какое отношение имели хунвейбины к учителям

Хунвейбины или обезумевшая школота

Известное высказывание Председателя Мао:

«Десять тысяч бешеных крыс хуже, чем один бешеный тигр».

Это было сказано о них.
О хунвейбинах.
Но этой фразой закончилась история хунвейбинов, а началась она с другой фразы, сказанной Великим Кормчим в 1966 году.
Это была фраза «Огонь по штабам!».

Первые хунвейбины появились в конце мая 1966 года. Это были двенадцати-тринадцатилетние ученики средних школ, носившие на рукавах хлопчатобумажные красные повязки с желтыми иероглифами «Хун Вей Бин».

Начался страшный «Праздник Непослушания». Объявленные «охранниками Революции» школьники и студенты получили право наводить революционный порядок любыми методами. Вы можете сами догадаться, как повела себя накрученная кукловодами «школота».

Начали они, как нетрудно догадаться, с собственных учителей и преподавателей, которым брили головы, надевали позорные колпаки, заливали чернилами «собачьи головы» и водили в таком виде связанными по городу, периодически жестоко избивая «контрреволюционные элементы».

Очень быстро распоясавшаяся школота от избиений перешла к убийствам, а с «училок» переключилась на чиновников, в том числе самого высокого ранга.

Вот на этом фото хунвейбины «перевоспитывают» на стадионе мэра Харбина, одного из крупнейших китайских городов.

Пользуясь полной вседозволенностью, «молодые бунтари» начали смещать руководство городов. Так в 1967 году в Шанхае цзаофани захватили и распустили горком, образовав так называемую «шанхайскую коммуну». И этот «передовой опыт» горячо приветствовал сам Мао Цзэдуном.

Казалась, в стране уже началась «война всех против всех» и Китай в очередной раз свалится в многолетнюю анархию.

А рядовых «красных охранников» отправляли на перевоспитание в деревню. Осенью 1967 г. кидать навоз уехали порядка миллиона «красных стражей», в 1970 году в отдаленные районы Китая поднимать сельское хозяйство были сосланы уже 5,4 миллиона. Большинство вернулось только через десять лет.

Автопортретом художника мы и закончим эту грустную историю.

Источник

Праздник непослушания. Зачем подросткам-хунвейбинам разрешили бить учителей

Коллаж: © L!FE. Фото: © EAST NEWS

16 мая 1966 года Политбюро китайской компартии издало директиву, предписывавшую начать наступление на буржуазию, ревизионистов и прочих противников Мао Цзэдуна, опутавших своими сетями партию, школы, университеты и культурные учреждения. Этот момент принято считать началом Китайской культурной революции. В СССР эти события имели очень большой отклик, а слово «хунвейбин» прочно вошло в современный фольклор. Про них сочиняли анекдоты и частушки. Лайф выяснил, как грандиозный китайский праздник непослушания превратился в общенациональный погром и зачем всё это понадобилось Мао Цзэдуну.

Большой скачок

После прихода к власти китайская компартия решила брать за образец советскую систему. Нельзя сказать, что после перманентной полувековой гражданской войны Китай лежал в руинах, поскольку и до революции и войны в стране практически отсутствовала промышленность. В отличие от российских коммунистов, которым достались более-менее развитая промышленность и пролетариат, китайским коммунистам достались только неграмотные крестьяне.

Между тем по советской системе требовалось срочно проводить форсированную индустриализацию. Но как это сделать? СССР, конечно, взял Китай под крыло и помогал ему с индустриализацией, советские специалисты строили заводы, но темпы такой индустриализации Мао не устраивали. Ему хотелось поразить весь мир темпами китайского роста и попутно укрепить свою шаткую власть. Тогда ему в голову пришла блестящая идея: добавить крестьянам полезной нагрузки.

Коммуны к тому времени уже были созданы по образцу советских колхозов, но Мао решил дополнить их полезной нагрузкой, так называемой малой металлургией. По его мысли, у крестьянина после работы в поле оставалось слишком много свободного времени, поэтому его надо было занять чем-нибудь полезным.

Например, выплавкой стали в самодельных маленьких печах. Бесплатно. Это называлось «политикой Большого скачка». Предполагалось, что это даст невероятный рост производства — буквально в десять раз за какие-то несколько лет.

На бумаге всё выглядело здорово: крестьянин работал 20 часов в сутки, взамен получал трудодень, за который ему полагалось немного риса. Затраты минимальны — доходы максимальны.

Но крестьянам не хватало сил, чтобы работать без отдыха, а начальство коммун по политическим причинам требовало в первую очередь выплавки стали. Поэтому крестьяне стали плавить сталь в ущерб работе в поле, что привело к снижению посевов. Одновременно была развязана борьба с воробьями-вредителями, благодаря чему расплодившиеся насекомые уничтожили часть и без того небольшого урожая.

Поскольку коммуны обязаны были сдавать большую часть урожая государству, пришлось сдавать всё, что было, в результате чего крестьяне остались без еды. А поскольку для самодельных печей требовался уголь, очень быстро начался и его дефицит, из-за чего остановились некоторые крупные фабрики, производившие более-менее качественную продукцию. Итогом столь непродуманной кампании стала гибель от голода по различным оценкам от 20 до 40 миллионов человек. Это был оглушительный провал, который стоил Мао места во главе государства.

Борьба за власть

Позиции Мао во главе партии всегда были непрочными. Если Ленин в партии большевиков был беспрекословной фигурой, чей авторитет не приходило в голову оспаривать никому, то Мао всегда был на вторых-третьих ролях. Китайская компартия создавалась при активной поддержке Москвы, в которой был открыт Коммунистический университет народов востока, где готовили специальных людей для руководства азиатскими партиями. Мао в эту обойму никогда не входил и всегда конфликтовал с той частью высокопоставленных партийных деятелей, которые учились в Москве и явно ориентировались на СССР.

Только к 40-м годам, после полутора десятилетий сложных интриг и комбинаций, Мао удалось выдвинуться в лидеры партии.

Но и внутри партии позиции Мао были ещё не крепки. В партии существовал сильный левый уклон, который предлагал простые решения, в духе Большого скачка, а также правый уклон, который был гораздо более умеренным.

Фактически Мао был в ситуации Сталина в 20-е годы, когда тот выдвинулся из вторых рядов и лавировал между правыми и левыми.

Мао делал так же. После того как Хрущёв развенчал культ личности Сталина, Мао поддерживает правых. Он говорит о необходимости критики и признания ошибок и запускает кампанию «Пусть расцветают сто цветов», в рамках которой гражданам не просто рекомендовалось критиковать власть и даже самого товарища Мао, но и требовалось. Кампания начиналась очень осторожно, но вскоре всем понравилось, и Мао столкнулся с таким шквалом критики, что занервничал и свернул кампанию.

Теперь он решает поддержать левых и инициирует политику Большого скачка, которая была полной противоположностью взглядам правых. Скачок завершается провалом и подлинной катастрофой, что сильно ударило по позициям Мао.

В Москве схватились за голову, увидев чудачества Мао. Хрущёв тоже любил эксперименты и простые решения, но не такой ценой. В ответ на недовольство Москвы и отзыв специалистов Мао решает порвать с ней все связи под предлогом хрущёвского ревизионизма.

Но теперь он остаётся практически один. Его поддерживают только левые радикалы. Многие высшие партийные деятели, региональные руководители и военные выступают против него. Мао ничего не остаётся, кроме как покаяться в своих ошибках и покинуть пост руководителя страны, уступив его стороннику правых Лю Шаоци. Тем не менее Мао оставляет в своих руках пост председателя ЦК КПК и всё ещё остаётся главным человеком в стране. Он отходит в тень и начинает готовить реванш.

Подготовка Культурной революции

Хотя Мао остаётся главным человеком в государстве, он не мешает Лю Шаоци и Дэн Сяопину проводить явно противоречащую Большому скачку экономическую политику, которая фактически стала аналогом советского НЭПа 20-х, с частичным возвратом к капиталистическим отношениям.

Он копит силы для реванша. Попутно он устраняет наиболее опасные фигуры, но делает это не по-сталински, а в более мягкой форме «отхода в сторону»: человека не убивали и даже не сажали в тюрьму, но при этом он был надёжно лишён влияния и содержался под негласным домашним арестом.

Мао говорит о необходимости проведения Культурной революции. В мае 1966 года создаётся Группа по делам Культурной революции при ЦК КПК. В неё входят ближайшие соратники Мао.

Бей коммунистов!

В провинции начинают организовываться отряды революционной молодёжи. Наибольшую известность получили хунвейбины (дословно — «красногвардейцы»), состоявшие из школьников и студентов. В СССР они прочно вошли в фольклор благодаря звучному названию. Но помимо них были ещё цзаофани («бунтари»), которые были чуть постарше и состояли из молодых неквалифицированных рабочих. Хунвейбины в основном состояли из подростков не старше 20 лет, цзаофани — из молодых людей от 20 до 30 лет.

Дабы облегчить праздник подросткового непослушания, Мао закрыл все школы и университеты на несколько месяцев, чтобы молодые революционеры не отвлекались от насущных дел.

Первоначально активность хунвейбинов была опробована на их собственных учителях и преподавателях. Инструкции по выявлению хрущёвских ревизионистов, буржуев и поклонников феодальных пережитков были чрезвычайно расплывчаты, поэтому в их роли обычно оказывались нелюбимые учителя и преподаватели.

Подростковый бунт, санкционированный властями, ширился. Под определение хрущёвских ревизионистов и контрреволюционеров автоматически попадали вся интеллигенция и все религиозные люди. Но доставалось не только им. Поскольку революция была культурной, то бунтовать полагалось ещё и против старой культуры. Повсюду устраивались торжественные сожжения старых книг, картин, разбивались статуи, музеи громились.Фото: © East News

Мао считал региональные ячейки компартии нелояльными лично ему и призвал к расправе над «бюрократами и ревизионистами». Движение начинается с осторожной критики партийных комитетов в провинции, но быстро перерастает в погром. Хунвейбины захватывают административные учреждения партии, избивают и выбрасывают из окон партийных функционеров.

Погромы хунвейбинов не всегда заканчивались убийствами. Первостепенной целью была деморализация оппонентов путём публичных издевательств. Подвернувшихся под руку «хрущёвцев» или «контрреволюционеров» водили по улицам в так называемых позорных колпаках с обидными надписями или разрисовывали им лица и выставляли на центральной площади, женщинам часто отрезали волосы — всё зависело от фантазии молодёжи. Жертв водили по улицам на поводке, иногда просто избивали и выбрасывали из окон.

Разумеется, никем не ограничиваемая молодёжь очень часто выходила за все рамки — избиения заканчивались гибелью жертвы.

Поскольку движение хунвейбинов было весьма широким, среди них были и дети партийных чиновников, в том числе и становившихся жертвами Культурной революции. Порой случалось так, что хунвейбины, вернувшись с «митингов борьбы» (так назывались погромы), обнаруживали своего отца в шутовском колпаке, раскрашенного и избитого.

Милиция не вмешивалась в эти погромы. На площади Тяньаньмэнь был устроен грандиозный митинг миллиона хунвейбинов с участием Мао.

Главным было разбить внутрипартийную оппозицию. Практически все противники Мао стали жертвами Культурной революции. Бывший министр обороны Пэн Дэхуай, особенно громко критиковавший Мао за Большой скачок, после издевательств и избиений хунвейбинами был заключён в лагерь, где и умер через несколько лет.

Лю Шаоци, сменивший Мао на посту председателя, несмотря на покаяние в ошибках и просьбу отправить его на перевоспитание в деревню, был снят со всех постов и заключён в тюрьму, где вскоре скончался.

Дэн Сяопин, будущий отец китайского экономического чуда, также подвергся атакам хунвейбинов. Его сына избили и выбросили из окна. Сам он был снят со всех постов и отправлен простым рабочим на провинциальный завод.

Кто тут самый главный хунвейбин?

Как это часто случается в молодёжных бандах, очень быстро у хунвейбинов стала выстраиваться своя иерархия, между ними началась вражда. Дети партийных чиновников и полуграмотные провинциалы из крестьянских семей довольно быстро начали враждовать.

Все они считали только себя настоящими хунвейбинами и очень скоро начали выяснять отношения друг с другом.

В провинции между ними разразилась настоящая война. С каждым днём хаос только нарастал.

В 1967 году явное недовольство ситуацией стали высказывать даже ближайшие соратники Мао.

Мао решает понемногу сворачивать кампанию, но она уже зажила своей жизнью и не подчинялась ему. Хунвейбины уже не слышали никаких окриков начальства, увлёкшись революционным разгулом. Роспуск хунвейбинов проходил при участии армии, однако во многих регионах молодёжь отказалась подчиняться «контрреволюционным приказам». Начались бои между отрядами хунвейбинов, цзаофаней и армией.

Сопротивление было сломлено только к началу 1968 года. Мао достиг своих целей, упрочив положение и разгромив оппозицию, и помощники ему были больше не нужны. Лидерам молодёжных организаций объявили, что они контрреволюционно истолковали волю товарища Мао, и публично расстреляли нескольких из них.

Число погибших в разгар Культурной революции традиционно оценивается в миллион человек. Мао удалось упрочить своё положение в рядах власти, но вскоре он тяжело заболел.

После смерти Мао оппозиция взяла реванш, разгромив соратников Мао и начав проводить свою политику, которая и привела к китайскому экономическому чуду. С тех пор у власти находится поколение, пережившее унижения хунвейбинов. Практически каждый китайский лидер, руководивший страной с момента смерти Мао, так или иначе пострадал от репрессий Культурной революции.

Дэн Сяопин несколько лет пробыл в опале, работая рядовым рабочим на провинциальном заводе, а его сын после избиений хунвейбинов стал инвалидом. Цзян Цземинь, бывший руководителем крупного НИИ, был разжалован в рядовые сотрудники и смог возобновить карьеру только после смерти Мао. Ху Цзиньтао, аспирант, был отправлен в отдалённую деревню «на перевоспитание».

Нынешний лидер Китая — Си Цзиньпин — в те времена был сыном очень высокопоставленного соратника Мао, который впал в немилость. 16-летнего Си отправили на перевоспитание в самую бедную и отсталую провинцию, где он, по собственным словам, семь лет прожил в пещере, полной блох, и занимался грубым и неквалифицированным трудом.

Источник

Судьба хунвэйбина

Эти пожилые люди сейчас выглядят вполне прилично – никогда не скажешь, что в молодости они вытворяли черт знает что. Весьма почтенно смотрелись и двадцать человек во главе с сухонькой седой женщиной, которые недавно в сопровождении журналистов явились в холл элитной школы при одном из солидных пекинских университетов. Под прицелом фотоаппаратов они надолго склонились перед стоящим там небольшим бронзовым памятником, А потом отчетливо произнесли слова покаяния и раскаяния.

Немолодые люди перед памятником были самыми активными участниками буйного и кровавого движения хунвэйбинов, которых председатель КНР Мао Цзэдун в 1966 году призвал «открыть огонь по штабам». Где, по его словам, засели омерзительные враги – тайные сторонники капиталистического пути и хрущевского ревизионизма. Седая женщина, явившаяся сейчас к памятнику с покаянием, была звездой и символом бунта хунвэйбинов. В семнадцать лет Сон Биньбинь, дочь видного коммунистического военачальника, сразу же после провозглашения Великой культурной революции создала в своей элитной девичьей школе отряд «красногвардейцев». Именно так, на мой взгляд, лучше переводить на русский язык слово хунвэйбин, которых во времена СССР в период вражды с Китаем сознательно именовали «красными охранниками» — чтобы не возбуждать никаких романтических ассоциаций с положительными образами советской мифологии.

В своей первой «дацзыбао», агитационной «газете больших иероглифов», красногвардейка Сон Биньбинь призвала беспощадно атаковать учителей, которые, как она утверждала, не принимают революционные идеи Мао и мечтают о буржуазном реванше. Во исполнение этой инициативы отряд старшеклассников 5 августа 1966 года напал на руководительницу школы. Женщину, известного в Китае педагога, унижали несколько часов, а потом забили насмерть. Красногвардейка Сон орудовала при этом деревянной палкой. Убийство учительницы мгновенно спровоцировало волну разнузданных кровавых нападений на преподавателей школ, вузов и прочих гнилых интеллигентов – она в чудовищных масштабах охватила весь Китай.

А 18 августа с фанатичной девчонкой-убийцей встретился в Пекине сам председатель КНР – на площади Тяньаньмынь, куда пришли сотни тысяч юнцов. На глазах у восторженной толпы Сон Биньбинь повязала на рукав зеленого френча товарища Мао красную повязку с надписью «хунвэйбин». И это стало еще одним знаком того, что Великий кормчий одобряет молодых погромщиков и поддерживает их охоту на ревизионистов и сторонников буржуазности.

Будущая эмигрантка повязывает председателю Мао красную повязку хунвэйбинов. Китайский плакат.

Дела тогда в Китае творились жуткие, многие истории всплывают лишь сейчас. Например, в январе еще один раскаявшийся экс-хунвэйбин (ныне успешный адвокат) тоже публично рассказал, что в феврале 1970 года он, 16-летний фанатик с промытыми мозгами, поругался с матерью. Как ему показалось, она неуважительно отозвалась о товарище Мао. «Я почувствовал, что передо мной стоит не мать и даже не человек,— говорит адвокат.— Это было чудовище, классовый враг».

Парень написал донос, и мать схватили. Ее несколько раз втаскивали в бушующую толпу хунвэйбинов, избивали, унижали, мазали нечистотами, заставляли часами стоять на коленях, а потом расстреляли в лесу. Таких историй были сотни тысяч, а точных данных о числе замученных не имеется. По разным оценкам, только в 1966-69 году было убито от 500 тысяч до 1 миллиона человек. Японские специалисты считают, что всего в результате репрессий, включая последствия голода и депортаций интеллигенции и горожан в отдаленные районы, погибло 10 млн человек, пострадали где-то 100 миллионов китайцев. Среди замученных было немало представителей номенклатуры – товарищ Мао руками обезумевших юнцов расправлялся со старой партийной гвардией, которая могла поставить под сомнение его гениальность.

Хунвэйбины и их жертвы

Однако отряды хунвэйбинов вышли из-под контроля, стали воевать друг с другом и с ними было решено заканчивать. Некоторых вождей «красногвардейцев» публично расстреляли, основную массу рядовых выслали из городов в деревни – поднимать, мол, сельское хозяйство. А красная героиня Сон Биньбинь, не поверите, умудрилась эмигрировать в США, где закончила знаменитый Массачусетский технологический институт, стала доктором химии, исследователем. Теперь она уверяет, что ее замучила совесть: бывшая бунтарка собрала некоторых членов своей красногвардейской банды и уговорила их покаяться. «Я буду вечно молить убитую нами учительницу о прощении»,— говорит Сон Биньбинь.

Сон Биньбинь – тогда и сейчас. (Источник фото — http://www.thats-beijing.com)

В муки совести, конечно, поверить можно, но интересно другое – под покаянные рассказы престарелых отставных красногвардейцев сейчас стали вдруг охотно отводить свои полосы газеты и журналы, которые считаются в нынешнем Китае реформаторскими. Некоторые эксперты считают это проявлением идейной борьбы рыночных либералов с «новыми маоистами», призывающими не забывать о заветах Великого Кормчего. С другой стороны, есть, как говорится, мнение, что страшные рассказы о зверствах Культурной революции поощряют в дозированных размерах и верховные власти, которые тоже опасаются бесконтрольного возрождения культа Мао.

Могущественный отдел пропаганды ЦК Компартии Китая направил сейчас в идеологические структуры страны инструкцию — до особого распоряжения прекратить все мероприятия, связанные с основателем КНР. Конкретно приказано остановить подготовку и публикацию новых исследований о Мао Цзэдуне, проведение о нем симпозиумов, вечеров воспоминаний и т.п. Такая информация просочилась из Академии общественных наук Китая – колоссальной организации, которая в значительной мере контролирует идейную жизнь в стране. В ее систему входят 38 отдельных научных институтов, она издает три газеты и 98 научных журналов, имеет сеть провинциальных филиалов.

Речь, конечно, не идет о тотальном замалчивании Великого кормчего или о начале кампании разоблачения деяний товарища Мао. Парадный портрет этого человека в знаменитой партийной тужурке по-прежнему висит на самом видном месте на центральной пекинской площади Тяньаньмынь, остается на денежных купюрах. Только что в декабре с помпой отмечалось 120-летие со дня рождения основателя Китайской Народной Республики. На центральном мероприятии по этому поводу председатель КНР Си Цзиньпин говорил о том, как важно и в нынешних условиях творчески использовать бессмертные идеи товарища Мао. Он напомнил об опоре на широкие трудовые массы, о независимости и суверенитете. О том, что КНР не будет внедрять иностранные модели развития, не намерена «выслушивать какие-либо нотации из-за рубежа» и продолжит свое движение по пути социализма с китайской спецификой.

Товарищ Мао в окружении хунвэйбинов.

Толпы паломников собрались тогда на родине Мао, где произносились пылкие речи и возлагались цветы к монументу вождя. Повсюду проходили памятные вечера, была выставлена на всеобщее обозрение даже статуя Великого Кормчего из чистого золота на пьедестале из драгоценного нефрита.

Однако теперь, видимо, в ЦК КПК решили, что с празднествами и чествованиями надо временно завязывать. Товарищ Мао, как и товарищ Сталин, — это очень сильное идеологическое средство, которое использовать хочется, но делать это нужно, как говорится, строго по предписанию врача. Сталин – это сказание о сильной руке, прозорливости и беспощадности, железной воле и личном бескорыстии. Товарищ Мао – это ностальгия по почти сказочным временам всеобщего равенства во всеобщей бедности. Что вызывает особенно сильные чувства в нынешнем Китае с его новыми номенклатурными богачами и их детьми в «Феррари», с наглой коррупцией, которую власти открыто называют главной болезнью страны.

Нынешнее новое руководство страны вот главе с председателем КНР Си Цзиньпином, кстати, стало чуть более охотно, чем их предшественники, использовать стилистику Мао – некогда чуть подзабытую на фоне буржуазных реформ. Больше произносится слов о роли широких масс, проводятся кампании критики и самокритики. Провозглашена и борьба с коррупцией – за этот грех арестовывают и сажают, хотя и, как говорится, без перегибов. Тем самым перехвачены лозунги у только что разгромленной группировки «новых маоистов» во главе с Бо Силаем, бывшим главой партийной организации мегаполиса Чунцин, недавно приговоренным к пожизненному заключению.

Однако власти в Пекине явно не хотели бы мощного пробуждения призрака Мао, который огромным массам китайцев, не вписавшихся в новое процветание, кажется воплощением потерянной справедливости. Не случайно портреты основателя КНР постоянно появляются над толпами людей, стихийно протестующих по какому-либо поводу – будь то захват крестьянской земли или произвол полиции. Не нужно забывать и о том, что в движении хунвэйбинов и им подобных участвовали многие миллионы людей.

Бывшие хунвэйины перед памятником убитой ими учительницы (источник фото http://www.thats-beijing.com)

Некоторое время назад я был в Шанхае на крупном международном мероприятии с участием многочисленных президентов и премьеров. В завершающий день допоздна строчил обобщения и комментарии, и когда отослал последний текст, над головой оглушительно загромыхали фейерверки. Это означало, что на мероприятии президентов и премьеров начались финальные празднования с концертом и приемом, а я надолго блокирован в пресс-центре — выделенные журналистам автобусы ходить не будут, пока не разъедутся высокие гости. Короче, я плюнул на правила и пошел в центр Шанхая в сторону своей гостиницы пешком. На время важного международного мероприятия население из этой части города куда-то дели, я топал по совершенно пустым темным улицам – и тут меня остановил патруль. Пожилые крепкие люди, с красными повязками на рукавах, смотрят подозрительно. Долго разглядывали мои пропуска и аккредитации, попытались залезть в сумку, а потом вызвали микроавтобус, который довез меня до отеля.

— Это были добровольные помощники полиции, общественный патруль,— пояснил потом приятель-китаист.— Такие пожилые ребята охотно вызываются следить за порядком. Кстати, многие из них – из бывших хунвэйбинов. Они по-прежнему хотят чувствовать себя хозяевами улиц, за кем-то присматривать и кем-то командовать. Эти люди часто потихоньку собираются и поют боевые песни времен Культурной революции. Ностальгия по временам председателя Мао жить будет еще очень долго.

Источник