самая лучшая месть это забвение

Наука благоразумия: 15 афоризмов из «Карманного оракула» Бальтасара Грасиана

Испанский писатель Золотого века о характерах, пошлости и тщеславии

Бальтасар Грасиан (1601 — 1658) — выдающийся испанский писатель, философ и теоретик литературы, один из крупнейших представителей эпохи барокко. Он вошел в историю как автор сборника афоризмов «Карманный оракул, или Наука благоразумия», который содержит триста сентенций, являющихся своеобразным руководством к жизни. Эта книга оказала большое влияние на немецкого философа Артура Шопенгауэра (см. его «Афоризмы житейской мудрости»). Многие высказывания Грасиана остаются актуальными и в наши дни.

Мы отобрали 15 цитат из «Карманного оракула»:

Сдержанность — признак содержательности.

Истина — удел немногих, заблуждение же обычно и повсеместно.

Слух — черный ход для правды и парадный для лжи.

Равнодушие к превратностям — благоразумно, мудрый ничему не дивится.

Лучшая месть — забвение, оно похоронит врага в прахе его ничтожества.

Великая премудрость — постигать характеры и улавливать настроения. Людей столь же необходимо изучать, как книги.

Краткость и сердцу любезна и делу полезна: ею обретешь то, что из-за многословия упустишь.

Вернейший путь не свершить дело — заранее считать его свершенным.

Пошлость, к примеру, то, что каждый недоволен своей участью, даже блестящей, зато доволен своим умом, даже весьма неблестящим.

Есть занятия нелепые, это моль, съедающая драгоценное время; заниматься ерундой хуже, чем ничего не делать.

Никогда не говорить о себе. Придется либо себя хвалить — а это тщеславие, либо хулить — а это малодушие; о себе говорить — против благоразумия грешить да и слушающим докучать.

Никогда не раздражаться. Важное правило благоразумия — не выходить из себя. Большое самообладание говорит о большом сердце — душу великую нелегко стронуть с места.

Усердием посредственность достигает большего, чем одаренность без усердия. Слава покупается ценой труда; что легко дается, невысоко ценится.

Что толку нравиться себе, коль другим не нравишься; самодовольство обычно карается общим презрением. Собой упоен — всем противен. Говорить и слушать только себя — не получается; и если беседовать с самим собой — безумие, то слушать только себя, говоря с другими, — двойное.

Особенно ценно искусство скрывать свой недостаток, обращая его в преимущество. Так, Цезарь скрывал свою плешь лавровым венком.

Источник

Лучшая месть – забвение (гет)

Лучшая месть – забвение

«Любовь — как дерево; она вырастает сама собой, пускает глубоко корни во все наше существо и нередко продолжает зеленеть и цвести даже на развалинах нашего сердца».

Я научился слушать тишину. За последнее время она стала моей самой близкой подругой. С ней можно не прятать свое лицо за маской, не скрывать своих истинных чувств, если таковые, конечно, еще остались. Ей можно поведать о своих страхах и сомнениях, выплакать горе и отчаянье, сорвать злость и накопившуюся за столько времени усталость, получив взамен молчаливую поддержку.

Как тишина — нечто неосязаемое и необъятное — может выражать поддержку, спросите вы. Может, еще как может. Когда проводишь наедине с ней долгое время, учишься различать окружающую тебя атмосферу. Когда мне становится совсем плохо, кажется, что она утешает меня, обволакивая, словно заботливая мать свое чадо. Возможно, я просто схожу с ума. Но мне все равно. Я утопаю в водовороте снов и видений, не зная сам, где граница между ними и явью. Меня постоянно преследуют тени прошлого, но я запутался в их переплетении и теперь едва ли смогу определить, что было раньше, а что — позже.

Я теряю чувство реальности, все глубже погружаясь в бездну отчаяния и боли. Я не могу больше. С каждым мгновением я все отчетливее понимаю — мне не выжить в этом аду. Не понимаю, как крестный выдержал здесь много лет и вышел относительно нормальным. Воспоминание о Сириусе, словно ниточка, потянуло за собой в пучину новых видений. Перед моим взором вдруг возникло лицо той, без которой жизнь моя опустела, сгорела дотла, оставив от себя лишь страдание — бесконечное, нескончаемое, невыносимое страдание.

Потрескавшиеся губы без конца шепчут ее имя — такое родное и такое любимое, но из горла не доносится ничего, кроме хрипа. Я помню вкус ее губ, запах ее волос и тела. А теперь ее нет. Нет. Как же больно! Я и не знал, насколько сильна эта боль, хуже, чем физическая. Я не хочу жить в мире без нее. Только с ней я мог чувствовать себя живым.

И они еще обвиняют меня в убийстве той, кем я дышал? Они не понимают. Они должны были искать ее убийцу, но нашли его в моем лице. Но мне все равно. Все равно. Единственное, о чем я сожалею — я не смогу наказать тех, кто виноват в ее смерти больше меня. Я тоже виноват: я не смог ее защитить.

Глаза заволакивает безжалостный туман, я все глубже погружаюсь в пучину безумия.

— Любимая. Родная моя. не покидай. Я виноват. Заплатят за все. Я так люблю. — ледяным паром вырывается из моего рта свистящий шепот. Я не запоминаю, о чем говорю в минуты безумия, только знаю, что тень ее все время перед моими глазами.

Мне не искупить вину, не искупить всю ту боль, что я причинил ей. Лучше бы они убили меня. Я не хочу жить. К ней. к ней. в небо.

Еще теплится в сердце любовь,

Мои чувства всегда со мною,

Я шепчу ее имя вновь,

Я слезами вину омою.

И пускай я не сам убийца,

Я ее уберечь не смог.

И так хочется, чтобы птицей

Я за ней улететь бы мог.

Душа — выжженная пустыня,

Сердце — камень, заросший мхом,

Для меня лишь она святыня,

В захолустье счастливый дом.

«Так уж устроено природой: ничто так не усиливает любовь к человеку, как страх его лишиться».

Семнадцать лет. Совершеннолетие. Время, когда надо решать свою дальнейшую судьбу. Время перемен — неважно, хороших или плохих — всегда заставляет тебя оглянуться по сторонам. В тот год мы заканчивали школу, после чего должны были быть готовы вступить во внешний мир. Туда, где разгоралась война с Волдемортом.

Но тогда это мало волновало меня. Не потому, что я так был уверен в своей победе над темным магом, нет. Просто все мои мысли занимала она: девушка, которая мне небезразлична. Странно, мы всегда были вместе — с первого курса. Я, невысокий мальчишка с вечно растрепанными волосами и шрамом на лбу, и она, с копной непослушных каштановых волос и вечно с книжкой в руках. Тогда, на первом курсе, нас сблизил не один факультет, не совпадение интересов и характеров, а страшное событие — нападение тролля. Мы с Роном спасли ее, и с тех пор были не разлей вода. Случались иногда ссоры и разногласия между нашим трио, но все они казались столь незначительными по сравнению с нашей дружбой.

Я счастлив, что мне выпал шанс познакомиться с Роном и Гермионой. Теперь я просто не представляю, как бы жил без них. И без нее. Гермиона, — я и подумать не мог, что она — моя судьба, мой рок, мое проклятье. Стоит мне подумать о ней, по телу разливается приятное тепло и на лице возникает глупая улыбка. Я любил ее — сильно, до боли в груди, и люблю до сих пор.

Но только перед нашим последним курсом, я смог найти в себе смелость признаться ей в любви. Она в ответ только улыбнулась, и первая коснулась моих губ, и я ответил на поцелуй со всей страстью, на какую был способен. С тех пор мы стали друг другу еще ближе, хотя казалось, что ближе-то уже и некуда. Мы никому не сказали о нас, не смея раскрыть наши отношения, и держали все в тайне.

Но потом кто-то узнал об этом. Как, я не могу себе вообразить, но сути незнание не меняет. Мне пришла записка, текст которой я помню до сих пор.

Теперь я знаю, как уничтожить тебя, Гарри Поттер. Любовь тебя и погубит.

Послание не было подписано, но я и так догадался от кого это. Меня охватила паника. Я не знал, что мне делать. Возможно, это стало моей ошибкой. Решив попытаться оградить любимую от неминуемой опасности, я отдалился от нее. Видя в ее глазах непонимание и боль, перемешанные с любовью, я не нашел в себе права подвергать ее опасности. Если бы я тогда понял, что все это уже бесполезно. Но страх за любимую лишал меня разума. Ведь говорят же, что у влюбленного человека шоры на глазах? Вот и у меня тоже были. Плотные и тяжелые шоры.

Я все время пытался понять, почему судьба ко мне так несправедлива. Неужели я не заслужил хоть немного счастья? Почему, когда мне кажется, что оно наконец-то меня нашло, счастье ускользает, как сквозь пальцы песок? Любовь была для меня словно путеводная нить, поддерживающая меня, но и она постоянно исчезала, пока не пропала совсем.

Источник

Самая лучшая месть это забвение

На сайте:

с 1.01.2004

Лучшая месть – забвение

«Любовь — как дерево; она вырастает сама собой, пускает глубоко корни во все наше существо и нередко продолжает зеленеть и цвести даже на развалинах нашего сердца».
Виктор Гюго.

Я научился слушать тишину. За последнее время она стала моей самой близкой подругой. С ней можно не прятать свое лицо за маской, не скрывать своих истинных чувств, если таковые, конечно, еще остались. Ей можно поведать о своих страхах и сомнениях, выплакать горе и отчаянье, сорвать злость и накопившуюся за столько времени усталость, получив взамен молчаливую поддержку.
Как тишина – нечто неосязаемое и необъятное – может выражать поддержку, спросите вы. Может, еще как может. Когда проводишь наедине с ней долгое время, учишься различать окружающую тебя атмосферу. Когда мне становится совсем плохо, кажется, что она утешает меня, обволакивая, словно заботливая мать свое чадо. Возможно, я просто схожу с ума. Но мне все равно. Я утопаю в водовороте снов и видений, не зная сам, где граница между ними и явью. Меня постоянно преследуют тени прошлого, но я запутался в их переплетении и теперь едва ли смогу определить, что было раньше, а что – позже.
Я теряю чувство реальности, все глубже погружаясь в бездну отчаяния и боли. Я не могу больше. С каждым мгновением я все отчетливее понимаю – мне не выжить в этом аду. Не понимаю, как крестный выдержал здесь много лет и вышел относительно нормальным. Воспоминание о Сириусе, словно ниточка, потянуло за собой в пучину новых видений. Перед моим взором вдруг возникло лицо той, без которой жизнь моя опустела, сгорела дотла, оставив от себя лишь страдание – бесконечное, нескончаемое, невыносимое страдание.
Потрескавшиеся губы без конца шепчут ее имя – такое родное и такое любимое, но из горла не доносится ничего, кроме хрипа. Я помню вкус ее губ, запах ее волос и тела. А теперь ее нет. Нет. Как же больно! Я и не знал, насколько сильна эта боль, хуже, чем физическая. Я не хочу жить в мире без нее. Только с ней я мог чувствовать себя живым.
И они еще обвиняют меня в убийстве той, кем я дышал? Они не понимают. Они должны были искать ее убийцу, но нашли его в моем лице. Но мне все равно. Все равно. Единственное, о чем я сожалею – я не смогу наказать тех, кто виноват в ее смерти больше меня. Я тоже виноват: я не смог ее защитить.
Глаза заволакивает безжалостный туман, я все глубже погружаюсь в пучину безумия.
– Любимая. Родная моя. не покидай. Я виноват. Заплатят за все. Я так люблю. – ледяным паром вырывается из моего рта свистящий шепот. Я не запоминаю, о чем говорю в минуты безумия, только знаю, что тень ее все время перед моими глазами.
Мне не искупить вину, не искупить всю ту боль, что я причинил ей. Лучше бы они убили меня. Я не хочу жить. К ней. к ней. в небо.

Еще теплится в сердце любовь,
Мои чувства всегда со мною,
Я шепчу ее имя вновь,
Я слезами вину омою.

И пускай я не сам убийца,
Я ее уберечь не смог.
И так хочется, чтобы птицей
Я за ней улететь бы мог.

Душа – выжженная пустыня,
Сердце – камень, заросший мхом,
Для меня лишь она святыня,
В захолустье счастливый дом.

«Так уж устроено природой: ничто так не усиливает любовь к человеку, как страх его лишиться».
Плиний Младший

Семнадцать лет. Совершеннолетие. Время, когда надо решать свою дальнейшую судьбу. Время перемен – неважно, хороших или плохих – всегда заставляет тебя оглянуться по сторонам. В тот год мы заканчивали школу, после чего должны были быть готовы вступить во внешний мир. Туда, где разгоралась война с Волдемортом.
Но тогда это мало волновало меня. Не потому, что я так был уверен в своей победе над темным магом, нет. Просто все мои мысли занимала она: девушка, которая мне небезразлична. Странно, мы всегда были вместе – с первого курса. Я, невысокий мальчишка с вечно растрепанными волосами и шрамом на лбу, и она, с копной непослушных каштановых волос и вечно с книжкой в руках. Тогда, на первом курсе, нас сблизил не один факультет, не совпадение интересов и характеров, а страшное событие – нападение тролля. Мы с Роном спасли ее, и с тех пор были не разлей вода. Случались иногда ссоры и разногласия между нашим трио, но все они казались столь незначительными по сравнению с нашей дружбой.
Я счастлив, что мне выпал шанс познакомиться с Роном и Гермионой. Теперь я просто не представляю, как бы жил без них. И без нее. Гермиона, – я и подумать не мог, что она – моя судьба, мой рок, мое проклятье. Стоит мне подумать о ней, по телу разливается приятное тепло и на лице возникает глупая улыбка. Я любил ее – сильно, до боли в груди, и люблю до сих пор.
Но только перед нашим последним курсом, я смог найти в себе смелость признаться ей в любви. Она в ответ только улыбнулась, и первая коснулась моих губ, и я ответил на поцелуй со всей страстью, на какую был способен. С тех пор мы стали друг другу еще ближе, хотя казалось, что ближе-то уже и некуда. Мы никому не сказали о нас, не смея раскрыть наши отношения, и держали все в тайне.
Но потом кто-то узнал об этом. Как, я не могу себе вообразить, но сути незнание не меняет. Мне пришла записка, текст которой я помню до сих пор.

Теперь я знаю, как уничтожить тебя, Гарри Поттер. Любовь тебя и погубит.

Послание не было подписано, но я и так догадался от кого это. Меня охватила паника. Я не знал, что мне делать. Возможно, это стало моей ошибкой. Решив попытаться оградить любимую от неминуемой опасности, я отдалился от нее. Видя в ее глазах непонимание и боль, перемешанные с любовью, я не нашел в себе права подвергать ее опасности. Если бы я тогда понял, что все это уже бесполезно. Но страх за любимую лишал меня разума. Ведь говорят же, что у влюбленного человека шоры на глазах? Вот и у меня тоже были. Плотные и тяжелые шоры.
Я все время пытался понять, почему судьба ко мне так несправедлива. Неужели я не заслужил хоть немного счастья? Почему, когда мне кажется, что оно наконец-то меня нашло, счастье ускользает, как сквозь пальцы песок? Любовь была для меня словно путеводная нить, поддерживающая меня, но и она постоянно исчезала, пока не пропала совсем.

Любовь, как путеводная нить,
Ведет сквозь пространство и время,
Мне ее невозможно забыть,
Лишь она исчезает все время.

Счастье – сквозь пальцы песок,
Ускользает куда-то зачем-то.
И забыться хочется вновь,
Все надежды разбиты кем-то.

«Нет человека более одинокого, чем тот, кто пережил любимую».
Эрнест Хемингуэй.

Мы с тобой потерялись где-то,
Зигзаг пропасти между нами,
Мое сердце смертельно задето,
Хладных губ твоих коснусь губами.

Кровь твоя на руках застыла,
Я не верю, что тебя нет боле.
Счастье снова меня забыло,
Я опять задыхаюсь от боли.

«Преданность негодяев так же ненадежна, как они сами».
Плиний Младший

От предательства болит душа.
Щеки мне обжигают слезы.
Все надежды больно круша,
Предо мной рассыпаются грезы.

Я не знаю, кто друг, кто враг.
Я сейчас так желаю покоя.
У доверия скрытый брак,
А забота не того покроя.

«Лучше умереть, чем маяться в неволе».
Леонардо да Винчи

Мне тяжко в неволе,
Мне обрезали крылья,
Я б рванулся на волю,
Презирая бессилье.

В душе жажда мести
Пылает огнем.
Не хочу больше лести.
Для меня ночь и днем.

«Сильнее всех побед – прощение».
Фридрих Шиллер.

Решенье принято. Возврата больше нет.
Пусть в хаос погрузится этот мир.
Вы сами угодите на тот свет.
Я ж на костях устрою себе пир.

«Затевающие войну сами попадают в свои сети».
Иоанн Дамаскин

Я был прав, когда решил просто оставить эту войну – она обречена на поражение, причем обеих сторон. Пожалуй, это действительно лучшая месть тем, кто разрушил мою жизнь.
В один из дней, прогуливаясь по улицам, я столкнулся со Снейпом. Честно, мне не хотелось видеть из магического мира никого. Если бы это был кто-нибудь другой, я бы просто ушел, не задерживаясь. Но это был Снейп, единственный человек, который пытался за меня заступиться, и не его вина, что ему это не удалось – Дамблдор знал, как нужно убеждать. Мне было даже жаль Снейпа – хоть он и не в Азкабане, но на самом деле, никогда не был по-настоящему свободен.
– Здравствуйте, профессор Снейп, – вежливо обратился я к нему.
– Здравствуй, Поттер, – кивнул зельевар. – Я искал тебя.
– Искали? Зачем?
– Да. Искал, чтобы поговорить. Ты знаешь, что происходит в мире.
Я мгновенно понял, к чему он клонит, поэтому позволил себе прервать его:
– Если вы пришли, чтобы уговорить меня вернуться в магический мир и помочь в войне с Волдемортом, то зря потратили время. Я не вернусь туда, где меня предали и разрушили мою жизнь.
– Начнется хаос, – попытался возразить мастер зелий.
– Я знаю. Но они сами в этом виноваты. Можете считать мое невмешательство местью, но я все равно останусь посторонним наблюдателем в этой войне.
Снейп вздохнул. Было видно, что он не слишком удивлен.
– Что ж, я так и думал. Ты имеешь полное право остаться в стороне. И, возможно, ты прав, избирая такой путь. Но скажи, что ты будешь делать потом, когда Темный Лорд с Дамблдором уничтожат друг друга и начнутся хаос и анархия?
Я пару секунд помедлил с ответом. Не потому, что не знал его – за это время я много думал об этом и, наконец, пришел к соглашению с самим собой, – а потому что впервые собирался озвучить его. Как известно, сказанные слова имеют материальную силу. Могу я быть уверен, что получится так, как я решил? Но я тут же отбросил ненужные сомнения – они ни к чему.
– Когда это случится, я вернусь. Вернусь, чтобы построить новый мир, лучше того, что был.
– Я не думал, что ты готов вернуться туда еще когда-нибудь, – признался Снейп. – Но, тем не менее, я рад, что мои предположения не оправдались.
– Я делаю это не для магического мира, не для кого-либо еще, – несколько более резко, чем надо было, сказал я. – Я сделаю это ради Гермионы. Она так мечтала о мире без войны и жестокости. Этот мир я создам в память о ней.
– Я понимаю. – Мастер зелий кивнул, и я мог бы со всей уверенностью сказать, что он действительно меня понимает. – Удачи тебе, Гарри Поттер.
– Спасибо вам, профессор Снейп, – улыбнулся я уголками губ. – И еще, на вашем месте я бы ушел. Не стоит вам ввязываться в войну двух тиранов.
– Боюсь, что я и так в нее втянут по самое горло, – горько усмехнулся мужчина. – А теперь прощай.
– До свидания, профессор Снейп. Может быть, нам еще удастся встретиться.
– Кто знает, Поттер, кто знает, – философски изрек Снейп и аппарировал.
А я медленно отправился дальше по улице. Теперь я мог с уверенностью сказать, что выполню обещание, данное своей любимой – я создам мир, который будет намного лучше, чем этот. В нем не будет горя и жестокости, лжи и предательства. Отныне миром будет править любовь. Это будет моим последним подарком Гермионе. Будь счастлива там, любимая, и жди меня. Когда-нибудь мы с тобой обязательно встретимся. А пока – прощай.

Ты жди, любимая, меня
Там, за плитой могильной.
Меня же ждут еще дела.
Я буду очень сильным.

Построю лучший из миров
Я на осколках старых.
Земных лишусь тогда оков,
И будем снова парой.

Источник

Лучшая месть – забвение (гет)

Лучшая месть – забвение

«Любовь — как дерево; она вырастает сама собой, пускает глубоко корни во все наше существо и нередко продолжает зеленеть и цвести даже на развалинах нашего сердца».

Я научился слушать тишину. За последнее время она стала моей самой близкой подругой. С ней можно не прятать свое лицо за маской, не скрывать своих истинных чувств, если таковые, конечно, еще остались. Ей можно поведать о своих страхах и сомнениях, выплакать горе и отчаянье, сорвать злость и накопившуюся за столько времени усталость, получив взамен молчаливую поддержку.

Как тишина — нечто неосязаемое и необъятное — может выражать поддержку, спросите вы. Может, еще как может. Когда проводишь наедине с ней долгое время, учишься различать окружающую тебя атмосферу. Когда мне становится совсем плохо, кажется, что она утешает меня, обволакивая, словно заботливая мать свое чадо. Возможно, я просто схожу с ума. Но мне все равно. Я утопаю в водовороте снов и видений, не зная сам, где граница между ними и явью. Меня постоянно преследуют тени прошлого, но я запутался в их переплетении и теперь едва ли смогу определить, что было раньше, а что — позже.

Я теряю чувство реальности, все глубже погружаясь в бездну отчаяния и боли. Я не могу больше. С каждым мгновением я все отчетливее понимаю — мне не выжить в этом аду. Не понимаю, как крестный выдержал здесь много лет и вышел относительно нормальным. Воспоминание о Сириусе, словно ниточка, потянуло за собой в пучину новых видений. Перед моим взором вдруг возникло лицо той, без которой жизнь моя опустела, сгорела дотла, оставив от себя лишь страдание — бесконечное, нескончаемое, невыносимое страдание.

Потрескавшиеся губы без конца шепчут ее имя — такое родное и такое любимое, но из горла не доносится ничего, кроме хрипа. Я помню вкус ее губ, запах ее волос и тела. А теперь ее нет. Нет. Как же больно! Я и не знал, насколько сильна эта боль, хуже, чем физическая. Я не хочу жить в мире без нее. Только с ней я мог чувствовать себя живым.

И они еще обвиняют меня в убийстве той, кем я дышал? Они не понимают. Они должны были искать ее убийцу, но нашли его в моем лице. Но мне все равно. Все равно. Единственное, о чем я сожалею — я не смогу наказать тех, кто виноват в ее смерти больше меня. Я тоже виноват: я не смог ее защитить.

Глаза заволакивает безжалостный туман, я все глубже погружаюсь в пучину безумия.

— Любимая. Родная моя. не покидай. Я виноват. Заплатят за все. Я так люблю. — ледяным паром вырывается из моего рта свистящий шепот. Я не запоминаю, о чем говорю в минуты безумия, только знаю, что тень ее все время перед моими глазами.

Мне не искупить вину, не искупить всю ту боль, что я причинил ей. Лучше бы они убили меня. Я не хочу жить. К ней. к ней. в небо.

Еще теплится в сердце любовь,

Мои чувства всегда со мною,

Я шепчу ее имя вновь,

Я слезами вину омою.

И пускай я не сам убийца,

Я ее уберечь не смог.

И так хочется, чтобы птицей

Я за ней улететь бы мог.

Душа — выжженная пустыня,

Сердце — камень, заросший мхом,

Для меня лишь она святыня,

В захолустье счастливый дом.

«Так уж устроено природой: ничто так не усиливает любовь к человеку, как страх его лишиться».

Семнадцать лет. Совершеннолетие. Время, когда надо решать свою дальнейшую судьбу. Время перемен — неважно, хороших или плохих — всегда заставляет тебя оглянуться по сторонам. В тот год мы заканчивали школу, после чего должны были быть готовы вступить во внешний мир. Туда, где разгоралась война с Волдемортом.

Но тогда это мало волновало меня. Не потому, что я так был уверен в своей победе над темным магом, нет. Просто все мои мысли занимала она: девушка, которая мне небезразлична. Странно, мы всегда были вместе — с первого курса. Я, невысокий мальчишка с вечно растрепанными волосами и шрамом на лбу, и она, с копной непослушных каштановых волос и вечно с книжкой в руках. Тогда, на первом курсе, нас сблизил не один факультет, не совпадение интересов и характеров, а страшное событие — нападение тролля. Мы с Роном спасли ее, и с тех пор были не разлей вода. Случались иногда ссоры и разногласия между нашим трио, но все они казались столь незначительными по сравнению с нашей дружбой.

Я счастлив, что мне выпал шанс познакомиться с Роном и Гермионой. Теперь я просто не представляю, как бы жил без них. И без нее. Гермиона, — я и подумать не мог, что она — моя судьба, мой рок, мое проклятье. Стоит мне подумать о ней, по телу разливается приятное тепло и на лице возникает глупая улыбка. Я любил ее — сильно, до боли в груди, и люблю до сих пор.

Но только перед нашим последним курсом, я смог найти в себе смелость признаться ей в любви. Она в ответ только улыбнулась, и первая коснулась моих губ, и я ответил на поцелуй со всей страстью, на какую был способен. С тех пор мы стали друг другу еще ближе, хотя казалось, что ближе-то уже и некуда. Мы никому не сказали о нас, не смея раскрыть наши отношения, и держали все в тайне.

Но потом кто-то узнал об этом. Как, я не могу себе вообразить, но сути незнание не меняет. Мне пришла записка, текст которой я помню до сих пор.

Теперь я знаю, как уничтожить тебя, Гарри Поттер. Любовь тебя и погубит.

Послание не было подписано, но я и так догадался от кого это. Меня охватила паника. Я не знал, что мне делать. Возможно, это стало моей ошибкой. Решив попытаться оградить любимую от неминуемой опасности, я отдалился от нее. Видя в ее глазах непонимание и боль, перемешанные с любовью, я не нашел в себе права подвергать ее опасности. Если бы я тогда понял, что все это уже бесполезно. Но страх за любимую лишал меня разума. Ведь говорят же, что у влюбленного человека шоры на глазах? Вот и у меня тоже были. Плотные и тяжелые шоры.

Я все время пытался понять, почему судьба ко мне так несправедлива. Неужели я не заслужил хоть немного счастья? Почему, когда мне кажется, что оно наконец-то меня нашло, счастье ускользает, как сквозь пальцы песок? Любовь была для меня словно путеводная нить, поддерживающая меня, но и она постоянно исчезала, пока не пропала совсем.

Источник