988 дата в истории

Крещение Руси

Крещение Руси. Принятие христианства в качестве государственной религии в конце X в. киевским князем Владимиром Святославичем. Традиционная дата события – 988 год.

Рядом авторов термин понимается также и как процесс распространения христианства на Руси в XI—XII веках. При широком понимании термина главными этапами крещения Руси можно считать:

1) т.н. первое (Фотиевое или Аскольдовое) крещение в 860-е гг., которое принято связывать с именами киевских князей Аскольда и Дира; оно со­про­во­ж­да­лось соз­да­ни­ем на Ру­си епи­ско­пии (или ар­хи­епи­ско­пии), впо­след­ст­вии по­гиб­шей;

2) личное крещение киевской княгини Ольги в Константинополе в 946 г. или 957 г.;

3) крещение Руси Владимиром;

4) ак­тив­ное цер­ков­ное строи­тель­ст­во и ме­ры по ор­га­ни­зационному оформ­ле­нию Церк­ви, рас­ши­ре­нию епар­хи­аль­ной и при­ход­ской струк­тур, пред­при­ни­мав­шие­ся при ки­ев­ском кн. Яро­сла­ве Вла­ди­ми­ро­ви­че Му­дром и при его пре­ем­ни­ках.

Предпосылки и причины

По со­во­куп­но­сти дан­ных ис­то­рических ис­точ­ни­ков крещение Руси пред­ста­ет как це­ле­на­прав­лен­ный вы­бор кн. Вла­ди­ми­ра, обу­слов­лен­ный его лич­ны­ми ре­лигиозными исканиями и комп­лек­сом внут­ри- и внеш­не­по­ли­ти­че­ских при­чин (не­удов­ле­тво­рён­ность язы­че­ски­ми куль­та­ми в ка­че­ст­ве на­цио­наль­но-кон­со­ли­ди­рую­ще­го фак­то­ра, не­об­хо­ди­мость всту­п­ле­ния Древнерусского государства в чис­ло мировых дер­жав и др.).

По свидетельству древнерусской традиции, Владимир и его дружина в конце 980-х гг. приняли решение о смене веры после длительного обсуждения и переговоров со странами, принадлежащими к разным вероисповеданиям. В ле­то­пи­си сохранилось ска­за­ние об «ис­пы­та­нии вер» кн. Вла­ди­ми­ром. Оно по­ве­ст­ву­ет о по­соль­ст­вах в Ки­ев от му­суль­ман из Волж­ской Бул­га­рии, с латинского За­па­да, от иу­даи­зи­ро­ван­ных ха­зар и из Ви­зан­тии, убе­ж­дав­ших кня­зя при­нять их ве­ру. Вла­ди­мир от­пра­вил соб­ст­вен­ные по­соль­ст­ва «в бол­га­ры», «в нем­цы», «в гре­ки», что­бы «ис­пы­тать их служ­бу». По­сле воз­вра­ще­ния по­сольств он ос­та­но­вил свой вы­бор на хри­сти­ан­ст­ве ви­зантийского об­ря­да, по­ра­зив­ше­го по­слов кра­со­той бо­го­слу­же­ния.

Решение принять христианство в его восточном, православном варианте из Константинополя было связано не только с этим, но и с желанием сохранить важные связи, установившиеся с Византией в предшествующие годы. Не меньшее значение имел престиж Византийской империи, находившейся в то время в зените могущества.

Крещение Владимира и дружины

В от­но­ше­нии об­стоя­тельств и вре­ме­ни кре­ще­ния кн. Вла­ди­ми­ра в древнерусских ис­точ­ни­ках нет един­ст­ва. Со­глас­но «Кор­сун­ской ле­ген­де» – пре­да­нию, ко­то­рое с ру­бе­жа XI–XII вв. во­шло в древнерусское ле­то­пи­са­ние, а за­тем и в Жи­тие св. Вла­ди­ми­ра, князь при­нял кре­ще­ние в за­хва­чен­ном им г. Кор­сунь, цен­тре ви­зантийских вла­де­ний в Кры­му, в 988 г. (од­на­ко фак­ти­че­ски взя­тие Кор­су­ни про­изош­ло, ве­ро­ят­нее все­го, в 989 г.); там же со­стоя­лось бра­ко­со­че­та­ние Вла­ди­ми­ра с се­ст­рой ви­зантийских им­пе­ра­то­ров Ва­си­лия II Бол­га­ро­бой­цы и Кон­стан­ти­на VIII Ан­ной. Су­ще­ст­ву­ет и другая тра­ди­ция, за­фик­си­ро­ван­ная так­же уже в XI в., ко­то­рая при­уро­чи­ва­ет кре­ще­ние Вла­ди­ми­ра к Кие­ву и ко вре­ме­ни за два го­да до взя­тия Кор­су­ни.

Крещение русских городов и учреждение церковной организации на Руси

За кре­ще­ни­ем кня­зя и его дру­жи­ны по­сле­до­ва­ло ор­га­ни­зо­ван­ное государственной вла­стью мас­со­вое кре­ще­ние жи­те­лей круп­ней­ших го­ро­дов, пре­ж­де все­го Кие­ва и Нов­го­ро­да. На пер­вые го­ды по­сле кре­ще­ния (не позд­нее 997 г.) при­хо­дит­ся уч­ре­ж­де­ние в Древнерусском государстве ми­тро­по­лии с цен­тром в Кие­ве, под­чи­нён­ной Кон­стан­ти­но­поль­ско­му пат­ри­ар­ха­ту. Од­но­вре­мен­но с мит­ро­по­ли­ей в ней бы­ло уч­ре­ж­де­но не ме­нее трех епар­хий: в Нов­го­ро­де, в Бел­го­ро­де Ки­ев­ском, а так­же, ве­ро­ят­но, в По­лоц­ке и/или Чер­ни­го­ве. Пер­вы­ми епи­ско­па­ми бы­ли гре­ки. В со­от­вет­ст­вии с цер­ков­ной тра­ди­ци­ей (за­кре­пив­шей­ся не ра­нее XVI в.) пер­вым ми­тро­по­ли­том Ки­ев­ским при­ня­то счи­тать свт. Ми­хаи­ла, од­на­ко, ви­зантийские ис­точ­ни­ки да­ют ос­но­ва­ния пред­по­ла­гать, что пер­вым ми­тро­по­ли­том был Фео­фи­лакт, пе­ре­ве­дён­ный на Русь из Се­ва­стий­ской ми­тро­по­лии (се­ве­ро-вос­ток Ма­лой Азии).

С 990-х гг. на Ру­си раз­во­ра­чи­ва­ет­ся де­ре­вянное хра­мо­строи­тель­ст­во. Со­глас­но «По­хва­ле кня­зю Вла­ди­ми­ру» (1040-е гг.), на­пи­сан­ной бу­ду­щим митрополитом Ила­рио­ном, при Вла­ди­ми­ре воз­ник­ли и пер­вые мо­на­сты­ри. В 995–996 гг. в Кие­ве бы­ла ос­вя­ще­на пер­вая ка­мен­ная Де­ся­тин­ная цер­ковь, ве­ро­ят­но слу­жив­шая кня­же­ским двор­цо­вым со­бо­ром. С ос­вя­ще­ни­ем этой церк­ви древнерусские ис­точ­ни­ки свя­зы­ва­ют ме­ры государственно вла­сти по ма­те­ри­аль­но­му обес­пе­че­нию цер­ков­ной ор­га­ни­за­ции: на её ну­ж­ды долж­на бы­ла от­чис­лять­ся де­ся­тая часть от со­во­куп­ных кня­же­ских до­хо­дов – де­ся­ти­на, ко­то­рая со­би­ра­лась при Де­ся­тин­ном хра­ме. След­ст­ви­ем крещения Руси в за­ко­но­да­тель­ной об­лас­ти ста­ло раз­де­ле­ние по ви­зантийскому об­раз­цу кня­же­ской и цер­ков­ной (ми­тро­по­личь­ей, епи­скоп­ской) юрис­дик­ций, ко­то­рое древнерусская. тра­ди­ция так­же от­но­сит ко вре­ме­ни прав­ле­ния. Вла­ди­ми­ра Свя­то­сла­ви­ча. В сфе­ре цер­ков­но­го пра­ва ока­за­лись брач­но-се­мей­ные от­но­ше­ния, пре­сту­п­ле­ния про­тив нрав­ст­вен­но­сти, суд над кли­ри­ка­ми и чле­нами их се­мей и т. д. Все эти ус­та­нов­ления на­шли от­ра­же­ние в кня­же­ских ус­та­вах X-XII вв. Важ­ней­шей за­да­чей ста­ло обес­пе­че­ние со­бор­ных и при­ход­ских хра­мов русскими свя­щен­но­слу­жи­те­ля­ми (для че­го де­тей зна­ти на­силь­ст­вен­но от­би­ра­ли «на уче­ние книж­ное»), а так­же бо­го­слу­жеб­ны­ми кни­га­ми.

Христианство в XI-XII вв.

Ос­нов­ные на­прав­ле­ния хри­стиа­ни­за­ции го­су­дар­ст­ва и об­ще­ст­ва, обо­зна­чив­шие­ся в хо­де крещения Руси, бы­ли про­дол­же­ны в XI-XII вв. Епар­хи­аль­ная струк­ту­ра сде­ла­лась бо­лее дроб­ной, чис­ло епар­хий воз­рос­ло до двенадцати. О раз­ви­тии в этот пе­ри­од при­ход­ской сис­те­мы труд­но су­дить из-за от­сут­ст­вия дан­ных; ве­ро­ят­но, оно сле­до­ва­ло за раз­ви­ти­ем государственно-административной. струк­ту­ры, т. к. при­ход­ской храм на­хо­дил­ся обыч­но в административном цен­тре (по­гос­те). Со­вер­шен­ст­во­ва­лось цер­ков­но-государственное взаи­мо­дей­ст­вие в об­лас­ти су­да. Воз­рас­тав­шие по­треб­но­сти в бо­го­слу­жеб­ных кни­гах обес­пе­чи­ва­лись скрип­то­рия­ми, дей­ст­во­вав­ши­ми при круп­ных мо­на­сты­рях и, ве­ро­ят­но, при епи­скоп­ских ка­фед­рах. Всё это име­ло след­ст­ви­ем и бо­лее ак­тив­ную хри­стиа­ни­за­цию сель­ско­го на­се­ле­ния. По­след­ние све­де­ния о язы­че­ских вы­сту­п­ле­ни­ях в круп­ных го­ро­дах (Нов­го­род, Рос­тов, Яро­славль) от­но­сят­ся к 1070-м гг. С это­го вре­ме­ни язы­че­ст­во как об­щественный фак­тор бо­лее не про­сле­жи­ва­ет­ся.

Значение крещения Руси

Принятие христианства имело значительные политические последствия. Оно способствовало усилению международного престижа Руси, дальнейшему укреплению и расширению уже традиционных связей с Византией, расширению контактов с южнославянским миром и странами Запада.

Крещение Руси было важно и для социальной жизни древнерусского общества. Важнейший постулат христианства исходил из принципа божественной природы верховной власти. Постулат православия о «симфонии властей» превращал церковь в сильную опору власти, давая возможность духовного объединения всего государства и освящения всей системы общественных отношений. Принятие христианства способствовало быстрому укреплению государственных институтов.

Крещение Руси вело к национальной консолидации и к развитию культуры. Оно содействовало развитию зодчества и живописи в средневековых её формах, проникновению византийской культуры как наследницы античной традиции. Особенно важным было распространение кириллической письменности и книжной традиции: именно после крещения Руси возникли первые памятники древнерусской письменной культуры.

Литература

Приселков М.Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X—XII вв. СПб., 1913.

Рапов О.М. Русская церковь в IX — первой трети XII в. Принятие христианства. М., 1988.

Фроянов И.Я. Древняя Русь IX—XIII веков. Народные движения. Княжеская и вечевая власть. М., 2012.

Ща­пов Я. Н. Го­су­дар­ст­во и цер­ковь Древ­ней Ру­си X–XIII вв. М., 1989.

Читайте также:

Татьяна Черникова. Расцвет Древнерусского государства при Владимире I и Ярославе Мудром в конце Х – середине XI вв. Русь при Ярославичах и Владимире Мономахе (середина XI- начало XII вв.)

Источник

«По крещеным детям плакали, как по мертвым» Историк о главных мифах про крещение Руси

28 июля празднуется День крещения Руси — эта дата считается началом христианизации российского государства, которую начал князь Владимир Святославич. В 988 году он крестился сам, а затем присланное из Византии духовенство провело обряд крещения киевлян в водах Днепра. Но, конечно, все было не так просто и далеко не так быстро. Даже сама дата условна — никто из историков точно не знает, когда именно началась христианизация и как долго она продолжалась. Главные мифы о крещении в интервью «Ленте.ру» развеял религиовед и историк, публичный лектор Константин Михайлов.

«Лента.ру»: Начнем с предыстории. Сначала ведь на Руси крестилась княгиня Ольга, бабка князя. Почему она не крестила Русь?

Михайлов: В действительности весьма вероятно, что некоторое количество христиан было на Руси и до крещения княгини Ольги. В современной научной литературе обсуждаются и предшествующие эпизодические крещения. Но, видимо, в тот период, как и в эпоху княгини Ольги, с одной стороны, слишком сильны еще были позиции традиционного славянского язычества на Руси, с другой стороны — недостаточно сильны были экономические и политические связи с соседями, что впоследствии сыграет достаточно большую роль в истории крещения.

И этот фактор, пожалуй, наиболее важен, потому что подавляющее большинство соседей Руси того времени еще не были крещены и только-только начинали переходить в христианство. То есть Русь и сама была более языческая, и ее внешний контекст.

А до Ольги ведь еще Олег, прозванный Вещим, достаточно сильно противостоял принятию христианства на Руси. По крайней мере есть такое мнение. Это правда?

Достоверных исторических сведений о взглядах князя Олега у нас практически нет, поэтому тут мы можем только выдвигать какие-то гипотезы, мало на чем основанные. Но существует мнение, что даже Святослав, сын Ольги и отец князя Владимира, устойчиво держался за язычество. Видимо, до какой-то степени это действительно было так, но сведений об этом, к сожалению, у нас немного.

Вообще важно понимать, что наши сведения о христианизации Руси основаны на очень небольшом количестве исторических источников, из которых самый важный — «Повесть временных лет» — был написан существенно позже этих событий.

Действительно ли князь Владимир был распутником до крещения и ослеп, а после крещения зрение к нему вернулось?

Это достаточно непростой вопрос. Что касается распутства князя Владимира, наверное, можно принять ту точку зрения, что по крайней мере в языческий период жизни этот правитель мало ограничивал себя в сексуальных связях. У него было мало причин это делать: он князь, чрезвычайно богатый человек, влиятельный мужчина. Он, безусловно, мог позволить себе большое количество наложниц и, скорее всего, действительно их имел.

Но те гипертрофированные цифры, которые возникают в «Повести временных лет», у современных исследователей вызывают вопросы. Есть мнение, что житийные авторы «Повести» могли проводить параллели между князем Владимиром и библейским царем Соломоном. То есть они могли, так сказать, заострять языческий период жизни Владимира, чтобы создавать позитивный контраст между князем до крещения и после.

Что касается истории с потерей и обретением зрения, то это классический сюжет, который приводится и в той же «Повести временных лет».

Но, конечно, не исключено, что это миф, созданный летописцами для того, чтобы подчеркнуть чудодейственную силу крещения и тот факт, что новый бог могущественнее, чем старые языческие божества, которым прозревший князь когда-то поклонялся

То есть подтвердить это мы не можем, но и опровергнуть не можем. А поскольку события эти достаточно чудесные, они вызывают некоторые сомнения у исследователей.

А правда, что князь Владимир больше всего склонялся к православию, потому что любил византийскую царевну Анну и хотел на ней жениться?

Брак Владимира и Анны, сестры византийских императоров, — это исторический факт. Но, конечно, этот брак имел в большей степени политический и династический аспект, чем любовный. Князь Владимир не видел Анну до того, как они встретились непосредственно перед свадьбой. Ясно, что в данном случае им вряд ли двигали романтические соображения.

Однако что действительно важно — так это то, что вступление Владимира в этот брак и крещение находятся в прямой связи друг с другом. Можно долго дебатировать о том, что было первично: крестился ли Владимир для того, чтобы жениться на сестре императора, или вступил в этот брак для того, чтобы креститься. Последняя точка зрения гораздо более основательна и чаще встречается у исследователей. Так или иначе, брак этот некоторую роль в крещении Владимира лично, а потом и в крещении Руси, безусловно, сыграл.

Почему православие, а не католицизм и не другая вера?

Важно отметить, что князь Владимир вовсе не выбирал между православием и католицизмом. На дворе все-таки были 980-е годы. Конечно, между восточным и западным христианским обрядом существовали некоторые различия, однако раскол христианской церкви произошел только в 1054 году. Ни князь Владимир, ни даже его сын Ярослав не дожили до этого времени. Поэтому Владимир вовсе не выбирал между православием и католицизмом — он выбирал христианство, которое было в тот момент вполне целостной религией.

Мы хорошо знаем, что во времена Владимира христиане с Запада приезжали и проповедовали на Руси, и князь совершенно никакой неприязни к ним не испытывал, хотя сам и следовал восточному обряду. В «Повести временных лет» и последующих текстах могут немного заострять этот момент, но только потому, что авторы этих текстов сами жили уже после раскола, и для них было важно связать Владимира с православием.

А вот что касается других религий, то тут выбор мог быть более реальным, однако надо сказать, что князь Владимир был обречен выбрать именно христианство. Влиятельных мусульманских соседей у Киевской Руси практически не было. Киевская Русь граничила с Волжской Булгарией, но мусульманское влияние было несоизмеримо меньшим, чем влияние Византийской или Германской империй, которые активно развивались в тот период.

Иудейских государств рядом с Киевской Русью тоже не было. Разве что хазары, но и те к 988 году от иудаизма больше склонялись к исламу, да и политическое свое значение после походов отца князя Владимира они уже растеряли.

Поэтому христианство в политическом смысле было наиболее очевидным вариантом. В практическом — тоже. Во-первых, на Руси времен князя Владимира уже было довольно много христиан. Да, конечно, было и какое-то количество иудеев и мусульман, но, судя по всему, христиан было все-таки больше.

Князь Владимир до какой-то степени действовал в парадигме «не можешь победить — возглавь». То есть христианизация Руси снизу по факту уже шла, а Владимир просто усилил, ускорил и возглавил этот процесс

Христианизация в период жизни князя Владимира шла и во всех соседних регионах. Тогда активно начали креститься скандинавские страны, крестилась Венгрия, и, что очень важно, христианство начало активно распространяться и в соседних славянских регионах. То есть очень важно понимать, что крещение Руси не было уникальным. Это часть большого процесса крещения Северо-Восточной Европы в конце X века. И князь Владимир в некотором смысле был в абсолютном мейнстриме своей эпохи.

Как в действительности крестили Русь — «огнем и мечом», как писал Татищев, или по доброй воле? Как убеждали людей принять новую веру?

К сожалению, детальных сведений у нас практически нет. Татищев в своем описании обращается к так называемой Иоакимовской летописи, но это загадочный исторический документ, который никто, кроме самого Татищева, так и не держал в руках. Современные ученые считают, что Татищев просто сочинил этот документ. То есть, скорее всего, это такой созданный им псевдоэпиграф, который невозможно воспринимать как реальный исторический источник.

Крещение было очень медленным, очень постепенным. Когда мы говорим, что Русь крестили в 988 году, это, конечно, очень условная мифологическая дата. Историки до сих пор ведут споры о том, в каком году начался процесс крещения. Да и сам этот процесс занял не месяц и не два, а годы. Мы понимаем, что крещение, по всей видимости, встречало некоторый антагонизм среди русского населения.

В некоторых случаях по «Повести временных лет» мы видим, что языческие женщины действительно плакали по своим крещеным детям, как по мертвым. Это был разрыв семей. Мы видим, что выступление волхвов, представителей старых культов, продолжаются практически до 1070-х годов, то есть на протяжении почти столетия после крещения

И понятно, что вряд ли процесс крещения во всех обстоятельствах всегда был абсолютно ненасильственным и добровольным.

Правда ли, что когда приняли крещение, столь сильно декларировалась заповедь «не убий», что отменили казни? А это, в свою очередь, повлияло на рост преступности?

Все-таки после крещения князь Владимир продолжал военные действия. Страна управлялась достаточно централизованно. Я не думаю, что стоит представлять себе обряд крещения как момент, который сделал князя таким мирным агнцем, который играет на арфе и поет христианские гимны. Понятно, что князь Владимир оставался умным, достаточно жестким и прагматичным политиком. Да, он принял крещение, и да, безусловно, не нужно представлять себе крещение как чисто политический акт. Ведь Владимир был человеком конца X века, и для него религия была вещью совершенно реальной. Это поколение людей не могло смотреть на крещение как на чисто рациональный акт. Но этот акт, при всем его воздействии на князя, не мог в корне поменять его взгляды на современную ему действительность и политические подходы.

А правда, что византийские источники вообще не говорят о крещении Руси? Почему? И что это значит?

Детализированного описания крещения в источниках не древнерусских в принципе не очень много. Это отдельные маленькие упоминания, которые могут очень сильно отличаться. В нашем распоряжении есть и арабские упоминания, и западноевропейские, и скандинавские. Византийцы об этом писали очень скупо, но это не говорит о том, что крещения не было. Все источники совершенно точно указывают на то, что в конце X века Русь действительно была крещена в традициях восточно-христианского обряда.

Как думаете, что было бы, если бы на Руси еще какое-то время сохранялось язычество?

В первую очередь это, скорее всего, было бы фактором тормозящим. Именно христианство помогло развиться письменности, новым архитектурным решениям, новым государственным и политическим решениям. Христианизация очень сильно способствовала росту экономических взаимосвязей между соседними регионами. Всего этого не произошло бы, если бы язычество сохранялось.

Конечно, язычество тоже не стояло бы на месте — оно бы изменялось и трансформировалось. В начале правления Владимира предпринимались попытки как-то реформировать древнерусское язычество, но князь счел их малоперспективными и не стал продолжать.

Сейчас мы можем по-разному относиться к средневековому христианству и по-разному его оценивать, но, безусловно, для Руси крещение было связано с прогрессом, с развитием и с выходом на международную арену.

Источник

Крещение Руси в 988 году и государство Русь

Крещение Руси в 988 году

Новый мир. 1988. №6. С. 249-258.

Нет в советской исторической науке, посвященной Древней Руси, более значительного и вместе с тем наименее исследованного вопроса, чем вопрос о распространении христианства в первые века крещения.

В начале XX века появилось сразу несколько чрезвычайно важных работ, по-разному ставивших и разрешавших вопрос о принятии христианства. Это работы Е. Е. Голубинского, академика А. А. Шахматова, М. Д. Приселкова, В. А. Пархоменко, В. И. Ламанского, Н. К. Никольского, П. А. Лаврова, Н. Д. Полонской и многих других. Однако после 1913 года тема эта перестала казаться значительной. Она попросту исчезла со страниц научной печати.

В задачу моей статьи входит поэтому не завершать, а начинать постановку некоторых проблем, связанных с принятием христианства, не соглашаться, а может быть, противоречить обычным взглядам, тем более что утвердившиеся точки зрения часто не имеют под собой солидной основы, а являются следствием неких, никем не высказанных и в значительной мере мифических “установок”.

Одно из таких заблуждений, застрявших в общих курсах истории СССР и других полуофициальных изданиях, это представление, что православие было всегда одним и тем же, не менялось, всегда играло реакционную роль. Появились даже утверждения, что язычество было лучше (“народная религия”!), веселее и “материалистичнее”…

Но дело в том, что и защитники христианства часто поддавались определенным предрассудкам и суждения их были в значительной мере “предрассуждениями”.

Остановимся в нашей статье лишь на одной проблеме — государственного значения принятия христианства. Не смею выдавать свои взгляды за точно установленные, тем более что неясны вообще самые основные, исходные данные для появления сколько-нибудь достоверной концепции.

Прежде всего следует понять — что представляло собой язычество как “государственная религия”. Язычество не было религией в современном понимании — как христианство, ислам, буддизм. Это была довольно хаотическая совокупность различных верований, культов, но не учение. Это соединение религиозных обрядов и целого вороха объектов религиозного почитания. Поэтому объединение людей разных племен, в чем так нуждались восточные славяне в X-ХII веках, не могло быть осуществлено язычеством. Да и в самом язычестве было сравнительно мало специфических национальных черт, свойственных только одному народу. В лучшем случае по признаку общего культа объединялись отдельные племена, население отдельных местностей. Между тем стремление вырваться из-под угнетающего воздействия одиночества среди редконаселенных лесов, болот и степей, страх покинутости, боязнь грозных явлений природы заставляли людей искать объединения. Кругом были “немцы”, то есть люди, не говорящие на доступном пониманию языке, враги, приходившие на Русь “из невести”, а граничившая с Русью степная полоса — это “страна незнаемая”…

Стремление к преодолению пространства заметно в народном творчестве. Люди воздвигали свои строения на высоких берегах рек и озер, чтобы быть видными издалека, устраивали шумные празднества, совершали культовые моления. Народные песни были рассчитаны на исполнение в широких пространствах. Яркие краски требовались, чтобы быть замеченными издалека. Люди стремились быть гостеприимными, относились с уважением к купцам-гостям, ибо те являлись вестниками о далеком мире, рассказчиками, свидетелями существования других земель. Отсюда восторг перед быстрыми перемещениями в пространстве. Отсюда и монументальный характер искусства.

Люди насыпали курганы, чтобы не забывать об умерших, но могилы и могильные знаки еще не свидетельствовали о чувстве истории как протяженного во времени процесса. Прошлое было как бы единым, стариной вообще, не разделенной на эпохи и не упорядоченной хронологически. Время составляло повторявшийся годичный круг, с которым необходимо было сообразоваться в своих хозяйственных работах. Времени как истории еще не существовало.

Время и события требовали познания мира и истории в широких масштабах. Достойно особого внимания то, что эта тяга к более широкому пониманию мира, чем то, которое давалось язычеством, сказывалась прежде всего по торговым и военным дорогам Руси, там прежде всего, где вырастали первые государственные образования. Стремление к государственности не было, разумеется, принесено извне, из Греции или Скандинавии, иначе оно не имело бы на Руси такого феноменального успеха, которым ознаменовался X век истории Руси.

Крещение Руси. Новый создатель империи

Истинный создатель огромной империи Руси — князь Владимир I Святославич в 980 году делает первую попытку объединения язычества на всей территории от восточных склонов Карпат до Оки и Волги, от Балтийского моря до Черного, включавшей в свой состав племена восточнославянские, финно-угорские и тюркские. Летопись сообщает: “И нача княжити Володимер в Киеве един, и постави кумиры на холму вне двора теремного”: Перуна (финно-угорского Перкуна), Хорса (бога тюркских племен), Дажбога, Стрибога (богов славянских), Симаргла, Мокошь (богиня племени мокош).

О серьезности намерений Владимира свидетельствует то, что после создания пантеона богов в Киеве он послал своего дядю Добрыню в Новгород и тот “постави кумира над рекою Волховом, и жряху ему людье ноугородьстии аки богу”. Как всегда в русской истории, Владимир отдал предпочтение чужому племени — племени финно-угорскому. Этим главным кумиром в Новгороде, который поставил Добрыня, был кумир финского Перкуна, хотя, по всей видимости, наиболее распространен в Новгороде был культ славянского бога Белеса, или иначе Волоса.

Однако интересы страны звали Русь к религии более развитой и более вселенской. Этот зов ясно слышался там, где люди разных племен и народов больше всего общались между собой. Зов этот имел за собой большое прошлое, эхом отдавался он на всем протяжении русской истории.

Великий европейский торговый путь, известный по русским летописям как путь “из варяг в греки”, то есть из Скандинавии в Византию и обратно, был в Европе наиболее важным вплоть до XII века, когда европейская торговля между югом и севером переместилась на запад. Путь этот не только соединял Скандинавию с Византией, но и имел ответвления, наиболее значительным из которых был путь на Каспий по Волге. Основная часть всех этих дорог пролегала через земли восточных славян и использовалась ими в первую очередь, но и через земли финно-угорских народов, принимавших участие в торговле, в процессах государственного образования, в военных походах на Византию (недаром в Киеве одним из наиболее известных мест был Чудин двор, то есть подворье купцов племени чудь — предков нынешних эстонцев).

Многочисленные данные свидетельствуют, что христианство стало распространяться на Руси еще до официального крещения Руси при Владимире I Святославиче в 988 году (есть, впрочем, и другие предполагаемые даты крещения, рассмотрение которых не входит в задачу данной статьи). И все эти свидетельства говорят о появлении христианства прежде всего в центрах общения людей разных национальностей, даже если это общение бывало далеко не мирным. Это снова и снова указывает на то, что людям требовалась вселенская, мировая религия. Последняя должна была служить своеобразным приобщением Руси к мировой культуре. И не случайно этот выход на мировую арену органически соединялся с появлением на Руси высокоорганизованного литературного языка, который это приобщение закрепил бы в текстах, прежде всего переводных. Письменность давала возможность общения не только с современными Руси культурами, но и с культурами прошлыми. Она делала возможным написание собственной истории, философского обобщения своего национального опыта, литературы.

Уже первая легенда Начальной русской летописи о христианстве на Руси рассказывает о путешествии апостола Андрея Первозванного из Синопии и Корсуни (Херсонеса) по великому пути “из грек в варяги” — по Днепру, Ловати и Волхову в Балтийское море, а затем кругом Европы в Рим.

Христианство уже в этой легенде выступает как объединяющее страны начало, включающее Русь в состав Европы. Конечно, это путешествие апостола Андрея — чистая легенда, хотя бы потому уже, что в I веке восточных славян еще не существовало — они не оформились в единый народ. Однако появление христианства на северных берегах Черного моря в очень раннее время зафиксировано и нерусскими источниками. Апостол Андрей проповедовал на своем пути через Кавказ в Боспор (Керчь), Феодосию и Херсонес. О распространении христианства апостолом Андреем в Скифии говорит, в частности, Евсевий Кесарийский (умер около 340 г.). Житие Климента, папы римского, рассказывает о пребывании Климента в Херсонесе, где он погиб при императоре Траяне (98-117 гг.). При том же императоре Траяне иерусалимский патриарх Ермон отправил в Херсонес одного за другим нескольких епископов, где они приняли мученические кончины. Последний из отправленных Ермоном епископ погиб в устье Днепра. При императоре Константине Великом в Херсонесе появился епископ Капитон, также мученически погибший. Христианство в Крыму, нуждавшееся в епископе, достоверно зафиксировано уже в III веке.

На первом вселенском соборе в Никее (325 г.) присутствовали представители из Боспора, Херсонеса и митрополит Готфил, находившийся вне Крыма, которому, однако, была подчинена Таврическая епископия. Присутствие этих представителей устанавливается на основании их подписей под соборными постановлениями. О христианстве части скифов говорят и отцы церкви — Тертуллиан, Афанасий Александрийский, Иоанн Златоуст, блаженный Иероним.

Готы-христиане, проживавшие в Крыму, составляли сильное государство, оказывавшее серьезное влияние не только на славян, но на литовцев и финнов — во всяком случае, на их языки.

Связи с Северным Причерноморьем были затем затруднены великим переселением кочевых народов во второй половине IV века. Однако торговые пути все же продолжали существовать, и влияние христианства с юга на север бесспорно имело место. Христианство продолжало распространяться при императоре Юстиниане Великом, охватывало Крым, Северный Кавказ, а также восточный берег Азовского моря среди готов-трапезитов, которые, по свидетельству Прокопия, “с простодушием и великим спокойствием почитали христианскую веру” (VI в.).

С распространением турко-хазарской орды от Урала и Каспия до Карпат и Крымского побережья возникла особая культурная ситуация. В Хазарском государстве были распространены не только ислам и иудаизм, но и христианство, особенно в связи с тем, что римские императоры Юстиниан II и Константин V были женаты на хазарских принцессах, а греческие строители воздвигали в Хазарии крепости. К тому же христиане из Грузии, спасаясь от мусульман, бежали на север, то есть в Хазарию. В Крыму и на Северном Кавказе в пределах Хазарии, естественно, растет число христианских епископий, особенно в середине VIII века. В это время в Хазарии существует восемь епископий. Возможно, что с распространением христианства в Хазарии и установлением дружеских византийско-хазарских отношений создается благоприятная обстановка для религиозных споров между тремя господствующими в Хазарии религиями: иудаизмом, исламом и христианством. Каждая из этих религий стремилась к духовному преобладанию, о чем говорят еврейско-хазарские и арабские источники. В частности, в середине IХ века, как свидетельствует “Паннонское житие” Кирилла-Константина и Мефодия — просветителей славянства, хазары приглашали из Византии богословов для религиозных споров с иудеями и мусульманами. Тем самым подтверждается возможность описанного русским летописцем выбора веры Владимиром — путем опросов и споров.

Крещение Руси. Эпоха христианства

Представляется естественным, что христианство на Руси явилось также и в результате осознания той ситуации, которая сложилась в X веке, когда присутствие в качестве главных соседей Руси именно государств с христианским населением было особенно явным: тут и Северное Причерноморье, и Византия, и движение христиан по основным торговым путям, пересекавшим Русь с юга на север и с запада на восток.

Особенная роль принадлежала здесь Византии и Болгарии.

Начнем с Византии. Русь трижды осаждала Константинополь — в 866, 907 и 941 годах. Это не были обычные разбойничьи набеги, заканчивались они заключением мирных договоров, устанавливавших новые торговые и государственные отношения между Русью и Византией.

И если в договоре 912 года с русской стороны участвовали только язычники, то в договоре 945 года на первом месте стоят уже христиане. За короткий промежуток времени число христиан явно возросло. Об этом же свидетельствует и принятие христианства самой киевской княгиней Ольгой, о пышном приеме которой в Константинополе в 955 году рассказывают как русские, так и византийские источники.

Не станем входить в рассмотрение сложнейшего вопроса о том, где и когда крестился внук Ольги Владимир. Сам летописец XI века ссылается на существование различных версий. Скажу только, что очевидным представляется один факт: Владимир крестился после своего сватовства к сестре византийского императора Анне, ибо вряд ли могущественнейший император ромеев Василий II согласился бы породниться с варваром, и этого не мог не понимать Владимир.

Дело в том, что предшественник Василия II император Константин Багрянородный в своем широко известном труде “Об управлении империей”, написанном для своего сына — будущего императора Романа II (отца императора Василия II),—запретил своим потомкам вступать в брак с представителями варварских народов, ссылаясь на равноапостольного императора Константина I Великого, приказавшего начертать в алтаре св. Софии Константинопольской запрет ромеям родниться с чужими — особенно с некрещеными.

Следует еще принять во внимание, что со второй половины X века могущество Византийской империи достигло своей наибольшей силы. Империя к этому времени отразила арабскую опасность и преодолела культурный кризис, связанный с существованием иконоборчества, приведшего к значительному упадку изобразительного искусства. И примечательно, что в этом расцвете византийского могущества значительную роль сыграл Владимир I Святославич.

Летом 988 года отборный шеститысячный отряд варяжско-русской дружины, посланный Владимиром I Святославичем, спас византийского императора Василия II, наголову разбив войско пытавшегося занять императорский престол Варды Фоки. Сам Владимир провожал свою дружину, отправлявшуюся на помощь Василию II, до днепровских порогов. Исполнив свой долг, дружина осталась служить в Византии (впоследствии гвардией императоров являлась дружина англо-варягов).

Именно поэтому Владимиру была оказана величайшая честь. Ему обещали руку сестры императора Анны, которой к этому времени было уже двадцать шесть лет.

Но обещание не выполнялось, и поэтому Владимиру I пришлось добиваться руки Анны военной силой. Он осадил и взял византийский Херсонес в Крыму. После этого брак был заключен. Этим браком Владимир достиг того, что Русь перестала считаться в Византии варварским народом. Ее стали называть христианнейшим народом. Возрос и династический престиж киевских князей.

Христианизация Руси и родство правящего рода с византийским двором ввели Русь в семью европейских народов на совершенно равных основаниях. Сын Владимира Святославича Святополк женился на дочери польского короля Болеслава Храброго. Дочь Владимира Мария Доброгнева была выдана за польского князя Казимира I. Дочь Ярослава Мудрого Елизавета вышла за норвежского короля Гарольда Смелого, несколько лет добивавшегося ее руки. Другая дочь Ярослава, Анна, была королевой Франции, оставшись вдовой после смерти своего мужа Генриха I. Третья дочь Ярослава, Анастасия, была замужем за венгерским королем Андреем I. Можно было бы еще долго перечислять родственные связи русских князей XI—XII веков, сами по себе они свидетельствуют об огромном престиже Руси среди всех народов Европы.

Но вернемся к вопросу о варяго-русских. Русские варяги — это наименование, которое должно быть принято, чтобы отделить их от англо-варягов, которые в дальнейшем сменили собой русских варягов на службе у Византийской империи. В дружинах Руси были представители разных стран и разных народов: скандинавы, немцы, сарацины, половцы, болгары и восточные славяне. Но замечательно, что все русские князья, кем бы они ни были по крови и именам, говорили только на разговорном славянском языке, читали только по-славянски и никаких следов скандинавов в русском христианстве не сохранилось. Зато язык церковной письменности, тех книг, которые были к нам перевезены или у нас переписывались, был литературным языком, принятым у болгар. И это делает несомненным громадное значение Болгарии в принятии христианства. Тем более что Болгария стояла на пути “из варяг в греки”, значение которого в принятии многонациональной религии подчеркивалось нами выше.

Благодаря болгарской письменности христианство сразу же выступило на Руси в виде высокоорганизованной религии с высокой культурой. Есть все основания думать, что у славян была примитивная письменность и до крещения Руси. Об этом в первую очередь свидетельствуют договоры с греками, один экземпляр которых изготовлялся на русском языке. Исключительны роль и авторитет языка, перешедшего к нам с церковными книгами из Болгарии. Богослужение совершалось именно на этом языке. Он был языком высокой культуры, постепенно принимавшим восточнославянскую лексику, орфографию. Это указывает, какую роль в крещении Руси принимала именно Болгария. В конце концов та церковная письменность, которая была передана нам Болгарией,— это самое важное, что дало Руси крещение.

Наконец, еще одна деталь. Скандинавские саги об Олафе Триггвасоне повествуют о крещении норвежского короля Олафа. По разным вариантам саг Олаф крестился либо в Греции, либо в Киеве, где его убедил принять христианство конунг Валдемар, то есть князь Владимир. Сам же князь Владимир, перед тем как женился на Анне, принял решение креститься под влиянием самой умной из своих жен. Из всех жен Владимира единственной, которая была ему родственна по языку и могла его убедить в столь сложном вопросе, была болгарыня.

Но дело не только в высокоорганизованной и сложной по содержанию литературе, которая стала известна и понятна на Руси. Дело еще и в облегчении общения с другими народами, чему, как хорошо известно, всегда препятствовали и религиозные предрассудки и убежденность в своем более высоком культурном и моральном уровне над другими народами.

Единство человечества

Христианство в целом способствовало возникновению сознания единства человечества. Апостол Павел писал в Послании галатам: “Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного”, а в Первом послании коринфянам: “…все мы одним Духом крестились и одно тело… Тело же не из одного члена, но из многих”.

Читайте также — Князь Владимир: от варварства к христианству

Вместе с сознанием равенства пришло на Русь и сознание общей истории всего человечества. Больше всего в первой половине XI века проявил себя в формировании национального самосознания русин по происхождению, митрополит киевский Иларион в своем знаменитом “Слове о Законе и Благодати”, где он рисовал общую предстоящую Руси роль в христианском мире. Однако еще в X веке была написана “Речь философа”, представляющая собой изложение всемирной истории, в которую должна была влиться и русская история. Учение христианства давало прежде всего сознание общей истории человечества и участие в этой истории всех народов.

Как было принято христианство на Руси? Мы знаем, что во многих странах Европы христианство насаждалось насильно. Не без насилий обошлось крещение и на Руси, но в целом распространение христианства на Руси было довольно мирным, особенно если вспомним о других примерах. Насильно крестил свои дружины Хлодвиг. Карл Великий насильно крестил саксов. Насильно крестил свой народ Стефан I, король венгерский. Он же насильно заставлял отказываться от восточного христианства тех, кто успел принять его по византийскому обычаю. Но у нас нет достоверных сведений о массовых насилиях со стороны Владимира I Святославича. Ниспровержение идолов Перуна на юге и на севере не сопровождалось репрессиями. Идолов спускали вниз по реке, как спускали впоследствии обветшавшие святыни — старые иконы, например. Народ плакал по своему поверженному богу, но не восставал. Восстание волхвов в 1071 году, о котором повествует Начальная летопись, было вызвано в Белозерской области голодом, а не стремлением вернуться к язычеству. Более того, Владимир по-своему понял христианство и даже отказывался казнить разбойников, заявлял: “…боюсь греха”.

Христианство было отвоевано у Византии под стенами Херсонеса, но оно не превратилось в завоевательную акцию против своего народа.

Одним из счастливейших моментов принятия христианства на Руси было то, что распространение христианства шло без особых требований и научений, направленных против язычества. И если Лесков в повести “На краю света” вкладывает в уста митрополита Платона мысль, что “Владимир поспешил, а греки слукавили — невежд ненаученных окрестили”, то именно это обстоятельство и способствовало мирному вхождению христианства в народную жизнь и не позволило церкви занимать резко враждебных позиций по отношению к языческим обрядам и верованиям, а напротив, постепенно вносить в язычество христианские идеи, а в христианстве видеть мирное преображение народной жизни.

Значит, двоеверие? Нет, и не двоеверие! Двоеверия вообще не может быть: либо вера одна, либо ее нет. Последнего в первые века христианства на Руси никак не могло быть, ибо никто еще не в состоянии был отнять у людей способность видеть необычное в обычном, верить в загробную жизнь и в существование божественного начала. Чтобы понять — что же произошло, вернемся снова к специфике древнерусского язычества, к его хаотическому и не догматическому характеру.

Всякая религия, в том числе и хаотическое язычество Руси, имеет помимо всякого рода культов и идолов еще и нравственные устои. Эти нравственные устои, какие бы они ни были, организуют народную жизнь. Древнерусское язычество пронизывало собой все слои начавшего феодализироваться общества Древней Руси. Из записей летописей видно, что Русь обладала уже идеалом воинского поведения. Этот идеал ясно проглядывает в рассказах Начальной летописи о князе Святославе.

Вот его знаменитая речь, обращенная к своим воинам: “Уже нам некамо ся дети, волею и неволею стати противу; да не посрамим земли Руские, но ляжем костьми, мертвый бо срама не имам. Аще ли побегнем,— срам имам. Не имам убежати, но станем крепко, аз же пред вами пойду: аще моя глава ляжеть, то промыслите собою”.

Когда-то ученики средних школ России учили эту речь наизусть, воспринимая и ее рыцарственный смысл и красоту русской речи, как, впрочем, учили и другие речи Святослава или знаменитую характеристику, данную ему летописцем: “…легко ходя, аки пардус (гепард), войны многи творяше. Ходя, воз по собе не возяше, ни котла, ни мяс варя, но потонку изрезав конину ли зверину ли или говядину на углех испек ядяше, ни шатра имяше, но подклад постлав и седло в головах; тако же и прочии вои его веси бяху. И посылаше к странам глаголя: «Хочю на вы ити»”.

Я нарочно привожу все эти цитаты, не переводя их на современный русский, чтобы читатель смог оценить красоту, точность и лаконизм древнерусской литературной речи, тысячу лет обогащавшей русский литературный язык.

В “Поучении” Владимира Мономаха, написанном вероятнее всего в конце XI века, а возможно, и в начале XII века (точное время написания существенной роли не играет), ясно проглядывает слияние языческого идеала поведения князя с христианскими наставлениями. Мономах хвалится количеством и быстротой своих походов (проглядывает «идеальный князь» — Святослав), своею храбростью в сражениях и на охоте (два главных княжеских дела): “А се вы поведаю, дети моя, труд свой, гоже ся есмь тружал, пути дея (в походы ходя) и ловы (охоты) с 13 лет”. И описав свою жизнь, замечает: “А из Щернигова до Кыева нестишьды (более ста раз) ездих ко отцю, днем есм переездил до вечерни. А всех путий 80 и 3 великих, а прока неиспомню менших”.

Не скрыл Мономах и своих преступлений: сколько избил он людей и пожег русских городов. И после этого в качестве примера истинно благородного, христианского поведения он приводит свое письмо к Олегу, об изумительном по своей нравственной высоте содержании которого мне не раз приходилось писать. Во имя провозглашенного Мономахом на Любечском съезде князей принципа: “Кождо да держит отчину свою” — Мономах прощает побежденному противнику Олегу Святославичу (“Гориславичу”), в битве с которым пал его сын Изяслав, и предлагает ему вернуться в его отчину — Чернигов: “А мы что есмы, человеци гревши и лихи? — днесь живи, а утро мертви, днесь в славе и в чти (в чести), а заутро в гробе и бес памяти (никто помнить нас не будет), ини собранье наше разделять”. Рассуждения вполне христианские и, скажем мимоходом, крайне важные для своего времени при переходе к новому порядку владения Русской землей князьями на рубеже XI и ХII веков.

Образованность после крещения Руси

Важной христианской добродетелью при Владимире была и образованность. После крещения Руси Владимир, как о том свидетельствует Начальная летопись, “…нача поимати у нарочитые чади (то есть у лиц привилегированного сословия) дети и даяти нача на учение книжное”. Строки эти вызывали различные догадки, где проводилось это “учение книжное”, были ли это школы и какого типа, но ясно одно: “учение книжное” стало предметом государственной заботы.

Наконец, другой христианской добродетелью, с точки зрения Владимира, явилось милосердие богатых по отношению к бедным и убогим. Крестившись, Владимир стал прежде всего заботиться о больных и бедных. Согласно летописи, Владимир “повеле всякому нищему и убогому приходити на двор княжь и взимати всяку потребу, питье и яденье, и от схотьниц кунами (деньгами)”. А тем, кто не мог приходить, немощным и больным, развозить припасы по дворам. Если эта его забота и была в какой-то мере ограничена Киевом или даже частью Киева, то и тогда рассказ летописца чрезвычайно важен, ибо показывает, что именно считал летописец самым важным в христианстве, а вместе с ним и большинство его читателей и переписывателей текста — милосердие, доброту. Обычная щедрость становилась милосердием. Это различные акты, ибо акт добродеяния переносился с человека дающего на тех, кому давалось, а это и было христианским милосердием.

В дальнейшем мы вернемся еще к одному моменту в христианской религии, оказавшемуся чрезвычайно привлекательным при выборе вер и надолго определившему характер восточнославянской религиозности. Сейчас же обратимся к тому низшему слою населения, которое перед крещением Руси называлось смердами, а после, вопреки всем обычным представлениям ученых нового времени, наиболее христианским слоем населения, отчего и получило свое название — к крестьянству.

Язычество здесь было представлено не столько высшими богами, сколько слоем верований, регулировавших трудовую деятельность по сезонному годовому кругу: весенних, летних, осенних и зимних. Эти верования превращали труд в праздник и воспитывали столь необходимые в земледельческом труде любовь и уважение к земле. Здесь христианство быстро примирилось с язычеством, вернее, с его этикой, нравственными устоями крестьянского труда.

Язычество не было единым. Эту мысль, повторявшуюся нами и выше, следует понимать также и в том смысле, что в язычестве была “высшая” мифология, связанная с основными богами, которых хотел объединить Владимир еще до принятия христианства, устраивая свой пантеон “вне двора теремного”, и мифология “низшая”, состоявшая главным образом в связи с верованиями земледельческого характера и воспитывавшая в людях нравственное отношение к земле и друг к другу.

Первый круг верований был решительно отброшен Владимиром, а идолы ниспровержены и спущены в реки — как в Киеве, так и в Новгороде. Однако второй круг верований стал христианизоваться и приобретать оттенки христианской нравственности.

Исследования последних лет (главным образом замечательный труд М. М. Громыко “Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в.”. М. 1986) дают тому ряд примеров.

Нравственная роль крещения Руси

Оставались, в частности, в разных частях нашей страны крестьянские помочи, или толока,— общий труд, совершаемый всей крестьянской общиной. В языческой, дофеодальной деревне помочи совершались как обычай общей сельской работы. В христианской (крестьянской) деревне помочи стали формой коллективной помощи бедным семьям — семьям, лишившимся главы, нетрудоспособным, сиротам и т. д. Нравственный смысл, заключенный в помочах, усилился в христианизованной сельской общине. Замечательно, что помочи совершались как праздник, носили веселый характер, сопровождались шутками, остротами, иногда состязаниями, общими пирами. Таким образом, с крестьянской помощи малоимущим семьям снимался весь обидный характер: со стороны соседей помочи совершались не как милостыня и жертва, унижавшие тех, кому помогали, а как веселый обычай, доставлявший радость всем участникам. На помочи люди, сознавая важность совершаемого, выходили в праздничных одеждах, лошадей “убирали в лучшую сбрую”.

“Хотя толокою производится работа тяжелая и не особенно приятная, но между тем толока — чистый праздник для всех участников, в особенности для ребят и молодежи”,— сообщал свидетель толоки (или помочей) в Псковской губернии.

Языческий обычай приобретал этическую христианскую окраску. Христианство смягчало и вбирало в себя и другие языческие обычаи. Так, например, начальная русская летопись рассказывает о языческом умыкании невест у воды. Этот обычай был связан с культом источников, колодцев, воды вообще. Но с введением христианства верования в воду ослабли, а обычай знакомиться с девушкой, когда она шла с ведрами по воду, остался. У воды совершались и предварительные сговоры девушки с парнем. Наиболее, может быть, важный пример сохранения и даже приумножения нравственного начала язычества — это культ земли. К земле крестьяне (да не только крестьяне, как показал В. Л. Комарович в работе “Культ рода и земли в княжеской среде XI—XIII веков”) относились как к святыне. Перед началом земледельческих работ просили у земли прощения за то, что “вспарывали ее грудушку” сохою. У земли просили прощения за все свои проступки против нравственности. Даже в XIX веке Раскольников у Достоевского в “Преступлении и наказании” прежде всего публично просит прощения за убийство именно у земли прямо на площади.

Примеров можно привести много. Принятие христианства не отменило низшего слоя язычества, подобно тому как высшая математика не отменила собой элементарной. Нет двух наук в математике, не было двоеверия и в крестьянской среде. Шла постепенная христианизация (наряду с отмиранием) языческих обычаев и обрядов.

Теперь обратимся к одному чрезвычайно важному моменту в акте крещения Руси.

Начальная русская летопись передает красивую легенду об испытании вер Владимиром. Посланные Владимиром послы были у магометан, затем у немцев, служивших свою службу по западному обычаю, и наконец пришли в Царьград к грекам. Последний рассказ послов чрезвычайно значителен, ибо он был наиболее важным основанием для Владимира избрать христианство именно из Византии. Приведу его полностью в переводе на современный русский язык. Послы Владимира пришли в Царьград и явились к царю. “Царь же спросил их — зачем пришли? Они же рассказали ему все. Услышав их рассказ, царь обрадовался и сотворил им честь великую в тот же день. На следующий же день послал к патриарху, так говоря ему: “Пришли русские испытывать веру нашу. Приготовь церковь и клир и сам оденься в святительские ризы, чтобы видели они славу Бога нашего”. Услышав об этом, патриарх повелел созвать клир, сотворил по обычаю праздничную службу, и кадила возожгли, и устроили пение и хоры. И пошел с русскими в церковь, и поставили их на лучшем месте, показав им церковную красоту, пение и службу архиерейскую, предстояние дьяконов и рассказав им о служении Богу своему. Они же (то есть послы) были в восхищении, дивились и хвалили их службу. И призвали их цари Василий и Константин, и сказали им: “Идите в землю вашу”, и отпустили их с дарами великими и честью. Они же вернулись в землю свою. И созвал князь Владимир бояр своих и старцев и сказал им: “Вот пришли посланные нами мужи, послушаем же все, что было с ними”,— и обратился к послам: «Говорите перед дружиною»”.

Я опускаю то, что говорили послы о других верах, но вот что сказали они о службе в Царьграде: “и пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали — на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой и не знаем, как и рассказать об этом. Знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Мы не можем забыть той красоты, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького; так и мы не можем уже здесь пребывать в язычестве”.

Архитектура

Вспомним, что испытание вер имело в виду не то, какая вера красивее, а то, какая вера истинная. А главным аргументом истинности веры русские послы объявляют ее красоту. И это не случайно! Именно в силу этого представления о примате художественного начала в церковной и государственной жизни первые русские князья-христиане с таким усердием обстраивают свои города, ставят в них центральные храмы. Вместе с сосудами церковными и иконами Владимир привозит из Корсуни (Херсонеса) двух медных идолов (то есть две статуи, а не кумиры) и четырех медных коней, “про которых невежды думают, что они мраморные”, и ставит их за церковью Десятинной, на самом торжественном месте города.

Поставленные в XI веке церкви до сего времени являются архитектурными центрами старых городов восточных славян: София в Киеве, София в Новгороде, Спас в Чернигове, Успенский собор во Владимире и т. д. Никакие последующие храмы и строения не затмили собой того, что было построено в XI веке.

Ни одна из стран, граничивших с Русью в XI веке, не могла с ней сравниться по величию своей архитектуры и по искусству живописи, мозаики, прикладному искусству и по интенсивности исторической мысли, выраженной в летописании и работе над переводными хрониками.

Единственная страна с высокой архитектурой, сложной и по технике и по красоте, которая может считаться помимо Византии предшественницей Руси в искусстве,— это Болгария с ее монументальными строениями в Плиске и Преславе. Большие каменные храмы строились в Северной Италии в Ломбардии, на севере Испании, в Англии и в прирейнской области, но это далеко.

Не совсем ясным представляется вопрос о том, почему в прилегающих к Руси странах были распространены в XI веке преимущественно храмы-ротонды: то ли это делалось в подражание ротонде, построенной Карлом Великим в Ахене, то ли в честь храма Гроба Господня в Иерусалиме, то ли считалось, что ротонда более всего подходит для совершения обряда крещения.

Во всяком случае храмы базиликального типа сменяют храмы-ротонды, и можно считать, что в XII веке примыкающие страны ведут уже обширное строительство и догоняют Русь, которая все же продолжает сохранять первенство вплоть до татаро-монгольского завоевания.

Возвращаясь к высоте искусства домонгольской Руси, не могу не привести цитату из записок Павла Алеппского, путешествовавшего по России при царе Алексее Михайловиче и видевшего в Киеве развалины храма Софии: “Ум человеческий не в силах обнять ее (церковь Софии) по причине разнообразия цветов ее мраморов и их сочетаний, симметричного расположения частей ее строения, большого числа и высоты ее колонн, возвышенности ее куполов, ее обширности, многочисленности ее портиков и притворов”. В этом описании не все точно, но можно поверить общему впечатлению, которое производил храм Софии на иностранца, видевшего храмы и Малой Азии и Балканского полуострова. Можно думать, что художественный момент не был случаен в христианстве Руси.

Эстетический момент играл особенно важную роль в византийском возрождении IX—XI веков, то есть как раз в то время, когда Русь принимала крещение. Патриарх константинопольский Фотий в IX веке в обращении к болгарскому князю Борису настойчиво высказывает мысль, что красота, гармоническое единство и гармония в целом отличают христианскую веру, которая именно этим разнится от ереси. В совершенстве человеческого лица ничего нельзя ни прибавить, ни убавить — так и в христианской вере. Невнимание к художественной стороне богослужения в глазах греков IX—XI веков было оскорблением божественного достоинства.

Русская культура очевидным образом была подготовлена к восприятию этого эстетического момента, ибо он надолго удержался в ней и стал ее определяющим элементом. Вспомним, что в течение многих веков русская философия теснейшим образом была связана с литературой и поэзией. Поэтому изучать ее надо в связи с Ломоносовым и Державиным, Тютчевым и Владимиром Соловьевым, Достоевским, Толстым, Чернышевским… Русская иконопись была умозрением в красках, выражала прежде всего миропонимание. Философией была и русская музыка. Мусоргский — величайший и далеко не раскрытый еще мыслитель, в частности исторический мыслитель.

Что же дало принятое из Византии христианство русской истории? Не стоит перечислять все случаи нравственного воздействия церкви на русских князей. Они общеизвестны для всех, кто так или иначе, в большей или меньшей степени беспристрастно и непредвзято интересуется русской историей. Скажу кратко, что принятие христианства Владимиром из Византии оторвало Русь от магометанской и языческой Азии, сблизив ее с христианской Европой. Хорошо это или плохо — пусть судят читатели. Но бесспорно одно: прекрасно организованная болгарская письменность сразу позволила Руси не начинать литературу, а продолжать ее и создавать в первый же век христианства произведения, которыми мы вправе гордиться.

Сама по себе культура не знает начальной даты, как не знают точной начальной даты и сами народы, племена, поселения. Все юбилейные начальные даты этого рода обычно условны. Но если говорить об условной дате начала русской культуры, то я, по своему разумению, считал бы самой обоснованной 988 год. Надо ли оттягивать юбилейные даты в глубь времен? Нужна ли нам дата двухтысячелетняя или полуторатысячелетняя? С нашими мировыми достижениями в области всех видов искусств вряд ли такая дата чем-либо возвысит русскую культуру. Основное, что сделано восточным славянством для мировой культуры, сделано за последнее тысячелетие. Остальное — лишь предполагаемые ценности.

Русь появилась со своим Киевом, соперником Константинополя, на мировой арене именно тысячу лет назад. Тысячу лет назад появились у нас и высокая живопись и высокое прикладное искусство — как раз те области, в которых никакого отставания у восточнославянской культуры и не было. Знаем мы и то, что Русь была высокограмотной страной, иначе откуда у нее образовалась бы уже на заре XI века столь высокая литература? Первым и изумительнейшим по форме и мысли произведением было произведение “русьского” автора митрополита Илариона “Слово о Законе и Благодати” — сочинение, подобия которому не имела в его время ни одна страна,— церковное по форме и историко-политическое по содержанию.

Попытки обосновать ту мысль, что Ольга и Владимир приняли христианство по латинскому обычаю, лишены сколько-нибудь научной документальности и носят явно тенденциозный характер. Неясно только одно: какое это могло иметь значение, если вся христианская культура была принята нами из Византии и в результате сношений Руси именно с Византией. Из самого факта, что крещение было принято на Руси до формального разделения христианских церквей на византийско-восточную и католическо-западную в 1054 году, вывести ничего нельзя. Как нельзя вывести ничего решительно и из того факта, что Владимир до этого разделения принимал в Киеве латинских миссионеров “с любовью и честью” (какие были у него основания принимать иначе?). Ничего нельзя вывести и из того факта, что Владимир и Ярослав выдавали дочерей за королей, примыкавших к западному христианскому миру. Разве русские цари в XIX веке не женились на немецких и датских принцессах, не выдавали своих дочерей за западных владетельных особ?

Не стоит перечислять всю ту слабую аргументацию, которую обычно приводят католические историки русской церкви, Иван Грозный справедливо объяснял Поссевино: “Наша вера не греческая, а христианская”.

Зато следует принять во внимание, что Россия никак не соглашалась на унию.

Как бы мы ни рассматривали отказ великого князя московского Василия Васильевича принять Флорентийскую унию 1439 года с римско-католической церковью, для своего времени это был акт величайшего политического значения. Ибо это не только помогло сохранить свою собственную культуру, но и способствовало воссоединению трех восточнославянских народов, а в начале XVII века, в эпоху польской интервенции, помогло сохранению русской государственности. Мысль эту, как всегда у него, четко выразил С.М. Соловьев: отказ от Флорентийской унии Василием II “есть одно из тех великих решений, которые на многие века вперед определяют судьбу народов…”. Верность древнему благочестию, провозглашенная великим князем Василием Васильевичем, поддержала самостоятельность северо-восточной Руси в 1612 году, сделала невозможным вступление на московский престол польского королевича, повела к борьбе за веру в польских владениях.

Не смог смыть грань национальных украинской и белорусской культур Униатский собор 1596 года в зловещем Брест-Литовске.

Не смогли смыть грань самобытности и западнические реформы Петра I, хотя и они были необходимы для России.

Скороспелые и легкомысленно задуманные церковные реформы царя Алексея Михайловича и патриарха Никона привели к расколу русской культуры, единством которой было пожертвовано ради церковного, чисто обрядового единения России с Украиной и Белоруссией.

Пушкин так сказал о христианстве в своем отзыве на “Историю русского народа” Н. Полевого: “История новейшая есть история христианства”. И если понять, что под историей Пушкин разумел прежде всего историю культуры, то положение Пушкина в известном смысле правильно и для России. Роль и значение христианства на Руси были очень изменчивы, как изменчиво было на Руси и само православие. Однако, учитывая то, что живопись, музыка, в значительной мере архитектура и почти вся литература в Древней Руси находились в орбите христианской мысли, христианских споров и христианских тем, совершенно ясно, что Пушкин был прав, если широко понимать его мысль.

Читайте также:

Источник