Ты глядишь на гладь океана он так сияет что нельзя отвести глаза
Ты глядишь на гладь океана он так сияет что нельзя отвести глаза
Aika Yoshioka: Kurenai no Ito (Hakuouki Movie1 ED) [Перевод: laci]
Айка Ёсиока: Алая нить судьбы (Хакуоки Фильм 1 Эндинг)
Небес бирюзу и голубизну
залило лавой.
Красит огненный закат людей и всю страну
цветом кровавым.
Рассыплю слезы щедро
на небосклоне, тонущем в дыму, —
пусть свет любви, что в них горит,
вместо звезд тебя ведет сквозь тьму!
Алеет нить судьбы, связуя на века,
и даже если всё против нас,
в тебя я верю и иду в руке рука
с тобой сквозь времена.
Зову в кошмарных снах зря до хрипоты
я тебя, плача, —
стирает на глазах огонь твои черты,
в мареве прячет.
Проснусь и вытру слезы,
над тобой в молитве рук воздвигну цитадель.
Прошу я небо — пусть она
защитит тебя в любой беде!
Я верю, что рассвет
однажды наступит,
и твой справедливости мир
воссияет навсегда,
и знамя истинности вновь
увидим мы в лучах зари.
Алеет нить судьбы, связуя на века,
и даже если всё против нас,
в тебя я верю и иду в руке рука
с тобой сквозь времена.
Aika Yoshioka: Soukyuu no Hata (Hakuouki Movie 2 ED) [Перевод: laci]
Айка Ёсиока: Стяг лазурных небес (Хакуоки Фильм 2 Эндинг)
Слепит сиянье небес, стоит ввысь направить взор —
ясных лиц череду в них вижу без конца.
Нет, вы не в памяти — вы живы до сих пор,
и до сих пор ваш реет стяг у нас в сердцах!
Собой от мрака полдень заслонив,
вы бросились вперед, и без сомнений
рассекали тьму, как сакура в полете весеннем,
гоня прочь тревог дни.
Я и жизнь бы отдала ради тех, кто дорог мне.
Зову вас с любовью, с мольбой о встрече.
До выдоха последнего любить вас буду искренне, вечно — все сильней.
Чиста лазурь надо мной. Где вы, там ли вы сейчас?
По любимым тоскую я все горячей.
Без плача по именам позову я вас,
и поспешит ко мне с небес поток лучей!
Цветы, кружа, касаются земли,
как семена дней завтрашних счастливых.
Так же и вы, сквозь время смут летя торопливо,
нам будущее создать смогли.
Устремленья ваших душ поколениям нести
я буду каждым делом и каждым словом.
Когда-нибудь и я уйду за вами вслед и встречу вас снова
в вечности.
Как безгранична лазурь! Стоит ввысь направить взор —
свет тех дней драгоценных вижу без конца.
Прощаться незачем — вы живы до сих пор,
и наши с вами в унисон стучат сердца!
За годом год, как и сейчас,
сакуры по всей стране цветут.
Яркими вспышками горя, с веток взмывают вновь залпом в честь вас
лепестки, как салют!
Слепит сиянье небес, стоит ввысь направить взор —
вижу лица любимых, к ним душой летя.
Нет, вы не в памяти — вы живы до сих пор,
и до сих пор ваш реет стяг!
Как безгранична лазурь! Стоит ввысь направить взор —
свет тех дней драгоценных вижу без конца.
Прощаться незачем — вы живы до сих пор,
и наши вечно в унисон стучат сердца!
Стучат сердца!
Безбрежная гладь океана
(Продолжение рассказа «Арбалет»)
Идея состояла в следующем: Олег Сергеевич решил допросить Вершина в присутствии его жертвы. Илья Васильевич Чанов, приглашенный чуть раньше, пытался выяснить причину вызова в милицию, но на все его вопросы следователь отвечал:
— Да не волнуйтесь вы так! Скоро всё узнаете.
Когда в кабинет вошёл Вершин, Чанов сидел у окна. Оба посетителя были страшно удивлены, увидев друг друга. Уловка следователя сработала: с самого начала Вершин был выбит из колеи. Допрос начался, и до Ильи Васильевича постепенно стало доходить, в чём тут дело. Его лицо исказила гримаса ненависти. Несколько раз он вскакивал с места и что-то кричал, но следователь тут же осаживал его. На Вершина было жалко смотреть: его била дрожь, лицо покрылось красными пятнами. Васильеву казалось, что будет не трудно выжать из него признание, а также показания против Малькова. Но Юрий Петрович вдруг проявил завидное упрямство. Предавать друга он не мог и не хотел.
— Все эти убийства…. Нет, это не Мальков. Он на такое не способен, – упрямо повторял Вершин.
— Откуда у вас такая уверенность? – спросил Васильев.
— Я слишком хорошо знаю Вадима. Он добрый, порядочный, законопослушный человек.
— Хорошо знаете? – усмехнулся следователь. – Два дня тому назад вы даже вспомнить его не могли.
— Я… ах, да… видите ли…
Допрос продолжался. Васильев вдруг поймал себя на мысли, что ему жаль подследственного. Слабый, затурканный жизнью человек. Как же он решился на такой отчаянный поступок? В его отношениях с начальником многое прояснилось. Следователь с неприязнью взглянул в сторону потерпевшего. Чанов был ему неприятен. Вот такие упыри и доводят людей до крайности. Васильев уже жалел о том, что пригласил его на допрос. Не поступи он так, Вершина можно было бы отпустить, а дело его замять. Какой он, к чёрту, преступник! Скорее, жертва. В тюрьме такому не выжить. Но теперь уже ничего нельзя было изменить. Непременно возникнет скандал с серьёзными последствиями. А при таком исходе, капитан, никогда ты не станешь майором. Значит, остаётся только одно – доводить дело до конца.
Закончив допрос, следователь сказал:
— Вот здесь распишитесь о невыезде из города. Ждите очередного вызова на допрос. А пока свободны.
Вершин направился к двери. Чанов тут же вскочил на ноги.
— Почему вы отпускаете его? – закричал он. – Немедленно заключите под стражу! Он же убийца!
Васильев повернулся к нему и сказал с нескрываемой злобой:
— У себя в кабинете орите. А здесь я начальник.
жизнь-156
О! Нету воли жить, и умереть нет сил!\ Да, все уж допито. Брось хохотать, Вафилл. \ Все допил, все доел. Но продолжать не стоит. В МАНЕРЕ НЕКОТОРЫХ\\ Томление. Поль Верлен. Перевод Г. Шенгели
О, гаревые колоски,\О, пережженная полова,Дожить до гробовой доски\И не сказать за жизнь ни слова? Григорий Корин Какой-то должен разговор
О, жизнь моя без хлеба,\Зато и без тревог!\Иду. Смеётся небо,\Ликует в небе Бог. Федор Сологуб “Родине\Пятая книга стихов” 1906 О, жизнь моя без хлеба,
О, жизнь моя, не уходи,\Как ветер в поле! \Ещё достаточно в груди\Любви и боли. \Ещё дубрава у бугра\Листвой колышет,\И дальний голос топора\Почти не слышен. Анатолий Жигулин 1980 О, ЖИЗНЬ МОЯ, НЕ УХОДИ.
О, жизнь моя,\ мой сладкий плен — \ молитва, нищенство, отвага, \ вся в черных буковках бумага. \ И ожиданье перемен. Николай Панченко
О, как мы жили! Горько и жестоко!\Ты глубже вникни в страсти наших дпен. \Тебе, мой друг, наверно, издалека\Все будет по-особому видпей. Михаил Дудин
О, легкая слепая жизнь!\ Ленивая немая воля!\ И выпеваешь эту даль, как долю,\ и, как у люльки, доля над тобою\ поет. Прощайте! Набирает высь\ и неизбежность нежное круженье,\ где опыт птичий, страх и вдохновенье\ в одном полете голоса слились. Марина АКИМОВА «ДЕНЬ и НОЧЬ» N 3-4 2005г.
О, нищенская жизнь, без бурь, без ощущений, \Холодный полумрак, без звуков и огня. \Ни воплей горестных, ни гордых песнопений, \ Ни тьмы ночной, ни света дня. Константин Бальмонт Из сборника “ПОД СЕВЕРНЫМ НЕБОМ” 1894 БОЛОТО
Г. Иванов, И. Северянин, Н. Коржавин
_И. Северянин_
Стансы
Грациоза
Рондо о поцелуях
Чего-то нет.
_Н. Коржавин_
Усталость
В трудную минуту
Легкость
———
Не о любви прошу, не о весне пою,
Но только ты одна послушай песнь мою.
И разве мог бы я, о, посуди сама,
Взглянуть на этот снег и не сойти с ума?
Обыкновенный день, обыкновенный сад,
Но почему кругом колокола звонят,
И соловьи поют, и на снегу цветы.
О, почему, ответь,- или не знаешь ты?
И разве мог бы я, о, посуди сама,
В твои глаза взглянуть и не сойти с ума?
Не говорю «поверь», не говорю «услышь»,
Но знаю: ты сейчас на тот же снег глядишь,
И за плечом твоим глядит любовь моя
На этот снежный рай, в котором ты и я.
Эоловой арфой вздыхает печаль,
И звезд восковых зажигаются свечи,
И дальний закат, как персидская шаль,
Которой окутаны нежные плечи.
Зачем без умолку свистят соловьи,
Зачем расцветают и гаснут закаты,
Зачем драгоценные плечи твои
Как жемчуг нежны и как небо покаты!
Погляди: бледно-синее небо покрыто звездами,
А холодное солнце еще над водою горит,
И большая дорога на запад ведет облаками
В золотые, как поздняя осень, Сады Гесперид.
Дорогая моя, проходя по пустынной дороге,
Мы, усталые, сядем на камень и сладко вздохнем,
Наши волосы спутает ветер душистый, и ноги
Предзакатное солнце омоет прохладным огнем.
Будут волны шуметь, на песчаную мель набегая,
Разнесется вдали заунывная песнь рыбака.
Это все оттого, что тебя я люблю, дорогая,
Больше теплого ветра, и волн, и морского песка.
Легкий месяц блеснет над крестами забытых могил,
Томный луч озарит разрушенья унылую груду,
Теплый ветер вздохнет: я травою и облаком был,
Человеческим сердцем я тоже когда-нибудь буду.
Теплый ветер вздыхает, деревья шумят у ручья,
Легкий серп отражается в зеркале северной ночи,
И, как ризу Господню, целую я платья края,
И колени, и губы, и эти зеленые очи.
И белый, белый снег
Покроет гладь ручья,
И мир лишится нег.
А ты, любовь моя?
Прозрачная ущербная луна
Сияет неизбежностью разлуки.
Взлетает к небу музыки волна,
Тоской звенящей рассыпая звуки.
И снова музыка летит звеня.
Но нет! Не так, как прежде,- без меня.
Заря розовеет болотная,
И в синем дыму, не спеша,
Уносится в небо бесплотная,
Бездомная птичья душа.
А что в человеческой участи
Прекраснее участи птиц,
Помимо холодной певучести
Немногих заветных страниц?
Я вспомнил о тебе, моя могила,
Отчизна отдаленная моя,
Где рокот волн, где ива осенила
Глухую тень скалистого ручья.
Закат над рощею. Проходит стадо
Сквозь легкую тумана пелену.
Мой милый друг, мне ничего не надо,
Вот я добрел сюда и отдохну.
Старинный друг! Кто плачет, кто мечтает,
А я стою у этого ручья
И вижу, как горит и отцветает
Закатным облаком любовь моя.
Край земли. Полоска дыма
Тянет в небо, не спеша.
Одинока, нелюдима,
Вьется ласточкой душа.
Но люблю тебя, как прежде,
Может быть, еще нежней,
Бессердечней, безнадежней
В пустоте, в тумане дней.
И. Северянин
Стансы
И. Северянин
ГРАЦИОЗА
Хотел бы ее целовать,
Почти не целуя:
Словами ведь грубо сказать,
Как тонко люблю я.
Хочу я не тела ее,
Но лишь через тело
Прочувствовать душу могу
Всецело.
И. Северянин
Рондо о поцелуях
Её уста сближаются с моими
В тени от барбарисного куста,
И делают все чувства молодыми
Её уста.
И снова жизнь прекрасна и проста,
И вновь о солнечном томится Крыме
С ума сводящая меня мечта!
Обрадованный, повторяю имя
Благоуханное, как красота,
И поцелуями томлю своими
Её уста.
Мы всё переживали здесь вдвоём:
Природу, страсть, и чаянья, и грёзы.
«Ты помнишь, как сливались наши слёзы?»-
Спрошу тебя твоим же мне стихом.
Ты из своей весны шестнадцать дней
Мне радостно и щедро подарила.
Ты в эти дни так бережно любила.
Я женщины ещё не знал нежней!
И. Северянин
Чего-то нет.
Кому-то что-то о поэте
Споют весною соловьи.
Чего-то нет на этом свете,
Что мне сказало бы: живи.
О Господи!
Как я хочу умереть,
Ведь это не жизнь,
а кошмарная бредь.
Словами взывать я пытался сперва,
Но в стенках тюремных завязли слова.
С тоскою, которая памяти гнет,
Которая спать по ночам не дает.
Тоска бы исчезла, когда б я сумел
Спокойно принять небогатый удел,
Н. Коржавин
УСТАЛОСТЬ
Жить и как все, и как не все
Мне надоело нынче очень.
Есть только мокрое шоссе,
Ведущее куда-то в осень.
Не жизнь, не бой, не страсть, не дрожь,
А воздух, полный бескорыстья,
Где встречный ветер, мелкий дождь
И влажные от капель листья.
Н. Коржавин
В ТРУДНУЮ МИНУТУ
Н. Коржавин
ЛЕГКОСТЬ (За книгой Пушкина)
Все это так:
неправда,
зло,
забвенье.
Конец его друзей (его конец).
И столько есть безрадостных сердец,
А мы живем всего одно мгновенье.
Он пил вино и видел свет далекий.
В глазах туман, а даль ясна. ясна.
Легко-легко. Та Пушкинская легкость,
В которой тяжесть
преодолена.
Реквием
1.
Да нет, я не могу об этом!
Бессилен бедный мой язык…
Над помертвевшим белым светом
Взметнулся бесконечный крик.
Кричало небо,
Пыль кричала,
Кричало у меня в груди –
Кричало все!
А я – молчала:
“Люблю тебя. Не уходи. ”
Прости…
Я не могла об этом…
И, как печальное спасенье,
Внезапно память обожгла:
Неслышимой и скорбной тенью
Меж нами женщина прошла.
Та самая, что на вокзале
Покинуто стоит в толпе
И смотрит темными глазами –
Глазами скорби – вслед тебе.
Та самая,
Что в теплых строчках
Печально пишет, боль тая,
Как ждут тебя
Она и дочка,
И мать,
И родина твоя…
Любимый, я не отнимаю
Тебя от дорогих оков.
Не надо слов –
Я понимаю…
Прошу тебя!
Не надо слов.
Любимый, я тебя прощаю –
Без трудных слез и горьких фраз.
Садись к столу,
И выпьем чаю…
Зеленого…
В последний раз…
Мы ль виноваты в нашем горе?
А впрочем, нет, не отвечай…
(О как он горек…
Как он горек…
Как горек
Этот сладкий чай…)
Забудем прошлое с тобою,
Как птицы – трудный перелет.
И станет боль
Забытой болью,
И все пройдет,
И все пройдет.
Не правда ли? –
Ничто не вечно.
И наша ли с тобой вина,
Что жизнь – у каждого одна,
И невозможно помнить вечно…
(О чем я.
Да… Ничто не вечно…
Проходит все…
А жизнь – одна…)
Уйдут сквозь годы,
Как сквозь сито,
Печаль и память обо мне.
Но, мой единственный,
Спасибо
За то, что есть ты на земле,
За то, что были губы эти
И этот нервный взмах рукой.
Спасибо, что на белом свете
Из тысяч – ты один такой…
(Но что могу и что я значу –
Без этих рук,
Без этих глаз. )
Да нет, любимый,
Я не плачу…
Я просто чаем обожглась.
2.
Она ни в чем не виновата…
Она ни в чем не виновата.
Она
Ни в чем
Не виновата!
Но как мне жить,
Когда пойму,
Что НАВСЕГДА привыкнуть надо
К исчезновенью твоему?
Я без тебя и день, и вечер,
Моя любовь, моя беда.
Как в пуле скорость,
Сжалась вечность
В коротком слове “навсегда”.
Но ведь не может быть такого,
Не может быть такого дня,
Чтоб это крохотное слово
Убило именно меня!
Не верю!
У других – разлуки,
Другим – дано перенести,
Когда со страхом ищут руки
Того, кого нельзя найти.
Не верю!
Господи, не верю,
Что, горькой доле вопреки,
Уже не зашумят за дверью
Неторопливые шаги.
Что мне от жизни остается?
Несправедливо! –
Просто так
Слепому дать увидеть солнце
И снова погрузить во мрак.
Несправедливо! –
Дать разбиться
В единственно бессмертный час
Ликующей над миром птице,
Взлетевшей в небо в первый раз.
Хороший мой,
Одним тобою
Была жива,
Была слепа.
Да охранит тебя судьба
От боли,
Равной этой боли.
Да охранит тебя судьба.
3.
На белом свете все спокойно.
Что эта боль моя – теперь?
Я умерла уже в тебе,
А мертвым – не бывает больно.
Не правда ли.
Ничто не вечно.
И наша ли с тобой вина,
Что жизнь – у каждого одна.
Ты прав, любимый…
Жизнь – одна…
И невозможно помнить вечно…
И вы идете мне навстречу,
Не отводя счастливых глаз.
И ты берешь ее за плечи…
И ТЫ БЕРЕШЬ ЕЕ ЗА ПЛЕЧИ!
А мне тебе ответить нечем
И негде спрятаться от вас!
Ты вправе делать что угодно,
Ты можешь полюбить опять,
И все-таки
Неблагородно –
В меня,
Убитую,
Стрелять!
Ведь было нечто между нами,
Священное для нас двоих.
Не ты ли осушал губами
Дождинки на щеках моих?
Не нас ли обжигало зноем
Рук заколдованных кольцо?
Не ты ли тихо надо мною
Склонял святое,
Неземное,
Прекрасное свое лицо.
Проходит все…
Ничто не вечно…
И вы идете мне навстречу…
Как это просто:
Час мой пробит,
И протестуй – не протестуй.
О господи, так будь же проклят
Наш самый первый поцелуй!
Будь проклято святое слово,
Когда-то сказанное мне,
Коль нет и не было святого
На этой суетной земле!
Будь проклята моя недоля,
И ты, стоявший на пути!
Проклятье! –
Ласковым ладоням,
Глазам, губам –
Всему, что помню.
Любимый…
Боже мой.
Прости…
Прости меня!
Одним тобою
Была жива,
Была слепа.
Да охранит тебя судьба
От боли,
Равной этой боли.
Да охранит тебя судьба!
4.
В окошке, звездами забитом,
Край занавески теребя,
Взволнованно и позабыто,
Как век назад,
Я жду тебя.
И странно ждать,
И странно слушать
Шаги твои
Из темноты.
Но прямо в душу,
Прямо в душу –
Знакомый стук.
И входишь ты.
Я жду тебя, мой призрак милый…
Садись у позднего огня.
Ну что молчишь
И смотришь мимо?
Да нет, не мимо –
Сквозь меня…
Глаза печальны и тихи…
Прости меня!
И дай мне руку.
Я все придумала:
Разлуку
И горькие свои стихи.
Забудь придуманные строчки –
Они разорваны давно.
Ты видишь:
Белые кусочки
Бросаю в черное окно.
Ты видишь:
Их уносит ветер,
Уже не отыскать следа.
И не было их никогда…
И не было тебя на свете.