какое море в онеге
Онега: почему Петр I искал корабелов именно здесь и другие факты о легендарном русском порте
Онега — один из старейших морских портов России и одна из старейших верфей. Онежские корабелы, судостроители делали кочи и лодьи себе, датчанам, норманам еще в далеком Средневековье. У них заказывали корабли богатые купцы и крупные монастыри. Онежские плотники помогали Петру I строить российский флот… А как сложилась судьба Онеги в наше время? Проследим путь значимого для нашей истории поморского поселения с древности до наших дней.
Новгородский «погост на море»
С незапамятных времен люди селились в устье реки Онеги. Когда-то эти края были заселены угро-финскими племенами — «чудью белоглазой». Потом сюда пришли новгородцы, о чем уже в 1137 году упоминает устав новгородского князя Святослава Олеговича. Новгородцев сюда привлекли прежде всего пушнина, воск и отборный строевой лес. Место «застолбили» на новгородских картах XII–XIII веков как «Погост на море».
Конечно, новгородцы на своих кочах, ушкуях с самого начала выходили из Онеги в Белое море и «Погост на море», не являясь еще формально портом, фактически уже был таковым за много веков до своего официального основания. Новгородцы первыми стали строить вблизи Онеги городки и заводить пристани, к которым задолго до открытия Архангельского порта приезжали иностранцы — датские и норвежские морские ватаги.
Екатерининский уездный «Онег»
Город здесь законно появился в 1780 году: императрица Екатерина II своим особым царским указом провозгласила поселение Усть-Онега городом Онег. Усеченное название на ухо местным жителям не легло, и через некоторое время они возвратили искусственное слово к привычному Онега.
В 1784 году город Онега стал уездным центром и был причислен к Архангельской губернии. В этом же 1784 году появился первый генеральный план застройки Онеги за собственноручной подписью императрицы: «Быть по сему». План, в соответствии с модными тенденциями XVIII века, предполагал широкие прямые улицы, проспекты и поквартальную застройку, но полностью реализован так и не был.
Колыбель флота
Онежское судостроение процветало по речным берегам издревле вплоть до 70-х годов XIX века. Онегу даже называли «колыбелью исконно русского торгового флота». Здесь строили суда для архангельских, каргопольских и холмогорских купцов. Постоянными заказчиками онежских корабельщиков были северные монастыри и в первую очередь Соловецкий. Наиболее древними поморскими судами считаются кочмара, коч, лодья, раньшина, шняка, карбас. Это одно- или двухмачтовые суда, оснащенные веслами, обладающие большой грузоподъемностью, небольшой осадкой и устойчивостью на волне.
Молодой и энергичный Петр I, задумав создать военный флот для выхода к Черному и Балтийскому морям, именно в Онегу направил своего друга и любимца Сильвестра Иевлева, чтобы тот нанял корабельных дел мастеров. Именно онежские плотники на Переяславской верфи построили первый российский флот, состоявший из двух кораблей, двух фрегатов, пяти яхт и одной галеры, не считая мелких лодок и карбасов. Гордостью царя был 30-пушечный фрегат «Марс». Документы свидетельствуют, что 75 % плотников, строивших эти корабли, были онежане.
Онежский лес — экспортный вариант
Расцвет судостроения на Онеге в XVIII веке связывают с приходом сюда крупных лесопромышленников — сначала графа Шувалова, а позже английского купца Вильяма Гома (на русский манер звавшегося Василием Васильевичем). Они построили в устье рек Анда и Поньга, которые впадают в Онегу, первые в России лесозаводы с водяными приводами. Продукция этих заводов шла в первую очередь на экспорт — в Европу. Для отправки за море лес нужно было сначала до моря доставить. Каким образом? Сплавить по рекам. По берегам Онеги с незапамятных времен устраивались плотбища — места вязки бревен в плоты и пристани плотов для лесосплава. На этих плотбищах строили суда для архангельских, каргопольских и холмогорских купцов, а также для крупных северных монастырей — Соловецкого, Николо-Карельского, Михаила-Архангельского, Пертоминского.
С основанием лесозаводов Шувалова и Гома необходимость устройства порта в здешних землях и водах стала очевидной. Несколько раз производились изыскательские работы. Проводить суда в город предполагали по двум фарватерам, расположенным по обе стороны от Кий-острова. Наносы реки постоянно изменяли фарватеры, и подходы к городу были очень мелководны, поэтому, как пишет исторический путеводитель «Старая Онега», во времена английского лесопромышленника Гома контора лесного торга разместилась на острове Кий, на мысу которого под названием Рожок и на Крестовом острове до сих пор сохранились вбитые в скалы большие металлические кольца, предназначенные для швартовки плоскодонных грузовых барж. С 1764 года там же находилась таможенная застава, а с 1781 года — таможня.
Верфи Вильяма Гома
В 1762 году Гом построил на левой стороне реки Онеги две верфи — на реке Поньге и в Подпорожье. Была у англичанина верфь и в самом городе Онеге. Здесь строили не только дощатые поморские лодки и баржи, но и двух-трех мачтовые промысловые и торговые парусники. Например, уже через год после создания верфей, летом 1763 года, со стапелей спустили судна «Вильям» и «Поньга». На верфи в Подпорожье построили суда «Лондон», «Граф фон Норден», «Гренок», «Святой Иоанн». В 1768 году было создано специальное судно «Кочмара» для экспедиции Ф. В. Розмыслова на Новую Землю.
За семь лет на верфях Гома построили 24 морских корабля для перевозки за границу лесных грузов. Эти корабли с удовольствием покупали заграничные купцы. В то же время иностранные купцы сами ежегодно присылали в Онегу за лесными товарами свои корабли — с 1762 по 1768 год в Усть-Онежскую волость заплывал 251 иностранный корабль. Товары перегружали на рейде возле острова Кий. Лесной товар из Онеги доставляли на Кий-остров на дощатых плоскодонных баржах, так называемых «романовках». Дождавшись тихой погоды и отсутствия волнения на море, лес перегружали на морские корабли прямо на воде вблизи острова. Позже было несколько проектов обустройства гавани в устье реки Онеги, но ранние попытки углубить дно фарватера оказались безуспешными.
Морской порт: что сейчас
Онежский морской порт был открыт в 1781 году и до начала ХХ века считался одним из крупных портов северо-запада России. Находится он в семи километрах от устья Онеги.
В 1909 году парусный флот Онеги состоял из 66 судов средним водоизмещением около 50 тонн. Позже на онежских стапелях стали строить моторные катера и небольшие буксирные пароходы. Флот базировался не только в Онеге, но и в ближайших поморских селах.
А в 1923 году, когда была организована концессия «Руснорвеголес», в городе выстроили еще одну пристань «Северолеса». Но к этому времени кораблестроение переместилось уже в крупные промышленные центры — на Онежских корабельных верфях суда уже почти перестали делать. Онежский порт оказался неудобным, слишком мелководным. Кроме того, после революции советская власть репрессировала бóльшую часть частных судовладельцев и кораблестроителей, а оставшихся обложила такими непосильными контрибуциями, что их суда просто стояли на приколе и гнили. Судьба многих морских кораблей, строительство которых было начато накануне революции, тоже оказалась печальной: работы были остановлены, суда так и не достроили.
В советские годы дно реки углубили, построили морской подходный канал, чтобы большие суда во время приливов при полной воде смогли, наконец, подходить для погрузки непосредственно к причалам лесозаводов. Кроме того, в порту выстроили причалы, радиостанцию и портовые сооружения. В 1980 году в Онегу каждый год приходило больше 300 судов, в 2010 году уже, увы, только 40.
Современный Онежский порт способен обрабатывать ежегодно около 500 тысяч тонн грузов или принимать и обслуживать 250–270 судов. Но фактически кораблей сюда приходит немного, отток населения из города большой и ситуация не самая радужная. Основу грузооборота по-прежнему составляют лес и пиломатериалы. Древесину сплавляют по Онеге из Каргопольского, Плесецкого и Онежского районов. Переработанный лес отправляют за границу и на внутренний рынок. Корабли здесь загружают не больше чем наполовину, после чего они идут на догрузку в Архангельск. Порт доступен для судов с мая до начала ноября. Тем не менее в бассейне Белого моря Онежский морской порт считается вторым по значению после Архангельска.
Онега — маленький северный город у Белого моря
Около Белого моря, в устье Онежской губы, куда впадает река Онега, с давних пор расположился маленький северный город. История этого города — моей малой родины, начинается в далёком прошлом. Место, где располагается городок, начало заселяться ещё до нашей эры. О жизни первобытных людей свидетельствуют рисунки камнем на скалах, петроглифы и материалы, полученные из раскопок. Издревле здесь люди занимались охотой в лесах, рыболовством. Орудия труда сооружали из кости, дерева, камня. История не сохранила имена тех людей, которые первыми пришли на берег Белого моря и остановились здесь, поражённые богатством рек, озёр, моря, леса и удивительной чистой, брутальной, суровой, но ни с чем несравнимой красотой.
Доехать до Онеги можно из Архангельска на своём автомобиле или на автобусе, или на маршрутном такси с железнодорожного вокзала. Дорога местами хорошая, местами грунтовая. Состояние грунтовой дороги зависит от погоды, а точнее, от дождей. Сегодня дождя не было и мы доехали быстро после работы, в пятницу. Ехать 3–4 часа. Приехали, протопили печь, и пошли к морю.
Закаты у нас очень красивые. Солнце спускается к морю, освещая стволы и листья деревьев разными оттенками, начиная от жёлтого до коричневого, красноватые, оранжевые цвета играют в листьях. Не передать словами игру красок — это надо видеть.
Игривое солнце купается в море, оставляя свой свет в хвоинках старых вековых сосен.
«Горит закат торжественен он и светел,
В полнеба поднимется заря.»
Так писал онежский поэт Евгений Токарев, член Союза писателей России. Поэт родился в посёлке лесозавода N 34,мой земляк. Многие красивые стихи положены на музыку. Его стихи находят отклик не только в душе поморов, но и русских людей.
Белое море! Самое родное. Здравствуй! Посмотрим на закат. Так, так.так.
Если солнце село в тучу — жди, моряк, на море бучу.
Если солнце село в воду — жди хорошую погоду.
Солнце садится в тучу, завтра будет непогода. Жаль, мы собираемся утром ехать в город, в Онегу. Ну, что ж, нам не привыкать.
Завтра — в Онегу. Сегодня — к морю.
Песчаный берег. Холодное лето в этом году. Обычно летним вечером песок ещё тёплый, нагретый за день солнышком.
Песок сегодня холодный, мелкий, золотистый, приятно струящийся сквозь пальцы.
Мы с сыном идём искать мидий.
Морское дно волнистое, похожее на стиральную доску, которой пользовались до изобретения стиральной машины. Камни покрыты полезными водорослями фукус. Из водорослей ламинарии и фугуса Архангельский водорослевый комбинат делает полезные добавки к питанию, косметические средства и даже мармелад. Если приехать на Белое море в конце июня, июле, то на берегу чувствуется йодистый запах водорослей-«море цветёт»-говорила моя бабушка.
Но где-же мидии? Из них можно готовить вкусные блюда. Несколько мидий прилипли к камню. Так они и живут-поживают в море. В одном из ресторанов Архангельска я пробовала мидий в сливках. А мы обваривали их на сковороде со специями.
Утро, дождь. До чего же верны наблюдения наших предков за природой.
«Не то, что мните вы, природа,
не слепок, не бездушен лик,
в ней есть душа, в ней есть свобода,
в ней есть любовь, в ней есть язык.!
Так писал поэт Фёдор Иванович Тютчев — певец природы. Язык природы понимали и люди, чья жизнь была неразрывно связана с морем и лесом.
Часто бывает, что в Онеге есть дождь, а на море хорошая погода, но сегодня дождь всюду.
Онега. В древности здесь был Погост на море. Так называлось это место в Уставной грамоте от 1137 года новгородского князя Святослава Ольговича. Новгородцев в этих местах привлекала пушнина. У города не было оборонительных сооружений, а богатство края привлекало захватчиков, поэтому в 1419 году норвежцы разрушили полностью погосты Нёнокса и Онега. В XV веке в документах появилось название Усть — Онега. И только в 1780 году Екатерина Вторая утвердила поселение в устье реки Онеги называть городом Онегъ. Но прижилось название Онега, по названию реки. Когда я училась в школе, то моя первая учительница рассказывала красивую легенду о названии города.
Ещё до основания Санкт-Петербурга в Онеге шла оживлённая торговля. В ХVIII веке с открытием торгового пути по Неве и пробитым Петром I «окном» в Европу, торговля через Онежский порт снизилась и оживилась снова тогда, когда деревообрабатывающие заводы стали продавать свою продукцию на экспорт. Пётр Первый открыл окно в Европу, но захлопнул форточку, то есть северный путь через Архангельск, Соловки, Онегу.
Мы идём мимо онежской гостиницы и здания Архтелекома. Когда-то дуэт этих новых построенных зданий выглядел современно и модерново.
По проспекту Ленина мы подходим к Свято-Лазаревской церкви.
Онега и Ворзогоры: у самого Белого моря
Онега – без всякого преувеличения городок на самом краю земли. С золотой семгой на гербе, он представляет собой селение, давно обойденное всяческим благополучием. “Бедная Онега печально глядит в глаза всякому приезжему”, – написал один этнограф в середине XIX века. И с тех пор мало, что изменилось в этом городе неугомонных капитанов. Кстати, первый русский в Антарктиде – онежанин.
Совершить архангельскую “кругосветку” и не побывать в Онеге – невозможно. Единственная дорога из Каргополья на север двоится под Плесецком, словно искушает вопросом “Ну, кто тут исповедует безумие и отвагу? Айда налево!” И поведет по грейдеру лесами, болотами, вдоль реки Онеги, мимо старинных храмов и устремленных вверх колоколен на берег Белого моря. И приведет в городок Онегу.
Кстати, не смейтесь над “кругосветкой” – Архангельская область по площади больше Франции и любой европейской страны 🙂 И если сравнивать регион с этой страной хорошего вина и сыра, то тут сплошная Гасконь времен д`Артаньяна – красиво, бедно и не без гордости.
Мы въехали в Онегу на закате летнего дня, голодные и уставшие. Потому что выехали из Плесецка рано утром и весь день пылили по грейдеру с осмотром достопримечательностей. Пересекая четкую сетку онежских улиц по плохому асфальту, я все ждала увидеть старинные домики. Вот за деревьями сквера проплыл шпиль храма, а старинных домиков все нет – одни обшитые тесом двухэтажки и частные избушки советской постройки. Ну Онега же старый город! Где же старина? Мы потом ее нашли. А заодно узнали, как у города можно украсть веков шесть истории. Чтобы какой-то там бедный городишко не был старше Москвы – этом уверены местные краеведы.
Кстати, насчет старины. И сто лет назад Онега выглядела почти, как сегодня. Разве что деревьев стало больше.
Обычно возраст города отсчитывается от первого упоминания о нем в документе. Например, у Москвы это 1147 год, у нашего Нижнего Новгорода – 1221 год. Разумеется, в те годы это были не города – лесная деревня и военный форпост на Волге. Онега впервые упоминается в копии Уставной грамоты от 1137 года. Далее упоминания Онеги встречаются уже каждый век. По свидетельству «Летописи Двинской» норвежцы в 1419 году полностью разорили погосты Неноксу и Онегу. В сотной 1561 года описана на Усть-Онеги Усть-Онежская волостка, где на погосте стояли две церкви – Николая Чудотворца и Успения. С 1657 году Усть-Янская волость и все перечисленные деревни по реке Онеге вплоть до Каргополя по грамоте царя Алексея Михайловича были приписаны к вновь созданному патриархом Никоном Крестному монастырю на Кий-острове.
Несмотря на все это официально годом основания Онеги считается 1780 год, когда императрица Екатерина Вторая повелела называть поморское поселение в Усть-Онеги городом Онегъ. Да, назвала по орфогра
фии того времени с твердым знаком в конце слова. Но мужское название города не удержалось, а привычное, как у реки – осталось. Так Онега и осталась Онегой. На герб городку пожертвовали золотую сёмгу с лазоревым фоном. На некоторых изображениях рыбе грозит из облака рука с мечом и державой, но сёмге это безразлично – она даже ржОт.
Мы потом встретили и современную версию городского герба на стене одного из городских зданий.
Главное, что Екатерина Вторая дала Онеге – это поквартальную застройку с широкими прямыми улицами и проспектами и несколько тысяч рублей на городское укрепление с пушками. Первое исполнили в точности, а о втором забыли, употребив деньги на что-то другое. За год до кончины императрицы в Онеге жили 1203 жителя. Сейчас немногим больше – 19 тысяч человек, но ощущение, что все также около тысячи. То ли народ на заработках, то ли просто не любит гулять по своим проспектам и улицам.
В первый онежский вечер мы хотели заселиться в гостиницу, плотно пообедать и, если будут силы, пойти погулять по городку. О гостинице – отдельный сказ. Увидев месяца за три до поездки гостиничный фонд Онеги в интернетах, мы сначала замерли от ужаса перед этим неизбывным совком, а потом решили спастись в милом частном отельчике “Аленушка”, который хоть и был где-то на окраине, но зато обещал блага цивилизации. Бронировали заранее.
Нашли мы “Алёнушку” без проблем, но так как у гостиницы не было никаких опознавательных знаков, стрелок и заметных вывесок, вперлись во двор к соседям. Люди отнеслись к нам с пониманием и уже через минуту мы были по адресу. “Алёнушка” – частная небольшая гостиница, состоящая летом 2016 года из пары деревянных коттеджей, беседки, мангала, бани, маленькой парковочки и стройки третьего дома. Вот домик, в котором на втором этаже был наш номер. Все очень мило.
Номер был двухкомнатным. В первой комнате – шкафчик с посудой, маленький холодильник, чайник, стол, диван, ковер на полу. Отличный санузел с душевой кабиной, хорошим напором воды и еще более суперской слышимостью как со своими комнатами, так и соседским туалетом. Поэтому когда вечером соседи ходили “до ветру”, мы слышали все подробности. И наверняка наоборот. Но зато чисто. Двухспальная кровать не отличалась шириной, но может мы просто толстые. Кондиционера не было. На севере вообще в кондиционерах не видят смысла, но в теплый летний денек под крышей было излишне тепло – хорошо, что открываются окна.
Тут мы планировали прожить три дня, посмотреть городок и окрестности перед броском в Архангельск. Поэтому заранее договорились о бане, завтраках, обедах и помощи в поисках провожатого по другому берегу Онеги. Хозяйка гостиницы заверила нас, что все это будет. Мы, кстати, не сомневались – отзывы о местечке были отличными.
И тут нам не повезло 🙁 Нас встретила “помощница” – юное приятное создание, которое объявило нам, что хозяйка уехала по делам на несколько дней, а потому у нас не будет бани, не будет питания и не будет координат провожатого. Надо ли описывать нашу грусть? Руководствуясь голодом, мы решили разузнать о местах общепита, но девушка сказала, что по кафе не ходит и ничего нам посоветовать не может. Это было вообще чудесно 🙁
Мы бросили вещи в номер и отправились в центр Онеги. На проспекте Ленина-176 увидели большой для этих мест торговый центр “Арктика”, а у него сбоку – кафе “Любимый дворик”. Вкусно поели вдвоем на 700 рублей, вкусив три перемены блюд 🙂 Став добрее, пошли побродить по Онеге.
Собственно, думая, что раз город стоит на реке, то у него должна быть набережная, мы рассчитывали на променад с видами. И совершенно зря. Онега – русский город, а значит, стоя на реке, повернулся к красоте задом. Сами в таком месте живем, понимаем 🙂
Это вот городской Седунов ручей, впадающий в Онегу. Раньше ручей был шире и в его бухту заходили на стоянку лодки и корабли. Рядом, примерно там, где сейчас расположено кафе «Трактир», был «Гуляйкабак». Чуть подальше торговали рыбой.
Дома тут в основном двухэтажные, старенькие, но все равно милые. Есть запущенные и пахнущие подвалом, а есть ухоженные.
Тут же затесалась старинное торговое здание. Говорят, когда-то здесь была гробовая лавка, а на стенах этого здания сохранились следы от обстрелов времен Гражданской войны. Мы не искали.
Онега на самом деле помнит свои годы богатства. Получив статус уездного города, Онега связала свою жизнь с лесопереработкой: первую лесопилку в Усть-Онеге основал, а затем продал англичанам граф Шувалов еще в 1755 году, а в XIX веке здесь был уже полный цикл деревянного судостроения. Онега принимала до трехсот судов в год и поставляла лес и изделия из него на экспорт. В общем, даже странно, что в прошлом богатый город бедноват архитектурой.
Это административное здание рядом с пассажирской речной пристанью. Тоже деревянное.
Там же стоит памятник капитанам.
Так как год назад мы были в Мурманске и посетили музей на ледоколе “Ленин”, то были приятно удивлены такой табличке.
На этом памятнике только имена сильных и славных людей. Онега – город капитанов.
А это древо корабелов. Неприметный памятник богатой истории судостроения на Онеге. Пик корабельного дела здесь приходится на середину XIX века, когда Архангельск был центром торговли. Суда требовались в основном торговцам, а местные мастера славились на всю округу своими парусниками, промысловыми и торговыми судами.
Сейчас с судами все не очень хорошо. Вот такой красавчик стоит в проулке недалеко от пристани.
Некоторые продолжили свою жизнь на суше, но это был не лучший вариант.
Мы вышли на песчаный берег Онеги в центре города. Закат был красив. Вдали – лесозаводы, на берегу – топляк. Вытянутая облачность обещала ухудшение погоды.
Потом мы вернулись на городские улицы и узрели напугавшую нас совком гостиницу. От нее, конечно, намного ближе к центру и пристани, но мы были не готовы променять душевую кабину в “Алёнушке” и персональный унитаз на общий туалет по этажу в этом чуде.
Тротуары вдоль жилых домов нам напомнили плесецкие – те же бетонные плиты, только спрятанные за дикими зарослями сорных кустов.
А это остановка общественного транспорта. Суровая хмурая лавочка – простое изобретение онежского плотника от любителей посидеть на спинке. Вместо мусорного ведра – кусок бетонной трубы.
Вот вам немного онежских улочек и домиков.
Вскоре мы вышли на улочку, где располагается музей. Экспозиция начинается уже на газоне. Разумеется вечером музеи уже не работали, а на следующий день был понедельник – музейный выходной. Во вторник мы планировали отъезд из Онеги, а потому так и не побывали в этих стенах.
Кстати, это непростой дом. Здесь музей Александра Кучина, океанографа и полярного исследователя, капитанского сына. Он был единственным иностранцем на корабле “Фрам” в экспедиции Амундсена и первым русским, ступившим на лёд Антарктиды, а погиб в Арктике вместе с пропавшей без вести экспедицией Русанова в 1913 году.
Вокруг дома разложены различные речные и морские девайсы. Впрочем, дом Кучина раньше стоял на месте больничного городка – подальше от реки и повыше. Сюда был перенесен в 1980-х годах.
А это бывший дом купца Воробьева. Сейчас – типография. Кстати, интересный пятачок тут – истинно старинные дома по улице Гоголя, радующие глаз даже в таком состоянии. Дом Воробьева построен с элементами в стиле ампир. Он типичен для этого века. На втором этаже были жилые комнаты, на первом – магазин мануфактуры и помещения для прислуги. В годы репрессий Воробьев уехал из страны, но сумел и за границей развернуть новую деятельность и даже разбогатеть. В 70-х годах XX века, после смерти Воробьева, адвокат купца нашел его родственников и передал им наследство.
Полукруглый балкончик очень радует и напоминает нам уездный город Ардатов в Нижегородской губернии – там есть дом с точно таким же угловым балкончиком. Наверное, было хорошо сидеть тут летним вечером и пить чай с самыми разными “заедками” – с крыжовенным или клюквенным вареньем, орехами в меду или пастилой. Сидишь – и весь проулок как на ладони. Только кивать в знак приветствия устанешь.
А вот так смотрится балкончик воробьевского дома на старой фотографии. Сквер при соборе не был похож на нынешний лес – и сразу такой простор.
Троицкий собор (1796-1800) так и стоит рядом. Только такого вида уже нет – площадь заросла деревьями. Соборный золотой шпиль я и видела по приезду в Онегу. Наряду с трубой лесозавода, он служит доминантой города.
Территория вокруг храма обихожена и полна цветами, проложены дорожки.
От собора все теми же старыми екатерининскими квартальчиками мы дошли до гостиницы. Нашли еще несколько старинных домиков.
Поужинали собственными запасами в номере и упали спать. На следующий день мы по плану должны были мчать в Ворзогоры, но без транспорта на том берегу это было малоосуществимо. Утром мы проснулись под заунывное пение ветра. Сквозь сырые окна проглядывала штормовая погода, накрывшая Онегу. Как нам сказали, даже паром приостановил свою работу на время. От ветра с моря звенели головы. Народ кутался в куртки, но оставался верен лету и не расставался с сандалиями и босоножками 🙂
Вздохнув, мы решили потратить день на чревоугодничество, кино и мадеру. Поэтому сходили в магазин ТЦ “Арктика”, где кроме готовых салатов, закусок и котлеток совершенно внезапно нашли нечто божественно-вкусное. Это ромовая баба местной кулинарии. Сделанная по всем правилам, от души пропитанная, сочная и ароматная. Ох, жаль не привезти оттуда пару ящиков такого лакомства. Наши-то давно уже пекут сухие кексы вместо ромовой бабы. Будете в Онеге – непременно отыщите и испробуйте – очаруетесь 🙂 Я вот даже сфотографировать целую не смогла – сразу разум потеряла и давай кусать 🙂 Вот вам надкусанная.
Провалявшись день на кровати под монотонный гул дождя, мы к вечеру все же дозвонились до хозяйки гостиницы и выпросили у нее координаты некоего Сергея, который мог нас встретить с парома на противоположном берегу Онеги и отвезти на своем УАЗе в Ворзогоры. Это была хорошая новость. Поэтому утром третьего онежского дня мы были уже на пристани. Проход на пристань прячется между деревянными зданиями у реки, совершенно неприметный. Территория порта не впечатляет.
Вот пришел паром, полный народа. На борту написано, что вместимость 40 человек, но доставил явно больше. Всем надо в город – на работу, в магазины, по делам. Ясное дело. Зато нас на тот берег отправляется всего трое – мы и какой-то дед. Проезд 35 рублей с человека.
Денек выдался солнечным – разогревало уже с утра.
С Онеги на город открылся удивительный вид – все дома утонули в зелени, а торчал лишь шпиль собора и необычайно высокие створные знаки. Такие обычно ставят парами на одной линии, и там, при взгляде откуда они накладываются друг на друга, на поворотах пролегает фарватер. Интересно, что город вытянут вдоль реки на 8 километров, доходя до самого берега моря. Исторический центр – на противоположном от моря конце: город рос только вниз по течению.
На другой стороне Онеги – предместья Легашевская и Поньга. Мрачноватые лесопильные поселки с бараками и толстым слоем опилок, покрывающих улицы. Причал разбит ледоходом. Тут же в воде догнивает прошлый паром – его раздавило, и он затонул. Доставать не стали.
Онега тут очень широка. По расходу воды она в два с половиной раза уступает Оке, но в нижнем течении шириной почти везде больше километра. Собственно, тут уже не река, а губа (так в Поморье называют эстуарии), и когда на море отлив, она сильно мелеет.
Сначала дорога в Ворзогоры блуждает по поселку, “буханка” крутится чуть ли не по дворам, объезжая ленивых собак, поленницы и сараи. Потом мы выезжаем на грунтовку и едем по лесу. Дорога, несмотря на вчерашний дождь, почти не раскисла. В “буханке” жарко.
Иногда дорога ныряет в низинки, где текут ручьи. В паре мест попались деревянные мостики.
Лес вокруг сменяет что-то вроде тундры и болота. Дорога начинает идти заметно вверх. Ворзогоры с трех сторон окружены морем и обширнейшим болотом – по сути, это остров, что и видно с некоторых точек. У меня такое фото не удалось. Дорога идет как раз по перешейку. Ученые, кстати, подтверждают, что Ворзогоры пару тысяч лет назад были островом.
Вот тут немного видна даль – там болото до горизонта. Огромное, богатое клюквой и морошкой, медведями и обманными дорогами, которые, по словам Сергея, лучше проезжать по зимнику.
На самом деле впервые Ворзогоры я увидела на картине Татьяны Юшмановой “Гуси-Лебеди” и была совершенно очарована. Я вообще не знала, как называется нарисованное место и даже долго думала, что оно не существует. Уж слишком много простора! Тут тебе и холодный свинцовый шторм с моря, и золото прилегающего леса, и неправильность двухглавой церкви, и село далеко внизу, и белая лента лебедей, которые летят словно от сизой тучи. Оказалось, что этот вид открывается с колокольни ворзогорского тройника, а художница и ее супруг имеют прямое отношение к реставрации храма, который опять стал пятиглавым.
Ворзогоры, по северной традиции, это два села – Яковлевское и Кондратьевское. Ближнее Яковлевское мы проезжаем, отправляясь сразу к деревянному тройнику. Этот окол называется Кондратьевская – и сразу взору открывается ансамбль Ворзогорского погоста. Датой первого упоминания о Ворзогорах в письменных источниках считается 1559 год. Ворзогорский приход существует с 1578 года.
Ворзогорский деревянный тройник – один из последних в России. Он беден архитектурными изысками и прямо скажем, что скучен деталями. Его уникальность в том, что он стоит на берегу моря и на протяжении веков служил морякам навигационным знаком. Погост состоит из колокольни (около XVIII век), летней Никольской (1636 год) и зимней Введенской (1793 год) церквей.
Смущают слова Сергея о том, что старики указывают место, где храмы и колокольня стояли до того, как их сюда перенесли в XIX веке – сейчас это место в поле, между Кондратьевской и Яковлевской. Если это правда, и ворзогорцы действительно раскатали ансамбль по бревну и собрали тут, то они явно умели выбирать место. Погост стоит как на мысу.
Никольская хороша! Введенская пока безглава, но с покрытой кровлей, что хорошо. А колокольня не так стремительна как пияльская. Но зато это целый тройник.
Мы не попали внутрь храмов и не были на колокольне, но одна фотография интерьера у нас есть.
Неподалеку – колодец и стоящая главка.
Село впечатляет своим расположением на высоком морском берегу. А вот избы тут совсем другие, нежели по берегам реки Онеги – более низкие, словно присевшие на морских ветрах.
Сергей рассказал нам, что практически все жители поселка – дачники. Приезжают из Архангельска, Питера, Мурманска. Есть, конечно, несколько домов постоянно живущих, но остальные, как только задует ветер с океана, стараются уехать. Потому что этот ветер означает, что скоро придет снег, а переметы тут нешуточные.
Пешком от тройника мы прошли на высокий берег Белого моря. Спускаться мы не стали, но виды были захватывающими.
А это Кий-остров. Его отсюда очень хорошо видно, как и монастырь на нем. Мы осознанно отказались ехать туда, выбрав Ворзогоры. И не пожалели.
Сергей оказался очень интересным собеседником. Он рассказывал об особенностях лоции, море, старинных промыслах, людях, живущих здесь, рыбе и звал в гости попить чаю – его дом стоит прямо на пригорке недалеко от креста. Его рассказы даже о самом грустном сквозили любовью к этой окраине земного диска.
На берегу стоит крест поморам. Сергей рассказал, что тут в старину строили суда, спускали их на воду, уходили в море за рыбой или бить зверя.
Отсюда вот такой вид на тройник. Заметно, как он тоже приземист. Не то, что летящие вверх храмы и колокольни Онеги.
Берег на семи ветрах, но какие тут цветы и травы! Вот оно – короткое северное лето во всей красе 🙂
Налюбовавшись, решили ехать обратно на паром. По дороге между поселениями Ворзогор остановились у старого амбара, который Сергей назвал “магазеей”, откуда выдавалось зерно. Датировку строительства он назвал, ориентируясь на память старожилов – XVIII век. Состоит ли объект на охране, ему было неизвестно, но использовать по назначению власти его запретили. “Велено беречь”, – сказал Сергей.
Интернет потом подсказал, что этот амбар – единственный подобный объект на Русском Севере.
Углы стоят на каменных валунах – все по правилам.
В воротах – лаз для котэ 🙂
Останавливаемся в Яковлевской, чтобы посмотреть на деревянный кладбищенский храм Зосимы и Савватия Соловецких 1850 года. Церковь была в ужасном состоянии, но прихожане и потомки местных жителей нашли ресурсы на реставрацию. Одни благодарные потомки даже установили на погосте памятник со всем родословным древом, по которому можно изучать историю возникновения фамилий.
Теперь уже точно спешим на паром.
По дороге и за время ожидания на пирсе Сергей рассказывает, что местным совсем не нужен мост через Онегу – чтобы москвичи не приехали и все не скупили. Говорит об обилии дичи, которой стало так много, что зимой волки стоят под крылечками домов и дерут собак. Медведей на болоте тоже много, но бить их нет мало смысла – почти вся медвежатина, сданная на ветанализ, бракуется – медведи тут больны. Потому не полакомиться местным косолапыми.
Расстаемся очень довольные: мы – рассказом и поездкой, а Сергей – гонораром.
Садимся на переполненный паром. Народа так много, что приходится стоять.
В Онеге мы возвращаемся к гостинице, садимся в упакованную к дальнейшей дороге машине и отправляемся в сторону Северодвинска и Архангельска.
Прежде, правда решаем перекусить и натыкаемся на проблему: до трех-четырех часов дня обилие столовых и кафе в городе занято. И как вы понимаете, вовсе не туристами. а местными, которым формат комплексного обеда за 150 рублей кажется очень подходящим. Тут за столиками сидят целыми семьями!
Словом, выехали мы из Онеги голодными, прихватив лишь молока в киоске и ржаных калиток в минипекарне. Это было все, что нам было суждено съесть в этот длинный непростой день 🙂