Петровна держала в руках здоровую бутыль, в которой, судя по отвратительному виду, был самогон. Причем, далеко не лучшего качества. В принципе, по хрену, мне его не пить. Подумал я… и ошибся.

Первое, что сделала Роза Петровна, оказавшись рядом, это, не говоря ни слова, сунула мне в рот горлышко бутылки и наклонила тару так, что я против воли сделал глоток. Аж глаза на лоб вылезли. Отвечаю. Думал, у деда Моти ядрёное пойло. Но нет. Тут похлеще будет. Если бы мое сердце перестало биться, то в этот момент, от самогона Розы Петровны, оно точно запустилось бы снова.

– Розочка, шо ты творишь! – заголосил Зяма. – Дезинфекцию делают на тело, а не в него. Ты так товарища из угро угробишь к чертовой матери. Вы простите за каламбур.

Последняя фраза предназначалась, видимо, мне.

– Зяма, лишним не будет. Отойди.

Роза Петровна толкнула своим объёмным бедром супруга и того сразу откинуло на полметра. Он как раз пытался присесть рядом со мной. – Молодой человек, давайте ваши тряпки.

Женщина-кит протянула руку в сторону Андрюхи.

Тот послушно сунул ей вторую половину своей майки. Очень вовремя. Когда Роза Петровна убрала импровизированный тампон, сменив его на новый, первый уже насквозь пропитался кровью. Сверху, на ткань, Наташкина соседка щедро плеснула самогоном. Буквально обмыла меня им. Поодещеныицировалось сразу все тело.

– Зяма, шо стоите?! Бежи?те с Мариком до Леночки-Монтерки. У нее точно есть телефонный аппарат. Звоните в скорую помощь. Скажите, нам тут очень нужна их самая наискорейшая помощь. Марик, за каким дьяволом ты притащил с собой скрипку?! Ты знаешь, как мы все любим Черни, но сейчас это совсем не к месту! У нас шо тут, концерт с роялем намечается? Играть траурный, похоронный марш еще рано. Товарищ из угро не собирается помирать. Правда же? – Роза Петровна посмотрела на меня. – Хотя… выглядите Вы, гражданин начальник, как тот покойник, шо вспомнил про заначку и решил забрать ее с собой. Вы мне смотрите, не сделайте пакость. Не вздумайте скончаться рядом с Зямой. Ему нельзя. Он только что вернулся за хорошее поведение. Потом не отмоемся. Скажут, шо это он Вас ножичком пырнул. А у нас такого в биографии нет. Грабеж есть. Ножичком в бок – этого нет. Не оставляйте ребёнка снова сиротой. Вы обязаны жить. Впереди светлое будущее, как обещал нам Маркс…  Или Энгельс. Не важно. Держитесь. Бегом!

Естественно, команда прозвучала не для меня. Я точно не могут никуда бежать. Состояние становилось все хуже. Голоса начали плыть и периодически подступала темнота. Но я упорно держался за сознание, категорически не желая его терять. Если меня сейчас выкинет обратно, это будет просто мандец. И Стас…  блин, Стас! Я его тоже не могу оставить тут одного. Он по уши в дерьме, которое замутил Милославский. Хотя, нет. По уши – я. А он только по пояс. Но не суть. И Наташка. Нет. Нельзя отключаться.

Андрюха топтался рядом. Теперь, когда появились еще люди, он уже мог позволить себе не скрывать настоящих эмоций.

– Ну, мляха муха… Ну, только попробуй сдохнуть, Жорик. Только попробуй. Я тебе… голову откручу. Понял?

– Слушайте, нервный гражданин. – Роза Петровна подняла голову и посмотрела на братца. – Шо вы ему открутите или прикрутите, не будет иметь никакого значения, если наш красавец отдаст концы. Вы не нагнетайте. Вы подумайте, где взять ещё ткань. Марли у нас нет. А ткань очень нужна. Эта вся уже негодная.

– Ткань… – Андрюха развёл руками и испуганно посмотрел на меня. – А ткани больше нет.

– Божечки…  Ну, что за молодежь нынче пошла. Посмотрите направо. Там, на веревке, весит белье. Это – Нинки из пятой квартиры. Нинка – сука. Но разве это сейчас важно? Хватайте простынь, тащите ее сюда. С Нинкой разберёмся потом.

И вот в этот момент меня все-ткки накрыло темнотой. Я отключился.

Глава 3. Стасик

– Что-то Жорик с Андрюхой задерживаются… – Протянул Матвей Егорыч, глядя задумчиво в окно, за которым уже, кстати, начало смеркаться.

Дед помолчал немного, а затем повернулся ко мне. Смотрел он так, будто я могу ответить на этот вопрос. У меня у самого башка гудела, как колокол, по которому долго и усердно били. Мыслей имелась целая куча. И все мысли, одна хреновее другой. А еще – сожаление. Не сдержался я все-таки. Влез, куда не надо. Причем, влез очень конкретно.

Ремонтники, которые были такими же ремонтниками, как я – балериной, пробыли в кабинете директора почти час. Нет, как минимум, один из троих точно разбирается во всей этой херне. Короткое замыкание и так далее. Может, даже настоящий электрик имеется в их компании. Хрен его знает. Они же должны исправить то, что сами сделали. А в этом уверен на сто процентов. Неполадки, которые возникли, дело их же рук. Нужна была причина, чтоб явиться в гастроном, получить доступ к кабинету Соколова. Да еще на вполне законных основаниях ковыряться в этом кабинете там, где им требуется.

Уверен, они и про отсутствие директора знали. Специально рассчитали время так, чтоб его не было. Посторонние глаза, тем более глаза Соколова, им ни к чему. Так еще в кабинете этих товарищей спокойно оставили одних. Они проверяли проводку, что-то чинили. Короче, изображали активную деятельность. Самое интересное, их пустили безоговорочно. Никто не стал уточнять или выяснять, откуда пришли эти парни. Что за времена, блин. Вот правда говорят, простота хуже воровства. Тут даже не простота. Детская наивность.

– Михалыч, а что у товарищей-электриков, которые пришли с коротким замыканием разбираться, документы не проверит никто? Все-таки в кабинете начальства ковыряются. Вдруг они и не ремонтники вообще.

– Ты чего, Стас… – Михалыч хохотнул и хлопнул меня по плечу. – Они же сказали, их прислали решить проблему. Чего проверять-то?

– Мммм…  Ну если сказали, то, конечно, да… – Я понял, никого эта ситуация не напрягла. Вообще. Удивительная беспечность.

И еще…  Тот тип, который смотрел мне в глаза на входе, и на которого пялился я…  Мы пересеклись несколько раз в подсобных помещениях. Он то ходил руки мыть. То туалет искал. То еще какую-то херню спрашивал у девчонок. Вот когда сталкивались лоб в лоб, он снова смотрел прямо мне в лицо. И взгляд такой был…  Типа, я знаю, что ты знаешь, кто я. Но имей в виду, я тоже знаю то, кем являешься ты.

Хотя, может, это уже паранойя начала в моей башке прогрессировать. Не удивлюсь. Но после рассказа Михалыча и удивительного совпадения с этой долбанной стрекозой, меня мучали очень нехорошие подозрения и предчувствия. Прям был уверен, брошь, которую прятал Милославский, скорее всего, либо связана с ограблениями, либо является той самой, украденной. Почему такие мысли? Да потому что у нас с Мажором просто ничего не бывает. Если жопа, то полная. Если дерьмо, то греби обеими руками. Если на всю Москву было две стрекозы, которые украли, то наша стрекоза точно одна из них. Короче, хорошего можно не ждать, это факт.

Зато, как назло, Михалыч снова начал рассказывать мне о Соколове. А вернее, о его героическом прошлом. Я вообще пришел к выводу, что персонал директора очень уважал. Можно сказать, любил. Это вызывало у меня ощущение диссонанса. Просто ситуация непривычная. В моей прошлой жизни ни разу такого не видел. Руководители всегда были кончеными. А даже если не были, то подчиненные все равно их такими считали. Потому что главная заповедь современности – хороший директор это не есть хороший человек. А хороший человек никогда не станет хорошим директором. И тут вдруг Соколов. Которые заботился о своем персонале. Помогал им. Причем, помогал реальными вещами. Давал премии, устраивал на учебу, решал проблемы с жильём.

Комк того, оказалось, что прошлое Юрия Константиновича и правда героическое. Когда фашисты напали на СССР, ему было всего восемнадцать лет. Восемнадцать! На фронт он ушёл в первые дни. Сам. Как делали многие пацаны в то время. Дослужился до звания младшего лейтенанта, был командиром взвода.

В 1945 году его наградили орденом Красной Звезды за то, что в бою за какой-то город он положил тридцать фашистов. Потом еще была награда. За то, что в битве за другой город, командуя батареей пушек, уничтожил два станковых пулемёта, пушку и шестьдесят фашистов. Получил также награду «За победу над Германией» в октябре 1945-го. Обо всем этом грузчик рассказывал мне с гордостью. Будто речь идет ее о директоре, а о его родственнике.

Вот совсем Михалыч такими беседами не облегчал мою задачу. Наоборот. К этому Соколову я проникался все больше симпатией. А человек, который пошел войну и отличился таким образом, для меня вообще был кем-то на уровне супергероя. Впрочем, как и все, кто воевал против врага.

Это, кстати, бате надо сказать спасибо. Он с детства вдалбливал эту мысль. Ветераны – наше все. Только благодаря им мы вкусно жрём, хорошо живем, шляемся по магазинам с банковскими картами и отдыхаем на курортах. Потому что они своей кровью добыли нам эту свободу. У отца реально такое мнение было на уровне идеологии. Он, может, и не во всем хороший человек, однако, тему Великой Отечественной считал чем-то святым и неприкосновенным. Не дай бог при бате какому-нибудь малолетке что-то ляпнуть в сторону ветерана. Хана. Забрало падало в момент. Ну, вот и я вырос с такими же мыслями. А тут, выходит, лично, сам, участвую в грязной возне, которую вокруг такого вот человека затеяли. Вокруг человека, который воевал и в войну отличился.

Короче, не думал даже, что у меня имеется такая говорливая совесть. А она оказалась очень говорливой. Зудела в ухо, Стас, так нельзя. Стас, это неправильно. Стас, он не преступник. Просто мандец какой-то. У меня реально началось самое настоящее раздвоение личности. А в моем случае, выходит даже настроение. Если считать настоящего Соколова, который сейчас где-то в дальних углах сознания прячется.

Ну, и что в итоге? Через час после ухода «электриков» вернулся Юрий Викторович. Он сразу позвал меня в кабинет. Рабочий день подходил к концу и, видимо, директор хотел высказаться по поводу моей персоны.

– Ну, что, тезка…  Все хорошо.

Директор махнул мне рукой, приглашая подойти ближе к столу.

– Спросил персонал. Все в голос говорят, ты молодец. Работаешь на совесть. Так что, завтра давай, будем оформляться официально. И вот…

Соколов подвинул в мою сторону конверт.

– Возьми аванс. Только после армии ты. Так ведь? Тебе сейчас поддержка не помешает.

Я посмотрел на директора, потом на конверт. У меня вообще на уровне рефлексов особое отношение к конвертам. Раньше я их страсть, как любил. А потом, когда вернулся из своего первого путешествия в тело призывника Соколова, они меня раздражать стали.

– Бери, бери. Бывают моменты, когда помощь просто необходима. Поверь, знаю сам. Складывались и в моей жизни такие ситуации.

И вот тут меня клинануло. Я шагнул к столу, взял карандаш, который лежал под рукой Юрия Константиновича, а потом, прямо на этом конверте написал. «Здесь поставили прослушку».

Развернулся и вышел. Пока ехал домой, ругал, конечно, себя всякими словами. Директор не кинулся за мной вслед. Не стал хватать, задавать вопросы. Так и остался сидеть на месте. Но разговора нам теперь не избежать. Это факт. И все же…  Не смог я промолчать. А в том, что граждане, или товарищи, не знаю, как лучше назвать, приходили, дабы сделать именно то, о чем я сказал Соколову, это девяносто девять процентов правда. Уверен.

Поэтому сейчас, сидя в кухне квартиры Милославского, я соображал, как поступить. Пойду завтра в магазин, Юрий Константинович по-любому спросит, откуда такая мысль. Не пойду, больше ничего о гастрономе не узнаю. А работа грузчика, как показал этот день, весьма полезная штука. Вон сколько интересного и важного выяснил.

Хотя, насчёт Жорик, дед прав. Уже поздно так-то. А его все нет. Мне очень надо поговорить с Мажором. Обсудить рассказанное Михалычем. Вернее, даже обсудить не столько сам рассказ, а то, что мы нашли в Зеленухах.

Я не так давно пришел со своей новой работы. Принял душ и теперь сидел в кухне рядом с дедом. Тоня ужин уже приготовила. Оставалось дождаться остальных.

Тут я с Матвеем Егорычем был согласен. Они подозрительно задерживались. Причем, мы с Мажором договаривались, что он после разговора с Наташкой наведается в отдел, дабы показаться на глаза нашему куратору. И заодно отчитаться о работе, которая идет своим чередом. А то нас, наверное, уже потеряли. Теряться точно нельзя. Чтоб не привлекать внимание. Пусть думают, будто мы, как два дурачка, ни черта не понимаем и выполняем поставленную задачу.

– Ты чего такой смурной? – Спросил вдруг Матвей Егорыч. – Прямо тучи над головой собрались.

– Да так… – Я отмахнулся, – О Ваших словах думаю. Почему задерживаются. И в то место, где договаривались встретиться, Жорик не пришел. Странно. Даже не знаю, был ли он в отделе.

– Ты про милицию? А чего ему там быть. Я думал, вы какое-то задание важное выполняете. Нет? – Матвей Егорыч уставился на меня в ожидании подробностей и деталей.

Не знай я деда, конечно, повелся бы. Но я его уже более-менее знаю. В чем и прикол. Это он так пытается вызнать, чем мы с Мажором занимаемся. Тот ему не рассказывает, так дед решил пойти обходным путём.

– Обычное задание. Куратор дал. Стажировка же у нас. – Ответил я с абсолютно равнодушным лицом. Мол, не сообразил насчёт дедова хитрого плана.

– Ох ты ж… Так а если обычное, зачем Жорику в отдел идти? И чего ты переживаешь? – Матвей Егорыч не сдавался. Решил добиться от меня хоть какой-то информации. Ох, и дед…

– Так это, чтоб нас не потеряли. А то накажут потом. – Ответил я.

– Ааааа… это понимаю. У нас похожий случай однажды приключился. С Андрюхой, кстати, и приключился. Он еще малой был. Вот такой. – Матвей Егорыч показал рукой расстояние от пола до уровня стола. Потом, видимо подумал, что Андрюха если когда-то таким и был, то очень давно. – Нет. Чуть поболее. Начитались они с одним другом Тома Сойера и тоже решили совершить побег из родительского дома. Задумали сбежать в лес, построить там шалаш, и главное, в школу ходить не надо будет. Сказано – сделано. Набили рюкзаки продуктами, консервы взяли, сухари. Понял? Сообразительные. Только вот соседская девочка за нами увязалась. Ребята, говорит, можно я тоже с вами? Ну, они ее с собой взяли. Выбор невелик. Не возьмут, она всем растрындит, куда эти любители приключений ушли. Проплутали втроём два дня. Продукты кончились, а сырые грибы уже не казались такими вкусными. Пацаны же и стали соображать. Что делать? Как вернуться? Точно отцы всю задницу ремнем исполосуют. На что соседская девочка им мозги вправила. Мол, нельзя самим возвращаться. Накажут. А пацаны, они бестолковые в этих вопросах. Понял? Не поймут, о чем речь. Она же им и объяснила. Мол, когда их всем посёлком найдут…  если найдут… будут радоваться. Ничего себе, детишки нечаянно заблудились, но выжили. Девчонкой, кстати, Наташка была.

– Интересная история. – Я с умным видом покивал, – Только связь не улавливаю.

– Дык это я про то, что ваше начальство потом радо будет, ежли вы просто появитесь. Раз ничего важного. Ничего же, да? Важного ничего не происходит?

– Ага. Вообще ничего. – Я мысленно усмехнулся. С деда, конечно, угораю. Ему в разведку надо. Он и сейчас форы даст любому. – Так и что? Нашли их?

– А как же. Нашли. Они вокруг села по лесу бродили. Думали, далеко ушли, а сами в двух шагах были. Ох, Витька Андрюху выдрал…  Тот неделю стоя ел и спал. Родители сразу смекнули, где беглецов искать. Они же по лесу, как стадо Кабанов топали. Но дали им специально пару дней. Чтоб голодухой прижало.

– Не прокатила версия про «случайно заблудились»?

– Не…  Консервы с сухарями сразу заметили. Что их меньше стало. Так и поняли, детишки наши захотели приключений. А чтоб больше таких желаний не возникало, провели потом воспитательную беседу.

Матвей Егорыч помолчал немного. Совсем мало помолчал. Потом снова завёл разговор.

– Слушай, Стас… а вот вы в Зеленухи ездили, нашли, что хотели?

– Нашли.

В этот момент в кухню заглянула расстроенная Тоня. Она сообщила нам, что ни Жорика, ни Андрея до сих пор нет. Будто мы сами не видим. Потом спросила, что с ужином делать. Мы с дедом переглянулись. Жрать то хотелось, конечно. Однако, решили еще подождать.

– Ага… и что там? – Продолжил Матвей Егорыч, как только домработница исчезла в коридоре.

– Где? В Зеленухах? Вам виднее, Вы же в этой деревне всю жизнь прожили. Ну, так…  В принципе неплохо. Мне понравилось. Пруд красивый. А кладбище…  Вообще никогда не забуду.

– Шуткуешь… – Дед Мотя, как китайский болванчик, затряс головой, – Нет, я про то, что искали. Коробка, которую наш Георгий прятал. Разыскали? Жорик вернулся со свертком. Я видел. И он дал понять, будто то самое. Но внутри что?

– А что ж Вы Георгия на спросите? – Я упорно на провокации Матвея Егорыча не поддавался. Реально, пусть Мажор сам решает, кому и что можно говорить. Я вон сегодня уже отличился.

– Да я спрашивал, но он торопился сильно. Хотел показать, не успел. Так что там?

– Ну, вот он сейчас придет, вы его и попросите. Пусть продемонстрирует. Что ж через третьи руки узнавать.

Дед замолчал и отвернулся от меня, насупившись. Обиделся, типа.

– Матвей Егорыч…

– Чаво тебе, плохой человек. – Он покосился и даже ответил. Но явно психовал. Как это так, что-то происходит без его участия.

– Вы любите всякие байки. Да? Используете их, как примеры. Вот я Вам сейчас тоже историю одну расскажу. Работали одни мои…  Мммм…  Назовем их, знакомыми. В общем, работали они в морге, куда «криминальные»…  то есть насильно убиенные трупы привозили. Находился морг через дорогу от Управления МВД по нашей области. И завелась у них когда-то давно такая «добрая» традиция. Когда к ним приходил молодой следак, зеленый ещё, неоперившийся, по своему первому делу, устраивалось своеобразное посвящение. А теперь представьте картину. Заходит молоденький следователь в это мрачное заведение и направляется к нужному помещению, которое «случайно» оказывается в самом конце длинного, узкого, почти темного коридора. Естественно, там еще, до кучи, горит одинокая лампочка, мощностью не больше сорока ватт. Вдоль обеих стен коридора стоят тележки с покойничками, накрытыми простынями, с номерками на больших пальцах ног. Все, как положено. И вот, значит, заходит следак в такой коридорчик и застывает на пороге. Всё-таки жутковатая картина. Когда, наконец, он собирается с духом и начинает движение, где-то на половине его пути, один из «трупов» в конце коридора начинает медленно подниматься со своей тележки. Этим самым «трупом» назначался один из работников морга, который в награду за свою роль мог первым видеть реакцию бедного следока. Реакция, по рассказам, была самой разнообразной. Кто кричать начинал, кто на помощь звал, кто громко и нараспев молитвы читал. Были и такие, кто в обморок падал. Потом бедолаге наливали стакан спирту, чтоб стресс снять, ну и, в общем, дело кончалось миром. Пока в один прекрасный день очередной молодой следак не пришёл в морг при табельном оружии. Когда «покойник» стал «воскресать», тут же выхватил пистолет и попытался уложить неугомонного «усопшего» на место. Вот тогда спиртом пришлось отпаивать не только горе-актёра, изображавшего мертвеца, но и всю компанию шутников. Хорошо ещё, что следак по причине сильного душевного волнения, в цель ни разу не попал. Но после этого подобную практику прекратили. Хорошая байка?

– Хорошая… – Матвей Егорыч кивнул с дельным видом. – И суть хорошая. Мол, не надо считать себя умнее, хитрее других. А других не надо считать дураками. Иначе случайно у такого вот дурака оружие в руках окажется. Образно выражаясь.

– Точно. – Я усмехнулся. – Исключительно образно.

– Вот знаешь, Стас…  Смотрю на тебя, и кажется мне иногда, ты гораздо старше. Или гораздо опытнее. Так даже вернее будет. Вот прямо и не подумаешь, что сразу после школы в армию попал, а оттуда к нам…

Дед хотел еще что-то сказать, но его прервал звонок. Мы услышали, как Тоня бросилась к двери, открыла ее. Потом – тихий бубнеж, Тонин крик и грохот упавшего тела.

– Твою мать!

Сказали мы с дедом хором и бросились в коридор. На пороге стоял Андрюха. Возле Андрюхи лежала Тоня. На полу. Явно без сознания.

– А я не знаю, чего она. – Переросток поднял на нас растерянный взгляд. – Спросила, где Жорик. Я сказал, в больнице. Его шпана в бок ножом пырнула. Чуть не помер…

Глава 4. Жорик

– Ох, мужики, это ладно. А вот, представьте, поступает неделю назад бабушка-одуванчик с диагнозом: черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга. Не знаю, где ее носило, но приложилась бабуля знатно. И вот лежит она в приемном отделении, закатив глазенки. Прерывисто дышит. Чисто, при смерти. Все. Тут к ней подходит солидных размеров дежурный врач…  Этот…  Николай Иваныч…  Здоровый, на кузнеца похож. Поняли? Вот он подходит, окруженный медсестрами, и, взглянув на сопроводительные документы, произносит сакраментальную фразу: «снять череп и в колбасу». После этих слов происходит совершенно неожиданная штука. Чудо, можно сказать. Бабушка вскакивает с каталки и бежит в сторону приветственно открытых дверей на улицу. С такой скоростью, что ей позавидовал бы любой самый быстрый бегун. Хоть сейчас на Олимпиаду ее отправляй. Все медали будут наши. Мы как стояли, так и обалдели. Только рты пооткрывали. Но медсестры тоже, видимо, занимались спортом. Не лыком шиты. Потому она была до?гнана и водворена на свою каталку. А стоило устраивать такой переполох? Доктор подразумевал, что необходимо сделать рентгенографию черепа и временно положить пациентку в коридор…

Я внимательно слушал историю, которую рассказывали рядом со мной. Но глаза открыть боялся. Главное, очнулся как-то резко. Прям – бац! И уже слышу это.

Точно рядом…  Голос – мужской. Достаточно бодрый. Как только рассказчик замолчал, раздался смех. Тоже, кстати, мужской. Что, в принципе логично. Вот черт…  Надо обнаружить себя, что я очнулся. Но ссыкатно. Вдруг уже в своем времени нахожусь, а не в 1982…

Я осторожно приоткрыл один глаз. Стены со штукатуркой. Отвратительно блевотного цвета. Потолок – тоже оштукатуренный. Рядом – кровати. Штук пять. По крайней мере, вижу столько. Все, что вокруг, не похоже на вип-палату для особо обеспеченных граждан. Никогда бы не подумал, что меня этот факт может радовать. Несомненно, я в больнице.

На одной из коек сидел мужик, лет пятидесяти. В майке и трениках. Возле него стояла капельница, от которой шла трубка к руке рассказчика. Потому что, судя по всему, именно он веселил слушателей историей про бабку.

На других кроватях пристроились еще двое. Один – парень молодой. Может, чуть больше двадцати. А второй – сгодится в друзья Матвею Егорычу. Такой же дедок с хитрым взглядом из-под кустистых бровей.

Мужики походу, развлекали друг друга историями из больничной жизни.

А значит, моя мысль верна… Я в больнице. Это хорошо. Понять бы еще, в какой конкретно. В советской? Хотя, думаю, если бы снова был Денисом Никоновым, вряд ли меня положили бы в общую палату, да еще в такую затрапезную. Кровати – панцирные. С сеткой. Вся обстановка унылая. Можно сказать, убогая. Хотя… чем черт не шутит. Вдруг после драки с ментёнком я опять без сознания провалялся. А родители не знают. И документов не было. И…. Да не…  Бред…  А вдруг не бред? Может, после драки я получил травму, прошёл всего день. Отец реально не в курсе. Короче, я должен убедиться, что нахожусь в Советском союзе, в 1982 и что я – Милославский. Вот такие три пункта сейчас самые главные.

– Ага. Смешно. – Молодой парень хлопнул себя по коленям, – А вот еще…  Дядька мой в больнице работает. Только не здесь. Живет в Ленинградской области. И вот он тоже рассказывал. Как-то посреди ночи привезли им отравленного. То ли грибов мужик наелся, то ли выпил что-то. Не скажу точно. Собрали у него все необходимые жидкости. Дядька набирает номер токсикологической лаборатории и, не здороваясь, сонным голосом, ночь же, говорит в трубку: «Я вам сейчас пришлю кровь, мочу, промывные воды желудка и рвотные массы». В ответ пауза, затем вежливый мужской голос отвечает: «Очень хорошо. Еще кусочек дерьма не забудьте завернуть»… Оказывается, в квартиру попал…

Мужики снова загоготали. Я открыл второй глаз и приподнял голову. Лежу на кровати. Укрыт простыней. Судя по ощущениям, на мне очень плотная повязка. Аж дышать тяжко. Откинул простынь. Точно. Так и есть.

– О-о-о-о-о… ребят, наш парень очнулся. Ты как, герой? – Сразу среагировал дедок. Он сидел практически лицом ко мне.

– Нормально… вроде… – Горло осипло, поэтому слова у меня получились, будто ворона каркает.

– На, попей. – Молодой пацан вскочил с кровати и принес железную кружку, в которой была вода. Я с жадностью припал к посуде, но мужик с капельницей остепенил меня.

– Аккуратнее. Вчера половину дня без сознания был. Всю ночь тоже валялся. И сейчас утро. Понемногу пей. Глоточками. Так-то вроде все нормально, доктор говорит. Но лучше не рискуй. И так в рубашке родился. Герой.

Я отдал кружку парню а потом, чувствуя основательное подозрение, что кое-кому надо оторвать башку, поинтересовался.

– Почему герой?

– Так со шпаной схлестнулся. Лоб в лоб. Там чет говорят, толпа их была. Человек восемь. Или десять. Вот и до?жили. Куда катимся. Куда смотрит милиция, не пойму. Жулье всякое на улице нормальных людей режет.

С одной стороны мне сразу стало легче. Судя по тому, что я вижу и слышу, время соответствующее. То, которое нужно. Советское. И в больницу я попал Милославским. Не выкинуло меня в реальную жизнь. Слава богу…

А вот с другой стороны… Андрюху убью на хрен. За каким чертом все это тут наплёл. Получается, кроме Андрюхи некому. Трепло, блин…. Он, похоже, все-таки вызвал скорую. Вернее, не он. Семейка из Наташкиной квартиры. Но это неважно. Главное, я остался Милославским и со мной все нормально. Слегка кружится голова, но не сильно. Еще…  Жрать охота.

– Фомин! Ты почему сидишь?! Быстро лег! Еще хочешь тут неделю провести? Совесть имей.

Дверь в палату распахнулась, на пороге обозначилась медсестра. Ругала она, кстати, того самого мужика с капельницей. Выглядела…  Как советская медсестра и выглядела. Вела себя так же.

– Блин…  Какое счастье… – Сказал я вслух и откинулся обратно на подушку.

– О-о-о-о-о…  А вот и наш герой очнулся. – Медсестра моментально сменила тон и быстро пошла ко мне. Рядом оказалась буквально за секунду.

– Да какой герой… – Я начал уже немного раздражаться от этого слова.

Блин, дебил, а не Переросток. Я вообще не хотел афишировать поножовщину. Думал, скажу, что сам. Не знаю, как. Поскользнулся, упал. По хрену. Нельзя было правду рассказывать. Во-первых, надо сначала самому разобраться, про того ли Серегу был разговор. Если ж то мой отец, то Переросток его своими рассказами под ментов подводит.

– Хорошо, что очнулся… – Медсестра потрогала мой лоб. – А то к тебе там пришли. Доктор сказал, страшного уже ничего нет. Если в сознании, можно и пустить. Тем более…

Она наклонилась ниже, чтоб ее слышал только я.

– Как их не пустишь…

Я осторожно выглянул из-за медсестры. Хотя, уже, наверное, понял, кто пожаловал.

На входе в палату стоял мужчина в строгом костюме. Спокойный, уверенный, с бесстрастным взглядом.

Глава 4.2

– Здравствуйте, Георгий Аристархович.

Мужик по-хозяйски прошел в палату, окинул ее взглядом, задержался этим взглядом, на стуле. Единственном в помещении. Через минуту он уже сидел рядом со мной. Пристально смотрел своими рыбьими глазами. Даже, если бы до этой минуты мне было бы хорошо и я был бы здоров, после появления мужика точно поплохело бы. К примеру, началась бы изжога. Или какая-нибудь жёлчнокаменная болезнь. Слишком уж товарищ был неприятным. Вызывал отторжение.

Остальные обитатели комнаты быстренько рассосались по своим местам. Мужик не представлялся никому. Да и мне не представлялся. Но вел себя так, что всем сразу стало понятно, нужно максимально стать незаметными. Потому что каждый раз, когда его взгляд останавливался на ком-то, этому кому-то становилось не по себе.

– Здравствуйте… – Я выдержал паузу, намекая, не мешало бы мужику назвать свое имя. Мужик все мои намеки вертел на мужском половом органе. Даже бровью не повел.

– Ну, что ж Вы так неосторожно, Георгий Аристархович. Ухитрились где-то найти преступные элементы. В такое совершенно неподходящее для героических поступков время. Когда Ваша персона достаточно сильно нужна стране.

– Слушайте… – Я осторожно подтянулся вверх. Устроился полусидя, опираясь на грядушку.

Учитывая, что кровать с панцирной сеткой, провернуть это было не очень просто. Моя задница все время норовила оказаться значительно ниже уровня остального тела.

– Именно это я и делаю. Внимательно слушаю. – Мужик улыбнулся одними губами. Растянул их в узкую полоску. Чистый Джокер. Не хватало только соответствующего грима на лице.

– Отлично. Так вот. Не было никаких героических поступков. И преступных элементов тоже не было. Я сам…

– Позвольте полюбопытствовать… – Перебил меня мужик, иронично подняв одну бровь. – Что именно сами? Сами себя пырнули ножом?

– Ну, почему же пырнул сразу. Порезался.

– Ммммм… интересно….

– Бывает и такое. – Я неопределенно пожал плечами. – А можно узнать Ваше имя? Да и документики не помешало бы тоже показать.

Ясен хрен без документов вполне понятно, передо мной находится чекист. У него это на лбу написано. Огромными буквами. Чисто из принципа решил, пусть тоже немного напряжётся. Я вот напрягаюсь. Сижу. А должен лежать.

– Документики… – Мужик сунул руку в карман и вытащил оттуда удостоверение.

Махнул им перед моим носом характерным жестом. Так, как только менты ухитряются делать. Вроде тебе в морду ксивой ткнули, но ты ни хрена не успел прочесть.

– Можете называть меня Владимиром Алексеевичем. Остальные детали мы обсудим после того, как Вас выпишут. Теперь будем видеться чаще. Мои коллеги… – Чекист пожевал губами, подбирая слова. Наверное хороших не было, а плохие говорить о коллегах ему не позволяла цеховая солидарность. – Мои товарищи по оружию отнеслись слегка безалаберно к Вам. Упустили несколько важных моментов. Поэтому Вашим вопросом поручено теперь заниматься мне.

Я с умным видом пялился на мужика, а сам попутно соображал. Значит, за побег в Зеленухи и тем более за то, что меня ухитрились подрезать среди бела дня, те, кто за нами со Стасом следили, получили мандюлей. А этот товарищ, сидящий сейчас рядом с моей кроватью, является кем-то более серьёзным. Потому что в его словах был откровенный намек на это. Мол, цени Милославский, тобой большие люди занимаются.

– А у меня нет вопросов. – Сказал я мужику. И улыбнулся, точь в точь, как он. Гримасой.

– Представляете, а у меня к Вам есть. – Ответил Владимир Алексеевич. Совершенно непробиваемый гад. – И первый из них я повторю еще раз. Как и при каких обстоятельствах Вы получили это ранение?

Мужик опустил взгляд на повязку, стягивающую верхнюю часть моего тела. Пустой пододеяльник, которым укрывался, сполз вниз и стало видно бо?льшую часть марлевой ткани, намотанной на грудь.

– Какое ранение? – Я округлил глаза. – Говорю же Вам. Все сам.

– Так… не получается у нас доверительного разговора. – Чекист вздохнул. – Хорошо. Сами. Пускай. Как же Вы смогли это сделать, а главное – зачем?

– Любовь. – Я тоже вздохнул. Еще тяжелее, чем до этого Владимир Алексеевич.

– А-а-а-а-а… Любовь… Ну, да…  Ну, да… Пытались покончить жизнь самоубийством? Это знаете ли, еще хуже, чем встреча с хулиганами. Получается, у Вас, Георгий Аристархович, с психикой не все в порядке. – Чекист даже головой покачал из в стороны в сторону. Типа, ну, как же так…

– Ни в коем случае. Наоборот. Был очень счастлив. Шел, споткнулся, случайно напоролся на лезвие.

– Ясно… – Владимир Алексеевич оперся ладонями о колени, собираясь встать на ноги. – Спишу Ваше поведение на действие лекарств и наркоза. Вас немного заштопали. Вы просто как-то сильно неудачно напоролись. Еще немного, чуть-чуть в сторону, и были бы задеты жизненно важные органы. Не хотите объясниться по этой ситуации – Вашей право. Мне главное, чтоб она не касалась волнующей нас темы. Выздоравливайте Георгий Аристархович. Мы подождём. Только сильно не затягивайте. Доктор сказал, все очень хорошо для такого ранения…  Ох, простите…  Для такого пореза. На ноги встанете быстро. Это я Вам говорю на всякий случай. Если вдруг имеется мысль задержаться на больничной койке. Не выйдет. И еще…  По поводу любви. Вы имейте в виду, мы доведем начатое до конца. И сами понимаете, этот конец коснется всех сотрудников известного места. Та видимость, которую создают ваши без пяти минут коллеги, пытаясь оттянуть момент, когда человек все-таки понесет наказание за свои деяния, видимостью не останется. Мы все понимаем. Стажёры собирают информацию, которая никак не соберётся. Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять их задумку. Но очень скоро дело перейдёт в наши руки. А там, как опять же, известно и мне, и Вам, работает некая особа. Понимаете, о ком идет речь?

– Понимаю. – Ответил я чекисту сквозь сжатые зубы. Мое поведение его не устроило, соответсвенно, начался откровенный шантаж. Глупо было бы думать, что они не знают про Наташку.

– Какая-то сложная история. Два года вы с данным человеком никак не контактировали, несмотря на некоторые любопытные факты, а теперь вдруг снова пытаетесь наладить общение. Думаю, Вам было бы интересно избавить этого человека от проблем.

– Вы сейчас меня, типа, подкупаете? Пугаете? Провоцируете?

– Я сейчас, типа, даю Вам шанс на неплохое будущее. – Владимир Алексеевич встал, наконец, со стула. – И знаете, мне казалось мы с Вами пришли к некоторому пониманию еще два года назад. Все же было хорошо. Откуда это стремление к бунту? Поверьте, всем от Вашего поведения будет только хуже. И в первую очередь, Вам. До свидания.

Чекист развернулся и вышел из палаты. Не успела закрыться за ним дверь, молодой парень, который все это время усиленно пялился в газету, сразу подсел ко мне.

– Что за гражданин? – Он кивнул в сторону выхода.

– Да так…  Знакомый. – Ответил я. Что меня поражает в этом времени, и всегда поражало, их беспардонная манера задавать вопросы. Просто незнакомый человек, который провел со мной несколько часов в одном помещении, так запросто может интересоваться моей же жизнью.

– Ничего себе, знакомый…  Сразу видно, что из органов. И вообще непростой. – Пацан упорно не отставал. – Илья.

Он протянул руку, но потом сообразил, что я сейчас совсем не горю желанием совершать резкие движения, и прибрал свою конечность обратно.

– Слушай, я не то, чтоб вникал в разговор, но он явился не просто так, да? – Это Илья смотрел на меня с любопытством. И вроде бы ничего особого не спрашивал. Однако, паранойя – дело серьезное. Даже в обычном парне мне уже мерещилась какая-то подстава.

– Фомичев! Или на своё место! – Дверь приоткрылась и в палату засунула голову все та же медсестра. – Человек только пришёл в себя, а ему покоя никакого. Быстро по кроватям! Сейчас на процедуры позову. Милославский, все хорошо?

Она посмотрела на меня. Я кивнул. Тем более, Илья после окрика медсестры, слез с моей поспели и это было неплохо. Мне жизненно необходимо подумать.

Товарищи чекисты перестали скрывать свое присутствие. Видимо, сам их спровоцировал. Столько времени настоящий Жорик был послушным. Выполнял все, что велено. А теперь, творит какую-то дичь. Это в понимании чекистов, естественно. Они же реально не дураки. Видят, пацан вышел из-под контроля. Блин, и про Наташку…  Что ж я такой дебил? Почему сразу не подумал. За мной следят. Это понятно. Конечно, сразу спалили, что я пытаюсь восстановить наши отношения. А два года носа не показывал. Странно ведь. Но плюс в беседе все же был. Этот Владимир Алексеевич открытым текстом дал понять, сделаю, все, что от меня хотят, Наташка останется не при делах. Ее не тронут. А когда арестуют директора, персонал тоже потянут.

Кроме того, чекист намекнул, про ментов они тоже знают. Мол, те только создают видимость слежки за Соколовым. Черт…  Знать бы еще, что именно хотели товарищи из госбезопасности от Жорика. Они ведь его с конкретной целью отправили в ментовку. И учиться, и стажироваться. И вряд ли на тот момент жто уже был директор гастронома. Слишком мелко.

Короче, надо переговорить со Стасом и сообралать, что делать дальше.

Глава 5. Стасик

– Что с тобой? – Мажор удивлённо наблюдал, как я от входа корячусь в его сторону.

Койка Жорика находилась у самого окна, пройти надо было все помещение насквозь, поэтому наблюдал не только он, но и остальные обитатели палаты.

Двигался я бочком, кривясь при каждом шаге. Хотя, так-то, из нас двоих раненный вроде он.

– Если скажу, не поверишь. – Ответил я Мажору, а потом с облегчением сел на край его постели, в ногах.

Но спину держал прямо. Как на приеме английской королевы. Просто сейчас моя спина – самое слабое место.

Вечер, что говорится, не задался сразу.

Когда явился Андрюха и сообщил прямо с порога, мол, Жорика пырнули ножом какие-то приблатненные типы, я уже напрягся. Этого только не хватало. Была, конечно, тачка, которая пыталась его сбить. Да. Вполне понятно, не из лучших побуждений это сделали и в машине сидели точно не друзья Милославского. Но то, что они подошли среди бела дня, открыто, это уж совсем ни в какие ворота не лезет.

Потом нам пришлось приводить в нормальное состояние Тоню. Андрюха, он же – молодец. Сообщил ей новость, как только Антонина открыла дверь и поинтересовалась, где Жорик. Ну, вот Переросток и рассказал, где.

– Ты совсем дурак? – Вычитывал ему Матвей Егорыч, пока я искал аптечку и нашатырный спирт.

Дед легенько похлопал домработницу по щекам, потом сунул под нос ей вату с нашатырем.

Только Тоня начала подавать признаки жизни, открылась входная дверь. Ее, естественно, никто не додумался закрыть. На пороге нарисовался Семен. Вид у него был смущённый. Даже какой-то палевно виноватый. А еще подозрительно топорщилась футболка на груди. Этот выступающий горб пацан придерживал руками.

– Семен! Что случилось?! – Тоня, которая еще сидела на полу, прижала обе ладони к своей груди, предварительно сложив их в молитвенном жесте.

Матвей Егорыч поддерживал домработницу под локоток, чтоб она не завалилась обратно. Заодно ещё и положил вторую руку ей на спину. Видимо, дед тоже заподозрил что-то нехорошее, поэтому просто сразу спросил пацана.

– Сенька, просто скажи, все живы? Детали можно потом.

– Да вы чего? Живы, конечно. – Семен помялся, а потом жестом фокусника вытащил из-под футболки кота. Вернее, кошачьего подростка. Это был уже не котенок, но и еще не полноценный, взрослый кот.

– Что это? – Спросила сильно удивленная Тоня.

– Вы мне обещали, если я закончу четверть хорошо, то разрешите завести питомца. Вот. Это – Аристарх. – Сенька протянул вперед, обеими руками, странное существо.

Причем, существо реально было странным.

Для начала, оно – сто процентов дворовое. Не породистое. Но это не грех. Опыт показывает, такие кошки гораздо умнее, чем всякие благородные шотландцы, британцы, сфинксы и другая хрень. Но Семён из всех котов, по-моему, выбрал самого неадекватного. По крайней мере, на первый взгляд возникало именно такое ощущение.

Одно ухо у этого животного было порвано и, видимо, срослось неправильно. Поэтому его, уха, почти не было. Имелся только какой-то жалкий огрызок. В то время, как второе ухо выглядело слишком огромным и стояло четко перпендикулярно кошачьей башке. Один глаз у «питомца» отливал выразительно зеленым. Второй – жёлтым. С хвостом тоже наблюдалась проблема. Его просто не было. Торчал маленький кусок, похожий на сосиску. Видимо, хвост пострадал, как и ухо. А кот еще очень юный, даже по кошачьим меркам. Когда он успел получить все эти боевые ранения, совершенно непонятно.

Кроме того, вызывали ряд вопросов еще кое-какие моменты. Например, в некоторых местах шерсти было много, а в некоторых – подозрительно мало. То ли кот выдрал ее себе сам, а судя по безумному взгляду животного, которым он таращился на нас, я допускаю и такой вариант, либо, опять же, потерял в неравном бою. Но главное – имя, которое дал этому чуду Семен.

– Аристарх? – Переспросила Тоня тихим голосом и начала клониться в сторону.

Наверное, снова собиралась вырубиться. Просто сзади ее держал Матвей Егорыч и вариант завалиться на спину отпадал сам собой.

– Да. – Семен кивнул и шмыгнул носом. – Я его давно присмотрел в соседском дворе. Он все время дерется со взрослыми. Отстаивает свою правоту. Я подумал, такой характер… как у отца. Поэтому взял его к нам …

– Слушай, Сенька, – Дед Мотя подтолкнул Тоню вверх, помогая ей встать на ноги. – Сейчас немного не до этого. У нас Жорик в больнице.

– Как в больнице? – Пацан ахнул и разжал руки.

Естественно, наглая скотина, чувствуя своей дворовой душой, что его собираются выкинуть снова на улицу, рванул вперед. Он спрыгнул на пол и стрелой метнулся в кухню.

– Да приболел немного Жорик. – Ответил Матвей Егорыч. При этом посмотрел на Переростка. Чтоб тот опять на ляпнул лишнего. В принципе, может и правильно. Зачем пацану эта информация.

– Семен… – Тихо сказала Тоня, которая уже поднялась на ноги и теперь растерянно смотрела вслед умчавшего в кухню кота. – Ну, я думала, мы выберем какого-нибудь более подходящего питомца. Морскую свинку, например. Или… рыбок. Да и потом… Аристарх… Это…

Антонина покачала головой. Однако, в этот момент нам пришлось прекратить обсуждение и рвануть следом за котом. Там что-то загрохотало.

Мы забежали в комнату. Миска, в которой горкой лежали котлеты, валялась на полу. Котлеты тоже. Но в меньшем количестве, чем было изначально.

– Ох, что делать? – Тоня опять покачнулась, но рядом вовремя оказался Андрюха. Он подставил своё крепкое плечо. Домработница всхлипнула. – Надо ехать в больницу. Надо ловить этого кота. Мы не можем его оставить. А я не могу делать и то, и другое сразу.

– Так зачем ехать? – Спросил Переросток. – Я с ним половину дня там пробыл. Все хорошо. Рану зашили.

– Рану?! – Сенька моментально сделал «стойку». – Вы же сказали, он приболел.

– А то как же? Приболел. Вот именно. У него этот… аппендицит. Понял? – Матвей Егорыч сразу увел разговор с опасной темы. – Андрюха, надо было попросить, чтоб и тебе тоже зашили. Рот.

Переросток насупился и замолчал.

– Так… давайте без суеты. В больницу поеду я. Все-таки это более разумно. Понятно, что Андрей только оттуда, но думаю, мне надо действительно к Жорику. Переговорить с ним… – Я заметил, как загорелись глаза деда Моти и начал медленно пятиться из кухни в сторону ванной. – Нет! Даже не начинайте. Сам съезжу. Просто чисто убедиться, что все хорошо. Договорились?

– Да кто ж тебя пустит? Времени вон уже сколько. – Всплеснула руками Тоня.

– Ничего страшного. Умею быть убедительным. – Договорив фразу, я выскочил из комнаты.

Ну, их к черту. Пусть ловят своего кота. А я хотел на самом деле убедиться, что с Мажором все нормально. Не то, чтоб не верю Андрюхе. Просто он ухитряется подавать информацию немного под другим углом. Мне нужно узнать, что случилось реально. Можно, конечно, подождать до утра. А можно и не подождать. Потому что люди, или человек, которые хотят Жорика отправить к остальному семейству, на небеса, начали действовать совсем нагло. По хорошему, остаться бы там, в больнице, до утра. А насчет того, пропустят или нет, даже не парюсь. В любом случае прорвусь. Думаю, маленький денежный бонус для сотрудников больницы поможет. Это всегда работает в любые времена.

Я отправился в ванную, чтоб собраться. Душ уже принимал после работы, но пока сидели с дедом Мотей за кухонным столом, успел опять весь изжарится. Духота стояла сильная, даже несмотря на вечер, а кондиционеров тут еще не имеется.

И вот дальше началось то самое «что-то пошло не так». Вернее, сразу все пошло не так.

Ничто не предвещало беды, как говорится.

Я опять залез в ванную, планируя очень быстро принять душ. Оба крана смесителя выкрутил на максимум. Стоял, как дельный, намывался.

Судя по разговору в кухне, там было принято коллективное решение сначала покормить Семена, собрать мне еды для Жорика, а потом ловить кота со странным именем Аристарх. Семену велели в кухонной раковине помыть руки, прежде, чем сесть за стол. Потому что имя у этой скотины, может и благородное, а вот все остальное, точно нет.

Кухня через стенку от ванной, под раковиной – сквозная дыра, ведущая в ванную. Там проходит сливная труба. Это – принципиальный момент, сыгравший роковую роль. Семён собрался мыть руки, Матвей Егорыч, Андрюха уселись за стол в ожидание еды. Тоня начала накрывать на стол. Весь этот процесс сопровождался активной беседой о том, что лучше передать Жорику. Котлеты или борщ? Или, может, пироги.

Кот, на которого все перестали обращать внимание, искренне веря, что он сидит где-то под буфетом, решил воспользоваться ситуацией. Он исподтишка влез по скатерти на кухонный стол и начал потихоньку подкрадываться к вазочке с орешками. Не знаю, на кой черт ему нужны были орехи. То, что он неадекватный, это, конечно, сразу понятно. Может, возомнил себя белочкой.