какое произведение началось с фразы наступила душная январская ночь аргентинского лета
Наступила душная январская ночь аргентинского лета. Черное небо покрылось звездами. «Медуза» спокойно стояла на якоре. Тишина ночи не нарушалась ни всплеском волны, ни скрипом снастей. Казалось, океан спал глубоким сном.
На палубе шхуны лежали полуголые ловцы жемчуга. Утомленные работой и горячим солнцем, они ворочались, вздыхали, вскрикивали в тяжелой дремоте. Руки и ноги у них нервно подергивались. Быть может, во сне они видели своих врагов — акул. В эти жаркие безветренные дни люди так уставали, что, окончив лов, не могли даже поднять на палубу лодки. Впрочем, это было не нужно: ничто не предвещало перемены погоды. И лодки оставались на ночь на воде, привязанные у якорной цепи. Реи не были выровнены, такелаж плохо подтянут, неубранный кливер чуть-чуть вздрагивал при слабом дуновении ветерка. Все пространство палубы между баком и ютом было завалено грудами раковин-жемчужниц, обломками кораллового известняка, веревками, на которых ловцы опускаются на дно, холщовыми мешками, куда они кладут найденные раковины, пустыми бочонками. Возле бизань-мачты стояла большая бочка с пресной водой и железным ковшом на цепочке. Вокруг бочки на палубе виднелось темное пятно от пролитой воды.
От времени до времени то один, то другой ловец поднимался, шатаясь в полусне, и, наступая на ноги и руки спящих, брел к бочке с водой. Не раскрывая глаз; он выпивал ковш воды и валился куда попало, словно пил он не воду, а чистый спирт. Ловцов томила жажда: утром перед работой есть опасно — слишком уж сильное давление испытывает человек в воде, — поэтому работали весь день натощак, пока в воде не становилось темно, и только перед сном они могли поесть, а кормили их солониной.
Ночью на вахте стоял индеец Бальтазар. Он был ближайшим помощником капитана Педро Зуриты, владельца шхуны «Медуза».
В молодости Бальтазар был известным ловцом жемчуга: он мог пробыть под водою девяносто и даже сто секунд — вдвое больше обычного.
«Почему? Потому, что в наше время умели учить и начинали обучать нас с детства, — рассказывал Бальтазар молодым ловцам жемчуга. — Я был еще мальчишкой лет десяти, когда отец отдал меня в ученье на тендер к Хозе. У него было двенадцать ребят учеников. Учил он нас так. Бросит в воду белый камень или раковину и прикажет: „Ныряй, доставай!“ И каждый раз бросает все глубже. Не достанешь — выпорет линем или плетью и бросит в воду, как собачонку. „Ныряй снова!“ Так и научил нас нырять. Потом стал приучать к тому, чтобы мы привыкли дольше находиться под водою. Старый опытный ловец опустится на дно и привяжет к якорю корзинку или сеть. А мы потом ныряем и под водой отвязываем. И пока не отвяжешь, наверх не показывайся. А покажешься — получай плеть или линь.
Били нас нещадно. Не многие выдержали. Но я стал первым ловцом во всем округе. Хорошо зарабатывал».
Состарившись, Бальтазар оставил опасный промысел искателя жемчуга. Его левая нога была изуродована зубами акулы, его бок изодрала якорная цепь. Он имел в Буэнос-Айресе небольшую лавку и торговал жемчугом, кораллами, раковинами и морскими редкостями. Но на берегу он скучал и потому нередко отправлялся на жемчужный лов. Промышленники ценили его. Никто лучше Бальтазара не знал Ла-Платского залива, его брегов и тех мест, где водятся жемчужные раковины. Ловцы уважали его. Он умел угодить всем — и ловцам и хозяевам.
Молодых ловцов он учил всем секретам промысла: как задерживать дыхание, как отражать нападение акул, а под хорошую руку — и тому, как припрятать от хозяина редкую жемчужину.
Промышленники же, владельцы шхун, знали и ценили его за то, что он умел по одному взгляду безошибочно оценивать жемчужины и быстро отбирать в пользу хозяина наилучшие.
Поэтому промышленники охотно брали его с собой как помощника и советчика.
После выборки жемчуга самые крупные раковины переносили на «Медузу».
Зурита был расчетлив: раковины он продавал на фабрику, где из них делали пуговицы и запонки.
Бальтазар спал. Скоро выпала из ослабевших пальцев и сигара. Голова склонилась на грудь.
Но вот до его сознания дошел какой-то звук, доносившийся далеко с океана. Звук повторился ближе. Бальтазар открыл глаза. Казалось, кто-то трубил в рог, а потом как будто бодрый молодой человеческий голос крикнул: «А!» — и затем октавой выше: «А-а. »
Музыкальный звук трубы не походил на резкое звучание пароходной сирены, а веселый возглас совсем не напоминал крика о помощи утопающего. Это было что-то новое, неизвестное. Бальтазар поднялся; ему казалось, будто сразу посвежело. Он подошел к борту и зорко оглядел гладь океана. Безлюдье. Тишина. Бальтазар толкнул ногой лежавшего на палубе индейца и, когда тот поднялся, тихо сказал:
— Кричит. Это, наверно, он.
— Я не слышу, — так же тихо ответил индеец-гурон, стоя на коленях и прислушиваясь. И вдруг тишину вновь нарушил звук трубы и крик:
Гурон, услышав этот звук, пригнулся, как под ударом бича.
— Да, это, наверно, он, — сказал гурон, лязгая от страха зубами. Проснулись и другие ловцы. Они сползли к освещенному фонарем месту, как бы ища защиты от темноты в слабых лучах желтоватого света. Все сидели, прижавшись друг к другу, напряженно прислушиваясь. Звук трубы и голос послышались еще раз вдалеке, и потом все замолкло.
Наступила душная январская ночь аргентинского лета. Черное небо покрылось звездами. «Медуза» спокойно стояла на якоре
Александр Беляев. Человек-амфибия
Наступила душная январская ночь аргентинского лета. Черное небо
покрылось звездами. «Медуза» спокойно стояла на якоре. Тишина ночи не
нарушалась ни всплеском волны, ни скрипом снастей. Казалось, океан спал
На палубе шхуны лежали полуголые ловцы жемчуга. Утомленные работой и
горячим солнцем, они ворочались, вздыхали, вскрикивали в тяжелой дремоте.
Руки и ноги у них нервно подергивались. Быть может, во сне они видели
окончив лов, не могли даже поднять на палубу лодки. Впрочем, это было не
нужно: ничто не предвещало перемены погоды. И лодки оставались на ночь на
воде, привязанные у якорной цепи. Реи не были выровнены, такелаж плохо
подтянут, неубранный кливер чуть-чуть вздрагивал при слабом дуновении
ветерка. Все пространство палубы между баком и ютом было завалено грудами
раковин-жемчужниц, обломками кораллового известняка, веревками, на которых
ловцы опускаются на дно, холщовыми мешками, куда они кладут найденные
раковины, пустыми бочонками. Возле бизань-мачты стояла большая бочка с
пресной водой и железным ковшом на цепочке. Вокруг бочки на палубе
виднелось темное пятно от пролитой воды.
От времени до времени то один, то другой ловец поднимался, шатаясь в
полусне, и, наступая на ноги и руки спящих, брел к бочке с водой. Не
раскрывая глаз; он выпивал ковш воды и валился куда попало, словно пил он
не воду, а чистый спирт. Ловцов томила жажда: утром перед работой есть
работали весь день натощак, пока в воде не становилось темно, и только
перед сном они могли поесть, а кормили их солониной.
Ночью на вахте стоял индеец Бальтазар. Он был ближайшим помощником
капитана Педро Зуриты, владельца шхуны «Медуза».
В молодости Бальтазар был известным ловцом жемчуга: он мог пробыть под
«Почему? Потому, что в наше время умели учить и начинали обучать нас с
мальчишкой лет десяти, когда отец отдал меня в ученье на тендер к Хозе. У
него было двенадцать ребят учеников. Учил он нас так. Бросит в воду белый
камень или раковину и прикажет: «Ныряй, доставай!» И каждый раз бросает
собачонку. «Ныряй снова!» Так и научил нас нырять. Потом стал приучать к
тому, чтобы мы привыкли дольше находиться под водою. Старый опытный ловец
опустится на дно и привяжет к якорю корзинку или сеть. А мы потом ныряем и
под водой отвязываем. И пока не отвяжешь, наверх не показывайся. А
Били нас нещадно. Не многие выдержали. Но я стал первым ловцом во всем
округе. Хорошо зарабатывал».
Состарившись, Бальтазар оставил опасный промысел искателя жемчуга. Его
левая нога была изуродована зубами акулы, его бок изодрала якорная цепь.
Он имел в Буэнос-Айресе небольшую лавку и торговал жемчугом, кораллами,
раковинами и морскими редкостями. Но на берегу он скучал и потому нередко
отправлялся на жемчужный лов. Промышленники ценили его. Никто лучше
Бальтазара не знал Ла-Платского залива, его брегов и тех мест, где водятся
Молодых ловцов он учил всем секретам промысла: как задерживать дыхание,
от хозяина редкую жемчужину.
Промышленники же, владельцы шхун, знали и ценили его за то, что он умел
по одному взгляду безошибочно оценивать жемчужины и быстро отбирать в
пользу хозяина наилучшие.
Поэтому промышленники охотно брали его с собой как помощника и
Бальтазар сидел на бочонке и медленно курил толстую сигару. Свет от
фонаря, прикрепленного к мачте, падал на его лицо. Оно было продолговатое,
арауканца. Веки Бальтазара тяжело опускались и медленно поднимались. Он
дремал. Но если спали его глаза, то уши его не спали. Они бодрствовали и
предупреждали об опасности даже во время глубокого сна. Но теперь
Бальтазар слышал только вздохи и бормотание спящих. С берега тянуло
непривычному человеку показался бы отвратительным, но Бальтазар не без
удовольствия вдыхал его. Ему, бродяге, искателю жемчуга, этот запах
напоминал о радостях привольной жизни и волнующих опасностях моря.
После выборки жемчуга самые крупные раковины переносили на «Медузу».
Зурита был расчетлив: раковины он продавал на фабрику, где из них
делали пуговицы и запонки.
Бальтазар спал. Скоро выпала из ослабевших пальцев и сигара. Голова
склонилась на грудь.
Но вот до его сознания дошел какой-то звук, доносившийся далеко с
океана. Звук повторился ближе. Бальтазар открыл глаза. Казалось, кто-то
трубил в рог, а потом как будто бодрый молодой человеческий голос крикнул:
Музыкальный звук трубы не походил на резкое звучание пароходной сирены,
а веселый возглас совсем не напоминал крика о помощи утопающего. Это было
что-то новое, неизвестное. Бальтазар поднялся; ему казалось, будто сразу
посвежело. Он подошел к борту и зорко оглядел гладь океана. Безлюдье.
Тишина. Бальтазар толкнул ногой лежавшего на палубе индейца и, когда тот
поднялся, тихо сказал:
— Кричит. Это, наверно, о н.
прислушиваясь. И вдруг тишину вновь нарушил звук трубы и крик:
Гурон, услышав этот звук, пригнулся, как под ударом бича.
Проснулись и другие ловцы. Они сползли к освещенному фонарем месту, как бы
ища защиты от темноты в слабых лучах желтоватого света. Все сидели,
прижавшись друг к другу, напряженно прислушиваясь. Звук трубы и голос
послышались еще раз вдалеке, и потом все замолкло.
— Мы не можем больше оставаться здесь!
— Это страшнее акулы!
— Позвать сюда хозяина!
Послышалось шлепание босых ног. Зевая и почесывая волосатую грудь, на
палубу вышел хозяин, Педро Зурита. Он был без рубашки, в одних холщовых
штанах; на широком кожаном поясе висела кобура револьвера. Зурита подошел
к людям. Фонарь осветил его заспанное, бронзовое от загара лицо, густые
вьющиеся волосы, падавшие прядями на лоб, черные брови, пушистые,
приподнятые кверху усы и небольшую бородку с проседью.
Его грубоватый спокойный голос и уверенные движения успокоили индейцев.
Они заговорили все сразу. Бальтазар поднял руку в знак того, чтобы они
замолчали, и сказал:
— Мы слышали голос его. морского дьявола.
Бальтазар заставил замолчать их тем же движением руки и продолжал:
— Я сам слышал. Так трубить может только дьявол. Никто на море так не
кричит и не трубит. Надо быстрее уходить отсюда.
Ему не хотелось брать с берега на шхуну еще не перегнившие, зловонные
раковины и сниматься с якоря.
Но уговорить индейцев ему не удалось. Они волновались, размахивали
руками и кричали, угрожая, что завтра же сойдут на берег и пешком
отправятся в Буэнос-Айрес, если Зурита не поднимет якорь.
— Черт бы побрал этого морского дьявола вместе с вами! Хорошо. Мы
Ему уже не хотелось спать. Он зажег лампу, закурил сигару и начал
ходить из угла в угол по небольшой каюте. Он думал о том непонятном
существе, которое с некоторых пор появилось в здешних водах, пугая рыбаков
и прибрежных жителей.
Никто еще не видел этого чудовища, но оно уже несколько раз напоминало
о себе. О нем слагались басни. Моряки рассказывали их шепотом, боязливо
озираясь, как бы опасаясь, чтобы это чудовище не подслушало их.
Одним это существо причиняло вред, другим неожиданно помогало. «Это
в тысячелетие, чтобы восстановить справедливость на земле».
Католические священники уверяли суеверных испанцев, что это «морской
дьявол». Он стал являться людям потому, что население забывает святую
Все эти слухи, передаваемые из уст в уста, достигли Буэнос-Айреса.
Несколько недель «морской дьявол» был излюбленной темой хроникеров и
фельетонистов бульварных газет. Если при неизвестных обстоятельствах
тонули шхуны, рыбачьи суда, или портились рыбачьи сети, или исчезала
пойманная рыба, в этом обвиняли «морского дьявола». Но другие
рассказывали, что «дьявол» подбрасывал иногда в лодки рыбаков крупную рыбу
и однажды даже спас утопающего.
По крайней мере один утопающий уверял, что, когда он уже погружался в
воду, кто-то подхватил его снизу за спину и, так поддерживая, доплыл до
берега, скрывшись в волнах прибоя в тот миг, когда спасенный ступил на
Но удивительнее всего было то, что самого «дьявола» никто не видел.
Никто не мог описать, как выглядит это таинственное существо. Нашлись,
бородой, львиными лапами и рыбьим хвостом или изображали его в виде
гигантской рогатой жабы с человеческими ногами.
Правительственные чиновники Буэнос-Айреса сначала не обращали внимания
на эти рассказы и газетные заметки, считая их досужим вымыслом.
рыбаки не решались выезжать в море. Лов сократился, и жители чувствовали
недостаток рыбы. Тогда местные власти решили расследовать эту историю.
Несколько паровых катеров и моторных лодок полицейской береговой охраны
было разослано по побережью с приказом «задержать неизвестную личность,
сеющую смуту и панику среди прибрежного населения». Полиция рыскала по
Ла-Платскому заливу и побережью две недели, задержала нескольких индейцев
как злостных распространителей ложных слухов, сеющих тревогу, но «дьявол»
Начальник полиции опубликовал официальное сообщение о том, что никакого
«дьявола» не существует, что все это лишь выдумки невежественных людей,
которые уже задержаны и понесут должное наказание, и убеждал рыбаков не
доверять слухам и взяться за лов рыбы.
На время это помогло. Однако шутки «дьявола» не прекращались.
Однажды ночью рыбаки, находившиеся довольно далеко от берега, были
разбужены блеянием козленка, который каким-то чудом появился на их
баркасе. У других рыбаков оказались изрезанными вытащенные сети.
Обрадованные новым появлением «дьявола» журналисты ждали теперь
Ученые не заставили себя долго ждать.
Одни считали, что в океане не может существовать неизвестное науке
морское чудовище, совершающее поступки, на которые способен только
малоисследованных глубинах океана». Но ученые все же не могли допустить,
чтобы такое существо могло поступать разумно. Ученые вместе с начальником
Но не все ученые думали так.
Другие ученые ссылались на знаменитого швейцарского натуралиста Конрада
монаха и морского епископа.
«В конце концов многое из того, о чем писали древние и средневековые
ученые, оправдалось, несмотря на то что новая наука не признавала этих
старых учений. Божеское творчество неистощимо, и нам, ученым, скромность и
писали некоторые старые ученые.
Впрочем, трудно было назвать учеными этих скромных и осторожных людей.
Они верили в чудеса больше, чем в науку, и лекции их походили на
проповедь. В конце концов, чтобы разрешить спор, отправили научную
экспедицию. Членам экспедиции не посчастливилось встретиться с «дьяволом».
Зато они узнали много нового о поступках «неизвестного лица» (старые
ученые настаивали на том, чтобы слово «лица» было заменено словом
В докладе, опубликованном в газетах, члены экспедиции писали:
«1. В некоторых местах на песчаных отмелях нами были замечены следы
узких ступней человеческих ног. Следы выходили со стороны моря и вели
обратно к морю. Однако такие следы мог оставить человек, подъехавший к
2. Осмотренные нами сети имеют разрезы, которые могли быть произведены
острым режущим орудием Возможно, что сети зацепились за острые подводные
скалы или железные обломки затонувших судов и порвались.
3 По рассказам очевидцев, выброшенный бурей на берег, на значительное
расстояние от воды, дельфин был кем-то ночью стащен в воду, причем на
песке обнаружены следы ног и как бы длинных когтей Вероятно, какой-то
сердобольный рыбак оттащил дельфина в море.
Известно, что дельфины, охотясь за рыбой, помогают рыбакам тем, что
загоняют ее к отмели. Рыбаки же часто выручают из беды дельфинов. Следы
когтей могли быть произведены пальцами человека. Воображение придало
4. Козленок мог быть привезен на лодке и подброшен каким-нибудь
Ученые нашли и другие, не менее простые, причины, чтобы объяснить
происхождение следов, оставленных «дьяволом».
Ученые пришли к выводу, что ни одно морское чудовище не могло совершить
столь сложных действий.
И все же эти объяснения удовлетворяли не всех. Даже среди самих ученых
нашлись такие, которым эти объяснения казались сомнительными. Как мог
самый ловкий и упорный шутник проделывать такие вещи, не попадаясь так
долго на глаза людям. Но главное, о чем умолчали ученые в своем докладе,
заключалось в том, что «дьявол», как это было установлено, совершал свои
подвиги на протяжении короткого времени в различных, расположенных далеко
друг от друга местах. Или «дьявол» умел плавать с неслыханной быстротой,
или у него были какие-то особенные приспособления, или же, наконец,
«дьявол» был не один, а их было несколько. Но тогда все эти шутки
становились еще более непонятными и угрожающими.
Педро Зурита вспоминал всю эту загадочную историю, не переставая шагать
по каюте. Он не заметил, как рассвело, и в иллюминатор проник розовый луч.
Педро погасил лампу и начал умываться. Обливая себе голову теплой водой,
он услышал испуганные крики, доносившиеся с палубы. Зурита, не кончив
умываться, быстро поднялся по трапу.
Голые ловцы, с холщовой перевязью на бедрах, стояли у борта, размахивая
руками, и беспорядочно кричали. Педро посмотрел вниз и увидел, что лодки,
оставленные на ночь на воде, отвязаны. Ночной бриз отнес их довольно
далеко в открытый океан. Теперь утренним бризом их медленно несло к
берегу. Весла шлюпок, разбросанные по воде, плавали по заливу.
Зурита приказал ловцам собрать лодки. Но никто не решался сойти с
палубы. Зурита повторил приказ.
Зурита взялся за кобуру револьвера. Толпа ловцов отошла и сгрудилась у
мачты. Ловцы враждебно смотрели на Зуриту. Столкновение казалось
неминуемым. Но тут вмешался Бальтазар.
бросился с борта в воду и поплыл к ближайшей лодке.
Теперь ловцы подошли к борту и со страхом наблюдали за Бальтазаром.
Несмотря на старость и больную ногу, он плавал отлично. В несколько
взмахов индеец доплыл до лодки, выловил плавающее весло и влез в лодку.
Видя, что с Бальтазаром ничего страшного не произошло, несколько ловцов
последовали его примеру.
ВЕРХОМ НА ДЕЛЬФИНЕ
Солнце только что взошло, но уже палило немилосердно.
Серебристо-голубое небо было безоблачно, океан неподвижен. «Медуза» была
уже на двадцать километров южнее Буэнос-Айреса. По совету Бальтазара якорь
бросили в небольшой бухте, у скалистого берега, двумя уступами
поднимавшегося из воды.
Лодки рассеялись по заливу. На каждой лодке, по обычаю, было два ловца:
один нырял, другой вытаскивал ныряльщика. Потом они менялись ролями.
Одна лодка подошла довольно близко к берегу. Ныряльщик захватил ногами
большой обломок кораллового известняка, привязанный к концу веревки, и
быстро опустился на дно.
застывшие кусты подводных садов. Мелкие рыбки, отливавшие золотом и
серебром, шныряли между этими кустами.
Ныряльщик опустился на дно и, согнувшись, начал быстро собирать
раковины и класть в привязанный к ремешку на боку мешочек. Его товарищ по
работе, индеец-гурон, держал в руках конец веревки и, перегнувшись через
борт лодки, смотрел в воду.
Вдруг он увидел, что ныряльщик вскочил на ноги так быстро, как только
мог, взмахнул руками, ухватился за веревку и дернул ее так сильно, что
едва не стянул гурона в воду. Лодка качнулась. Индеец-гурон торопливо
поднял товарища и помог ему взобраться на лодку. Широко открыв рот,
ныряльщик тяжело дышал, глаза его были расширены Темно-бронзовое лицо
Но ныряльщик ничего не смог ответить, он упал на дно лодки.
Что могло так напугать на дне моря? Гурон нагнулся и начал
всматриваться в воду. Да, там творилось что-то неладное. Маленькие рыбки,
как птицы, завидевшие коршуна, спешили укрыться в густых зарослях
И вдруг индеец-гурон увидел, как из-за выступавшей углом подводной
скалы показалось нечто похожее на багровый дым. Дым медленно расползался
во все стороны, окрашивая воду в розовый цвет. И тут же показалось что-то
темное. Это было тело акулы. Оно медленно повернулось и исчезло за
выступом скалы. Багровый подводный дым мог быть только кровью, разлитой на
дне океана. Что произошло там? Гурон посмотрел на своего товарища, но тот
неподвижно лежал на спине, ловя воздух широко раскрытым ртом и
бессмысленно глядя в небо. Индеец взялся за весла и поспешил отвезти
своего внезапно заболевшего товарища на борт «Медузы».
только мычал, качал головой и отдувался, выпячивая губы.
Бывшие на шхуне ловцы окружили ныряльщика, с нетерпением ожидая его
Говори, если не хочешь, чтобы твоя трусливая душа вылетела из тела
Ныряльщик покрутил головой и сказал глухим голосом:
— Видал. морского дьявола.
— Каков же он? Голова у него есть?
— Лапы, как у лягушки. Пальцы длинные, зеленые, с когтями и
перепонками. Сам блестит, как рыба чешуей. Поплыл к акуле, сверкнул лапой
— шарк! Кровь из брюха акулы.
есть. А на конце хвоста две змеи.
индеец, Эта весть быстро разнеслась по лодкам, плававшим в заливе. Ловцы
поспешили к шхуне и подняли лодки на борт.
Все обступили ныряльщика, спасенного «морским дьяволом». И он повторил,
что из ноздрей чудовища вылетало красное пламя, а зубы были острые и
длинные, в палец величиной. Его уши двигались, на боках были плавники, а
Педро Зурита, обнаженный по пояс, в коротких белых штанах, в туфлях на
босу ногу и в высокой, широкополой соломенной шляпе на голове, шаркая
туфлями, ходил по палубе, прислушиваясь к разговорам.
Чем больше увлекался рассказчик, тем более убеждался Педро, что все это
выдумано ловцом, испуганным приближением акулы.
«Впрочем, может быть, и не все выдумано. Кто-то вспорол акуле брюхо:
ведь вода в заливе порозовела. Индеец врет, но во всем этом есть какая-то
доля правды. Странная история, черт возьми!»
Здесь размышления Зуриты были прерваны звуком рога, раздавшимся вдруг
прекратились, лица побледнели. Ловцы с суеверным ужасом смотрели на скалу,
откуда донесся звук трубы.
Недалеко от скалы резвилось на поверхности океана стадо дельфинов. Один
дельфин отделился от стада, громко фыркнул, как бы отвечая на призывный
сигнал трубы, быстро поплыл к скале и скрылся за утесами. Прошло еще
несколько мгновений напряженного ожидания. Вдруг ловцы увидели, как из-за
скалы показался дельфин. На его спине сидело верхом, как на лошади,
Чудовище обладало телом человека, а на его лице виднелись огромные, как
старинные часы-луковицы, глаза, сверкавшие в лучах солнца подобно фонарям
автомобиля, кожа отливала нежным голубым серебром, а кисти рук походили на
Ноги ниже колен находились в воде. Оканчивались ли они хвостами, или это
держало в руке длинную витую раковину. Оно еще раз протрубило в эту
раковину, засмеялось веселым человеческим смехом и вдруг крикнуло на
чистом испанском языке:
похлопало лягушечьей рукой по лоснящейся спине дельфина и пришпорило его
бока ногами. И дельфин, как хорошая лошадь, прибавил скорость.
Ловцы невольно вскрикнули.
Необычный наездник обернулся. Увидев людей, он, с быстротой ящерицы
соскользнув с дельфина, скрылся за его телом. Из-за спины дельфина
показалась зеленая рука, ударившая животное по спине. Послушный дельфин
погрузился в воду вместе с чудовищем.
Странная пара сделала под водой полукруг и скрылась за подводной
Весь этот необычный выезд занял не более минуты, но зрители долго не
могли прийти в себя от изумления.
Ловцы кричали, бегали по палубе, хватались за голову. Индейцев упали на
колени и заклинали бога моря пощадить их. Молодой мексиканец от испуга
влез на грот-мачту и кричал. Негры скатились в трюм и забились в угол.
О лове нечего было и думать. Педро и Бальтазар с трудом водворили
порядок. «Медуза» снялась с якоря и направилась на север.
Капитан «Медузы» спустился к себе в каюту, чтобы обдумать происшедшее.
Что это? Чертовщина? Безумие? Но не может же безумие сразу охватить всю
команду. Даже одинаковый сон не может присниться двум людям. Но мы все
видели морского черта. Это неоспоримо. Значит, он все-таки существует, как
Зурита снова облил водой голову и выглянул в иллюминатор, чтобы
чудовищное существо наделено человеческим разумом и может совершать
разумные поступки. Оно, по-видимому, чувствует себя одинаково хорошо в
можно объясниться. Что, если бы. Что, если бы поймать чудовище,
приручить и заставить ловить жемчуг! Одна эта жаба, способная жить в воде,
может заменить целую артель ловцов. И потом какая выгода! Каждому ловцу
жемчуга как-никак приходится давать четверть улова. А эта жаба ничего не
стоила бы. Ведь этак можно нажить в самый короткий срок сотни тысяч,
Зурита размечтался. До сих пор он надеялся разбогатеть, искал жемчужные
раковины там, где их никто не добывал. Персидский залив, западный берег
находятся далеко, и люди давно ищут там жемчуг. Идти в Мексиканский или
Калифорнийский залив, к островам Фомы и Маргариты? Плыть к берегам
Венесуэлы, где добывается лучший американский жемчуг, Зурита не мог. Для
нужно было поставить дело на широкую ногу. А денег у Зуриты не хватало.
Так и оставался он у берегов Аргентины. Но теперь! Теперь он мог бы
разбогатеть в один год, если бы только ему удалось поймать «морского
Он станет самым богатым человеком Аргентины, даже, быть может, Америки.
Деньги проложат ему дорогу к власти. Имя Педро Зуриты будет у всех на