о войне всех против всех которую можно остановить с помощью договора о
О войне всех против всех которую можно остановить с помощью договора о
Австрийская Экономическая Школа запись закреплена
ВОЙНА ВСЕХ ПРОТИВ ВСЕХ
Томас Гоббс когда-то придумал теорию, которая потом очень пригодилась разного рода государственникам. Это теория происхождения государства из «войны всех против всех». Дескать, ходили себе люди как дураки и лупили друг друга по голове. А потом завелось государство и навело в этом деле порядок и теперь только оно может лупить по голове, а остальным нельзя. После этого настало хорошо.
Сейчас эта теория в модифицированном виде используется институционализмом с его «стационарным бандитом». Люди, считают институционалисты, добровольно выбирают «стационарного бандита», поскольку он предсказуем и вынужден о них заботиться, в отличие от «кочевого бандита», который прибежал, пограбил и убежал.
Нужно сказать, что у Томаса Гоббса была непростая жизнь. Он жил в «эпоху перемен», гражданских войн и репрессий. В какой-то степени, его тягу к «порядку» и твердой руке можно понять. Что же до институционалистов, то они сами признают, что вопрос «откуда же тогда взялся стационарный бандит» ставит их в тупик. Но, тем не менее, идея войны всех против всех, которая предшествовала государству и немедленно наступит, если вдруг, оно, не дай Боже, подохнет, является на сегодня одной из самых популярных.
Между тем, если присмотреться внимательно, то нетрудно обнаружить, что дело обстоит прямо противоположным образом. Мы живем в эпоху войны всех против всех. И государство как раз и является источником этого удовольствия.
Однажды я ехал с моим другом в такси и рассказывал ему о том, как начальник Киева Попов в очередной раз пытается лишить киевлян дешевого такси (в тот момент милиционеры напали на сервера перевозчиков). Каково же было мое удивление, когда наш водитель вступился за киевского начальника. Его аргумент состоял в том, что он заплатил за лицензию, а всякие там разные ездят себе без лицензий. Поэтому их надо запретить. То есть, человеку и в голову не приходит, что если покупатели не находят разницы в том, является ли водитель такси счастливым обладателем лицензии или нет, то это и есть единственно возможное нормальное состояние дел. Ибо такси существует не для лицензии, а для перевозки пассажиров, потребители платят таксисту за доставку из пункта А в пункт Б, а не за наличие лицензии.
Такие примеры вы найдете на каждом шагу. Но показательнее всего налогообложение, а именно тот факт, что люди, получающие свои доходы из бюджета, тем не менее, платят налоги. Платят налоги и бюджетные организации. Думаю, что налоговая администрация или как она там сейчас называется, тоже платит налоги. Я бы брал с нее еще и налог на прибыль, но это уже детали, важен сам факт явного наличия абсурда. То, что мы его не замечаем в силу привычки не отменяет абсурдности происходящего.
Почему этот абсурд существует, причем существует повсеместно? Существует он как раз по причине организации войны всех против всех. Государства не могут допустить четкой идентификации, например, доноров и реципиентов государственного бюджета. Для них важно, чтобы все мы были немного донорами и немного реципиентами одновременно. Поскольку каждый надеется быть меньше донором и больше реципиентом, то он бдительно следит, чтобы другому досталось меньше, а себе — больше и радостно помогает государству пресекать, тащить и не пущать. Те же лицензии, не создающие никаких конкурентных преимуществ (то есть, не приводящие к пользе для потребителей, за которую бы они согласились платить) заставляют владельцев лицензий вместе с государством бороться с «теневиками» и так далее.
В итоге, каждый из нас всегда является немного жертвой и немного агрессором. Cоциальный конфликт существует не между «богатыми» и «бедными» и уж тем более не между «властью» и «народом». Он существует между всеми членами общества за право залезть другому в карман и в личную жизнь. И если это не война всех против всех, то я тогда не знаю, как это еще называется.
Гоббс Т.: Разум и «война всех против всех»
Поможем написать любую работу на аналогичную тему
Философом расширившим предмет научных размышлений до систематического исследования социальных процессов и такого важного их института как государство, стал английский мыслитель Т. Гоббс (1588-1769). Он прожил долгую и насыщенную событиями жизнь. Посетил Францию, Италию и Швецию, познакомился не только с работами выдающихся европейских учёных и мыслителей, но и установил личные контакты с Г. Галилеем и П. Гассенди. Будучи продолжателем материализма Ф. Бэкона, Т. Гоббс испытал на себе влияние рационализма Декарта. Гоббсу принадлежит определение философии как «рационального познания». Но в это определение он вкладывал иной, нежели Декарт, смысл, ибо подчёркивал, что рациональное познание опирается на данные чувственного опыта. Как и другие мыслители Нового времени, Т. Гоббс связывает успехи человечества с достижениями науки и философии, которые увеличивают техническую мощь общества и господство людей над природой. И не только над природой. Для Гоббса философия является наукой об «истинных законах гражданского общества».
Исходя из этого, он возражал против декартового «я мыслю, следовательно я существую» и тезиса о врожденности идеи Бога как актуально бесконечного существа.
Вместе с тем Гоббс больше известен не столько своей гносеологической концепцией, сколько как философ государства, написавший «Левиафан» (1651). Государство, которое Гоббс и называет Левиафаном, не вечно, оно создано человеком по своему образу и подобию. Этот искусственный человек могуществен, его власть неограниченна, что делает его земным божеством.
Согласно Гоббсу, все люди равны от природы. Однако поскольку они – эгоисты и стремятся не только сохранить собственную свободу, но и подчинить один другого, то возникает ситуация «война всех против всех» это делает жизнь «беспросветной и короткой». В подобном обществе человек человеку – волк. В таком государственном состоянии не может быть собственности, справедливости и несправедливости, поскольку в обществе все процессы определяются инстинктами и наиболее нужными добродетелями выступают коварство и сила. Чтобы выжить в этой войне, люди объединяются передав полномочия центральной власти. Таким образом, государство предстаёт как результат действия общественного договора. Договор между людьми завершается выбором правителя или верховного органа – от этого зависит форма правления, – который помогает положить конец войне. Поскольку государство отражает желание всех объединившихся, то против него не в силах бороться отдельные люди. Наступает мир.
Выбор правителя или верховного органа помогает, согласно Гоббсу самосохранению, контролирует наши желания. Это способствует обузданию инстинктов и ограничивает желание подчинять других. Тем самым мораль возможна только внутри государства, ибо вне его нет критериев, помогающих отличить порок от добродетели: «только в государстве существует всеобщий масштаб для добродетелей и пороков. И таковым масштабом, поэтому, могут служить лишь законы каждого государства» (Гоббс, Т. Избранные произведения: В 2 т. – М.:1964. – Т. 2. – с. 194). Вот почему подчинение законам является обязательным для каждого, и нарушение закона предстаёт у Гоббса как порок. Тем самым право выступает основанием морали. Подчинение власти представляет нравственный поступок, и всё это способствует совместной жизни людей в рамках государства. Тем самым Гоббс жестко связывает бытие человека как разумного и наиболее «превосходного произведения природы» с великим Левиафаном как его творением. По существу, человек как разумное существо появляется с момента создания им самим государства. Проводя прямые аналогии между вновь созданным «искусственным телом» – государством, живущим по законам и «естественным телом», подчиняющимся инстинктам и живущим в состоянии «войны всех против всех», Гоббс сравнивает верховную власть с душой, судебные и исполнительные органы с суставами, награды и наказания с нервами, советников с памятью, законы и справедливость с разумом, гражданский мир со здоровьем, смуту с болезнью и, наконец, гражданскую войну со смертью. Без власти государства все призывы к морали превращаются в пустой звук. Только государство вносит порядок в беспорядочный поток человеческих и инстинктов, с помощью закона обуздывает их, чтобы люди не могли вредить друг другу.
«Вне государства владычество страстей, война, страх, бедность, мерзость, одиночество, дикость, невежество, зверство – настаивает автор «Левиафана», – в государстве – владычество разума, мир, безопасность, благолепие, общество, изысканность, знания, благосклонность». Лучшей формой государства, по Гоббсу, является абсолютная монархия.
Вellum omnium contra omnes. Перевод, объяснение
Томас Гоббс, автор выражения «Война всех против всех»
В своих рассуждениях Гоббс исходил из того, что человек изначально грешен: эгоистичен, коварен, непостоянен. Свои потребности, желания ставит выше потребностей и желаний ближнего, потому ему нужен строгий господин, силой вводящий человеческое себялюбие в рамки закона. Иначе война — война всех против всех, результатом которой окажется полное исчезновение человечества. Таким господином может быть только государство
Цель государства — главным образом обеспечение безопасности…При установлении государства люди руководствуются стремлением избавиться от бедственного состояния войны (всех против всех), являющегося необходимым следствием естественных страстей людей там, где нет видимой власти, держащей их в страхе и под угрозой наказания, принуждающей их к выполнению соглашений и соблюдению естественных законов («Левифиан», глава 17)
Однако не Гоббс первым высказался о «войне всех против всех», ведущейся в человеческом обществе. Он лишь повторил мысль древнегреческого философа Платона (427 — 347 годы до н. э.), высказанную им в трактате «Законы»
« Афинянин : Бог или кто из людей, чужеземцы, был виновником вашего законодательства?
Клиний : Бог, чужеземец, бог, говоря по правде. Все это у нас приспособлено к войне, и законодатель, по-моему,
установил все, принимая в соображение именно войну… Он заметил, я думаю, неразумие большинства людей, не понимающих, что у всех в течение жизни идет непрерывная война со всеми государствами. Если же на войне, во имя безопасности, следует иметь общий стол и надо, чтобы стражами были какие-то начальники и их подчиненные, люди организованные, то именно так надо
поступать и в мирное время. Ибо то, что большинство людей называет миром, есть только имя, на деле же от природы существует вечная непримиримая война между всеми государствами. …Так как никакое достояние, никакое занятие,
вообще ничто не принесет никому пользы, если не будет победы на войне: ибо все блага побежденных достаются победителю.
… как в общественной, так и в частной жизни и каждый — сам с собой» («законы», книга I)
О войне всех против всех которую можно остановить с помощью договора о
Неудобство подобной войны. Вот почему все, что характерно для времени войны, когда каждый является врагом каждого, характерно также для того времени, когда люди живут без всякой другой гарантии безопасности, кроме той, которую им дают их собственная физическая сила и изобретательность. В таком состоянии нет места для трудолюбия, так как никому не гарантированы плоды его труда, и потому нет земледелия, судоходства, морской торговли, удобных зданий, нет средств движения и передвижения вещей, требующих большой силы, нет знания земной поверхности, исчисления времени, ремесла, литературы, нет общества, а, что хуже всего, есть вечный страх и постоянная опасность насильственной смерти, и жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна.
Кое-кому недостаточно взвесившему эти вещи может показаться странным допущение, что природа так разобщает людей и делает их способными нападать друг на друга и разорять друг друга; не доверяя этому выводу, сделанному на основании страстей, он, может быть, пожелает иметь подтверждение этого вывода опытом. Так вот, пусть такой сомневающийся сам поразмыслит над тем обстоятельством, что, отправляясь в путь, он вооружается и старается идти в большой компании; что, отправляясь спать, он запирает двери; что даже в своем доме он запирает ящики, и это тогда, когда он знает, что имеются законы и вооруженные представители власти, готовые отомстить за всякую причиненную ему несправедливость. Какое же мнение имеет он о своих согорожанах, запирая свои двери, о своих детях и слугах, запирая свои ящики? Разве он не в такой же мере обвиняет человеческий род своими действиями, как и моими словами? Однако никто из нас не обвиняет человеческую природу саму по себе. Желание и другие человеческие страсти сами по себе не являются грехом. Грехом также не могут считаться действия, проистекающие из этих страстей, до тех пор пока люди не знают закона, запрещающего эти действия; а такого закона они не могли знать до тех пор, пока он не был издан, а изданным он не мог быть до тех пор, пока люди не договорились насчет того лица, которое должно его издавать.
Может быть, кто-нибудь подумает, что такого времени и такой войны, как изображенные мной, никогда не было; да я и не думаю, чтобы они когда-либо существовали как общее правило по всему миру. Однако есть много мест, где люди живут так и сейчас. Например, дикие племена во многих местах Америки[45] не имеют никакого правительства, кроме власти маленьких родов-семей, внутри которых мирное сожительство обусловлено естественными вожделениями, и живут они по ею пору в том животном состоянии, о котором я говорил раньше. Во всяком случае, какова была бы жизнь людей при отсутствии общей власти, внушающей страх, можно видеть из того образа жизни, до которого люди, жившие раньше под властью мирного правительства, обыкновенно опускаются во время гражданской войны.
В подобной войне ничто не может быть несправедливым. Состояние войны всех против всех характеризуется также тем, что при нем ничто не может быть несправедливым. Понятия правильного и неправильного, справедливого и несправедливого не имеют здесь места. Там, где нет общей власти, нет закона, а там, где нет закона, нет несправедливости. Сила и коварство являются на войне двумя основными добродетелями. Справедливость и несправедливость не являются ни телесными, ни умственными способностями. Если бы они были таковыми, они, подобно ощущениям и страстям, должны были бы быть присущи и человеку, существующему изолированно. Но справедливость и несправедливость есть качества людей, живущих в обществе, а не в одиночестве. Указанное состояние характеризуется также отсутствием собственности, владения, Отсутствием точного разграничения между моим и твоим. Каждый человек считает своим лишь то, что он может добыть, и лишь до тех пор, пока он в состоянии удержать это. Всем предыдущим достаточно сказано о том плохом положении, в которое поставлен человек в естественном состоянии, хотя он имеет возможность выйти из этого положения – возможность, состоящую отчасти в страстях, а отчасти в его разуме.
Гоббс пытается найти эмпирическое доказательство своей формуле войны всех против всех (см. вступит, статью в т. 1 наст, изд., с. 49–50). Однако его представление об образе жизни североамериканских индейцев не соответствовало действительности. В период, когда европейцы познакомились с американскими аборигенами, последние находились на высшей фазе родо-племенного строя, имели достаточно развитую племенную и межплеменную организацию. Некоторые из этих племен были воинственными, другие, наоборот, весьма мирными (см.: Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. Гл. Ирокезский род). – 97.
Война всех против всех (Bellum omnium contra omnes)
Цитата из труда «Элементы права естественного и гражданского» (1642 г.) английского философа Томаса Гоббса (1588 – 1679). В ч. 1, гл. 12 он пишет:
«Несомненно, что война была естественным состоянием человека, пока не образовалось общество, и притом не просто война, а война всех против всех».
Это же выражение Гоббс применил и в сочинении «Левиафан» (1651 г.), в части первой (гл. 13 – 14).
Фразу цитируют и на латинском языке — Bellum omnium contra omnes (бэллюм омниум контра омнэс).
✍ Примеры
«Елена Андреевна. Неблагополучно в этом доме. Ваша мать ненавидит все, кроме своих брошюр и профессора; профессор раздражен, мне не верит, вас боится; Соня злится на отца и не говорит со мною; вы ненавидите мужа и открыто презираете свою мать; я нудная, тоже раздражена и сегодня раз двадцать принималась плакать. Одним словом, война всех против всех. Спрашивается, какой смысл в этой войне, к чему она?»
«Отверженные» (1862 г.), в переводе Виноградова А. К. (1888 – 1946), глава 14, книга 1, часть 1:
«Однажды господин, считавший себя философом, тот сенатор, о котором мы уже говорили раньше, сказал епископу:
— Взгляните на зрелище, представляемое миром: война всех против всех; тот, кто сильнее, тот и умнее. Ваше преосвященство: «любите друг друга» — глупость.
— Если так, — ответил без опровержений преосвященный Бьенвеню, — если это глупость, то душе следует замкнуться в ней, как жемчужине в своей раковине.»