Читайте популярную книгу Черное лето авторов Майкл Крэйвен, Александра Смирнова прямо сейчас онлайн на сайте alivahotel.ru. Скачать книгу можно в форматах FB2, TXT, PDF, EPUB бесплатно без регистрации.

Вашингтон По #2Новый мировой триллер
Долгожданное продолжение «Шоу марионеток»!

Джаред Китон, звездный шеф-повар. Он харизматичен. Невероятно умен. И… смертельно опасен. В списке его жертв может оказаться кто угодно.

Он отбывает пожизненный срок за жестокое убийство родной дочери, Элизабет. Но ее тело так и не было обнаружено, все улики оказались косвенными, и опасный психопат попал за решетку только благодаря детективу Вашингтону По. И на этом его история могла бы закончиться, но…

Неожиданно в полицейский участок приходит молодая женщина с неопровержимыми доказательствами того, что она – Элизабет Китон, после чего неожиданно исчезает. Карьера По оказывается на волоске. Но под угрозой – не только его работа…

Теперь ему необходимо быстро найти ответ на непростой вопрос: как человек может быть жив и мертв одновременно? Тик-так. Время пошло.

Майкл Крэйвен

Черное лето

Посвящается Джо. Моему лучшему другу, моей родственной душе.

© M.W. Craven, 2020

© Смирнова А.С., перевод, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Мое тело пожирает себя.

Я не в силах это остановить.

Оно слишком ослабло, чтобы двигаться. Мышцы расщепились на аминокислоты, необходимые для выживания. Суставы напряжены и болят, потому что их нечем больше смазать. Ноги и руки жалят иголки и булавки, кровеносные сосуды под кожей сжимаются, чтобы защитить основные органы. Шатаются зубы, иссыхают десны.

Конец близок. Я чувствую это.

Дыхание стало частым и неровным. У меня кружится голова. Впервые за несколько дней мне хочется уснуть. И никогда не просыпаться.

Я уже не чувствую злости.

Сперва она была. Мне хотелось кричать все громче и громче о несправедливости всего этого. Человек с глазами акулы отобрал у меня все.

Сейчас я смиряюсь.

В конце концов, это моя вина. Мое желание продемонстрировать находку – вот что меня сюда привело.

Мне нужно было понимать, что его это не волнует. Ему неинтересно мое открытие. Его заботит совсем другое.

Так что я лягу и подремлю. Минутку.

Или, может быть, чуть дольше…

Глава первая

На юге Франции живет певчая птичка под названием ортоланская овсянка. Совсем небольшая, сантиметров шестнадцать, и весит граммов двадцать пять. Головка у нее серая, горлышко бледно-желтое, а оперение восхитительного оранжевого цвета. У нее небольшой розовый клюв и блестящие глазки, похожие на горошинки перца. Ее отрывистый щебет нельзя слушать без улыбки.

Очень хорошенькая птичка.

Большинству людей при виде ортоланской овсянки хочется сделать ее своей домашней любимицей.

Но не всем.

Некоторые люди не ценят ее красоты. Некоторые люди ценят кое-что совсем другое.

Еще один примечательный факт об ортоланской овсянке заключается в том, что она – основной ингредиент самого садистского блюда в мире. Блюдо, ради которого крошечных певчих птиц не просто убивают, но и подвергают пыткам…

Шеф-повар купила их два месяца назад. Невозможно стрелять по ортоланам, не уничтожив их, так что она заплатила человеку, который их поймал. По сто евро за каждую. Высокая цена, но если бы охотник попался, штраф был бы намного выше.

Потом шеф-повар забрала их домой и поступила с ними, как повара Древнего Рима: для начала выколола им глаза. Для двух ортоланов наступила вечная ночь.

А по ночам они едят.

Месяц их откармливали просом, виноградом и инжиром. Их вес увеличился в четыре раза. Теперь их можно было есть.

Блюдо, достойное короля. Или старого друга.

Когда поступил вызов, она сама перевезла их через Ла-Манш. Высадилась в Дувре и всю ночь ехала в ресторан в Камбрии под названием «Слива и терн».

Трудно было представить людей более непохожих, чем два ее гостя.

Один мужчина был в красивом костюме в восточном стиле и накрахмаленной белой рубашке с запонками из чистого золота. Вид у него был культурный и непринужденный, он приветливо улыбался и превосходно выглядел бы на любом светском мероприятии в мире.

Другой был одет в забрызганные грязью джинсы и мокрую куртку. Грязная вода стекала с его ботинок на пол. Казалось, его протащили через кусты можжевельника задом наперед. Даже в тусклом свете мерцающих свечей он выглядел нервным и суетливым. Жалким.

Официант, подойдя к их столику, подал им двух птиц в медных горшках, в которых они жарились.

– Думаю, тебе понравится, – сказал мужчина в костюме. – Это певчая птица под названием ортоланская овсянка. Шеф Жегадо лично привезла их из Парижа и меньше пятнадцати минут назад утопила в бренди…

Его спутник уставился на птицу размером в палец, истекавшую собственным жиром, и отвел глаза.

– Что значит утопила?

– Сделала так, чтобы бренди попал им в легкие.

– Это варварство.

Мужчина в костюме улыбнулся. Он слышал об этом, еще когда работал во Франции.

– Что ж, мы бросаем живых лобстеров в кипящую воду. Вырываем клешни живым крабам. Насильно раскармливаем гусей на фуа-гра. Каждый кусочек изысканного блюда полон страданий, верно?

– И противоречит закону, – продолжал гнуть свою линию мужчина в джинсах.

– У всех нас проблемы с законом. Твои, думаю, даже серьезнее моих. Ладно, хочешь – ешь птицу, не хочешь – не ешь, но если все же решишься, делай как я. Это создаст шатер аромата, а заодно скроет от Бога твое обжорство. – Мужчина в костюме накрылся накрахмаленной белой салфеткой и сунул птицу в рот, оставив снаружи только голову. Сжал тельце зубами, и она упала на тарелку.

Ортолан был обжигающе горяч. С минуту мужчина в костюме лишь прижимал его к языку и делал маленькие быстрые вдохи, чтобы охладиться. Вкусный жир начал таять в горле, и он благодарно вздохнул.

Прошло шесть лет с тех пор, как он мог позволить себе такой роскошный обед. Он прожевал птицу. Его рот наполнился жиром, кишками, костями и кровью – настоящий взрыв ощущений! Сладкая мякоть и горькие внутренности были великолепны. От жира, покрывшего нёбо, захватывало дух. Острые кости пронзили его десны, и его собственная кровь приправила мясо.

Это было ошеломляюще.

Наконец его зубы проникли в легкие ортолана, и он ощутил восхитительный вкус арманьяка.

Мужчина в джинсах даже не притронулся к птице. Он не мог видеть лица мужчины в костюме, накрытого салфеткой, но слышал хруст костей и вздохи удовольствия.

Чтобы расправиться с птицей, у мужчины в костюме ушло пятнадцать минут. Сняв с лица салфетку, он вытер кровь, стекавшую по подбородку, и улыбнулся своему компаньону.

Потом мужчина в мокрых джинсах долго говорил, а мужчина в костюме слушал. Спустя некоторое время, впервые за вечер, мужчина в костюме выказал намек на раздражение. Страх отразился на его совершенно спокойном лице.

– Это интересная история, – заметил мужчина в костюме. – Но увы, боюсь, продолжать ее мы не можем. Кажется, к нам присоединились и другие.

Мужчина в мокрых джинсах обернулся. У двери стоял человек в простой, непримечательной одежде, а рядом – полицейский в форме.

– Совсем близко. – Мужчина в костюме покачал головой и сделал им знак подойти еще ближе. Офицер в штатском подошел к столу.

– Сэр, не могли бы вы пройти с нами?

Глаза мужчины в джинсах забегали, он явно искал выход. Официант и шеф-повар ушли в кухню, чтобы помешать ему сбежать.

Офицер в форме сжал в руке дубинку.

– Не делайте глупостей, сэр, – предупредил офицер в штатском.

– Слишком поздно! – прорычал мужчина в джинсах и, схватив за горлышко полупустую бутылку вина, выставил ее перед собой, как орудие. Вино потекло на еще мокрую куртку.

Это было мексиканское противостояние.

Мужчина в костюме наблюдал за происходящим, и улыбка не сходила с его лица.

– Вы должны позволить мне все объяснить! – прошипел мужчина в джинсах.

– Завтра у вас будет шанс, – отрезал офицер в штатском. Полицейский в униформе двинулся влево.

Дверь кухни открылась, вошел официант, неся устриц на большом металлическом блюде. Увидев, что происходит, он от испуга уронил его. Кубики льда и моллюски рассыпались по выложенному плиткой полу.

То что нужно, чтобы отвлечь внимание. Офицер в форме притих, офицер в штатском разошелся. Удар дубинки сбил жертву с ног, офицер в штатском с силой заехал ему в челюсть.

Мужчина в джинсах упал. Офицер в форме опустился на колени, ткнул его головой в каменный пол и надел на него наручники.

– Вашингтон По, – сказал офицер в штатском, – я арестовываю вас по подозрению в убийстве. Вы не обязаны ничего говорить, но если вы не упомянете на допросе что-то, на что позже решите сослаться в суде, это может навредить вашей защите. Все, что вы скажете, может быть представлено в качестве доказательства.

Глава вторая

Две недели назад

День 1

В сельской Англии погас синий свет. Величественные старые полицейские участки викторианской эпохи ушли в историю, сменившись современными, хорошо оборудованными и бездушными центрами передового опыта.

Да и старые добрые участковые куда-то подевались, оставшись разве что в воспоминаниях тех, кто тоскует по сельской идиллии. Полицейские по большей части видят свой трудовой путь сквозь окно патрульной машины. У «Теско» вдвое больше круглосуточных магазинов, чем у полиции круглосуточных участков.

Хуже всего дела обстоят в Камбрии. На все графство в три тысячи квадратных миль (третье по величине в Англии) имеется всего пять штатных полицейских участков.

У Олстона, самого высокогорного городка в Северных Пеннинах, и шансов никогда не было. Его полицейский участок, отдельное большое и красивое здание, в 2012 году продали и оставили только полицейский стол. Теперь в четвертую среду каждого месяца член полицейской команды района Эден-Рурал, которого называют решалой, приезжает туда, садится за стол в библиотеке и выслушивает жалобы населения.

Констебль Грэм Олсоп терпеть не мог четвертую среду месяца и терпеть не мог, когда его называли решалой. Порой жалобы, которые ему приходилось выслушивать, были настолько ошеломляюще мелочными, настолько головокружительно нелепыми, что коллективный разум деревенских жителей казался ему примерно таким же, как у ведра с червяками.

За примерами того, с чем приходилось мириться, далеко ходить не требовалось: вот, скажем, около месяца назад к нему явился пожилой джентльмен и бросил на стол полный мешок собачьего дерьма. Честное слово, настоящего сраного дерьма. Старикану надоело находить его среди своих великолепных отмеченных наградами роз «Леди Пензанс». По его мнению, сосед разрешил своей таксе гадить на них за то, что он побил ее на деревенском празднике, и оскорбленный джентльмен потребовал, чтобы Олсоп отвез какашки в лабораторию для анализа ДНК. Судя по всему, его очень удивило, что не существует ни лаборатории, ни базы данных ДНК собак, которая может выявить автора таких шедевров. Поскольку дело было гражданское, констебль посоветовал ему обратиться к адвокату, а мешок вместе с содержимым забрать с собой. Конечно, если бы это дурно пахнущее дело дошло до убийства, констеблю Олсопу пришлось бы в любом случае за него браться, но иногда приходится идти на риск.

Сегодня день выдался сравнительно легкий. Библиотека открывалась в девять, первые чокнутые приходили только через час, и за этот час Олсоп и библиотекари могли вдоволь напиться чаю с тостами.

В то утро у него был даже план: почитать газету, а потом сходить в магазин за сыром. Одна из библиотекарей пообещала научить его готовить суфле, а по мнению Олсопа, приготовить сырное суфле для своей многострадальной жены было бы совсем неплохим способом подготовить ее к его предстоящей поездке в Португалию, где он собирался поиграть в гольф.

Отличный план.

Но особенность отличных планов в том, что они могут в мгновение ока превратиться в мешок с какашками.

Сперва он подумал, что девчонка с бодуна. Стыдливо возвращается домой после бурной ночи. На ней были черные легинсы, футболка с длинными рукавами и шерстяная шапка. Она сильно хромала и то и дело останавливалась. Дешевые кроссовки шуршали по ковру.

Встав посреди библиотеки, она огляделась по сторонам. Не похоже было, что она ищет книгу – ее глаза пробежались по детским книжкам, литературе об истории края, автобиографиям. Видимо, все это была уловка, а на самом деле она хотела посетить туалет – быстро постирать вещи, вколоть себе что-нибудь и вернуться на такси обратно в Карлайл. В Олстоне учебных заведений не было, но студенческие вечеринки все равно проходили.

Но… большую часть своей карьеры Олсоп проработал патрульным в центре Карлайла, и его инстинкты пока ему не изменяли.

Что-то тут было не так.

Сперва он не совсем верно оценил ситуацию. Вид у девушки был не пристыженный, а испуганный. Ее глаза бегали в поисках чего-то. Она щурилась на пыль, лениво плававшую в воздухе, и ни на чем не задерживала взгляд дольше чем на секунду. Аккуратно расставленные в алфавитном порядке книги ее совершенно не интересовали. Она рассматривала сотрудников библиотеки и друг за другом мысленно вычеркивала.

Олсоп понял, что рецепт идеального суфле в это утро он не узнает. Девушка пришла сюда ради него. Она дохромала до его стола и застыла, обвив левой рукой свое худое тело и схватившись за правый локоть. Ее лицо было перекошено от боли, голова склонилась вбок. Она могла бы показаться даже милой, если бы не пугала так сильно.

– Вы полицейские? – спросила она.

– Ну, не все, – ответил Олсоп.

Она не улыбнулась, вообще никак не отреагировала на это шутливое замечание. Олсоп всматривался в ее лицо, пытаясь хотя бы примерно предположить, что сейчас произойдет. Что-то явно должно было произойти.

Вид у девушки был измученный. Усталые карие глаза, жуткие синяки под ними. Спутанные, безжизненные волосы, торчащие из-под шапки. Острые скулы, кожа, покрытая грязью, расчерченной дорожками слез. Жирные пятна у рта. И она была очень худой. Не модельно худой. Изможденной. Изголодавшейся.

Олсоп вышел из-за стола, выдвинул стул, и девушка с благодарностью на него плюхнулась. После этого констебль вернулся на свое место, сложил пальцы и опустил на них подбородок.

– Ну, милочка, чем могу помочь? – Как полицейский старой закалки, он не нуждался в современных гендерно-нейтральных формах обращения.

Она не ответила. Просто смотрела сквозь констебля. Его могло и вообще там не быть.

Впрочем, и это не выходило за рамки нормы. Он привык иметь дело с разного рода посетителями и знал, что многим иногда нужно время подумать.

– Ну вот что, давай-ка начнем с простого. Скажи нам, как тебя зовут?

Она моргнула и как будто вышла из транса, но, похоже, понятие имени было ей чуждо.

– У тебя ведь есть имя, верно? У всех есть, – продолжал Олсоп. Девушка так и не улыбнулась.

Но имя она назвала. И Олсоп понял, что у него серьезные проблемы. У всех них серьезные проблемы.

Глава третья

День 4

Старый чероки сказал своему внуку, который на кого-то разозлился:

– Позволь рассказать тебе одну историю. И я ненавидел тех, кто поступил со мной несправедливо. Но ненависть причиняет вред тебе самому, а не тем, кто причинил тебе боль. Это все равно что принять яд в надежде, что умрет твой враг. Я много раз боролся с этим чувством. Внутри меня словно два волка борются за власть над моим духом. Один волк добр и не причиняет никому вреда. Он живет в гармонии со всеми, кто его окружает, и ни на кого не обижается.

– А второй волк, дедушка?

– Второй, – ответил старик, – полон злобы. Любая мелочь приводит его в ярость. Он не в силах мыслить, так велики его ненависть и гнев. И это беспомощный гнев, потому что он ничего не может изменить.

Мальчик посмотрел в глаза старому чероки.

– Какой же волк победит, дедушка?

Старик улыбнулся.

– Тот, которого я кормлю.

Детектив-сержант Вашингтон По недавно размышлял над старой басней о чероки. Всю свою жизнь он кормил злого волка. Ему казалось, что причина очевидна: мать, бросившая его в младенчестве. С возрастом он становился все злее, и чувство покинутости не исчезало. Время от времени оно становилось слабее, но не настолько, чтобы он спокойно проспал всю ночь, не просыпаясь и не дрожа от ярости.

И теперь он знал, что основой этой ярости стала ложь.

По был зачат, когда его мать изнасиловали на дипломатической вечеринке в Вашингтоне, округе Колумбия. Она его вовсе не бросила. Она назвала его Вашингтоном, чтобы у нее хватило смелости уйти. Она понимала, что не сможет скрыть отвращение, когда на лице ее сына начнут проявляться черты насильника.

Человек, который вырастил его, человек, которого он называл отцом почти сорок лет, не был его биологическим отцом. Эта честь принадлежала другому.

С тех пор, как По узнал правду, его гнев стал раскаленным бешенством, жгучей жаждой возмездия. Тот факт, что его мать умерла до того, как он узнал правду, усиливал чувство вопиющей несправедливости. Что-то внутри него рассыпалось в прах.

Какое-то время его отвлекало расследование по делу о Камбрийском сжигателе. Он был ключевым свидетелем и несколько дней давал показания комитетам и на публичных слушаниях. Но теперь работа была окончена. Показания По и доказательства, обнаруженные им и другими участниками дела, привели к хорошему результату. История Камбрийского сжигателя стала достоянием общественности. По победил, но эта победа не принесла ему радости. То, что он узнал о своей матери, не позволяло испытывать удовлетворение от хорошо выполненной работы.

Кто-то задал ему вопрос, и По вернулся в настоящее. Он пытался сосредоточиться на происходящем.

Он представлял отдел анализа тяжких преступлений на совещании по бюджету департамента. Это совещание имело место быть раз в три месяца и, по давно забытым причинам, всегда в субботу. Обычно на нем присутствовали начальники отделов, но, временно выполняя обязанности детектива-инспектора, он переложил это дело на плечи сержанта Стефани Флинн. Когда же Флинн сама стала детективом-инспектором, она не смогла отказать себе в извращенном удовольствии вернуть все как было. Теперь ему, а не ей, приходилось каждый квартал ездить в Лондон. Он не оценил иронию, хотя ему понравилось снова стать сержантом. Эта работа позволяла выдерживать нужный баланс власти и ответственности. Работу инспектора он не любил никогда. Само звание звучало так, будто он проверял билеты или общественные сортиры.

– Что, простите?

– Мы обсуждаем квартальные прогнозы, сержант По. Инспектор Флинн попросила увеличить бюджет, выделенный на сверхурочную работу, на три процента. Знаете, почему?

По знал. Обычно он этого не знал. Обычно он держал рот на замке и полагался на то, что с документами Флинн все в порядке и дальнейшего изучения они не требуют.

По взял бумаги, и они тут же рассыпались. Он молча обругал помощника администратора. Если в документе несколько листов, скрепи их степлером, чего же проще. Скрепки подходят только хиппи и тем, кто боится обязательств. Он вновь собрал бумаги, но не мог сказать, в правильном ли порядке – слова и номера страниц слиплись в бесформенную массу. Пришлось достать из верхнего кармана очки для чтения, напомнившие ему, что он уже немолодой человек. Не то чтобы он нуждался в таких напоминаниях – в последнее время его суставы скрипели при ходьбе, а когда он обнаружил, что держит документы все дальше и дальше от глаз, он решил сделать решительный шаг и обратиться к врачу.

Теперь он не мог пить кофе, потому что очки запотевали. Он не мог лежать на боку и читать в постели. Он забывал, что на нем очки, и сбивал их с носа. Он забывал, что на нем их нет, и тыкал себе в глаз, пытаясь их поправить. И как бы он ни старался, он не мог не заляпать стекол.

Теперь он протер их галстуком. С тем же успехом он мог протереть их жареной картофелиной. Щурясь сквозь пятно, он попытался все же ознакомиться с документом.

– Это все из-за дела Камбрийского сжигателя. Мы с аналитиком Брэдшоу и инспектором Флинн какое-то время находились в Камбрии, и большая часть бюджета была израсходована. Флинн хотела распределить расходы, чтобы не шокировать вас дефицитом в конце финансового года.

– Имеет смысл, – сказал председатель собрания. – Кто-нибудь хочет что-нибудь добавить? Полагаю, мы могли бы утверждать, что это подпадает под положения ЛООБ.

Пока детектив-сержант По искал аббревиатуру ЛООБ в своей внутренней базе данных бессмысленных сокращений, обсуждение перешло к запросу о дополнительном финансировании подразделения по борьбе с транснациональной организованной преступностью.

Это подразделение изо всех сил пыталось справиться с угрозой со стороны организации под названием «Структура Б», о которой было мало что известно. Она не управляла ни вышибалами, ни проститутками, не расставляла дилеров на углах улиц. Однако она контролировала маршруты снабжения преступного мира. Когда китайские нелегалки отрабатывали долг в борделе на юге Лондона, скорее всего, именно «Структура Б» получала с этого большую часть дохода. Когда среднеклассовый поставщик тяжелых наркотиков в Арброте измельчал свой продукт до кирпичной пыли, чистый материал почти наверняка доходил до клиента через цепочку поставок этой организации. Когда очередное убийство, спонсируемое российским государством, происходило на британской земле, с большой долей вероятности именно «Структура Б» тайно ввозила убийцу в страну и вывозила обратно.

Но… слежка за «Структурой Б» была чьей-то чужой работой. Задачей По было ловить серийных убийц и помогать раскрывать преступления, явно лишенные мотива. То, о чем он в последнее время не так много думал.

Чувствуя, что вновь погружается в мысли о мести и возмездии, он включил телефон. Продолжать кормить злого волка не хотелось. Лучше, решил он, посмотрю, есть ли какие-нибудь новости насчет урагана «Венди». В СМИ только об этом и писали. Здесь даже летняя гроза была редкостью, а уж ураган такого масштаба и вовсе случался раз в поколение.

Ожидая, пока телефон включится, он рассматривал свое отражение в темном экране. Хмурое, угрюмое лицо, седеющая щетина, мутные, налитые кровью глаза – неизбежные следствия вредных привычек, бессонницы и жалости к себе.

Черное зеркало вспыхнуло красочными ярлыками приложений, о большинстве из которых он понятия не имел, да если бы и имел, не стал бы их использовать. У него было три пропущенных звонка и текстовое сообщение, все – от Флинн. Следовало бы и вовсе не выключать телефон, но в Национальном агентстве по борьбе с преступностью, если у тебя репутация человека, отвечающего на звонки, твой мобильник никогда не перестанет трезвонить. Он прочитал сообщение:

«Позвони мне, как только это прочтешь».

Звучало не слишком обнадеживающе. Извинившись, По вышел из кабинета. Менеджер офиса проводил его к пустому столу. Он набрал номер Флинн, и она тут же ответила:

– По, тебе необходимо немедленно связаться с детективом-суперинтендантом Гэмблом. Он ждет твоего звонка.

– Гэмбл? Что ему нужно?

Гэмбл работал в полиции Камбрии и был старшим следователем по делу Камбрийского сжигателя. Когда пыль улеглась и началось тыканье пальцами, его понизили на целый ранг. Гэмбл считал, что ему повезло вообще не лишиться работы, и По знал об этом. Хотя они не всегда сходились во мнениях, они расстались в хороших отношениях. Во время расследования их пути время от времени пересекались, но теперь оно закончилось, и очевидной причины для разговора не было.

– Он мне не сказал, и, думаю, дело тут не в Камбрийском сжигателе, – ответила Флинн.

По ушел из полиции Камбрии пять лет назад. Его дом по-прежнему находился там, но если с ним что-то случилось, звонить должен был констебль из участка Кендала, а не суперинтендант отдела анализа тяжких преступлений. И вообще, что это был за дом? Четыре стены из необработанного лейклендского камня, шиферная крыша и больше ничего. Вряд ли с ним могло что-то случиться.

– Хорошо, я ему позвоню.

Флинн дала ему номер Гэмбла.

– Расскажи потом, в чем дело.

По сбросил звонок и набрал номер Гэмбла. Как и Флинн, он ответил, не медля ни секунды.

– Сэр, это сержант По. Мне велели с вами связаться.

– По, у нас проблема.

Глава четвертая

По, у нас проблема. Четыре слова, которые, по мнению всех его коллег, он никогда не уставал слушать.

Флинн забронировала для него билеты на первый доступный поезд до Камбрии. До отъезда оставался час, билеты ждали в Юстоне. Что его ждет, он понятия не имел – Гэмбл больше не уточнил ничего.

Он успел за пятнадцать минут до отправления. Ехать из Лондона до Пенрита предстояло чуть больше трех часов, и все это время он просидел в телефоне в поисках любой доступной информации о том, во что его могли втянуть. Но ничего не нашел. Все новости в местной и национальной прессе касались только урагана «Венди», до которого оставалась еще неделя, но он уже сеял хаос по другую сторону Атлантики.

На станции Пенрит ждал офицер в униформе. После этого По повезли в Карлтон-холл – здание штаб-квартиры полиции Камбрии, а десять минут спустя отвели в конференц-зал – очень большую, очень своеобразную комнату, видимо, когда-то служившую семье Карлтон обеденным залом. Здесь были оригинальный, богато украшенный камин, резная каминная полка и высокие непрактичные окна. Большую часть комнаты занимал стол для переговоров.

Детектив-суперинтендант Гэмбл уже был там. Рядом с ним сидел детектив, кажется, знакомый По еще со времен службы в местной полиции.

Они оба подняли глаза. По показалось, будто он прервал какой-то процесс. Лицо детектива ничего не выражало. Перед ним лежала большая папка. Он закрыл ее и положил лицевой стороной вниз.

По кивнул в знак приветствия. Гэмбл кивнул в ответ, другой офицер никак не отреагировал. Гэмбл встал, протянул По руку, спросил, как дела, и По заметил, что он опустил глаза.

Кожа на руке По, блестевшая и покрытая шрамами, постоянно напоминала ему о том, что будет, если при пожаре схватиться за чугунную батарею. Он пытался вытащить Камбрийского сжигателя из горящего фермерского дома.

– Неплохо, – ответил По и пожал руку Гэмблу. – Чувствительность понемногу возвращается.

– Кофе?

По отказался. Он без того слишком нервничал и к тому же переел.

– Думаю, вы уже знакомы с констеблем Эндрю Риггом, – сказал Гэмбл. – У него есть несколько вопросов по поводу одного из ваших старых дел.

Ригг носил униформу, когда По работал в уголовном розыске. Да, он помнил этого серьезного долговязого полицейского с кривыми зубами, за которые тот получил прозвище Штепсель.

– Что случилось?

Ригг не смотрел ему в глаза, что было странно. Они никогда не были друзьями, но и не враждовали.

– Расскажите мне о расследовании дела Элизабет Китон, сержант По, – попросил он.

Элизабет Китон.

Почему он не удивился?

– Это было последнее крупное дело, над которым я там работал, – начал По. – Она пропала без вести, риск был высоким. Отец позвонил в службу 999 из своего ресторана. Он был в истерике, снова и снова повторял, что его дочь не вернулась домой.

Ригг посмотрел в свои записи.

– Вы предполагали, что это было похищение?

– Не сразу.

– Здесь написано иначе. Согласно материалам дела, вероятность похищения обсуждалась очень рано.

По кивнул.

– В досье так указано, потому что именно это говорил Джаред Китон.

Гэмбл нахмурился.

– Тогда я был прикомандирован к Службе столичной полиции, так что не хочу со своей колокольни судить о происходящем, но нет ли здесь некоторого потворства? Как правило, мы не позволяем родственникам диктовать нам направление расследования.

Пожав плечами, По ответил:

– Большинство родственников не готовят для премьер-министра.

На момент исчезновения дочери Джаред Китон был владельцем единственного в Камбрии трехзвездочного ресторана «Слива и терн». Поклонниками этого знаменитого шеф-повара были кинозвезды, рок-идолы и бывшие президенты. Он готовил для королевы и Нельсона Манделы. К мнению такого человека стоило прислушаться.

– Так потворство имело место быть?

– Нет. В досье указано, что это слова Китона. Мы вели дело об исчезновении Элизабет Китон так же, как и любое другое дело: серьезно и непредвзято.

Гэмбл кивнул, удовлетворенный объяснением По.

– Продолжайте.

– Она должна была позвонить ему, чтобы он приехал и забрал ее из ресторана, но он заснул перед телевизором и проснулся только рано утром. Тогда он и заметил, что Элизабет не вернулась домой.

– Она работала в ресторане?

– Занималась обслуживанием гостей и бухгалтерией. Разбиралась с поставщиками, расчитывала заработную плату и все такое. Еще отвечала за то, чтобы по вечерам закрывать ресторан.

– Она ведь была совсем юной. Не рановато для такой ответственности?

– Вы в курсе, что ее мать погибла в автокатастрофе?

Ригг кивнул.

– Элизабет взяла на себя ее обязанности.

– Значит, она не позвонила ему, чтобы он ее забрал?

По знал, что дело тщательно продумано. Знал, что Ригг делал то, что делал каждый хороший полицейский: задавал вопросы, на которые уже знал ответы. Хотя это все равно раздражало. Возможно, расследование поначалу шло по неправильному пути, но быстро развернулось.

– По словам Китона, нет. Он сказал, что от звонка проснулся бы.

– «Слива и терн» находится всего в паре минут ходьбы от дома Китонов. Зачем было ее встречать?

По пожал плечами.

– Ну, юная девушка, поздний вечер.

– И вы стали ее искать.

– Да. Я удивился, что вы не стали. Сотни людей бросились на поиски.

– Я ее искал, – возразил Ригг. – Прошел весь путь от ресторана до М6 в поисках улик.

Автомагистраль М6 аккуратно делила графство пополам. По вспомнил, как полицейские обследовали обочины, останавливали проезжающие машины и показывали водителям фотографии.

– Хотя М6 считалась наиболее вероятным маршрутом похитителя, – пояснил По, – мы как следует выполнили свою работу и рассмотрели все версии.

Ригг снова обратился к своим записям.

– Это вы просили провести судебно-медицинскую экспертизу кухни?

По кивнул.

– Хотя детективы, работавшие над этим делом, ничего не нашли, я хотел, чтобы управляющий как следует все перепроверил вместе с криминалистами и убедился, что Элизабет не похитили непосредственно из ресторана. Я хотел исключить по крайней мере эту версию.

– Почему она вообще пришла вам в голову? Больше ведь никто о таком не подумал.

– Всегда подозревают самых родных и близких, пока не доказано обратное, – ответил По. – Надо было хотя бы посмотреть.

– И тогда криминалисты это и увидели?

– Тогда их называли судмедэкспертами, но да, там они это и обнаружили, – подтвердил По. – В кухне.

Глава пятая

Под «этим» подразумевалось несколько пятен крови.

Немного, но едва криминалисты их увидели, кухня «Сливы и терна» из кулинарного рая стала местом преступления. По рассказал о том, что произошло дальше, попутно сам припоминая подробности дела:

– В первую очередь судмедэксперты решили выяснить, что конкретно произошло в кухне. С помощью люминола они обнаружили больше пятен – на потолке и некоторых светильниках на нижнем уровне. Потеря такого количества крови несовместима с жизнью. – По отхлебнул глоток воды из стоявшего перед ним стакана. – Когда ДНК подтвердили, с помощью анализа и 360-градусной фотографии попытались воссоздать картину.

– И какую же?

– Произошло жестокое и продолжительное нападение, мест преступления было несколько, предпринята попытка скрыть следы.

– Прибраться?

– Да, но не особо тщательно. Достаточно, чтобы визуальный осмотр ничего не показал, но недостаточно, чтобы обмануть экспертов. Просто протерли поверхности, и все.

– Это была кровь Элизабет?

По кивнул.

– И после этого вы стали расследовать уже не похищение, а убийство? – уточнил Ригг.

По вновь кивнул.

– Привлекли дополнительные ресурсы, предварительно одобрили сверхурочные, отменили все отпуска.

– Какова рабочая теория?

– Изначально мы предположили, что это либо бродяга, который влез в кухню в поисках еды или мелкой наличности, либо неизвестный нам поклонник.

– А вы как считаете?

– Я сомневался, что это бродяга. В Котхилле он бы выделялся, как дерьмо на торте. Его бы сразу заметили.

– Значит, поклонник?

– Конечно, именно это и предположили эксперты. Элизабет было восемнадцать, она выглядела как юная Одри Хепберн и вела активную общественную жизнь. Мы осмотрели все ее вещи. Телефоны, компьютеры, ежедневники. Ничего не нашли. Мы провели пассивный поиск данных и просмотрели записи камер видеонаблюдения за последние несколько ее поездок в Карлайл. Они тоже ничего не дали. Эксперты расширили поиск, включив в него всех мужчин, с которыми она могла общаться. Старых школьных друзей, контакты в соцсетях, какими бы незначительными они ни были, сотрудников «Сливы и терна». В общем, всех подряд.

– А вы?

– Я подумал, что это мог быть и сам Джаред Китон.

Глава шестая

– Почему вы так подумали, сержант По? – спросил Ригг.

По задумался. Собственно, он не то чтобы подозревал Китона. Даже вообще не подозревал. Просто его не отпускало чувство какого-то смутного беспокойства, ощущения, будто что-то не так.

– В его показаниях были неточности.

– А подробнее?

– Кто-то из жителей деревни проезжал мимо ресторана на обратном пути из аэропорта Манчестера и заметил, что в два часа ночи его машина стояла там.

– Очевидцы крайне ненадежны, – заметил Ригг.

По отрицать не стал. Согласно данным проекта «Невиновность», показания очевидцев были неточными в семидесяти пяти процентах случаев.

– Было еще кое-что, – продолжал По. – Китон сказал, что ушел домой пораньше, чтобы посмотреть «Матч дня», но это были праздники и никакого «Матча дня» не показывали.

– Он мог ошибиться.

– Как-то странно. Его транслируют почти каждую субботу, так что можно предположить, что он будет идти. Но вряд ли вы забудете, что никакого матча не было, если рано ушли домой специально, чтобы его посмотреть.

– Это все?

– У него была вся ночь, но позвонил он нам только за двадцать минут до того, как первая смена пришла готовить обед.

– Он сказал, что тогда только проснулся.

– И если это было так, если он проснулся и заметил, что дочери нет дома, спустя семь часов после того как она должна была вернуться, зачем ему было ехать прямо в ресторан? С чего он решил, что она осталась там? Почему не позвонил кому-то из ее друзей?

– Так вы его подозревали?

– Достаточно, чтобы не исключать из списка подозреваемых.

– Но если он ее убил, то где спрятал тело? – размышлял Гэмбл. – Вроде как вы не думали, что он его закопал.

По покачал головой.

– Нет. Был сезон холодов, температура не поднималась выше нуля почти месяц. Эксперт в области геокриминалистики, с которым мы консультировались, сказал, что линия промерзания – это глубина, на которой замерзают грунтовые воды в почве, – составила больше метра. Чтобы ее закопать, ему понадобились бы механические инструменты.

– Он не мог отвезти тело куда-нибудь для дальнейшей утилизации?

По снова покачал головой.

– Мы как следует осмотрели его «Рендж Ровер». Ни одного следа крови обнаружено не было, и, поверьте мне, учитывая количество крови на кухне, тело Элизабет Китон испачкало бы и машину. Даже если бы он завернул его в мешки для мусора и заклеил их клейкой лентой, от экспертов это не укрылось бы. Слишком много крови.

– Но вы все равно попытались найти тело.

– Да. Из Престона приехала полевой геолог. Она осмотрела окрестности и указала нам наиболее вероятные места захоронения. Она провела анализ аэрофотоснимков, чтобы выяснить, были ли какие-либо очевидные недавние нарушения грунта, и взяла образцы всей окружающей воды на тот случай, если Элизабет была похоронена рядом с грунтовыми водами. Все это не дало положительных результатов. Мы искали, но ничего не нашли.

– Я не решаюсь поднимать этот вопрос, – подал голос Гэмбл, – но если вы считаете, что убийство произошло на кухне, не могли ли ее тело там же и переработать? Прокрутить через мясорубку и выбросить как кухонные отходы?

– Мы проверили все инструменты и машины, пригодные для нарезки мяса. Перевернули всю кухню. Проверили мясо в морозильнике. Не нашли вообще ничего, что могло бы указывать на то, что от тела избавились именно там.

– Но…

– Но почему, если Китон не мог этого сделать, я все равно думал, что это он?

Гэмбл кивнул. В тишине застыли невысказанные слова. По задумался, было ли наконец предоставлено Китону разрешение обжаловать свой приговор.

– Потому что к тому времени я перестал сосредотачиваться на том, кем ей приходился Джаред Китон, и задумался над тем, кем он вообще был.

– И кем он был? – спросил Ригг. Повисла долгая пауза.

– Вы когда-нибудь видели список самых популярных профессий среди психопатов, констебль Ригг?

Ригг покачал головой.

– Нет? Возможно, вам стоит с ним ознакомиться. Могу вам сказать, что третье место в списке занимают знаменитости. Несложно догадаться, правда? Невозможно включить телевизор или открыть газету, не увидев людей, которые считают себя настолько важными, что все их слова и поступки должны стать достоянием общественности. Логично?

– Полагаю, да. Но какое это имеет отношение к…

– Сможете ли вы угадать номер девять?

Ригг, которому не хотелось играть в угадайку, ничего не сказал.

– Шеф-повара, – произнес По. – Девятое место занимают шеф-повара.

Все молчали.

– А Джаред Китон был не просто шеф-поваром – он был знаменитым шеф-поваром. Сразу номер три и номер девять. Технически он вдобавок был генеральным директором компании. Номер один в списке. Токсичная троица. Поэтому я внимательно посмотрел на этого человека. Как следует изучил его биографию. Пообщался с его друзьями и коллегами, старыми и новыми. Разобрал всю его жизнь на кусочки, шаг за шагом. И пришел к такому выводу, джентльмены: может, у него и нет рогов, но во всем остальном Джаред Китон – воплощенное зло.

Глава седьмая

Как бы вы описали Джареда Китона кому-то, кто с ним не знаком?

Очаровательный. Обаятельный. Очень образованный. Гениальный повар. И при этом ни малейшего понятия о морали.

Самый опасный человек, которого По в своей жизни встречал. Он сразу же почувствовал к Китону неприязнь. Слишком он был поверхностным, слишком беззаботным, слишком ухоженным, слишком изысканным. Все равно что псевдоирландский паб – красивый, но без души.

– Я увидел человека, совсем не похожего на того, что все мы видели в субботних утренних кулинарных передачах, – сказал По. – Милый, игривый и жизнерадостный повар был просто ролью, которую он чувствовал себя обязанным играть. Просто маской. За кадром он был холодным, отчужденным и склонным к манипуляциям. Сомневаюсь, что ему нравился образ жизни знаменитости. А вот как шеф-повар он и в самом деле был гениален. Все, с кем я общался, называли его мастером своего дела, амбициозным перфекционистом. Он интуитивно разбирался в кулинарии, опережал все новейшие технологии, был великолепным специалистом в подборе вин. Он был прирожденным хозяином, его гостеприимство не знало границ. По общему мнению, он был лучшим из сыновей страны. Он поместил Великобританию на кулинарную карту. Шеф-повара, знаменитости и ресторанные критики со всего мира по-прежнему приходят в «Сливу и терн».

– Я нашел только это, – указал Ригг, перелистнув страницу с выделенными розовым цветом разделами. – По мнению знавших его людей, он был очень талантлив, умен, остроумен, предан своему делу и обаятелен.

– Но никто никогда не называл его хорошим человеком, – заметил По. – Потому что ничего хорошего в нем нет. Он жестокий садист, он получает удовольствие, причиняя боль. Способен таить жуткую злобу, мстить за воображаемые обиды и наказывать поваров, допустивших ошибки.

– Есть ли примеры? – спросил Ригг.

– Один повар рассказал мне, как однажды он пересолил бульон, и Китон заставил его целый день пить соленую воду. Потом ему пришлось три дня лежать в больнице из-за проблем с почками.

Ригг, нахмурившись, полистал дело.

– Здесь об этом ни слова, сержант По.

– Да. Здесь о многом ни слова. Надо понимать, что перед Джаредом Китоном трепетали почти все шеф-повара страны. Плохое слово о нем могло кому угодно сломать карьеру. Никто не хотел рисковать.

– Можете добавить еще что-нибудь? – спросил Гэмбл.

– Много что, сэр, но расскажу вам лишь один эпизод, показывающий, каким он был человеком. Я слышал об этом из трех разных источников, так что, насколько я понимаю, это достоверно. У Джареда Китона была традиционная кухня, то есть разделенная на несколько частей: горячая станция, где готовились рыба, суп и соус, и холодная, где делали салаты, закуски, выставочные образцы. Отдельные зоны для выпечки и десертов, взвешивания и проверки, подготовки овощей, мытья посуды, упаковки продуктов.

– И? – непонимающе поднял брови Ригг.

– В ресторане, как и в любом другом месте, есть более и менее востребованные вакансии. У тех, чей статус выше, и зарплата больше. Иначе говоря, повара и кухонный персонал могут пойти на повышение.

Ригг и Гэмбл ждали, пока он объяснит.

– Полицейские могут пройти комиссию по присвоению воинских званий. Пройти необходимые курсы, подать заявки на ту или иную должность по мере появления. Ходить на собеседования. Джаред Китон поступал иначе. Он подвергал своих работников испытанию раскаленной плитой. Если место хотели получить два или более человека, он заставлял их держать руки на плите. Тот, кто держался дольше, тот, кто готов был заплатить за должность серьезными ожогами, получал повышение.

– Городская легенда, – пожал плечами Ригг.

– У всех троих, с кем я разговаривал, были такие же руки, как у меня. – По перевернул руку ладонью вверх, продемонстрировав шрамы, и терпеливо ждал, пока до Ригга дойдет смысл сказанного. – Вот с кем они имели дело, джентльмены. Трудно найти человека умнее и злее. – Помолчав, он отпил еще воды. – Но его интеллект был и самой большой его слабостью. Вряд ли он мог даже предположить, что кто-то способен ему не поверить. Он всю жизнь провел, сгибая и формируя людей под стать любой своей прихоти, потому-то и не учел, что кто-то может быть неуязвим. Проведя судебно-медицинскую проверку его бизнеса, я обнаружил, что он недавно купил несколько предметов.

– А именно?

– Мясницкую пилу, тяжелый и легкий тесаки, обвалочный нож.

– Полагаю, что описанные вами инструменты необходимы ему для работы.

– Верно. Тем более что «Слива и терн» обычно покупает целиковые туши на разделку – так экономнее. Но есть два момента. Первое: Джаред Китон обычно не занимался заказом оборудования – это была работа Элизабет. И второе: все эти предметы уже были у него на кухне.

– И?

– Я полагаю, что он убил Элизабет этими инструментами.

– Сразу всеми?

По пожал плечами.

– Им явно пришлось побороться. Может быть, что-то пошло иначе, чем он рассчитывал. На его теле не обнаружено ран, но это не значит, что Элизабет не оборонялась. Думаю, те самые инструменты находятся там же, где и ее тело.

– Вы по-прежнему не знаете, куда убийца дел ее тело, и не знаете, как он от него избавился, – заметил Ригг. – Не сказать, чтобы вы идеально раскрыли дело, По.

– Ни одно дело нельзя раскрыть идеально. И к тому же лучшее – враг хорошего.

– А мотив у него, по-вашему, какой? – спросил Ригг. – Поделитесь с нами?

– Честно говоря, не знаю, – признался По, – кроме того, что он психопат.

– Ну, хоть погадайте.

– Гадать опасно для детектива. Я стараюсь такому не потворствовать.

Уловив в его словах упрек, Ригг покраснел и вновь уткнулся в дело.

– Думаете, он это спланировал?

Помолчав немного, По ответил:

– Ему определенно должно было хватить ума, чтобы избежать наказания за убийство. Тот факт, что он его не избежал, наводит меня на мысль, что он ничего не планировал.

– Значит, это произошло спонтанно?

– Возможно. Но если нормальный человек с нормальным мыслительным процессом попытается угадать, что мог сделать ненормальный Джаред Китон, он почти наверняка ошибется.

– Итак, у вас нет ни доводов, ни мотивов, лишь несколько незначительных предположений, – подытожил Ригг. – Я удивляюсь, как эксперты санкционировали такое обвинение.

Это был не вопрос, поэтому По ничего не ответил. Решение предъявить Китону обвинение в убийстве было основано на двух фактах: он наотрез отказался объяснить расхождения в происходящем, а убийство почти наверняка имело место быть.

Поняв, что По так и собирается молчать, Ригг нахмурился.

– Я поражен, что его осудили, – сказал Гэмбл. Он выглядел усталым.

– Поражаться нечему, – твердо проговорил По. – Эксперты проделали хорошую работу, убедив присяжных, но в конечном итоге Китона погубило собственное эго.

– Эго? – удивился Ригг.

– Ему не стоило лезть на рожон, но он полез. Видимо, посчитал, что с него хватит пары улыбок двум дамам из числа присяжных.

– Там были только две женщины? – уточнил Ригг. – Это статистически маловероятно.

– Причуды судьбы. А на мужчин из рабочего класса Камбрии его всемогущее обаяние не подействовало.

– Впрочем, двух оправданий бы хватило.

– Заседатель тоже оказался упертым, – добавил По. – Да и суд тянулся долго, почти два дня. Когда приговор огласили, Китон страшно возмутился. Он не мог поверить, что его признали виновным. Однако это было правильное решение, и в ту ночь я хорошо спал. Нечасто встретишь настоящего психопата.

Ригг не ответил, лишь повернулся к Гэмблу и сказал:

– Сэр?

Гэмбл кивнул.

– А что бы вы сказали, сержант По, узнав, что три дня назад Элизабет Китон вошла в библиотеку Олстона, живая и здоровая?

Глава восьмая

Все тело По напряглось. Он побледнел так, что летний загар стал почти не виден, на затылке выступил пот. В конференц-зале воцарилась тишина.

– Невозможно, – прошептал По. Кровь с такой силой стучала у него в ушах, что он едва мог расслышать собственный голос. Это не могло быть правдой. Элизабет Китон умерла. Джаред Китон убил ее. Он знал это всем своим существом. Кто-то сыграл злую шутку. Но… Гэмбл не велел бы ему тащиться в Камбрию, если бы не проверил все до мелочей.

Что он упустил?

– Расскажите мне все, что вам известно, – попросил он.

– Ваше расследование никуда не годилось с самого начала, сержант По, – сказал Ригг. – Тела вы не нашли, как Китон от него избавился, не выяснили и мотив не доказали. Но вместо того, чтобы делать то, что вам следовало делать, а именно искать похищенную девушку, вы уцепились за первое же решение, которое само упало вам в руки, – он ткнул пальцем в сторону По, – просто потому что обвиняемый вам не понравился.

По взглянул на детектива. В глазах Ригга отчетливо читалась ярость. Пролистав материалы дела, он вынул фотографию и пододвинул к По. Видимо, это был скриншот видеозаписи – девушка в комнате для допросов.

По протер очки для чтения о манжету рубашки и надел их на нос. Всмотрелся в фотографию. Его желудок словно прожгло кислотой.

Возраст был подходящий. Элизабет Китон, когда она пропала, было восемнадцать, девушке на фото – около двадцати пяти. И несмотря на изможденный и неопрятный вид, она выглядела так, как могла бы выглядеть Элизабет Китон, проживи она еще шесть лет.

– Элизабет Китон похитил человек, который вошел на кухню через черный ход, – сказал Ригг. – Она думает, что он мог быть клиентом, который прятался в туалете для инвалидов, пока все, кроме нее, не ушли.

По не мог оторвать взгляд от фотографии.

– В одном вы оказались правы: на кухне была жестокая борьба. Мужчина – и через шесть лет у нас наконец-то появилось описание – связал ее и разрезал ножом крупную вену. По словам Элизабет, он наполнил сотейник ее кровью, а потом повсюду разлил ее и разбрызгал, чтобы кухня стала похожа на скотобойню. После этого принялся за уборку.

– Но…но зачем?

– Зачем? Хотел бы я сам задать ему этот вопрос. Мы полагаем, что он инсценировал убийство, так что вы… Простите, расследование сосредоточилось не на том. Поиск тела совершенно не похож на поиск человека. Медиастратегия другая, техподдержка другая, эксперты, которых нужно задействовать, другие. Пока вы были заняты обвинением Джареда Китона, Элизабет Китон насиловали в подвале.

По вздрогнул. Если это правда, он совершил катастрофическую ошибку. Ошибку, от которой он никогда не оправится.

– Расскажите мне, как вы установили, что в кухне была кровь Элизабет Китон, – велел Ригг.

– Мы взяли мазок и получили профиль ДНК. Взяли еще несколько образцов, чтобы удостовериться, что все это ее кровь. Потом изучили волосы, найденные в ее постели и на рабочей одежде, и образцы слюны с зубной щетки и банки колы, которую нашли в мусорном ведре. Все совпало. В кухне была кровь Элизабет Китон. Здесь нет никаких сомнений.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Сержант По, когда мы доставили ее обратно в Пенрит и вызвали принудительную судмедэкспертизу, – тяжело вздохнул Ригг, – Элизабет никому не позволяла прикасаться к себе – и кто мог бы ее винить? – но нам нужно было выяснить, не требуется ли ей срочная медицинская помощь. Это заняло некоторое время, но Элизабет наконец согласилась, чтобы доктор Джейкман могла взять образец крови.

По ничего не сказал. Судмедэкспертами были квалифицированные врачи, которые прошли хорошую судебно-медицинскую подготовку. Из-за большой географии и низкой плотности населения они работали по системе дежурства, а не на постоянной основе.

– Я уверен, что вы захотите посмотреть это видео, но улики безупречны. Доктор Джейкман взяла четыре образца. Мы зафиксировали введение иглы и сразу же запечатали образцы в пакеты для вещественных доказательств. Один отправили в нашу лабораторию.

По знал, что собирался сказать Ригг, но все равно спросил:

– И?

– И кровь совпала, По. Никаких сомнений нет. Девушка на фотографии – Элизабет Китон. Шесть лет назад вы осудили невиновного человека.

Глава девятая

– Не сомневаюсь, вы захотите посмотреть записи. – Гэмбл поднялся на ноги. – Сержант Ригг вам их покажет. – Он прекрасно знал, что, когда рушится какое-то фундаментальное убеждение, человек не сразу в состоянии в это поверить. Некоторые вещи нужно увидеть.

Суперинтендант вышел из комнаты, Ригг пошел за ноутбуком. По залпом выпил остатки воды, холодной и покрытой слоем пыли – ему было все равно, так у него пересохло в горле. Желудок крутило, нога дергалась – все признаки того, что он нервничал. Это был какой-то бред. Элизабет Китон убили. Он был в этом уверен.

Или все-таки не совсем?

Он был уверен. Это он точно знал. Но знал и то, какую сильную неприязнь сразу же ощутил к Джареду Китону. С первого взгляда он почувствовал, какой это лживый и склонный к манипуляциям человек.

И еще он знал, что если ждешь обмана, начинаешь видеть его повсюду. Неужели так и получилось? Может быть, отвращение к Китону показало ему то, чего не было на самом деле? Заставило иначе интерпретировать доказательства, выстроить схему, которая учитывала лишь факты, подтверждающие его отвращение и отбрасывающие все остальное? Он не думал, что с ним такое произойдет, но в том-то и дело: никто никогда не считает себя склонным к предвзятости, потому-то и не боится споткнуться об этот главный камень преткновения нашего рассудка.

Тот факт, что Китон не смог избавиться от тела Элизабет, всегда беспокоил По. В конце концов он сказал себе, что Китон просто слишком умен и спрятал труп чересчур надежно, чтобы они могли его найти, но однажды его где-нибудь да обнаружат. В таких ситуациях, как эта, закон допускал осуждение за убийство, даже если тело не найдено.

Мысли По метались. Он был хорошим полицейским, но не гением. Если его ошибка будет доказана, думал он, значит, именно он и виноват в том, что Элизабет Китон довелось пережить шесть лет ада, а Джареду Китону – ненамного более приятные шесть лет.

Можно ли исправить такой поступок? Можно ли вымолить за него прощение?

Ригг вернулся с ноутбуком, положил его перед По и открыл. Нужная вкладка уже была выведена на экран.

– Смотрите допросы в хронологическом порядке. Первый файл – запись на камеру наблюдения из библиотеки Олстона. Вы своими глазами увидите, как она себя вела при первом контакте.

По не стал спорить:

– Если я ошибся, Ригг, я так и скажу. Я не стану оправдываться.

Ригг вышел из зала, ничего не ответив.

Видео из библиотеки мало что показало. Хорошее изображение, но без звука. Девушка вошла в библиотеку, помялась, будто набираясь смелости, а потом приблизилась к столу, где сидел скучающий полицейский в униформе.

По вынужден был отдать ей должное: она действительно была очень похожа на Элизабет Китон. Жутко худая и столь же жутко грязная, но сходство все равно поражало воображение.

Сев, она что-то сказала. Видимо, назвала свое имя, поскольку полицейский отреагировал немедленно. Он потянулся к рации, что-то в нее произнес, после чего обогнул стол и стал утешать посетительницу. Что-то кому-то крикнул, и пару минут спустя женщина средних лет принесла чашку чая и тарелку с печеньем. Полицейский дал ей знак оставить их наедине.

Девушка не притронулась ни к чашке, ни к тарелке. В следующие полчаса не происходило ничего, но у По не было соблазна перемотать вперед. Полицейский и девушка молчали.

По просмотрел записи, которые сделал констебль Олсоп. Он был сильно взволнован и торопился, но постарался дать представление о том, что произошло. Она назвалась Элизабет Китон, и с этого момента он начал относиться к ней как к потерпевшей. Позвонил сержанту, и тот велел не отходить от Элизабет, не приставать с расспросами, но записывать все, что она скажет. И ждать помощи.

Она прибыла в лице двух детективов. Одним из них оказался Ригг. Неудивительно, что он был так зол – его с самого начала в это втянули. Какое-то время Ригг и другой детектив посидели с Элизабет, а потом вывели ее из библиотеки.

По открыл другой файл, под названием «Полицейские допросы». Здесь было три видео. Видеоштамп указывал, что допросы проходили в полицейском участке Пенрита. Качество было хорошее – допустимое в суде – и По уселся наблюдать, как разворачивается история.

На первом допросе девушка была в той же одежде, в которой пришла в библиотеку Олстона. По был удивлен, что ей не выдали одноразовую защитную одежду, хотя если ей были неприятны прикосновения, раздеться перед незнакомцем для нее, наверное, было бы еще труднее. Несмотря на летнюю жару, ее шерстяная шапка была туго натянута на голову. Она прижала подбородок к груди, обеими руками обвила туловище. Вид у нее был испуганный.

Ригг, несмотря на всю свою прежнюю резкость, знал, что делал. Он был чуток, но сосредоточен. Когда девушка отклонилась от темы, он мягко, но настойчиво вернул разговор в нужное ему русло. За час он получил ответы на общие вопросы. Подробности были в следующем. Первый допрос всегда касался самого основного.

Она описала им ночь, когда ее похитили. Преступник вошел на кухню из ресторана. Она удивилась, но не испугалась. У них бывали случаи, когда посетитель, перебрав с вином, засыпал в туалете и потом не понимал, где находится. После недолгой борьбы он связал ее веревкой для мяса, и дальше все было так, как описал Ригг: мужчина набрал в сотейник немного ее крови, разлил по всей комнате и как следует протер.

Потом он отвел ее к фургону и затолкал в кузов. Что-то приложил к ее лицу, и она очнулась в подземном помещении – кажется, подвале, но не была в этом уверена.

Этот разговор подорвал силы девушки, и Ригг справедливо настоял на том, чтобы все сделали перерыв. Камеру выключать не стали, и По продолжал смотреть – ему хотелось увидеть все. Девушка сидела, глядя в пространство, почти двадцать минут. И не шевелилась.

В конце концов допрос возобновился. Теперь вопросы Ригга касались похитителя. Кажется, сказала девушка, он раньше не обедал в «Сливе и терне». Она дала описание, по которому позже должны были составить фоторобот, а потом описала следующие шесть лет. Конечно, они были просто чудовищны.

В первое утро в плену она проснулась, охваченная непонятным смутным желанием. Когда вошел посетитель и внес еду и шприц с иглой, она потянулась к шприцу, инстинктивно чувствуя, что ей нужно именно это. Вот как ее подсадили на наркотики. Вот как он ее контролировал. Вот как добивался всего, чего хотел.

Сделай, что я тебе говорю, и получишь шприц. Брось мне вызов и ничего не получишь…

На этом моменте она расплакалась. Допрос приостановили и вызвали судмедэксперта. По сверился с материалами дела: ее звали Фелисити Джейкман, и она была на дежурстве, когда девушка прибыла в полицейский участок Пенрита. На вид Джейкман было около сорока, и у нее был серьезный и обеспокоенный вид, свойственный всем врачам. Она проверила жизненно важные показатели девушки: пульс, артериальное давление и температуру и объявила допрос оконченным, сказав, что отправляет девушку в больницу для полного медицинского обследования. Ригг согласился. Он смотрел в камеру, и его нервозность была ощутимой. Казалось очевидным, что он поверил ее истории.

И По, честно говоря, тоже.

Следующее видео было записано тем же вечером, но позже. Допрос тоже вел Ригг. Судмедэксперты не присутствовали, но девушке напомнили, что в случае необходимости они всегда могут подъехать. Для видео Ригг объяснил, что девушка так и не посетила больницу. Она отказалась покинуть полицейский участок, поскольку еще не чувствовала себя в безопасности. В качестве компромисса судмедэксперты осмотрели девушку на месте.

Она продолжила свой рассказ. Шесть лет ее заключения были описаны ровным, безжизненным тоном. Слушать было тяжело. Когда она закончила, Ригг благоразумно сделал еще один перерыв.

После этого она рассказала, как ей удалось сбежать. Эта история вызвала больше вопросов, чем ответов. Визиты похитителя по необъяснимым причинам прекратились, и через четыре дня, когда тяга к наркотикам вынудила ее действовать, она наконец выломала дверь и сбежала. Она была в пустом доме посреди какой-то холмистой местности.

Она шла всю ночь, держась подальше от дорог на случай, если похититель вернется и будет искать ее. Как ей показалось, она прошла больше пятнадцати километров, прежде чем наконец рассвело и она поняла, где находится. Она увидела указатели на деревню Олстон и вспомнила, что приезжала туда в детстве и запомнила полицейский участок. Когда она спросила, как туда пройти, ей рассказали, что он закрылся много лет назад, но ей повезло: была четвертая среда месяца…

Ригг отвел ее в сторону и спросил, что, по ее мнению, случилось с ее похитителем. Она понятия не имела.

Как вы думаете, он мог умереть?

Она так не думала. Он был не стар и, судя по его сексуальным аппетитам, вполне здоров.

Ригг наклонился и что-то прошептал женщине-сержанту. Она кивнула и вышла из комнаты. Сверившись с записями, По выяснил, что именно сказал Ригг – он выдвинул идею, что мужчине было предъявлено обвинение в чем-то достаточно серьезном, чтобы его можно было поместить под стражу. Направление расследования, которое он предложил, заключалось в том, чтобы проверить все дома и места встреч всех жителей района, которые за последнюю неделю были помещены под стражу или приговорены к заключению.

По хмыкнул. Так бы он и сам поступил. Он досмотрел видео до конца, но уже ради приличия. Потом решил сделать перерыв и размять ноги, дошел до столовой. У него был пропуск, но код ему не сообщили. Пришлось показать его двум хихикающим полицейским, и его впустили. В столовой он купил себе сухой сэндвич с тунцом, в торговом автомате – банку колы и пачку чипсов.

Во время перекуса он размышлял над увиденным. В общем-то, решил По, пока ничего вопиющего ему не сообщили. Девушка похожа на Элизабет Китон, ну и что? Многие девушки похожи. Ему еще предстояло посмотреть последнее видео – то, где Ригг, вне всякого сомнения, мягко выяснял бы, что она и есть Элизабет Китон – но на самом деле значение имело только одно. Соответствует ли ДНК? Правильно ли обращались с образцами крови? Гэмбл сказал, что цепочка сохранности – согласно доказательствам, представленным в суде, очевидно, как и доказательствам, собранным на месте преступления, – была безупречна и не оставляла никаких возможностей для изменений, но По нужно было убедиться самому. Первая часть цепочки поставок всегда была самой слабой; именно здесь были задействованы люди, наименее знакомые с процессом.

Когда По вернулся, Ригг уже его ждал.

– Ну что, есть мысли? – Казалось, он был раздражен уже чуть меньше.

– Пока слишком рано, – ответил По, снова усаживаясь перед ноутбуком. – Я не помню, чтобы Элизабет Китон была такой худой и бледной, но если ее держали в подвале столько лет…

Ригг не стал комментировать. По включил видео.

Как он и ожидал, Ригг продолжал расспрашивать девушку. Извинился, что вынужден ее мучить. Сказал, что очень ей сочувствует, но в ее убийстве обвинили ее отца, и чтобы Комиссия по рассмотрению уголовных дел – организация, которая расследует судебные ошибки, – могла передать его дело в Апелляционный суд, ее личность должна быть полностью доказана.

Девушка кивнула. Она не выглядела обеспокоенной и не питала иллюзий, что ее отца освободят, даже если она не сделает того, о чем ее просят. Она как можно подробнее описала свою прежнюю жизнь: друзей, увлечения, работу в «Сливе и терне». Поделилась историями о жизни ресторана, о его персонале. Рассказала, как ее воспитывал знаменитый отец и каково было расти без матери, когда та погибла в автокатастрофе.

Это было убедительно. Многое из того, о чем она говорила, не мог бы узнать никто другой, и Ригг это подтвердил. Либо она говорила правду, либо была очень хорошо проинформирована.

Пока она тоненьким голосом вела рассказ, все больше завораживавший аудиторию, По чувствовал себя все неувереннее. Он всегда гордился своей способностью распознать лжеца, но не в ее случае. В ее случае он видел только жертву.

А потом речь наконец зашла о крови.

Не косвенных доказательствах. Не подтверждающих доказательствах. Окончательных доказательствах.

Глава десятая

Ригг велел судмедэксперту, Фелисити Джейкман, войти. Взятие крови было медицинской процедурой, и правила полиции не оставляли простора для размышлений: это должен делать врач. Проблемы это не составляло: Джейкман не покидала здание с того самого момента, как девушка здесь появилась. Не то чтобы она по-человечески жалела жертву – скорее как профессионал считала себя обязанной о ней заботиться.

По спросил Ригга, почему для получения профиля ее ДНК они использовали образец крови, а не мазок изо рта.

– Так ее можно было бы заодно проверить на ЗППП и инфекции, передающиеся через кровь. Поскольку Элизабет отказалась обращаться в больницу или в центр помощи жертвам сексуального насилия, судмедэксперт решила выяснить это так, чтобы она ни о чем не догадалась.

Умно, подумал По. Зачем лишний раз кого-то беспокоить, если в этом нет необходимости?

– А еще чтобы убедиться, что она не беременна, – добавил Ригг. – Ребенок от насильника – одна из самых болезненных травм, какие может пережить жертва.

По вздрогнул. Его мать стала такой жертвой. Он стал таким ребенком. Ребенком, который в большинстве культур был бы абортирован. Половина генов досталась ему от чудовища, сломавшего его детство. Внезапно ему неудержимо захотелось проверить почту, чтобы узнать, ответил ли ему отец – его настоящий отец, человек, который его воспитал, который был женат на его матери и хранил тайну все эти годы. По написал ему несколько недель назад, но ответа так и не получил.

Челюсть По напряглась. Наклонившись, он смотрел, как Фелисити Джейкман поднимает правый рукав футболки девушки. Помимо следов от шприца видны были тонкие шрамы вокруг нижней части предплечья и запястья. Одни были свежими и красными, другие – выцветшими и розовыми. По поставил видео на паузу.

– Селфхарм?

Ригг кивнул.

– Флик говорит, такие же следы у нее на бедрах.

– Флик?

– Судмедэксперт. Она не любит, когда ее называют Фелисити. От этого чувствует себя старой.

По вернулся к видео. Судмедэксперт аккуратно, чтобы не причинить девушке боль, приподняла рукав ровно настолько, чтобы обнажить вену. Продезинфицировав место входа и наложив жгут, она вскрыла жизнеспособную вену, заполнила четыре пробирки для сбора крови и поставила их на стол.

Едва она ослабила жгут и вынула иглу, девушка опустила рукав и притянула колени к груди. Классический защитный язык тела. По ее понимал: обычно такие медицинские процедуры, как забор крови, проводятся без посторонних. Здесь это по понятным причинам было невозможно. Судмедэксперт натянуто пошутила, что теперь девушка имеет право на чай с печеньем. Девушка не улыбнулась. Никто не улыбнулся.

По настороженно вглядывался в экран ноутбука как человек, который напряженно пытается угадать, под каким стаканом горошина. Ни одна из пробирок ни разу не вышла за пределы экрана, их не скрывал ничей рукав, камера не уходила в сторону. Судмедэксперт просто наполнила их и поставила на стол в соответствии с передовой судебно-медицинской практикой. Впрочем, По иного и не ожидал. Способ сбора крови часто оспаривался в суде, поэтому процедура была простой и не допускала толкования. Если и имела место быть какая-нибудь ловкость рук, то по меньшей мере на уровне Дэвида Блейна.

Но цепочка на этом не закончилась. Судмедэксперт поднесла к камере лист этикеток формата А4. На этикетках было напечатано имя девушки – на тот момент Джейн Доу – и серийный номер. По наблюдал, как она наклеивает по этикетке на пробирку. И все это по-прежнему не выходило за пределы камеры.

Третий и последний этап заключался в запечатывании образцов в пакеты для вещественных доказательств. Как и прежде, каждый пакетик с уникальным номером подносился к камере, прежде чем туда помещалась пробирка. Пакетики, которые использовала полиция Камбрии, были стандартными, изготовленными из прочного прозрачного пластика с защитой от несанкционированного доступа. На передней панели располагалась таблица цепочки поставок. Ригг поставил в первом ряду дату и подпись на всех четырех.

Одну надлежало отправить в лабораторию, с которой работала полиция Камбрии, другую, вне всякого сомнения, – в ту, что выберут адвокаты Джареда Китона, а еще две – поместить в хранилище для улик на случай, если они понадобятся позже.

По записал четыре серийных номера.

К тому времени, как он досмотрел видео до конца, его мысли были уже довольно далеко. Единственное, что имело значение, это кровь. Если это кровь Элизабет Китон, значит, девушка на видео – Элизабет Китон. Никакого другого логичного объяснения не было и быть не могло. Тогда выходило, что Джаред Китон ее не убивал. Оставить без внимания этот факт было невозможно. Шесть лет назад он добился осуждения невиновного человека.

По вновь просмотрел видео с самого начала. Досмотрев, встал и потянулся – оттого что он низко согнулся над ноутбуком, у него затекла шея и болели плечи. Он вглядывался и вглядывался, пока его глаза не стали сухими, как наждачная бумага, но ничего подозрительного не увидел. Вообще ничего.

Ему по-прежнему хотелось проверить другие звенья в цепочке сохранности, но он уже понимал, что хватается за соломинку. Готов зайти на территорию шапочек из фольги. Если кровь уже получена, потребуется заговор эпических масштабов и сложности, чтобы подменить все четыре образца. И задействованных людей будет слишком много.

– Ну? – спросил Ригг.

По и забыл, что он здесь. Ригг спокойно читал материалы дела – или, во всяком случае, делал вид. По отхлебнул из кружки кофе, понял, что напиток давно остыл, поморщился, но все равно выпил.

– Кажется убедительным, – ответил он.

Ригг подошел к столу По и выключил ноутбук.

– Вас жестоко обманули, По. Обвели вокруг пальца. – Его голос был напряженным, видимо, он с трудом сдерживался. – Преступник ловко обставил похищение как убийство, и вы повелись. Вы во всем и виноваты.

По сглотнул. Та же мысль крутилась у него в голове, и эти слова обожгли его новой болью. Ригг подошел к двери. Прежде чем выйти из кабинета, обернулся. И, уже не скрывая ярости, прошипел:

– Вам должно быть очень стыдно за себя.

С этими словами он выключил свет, погрузив комнату во тьму.

Глава одиннадцатая

Какое-то время По сидел в темноте. Так ему легче было думать.

Как он мог ошибиться?

За всю свою карьеру он ни в чем не был так уверен, как в виновности Джареда Китона. Но все-таки… подделать кровь было невозможно. Элизабет Китон была жива.

Когда-то очень давно По услышал интересный факт о статуях всадников. Если одна нога лошади оторвана от земли, значит, всадник был ранен в бою и умер от ран. Если две, то он погиб во время боя. А если на земле все четыре ноги, причиной его смерти стало что-то другое.

Эту глупость он в течение многих лет рассказывал бесчисленное множество раз, пока его коллега и лучшая подруга, гражданский аналитик Тилли Брэдшоу, не сказала ему, что это полная чушь, не более чем городской миф. Но даже когда он убедился в ее правоте, ему все равно было трудно отойти от привычного убеждения. Он просто зашел так далеко, что защищал свою позицию, не имея абсолютно никаких подтверждающих ее фактов.

Что-то похожее По чувствовал и сейчас – он нуждался в серьезной психической перестройке. После всех этих лет Китон оказался невиновен.

По подумал, не выпить ли еще кофе, пока он соображает, что делать дальше, но у него и так уже от кофе разболелась голова. Он потер виски в тщетной попытке снизить боль, достал телефон, увидел еще один пропущенный звонок от Флинн. Перезвонил, но услышал автоответчик с просьбой оставить сообщение. Голосовых сообщений он не любил. Всегда запинался и мямлил, как будто английский – не его родной язык. Так что предпочел набрать текстовое. Минуту спустя она ответила: «Я не буду писать тебе 200 сообщений, По», – и прислала ссылку на видеоконференцию. По перезагрузил ноутбук, который Ригг только что выключил, и ввел URL-адрес.

Значок телефона запульсировал. Видимо, ответил кто-то из Хэмпшира. На экране появился конференц-зал. За столом сидела Флинн, и вид у нее был недовольный.

– Стеф?

– По, я тебя не вижу.

В правом верхнем углу экрана был маленький черный прямоугольник. Судя по прошлому опыту видеоконференций, здесь должно было появиться его лицо.

– Я попробую ввести адрес еще раз, – сказал он.

Флинн посмотрела на него с экрана.

– Ничего не трогай. Сейчас придет Тилли и разберется.

Пару минут спустя пришла Брэдшоу, худощавая женщина с редкими каштановыми волосами и бледной кожей, никогда не видевшей солнечного цвета. Из-за толстых очков в стиле Гарри Поттера ее серые глаза казались еще больше. На ней была футболка с символом амперсанда «&» и надписью «Позвони домой». Он уже видел эту футболку. Кажется, игра слов была построена на каком-то фильме о космонавтах и том, что амперсанд – логограмма, замещающая союз «et», по-латински означающий «и». Вроде бы так она рассказывала, хотя точно он сказать не мог, потому что довольно быстро перестал ее слушать.

– Простите, инспектор Флинн, я была в туалете, – заявила Брэдшоу. Флинн никак не отреагировала на ее чрезмерную откровенность.

По улыбнулся. Не только большую часть трудовой жизни, но и большую часть детства Брэдшоу провела в академических кругах, занимаясь исследованиями в области математики. И, несмотря на всю ее гениальность, до тех пор, пока она не устроилась работать в Национальное агентство по борьбе с преступностью, у нее не возникало необходимости развивать социальные навыки, какие у обычных людей развиваются сами собой еще в начальных классах школы. А поскольку математика была бинарной наукой, почти не оставлявшей места для выборочной интерпретации, Брэдшоу так и не смогла понять, как приводить аргументы. В математике нет тонкостей. Она не требует ни этики, ни эмпатии. Либо правильно, либо неправильно. Математика ничего не скрывала, и Брэдшоу тоже. Никакая другая позиция ей просто не приходила в голову.

Хотя надо отдать ей должное – она старалась. Несколько месяцев назад она рассказала бы им, что делала в туалете.

– Где По? – спросила Брэдшоу.

– Он нас видит, мы его – нет.

Брэдшоу взяла управление на себя, несколько раз проверила, как работает связь, и понемногу начала раздражаться.

– Ты снял крышку веб-камеры?

– Ну конечно снял. – По проверил верхнюю часть ноутбука и увидел, что объектив закрывает небольшой пластиковый зажим. Он убрал его, и на месте маленького черного прямоугольника появилось его лицо.

– Тупица, – пробормотала Брэдшоу. Вынула из сумки ручку с блокнотом и, посмотрев, как лежат письменные принадлежности Флинн, точно так же разложила свои.

Флинн, скрестив руки на груди, наблюдала за ней, и уголки ее рта поднимались вверх в улыбке. Через месяц после дела о Камбрийском сжигателе Брэдшоу удивила всех, подав заявку на повышение. Все ее конкуренты сразу же вышли из игры. Когда ее утвердили на новом посту, она попросила у По совета, как вести себя в команде, и он сказал, что хуже не будет, если она будет брать пример с Флинн. Брэдшоу восприняла эти слова слишком буквально и теперь повторяла за Флинн вообще все: если Флинн что-то записывала, то и Брэдшоу тоже, если Флинн проверяла почту, то и Брэдшоу вслед за ней. И даже блокнот она клала точно так же. По это казалось милым, Флинн раздражало.

– Готовы? – спросила Флинн. Брэдшоу еще раз окинула взглядом свою часть стола и часть стола Флинн и только тогда кивнула.

– По, что происходит?

– Не хочу вас расстраивать, босс.

– Тогда попробуй через «не хочу», – прошипела она. По сдержал язвительный ответ. Флинн уже несколько недель на всех рявкала, и никто не понимал почему. Так что он как можно спокойнее ввел ее в курс дела. Она слушала, не перебивая.

– Тебе нужна моя помощь, По? – спросила Брэдшоу, когда он закончил рассказ. Вид у нее был обеспокоенный, как всегда, если она думала, что он в беде.

– Они просто возобновляют первоначальное расследование, Тилли. Вряд ли им захочется, чтобы я им мешал. Я скоро вернусь.

– Окей. Только вышли мне все, что у тебя есть, я посмотрю.

– Не могу. Официально мы в этом не участвуем.

– И что ты собираешься делать? – уточнила Флинн. Она знала его достаточно хорошо, чтобы понимать: если он допустил ошибку, то непременно попытается ее исправить.

По молчал. В этом и заключался вопрос, верно? Что он собирался делать? Он ответил бы что-нибудь глупое, но дверь конференц-зала открылась и зажегся свет. По моргнул и прикрыл глаза рукой.

Это был Гэмбл. Он не казался сердитым. Он казался смиренным и обеспокоенным.

– Сделаем перерыв, босс? Кажется, суперинтендант Гэмбл хочет поговорить.

Флинн что-то нажала, и экран погас.

– Это была инспектор Флинн? – спросил Гэмбл.

По кивнул.

– Созвонимся с ней попозже.

Гэмбл подошел к кофемашине, налил себе чашечку, показал По на вторую. Вопреки здравому смыслу, По кивнул. Гэмбл принес обе чашки, выдвинул стул и рухнул на него.

По отхлебнул глоток. Пережаренный горький кофе в точности соответствовал его настроению. Пар затуманил По очки, он снял их и положил в карман куртки. С минуту они оба дули на кофе и потягивали его крошечными глотками.

– Как там детектив Флинн?

– Все в порядке, сэр. Ей подходит должность инспектора.

Гэмбл улыбнулся и кивнул.

– А Тилли?

– Тоже хорошо. Даже лучше прежнего. Дело Камбрийского сжигателя чуть выбило ее из колеи, но она продолжает двигаться дальше. Научилась водить машину и купила «Форд Ка». Теперь у нее есть своя группа аналитиков, и если вы считаете ее странной, подождите, пока не увидите их. Им всем нужны жилеты с надписью «Осторожно, меня еще учат, как обращаться с людьми», напечатанной спереди и сзади. Они называют себя «Бандой Скуби», это какое-то детское вампирское шоу, которое они все смотрят, что-то типа «Баффи – истребительница вампиров». Все остальные называют их «Люди-Кроты». Хотя свое дело они знают. Вы слышали о том человеке из Скарборо?

– О якобы несвязанных между собой ножевых ранениях?

По кивнул.

– Они это поняли только на основе анализа походки. Изучили записи камер видеонаблюдения, и до них дошло, что все три нападения совершил один и тот же человек.

– Это была она? Ух ты, молодец, Тилли. Преступник переоделся женщиной, верно?

– Разными женщинами, – ответил По. – Это была необыкновенная работа. Они составили профиль, и полиция Северного Йоркшира задержала его в тот же день.

Потом оба молчали. По вновь наполнил обе чашки. Когда он вернулся, Гэмбл наконец был готов к разговору.

– Ну и что вы обо всем этом думаете, По? – поинтересовался он. – Это действительно Элизабет Китон?

По внимательно всмотрелся в лицо стареющего детектива. Вид у Гэмбла был потрепанный. С прошлой их встречи морщинки у него под глазами стали отчетливее и глубже, седеющие волосы – светлее. По знал, что до пенсии ему осталось немного. После того, как, разобравшись с делом Камбрийского сжигателя, его понизили в должности, По думал, что дальше Гэмбл как по накатанной пойдет вниз, но тот, судя по всему, сдаваться не собирался.

Внезапно По осенило. Гэмбл хотел от него чего-то поважнее.

– Почему я здесь, сэр?

Гэмбл ничего не ответил.

– Я мог бы поговорить с Риггом по телефону, – продолжал По. – Мне необязательно было проделывать весь этот путь.

Гэмбл по-прежнему молчал. Отхлебнул кофе, закрыл глаза.

– И все, что я вам сегодня рассказал, кроме пары увлекательных историй о Китоне, и так было в материалах дела.

Гэмбл открыл глаза и посмотрел на него.

– Вы сами в этом не уверены, да, сэр? – уточнил По.

Гэмбл медленно, протяжно выдохнул, как будто сдулся, и ответил:

– Я не знаю что думать, По. Может, я сражаюсь с ветряными мельницами, но сдается мне, если бы я вас послушал насчет Камбрийского сжигателя, результат был бы другим.

По не ответил. Гэмбл был несправедлив к себе. Дело о самосожжении было в истории полиции беспрецедентным. С того момента, как все началось, у Гэмбла не было ни единого шанса. Ни один инспектор бы с таким не справился.

– Я позвоню инспектору Флинн и призову на помощь отдел анализа тяжких преступлений, – наконец решил Гэмбл. – Официально это будет представлено как помощь в расследовании похищения Элизабет Китон, и поскольку вы принимали активное участие в первоначальном расследовании, я попрошу вас стать моим контактным лицом.

– А неофициально?

– Я хочу быть уверен. Я хочу полностью убедиться, что эта девушка – действительно Элизабет Китон. Не хватало только, чтобы последнее, что я совершил как полицейский, так это помог убийце выйти на свободу.

Гэмбл встал. Поставил кружку на стол и протянул руку. По крепко пожал ее. Мужчины посмотрели друг другу в глаза.

– А уверен я буду, только когда вы будете уверены, По.

Глава двенадцатая

По снова подключился к видеоконференции. Гэмбл остался в конференц-зале. Поприветствовав присутствующих, он перешел к делу:

– Я официально требую участия вашего отдела в расследовании похищения и незаконного лишения свободы Элизабет Китон. Документы будут у вас сегодня вечером.

По ту сторону экрана воцарилось молчание. Наконец Флинн сказала:

– Сэр, наш отдел не в состоянии ничем помочь По.

– Дело не в этом, детектив Флинн. Если мы допустили ошибку, мы примем все, что произойдет. Я уверен, что По тоже.

– Что значит – если вы допустили ошибку? – возмутилась Флинн. – Эта девушка – Элизабет Китон или нет?

– Думаю, что да, босс, – ответил По. Врать не было никакого смысла.

– Но?

– Но Джаред Китон – самый умный человек, которого я в своей жизни встречал. Если кто-то и смог бы такое провернуть, то только он.

По не приукрашивал. Флинн могла согласиться или не согласиться, но он считал именно так. Не так давно, в один из тех вечеров, когда они засиделись допоздна, они обсуждали дела, которые считают худшими в своей практике, и она знала, что для По таким стало дело Китона.

Прошло с полминуты, прежде чем она ответила. И как ожидал По, она пришла к прагматичному и оправданному решению:

– Хорошо, сэр. В перечень задач, с которыми мы имеем дело, входит и похищение. Я согласна участвовать в этом деле до тех пор, пока это будет вам нужно. Сержант По может использовать наши ресурсы по своему усмотрению.

Они обсудили еще парочку административных вопросов и попрощались. Гэмбл посмотрел на По.

– С чего вы хотите начать?

– С крови. Я хочу знать, так ли безупречен тест ДНК, как нас заставили поверить.

– Мне сказали, что да.

По кивнул. Он и сам это понимал. Невозможно просто взять и перелить человеку чужую кровь, чтобы изменить ДНК. Не было такого способа. Но… он знал и то, что достижения медицины не стоят на месте. Возможно, с тех пор как он в последний раз изучал информацию по ДНК, все изменилось.

– Но я все равно проверю, – решительно произнес По. – У меня есть знакомый патологоанатом. Она даст мне окончательный ответ.

– Вы как-то подавленно об этом говорите. С ней что-то не так?

По вздохнул.

– Она… просто охренеть какая странная.

Глава тринадцатая

День 5

Хотя биологические доказательства могли храниться в холодильниках и морозильниках любого хранилища улик, в конечном итоге все они оказывались на складе Карлтон-холла. Кровь девушки, взятая в соседнем полицейском участке Пенрита, уже была там. По договорился встретиться с Гэмблом возле склада в девять утра следующего дня.

Весь день, что называется, пошел наперекосяк, По он все-таки задумался, не заглянуть ли в свою конуру. Судя по всему, ему предстояло какое-то время проторчать в Камбрии, но поскольку он не был дома уже несколько недель, нужно было как можно скорее вновь сделать свое жилище пригодным для проживания. Генератор требовал замены масла и фильтра, водяной насос – регулировки давления до нижнего, летнего уровня, ну а все остальное – хорошей уборки.

Работа предстояла большая, но правда заключалась в том, что По скучал по этому месту. Он чувствовал себя там как дома. Он не был должен за него ни цента, земля была его собственностью. Пока Камбрийский сжигатель не затащил его обратно в отдел анализа тяжких преступлений, По там и жил. Он скучал и по Эдгару, любимому спрингер-спаниелю. Сейчас Эдгар жил у его соседа Томаса Хьюма, но По часто думал, как бы им поскорее воссоединиться.

Однако в конце концов здравомыслие взяло верх, и он снял номер в спа-отеле «Норт Лейкс» в Пенрите. Мысль о двуспальной кровати, хрустящих хлопчатобумажных простынях и позднем ужине в баре оказалась слишком уж заманчивой.

Утром По был на месте за пятнадцать минут до открытия склада, еще через пять туда прибыл и Гэмбл. Он пришел прямо со встречи с новой начальницей полиции – прежний исчез в безвестности после попытки замять дело о Камбрийском сжигателе, – и эта начальница была весьма недовольна, и не только потому, что пришлось работать в воскресенье.

– Пять минут назад я стоял под самой большой телекамерой, какую она смогла найти, и при всех выслушивал ее язвительные комментарии насчет первого расследования.

– Она настолько вами недовольна? – удивился По. Он не знал, что за человек эта новая начальница, слышал только, что она была суперинтендантом на западе графства, когда он работал в Камбрии. Ее очень уважали, и она не собиралась лебезить ни перед полицией, ни перед комиссаром.

Гэмбл покачал головой.

– Ну, не то чтобы. Она чуть политизирована, но, уверен, поддержит своих офицеров, если дело примет неприятный оборот.

Их прервала молодая управляющая по имени Энджи Моррисон. Она отперла дверь и провела их в приемную типа клетки, а оттуда – на склад. Гэмбл объяснил, что им нужен один из двух оставшихся образцов крови. Расписавшись за получение, По попрощался с Гэмблом и сел в арендованную машину, которую ему предоставил отдел – его личный «БМВ» остался в Хэмпшире. Две минуты спустя он был на М6, а через двадцать минут – уже на А69, направляясь в сторону Ньюкасла.

По Ньюкаслу По перемещался с легкостью нервного туриста. Центр города славился сложной системой одностороннего движения и неиссякаемым запасом местных жителей, готовых в любой момент давить на клаксон. И только выключив радио – потому что По пришлось выключить радио, когда он заблудился, – он обнаружил, что в арендованной машине есть встроенная спутниковая навигация. Вскоре он оказался на правильном пути и продолжил ехать в этом направлении.

Найти место на автостоянке Королевского лазарета Виктории всегда было той еще задачкой, но ему повезло, и он занял место, кем-то ненадолго оставленное. Обманутая машина разгневанно засигналила, но По не стал обращать внимания.

Лазарет Виктории – учебная больница Университета Ньюкасла, и та, к кому приехал По, проводила время между ней, лекционным залом и лабораториями. Эстель Дойл была не только патологоанатомом Министерства внутренних дел Северо-Востока, но и старшим преподавателем судебно-медицинской экспертизы. Ее превосходные лекции посещали патологоанатомы со всего мира. Когда она их не читала, ее можно было найти в недрах лазарета.

Заплатив за парковку, По вдруг занервничал. Дело было в самой Эстель Дойл.

По знал, что люди, зарабатывающие на жизнь расчленением трупов, редко бывают полны оптимизма, но даже по их меркам Эстель Дойл была жутковатой. Пробираясь в нижний подвал и в морг, он вспоминал случаи, когда они работали вместе.

Однажды она предложила ему выпить вина из бутылки, которая охлаждалась в детской холодильной камере, удручающе разрисованной персонажами комиксов, и сказала, что это лучший холодильник в больнице. Он вежливо отказался. В другой раз она попросила его подержать за руку человека с избыточным весом, которого препарировала.

«Потяни это сухожилие», – велела она, указывая на полость его руки и протягивая По хирургический пинцет. Он сделал, как она велела, и труп показал ему средний палец. По едва в обморок не упал. Эстель Дойл даже не улыбнулась.

К матовому стеклу двери морга был приклеен лист бумаги формата А4 с надписью «У патологоанатомов лучшие пациенты». По вздохнул, набрал в грудь побольше воздуха, постучал и вошел.

Эстель Дойл склонилась над трупом. Не отрываясь от своего занятия, она пробормотала:

– О, По! Хорошо, что ты пришел. Что скажешь?

По удивленно приоткрыл рот.

Глава четырнадцатая

На столе лежал труп пожилой женщины, пятнистый и бледный под резким светом. Ее тело было худым и иссохшим, лицо – морщинистым, глаза – сморщенными и мутными, ногти – кривыми и желтыми.

И Эстель Дойл делала ей педикюр.

Все ее ногти на ноге были разных оттенков темно-красного. Сочетание ярких готических цветов и безжизненной плоти пугало до ужаса. По вытаращил глаза.

– Сегодня вечером у меня запланирован ужин. Я выбираю цвет лака. Вот скажи мне, По, какой больше подходит к туфлям? – Приподняв подол длинной узкой юбки, она продемонстрировала ему туфли на шпильках, глянцево-черные с ярко-красной подошвой, явно дорогие.

– Хм-м-м… вот этот, – промямлил По, указывая на ближайший к нему палец.

– О, матовый тюльпан. Ну да, неплохой выбор. – По ее губам скользнула улыбка. – А я тебе чем могу быть полезна, По? Ты же знаешь, я всегда с нетерпением жду твоих визитов. – Закончив красить последний ноготь, она взяла ногу мертвой женщины и осторожно подула ей на пальцы. Это было одновременно интимно и жутко.

По был уверен, что она ждала от него какой-то реакции. Она повернулась и посмотрела на него. Опустила и вновь подняла глаза, провела языком по нижней губе. По вздрогнул под ее взглядом. Эстель Дойл казалась ему невероятно сексуальной и такой же невероятно жуткой. Даже без каблуков она была ростом с него. Ее темно-синие глаза были подведены черным карандашом и красными тенями, на густо напудренном лице резко выделялись алые губы. Иссиня-черные волосы струились, как чернила, по ее длинной кремовой шее. Ее скулы были высокими и точеными. Руки от плеч до запястий покрывали татуировки.

– Ты похудел, По. Тебе идет.

– Год выдался тяжелый.

– Я читала об этом в газетах. Но твои каприанские качества в конце концов победили?

– Э-э-э… что? – Каждый раз, стоя перед Эстель Дойл, он изо всех сил пытался составить связное предложение.

– Ты вечный аутсайдер, По. Вот что тобой движет, заставляя делать то, чего другие не делают.

По не ответил. Он понятия не имел, о чем она говорит. Дойл вздохнула.

– С делом Камбрийского сжигателя ты разобрался, да?

Он кивнул.

– Но у тебя новые неприятности?

По снова кивнул. Ему нужно было время, чтобы прийти в себя.

– Тебе вообще разрешили этим заниматься? – Он указал на труп с педикюром.

Эстель Дойл пожала плечами.

– Я успею накрасить их все, прежде чем ее заберут.

По ничего не сказал. По шкале странностей Эстель Дойл это почти не регистрировалось. Она подняла руку мертвой женщины, чтобы он мог увидеть внутреннюю часть ее запястья.

– Видишь?

Наклонившись, он увидел маленькую татуировку в старинном стиле. Это был незнакомый ему символ – узор лабиринта, заключенный в круг.

– Что это такое?

– «Колесо Гекаты». Оно представляет собой три аспекта богини: девушку, мать и старуху, – пояснила Дойл, нежно поглаживая волосы трупа. – Эта дама почти наверняка была викканкой. Уверена, ей понравились бы ее новые ногти. Как думаешь, какую жизнь она вела? Наверное, попортило ей крови ее тату.

По внимательно всмотрелся в татуировку, его естественная любознательность взяла верх. Видимо, женщина сделала ее сама и по меньшей мере пятьдесят лет назад.

– Согласен.

– Как всегда мастер сдержанности, По. – Дойл накрыла труп простыней. – И что на этот раз?

– У меня проблема. Неразрешимая проблема.

– Ух ты, загадка. – Ее голос был спокойным и завораживающим. – Обожаю головоломки. Пожалуйста, продолжай.

Он покраснел. Ему с трудом верилось, что он всерьез собирается задать этот вопрос.

– Мне нужно знать, могут ли мертвецы вернуться к жизни.

– Ну наконец-то хоть что-то интересное.

По рассказал ей, что произошло. Она попросила его начать чуть пораньше и описать место преступления в «Сливе и терне». Он объяснил, почему предполагаемая кровопотеря была оценена как несовместимая с жизнью.

– Вот твоя первая ошибка. У тебя был мой номер, ты должен был позвонить и все мне рассказать. Ваши судмедэксперты вечно переоценивают количество крови на месте происшествия. Даже от небольшого количества, особенно если разлить его на поверхности с низкой впитываемостью, скажем, кухонной плитке, место преступления будет похоже на скотобойню. Если кровь не льется в тот самый момент, невозможно понять, сколько ее вылилось. Тот, кто будет это оспаривать, либо врет, либо не в теме. Несколько лет назад я написала об этом статью. Тебе не помешало бы с ней ознакомиться.

– Я прочту, – пообещал По и обругал себя за то, что не захватил фото с места преступления. Эстель Дойл по фото поняла бы больше, чем любой другой патологоанатом, видевший место преступления своими глазами.

– И эта девушка похожа на Элизабет Китон?

– Очень.

– А сестры-близнеца у нее нет? Хотя бы неидентичной?

– Насколько нам известно – нет.

Она приподняла бровь, заостренную, как бритва.

– Нет, Эстель, дело не в близнецах. – За всю свою карьеру ему ни разу не доводилось расследовать преступление, где были бы замешаны близнецы.

– И ты видел, как у нее брали кровь?

– Не своими глазами, но смотрел видео, и цепочка поставок не могла быть нарушена. Судмедэксперты внимательно следили за происходящим, и кровь, от вены до контейнера, была в их поле зрения.

– А пакеты для улик были герметичными?

По кивнул.

– И тот же пакет поступил в лабораторию?

На этот раз он пожал плечами.

– Я собираюсь проверить, но вариант, что этого не произошло, кажется мне очень уж странным. Их доставила обычная курьерская фирма, все протоколы были соблюдены. Нормальная система защиты от мошенничества.

– С какой лабораторией работает Камбрия?

– С той же самой, что обслуживает все полицейские участки на Северо-Западе, – пожал плечами По.

Она кивнула в знак одобрения:

– Этим можно доверять. Они понимают, что делают. Но не думаешь же ты, что несколько персонажей, никак друг с другом не связанных, собрались и заменили один образец другим?

По покачал головой.

– А исходный образец ДНК, с которым сравнивают ее кровь, надежен?

– Да. Я его собирал.

Дойл кивнула. Что в ней было хорошего, так это то, что если она вам доверяла, вам никогда не приходилось оправдывать свои действия.

– Ну тогда слава богу, что ты ко мне пришел. – Она указала на свой кабинет. – Сейчас кое-что доделаю и буду вся твоя. Посиди пока.

По сел рядом и наблюдал за ее работой сколько мог, но когда она начала вытягивать тромбы из вен пожилой женщины, отвернулся. Этот морг использовался, помимо прочего, и для обучения, поэтому за ее столом находился коридор, отделенный плексигласом, но поскольку было воскресенье, он был пуст. В остальном морг был вполне стандартным. Чуть современнее, но в целом такой же, как все остальные, в которых ему довелось побывать. Холодные камеры гудели, как камертоны. В каких-то была установлена температура минус двадцать, при которой трупы могли храниться неопределенно долго. От кондиционера, который можно было бы мягко охарактеризовать как «слишком резкий», бусины пота у него на лбу замерзли. В воздухе висел лимонный химический запах. Это было не то чтобы очень неприятно, но ноздри зажимало и глаза слезились. Большие раковины, сливы и шлюзы располагались у облицованных плиткой стен, украшенных ламинированными табличками, которые рассказывали об охране труда и технике безопасности. В этой комнате к мертвым относились с уважением, но не в том случае, если правда требовала иного. По терпеть не мог морги. Всегда их ненавидел. Если он оказывался в морге, значит, полиция облажалась.

Закончив, Дойл переключила внимание на него. Больше она не стала тратить время на светские разговоры.

– Я изо всех сил пытаюсь понять, чего ты от меня хочешь, По. Похоже, ты знаешь, что произошло.

– Я просто хочу подключить к делу твои гениальные мозги, Эстель. Понимаю, это звучит глупо, но возможно ли, чтобы один человек сделал себе ДНК другого? Провернул процедуру настолько крутую, чтобы получилось обмануть лабораторию?

К его удивлению, она не расхохоталась ему в лицо. Или, что было бы еще хуже, не приподняла бровь.

– Недавно команда израильских ученых доказала, что технически такое возможно. Им удалось удалить все следы ДНК из образца крови и заменить ее чужой.

По изумленно вытаращил глаза. Это звучало как полный бред.

– Этого хватило, чтобы обмануть судмедэкспертов, – язвительно добавила она.

Его глаза округлились еще сильнее. Национальное агентство по борьбе с преступностью должно было быть в курсе всех передовых технологий – почему он даже не слышал о подобном? Надо, сказал он себе, как можно скорее сообщить Флинн.

– А в полностью оборудованной лаборатории молекулярной биологии, – продолжала Дойл, – любой приличный биолог сможет синтезировать ДНК.

Какое-то время По молчал и думал. Хотя научный мир становился все ближе к тому, который показали в «Бегущем по лезвию», к рассматриваемому вопросу это отношения не имело.

– Но, полагаю, в случае реального человека это не сработает – в живом существе же невозможно синтезировать ДНК?

– Пока нет. Я просто высказала свою точку зрения, По. Мне нужно, чтобы ты понял, что такое кровь.

Дойл никогда не тратила слова зря: если ему нужно было понять, что такое кровь, значит, ему нужно было понять, что такое кровь.

– Это жизнь. Это самая совершенная и самая уникальная жидкость, какую только можно представить. Органическая инженерия во всей красе. Она делает все, что нам нужно. Кормит нас и защищает. Насыщает нас кислородом и очищает от углекислого газа. Регулирует нашу температуру и помогает нам размножаться.

По ничего не сказал.

– От одного взгляда на красный цвет наше сердце начинает биться быстрее. Это потому, что красный мы ассоциируем с кровью, а если мы видим кровь, значит, произошло что-то плохое.

По этого не знал. Он и представить не мог, что так слабо контролирует свое тело, в чем и признался Дойл.

– Не волнуйся, По. Я уверена, если видишь ее слишком часто, ты перестаешь испытывать такую интуитивную реакцию. В общем-то интересная гипотеза. Можно доказать ее или опровергнуть на следующей лекции. – Она взяла листок и ручку, сделала пометку.

– Предположим, у кого-то есть кровь Элизабет Китон – можно ли перелить ее в тело другого человека и изменить ДНК?

Дойл покачала головой.

– Это невозможно. ДНК возникает в результате слияния гамет наших родителей.

По вздохнул. Общаться с Дойл было почти все равно что с Брэдшоу – обе обладали талантом делать сложное еще сложнее. Дойл была профессором медицины, а он провалил экзамен по биологии. Они не могли достичь даже базового уровня понимания. Его замешательство, по-видимому, читалось слишком явно.

– Гаметы – это наши репродуктивные клетки, По. Мы наследуем… – Увидев его пустой взгляд, она оборвала фразу. – Послушай, я могу тебе это объяснить, но не могу за тебя понять.

Не-а, не «почти». Общение с ней – в точности как с Брэдшоу.

– Прости. – Он изо всех сил постарался сосредоточиться и слушать, что она говорит.

– Кровь поступает из костного мозга, а не наоборот. Даже если кому-то сделают полное переливание крови, его ДНК не изменится. А поскольку организм производит сто миллиардов эритроцитов и четыреста миллиардов лейкоцитов каждый час, образец крови, который обманул бы сложный тест ДНК, должен быть взят почти одновременно с переливанием.

– То есть… ты хочешь сказать, что это невозможно?

– Даже гипотетически.

Первый удар.

Больше чтобы показать Дойл, что он внимательно слушал, По спросил:

– А если сделать трансплантацию костного мозга? Это может изменить состав крови?

– Ты говоришь о химере. О человеке с двумя типами ДНК.

– Я?

– Ты. В прежние времена при некоторых типах лейкемии пациенту разрушали костный мозг и полностью заменяли на донорский. Теоретически это могло изменить ДНК чьей-то крови, но все остальные клетки тела сохраняли исходную.

Глаза По сузились. Это что-то да значило, верно?

– Но, – продолжала она, сдерживая его энтузиазм, – в наши дни онкологам уже не нужно уничтожать весь костный мозг пациента. Таким образом, химера – это человек, у которого есть как своя собственная, так и донорская ДНК.

Второй удар.

– Значит, единственный вариант, при котором у этой девушки может быть кровь Элизабет Китон, – что она и есть Элизабет Китон?

Дойл пожала плечами.

– Ну, никогда не говори «никогда». При наличии живого донора и отсутствии наблюдения я, возможно, и смогла бы обмануть тест. Но только в лабораторных условиях.

По вздохнул.

– И есть еще одна проблема. Единственный живой донор, которого мог бы использовать Джаред Китон – его дочь, но…

– Но если она жива, зачем вообще разыгрывать этот фарс, да?

– Именно.

Какое-то время оба молчали. Дойл первая нарушила тишину, вновь показав, что она, как всегда, соображает очень быстро:

– Ты ведь сюда не просто поболтать пришел, верно? Рассказать мне можно и по телефону. Ты мне что-нибудь принес?

По запустил руку в сумку, вынул два предмета и положил ей на стол.

– И что это за милые подарки?

– Первый – отчет о ДНК Элизабет Китон. Он был прикреплен к материалам оригинального расследования. Его подтвердили три разных источника, так что я на сто процентов в нем уверен.

– А второй?

– Второй – кровь, взятая в полицейском участке Пенрита меньше недели назад. Лаборатория, с которой работает Камбрия, сравнила ее анализ с анализом крови Элизабет Китон.

– И что мне со всем этим делать?

– Я хочу, чтобы ты провела слепое тестирование. Я знаю, что лаборатории Ньюкасла выполняют работу, не связанную с Национальной службой здравоохранения. Проверь эту кровь у себя. На пакете с вещественными доказательствами не указано имя, лишь серийный номер, который знаешь только ты. Все совершенно анонимно.

Мягким и хриплым голосом Дойл спросила:

– И зачем мне это делать, По?

Он повторил то же, что ему накануне вечером сказал Гэмбл:

– Потому что я буду уверен, что это кровь Элизабет Китон, Эстель, только когда ты будешь уверена, что это кровь Элизабет Китон.

Глава пятнадцатая

На обратном пути в Камбрию он позвонил Гэмблу и сообщил, что Дойл согласилась провести еще один ДНК-тест.

– Вы можете к трем часам вернуться в Карлтон-холл? – спросил Гэмбл. – Там будет проводиться стратегическое совещание. Это ваш шанс со всеми пересечься.

По взглянул на часы. Нужно было пообедать, а в столовую идти ему больше не хотелось. К счастью, на А69, одной из главных дорог с востока на запад, было много уличных кафе, где можно было перекусить видавшей виды, но все-таки вкусной колбасой и запить ее банкой ледяного «Спрайта».

– Хорошо.

Стратегическое совещание, на каких обычно полицейские обмениваются слухами и сплетнями, пока кто-нибудь из высших чинов не прикажет им заткнуться, было в самом разгаре, когда По вошел в конференц-зал А. Никто не обратил на него никакого внимания. В таком костюме он мог оказаться кем угодно.

Налив себе кофе из кофейника, он сел за стол переговоров рядом с незнакомой женщиной. Она вежливо ему улыбнулась и вновь повернулась к человеку, с которым говорила.

– Ого, смотрите, – крикнул кто-то, – вот и национальное агентство хаоса!

В зале воцарилась тишина. Все смотрели, как По пьет кофе. Он спокойно поставил чашку обратно на блюдце и посмотрел на говорившего – коренастого мужчину с толстыми руками и нависшими веками. Рядом с ним сидел Ригг, при этих словах довольно изящно изобразивший смущение.

– Какого черта ты тут делаешь, По? – спросил коренастый мужчина. – Я думал, тебя отправили собирать вещи.

По медленно допил кофе и лишь тогда спросил:

– А вы что здесь делаете?

– Просто ответь на сраный вопрос, По! Это дело Камбрии. Какого черта ты делаешь в моем зале для совещаний?

– В вашем зале для совещаний, старший инспектор Уордл? – спросил Гэмбл, проскользнув в дверь так, что коренастый его не заметил. – Не то чтобы он имел какое-то отношение к вам, но сержант По здесь по моему приглашению.

– Могу я спросить, почему, сэр? – процедил Уордл, старательно скрывая раздражение.

– Нет, не можете.

Бледное лицо Уордла покраснело. Гэмбл повернулся к По.

– Старший инспектор Уордл – один из офицеров, попавших к нам благодаря системе прямого поступления, сержант По. Иногда он забывает, что другие заслужили свое звание.

Уордл нахмурился. Он явно предпочитал, чтобы люди думали, что он стал старшим офицером полиции по заслугам, а не с помощью так называемого блата. По опыту По, среди таких, как он, редко находились хорошие люди или подготовленные специалисты. Сообщив По эту информацию, Гэмбл дал ему понять, что от Уордла лучше держаться подальше.

– Пожмите руку сержанту По, старший инспектор Уордл, – велел Гэмбл тоном, не терпящим возражений.

Уордл неохотно протянул По руку. По какое-то время подержал в своей ладони его ладонь, липкую, как рыба, и на виду у всех вытер руку о штаны.

– Отлично, – сказал Гэмбл. – Похоже, мы все прекрасно поладим. Теперь к делу. Как и ожидалось, команда юристов Джареда Китона передала его дело в Комиссию по рассмотрению уголовных дел.

Желудок По совершил кульбит. Комиссия по рассмотрению уголовных дел, наделенная полномочиями расследовать дела в случае подозрения в судебной ошибке, не имела права отменять приговоры, но если дело отправлялось обратно в Апелляционный суд, они были по закону обязаны его рассмотреть.

– Это невозможно, – сказал Ригг. – Комиссия принимает только дела, апелляции которых были проиграны. В случае дела Китона это не так.

– Возможно, если обстоятельства исключительные, – возразил По.

Гэмбл кивнул.

– Это именно тот случай. В заявлении указано, что исключительные обстоятельства оправданы, поскольку было доказано, что жертва убийства жива. Я только что разговаривал по телефону с сотрудницей Комиссии, и она это подтвердила. Комиссия проведет собственную проверку, и я не вижу другого выхода, кроме как направить дело на немедленную апелляцию.

По согласился. Выбора действительно не было.

– При нынешнем положении дел Служба уголовного преследования не будет предоставлять никаких доказательств на апелляционных слушаниях. – Гэмбл выдержал паузу, давая собравшимся возможность осмыслить услышанное. Его взгляд на миг задержался на По. – Сотрудница Комиссии сказала, что они рассматривают заявление Китона как срочное, и мы можем ожидать результатов в течение двух недель. Если Служба уголовного преследования не будет возражать, Апелляционный суд может заседать через неделю.

Ригг и По переглянулись. Ригг слегка кивнул, и По кивнул в ответ.

– И вот, дамы и господа, – подытожил Гэмбл, – всего через три недели Джаред Китон снова выйдет на свободу.

Глава шестнадцатая

С точки зрения По три недели были чересчур оптимистичны. Команда юристов Китона почти наверняка должна была выбрать вариант «судья в камере», то есть заявление об освобождении под залог, которое судья рассматривает в частном порядке.

Так что Китон мог вернуться за кухонную стойку «Сливы и терна» уже через несколько дней.

За три недели По предстояло сделать многое. В первую очередь он хотел поговорить с полицейским из библиотеки Олстона. Иногда копы скрывают какие-нибудь дурацкие подробности, опасаясь выглядеть глупо. По должен был выяснить, не умолчал ли решала Олсоп о чем-нибудь. Он хотел пообщаться и с судмедэкспертом. Она была на дежурстве, когда привезли девушку, и ее рассказ мог бы очень помочь. Стоило задать пару вопросов и тому, кто передал образец курьерам. Может быть, заглянуть в лабораторию и поболтать со всеми, кто участвовал в работе с образцом.

Каждое звено в цепочке поставок нуждалось в тщательном тестировании.

Но сначала ему нужно было съездить домой. День близился к концу, и ему предстояло еще много дел.

* * *

Хердвик-Крофт настолько изолирован от всего остального, насколько это возможно в материковой Британии, не считая некоторых отдаленных районов Шотландии. Он располагается на пустоши Шап-Уэллс, и По никак не мог туда проехать. Ближайший отель, когда-то служивший лагерем для немецких военнопленных, находился от его дома в трех с половиной километрах, и По договорился с персоналом, чтобы ему разрешили припарковать там свою машину. Обычно его квадроцикл – единственное транспортное средство, способное преодолеть пересеченную местность, – ждал его на автостоянке отеля, но в этот раз он отсутствовал несколько недель и не хотел быть навязчивым, так что квадроцикл оставил возле Хердвик-Крофта.

Ему предстояло идти пешком.

Обычно это не было проблемой, и более того, даже доставляло удовольствие, но нужно было к тому же купить кое-какие продукты. Электричество на ферме питалось от генератора, и, уезжая надолго, По его отключал. Поскольку продукты могли испортиться, он всегда перед отъездом опустошал холодильник, как правило, с помощью Эдгара. Тащить пакеты с мясом, разнообразными корнеплодами и прочим необходимым больше трех километров по вересковой пустоши было тем еще испытанием на выносливость, и к тому времени, когда он прибыл в Хердвик-Крофт – не самое красивое здание, которое как будто пробилось прямо из-под земли, – он вымок от пота. Бросив пакеты на столик возле дома, он минут пять отдыхал и расслаблял мышцы, прежде чем открыть дверь и войти.

Он был дома. Наконец-то.

Хотя уже смеркалось, в Хердвик-Крофте было душно и жарко. Все поверхности покрывал нетронутый слой пыли. По открыл окно и впустил вечерний ветерок. Уборку решил оставить на завтра.

Выпив бутылку теплого пива, По натянул старые шорты и взялся за генератор. Вскоре он разобрал его на составные части. На одном из клапанов появились ранние признаки коррозии. Через несколько недель он мог бы начать подтекать, но у По был при себе запасной клапан, на который он заменил старый. Фильтр тоже нуждался в замене, но это было обычным делом.

По улыбался, пока работал. Пару лет назад его технические навыки заканчивались на том, чтобы сложить газету и подсунуть под ножку стола. Починить генератор для него было все равно что облизать собственный локоть. Теперь он даже не задумывался о том, что делает.

Собрав его, По нажал кнопку зажигания и включил радио, подарок Брэдшоу. Скоро должны были начаться новости, и как все остальные жители страны, он хотел знать, как себя ведет ураган «Венди». Слушая, он раскладывал в холодильнике покупки.

Никаких новостей не было. Ураган «Венди» приближался, но никто не знал, когда его ожидать. По переключил на «Радио 6». Плейлист у них был обширный, от панк-рока до монгольского горлового пения, и уж что-то по душе он мог услышать.

Включив электричество, По занялся водяным насосом. Самой серьезной проблемой в Хердвик-Крофте была подача чистой воды, но ему повезло – воду обнаружила компания, которую он нанял для бурения скважины. Она была даже не особенно глубокой, так что ему не понадобился дорогой насос. По осмотрел мотор насоса, несколько раз повернул его вручную, не увидел ничего, что требовало бы срочного внимания, так что просто подключил провод питания к генератору и нажал на кнопку пуска. Вскоре пошла проточная вода. После этого он затопил дровяную печь. Вечер и без того выдался теплым, но печь заодно нагревала воду, а По нуждался в душе.

За Эдгаром он решил заехать на следующий день. Два часа он сидел в баре отеля «Шап-Уэллс», наслаждаясь пирогом и пивом. Ноутбук он взял с собой, так что, поев, отправил Брэдшоу по электронной почте обновленную информацию.

Она тут же ответила.

Новости были не лучшие. Команда юристов Джареда Китона уже подала ходатайство об освобождении под залог. Брэдшоу прислала ссылку, и По прочитал текст по ней. Такие фразы, как «некомпетентность», «ошибочное расследование» и «беспрецедентная судебная ошибка» служили друг другу синонимами, а точностью особенно никто не интересовался. Это была сенсация, но так и должно было быть. Посыл был ясен: вы в тупике, и мы обратимся к прессе, если вы не будете играть по нашим правилам.

По оказался прав: срок в три недели, установленный Гэмблом, был слишком оптимистичным. У них были не недели, а дни.

Брэдшоу, по всей видимости, приходили уведомления о прочтении ее электронных писем, поскольку спустя десять минут после того, как он прочитал первое, она отправила ему второе: «У тебя все в порядке, По?»

Он долго писал ответ, стуча по клавишам и тщательно подбирая слова, чтобы она не волновалась тем сильнее, чем дольше он здесь пробудет. Однажды ей уже приходилось спасать ему жизнь. Она беспокоилась, когда он был один или она не могла с ним связаться. Его это раздражало, но такого следовало ожидать.

Едва он отправил ответ, зазвонил его телефон. Номер был незнакомый.

– Детектив-сержант Вашингтон По? – спросил пронзительный голос, который мог быть и мужским, и женским, с сильным шотландским акцентом.

– Говорите.

– Мистер По, это Грэм Смит, журналист. Мне интересно, можете ли вы пролить свет на эти новые детали, которые стали известны?

По молчал.

– Мистер По, это правда, что шесть лет назад вы совершили серьезную ошибку?

– Идите в задницу! – По бросил телефон на стол, и он звякнул об его полупустую пинту.

Что за бред? Информацию слили в прессу еще до того, как он приступил к расследованию.

И откуда этот чертов Смит взял его номер?

Глава семнадцатая

День 6

Гэмбл организовал встречу По с Олсопом в восемь утра в полицейском участке Кендала. Это был ближайший к Хердвик-Крофту участок, но в последний раз, когда По там был, его послали на три буквы. Причиной стали и предчувствие чего-то неприятного, что могло предвещать его появление, и давняя враждебность – наследие его работы в полиции Камбрии.

На этот раз вышло ненамного лучше. Неделю назад его, возможно, встретили бы радушнее как человека, благодаря которому стала известна правда о Камбрийском сжигателе – правда, которую жаждали узнать каждый мужчина, каждая женщина и каждая собака в полиции.

Но если для политиков неделя – долгий срок, то для полицейских – еще дольше. Хотя никто прямо не обвинил По в неудачном расследовании дела Китона, обращались с ним холодно, и было очевидно почему. Наконец кто-то принес ему кофе и позвонил Олсопу, который прибыл через несколько минут.

По сразу же понравился этот человек – простой, без выкрутасов, классический полицейский, готовый сделать все, что от него требуется. По спросил, нет ли какой-нибудь информации, которую он посчитал недостаточно важной, чтобы указывать в материалах дела, какой-нибудь сущей мелочи.

Ему не стоило беспокоиться: Олсоп был достаточно мудрым и опытным, чтобы понимать: если он упустит что-то важное, этого не упустит кто-нибудь другой. Он еще раз описал все, что произошло в то утро, лишь один раз заглянув в записную книжку, но ничего нового По не сказал. По дал ему свою визитную карточку и поблагодарил за уделенное время. Следующей в списке была встреча с судмедэкспертом.

Принудительные судмедэксперты, которых раньше называли полицейскими хирургами, входят в состав полицейской службы уже более ста лет. У них много функций, но чаще всего их вызывают, чтобы они констатировали смерть, оказали первую помощь раненому, который находится под стражей в полиции, или взяли кровь у пьяного водителя. Комплексное обучение судмедэкспертов включает в себя курс судебной и юридической медицины. Кроме того, они изучают Закон Великобритании о полиции и доказательствах по уголовным делам и порядок дачи показаний в суде и у коронера.

Это особая задача, и Камбрия, как и все небольшие округи, нанимает нескольких сотрудников на внештатной основе. Итак, вместо того, чтобы встретиться с Фелисити Джейкман в полицейском участке, По пришлось ехать на юг округа, в Алверстон.

По нравился этот город. Здесь родился Стэн Лорел, а еще он считался фестивальной столицей Камбрии. Здесь проводится все – от массовых гастрономических мероприятий до необычных фольклорных концертов, и люди охотно туда приезжали. Здесь располагается самый короткий, широкий и глубокий канал в мире, здесь можно увидеть множество старых зданий и побродить по лабиринту извилистых мощеных улиц.

Фелисити Джейкман была одной из восьми врачей в ее практике. По сказал ей, что приедет, и они договорились встретиться после утренней операции. Она рассчитывала освободиться около полудня, если ее срочно не вызовут на дом.

У По оставался час, так что он заглянул в ближайшее кафе, и едва он вошел, ему в ноздри ударил запах корицы, теплой карамели и свежеиспеченного печенья. В животе у него заурчало, но он устоял перед искушением и, найдя столик у окна, заказал у девушки в старомодном кружевном фартуке только американо. Кофе подали в чашке из костяного фарфора, и он был восхитителен. Чертя круги в лужице разлитой воды, По наблюдал, как Алверстон живет своей жизнью.

Он еще раз обдумал все, что знал – а знал он немного, и в конечном счете все сводилось к образцу крови, который он оставил Эстель Дойл. Если ее лаборатория подтвердит результат, думал По, игра будет окончена, станет очевидно, что Джаред Китон не убивал свою дочь, и придется извиняться перед ним лично.

Зазвенел дверной звоночек, и перед глазами По проплыл калейдоскоп оранжевых и темно-бордовых цветов – это пришли на обед монахини из городского буддийского храма, всемирно известного центра медитации. В любом другом городе Камбрии сборище лысых женщин в ярких одеждах непременно привлекло бы внимание, но в Алверстоне буддисты жили так долго, что стали частью городского колорита.

Буддизм казался По мирной религией. Не то чтобы он в точности понимал, что значит дзен, но в Хердвик-Крофте, без телевизора и в гармонии с природой и землей, пожалуй, можно было приблизиться к его достижению.

Одна из монахинь заметила, что он наблюдает за ней, и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ и взглянул на часы. Оставалось десять минут, чтобы добраться до кабинета Фелисити Джейкман. Он допил остатки кофе, темного и густого, как «Про Плюс», положил на стол два фунта чаевых и вышел из кафе.

Алверстон был процветающим городом – особенно по сравнению со своим ближайшим соседом, гораздо более крупным Барроу-ин-Фернесс – и это отражалось в декоре зала ожидания: приглушенные цвета, живые растения и свежие журналы. Удобные стулья, а не облезлые пластиковые, от сиденья на которых ужасно болит спина. Даже кулер с водой.

По сообщил секретарю о своем прибытии и сел. Утренняя операция приближалась к концу, и людей, ожидавших приема, было немного. Пожилая дама, которую от По отделяло несколько стульев, кашлянула в носовой платок.

– Доктор Джейкман готова вас принять, сержант По, – сообщила сотрудница регистратуры. – Она в третьей операционной, прямо возле кулера с водой.

По поблагодарил ее.

На Фелисити Джейкман были простые джинсы и выцветшая толстовка с логотипом больницы Лондонского университетского колледжа. Легкий макияж, каштановые волосы до плеч, собранные в низкий хвост. Она уже принялась за обед и, хрустя азиатским салатом, сказала По, что может уделить ему максимум двадцать минут. Кажется, она не слишком ему обрадовалась. Видимо, была в лагере тех, кто во всем обвинял его. Вне всякого сомнения, в ближайшие дни ему предстояло еще не раз столкнуться со сторонниками этой гипотезы.

Операционная была типичной: функциональная мебель, плакаты по анатомии, компьютер и принтер, смотровая кровать, покрытая голубой клеенкой. На столе стояла фотография Джейкман на Кэт-Беллс. Эту сопку характерной формы трудно было спутать с какой-нибудь другой. Кэт-Бэллс находилась недалеко от Кесвика, По тоже там был, но ему не понравилось – слишком много народа, даже в межсезонье.

По сел возле ее стола. Джейкман наклонилась вперед и посмотрела на него так, словно он только что попросил двухнедельный больничный.

Она оказалась довольно привлекательной женщиной, года на три-четыре старше Эстель Дойл, но если готическая дива работала с пациентами, которым хуже стать уже не могло, то Джейкман – с теми, которым могло, и стресс от такой работы был очевиден. В ее глазах читалась хроническая усталость, как почти у всех врачей, под ними отчетливо проступали морщины, в каштановых волосах появились седые пряди.

Проглотив то, что жевала, она продолжала оценивающе смотреть на По, а потом пожала плечами и одарила его полуулыбкой, решив, по-видимому, что он все-таки не враг.

– Вы не против, если я продолжу есть? После двенадцатичасовой смены трудно устоять перед фастфудом, так что я стараюсь питаться здоровой пищей в течение дня.

– Конечно, доктор Джейкман, ешьте на здоровье.

– Прошу, зовите меня Флик. «Доктор Джейкман» напоминает мне о бывшем муже.

По никогда не любил прозвища – они указывали на определенную степень близости, которую он не ощущал, – но отказать было нельзя. Не удержавшись, он взглянул на ее левую руку – в конце концов, ему ведь и платили за то, что он был любопытным сукиным сыном, разве нет? Вмятина от обручального кольца была видна, но цвет кожи сравнялся – судя по всему, она сняла кольцо не меньше года назад.

– Мне очень жаль, – на автомате проговорил По.

Она пожала плечами и поставила на стол салатницу.

– Иногда в институте встречаешь мистера Идеала, а иногда мистера Идиота.

– Поэтому вы переехали сюда?

– Вы что, за мной следили? – Ее глаза весело сверкнули.

– Нет, но вас выдают толстовка с логотипом лондонской больницы и акцент.

– Да, я действительно работала врачом в лондонской больнице, но после развода мне захотелось перемен. Раньше мы сюда приезжали отдохнуть, а тут я решила сделать важный шаг и перебраться навсегда. Я тут уже пару лет, и мне все нравится – и люди, и природа.

По был бы не против поболтать с этой интересной женщиной, но его двадцать минут уже пошли.

– Расскажите мне, пожалуйста, о том дне, когда к вам привезли Элизабет Китон.

Она скрестила руки.

– Разве она недостаточно натерпелась?

– Более чем достаточно. И я очень сожалею о той роли, которую во всем этом сыграл. Но сейчас я сосредоточен на том, чтобы найти преступника, который ее похитил.

Флик вздохнула.

– Что вы хотите знать?

– Все, – ответил По.

Ей позвонили около половины одиннадцатого утра. Она не знала, что это за девушка, и по крайней мере во время первого осмотра, ей было все равно. Она бы уделила одинаковое внимание кому угодно – жертве, свидетелю, преступнику, полицейскому. Ее основная задача – оказание медицинской помощи.

Девушка отказалась ехать в больницу, и когда Флик стало очевидно, что коллеги из полиции будут долго ее допрашивать, она осмотрела бедолагу в медицинском кабинете силовых структур.

– Налицо сильная худоба, но не представляющая угрозы, и хотя худшее уже позади, опиатная абстиненция. Шрамы, которые она нанесла себе сама, указывают на серьезные проблемы с психикой, требующие нескольких лет терапии.

– А свежие есть?

Флик кивнула.

– Порезы и ссадины на лодыжках, руках и лице. Несколько сорванных ногтей. Ясно, что бежала по лесу. Я удалила пару колючек, перевязала ей раны, подключила к капельнице, ввела физраствор.

– Вы поверили ее рассказу?

– Это не моя работа. Я была там только для того, чтобы оказать медпомощь.

– Почему вы взяли у нее кровь?

– Вместо мазка?

По кивнул.

– Этот вариант мы согласовали с ответственным офицером как наименее травматичный.

– Чтобы выяснить, не беременна ли она?

Эту версию озвучил Ригг. Флик кивнула.

– Анализы крови точны на девяносто девять процентов и могут обнаружить гормон беременности ХГЧ уже через неделю после зачатия.

– Она не была беременна?

– Нет.

– И вы не обнаружили никаких ЗППП или вирусов, связанных с внутривенным употреблением наркотиков?

Флик покачала головой.

– Нет.

– И с пакетами для вещественных доказательств не было никаких нарушений?

– В той комнате не было человека, который бы не понимал, что поставлено на карту, сержант По. Полагаю, вы видели запись. Цепочка поставок была безупречной. Если нужно, я готова подтвердить это и в суде.

– Почему она не захотела обратиться в больницу? Или в центр помощи жертвам сексуального насилия?

– Наотрез отказалась от того и от другого. Позже объяснила мне, что ей просто хотелось побыть одной. Даже в ресторан она решила не ходить, пока отец не освободится. Ее и здесь продержали так долго, только чтобы убедиться, что у полиции есть все необходимое.

– Вы просили сдать кровь на опиаты?

– Да, хотя это было предсказуемо бессмысленно.

– Почему?

– Тяжелые наркотики остаются в организме всего несколько часов. За четыре дня до побега Элизабет ничего не принимала, и тест оказался отрицательным. Мы сделали все анализы. Она не была беременна, у нее не было никаких инфекций, и в ее организме не было никаких лекарств.

По отметил, что нужно позвонить Эстель Дойл. Он хотел как следует все проверить. Он не сомневался в правоте Флик и был уверен, что второе тестирование только подтвердит результаты первого, но хотел, чтобы были рассмотрены все аспекты.

Он задал еще несколько уточняющих вопросов, но не получил ответов, которых не смог бы получить из материалов дела, так что просто поблагодарил Флик и оставил ей визитку. Когда он подходил к двери, она уже вызывала по интеркому следующего пациента.

А он думал, у полицейских напряженная работа…

Глава восемнадцатая

На обратном пути к арендованной машине По позвонил Эстель Дойл. Она ответила на четвертом гудке.

– Даже живым анализ ДНК так быстро не делают. Я позвоню тебе, когда он будет готов. Но это будет не сегодня.

– Я звоню не поэтому. Ты всю кровь использовала?

– Нет, конечно.

– Тогда не могла бы ты сделать еще несколько анализов?

– И Камбрия с радостью заплатит, верно?

– Хорошая идея, кстати! Можешь выставить счет напрямую нам. Укажешь имя инспектора полиции Стефани Флинн, а я тебе по почте пришлю реквизиты.

– Хорошо. Какие анализы нужны?

Он запросил те же, какие уже провела Флик.

– ЗППП, беременность и опиаты, – повторила Дойл. – Все?

– Какие есть варианты?

– Дорогой и очень дорогой.

– Что входит в очень дорогой?

– Жидкостная хромато-масс-спектрометрия.

По всегда был из тех, кому нужно знать, какой результат что-либо дает, а не как оно устроено. Он подозревал, что Дойл намеренно говорит научными загадками, чтобы его позлить.

– Это хороший вариант, да? – уточнил он.

– Золотой стандарт. Проанализирует каждое химическое вещество в образце.

– Сколько?

Она назвала цену. По сморщил нос. Сумма была приличная. Предстоял неприятный разговор с Флинн – такие крупные закупки должна была подписывать она. Флинн уж точно откажет, подумал По, ну да и черт с ней. Сделает вид, что произошло недоразумение, когда счет ляжет ей на стол.

– Давай, – решил он.

– Ты уверен?

– Нет. Но все равно давай.

– Что ты задумал, По?

– Хватаюсь за соломинку, Эстель. Хватаюсь за соломинку.

По позвонил Гэмблу и сказал, что еще ему нужно: имя полицейского, который подписал образец крови, переданный курьерской службе. Гэмбл ответил, что организует его приезд в полицейский участок Кендала. По оценил этот жест, но поскольку он собирался переговорить с курьерами в Пенрите, он предпочел бы встречу в центральном офисе.

По вырулил к М6. Добравшись до автострады, позвонил Томасу Хьюму, фермеру, который присматривал за Эдгаром. Чуть позже По планировал его забрать.

На звонок ответила женщина, и это удивило По. Ему казалось, что Хьюм, вспыльчивый и нелюдимый фермер, ведет ту же монашескую жизнь, что и он сам.

– Можно поговорить с Томасом, пожалуйста?

– Кто это?

По представился. Повисла пауза. В конце концов женщина сказала:

– Можно узнать, что вам нужно?

– Я хочу забрать свою собаку. Томас присматривает за Эдгаром, когда я в отъезде.

– Да, конечно. Приезжайте. В любое время после пяти.

– Отлично.

Все это казалось странным. Когда он назвал свое имя, женщина как будто забеспокоилась, но, услышав, что он хочет лишь забрать собаку, казалось, вздохнула с облегчением. По не стал очень уж об этом раздумывать – у него были дела и поважнее.

* * *

Полицейского, подписавшего образец, звали Джон Лэнгли. Это оказался полный мужчина с искривлением колена, и смотреть, как он поднимается, было все равно что наблюдать иллюстрацию опоры и движения: он раскачивался вперед и назад, пока инерция не позволила ему спрыгнуть со стула, потом дохромал до двери и впустил По.

– Старая травма от игры в регби, – пояснил он.

По усомнился в его словах. Колени – по сути, несущие шарниры, а вес Лэнгли представлял собой довольно серьезную нагрузку. Гэмбл сказал, что теперь он выполняет ограниченные обязанности до тех пор, пока его колено не восстановится или он не уйдет на пенсию. С уликами он работал уже больше года и знал, что делал. Неудивительно, что допрос его возмутил.

По это не слишком-то беспокоило. Передача крови курьерской фирме была звеном в цепочке сохранности. Он должен был отследить всю цепочку, и ему было все равно, кого он при этом расстроит.

– Вы упаковали образец крови Элизабет Китон для передачи курьеру? – спросил он.

Лэнгли не ответил. По терпеливо ждал, пока Лэнгли не сломался.

– Мне нужно проверить.

– Проверьте, пожалуйста.

Лэнгли дохромал до компьютера и коснулся мыши. Экран ожил, и каким-то чудом сразу же появилась нужная страница. «Проверить, не в опасности ли моя задница», – закончил По про себя фразу Лэнгли. По всей видимости, он задергался, узнав от Гэмбла, что По едет к нему.

– Да, это был я. – Он распечатал страницу и протянул ее По, который тут же сверил серийный номер с записанным в блокноте. Они совпали.

– Расскажите мне, пожалуйста, как все было. От начала и до конца, ничего не упускайте.

Лэнгли застучал по клавиатуре одним пальцем, и довольно долгое время По вынужден был мириться с этим звуком.

В конце концов на экране компьютера появилась информация о политике компании относительно упаковки, маркировки и транспортировки биологических доказательств судебно-медицинской экспертизы.

В течение тридцати минут Лэнгли объяснял ему каждый шаг. Приказ составлялся уполномоченным следователем – в данном случае констеблем Риггом, – когда образцы нужно было отправить в лабораторию. Лэнгли отправил курьеру письмо и договорился о времени встречи. Он написал и в лабораторию, чтобы сообщить серийные номера пакетов с вещественными доказательствами. За пятнадцать минут до прибытия курьера он перенес образец крови в хранилище улик и попросил второго сотрудника подписать его, чтобы подтвердить, что серийный номер – правильный и образец не подделан. Поскольку они отправляли биологический материал, Лэнгли поместил пакет для улик во вторичную упаковку – несколько водонепроницаемых прозрачных пластиковых пакетов, предоставленных лабораторией. Они были опечатаны и помечены как биологически опасные.

Когда прибыл курьер, водитель проверил серийный номер и наблюдал, как Лэнгли положил пакет в коробку из полистирола. Коробка была опечатана и тоже помечена знаками биологической опасности со всех сторон. Курьер расписался за посылку и забрал ее.

– Очень хорошо, – кивнул По, выслушав этот рассказ. – Теперь, когда вы рассказали мне, как это должно было произойти, может, расскажете, как это произошло на самом деле?

Вопрос был агрессивным и именно так был воспринят.

– Сделаю вид, что ты этого не говорил, сынок! – прорычал Лэнгли.

По не ответил.

– Я работаю в хранилище улик, кретин. Посмотри-ка туда.

По взглянул в том направлении, куда указывал Лэнгли, и увидел три камеры, одну из них – прямо над люком.

– А теперь туда, – Лэнгли указал на дальнюю стену, где находилась еще одна камера. – Ты не первый полицейский, который пытается обвинить нас в своем собственном провале. Записи хранятся пять лет, и суперинтендант Гэмбл разрешит тебе их посмотреть. Мы здесь как в казино в Вегасе: все действия записываются на камеру. Если бы мы косячили, долго бы не протянули.

По извинился за свои слова. Конечно, такое эффективное учреждение, как полиция Камбрии, не поставило бы идиота во главе главного хранилища улик.

Лэнгли включил запись и, сев на стул, наблюдал, как По следит за происходящим на экране. Все было именно так, как описал Лэнгли.

Минус еще одна версия.

Следующая остановка – курьерская служба в Карлайле.

* * *

Кингмур-Парк, складское хозяйство бывшего Министерства обороны, офисы и склады которого занимают больше двух миллионов квадратных футов, – самый большой, согласно его веб-сайту, бизнес-парк Камбрии. Он располагается на севере города, и По выехал с автомагистрали М6 на развязке 44, прежде чем вырулить на Северный маршрут, также известный как A689 (W). В бизнес-парке более ста арендаторов, и один из них – местная курьерская служба.

По нашел ее достаточно легко. Он намеренно не стал сообщать о своем приезде, чтобы прийти под видом проверяющего – он знал, что его удостоверения личности будет достаточно, чтобы ему разрешили поговорить с водителем и увидеть их системы отслеживания посылок.

Он припарковался в отсеке, отведенном для заместителя управляющего, и вошел в приемную. Высокая женщина оторвалась от компьютера. При виде ее телефонной гарнитуры с функцией громкой связи и темного пиджака с логотипом курьерской службы По пришел к выводу, что это профессиональная организация.

Женщина помахала ему и вернулась к разговору по телефону – по всей видимости, принимала заказ. По сел в углу, полистал глянцевую брошюру. Судя по тому, что там было написано, эта курьерская служба имела контракты с местными властями, университетскими больницами Северной Камбрии, полицией Камбрии и множеством предприятий помельче.