9 января что было в этот день в истории
«Кровавое воскресенье»: как раскачивали лодку в 1905 году
Почему затея с вручением рабочей петиции Николаю II была обречена на трагический финал
Началом первой русской революции 1905-1907 годов традиционно считают именно эту трагедию, разыгравшуюся в Санкт-Петербурге 22 (9 по ст. ст.) января 1905 года. «Кровавое воскресенье», как немедленно окрестили его современники, стало точкой невозврата в усугублявшихся противоречиях между российской властью, стремившейся сохранить статус-кво, и обществом, требовавшим все больших и больших политических уступок и свобод. А расстрелянные рабочие в большинстве своем оказались, как это нередко случается, заложниками и жертвами чужих политических устремлений и целей.
Столкновение манифестантов с войсками у Троицкого моста 22 (9) января 1905 года. Рисунок неизвестного художника, начало ХХ века
От кружка по интересам до политической организации
История, как известно, не знает сослагательного наклонения, а потому бессмысленно пытаться представить себе, насколько неизбежной была трагедия «Кровавого воскресенья», если бы во главе «Собрания русских фабрично-заводских рабочих города Санкт-Петербурга» стоял кто-то другой, а не священник Георгий Гапон. Именно его считают главным инициатором и организатором шествия, которое начиналось как мирная попытка вручить рабочую петицию императору Николаю II, а закончилось расстрелом манифестации и сооружением первых баррикад на Васильевском острове. Но если допустить, что «Собрание» возглавлял бы другой человек, то придется признать, что, вероятнее всего, развитие событий мало отличалось бы от той версии, которая реализовалась в 1905 году.
Хотя Георгий Гапон, по воспоминаниям современников, и отличался явным стремлением стать главой рабочего движения Санкт-Петербурга, а затем и всей России, он, как и многие подобные руководители, оказался заложником ситуации. Созданное как организация, главной целью которой было отвлечение рабочих от обсуждения наиболее острых политических и экономических вопросов, «Собрание» очень быстро переросло формат «кружка по интересам» и превратилось в настоящую рабочую организацию, многие члены которой видели свою главную задачу в отстаивании своих интересов. К тому же по-настоящему революционные организации и партии России (прежде всего эсеры и социал-демократы) не оставляли это объединение рабочих без внимания, хотя оно и не всегда адекватно воспринималось. К концу 1904 года на общероссийской волне требований либеральных изменений в жизни страны фокус интересов «Собрания русских фабрично-заводских рабочих города Санкт-Петербурга» окончательно сместился с организации совместного досуга на отстаивание прав и свобод рабочих. Оставалось совсем немного: найти подходящий повод для того, чтобы во весь голос заявить о своих требованиях. И он нашелся в первые дни января 1905 года.
Священник Георгий Гапон зачитывает январскую петицию рабочим в одном из отделений «Собрания русских фабрично-заводских рабочих города Санкт-Петербурга». Рисунок неизвестного художника, начало ХХ века
Петиция с запретными требованиями
Поводом для написания рабочей петиции, которую и собирались вручить императору Николаю II участники шествия 22 (9) января, стал конфликт между рабочими и администрацией Путиловского завода: незаконное увольнение и представление к расчету четверых работников. Этот спор быстро вылился в забастовку, к которой вскоре присоединились рабочие других петербургских заводов. В общей сложности к 8 января в городе бастовали свыше 400 крупных и мелких предприятий, а общее число забастовщиков превысило 110 тысяч человек. Подавляющее большинство забастовщиков знали о том, что руководство «Собрания» готовит какую-то петицию на имя императора, но вряд ли представляли себе, что изложенные в ней основные требования давно превратились из экономических в политические. Когда же окончательный вариант обращения стали зачитывать в местных отделениях «Собрания» и на бастующих предприятиях, ее одобряли просто как факт, не слишком вникая в то, что главными пунктами документа стали требования созыва Учредительного собрания, предоставление основных гражданских свобод и амнистия политическим заключенным.
Ограничься организаторы акции включением в петицию исключительно экономических требований, пусть даже самых невероятных, и весьма возможно, они добились бы успеха: их обращение дошло бы до Николая II, пусть даже и не из рук в руки. Но политические требования вкупе с полученной полицией информацией о том, что рабочей манифестацией, назначенной на 9 января, намерены воспользоваться радикально настроенные революционные партии, привели к прямо противоположному результату. Опасаясь, что мирное шествие быстро перерастет в беспорядки, а принятая петиция с «политическим» уклоном покажет слабость императорской власти, кабинет министров принял решение использовать армию для того, чтобы остановить движение рабочих колонн. По действовавшему на тот момент законодательству, военные могли открывать огонь по толпе, если она не реагирует на их требования и приближается на расстояние, меньше допустимого. И это гарантировало, что по демонстрантам откроют огонь: остановиться сразу тысячная толпа не могла по определению.
Войска на Дворцовой площади незадолго до появления здесь первых манифестантов, 22 (9) января 1905 года
Армия против рабочих
К утру 22 (9) января в Санкт-Петербурге были сосредоточены порядка 40 000 военных и полицейских, чьей единственной задачей было не допустить рабочие колонны к Дворцовой площади, остановив их в начале движения. Но полностью выполнить эту задачу не удалось. Уже после того, как прозвучали первые залпы — сначала у Нарвских ворот, а затем у Троицкого моста, часть разбежавшихся участников манифестации начала группами пробираться в центр города, в том числе и по льду Невы. В итоге к двум часам дня у ограды Александровского сада, примыкающего к Дворцовой площади, скопилось несколько тысяч человек, многие из которых были уже не рабочими, разъяренными первыми жертвами, а просто гуляющими, решившими посмотреть на необычное собрание. Как и в других местах, манифестанты отказывались выполнять требование военных разойтись, и в третьем часу дня выстрелы прозвучали и возле Зимнего дворца.
Итогом столкновений манифестантов с воинскими заставами стала гибель как минимум 130 человек, включая и тех, кто умер от ранений в больницах. Такие данные были оглашены правительством. В реальности это число должно быть несколько больше: в полицейские сводки попали только те раненые и погибшие, кто был доставлен в городские больницы, а по свидетельствам очевидцев, многих везли к частным врачам из опасения возможных арестов и допросов. В общественном же сознании число погибших было как минимум на порядок больше. В советской историографии с опорой на статью Владимира Ленина «Революционные дни» закрепилось число 4600 погибших, проникшее в революционные издания из иностранных газет. А некоторые говорили и о 20 тысячах погибших, хотя такое колоссальное число сразу стали подвергать сомнению. Но гораздо важнее для общества, как ни цинично это звучит, стало не количество жертв «Кровавого воскресенья», а сам факт, что император Николай II отказался принять рабочую петицию, а его солдаты и офицеры открыли огонь по манифестантам. Мало кто задумывался о том, как эта манифестация выглядела с точки зрения официальной власти и чем она могла закончиться, если бы нашлись желающие использовать ее для организации беспорядков.
«9 января 1905 года на Васильевском острове». Картина художника Владимира Маковского, 1905 год
Нужен ли был повод для первой русской революции?
«Кровавое воскресенье», независимо от того, намеревался кто-то использовать рабочую манифестацию в этом качестве или нет, превратилось в спусковой крючок революционного механизма в стране. Возмущение расстрелом было столь велико, что охватило даже те социальные слои, которые до того времени оставались в стороне от политической жизни России — рабочих и крестьян. Агитаторы революционных партий умело использовали это, делая упор на экономических требованиях непринятой петиции и лишь во вторую очередь упоминая о политических, хотя именно они и были основными пунктами обращения. В итоге вслед за первыми баррикадами, наспех возведенными рабочими на Васильевском острове уже 9 января, по стране прокатилась волна забастовок, потом 14 июня взбунтовалась команда броненосца «Князь Потемкин-Таврический», через неделю грянуло восстание в польской Лодзи, и в конце концов 7 декабря грянуло вооруженное восстание в Москве.
Но если бы даже затея священника Георгия Гапона и его товарищей удалась, а петиция все-таки попала бы в руки императора Николая II, избежать такого развития вряд ли удалось бы. Ведь к началу 1905 года в обществе действительно сформировался острый запрос на либерализацию политической и экономической жизни в России, отсутствие реакции на который неизбежно накаляло обстановку в стране. Этим активно пользовались революционные партии, которые не скрывали своих намерений вести не мирные переговоры с правительством, а вооруженную борьбу. И если бы вдруг «Кровавое воскресенье» не грянуло, нашелся бы другой повод организовать и возглавить народное недовольство, причем с теми же последствиями.
Могилы погибших участников рабочего шествия 22 (9) января 1905 года на Преображенском кладбище под Санкт-Петербургом
«Кровавое воскресенье» (1905)
«Кровавое воскресенье» 9 января (по новому стилю 22 января) 1905 года — важное историческое событие в новейшей истории России. В этот день с молчаливого согласия императора Николая II в Санкт-Петербурге было расстреляно 150-тысячное шествие рабочих, собиравшихся вручить царю подписанную десятками тысяч петербуржцев петицию с просьбой о реформах.
Поводом для организации шествия к Зимнему дворцу послужило увольнение четырех рабочих крупнейшего в Петербурге Путиловского завода (ныне Кировский завод). 3 января началась стачка 13 тысяч рабочих завода с требованием возвращения уволенных, введения 8-часового рабочего дня, отмены сверхурочных работ.
Забастовщики создали выборную комиссию от рабочих для совместного с администрацией разбора претензий работающих. Были выработаны требования: ввести 8-часовой рабочий день, отменить обязательные сверхурочные работы, установить минимум зарплаты, не подвергать наказанию участников забастовки и др. 5 января ЦК Российской социал-демократической партии (РСДРП) выпустил листовку с призывом к путиловцам продлить забастовку, а к рабочим других заводов — присоединиться к ней.
Путиловцев поддержали Обуховский, Невский судостроительный, патронный и другие заводы, к 7 января стачка стала всеобщей (по неполным официальным данным, в ней участвовало свыше 106 тысяч человек).
Николай II передал власть в столице военному командованию, которое решило задавить рабочее движение, пока оно не вылилось в революцию. Главная роль в подавлении беспорядков отводилась гвардии, ее усилили другими войсковыми частями Петербургского округа. В заранее установленных пунктах были сосредоточены 20 батальонов пехоты и свыше 20 кавалерийских эскадронов.
Вечером 8 января группа писателей и ученых при участии Максима Горького обратилась к министрам с требованием предотвратить расстрел рабочих, но ее не хотели слушать.
На 9 января было назначено мирное шествие к Зимнему дворцу. Шествие было подготовлено легальной организацией «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга» во главе со священником Георгием Гапоном. Гапон выступал на собраниях, призывая идти с мирным шествием к царю, который один может заступиться за рабочих. Гапон уверял, что царь должен выйти к рабочим и принять от них обращение.
Накануне шествия большевики издали прокламацию «Ко всем петербургским рабочим», в которой объясняли бесплодность и опасность задуманного Гапоном шествия.
9 января на улицы Петербурга вышли около 150 тысяч рабочих. Колонны во главе с Гапоном направились к Зимнему дворцу.
По официальным данным, было убито 96 и ранено 330 человек, по неофициальным — более тысячи убитых и две тысячи раненых.
По сведениям журналистов петербургских газет, число убитых и раненых составило около 4,9 тысячи человек.
Убитых полиция хоронила ночью тайно на Преображенском, Митрофаньевском, Успенском и Смоленском кладбищах.
9 января стало началом Первой русской революции 1905-1907 годов.
Память о «Кровавом воскресенье» увековечена в названии Детского парка имени 9 Января и проспекта 9 Января в Санкт-Петербурге.
Преображенское кладбище переименовано в Кладбище памяти жертв 9 Января, в 1931 году здесь был открыт памятник погибшим (скульптор Матвей Манизер, архитектор Владимир Витман).
Материал подготовлен на основе информации открытых источников
Дедушка «майдана». Кто стоял за событиями Кровавого воскресенья?
Историк и публицист телеканала «Царьград» Пётр Мультатули анализирует расстрел демонстрации 9 (22) января 1905 года в Санкт-Петербурге
9 (22) января 1905 года в Санкт-Петербурге произошли события, которые вошли в историю под названием «Кровавое воскресенье». Этот термин придумал английский журналист Эмиль Джозеф Диллон, в 1905 г. работавший постоянным корреспондентом в Daily Telegraph. Как часто бывает, мы, увы, продолжаем пользоваться терминологией врага. Кстати, этот Диллон был «большим другом» С. Ю. Витте, которого он сопровождал в Портсмут во время переговоров о мире с Японией.
Объективный анализ событий как самого 9 января, так и предшествующих ему приводит к выводу, что, помимо революционных группировок и их заграничных спонсоров, в подобном сценарии были заинтересованы и влиятельные силы петербургских верхов. Прежде всего это касается С. Ю. Витте и П. Д. Святополка-Мирского. Первый мог рассматривать эти события как прямой путь к окончательному приходу к власти, второй — как свою реабилитацию в глазах земской и либеральной оппозиции после провала «весны». К началу 1905 г. Мирский полностью утратил свою самостоятельную роль и попал в полное подчинение к Витте. Один из видных деятелей политического сыска Российской империи С. В. Зубатов указывал в 1906 г: «Трепов, князь Святополк-Мирский, граф Витте явились первоисточниками переживаемого движения».
С.Ю. Витте. Фото: www.globallookpress.com
Когда Император Николай II после происшествия 6 января 1905 г. отправился в Царское Село, подготовка к провокации уже давно шла. Главной движущей легальной силой этой провокации должно было стать «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга», во главе которого стоял иерей Г. А. Гапон. Он пользовался неизменной поддержкой митрополита Антония (Вадковского).
Изначально существовало две петиции: одна, написанная Гапоном, была выдержана в «верноподданническом» стиле, вторая, написанная группой Рутенберга, — в революционном. Начавшись как православно-монархическое, шествие должно было закончиться столкновением с властью, в ходе которого со стороны рабочих были бы неминуемы жертвы. Результатом всего этого должно было стать всеобщее восстание, вождем которого был бы Гапон, а главной движущей силой — партия эсеров.
2 января 1905 г. на Путиловском заводе гапонавцами была искусственно создана конфликтная ситуация якобы с незаслуженно уволенными четырьмя рабочими (на самом деле уволен был лишь один — за прогулы и пьянство). Рабочие потребовали вернуть уволенных и начали забастовку. Никаких политических или социальных требований рабочими не выдвигалось. Однако 3 января на Путиловский завод приехал Гапон и привез эти требования: восьмичасовой рабочий день, повышение платы чернорабочим и другие. В докладе Государю 5 января 1905 г. министр финансов В. Н. Коковцов назвал эти требования незаконными и невыполнимыми для заводчиков, тем более «для Путиловского завода, выполняющего экстренные и ответственные заказы для Маньчжурской армии».
Дальнейшие события развивались быстро и организовано: 3 января прекратили работу рабочие Путиловского завода, 4 января — Франко-Русского и Судостроительного. Главной силой забастовок было гапоновское «Собрание». 6 января Гапон призвал рабочих пойти с петицией к Царю, но скрыл от них её революционное содержание. Допрошенный в качестве свидетеля член «Собрания» кронштадтский мещанин В. А. Ямов показал, что только «к вечеру 8 числа в ней появились требования политического характера». Внесение в петицию политической составляющей произошло после совещания Гапона с представителями эсеров и социал-демократов. В окончательном виде текст петиции представлял собой политическую прокламацию самого радикального содержания: немедленный созыв Учредительного собрания, отделение Церкви от Государства, прекращение войны и т. д.
Столичная полиция вплоть до 7 января «руководилась взглядом министра внутренних дел о невмешательстве в эту забастовку ввиду ее мирного течения и отсутствия насильственных действий». Между тем Гапон продолжал скрывать от рабочих свои истинные намерения. Вечером 8 января он говорил эсерам:
Завтра идём, но не выставляйте ваших красных флагов, чтобы не придавать нашей демонстрации революционного характера. Когда я пойду в Зимний дворец, я возьму с собой два флага — один белый, другой красный. Если Государь примет депутацию, то я возвещу об этом белым флагом, а если не примет, то красным, и тогда вы можете выкинуть свои красные флаги и поступайте, как найдете нужным.
Накануне 9 января большевик С. И. Гусев в письме к Ленину сообщал: «События развиваются со страшной быстротой. Гапон революционизировал массу. Забастовка расширяется и, вероятно, станет общей. На воскресенье Гапон назначил шествие к Зимнему дворцу и подачу петиции с требованиями, вполне соответствующими программе-максимум (политической части).* Гапон предполагает, что будет 300 000 человек и предполагает запастись оружием».
8 января Гапон составил письмо Николаю II, в котором говорилось, что «рабочие и жители г. Петербурга, веря в Тебя, бесповоротно решили явиться завтра в 2 часа пополудни к Зимнему дворцу, чтобы представить Тебе свои нужды и нужды всего русского народа». Гапон призывал Царя выйти к народу, предупреждая, что в противном случае «прольется неповинная кровь» и «порвется та нравственная связь, которая до сих пор еще существует между Тобой и Твоим народом».
Вечером 7 января под председательством командира I-го Гвардейского корпуса, генерал-адъютанта, князя С. И. Васильчикова состоялось совещание «о совместном действии полиции и воинских частей». В Петербург спешно были введены батальоны пехотных и кавалерийских полков гвардии и армии. Однако войск и полиции было явно недостаточно для сдерживания толп таких масштабов. По подсчётам большевика В. Д. Бонч-Бруевича, в войсках Петербургского гарнизона, призванных в город, находились около 30 828 человек. В шествие же приняли участие около 300 тыс. рабочих!
Как отмечал в те дни граф А. А. Бобринский: «Из всего внутреннего хаоса выплывает карельская, хитрая, вероломная и умная фигура Витте». В. Н. Коковцов утверждал:
Витте не мог не знать обо всех приготовлениях, так как кн. Святополк-Мирский советовался с ним буквально о каждом своем шаге. И. И. Колышко, хорошо знавший Витте, так определил его роль в событиях 9 января: «Быть может, шествие рабочих за справедливостью к Царю и не было задумано в «белом доме»* на Каменноостровском. Но в том, что Витте о нем знал и в предстоявшей свалке умыл руки, сомнений нет».
Один из близких соратников Гапона А. Е. Карелин открыто признавал:
Надо сказать, что ни у Гапона, ни у руководящей группы не было веры в то, что Царь примет рабочих и что даже их пустят до площади. Все хорошо знали, что рабочих расстреляют, а потому, может быть, мы брали на свою душу большой грех.
Поздно вечером 8 января в Царское Село прибыл министр внутренних дел князь Святополк-Мирский. В докладе Государю он всячески пытался представить ситуацию в Петербурге как не стоящую внимания. Вместо того, чтобы просить Царя о срочной санкции на решительные действия, Святополк-Мирский всячески успокаивал Николая II. После отъезда министра, Государь занёс в дневник:
Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их определяется в 120 000 чел. Во главе рабочего союза какой-то священник-социалист Гапон. Мирский приезжал вечером для доклада о принятых мерах».
Как видим, в царском дневнике нет ни слова о готовящемся шествии, о петиции, её содержании, революционных боевиках, строящихся баррикадах, всего того, что знал и что обязан был доложить, но не доложил Святополк-Мирский. Если бы Государь знал о готовящемся шествии, он смог бы его предотвратить. Но, пребывая в заблуждении, Николай II был обречен стать главной мишенью для обвинений со стороны революционеров, общества и обманутого так же, как и он, простого народа.
П. Д. Святополк-Мирский. Фото: www.globallookpress.com
Однако с первого же дня после трагедии либерально-революционная, а затем и большевистская пропаганда лгали о «тысячах убитых». Ленин писал в газете «Вперед» 18 января 1905 г. о «4600 убитых и раненых» и утверждал, что «конечно, и эта цифра не может быть полной». Сталин возвел вымышленное ленинское число в догму, и советская историография вплоть до смерти «вождя всех народов» была вынуждена её повторять.
События 9 января 1905 г., конечно, были трагедией всероссийского масштаба. Их тайные покровители, организаторы и исполнители достигли своих целей, которые точно обозначила княгиня Святополк-Мирская:
Брешь пробита, и Государь, при всём нежелании изменить существующей строй, или если не он, то его заместитель должны будут это сделать.
Государь узнал полную информацию о произошедшем в Петербурге только поздно вечером 9 января от приехавшего с докладом того же Святополка-Мирского. Николай II был потрясен, о чем свидетельствует запись в дневнике:
А. А. Мосолов вспоминал, что 10 января Петербург являл собой картину военного положения: магазины закрыты, электричество, почта, трамвай не действовали, все улицы в центре заняты войсками. В секретных сводках Департамента полиции сообщалось: «Озлобление во всех слоях общества страшное: им пользуются революционеры всех оттенков и склоняют народ вооружаться»[1]. Полным ходом шли грабежи оружейных магазинов, избивали офицеров, на Васильевском острове продолжали строить баррикады. По городу шныряли провокаторы, сыпавшие проклятиями в адрес Царя. Поэт О. Э. Мандельштам писал: «Урок девятого января — цареубийство — настоящий урок трагедии: нельзя жить, если не будет убит Царь».
Крест моего бедного Ники очень тяжёл, тем более, что у него нет никого, на кого он мог бы вполне положиться и кто мог бы быть для него реальной помощью. Он пережил много разочарований, но остаётся мужественным и полным веры в Божие милосердие. Он так старается, он работает с таким упорством, но велика нехватка людей, которых я называю «настоящими».
Императрица Александра Феодоровна. Фото: www.globallookpress.com
Это мнение Императрицы находит подтверждение у А. А. Мосолова, когда пишет: «Оскудение в России в эту эпоху государственно мыслящими и работоспособными людьми было прямо катастрофическим. Я помню раз, после одного из посещений императора Вильгельма, Государь рассказал, что Вильгельм ему рекомендовал при назначении всякого лица на высшую должность одновременно вписывать в секретный список лицо, могущее его заменить. При этом Государь выразился так: «Хорошо ему говорить об этом. Когда я после больших потуг нахожу лицо, более или менее подходящее на высокий пост, то уже второго никак не найду»».
Первым делом Царю надо было избавиться от нелояльных министров и их ставленников, максимально ослабив позиции главного противника — С. Ю. Витте. 11 января вышел Высочайший указ, которым учреждалась должность Санкт-Петербургского генерал-губернатора. Ему подчинялись все местные гражданские управления, учебные заведения, жандармские и полицейские власти, казенные фабрики и заводы. Задачу генерал-губернатора Николай II так и обозначил: «Объединить действия по прекращению беспорядков в Петербурге». На должность генерал-губернатора Государь назначил Свиты генерал-майора Д. Ф. Трепова. С. С. Ольденбург характеризовал его как «человека твёрдого, глубоко преданного Государю, обладавшего бесстрашием и здравым смыслом, хотя и мало искушенного в политических вопросах».
11 января Государь принял генерала Д. Ф. Трепова в Царском Селе и долго обсуждал с ним меры по наведению порядка в Петербурге. Д. Ф. Трепов обратился к рабочим, заявив, что они стали 9 января «слепым орудием» в руках «злонамеренных лиц». Трепов заверил, что нужды рабочих «близки сердцу Государя Императора так же, как и нужды всех его верноподданных», что «министерство финансов готово приступить к разработке закона о дальнейшем сокращении рабочего времени и таких мер, которые бы дали рабочему люду законные способы объявлять и заявлять о своих нуждах».
Император Николай II. Фото: www.globallookpress.com
Участник шествия 9 января, слесарь А. И. Агапов, обращаясь к революционерам, писал:
Вы обманули нас и сделали рабочих, верноподданных Царя бунтовщиками. Вы подвели нас под пули намеренно, вы знали, что это будет. Вы знали, что написано в петиции якобы от нашего имени изменником Гапоном и его бандой. А мы не знали, а если бы знали, то не только никуда бы не пошли, но разорвали бы вас в клочья вместе с Гапоном своими руками.
Действия Градоначальника возымели успех. 12 января сестра Ленина Е. И. Елизарова с сожалением писала в газету «Вперёд»: «Сегодня настроение, видимо, падает, и город принимает свой обыкновенный вид. Конки пошли почти всюду, газ и электричество горят, многие магазины отбили уже доски, заколоченные окна». Николай II записал в дневнике 12 января: «День относительно прошёл спокойно, были попытки на нескольких фабриках стать на работу». К 18 января полностью возобновил работу Путиловский завод.
Между тем министр финансов В. Н. Коковцов в письме к Николаю II убеждал его: «Внести успокоение в столице и предупредить неизбежное распространение волнений и на другие местности Вашей Империи может только Державное Слово Вашего Императорского Величества». На этом докладе Государь поставил резолюцию: «Разделяю Ваши мысли».
С. Ю. Витте предлагал составить манифест, в котором выражалась бы скорбь в связи с трагедией 9 января, а также указывалось, что Государь не знал о предполагавшемся шествии народа и войска действовали не по его приказу. Но Николай II не хотел снимать с себя ответственности и отверг идею манифеста. Вместо этого Государь приказал собрать в Александровском дворце депутацию от рабочих. Отбор рабочих был возложен на генерала Д. Ф. Трепова. От каждого завода Петербургского района было назначено определенное количество уполномоченных в избирательное собрание, которое выбрало из своей среды 30 человек депутатов для представления Государю.
19 января Николай II принял в Александровском дворце делегацию столичных рабочих в количестве 34 человек. Сначала Царь обратился к рабочим с заранее подготовленной речью:
Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить, но имейте терпение. Вы сами по совести понимаете, что следует быть справедливым и к вашим хозяевам и считаться с условиями нашей промышленности. Но мятежною толпою заявлять Мне о своих нуждах — преступно. В попечениях Моих о рабочих людях озабочусь, чтобы все возможное к улучшению быта их было сделано и чтобы обеспечить им впредь законные пути для выяснения назревших их нужд. Теперь возвращайтесь к мирному труду вашему, благословясь, принимайтесь за дело вместе с вашими товарищами, и да будет Бог вам в помощь.
После речи Государь пригласил рабочих высказывать свои пожелания и просьбы. Ободренные приёмом, рабочие стали просить Царя, чтобы предприниматели поделились с ними частью прибыли. Николай II объяснил, что сделать этого не может так же, как и самим рабочим никто не может приказать брать меньшую плату. Далее зашёл разговор о сокращении рабочего дня. Государь спросил: «Что вы станете делать со свободным временем, если будете работать не более 8 часов? Я, Царь, работаю сам девять часов в день, и моя работа напряжённее, ибо вы работаете для себя только, а я работаю для вас всех. Если у вас будет свободное время, то будете заниматься политикой; но я этого не потерплю. Ваша единственная цель — ваша работа». В. Н. Коковцов вспоминал, что «Государь очень ласково поговорил почти с каждым из них, задавая им вопросы, откуда кто родом; чем занимался до поступления на завод и каково семейное положение каждого. Угостили всех делегатов чаем и сандвичами, и все разъехались по домам».
Император Николай II и Императрица Александра Феодоровна назначили из собственных средств 50 тыс. руб. для оказания помощи членам семей убитых и раненых 9 января рабочих. Эта сумма выплачивалась вплоть до Февральского переворота 1917 г. События 9 января настолько подействовали на Государя, что, по имеющимся сведениям, он в начале 1905 г. исповедовался у иеромонаха Гефсиманского скита Свято-Троицкой лавры старца Варнавы (Меркулова), который, по преданию, предсказал Государю мученический венец.
Сразу же после событий 9 января начались отставки тех, кто, по мнению Николая II, нес ответственность за кровавые события. Первым 14 января лишился своего поста министр юстиции Н. В. Муравьёв. 18 января с формулировкой «по расстроенному здоровью» был отправлен в отставку министр внутренних дел князь П. Д. Святополк-Мирский. Николай II ему дал ясно понять, что считает его виновным в том, что произошло, и не доверяет ему. Князь был выгнан со службы без традиционного благодарственного именного рескрипта, награждения орденом и нового назначения. 4 марта 1905 г. был оправлен в отставку ответственный за бездействие начальник полиции А. А. Лопухин.
Николай II все яснее осознавал, что многих государственных и общественных деятелей больше волнуют их политические амбиции, чем интересы государства. Тяжёлым моральным ударом стало для Государя то обстоятельство, что на дворянском собрании Московской губернии его консервативному крылу удалось не допустить резолюцию о необходимости Учредительного собрания всего 219 голосами против 147. Красная революция надвигалась на Россию.
По материалам книги П. В. Мультатули «Император Николай II. Трагедия непонятого Самодержца».
* Имеется в виду полиция. — Примеч. авт.
* Имеется в виду «программа-максимум» партии большевиков.
* Особняк С. Ю. Витте на Каменоостровском проспекте Санкт-Петербурга. — Примеч. авт.
[1] ГА РФ. Ф. 102 ДП ОО. 1905. Ч. 4. (1). Л. 168.