какое здание несколько веков было самым высоким в москве

Самые высокие здания в Москве за всю её историю

Petrovna Вчера, 22:40

Petrovna Вчера, 22:34

Petrovna Вчера, 22:10

Petrovna Вчера, 22:03

Petrovna Вчера, 21:35

Bismark Вчера, 16:21

peterrogachev 28 окт 2021, 17:37

Bismark 28 окт 2021, 11:50

Полина Орлова 27 окт 2021, 20:28

мамаКсеня 27 окт 2021, 11:22

Самым высоким зданием до 16 века в Москве был Успенский собор в Кремле

Затем первенство ушло к самой высокой церкви-колокольне Ивана Великого, расположенной на Соборной площади Кремля.

Собор Василия Блаженного был построен в 1561-м в честь взятия Казани. Его высота 65 метров и на тот момент это было самое высокое построение в Москве.

Раньше он назывался «Иерусалимский собор» (храм символизирует собой Небесный Иерусалим). Значение цветовой раскраски куполов одного из самых красивых и высоких соборов в мире до сих пор остается тайной и загадкой.

Храм в честь Архангела Гавриила, построенный в 1707 году по заказу Александра Меншикова, был высотой 84 метра.

В 1723 г. в башню Меншикова ударила молния, пожар уничтожил всю верхнюю часть, повредились часы и колокола. Храм никто не стал ремонтировать, в таком виде он простоял 50 лет. В 1773 году его отремонтировали и с тех пор он совсем не изменился.

Храм Христа Спасителя начал строиться в 1839 году.

Дом на Котельнической набережной был построен в 1952 году.

Главное здание МГУ было построено в 1953 году.

Триумф-Палас был построен в 2006 году и стал самым высоким жилым зданием в Москве.

Источник

Московские тучерезы. Четыре самых высоких жилых дома XX века

Сегодня сложно поверить в то, что еще совсем недавно небоскребами считались дома, по современным меркам совсем не высокие. Однако это так — в начале XX века москвичам казалась головокружительной высота всего в восемь этажей. О том, как росла застройка столицы в течение предыдущего столетия, — в материале mos.ru.

Дом Афремова

Улица Садовая-Спасская, дом 19, строение 1

Первое восьмиэтажное здание в Москве спроектировал архитектор Осип Шишковский. Именно с его появлением в лексикон москвичей начали входить слова «небоскреб» и «тучерез». Здание на Садовой-Спасской стало самым высоким в столице. До него это звание носил доходный дом Троицкого подворья на Ильинке — в его ротонде было шесть этажей.

Высота нового здания составляла примерно 35 метров. Некоторые горожане даже боялись ездить на трамвае мимо дома, по чьему-то меткому выражению неофициально прозванного Вавилоном. Однако были и довольные москвичи. Константин Станиславский вспоминал, что появление высотки вызвало радость у Антона Чехова. Он рассказывал своим гостям, что в строительстве есть «предвестия будущей русской и всечеловеческой культуры, не только духовной, но даже и внешней».

Доходный дом построили в 1904–1905 годах для водочного фабриканта Федора Афремова. Предприниматель взял на возведение здания деньги в Московском кредитном обществе. Дом построен в модном в начале прошлого века в стиле модерн. Под карнизом расположены декоративные металлические кронштейны, а на чердаке — овальные окна, которые называют «бычий глаз». Некоторые считают, что здание перекликается с творениями парижского архитектора Эктора Гимара.

Статус самого высокого здания в Москве дом носил недолго — в 1913 году он перешел к Дому Нирнзее, который имел уже 10 этажей.

Дом Нирнзее

Большой Гнездниковский переулок, дом 10

Добиться разрешения на реализацию своего амбициозного проекта стоило немецкому архитектору Эрнсту-Рихарду Нирнзее больших усилий. Позволить ему построить здание с небольшими квартирами и «с отдельной столовой над частью девятого этажа, центральным водяным отоплением, проездными воротами под сводом» долго не решались. Комиссия по строительному надзору опасалась, что несущие конструкции не выдержат нагрузку, но архитектор не согласился убрать даже один этаж.

Здание получилось около 44 метров в высоту. Писатель Валентин Катаев называл его вертикальной доминантой Тверского района и «чудом высотной архитектуры, чуть ли не настоящим американским небоскребом, с крыши которого открывалась панорама низкорослой старушки Москвы». Кстати, полюбоваться видом с крыши дома можно в фильме «Служебный роман» (1977) — в одной из сцен героиня Алисы Фрейндлих поливает там цветы.

В фасаде дома, выстроенного буквой П, сочетаются элементы неоклассицизма и модерна. Ряды больших квадратных окон поделены вертикальными тонкими красными линиями, а в верхней части здания украшены декоративными вазонами и цветочными гирляндами. Обращают на себя внимание пять выступов-эркеров, изогнутые линии декора подъездов и ворот и фронтон с мозаичным панно, сделанным художником Александром Головиным.

Квартиры были маленькие и без кухонь. Нирнзее спроектировал их для служащих и небольших семей, которые могли заказать доставку обедов из ближайших трактиров у дежурного по этажу полового. Поэтому у здания появилось прозвище «дом холостяков».

В первые годы существования дома на его крыше обосновался зимний съемочный павильон товарищества «Киночайка», в годы НЭПа здесь открылся кинотеатр. В кабаре «Летучая мышь», находившемся в подвале дома до 1922 года, бывал Константин Станиславский. В 1924-м на месте кабаре начал работу Московский театр сатиры. Оставил Дом Нирнзее след и в литературе — в разные годы тут находились редакции журналов «Литературная учеба» и «Советский писатель», а также берлинской газеты «Накануне», с которой сотрудничал Михаил Булгаков. Кстати, здесь же писатель познакомился со своей третьей женой Еленой Шиловской, ставшей прообразом Маргариты.

Дом на набережной

Улица Серафимовича, дом 2

Звание самого высокого жилого здания у Дома Нирнзее перехватил в 1931 году Дом правительства. Домом на набережной его начали называть после выхода в 1976-м одноименного романа Юрия Трифонова. Здание, которое спроектировал Борис Иофан в главенствовавшем тогда стиле конструктивизм, Трифонов описывал так:

«Он был похож на корабль, тяжеловесный и несуразный, без мачт, без руля и без труб, громоздкий ящик, ковчег, набитый людьми, готовый к отплытию».

Дом был задуман как мини-город со всей необходимой инфраструктурой: прачечной, почтой, медпунктом, библиотекой, теннисными кортами и кинотеатром. Он должен был быть функциональным и вместительным, поскольку создавался для партийной элиты, переехавшей после переноса столицы в Москву. Дом состоит из восьми корпусов, 25 подъездов и 505 квартир. Его высота составляет 12 этажей — приблизительно 53 метра.

В доме в разное время жили Никита Хрущев, занимавший с 1953 по 1964 год пост первого секретаря ЦК КПСС, авиаконструктор Артем Микоян, маршал Георгий Жуков, писатели Юрий Трифонов и Михаил Кольцов, балетмейстер Игорь Моисеев и другие деятели культуры, чиновники и военачальники. С 1989 года в здании работает музей «Дом на набережной», посвященный истории дома и его жителям. С 2016-го он входит в состав Государственного музея истории ГУЛАГа.

Высотка на Котельнической набережной

Котельническая набережная, дом 1/15

«Городом в городе» стала и одна из семи сталинских высоток, построенная на месте слияния Яузы с Москвой-рекой. В самом высоком ее корпусе 32 этажа, а со шпилем длина составляет приблизительно 176 метров — до 2002 года это было самое высокое жилое здание в Москве.

Проект дома на Котельнической набережной предложили архитекторы Дмитрий Чечулин и Андрей Ростовский в середине 1930-х, прототипом стал чикагский небоскреб Ригли-билдинг. Здание возводили в два этапа: корпус А — с 1938 по 1940 год, а корпус Б — после войны, с 1948-го по 1952-й. Считается, что курировал работу лично Иосиф Сталин.

Построить высотку было нелегко — не было опыта и техники, тем более что площадка под застройку имела слабые грунты с большим количеством песка и суглинки. Для изготовления монолитных железобетонных плит были созданы заводы в Люберцах и Кучине. Также разработали специальные башенные краны грузоподъемностью 15 тонн.

Высотка состоит из трех корпусов, на ее шпиле — пятиконечная звезда с серпом и молотом. Дом украшен горельефами, на вершине корпуса Б расположена скульптурная композиция: фигуры мужчины и женщины держат свиток с изображением Спасской башни. Нижние пять этажей здания облицованы розовым гранитом.

В дом в 1953 году заселились государственные деятели, ученые, литераторы, артисты, художники. В нем жили Фаина Раневская, Клара Лучко, Галина Уланова, Роберт Рождественский, Александр Твардовский, Евгений Евтушенко. Последний написал стихотворение про бедствие дома — тараканов:

Адмиралы и балерины,

физик-атомщик и поэт

забиваются под перины,

В 1966 году в здании заработал кинотеатр «Иллюзион», созданный специально для демонстрации фильмов Госфильмофонда. С первых дней работы он занимался популяризацией зарубежного кинематографа — здесь проходили ретроспективы итальянского, польского, американского, индийского кино, встречи советских зрителей с зарубежными актерами. С 1970-х в кинотеатре действовал киноуниверситет, в котором читали лекции по истории кино. Курсы завершили работу в 1991 году.

Источник

История московских небоскребов

До начала ХХ века город рос вширь, а не ввысь, осваивая земли вокруг себя экстенсивным путем. По данным переписи 1881 года, дома в один и два этажа составляли 95% жилого фонда.

По оси «игрек» в стародавние времена росли только церкви — во главе с Иваном Великим. Кремлевская колокольня была самым высоким зданием в городе на протяжении трех веков, правда с перерывами, что породило ныне почти забытую поговорку — «Высотой с Ивана, умом с болвана». Заложенная в XVI веке итальянцами, она в 1600 году доросла до 81 м, переплюнув, таким образом, самую высокую башню Кремлевской стены — Троицкую.

Иван Великий, сравнимый с 30-этажным домом, был осью, вокруг которой вращалась вся архитектура «одноэтажной Москвы» — с ее деревянными избушками, каменными палатами и другими, попроще, церквями, которые, по указу Ивана Грозного, нельзя было строить выше его белокаменного тезки.

Ослушаться грозного царя спустя два века после его смерти решился граф Меньшиков. Впоследствии фактический правитель империи, в 1708 году он построил на Чистых прудах 84-метровую колокольню, получившую в народе прозвище «Меньшикова башня». Это была одна из первых статусных битв между Москвой и нарождающимся тогда Петербургом —

в Мясницкой слободе появилась уменьшенная копия Петропавловского собора, завершавшаяся 30-метровым шпилем.

Но проходит слава мирская — в 1723 году в шпиль бьет молния, храм сгорает, а спустя еще четыре года приходит конец и карьере его создателя — Александра Меньшикова лишают имущества и наград и ссылают в Сибирь, где он вскоре и умрет. Иван Великий возвращает себе звание самой высокой постройки Москвы — больше чем на век.

В 1881 году триумфально открывается главный московский долгострой, храм, про который в тогдашних путеводителях писали: «Выполнен топорно, без оригинальных архитектурных решений». Храм Христа Спасителя строился почти 50 лет, перевидал за это время трех императоров и в итоге все-таки стал самым высоким зданием Москвы — 103 м. Средневековому Ивану Великому храм Христа Спасителя, впрочем, визуально все равно проигрывал — за счет рельефа. Если Боровицкий холм, на котором стоит старая колокольня, действительно холм, то от Чертольского, располагавшегося когда-то на месте Волхонки, осталось одно название.

Но кончается XIX век, а вместе с ним — и история патриархальной Москвы. Уходят в прошлое деревянные домики, сбегающиеся к златоглавым церквям, и вот — человек если не выше, то почти равен Богу, во всяком случае в архитектуре. По всему городу вырастают громады доходных домов, которые обыватель зовет «уродами» и «вавилонскими башнями» и в которых при этом изо всех сил спешит снять уголок.

В 1904-м на Садовом вырастает восьмиэтажный дом Афремова — «водочный король» построил его в кредит и потому усиленно рекламировал, преподнося с помощью газетчиков как самый высокий дом не только в России, но и в Европе. Рассчитан был первый московский «тучерез», как тогда называли небоскребы, на несемейных железнодорожных служащих (до трех вокзалов — рукой подать). Скромность апартаментов отчасти компенсировалась способом доставки туда жильцов:

в доме работал лифт, и это был, конечно, не экранный поезд братьев Люмьер, но аттракцион еще тот.

Поднявшись наверх, пассажиры вертикального транспорта могли наблюдать за душевными метаниями своих собратьев из горизонтального. По Садовому тогда ходили трамваи, и перед новым домом они резко пустели. Впечатлительные особы, опасаясь, что диковинный «тучерез» на них рухнет, обходили его по противоположной стороне улицы, после чего садились в другой трамвай и продолжали путь.

Афремовский дом был событием, таким, что десять лет не давал покоя, например, молокозаводчикам Орликам. В 1915 году

они построили там же, возле Красных ворот, собственный «небоскреб», поставив перед архитектором единственное условие — чтобы наша трава была зеленей (то есть выше) соседской.

Орликова громада, вплотную примыкающая к афремовской, действительно его переплюнула — на пол-этажа. Но для города это уже значения не имело: с 1914 года самым высоким жилым зданием в Москве становится «дом дешевых квартир Нирнзее» в Гнездниковском переулке.

Эрнест-Ришард Нирнзее не был ни фабрикантом, ни купцом. На доходных домах он разбогател в качестве архитектора: годами строил для других и в итоге стал работать на себя. В узком и кривом переулке у Страстной площади предприимчивый немец воздвиг десятиэтажный каменный «комод», внутри больше смахивающий на гостиницу: сквозные коридоры проходили через весь этаж, и, если бы в доме были дети, они бы непременно рассекали по ним на велосипедах. Но детей не было: съемные «малогабаритки» (от 28 кв. м) занимали в основном не обремененные семьей служащие, отчего творение Нирнзее прозвали «домом холостяков».

11-й этаж занимала «Крыша» — лучшая веранда Москвы, дальний предок современной «Крыши мира», только не с гламуром, а богемой, где главным достоинством была, конечно, не кухня, а вид.

Этим видом в разные годы наслаждались квартировавшие у Нирнзее Маяковский и Бурлюк, а в годы застоя — товарищ Новосельцев с Людмилой Прокофьевной.

Сцену на крыше статистического учреждения для «Служебного романа» снимали именно здесь.

В общем же, нирнзеевская крыша квартирантам заменяла отсутствующий двор — наверху стояли шезлонги и кадки с цветами, работал детский сад, а зимой там заливали каток. Сейчас это кажется утопией — но нет, это просто исключение в городе, где общественным пространством крыши в массовом порядке так и не стали, в очередной раз подтверждая, что Москва предпочитает расти вширь.

После революции «тучерез» стал Чемодосом — Четвертым Домом Моссовета и совершенно потерялся за «мордвиновскими домами», выросшими по обе стороны расширенной втрое Тверской. Что стало с самим Нирнзее, неизвестно. Строительный магнат, за десять лет построивший в Москве 40, как сейчас бы сказали, жилых комплексов, в 1918 году бесследно исчез. По одной из версий, он сбросился с лестницы того самого дома в Гнездниковском.

История московских небоскребов чудна и извилиста. В 1931 году Иван Великий в последний, третий раз становится главной высотной доминантой города. 5 декабря в 12 часов дня храм Христа Спасителя сотрясают два взрыва,

каменные святые слетают с парапетов — позже ими, уже в виде крошки, посыплют дорожки в парках и облицуют станции метро.

А спустя еще три года Иван Великий и вовсе лишится конкурентов, потеряв свою давнюю невесту — окутанную легендами Сухаревскую башню (60 м). В 1934 году ее сломают по личному распоряжению Сталина — с формулировкой «советские люди сумеют создать более величественные и достопамятные образцы архитектурного творчества».

И, конечно, главным таким образцом должен был стать Дворец Советов, заложенный на месте взорванного храм Христа Спасителя. До нас он дошел лишь на бумаге — высочайший на Земле небоскреб (320 м), увенчанный стометровой статуей Ленина.

Это примерно как как статуя Свободы, стоящая на постаменте размером с Эмпайр-стейт-билдинг.

Но стройку сначала заморозили, а потом и вовсе бросили. В Чертолье, ныне это окрестности метро «Кропоткинская», вертикаль снова уступила место горизонтали — на месте храма открыли совершенно плоский бассейн «Москва».

Дворец Советов, этот первый, несбывшийся плод «большого стиля», как мертвый Осирис, породил новую жизнь — «семь сестер», как зовут в путеводителях сталинские высотки. С ученьем во главе: главное здание МГУ на Воробьевых горах (240 м) на протяжении 50 лет было главным небоскребом Москвы. А еще — самым дорогим и большим презентом ко Дню города. Ведь

все семь (а по изначальному плану — восемь) советских небоскребов были заложены в один день, 7 сентября 1947 года, в честь 800-летия Москвы, и это не облака перед салютом разгонять.

Высота зданий породила массу баек: верхние этажи якобы построены хуже, чем нижние, потому что прорабы туда не поднимались, боясь, что их скинут вниз строители-зэки. Легенда гласит, что двое заключенных, как Икар и Дедал, спрыгнули с крыши МГУ на самодельном летательном аппарате. Что с ними стало, неизвестно. Идею увеличить высоту зданий за счет шпилей приписывают самому Сталину — дескать, он лично, затянувшись трубкой, пририсовал вертикальную черту над первоначальными чертежами.

«Cемь сестер», как семь нянек, безраздельно опекали Москву до середины 2000-х — пока на месте очередной отжившей промзоны не построили первые небоскребы «Москва-Сити». Нарисованные на бумаге еще на заре 90-х, они тогда казались ненамного реальней, чем Дворец Советов. И вот в 2007 году открывается 268-метровая «Башня на Набережной», практически «Дом на набережной», но для новых элит, где вместо трифоновских партийцев — офисные клерки.

Высотная ось Москвы смещается на запад — и со строчной, и с заглавной буквы.

Спустя два года рядом с «Башней на Набережной» вырастает «Город Столиц» — самый высокий комплекс зданий во всей Европе. 300-метровая башня «Москва», что примечательно, на сей раз попирает 255-метровый «Санкт-Петербург» — времена уже не меньшиковские.

Проходит еще немного — и «Город Столиц» затмевает «Башня Федерация». Подобно Нирнзее, Сергей Полонский приглашал арендаторов подышать на крыше своего детища «горным воздухом» — и, в общем-то, так же, как и его дореволюционный коллега, в финале скатился по лестнице — в карцер «Матросской Тишины». Вниз по вертикали, увы, во все времена двигаться легче.

Город же пока упорно движется вверх, и возвышение Москвы в этом смысле происходит не в XIV веке, а сейчас.

Иван Великий выше одноэтажного дома в десятки раз, разрыв между «Башней Федерация» и 17-этажкой из типового «спальника» — всего семь раз.

Но сидя под крышей московской «панельки», не грех об этой относительности забыть — когда-то на такую высоту поднимались лишь птицы да звонари, а теперь смотреть на мир со своей колокольни может практически каждый.

Источник

Москва. Колокольня Ивана Великого

1. Лебедь
2. Медведь (вседневный колокол) 1501 год.
3. Широкий
4. Новгородский
5. Ростовский
6. Слободский
На фото: слева лебедь, а справа медведь. Колокол «Лебедь». 1775 год. Мастер Семен Можжухин. Колокольня Иван Великий Московского Кремля. Первый ярус. Колокол «Медведь». 1775 год. Мастер Семен Можжухин. Колокольня Иван Великий Московского Кремля. Первый ярус

В среднем ярусе имеется 9 колоколов. Два из них с одинаковым названием Корсунские отличаются беловатым цветом. Названия остальных семи перечислены далее:
Купола колокольни

1. Новый (переименован из Успенского);
2. Немчин
3. Безымянный
4. Даниловский
5. Глухой
6. Корсунский (не относящийся к ранее названным)
7. Марьинский

Что касается верхнего яруса колокольни Ивана Великого, то там находятся 3 колокола без названия. В нынешнее время на звоннице и колокольне присутствуют 24 колокола, датированные XVI-XVII веками. А весь комплект называют «Ивановской колокольной фамилией».
Звук колокола зависел не только от его массы, которая варьируется в колоколах Ивана Великого от 123 кг до 7 тонн, но и от состава медного сплава. Секрет сплава знал далеко не каждый мастер, и чаще всего пропорция меди, серебра и золота в сплаве устанавливалась по наитию.
Московские колокольные заводы в XIX веке считались лучшими в России и получали заказы даже из-за границы. Большинство заводов находилось на Балканах — местности за Сухаревой башней (нынешние Балканские переулки).
«Заводы эти постоянно напоминали нам о своем соседстве громозвучным звоном. В нашей улице было несколько обширных дворов, в глубине которых виднелись каменные здания с высокими трубами, а перед ними, под навесами на массивных столбах, висели большие колокола, ярко блестевшие свежей медью. Как только поднимали сюда вновь вылитый колокол, его тотчас же начинали пробовать и обзванивать, и в этом сколько угодно мог упражняться всякий, у кого только была охота и чесались руки.
…Наша сторона была для всей Москвы источником самых эксцентрических сплетен и вымыслов. У колокольных заводчиков испокон века установилось поверье, что для удачной отливки большого колокола необходимо распустить в народ какую-нибудь нарочно придуманную сказку, и чем быстрее и дальше она разойдется, тем звучнее и сладкогласнее будет отливаемый в это время колокол. От этого и сложилась известная поговорка «колокола льют», когда дело идет о каком-нибудь нелепом слухе. » А.П.Милюков
Распускаемый при отливке колокола слух должен был отвлечь внимание недоброжелателей от колокола и занять их чем-то другим. Хозяева колокольных заводов верили в силу подобных действий, а изобретатели таких слухов получали хороший гонорар. Если колокол получался удачный, то слух опровергали: мол, это на таком-то заводе колокол лили — очень звонкий получился. Если была неудача, в выдумке не признавались, и слух превращался в легенду.В одном из «колокольных» рассказов говорилось, как в церкви на Покровке венчал священник жениха с невестой. А когда повел их вокруг аналоя, брачные венцы сорвались у брачующихся с голов, вылетели из окон и опустились на кресты на главах церкви и колокольни. Оказалось, что жених и невеста — родные брат и сестра. Они росли и воспитывались в разных местах, никогда не видали друг друга, случайно встретились, приняли родственное влечение друг к другу за любовь. Но провидение остановило беззаконный брак таким чудесным образом.
Люди со всей Москвы съезжались на Покровку. Действительно, купола церкви Воскресения украшены золочеными венцами. Смотрели, удивлялись, ахали, но никому в голову не приходило, что венцы украшают церковь уже почти 100 лет, а размеры их так велики, что самые рослые новобрачные могут спокойно разместиться в венце, как в беседке. Позже в Москве долгое время ходила легенда, что венцы на церкви Воскресения поставлены потому, что в ней императрица Елизавета тайно обвенчалась с Разумовским.

А однажды вся Москва только и говорила, что о происшествии накануне Николина дня 19 декабря. В тот день у генерал-губернатора был бал, и вдруг, в самый разгар танцев, ударил колокол на Иване Великом. Вмиг в зале погасли люстры и канделябры, лопнули струны на музыкальных инструментах, выпали стекла из окон, и леденящим холодом повеяло на танцующих. Испуганные гости бросились к дверям, но двери с громом захлопнулись, и никакая сила не могла их открыть. Наутро в бальной зале нашли трупы замерзших и раздавленных, погиб и сам хозяин дома — генерал-губернатор.
Газеты объявили, что это сказка, и генерал-губернатор жив-здоров. Но слухи о замерзших еще долго ходили по городу.
Московская полиция, расследуя слухи, иногда добиралась до источника. У заводчиков брали подписки не распускать слухи при отливке колоколов. Но они продолжали придумывать все новые и новые нелепости. А в словаре Даля так и осталась поговорка «Лить колокола — сочинять и распускать вздорные вести».Колокольный звон в Кремле запретили в 1918 году. Лишь один раз, в 1921 году, этот запрет нарушили.

После этого звона Иван Великий замолк на 71 год, и только в 1992 году на Светлое Христово Воскресение раздался благовест с главной московской колокольни. Тогда звонили лишь 5 колоколов второго яруса («Корсунский», «Немчин» и три зазвонных колокола). На Пасху 1995 года звонили уже 20 колоколов из Ивановской колокольной фамилии.
Известно, что колокольня Иван Великий выполняла в старой Москве еще и функцию главной дозорной сигнальной башни. С нее хорошо просматривались окрестности города на расстоянии 30-40 км.

«Москва, Москва. люблю тебя как сын,
Как русский, — сильно, пламенно и нежно!
Люблю священный блеск твоих седин
И этот Кремль зубчатый, безмятежный.
Напрасно думал чуждый властелин
С тобой, столетним русским великаном,
Померяться главою и — обманом
Тебя низвергнуть. Тщетно поражал
Тебя пришлец: ты вздрогнул — он упал! «
М.Ю.Лермонтов

Источник