какое мне дело что ты существуешь на свете
Вертинский. Ты злая принцесса, убившая добрую фею
Какое мне дело, что ты существуешь на свете,
Страдаешь, играешь, о чём-то мечтаешь и лжёшь,
Какое мне дело, что ты увядаешь в расцвете,
Что ты забываешь о свете и счастья не ждёшь.
Какое мне дело, что все твои пьяные ночи
Холодную душу не могут мечтою согреть,
Что ты угасаешь, что рот твой устало-порочен,
Что падшие ангелы в небо не смеют взлететь.
И кто виноват, что играют плохие актёры,
Что даже иллюзии счастья тебе ни один не даёт,
Что бледное тело твоё терзают, как псы, сутенёры,
Что бледное сердце твоё превращается в лёд.
Какое мне дело, что ты заблудилась в дороге,
Что ты потеряла от нашего счастья ключи.
Убитой любви не прощают ни люди, ни боги.
Аминь. Исчезай. Умирай. Погибай и молчи.
YOU ARE AN EVIL PRINCESS WHO KILLED A BENEVOLENT FAIRY
What have I got to do with your staying alive, being anguished,
Remaining on stage, having dreams, telling lies as before?
With your fading beauty, so early, progressively languished,
Your glory forgotten, for bliss your awaiting no more?
What have I got to do with all your drinking nights, so sedicous,
Being more than unable to warm up your cold soul with a dream,
With your being a failure, your lips being tiredly-vicious,
With the fact: fallen angels are unable to regain the former gleam?
But who is to blame that the actors ‘re incapable of acting,
Nor offering help for an illusion of blessing to rise,
That pimps are tormenting your body, th’ remnants of spirit extracting,
That your pallid heart ‘s being frozen into a lump of ice?
You are an evil princess, the one who has killed the benevolent fairy.
Hands covered with blood and your eyes so much bulging, inflamed,
You wander in steppes and avoid every farm or a dairy,
Escaping our love that, by you mutilated, has died.
What have I got to do with your being presented a scorecard
For throwing away all the keys to the blessing, oh my!
No human, no deity forgives one a love one has murdered.
So, amen. Shut up, disappear. Now perish. Now die.
Какое мне дело, что ты существуешь на свете
Какое мне дело, что ты существуешь на свете,
Страдаешь, играешь, о чем-то мечтаешь и лжешь,
Какое мне дело, что ты увядаешь в рассвете,
Что ты забываешь о свете и счастья не ждешь.
Какое мне дело, что все твои пьяные ночи
Холодную душу не могут мечтою согреть,
Что ты угасаешь, что рот твой устало-порочен,
Что падшие ангелы в небо не смеют взлететь.
И кто виноват, что играют плохие актеры,
Что даже иллюзии счастья тебе ни один не дает,
Что бледное тело твое терзают, как псы, сутенеры,
Что бедное сердце твое превращается в лед.
Ты – злая принцесса, убившая добрую фею,
Горят твои очи, и слабые руки в крови.
Ты бродишь в лесу, никуда постучаться не смея,
Укрыться от этой, тобою убитой любви.
Какое мне дело, что ты заблудилась в дороге,
Что ты потеряла от нашего счастья ключи.
Убитой любви не прощают ни люди, ни боги.
Аминь. Исчезай. Умирай. Погибай и молчи.
А. Вертинский.1939г. Шанхай.
Да не знаю я никакой другой! Нет у меня этой информации. Да и хочу ли я ее получать – это большой вопрос.
Конечно хочу. Чтобы понять, чем она лучше.
Раз она лучше – значит я плохая. Чем? В чем моя вина? Объясните мне, покажите мои ошибки.
Не дает ответа… просто не любит уже год, но только сейчас сказал об этом… тогда, когда появилась ОНА.
Где ты был, любимый, со своими проблемами раньше? Почему не сказал мне до тех пор, пока не полюбил другую?
Как отпустить тебя, зная, что ты уходишь не потому, что я плохая, а потому, что она лучше…
Среди миров, в мерцании светил
Одной звезды я повторяю имя.
Не потому, что я ее любил,
А потому, что мне темно с другими…
Ты успокой меня,
Скажи, что это шутка,
Что я по-прежнему,
По-старому твоя!
Не покидай меня!
Мне бесконечно жутко,
Мне так мучительно,
Так страшно без тебя.
Но ты уйдешь, холодным и далеким,
Укутав сердце в шелк и шиншилла.
Не презирай меня! Не будь таким жестоким!
Пусть мне покажется,
Что я еще твоя.
А. Вертинский.
Какое мне дело что ты существуешь на свете
Какое мне дело, что ты существуешь на свете,
Страдаешь, играешь, о чем-то мечтаешь и лжешь,
Какое мне дело, что ты увядаешь в рассвете,
Что ты забываешь о свете и счастья не ждешь.
Какое мне дело, что все твои пьяные ночи
Холодную душу не могут мечтою согреть,
Что ты угасаешь, что рот твой устало-порочен,
Что падшие ангелы в небо не смеют взлететь.
И кто виноват, что играют плохие актеры,
Что даже иллюзии счастья тебе ни один не дает,
Что бледное тело твое терзают, как псы, сутенеры,
Что бедное сердце твое превращается в лед.
Ты — злая принцесса, убившая добрую фею,
Горят твои очи, и слабые руки в крови.
Ты бродишь в лесу, никуда постучаться не смея,
Укрыться от этой, тобою убитой любви.
Какое мне дело, что ты заблудилась в дороге,
Что ты потеряла от нашего счастья ключи.
Убитой любви не прощают ни люди, ни боги.
Аминь. Исчезай. Умирай. Погибай и молчи.
3 комментария
Приезжайте. Не бойтесь.
Мы будем друзьями,
Нам обоим пора от любви отдохнуть,
Потому что, увы, никакими словами,
Никакими слезами ее не вернуть.
Мы в горячих камнях черепаху поймаем,
Я Вам маленьких крабов в руках принесу.
А любовь — похороним, любовь закопаем
В прошлогодние листья в зеленом лесу.
И когда тонкий месяц начнет серебриться
И лиловое море уйдет за косу,
Вам покажется белой серебряной птицей
Адмиральская яхта на желтом мысу.
Будем слушать, как плачут фаготы и трубы
В танцевальном оркестре в большом казино,
И за Ваши печальные детские губы
Будем пить по ночам золотое вино.
А любовь мы не будем тревожить словами.
Это мертвое пламя уже не раздуть,
Потому что, увы, никакими мечтами,
Никакими стихами любви не вернуть.
© Александр Вертинский
лето 1938, Циндао
LiveInternetLiveInternet
—Метки
—Рубрики
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Статистика
Александр Вертинский-Минута На пути
Ну что ж, простимся, так и быть
Минута на пути
Я не хотел тебя забыть
Прости меня, прости
Что от разлук до новых встреч
До самого конца
Вы высоко умели жечь
Холодные сердца
Как мне тебя благодарить
Минута на пути
Я не могу тебя забыть
Прости меня, прости
Встал я грустным
Встал печальным по утру
Друг мой тайный, друг мой дальний
Я умру
Ты успокой меня,
Скажи, что это шутка,
Что ты по-прежнему,
По-старому моя!
Не покидай меня!
Мне бесконечно жутко,
Мне так мучительно,
Так страшно без тебя.
Но ты уйдешь, холодной и далекой,
Укутав сердце в шелк и шаншилла.
Не презирай меня! Не будь такой жестокой!
Пусть мне покажется,
Что ты еще моя.
Вот зима. На деревьях цветут снеговые улыбки.
Я не верю, что в эту страну забредет Рождество.
По утрам мой комичный маэстро так печально играет на скрипке
И в снегах голубых за окном мне поет Божество!
Мне когда-то хотелось иметь золотого ребенка,
А теперь я мечтаю уйти в монастырь, постареть
И молиться у старых притворов печально и тонко
Или, может, совсем не молиться, а эти же песенки петь!
Мы с тобою гибнем разно
Несогласно, несозвучно,
Безысходно, безобразно,
Беспощадно, зло и скучно.
Как из колдовского круга
Нам уйти, великий Боже,
Если больше друг без друга
Жить на свете мы не можем?
Какое мне дело, что ты существуешь на свете,
Страдаешь, играешь, о чем-то мечтаешь и лжешь,
Какое мне дело, что ты увядаешь в расцвете,
Что ты забываешь о свете и счастья не ждешь.
Какое мне дело, что все твои пьяные ночи
Холодную душу не могут мечтою согреть,
Что ты угасаешь, что рот твой устало-порочен,
Что падшие ангелы в небо не смеют взлететь.
И кто виноват, что играют плохие актеры,
Что даже иллюзии счастья тебе ни один не дает,
Что бледное тело твое терзают, как псы, сутенеры
Что бедное сердце твое превращается в лед.
Какое мне дело, что ты заблудилась в дороге,
Что ты потеряла от нашего счастья ключи.
Убитой любви не прощают ни люди, ни боги.
Аминь. Исчезай. Умирай. Погибай и молчи.
Приезжайте. Не бойтесь.
Мы будем друзьями,
Нам обоим пора от любви отдохнуть,
Потому что, увы, никакими словами,
Никакими слезами ее не вернуть.
Будем плавать, смеяться, ловить мандаринов,
В белой узенькой лодке уйдем за маяк.
На закате, когда будет вечер малинов,
Будем книги читать о далеких краях.
И когда тонкий месяц начнет серебриться
И лиловое море уйдет за косу,
Вам покажется белой серебряной птицей
Адмиральская яхта на желтом мысу.
Будем слушать, как плачут фаготы и трубы
В танцевальном оркестре в большом казино,
И за Ваши печальные детские губы
Будем пить по ночам золотое вино.
А любовь мы не будем тревожить словами
Это мертвое пламя уже не раздуть,
Потому что, увы, никакими мечтами,
Никакими стихами любви не вернуть.
Que nous font apres tout les vulgaires abois
De tous ces charlatans qui donnet de la voix,
Les marchands de pathos et les faiseurs d’emphase
Et tous les baladins qui dansent sur la phrase?
A. B a r b i e r*
Закрадется ль печаль в тайник души твоей,
Зайдет ли страсть с грозой и вьюгой,
Не выходи тогда на шумный пир людей
С своею бешеной подругой;
Не унижай себя. Стыдися торговать
То гневом, то тоской послушной,
И гной душевных ран надменно выставлять
На диво черни простодушной.
Какое дело нам, страдал ты или нет?
На что нам знать твои волненья,
Надежды глупые первоначальных лет
Рассудка злые сожаленья?
Взгляни: перед тобой играючи идет
Толпа дорогою привычно;
На лицах праздничных чуть виден след забот,
Слезы не встретишь неприличной.
А между тем из них едва ли есть один,
Тяжелой пыткой не измятый,
До преждевременных добравшихся морщин
Без преступленья и утраты.
Поверь: для них смешон твой плач и твой укор,
С своим напевом заучённым,
Как разрумяненный трагический актер,
Махающий мечом картонным.
______________________
* какое нам, в конце концов, дело до грубого крика
всех этих горланящих шарлатанов, продавцов пафоса и
мастеров напыщенности и всех плясунов, танцующих на фразе?
О. Б а р б ь е
[Комментарий ВП. Я думаю, что если бы сегодня появился новый Лермонтов, его бы никто не заметил. Настолько глухим стало общество. Нечувствительность к слову ( и мысли) признак близкой смерти русской культуры. Какой бы шедевр сегодня ни появился, он сразу будет опошлен.
То, что писал Лермонтов в своем знаменитом стихе «Не верь себе» остается справедливым и по сей день. Проклятие не снято с русской культуры.
Я не знаю, что хуже: быть сосланным как Лермонтов за «вольные» стихи, или быть незамеченным. По крайней мере во времена Лермонтова, у царя и цензоров оставалось чувство значимости стихов. Они понимали опасность поэта. Но сегодня, поэзия уже ничего не значит, ее никто не боится и не принимает всерьез].