Уж что муженек сделает то и ладно
Уж что муженёк сделает, то и ладно (Андерсен; Ганзен)/ДО
| Точность | Выборочно проверено |
Разскажу я тебѣ исторію, которую самъ слышалъ въ дѣтствѣ. Всякій разъ, какъ она мнѣ вспоминалась потомъ, она казалась мнѣ все лучше и лучше: и съ исторіями, вѣдь, бываетъ то же, что съ многими людьми, и онѣ становятся съ годами все лучше и лучше, а это куда какъ хорошо!
Тебѣ, вѣдь, случалось бывать за городомъ, гдѣ ютятся старыя-престарыя избушки съ соломенными кровлями? Крыши у нихъ поросли мхомъ, на конькѣ непремѣнно гнѣздо аиста, стѣны покосились, окошки низенькія, и открывается всего только одно. Хлѣбныя печи выпячиваютъ на улицу свои толстенькія брюшки, а черезъ изгородь перевѣшивается бузина. Если же гдѣ случится лужица воды, по которой плаваетъ утка или утята, тамъ ужъ, глядишь, приткнулась и корявая ива. Возлѣ избушки есть, конечно, и цѣпная собака, что лаетъ на всѣхъ и каждаго.
Вотъ точь-въ-точь такая-то избушка и стояла у насъ за городомъ, а въ ней жили старички, мужъ съ женой. Какъ ни скромно было ихъ хозяйство, имъ все-таки было чѣмъ одолжить другихъ,—была у нихъ лошадь, кормившаяся травой, что росла у придорожной канавы. Мужъ ѣздилъ на лошадкѣ въ городъ; одолжалъ ее сосѣдямъ, ну, а ужъ извѣстно, за услугу [164] отплачиваютъ услугой! Но все-таки выгоднѣе было бы продать эту лошадь или промѣнять на что-нибудь болѣе подходящее и полезное. Только на что бы такое?
— Ну, ужъ тебѣ это лучше знать муженекъ!—сказала жена.—Теперь какъ разъ ярмарка въ городѣ, поѣзжай туда да и продай лошадку или промѣняй съ выгодой! Ужъ что ты сдѣлаешь, то всегда ладно! Поѣзжай съ Богомъ!
И она повязала ему на шею платокъ,—это-то она все-таки умѣла дѣлать лучше мужа—завязала его двойнымъ узломъ; очень шикарно вышло! Потомъ она пригладила шляпу старика ладонью и поцѣловала его прямо въ губы. И вотъ, онъ поѣхалъ на лошади, которую надо было или продать или промѣнять въ городѣ. Ужъ онъ-то зналъ свое дѣло!
Солнце такъ и пекло, на небѣ не было ни облачка! Пыль по дорогѣ стояла столбомъ, столько ѣхало и шло народу—кто въ тележкѣ, кто верхомъ, а кто и просто пѣшкомъ. Жара была страшная; солнопекъ и—ни малѣйшей тѣни по всей дорогѣ.
Шелъ тутъ и какой-то человѣкъ съ коровой; вотъ ужъ была корова, такъ корова, чудесная! „Вѣрно и молоко даетъ чудесное!“ подумалъ нашъ крестьянинъ. „То-то была бы мѣна, если бы смѣнять на нее лошадь!“—Эй, ты тамъ, съ коровой?—крикнулъ онъ.—Поговоримъ-ка! Видишь мою лошадь? Я думаю, она стоитъ подороже твоей коровы! Но такъ и быть: мнѣ корова сподручнѣе! Помѣняемся?
— Ладно!—отвѣтилъ тотъ, и они помѣнялись.
Дѣло было слажено, и крестьянинъ могъ повернуть восвояси,—онъ, вѣдь, сдѣлалъ, что было нужно; но разъ ужъ онъ вздумалъ побывать на ярмаркѣ, такъ и надо было—хотя бы для того только, чтобъ поглядѣть на нее. Вотъ онъ и пошелъ съ коровой дальше. Шагалъ онъ быстро, корова не отставала, и они скоро нагнали человѣка, который велъ овцу. Овца была добрая, въ тѣлѣ, съ густою шерстью.
„Вотъ отъ такой бы я не прочь!“ подумалъ крестьянинъ. „Этой бы хватило травы на нашемъ краю канавы, а зимою ее можно держать въ избѣ. По правдѣ-то, намъ сподручнѣе держать овцу, чѣмъ корову. Помѣняться развѣ?“
Владѣлецъ овцы охотно согласился, мѣна состоялась, и крестьянинъ зашагалъ по дорогѣ съ овцой. Вдругъ, у придорожнаго плетня онъ увидалъ человѣка съ большимъ гусемъ подъ мышкой. [165]
— Ишь, гусище-то у тебя какой!—сказалъ крестьянинъ.—У него и жира и пера вдоволь! А, вѣдь, любо было бы поглядѣть, стой онъ на привязи у нашей канавки! И старухѣ моей было бы для кого собирать объѣдки да обрѣзки овощей! Она часто говоритъ: „Ахъ, кабы у насъ былъ гусь!“ Ну вотъ, теперь есть случай добыть его… и она его получитъ! Хочешь мѣняться? Я дамъ тебѣ за гуся овцу, да спасибо въ придачу!
Тотъ не отказался, и они помѣнялись; крестьянинъ получилъ гуся. Между тѣмъ онъ дошелъ до городской заставы; тутъ была толкотня, люди и животныя такъ и кишѣли по всей дорогѣ вдоль канавы, вплоть до картофельнаго поля сторожа. Въ полѣ бродила курица сторожа, но ее привязали къ изгороди веревочкою, чтобы она не испугалась народа и не отбилась отъ дома. Она была короткохвостая, подмигивала однимъ глазомъ и вообще на видъ была курица хоть куда. „Кокъ, кокъ!“ бормотала она; что хотѣла она этимъ сказать, я не знаю, но крестьянинъ, слушая ее, думалъ: „Лучше этой курицы я и не видывалъ. Она красивѣе насѣдки священника; ее бы я взялъ! Курица вездѣ сыщетъ себѣ зернышко, почитай что сама себя прокормитъ! Право хорошо было бы смѣнять на нее гуся.“—Хочешь мѣняться?—спросилъ онъ у сторожа.
— Мѣняться! Отчего-жь!—отвѣтилъ тотъ, и они помѣнялись. Сторожъ взялъ себѣ гуся, а крестьянинъ курицу.
Не мало таки дѣлъ сдѣлалъ онъ на пути въ городъ, а жара стояла ужасная, и онъ сильно умаялся. Не худо было бы теперь и перекусить да выпить! А постоялый дворъ тутъ какъ тутъ. Къ нему онъ и направился, оттуда же выходилъ въ эту минуту работникъ съ большимъ, туго набитымъ мѣшкомъ, и они встрѣтились въ дверяхъ.
— Что у тебя тамъ?—спросилъ крестьянинъ.
— Гнилые яблоки!—отвѣтилъ работникъ.—Несу полный мѣшокъ свиньямъ!
— Такую-то уйму?! Вотъ бы поглядѣла моя старуха! У насъ въ прошломъ году уродилось на старой яблонѣ всего одно яблочко, такъ мы берегли въ сундукѣ, пока оно не сгнило! „Все же это показываетъ достатокъ въ домѣ!“—говорила старуха. Вотъ бы посмотрѣла она на такой достатокъ! Да, надо будетъ порадовать ее!
— А что вы дадите за мѣшокъ?—спросилъ парень.
— Что дамъ? Да вотъ курицу!—И онъ отдалъ курицу, [166] взялъ мѣшокъ съ яблоками, вошелъ въ горницу и—прямо къ прилавку, а мѣшокъ свой прислонилъ къ печкѣ. Она топилась, но онъ и не подумалъ о томъ. Въ горницѣ было пропасть гостей: барышники, торговцы волами и два англичанина. Эти были такіе богатые, что карманы у нихъ чуть не лопались отъ золота, и большіе охотники до пари. Теперь слушайте!
„Зу-сссъ! Зу-сссъ!“ Что это за звуки раздались у печки? А это яблоки начали печься.
— Что это такое?—спросили гости и сейчасъ же узнали всю исторію о мѣнѣ лошади на корову, коровы на овцу и такъ далѣе до мѣшка съ гнилыми яблоками.
— Ну, и попадетъ тебѣ отъ старухи, когда вернешься!—сказали они.—То-то гвалтъ поднимется!
— Поцѣлуетъ она меня, вотъ и все!—сказалъ крестьянинъ.—Старуха моя скажетъ: „Ужъ что муженекъ сдѣлаетъ, то и ладно!“
— А вотъ посмотримъ!—сказали англичане.—Бочку золота на пари! Въ мѣрѣ сто фунтовъ!
— И полной мѣрки золота довольно!—сказалъ крестьянинъ.—А я могу поставить только полную мѣрку яблокъ да насъ со старухою въ придачу! Такъ мѣрка-то выйдетъ ужъ съ верхомъ!
— Ну-ну!—сказали тѣ, и ударили по рукамъ.
Подъѣхала телѣжка хозяина, англичане влѣзли, крестьянинъ тоже, взвалили и яблоки, и—маршъ къ избушкѣ крестьянина.
— Да, вѣдь, ты ужъ знаешь свое дѣло!—сказала жена, обняла его и забыла и о мѣшкѣ и объ англичанахъ.
— Я промѣнялъ лошадь на корову!
— Слава Богу! Съ молокомъ будемъ!—сказала жена.—Будемъ кушать и масло и сыръ. Вотъ, это такъ мѣна!
— Такъ то такъ, да я корову-то смѣнялъ на овцу!
— Да оно и лучше!—отвѣтила жена.—Ты обо всемъ подумаешь! У насъ и травы-то какъ разъ на овцу! Теперь у насъ будутъ овечье молоко и сыръ, да еще шерстяные чулки и даже фуфайки! А корова-то этого не дастъ! Она линяетъ! Вотъ, какой ты, право, умный!
— Я и овцу промѣнялъ—на гуся!
— Какъ, неужели у насъ въ этомъ году будетъ къ Мартинову [167] дню жареный гусь, муженекъ?! Все-то ты думаешь, чѣмъ-бы порадовать меня! Какъ ты это славно придумалъ! Гуся можно будетъ держать на привязи, чтобы онъ еще больше разжирѣлъ въ Мартинову дню!
— Я и гуся промѣнялъ на курицу!—сказалъ мужъ.
— На курицу! Вотъ это мѣна! Курица нанесетъ яицъ, высидитъ цыплятъ, у насъ заведется цѣлый птичникъ! Вотъ чего мнѣ давно хотѣлось!
— А курицу-то я промѣнялъ на мѣшокъ гнилыхъ яблокъ!
— Ну, такъ дай же мнѣ расцѣловать тебя!—сказала жена.— Спасибо тебѣ, муженекъ! Вотъ, ты послушай, что я разскажу тебѣ. Ты уѣхалъ, а я и подумала: „дай-ка приготовлю ему къ вечеру что нибудь повкуснѣе—яичницу съ лукомъ!“ Яйца-то у меня были, а луку не было. Я и пойди къ женѣ школьнаго учителя. Я знаю, что у нихъ есть лукъ, но она вѣдь скупая-прескупая! Я попросила ее одолжить мнѣ луку, а она: „Одолжить? Ничего у насъ въ саду не растетъ, даже гнилого яблока не отыщешь!“ Ну, а я теперь могу одолжить ей хоть десятокъ, хоть цѣлый мѣшокъ! То-то смѣхъ, муженекъ!—И она опять поцѣловала его прямо въ губы.
— Вотъ, это намъ нравится!—вскричали англичане.—Все хуже, да хуже, и все ни почемъ! За это и деньги отдать не жаль!—И они отсыпали крестьянину за то, что ему достались поцѣлуи, а не трепка, цѣлую мѣрку червонцевъ.
Да, ужъ если жена считаетъ мужа умнѣе всѣхъ на свѣтѣ, и все, что онъ ни дѣлаетъ находитъ хорошимъ—это безъ награды не останется!
Такъ вотъ, какая исторія! Я слышалъ ее въ дѣтствѣ, а теперь разсказалъ ее тебѣ, и ты теперь знаешь, что „ужъ что муженекъ сдѣлаетъ, то и ладно!“
Уж что муженек сделает, то и ладно
Расскажу я тебе историю, которую сам слышал в детстве. Всякий раз, как она мне вспоминалась потом, она казалась мне все лучше и лучше: с историями ведь бывает то же, что со многими людьми, и они становятся с годами все лучше и лучше, а это куда как хорошо!
Тебе ведь случалось бывать за городом, где ютятся старые-престарые избушки с соломенными кровлями? Крыши у них поросли мхом и травой, на коньке непременно гнездо аиста, стены покосились, окошки низенькие, и открывается всего только одно. Хлебная печь выпячивает на улицу свое толстенькое брюшко, а через изгородь перевешивается бузина. Если же где случится лужица воды, там уж, глядишь, утка и утята плавают и корявая ива приткнулась. Ну и, конечно, возле избушки есть и цепная собака, что лает на всех и каждого.
Вот точь-в-точь такая-то избушка и стояла у нас за городом, а в ней жили старички — муж с женой. Как ни скромно было их хозяйство, а кое без чего они все же могли бы и обойтись — была у них лошадь, кормившаяся травой, что росла у придорожной канавы. Муж ездил на лошадке в город, одалживал ее соседям, ну, а уж известно, за услугу отплачивают услугой! Но все-таки выгоднее было бы продать эту лошадь или поменять на что-нибудь более полезное. Да вот на что?
— Ну, уж тебе это лучше знать, муженек! — сказала жена. — Нынче как раз ярмарка в городе, поезжай туда да и продай лошадку или поменяй с выгодой. Уж что ты сделаешь, то и ладно. Поезжай с богом.
И она повязала ему на шею платок — это-то она все-таки умела делать лучше мужа, — завязала его двойным узлом; очень шикарно вышло! Потом пригладила шляпу старика ладонью и поцеловала его в губы. И вот поехал он в город на лошади, которую надо было или продать, или обменять. Уж он-то знал свое дело!
Солнце так и пекло, на небе ни облачка! Пыль на дороге стояла столбом, столько ехало и шло народу — кто в тележке, кто верхом, а кто и просто пешком. Жара была страшная: солнцепек и ни малейшей тени по всей дороге.
Шел среди прочих и какой-то человек с коровой; вот уж была корова так корова! Чудесная! «Верно, и молоко дает чудесное! — подумал наш крестьянин. — То-то была бы мена, если бы сменять на нее лошадь!»
— Эй ты, с коровой! — крикнул он. — Постой-ка! Видишь мою лошадь? Я думаю, она стоит дороже твоей коровы! Но так и быть: мне корова сподручнее. Поменяемся?
— Ладно! — ответил тот, и они поменялись.
Дело было слажено, и крестьянин мог повернуть восвояси — он ведь сделал то, что задумал: но раз уж он решил побывать на ярмарке, так и надо было, хотя бы для того только, чтоб поглядеть на нее. Вот и пошел он с коровой дальше. Шагал он быстро, корова не отставала, и они скоро нагнали человека, который вел овцу. Добрая была овца: в теле и шерсть густая.
«Вот бы мне такую! — подумал крестьянин. — Этой бы хватило травы на нашем краю канавы, а зимою ее и в избушке можно держать. И то сказать, нам сподручнее держать овцу, чем корову. Поменяться, что ли?»
Владелец овцы охотно согласился, мена состоялась, и крестьянин зашагал по дороге с овцой. Вдруг у придорожного плетня он увидал человека с большим гусем под мышкой.
— Ишь гусище-то у тебя какой! — сказал крестьянин. — У него и жира и пера вдоволь. А ведь любо было бы поглядеть, как он стоит на привязи у нашей лужи! Да и старухе моей было бы для кого собирать отбросы! Она часто говорит: «Ах, кабы у нас был гусь!» Ну вот, теперь есть случай добыть его. и она его получит! Хочешь меняться? Дам тебе за гуся овцу да спасибо в придачу!
Тот не отказался, и они поменялись; крестьянин получил гуся. Вот и до городской заставы рукой подать. Толкотни на дороге прибавилось, люди и животные, сбившись толпой, шли по канаве и даже по картофельному полю сторожа. Тут бродила курица сторожа, но ее привязали к изгороди веревочкой, чтобы она не испугалась народа и не отбилась от дома. Короткохвостая была курица, подмигивала одним глазом и вообще на вид хоть куда. «Куд-кудах!» — бормотала она. Что хотела она этим сказать, не знаю, но крестьянин, слушая ее, думал: «Лучше этой курицы я и не видывал. Она красивее наседки священника; вот бы нам ее! Курица везде сыщет себе зернышко, почитай что сама себя прокормит! Право, хорошо было бы сменять на нее гуся».
— Хочешь меняться? — спросил он у сторожа.
— Меняться? Отчего ж! — ответил тот.
И они поменялись. Сторож взял себе гуся, а крестьянин — курицу. Немало-таки дел сделал он на пути в город, а жара стояла ужасная, и
он сильно умаялся. Не худо было бы теперь и перекусить да выпить. А постоялый двор тут как тут. К нему он и направился, а оттуда выходил в эту минуту работник с большим, туго набитым мешком, и они встретились в дверях.
— Чего у тебя там? — спросил крестьянин.
— Гнилые яблоки! — ответил работник. — Несу полный мешок свиньям.
— Такую-то уйму?! Вот бы поглядела моя старуха! У нас в прошлом году уродилось на старой яблоне всего одно яблочко, так мы берегли его в сундуке, пока не сгнило. «Все же это показывает, что в доме достаток», — говорила старуха. Вот бы посмотрела она на такой достаток! Да, надо будет порадовать ее!
— А что дадите за мешок? — спросил парень.
— Что дам? Да вот курицу! — И он отдал курицу, взял мешок с яблоками, вошел в горницу — и прямо к прилавку, а мешок приткнул к самой печке.
Она топилась, но крестьянин и не подумал об этом. В горнице было пропасть гостей: барышники, торговцы скотом и два англичанина, такие богатые, что карманы у них чуть не лопались от золота, и большие охотники биться об заклад. Теперь слушайте!
Зу-ссс! Зу-ссс. Что это за звуки раздались у печки? А это яблоки начали печься.
— Что там такое? — спросили гости и сейчас же узнали всю историю о мене лошади на корову, коровы на овцу и так далее — до мешка с гнилыми яблоками.
— Ну и попадет тебе от старухи, когда вернешься! — сказали они. — То-то крику будет!
— Поцелует она меня, вот и все! — сказал крестьянин. — А еще скажет: «Уж что муженек сделает, то и ладно!»
— А вот посмотрим! — сказали англичане. — Ставим бочку золота! В мере сто фунтов!
— И полного четверика довольно! — сказал крестьянин. — Я-то могу поставить только полную мерку яблок да нас со старухою в придачу! Так мерка-то выйдет уж с верхом!
— Идет! — сказали те и ударили но рукам.
Подъехала тележка хозяина, англичане влезли, крестьянин тоже, взвалили и яблоки, покатили к избушке крестьянина.
— Да уж ты свое дело знаешь! — сказала жена, обняла его, а на мешок и англичан даже и не взглянула.
— Я променял лошадь на корову!
— Слава богу, с молоком будем! — сказала жена. — Будем кушать и масло и сыр. Вот мена так мена!
— Так-то так, да корову-то я сменял на овцу!
— И того лучше! — ответила жена. — Обо всем-то ты подумаешь! У нас и травы-то как раз на овцу! Будем теперь с овечьим молоком и сыром, да еще шерстяные чулки и даже фуфайки будут. Корова-то этого не даст! Она линяет. Вот какой ты, право, умный!
— Я и овцу променял — на гуся!
— Как, неужто у нас в этом году будет к мартинову дню жареный гусь, муженек?! Все-то ты думаешь, чем бы порадовать меня! Вот ведь славно придумал! Гуся можно будет держать на привязи, чтобы он еще больше разжирел к мартинову дню.
— Я и гуся променял — на курицу! — сказал муж.
— На курицу! Вот это мена! Курица нанесет яиц, высидит цыплят, заведем целый птичник! Вот чего мне давно хотелось!
— А курицу-то я променял на мешок гнилых яблок!
— Ну так дай же мне расцеловать тебя! — сказала жена. — Спасибо тебе, муженек. Вот послушай, что я расскажу тебе. Ты уехал, а я и подумала: «Дай-ка приготовлю ему к вечеру что-нибудь повкуснее — яичницу с луком!» Яйца-то у меня были, а луку не было. Я и пойди к жене школьного учителя. Я знаю, лук у них есть, но она ведь скупая-прескупая! Я прошу одолжить мне луку, а она: «Одолжить! Ничего у нас в саду не растет, даже гнилого яблока не отыщешь!» Ну, а я теперь могу одолжить ей хоть десяток, хоть целый мешок! Вот смеху-то, муженек! — И она опять поцеловала его в губы.
— Вот это нам нравится! — вскричали англичане. — Все хуже да хуже, и все нипочем! За это и деньги отдать не жаль!
И они отсыпали крестьянину за то, что ему достались поцелуи, а не трепка, целую меру золотых.
Да, уж если жена считает мужа умнее всех на свете и все, что он ни делает, находит хорошим, это без награды не остается!
Вот и вся история! Я слышал ее в детстве, а теперь рассказал ее тебе, и ты теперь знаешь: «Уж что муженек сделает, то и ладно».
Уж что муженёк сделает, то и ладно (Андерсен; Ганзен)
Расскажу я тебе историю, которую сам слышал в детстве. Всякий раз, как она мне вспоминалась потом, она казалась мне всё лучше и лучше: и с историями, ведь, бывает то же, что с многими людьми, и они становятся с годами всё лучше и лучше, а это куда как хорошо!
Тебе, ведь, случалось бывать за городом, где ютятся старые-престарые избушки с соломенными кровлями? Крыши у них поросли мхом, на коньке непременно гнездо аиста, стены покосились, окошки низенькие, и открывается всего только одно. Хлебные печи выпячивают на улицу свои толстенькие брюшки, а через изгородь перевешивается бузина. Если же где случится лужица воды, по которой плавает утка или утята, там уж, глядишь, приткнулась и корявая ива. Возле избушки есть, конечно, и цепная собака, что лает на всех и каждого.
Вот точь-в-точь такая-то избушка и стояла у нас за городом, а в ней жили старички, муж с женой. Как ни скромно было их хозяйство, им всё-таки было чем одолжить других, — была у них лошадь, кормившаяся травой, что росла у придорожной канавы. Муж ездил на лошадке в город; одолжал её соседям, ну, а уж известно, за услугу отплачивают услугой! Но всё-таки выгоднее было бы продать эту лошадь или променять на что-нибудь более подходящее и полезное. Только на что бы такое?
— Ну, уж тебе это лучше знать муженёк! — сказала жена. — Теперь как раз ярмарка в городе, поезжай туда да и продай лошадку или променяй с выгодой! Уж что ты сделаешь, то всегда ладно! Поезжай с Богом!
И она повязала ему на шею платок, — это-то она всё-таки умела делать лучше мужа — завязала его двойным узлом; очень шикарно вышло! Потом она пригладила шляпу старика ладонью и поцеловала его прямо в губы. И вот, он поехал на лошади, которую надо было или продать или променять в городе. Уж он-то знал своё дело!
Солнце так и пекло, на небе не было ни облачка! Пыль по дороге стояла столбом, столько ехало и шло народу — кто в тележке, кто верхом, а кто и просто пешком. Жара была страшная; солнопёк и — ни малейшей тени по всей дороге.
Шёл тут и какой-то человек с коровой; вот уж была корова, так корова, чудесная! «Верно и молоко даёт чудесное!» подумал наш крестьянин. «То-то была бы мена, если бы сменять на неё лошадь!» — Эй, ты там, с коровой? — крикнул он. — Поговорим-ка! Видишь мою лошадь? Я думаю, она стоит подороже твоей коровы! Но так и быть: мне корова сподручнее! Поменяемся?
— Ладно! — ответил тот, и они поменялись.
Дело было слажено, и крестьянин мог повернуть восвояси, — он, ведь, сделал, что было нужно; но раз уж он вздумал побывать на ярмарке, так и надо было — хотя бы для того только, чтоб поглядеть на неё. Вот он и пошёл с коровой дальше. Шагал он быстро, корова не отставала, и они скоро нагнали человека, который вёл овцу. Овца была добрая, в теле, с густою шерстью.
«Вот от такой бы я не прочь!» подумал крестьянин. «Этой бы хватило травы на нашем краю канавы, а зимою её можно держать в избе. По правде-то, нам сподручнее держать овцу, чем корову. Поменяться разве?»
Владелец овцы охотно согласился, мена состоялась, и крестьянин зашагал по дороге с овцой. Вдруг, у придорожного плетня он увидал человека с большим гусём под мышкой.
— Ишь, гусище-то у тебя какой! — сказал крестьянин. — У него и жира и пера вдоволь! А, ведь, любо было бы поглядеть, стой он на привязи у нашей канавки! И старухе моей было бы для кого собирать объедки да обрезки овощей! Она часто говорит: «Ах, кабы у нас был гусь!» Ну вот, теперь есть случай добыть его… и она его получит! Хочешь меняться? Я дам тебе за гуся овцу, да спасибо в придачу!
Тот не отказался, и они поменялись; крестьянин получил гуся. Между тем он дошёл до городской заставы; тут была толкотня, люди и животные так и кишели по всей дороге вдоль канавы, вплоть до картофельного поля сторожа. В поле бродила курица сторожа, но её привязали к изгороди верёвочкою, чтобы она не испугалась народа и не отбилась от дома. Она была короткохвостая, подмигивала одним глазом и вообще на вид была курица хоть куда. «Кок, кок!» бормотала она; что хотела она этим сказать, я не знаю, но крестьянин, слушая её, думал: «Лучше этой курицы я и не видывал. Она красивее наседки священника; её бы я взял! Курица везде сыщет себе зёрнышко, почитай что сама себя прокормит! Право хорошо было бы сменять на неё гуся.» — Хочешь меняться? — спросил он у сторожа.
— Меняться! Отчего ж! — ответил тот, и они поменялись. Сторож взял себе гуся, а крестьянин курицу.
Не мало таки дел сделал он на пути в город, а жара стояла ужасная, и он сильно умаялся. Не худо было бы теперь и перекусить да выпить! А постоялый двор тут как тут. К нему он и направился, оттуда же выходил в эту минуту работник с большим, туго набитым мешком, и они встретились в дверях.
— Что у тебя там? — спросил крестьянин.
— Гнилые яблоки! — ответил работник. — Несу полный мешок свиньям!
— Такую-то уйму?! Вот бы поглядела моя старуха! У нас в прошлом году уродилось на старой яблоне всего одно яблочко, так мы берегли в сундуке, пока оно не сгнило! «Всё же это показывает достаток в доме!» — говорила старуха. Вот бы посмотрела она на такой достаток! Да, надо будет порадовать её!
— А что вы дадите за мешок? — спросил парень.
— Что дам? Да вот курицу! — И он отдал курицу, взял мешок с яблоками, вошёл в горницу и — прямо к прилавку, а мешок свой прислонил к печке. Она топилась, но он и не подумал о том. В горнице было пропасть гостей: барышники, торговцы волами и два англичанина. Эти были такие богатые, что карманы у них чуть не лопались от золота, и большие охотники до пари. Теперь слушайте!
«Зу-ссс! Зу-ссс!» Что это за звуки раздались у печки? А это яблоки начали печься.
— Что это такое? — спросили гости и сейчас же узнали всю историю о мене лошади на корову, коровы на овцу и так далее до мешка с гнилыми яблоками.
— Ну, и попадёт тебе от старухи, когда вернёшься! — сказали они. — То-то гвалт поднимется!
— Поцелует она меня, вот и всё! — сказал крестьянин. — Старуха моя скажет: «Уж что муженёк сделает, то и ладно!»
— А вот посмотрим! — сказали англичане. — Бочку золота на пари! В мере сто фунтов!
— И полной мерки золота довольно! — сказал крестьянин. — А я могу поставить только полную мерку яблок да нас со старухою в придачу! Так мерка-то выйдет уж с верхом!
— Ну-ну! — сказали те, и ударили по рукам.
— Да, ведь, ты уж знаешь своё дело! — сказала жена, обняла его и забыла и о мешке и об англичанах.
— Я променял лошадь на корову!
— Слава Богу! С молоком будем! — сказала жена. — Будем кушать и масло и сыр. Вот, это так мена!
— Так то так, да я корову-то сменял на овцу!
— Да оно и лучше! — ответила жена. — Ты обо всём подумаешь! У нас и травы-то как раз на овцу! Теперь у нас будут овечье молоко и сыр, да ещё шерстяные чулки и даже фуфайки! А корова-то этого не даст! Она линяет! Вот, какой ты, право, умный!
— Я и овцу променял — на гуся!
— Как, неужели у нас в этом году будет к Мартинову дню жареный гусь, муженёк?! Всё-то ты думаешь, чем бы порадовать меня! Как ты это славно придумал! Гуся можно будет держать на привязи, чтобы он ещё больше разжирел в Мартинову дню!
— Я и гуся променял на курицу! — сказал муж.
— На курицу! Вот это мена! Курица нанесёт яиц, высидит цыплят, у нас заведётся целый птичник! Вот чего мне давно хотелось!
— А курицу-то я променял на мешок гнилых яблок!
— Ну, так дай же мне расцеловать тебя! — сказала жена. — Спасибо тебе, муженёк! Вот, ты послушай, что я расскажу тебе. Ты уехал, а я и подумала: «дай-ка приготовлю ему к вечеру что-нибудь повкуснее — яичницу с луком!» Яйца-то у меня были, а луку не было. Я и пойди к жене школьного учителя. Я знаю, что у них есть лук, но она ведь скупая-прескупая! Я попросила её одолжить мне луку, а она: «Одолжить? Ничего у нас в саду не растёт, даже гнилого яблока не отыщешь!» Ну, а я теперь могу одолжить ей хоть десяток, хоть целый мешок! То-то смех, муженёк! — И она опять поцеловала его прямо в губы.
— Вот, это нам нравится! — вскричали англичане. — Всё хуже, да хуже, и всё нипочём! За это и деньги отдать не жаль! — И они отсыпали крестьянину за то, что ему достались поцелуи, а не трёпка, целую мерку червонцев.
Да, уж если жена считает мужа умнее всех на свете, и всё, что он ни делает находит хорошим — это без награды не останется!
Так вот, какая история! Я слышал её в детстве, а теперь рассказал её тебе, и ты теперь знаешь, что «уж что муженёк сделает, то и ладно!»