Фанфики юки и что
Фанфики юки и что
Ты можешь вернуться,
Не сумеешь,
Закружишься в ритмах дня.
Я мог бы признаться,
Но не посмею.
В том, что это сильнее меня.
Animal ДжаZ, «Думать дважды»
Со стороны его жизнь кажется идеальной. Привлекательная внешность, природное обаяние, белозубая улыбка – он красив, чертовски красив. У него толпа поклонниц, и ему стоит только махнуть рукой, как любая окажется у его ног.
Они зовут его Идол. Им восхищаются, его превозносят. Пожалуй, больше него ученицы сходят с ума только от Канаме Курана.
Всем кажется, будто его жизнь – прекрасная сказка.
Никто не знает, что сказка закончилась давным-давно.
Когда началось это безумие? Айдо не знает. Просто однажды внутри словно что-то переломилось. Если раньше, наблюдая, как Юки доверчиво жмется к Курану, он снисходительно улыбался, то теперь сердце будто льдом покрывается. Горло передавливает тугая тонкая проволока, и почему-то хочется зарычать.
То ли от бессилия, то ли от обреченности.
От осознания того, что она навсегда останется для него недоступна – принцесса принадлежит только Канаме Курану, и пусть идут к черту все те, кто захочет быть рядом с Юки. Она смотрит на Айдо как на друга, очередного товарища своего любимого чистокровного вампира, не больше и не меньше. Иногда Айдо думает, что она просто привыкла относиться ко всем с добротой, не выделяя и не забывая никого. Как иначе объяснить, почему их всех – Канаме, Зеро, самого Айдо – так тянет к ней? Она словно согревает их всех, дает надежду на то, что жизнь может быть теплой.
Днем он держит себя в руках, прячет ревность на дне голубых глаз – не приведи высшие силы, Куран что-то заметит. Айдо беззаботно улыбается смазливым ученицам Дневного класса, не позволяя себе и лишнего взгляда в сторону Юки. Кажется, он держится, как надо – по крайней мере, Канаме хранит молчание, и остается только догадываться, насколько он проницателен.
По ночам он сходит с ума наяву, ему чудится знакомый высокий голосок Юки и очертания ее тонкой фигуры между деревьями. Айдо сжимает руками переносицу – это мучает не хуже вечной жажды крови.
Кровь… Он знает, как это было бы. Он бы поцеловал Юки, нежно касаясь губами шеи, заставляя трепетать в своих руках. От прикосновений его рук по ее телу пробежала бы легкая дрожь, а потом девушка бы обмякла в его объятиях, растаяла, как неверный синий-синий лед на солнце. Айдо опустил бы ее на кровать, продолжая целовать, медленно, не торопясь, потому что ночь еще не закончилась, а она бы смотрела на него широко раскрытыми глазами, ее грудь вздымалась бы от участившегося дыхания. Он бы заставил ее стонать от его движений, так, чтобы она забыла и проклятого беловолосого Зеро, и чистокровного призрака черной ночи Курана.
Полувсхлип-полувздох срывается с его губ, и Айдо переворачивается на бок, зачем-то прижимая ладонь к сердцу. Его покалывает, словно бы от боли, но Айдо знает – это неразделенная любовь, медленно превращающаяся в безумие, острыми гранями терзает что-то в груди.
— Юки…
Голос срывается.
Айдо ведет себя так, будто ничего и не было. Слишком опасно сейчас по-другому. Он не знает, как умудрился Зеро остаться в живых после того, как целовал нареченную Курана. Но факт остается фактом – Канаме его не тронул.
Дни идут за днями, настолько быстро, что Айдо порой выпадает из реальности. Временами он замечает сочувственные взгляды Юки. Чем это вызвано – заботой обо всем мире, искренними переживаниями или чем-то еще, Айдо не знает.
И не хочет знать.
Его безумие проросло слишком глубоко в душе, и вырвать его теперь почти невозможно.
Перемену в Айдо замечают почти все. Всегда открытый, он стал меньше улыбаться, предпочитая отмалчиваться. Лука уже бросила затею интересоваться, что случилось – после того, как вампир несколько раз в довольно грубой форме послал ее, она вздохнула и оставила его в покое.
В одну из ночей он встречает Зеро. Кивком поздоровавшись с ним, он собирается идти дальше, но в спину летит фраза:
— Я видел вас.
Сознание – словно оголенные провода.
— Что, прости? – равнодушно переспрашивает Айдо.
— Я видел, что ты делал с Юки.
В голосе Зеро – странная пустота, будто ему совершенно все равно. Вампир с интересом поворачивается и смотрит ему в глаза.
У него странный взгляд. Айдо не может понять, где он уже видел подобное выражение, но оно определенно кажется знакомым.
— Как ты держишься? – тихо спрашивает Кирию.
Разговор все больше напоминает театр абсурда, но Айдо все же отвечает:
— Жить я хочу больше, знаешь ли. Было глупо тогда трогать ее, но я…
— Можешь не продолжать.
Глаза – больные, лихорадочные, почти сумасшедшие.
— Как думаешь, нас это отпустит? – еле слышный вопрос.
Вампир срывает травинку, задумчиво покусывает ее. Знакомая горечь заставляет сердце снова дрогнуть.
— Я думаю, да.
Кирию вскидывает голову, дожидаясь продолжения. Но Айдо хранит молчание, прикрыв глаза. Сок мертвой травинки до боли похож на ту горечь, что осела на его губах уже давным-давно.
— Что ты имеешь в виду?
— Только там-где-нас-нет.
Ирония ли это или насмешка, или сочувствие, Айдо не знает. Но Зеро не бросается на него, словно понимая, что подразумевает вампир. Молча встает и, кивнув, уходит с полянки.
И только когда очертания Кирию полностью покрывает ночная мгла, Айдо вспоминает, где видел такие глаза.
Когда смотрел на свое отражение в зеркале все минувшие месяцы.