7 дней интервью игоря николаева
Игорь Николаев: «Мы были как первые космонавты,
которые улетели в нечто неведомое»
«Вдруг вижу в салоне самолета Иру Дубцову в медицинской маске. Спрашиваю: «Это что за маскарад?» А Ира и говорит: «Ты что, не знаешь, что в Европе бушует новый вирус? Теперь там все в масках ходят». А вскоре так случилось, что я оказался в «авангарде» пандемии — вместе с Левой Лещенко и Надей Бабкиной. Меня положили в «Коммунарку», в палату на первом этаже, а Лещенко — на седьмом», — рассказывает Игорь Николаев.
— Игорь, к сожалению, началась новая волна пандемии. А вы же в прошлом году одним из первых среди артистов столкнулись с ковидом?
— Если быть точным, мне тогда поставили диагноз не коронавирус, а двусторонняя пневмония. Но да, я оказался в «авангарде» — вместе с Левой Лещенко и Надей Бабкиной. Мы были как первопроходцы, как первые космонавты, которые улетели в нечто неведомое — не в космос, а в ковид. Меня положили в «Коммунарку», в палату на первом этаже, а Лещенко — на седьмом, но меня держали в курсе, в каком он состоянии. Я лежал, ждал, когда спадет температура, читал книги, смотрел сериалы. А по телевизору на всех каналах постоянно крутили новость про меня: «Известный певец и композитор попал в больницу». Никогда в жизни столько не видел себя на экране, даже устал от этого. Хотя Леву и Надю не меньше показывали. Вся наша троица была «весь вечер на манеже».
У меня не было проблем с дыханием, и я не понимал, почему врачи все время спрашивают: «Как дышится?» Самые неприятные симптомы — перепады температуры: то очень высокая, то очень низкая. И мерзковатая погода за окнами не радовала — то поземка, то мокрый снег. Но депрессии у меня не было. Хотя я лежал с двумя катетерами в венах и иногда соответствующие моменту стихи в «Инстаграме» выкладывал. Например, «Живем мы недолго» Станислава Куняева. Или строки Евгения Евтушенко, Роберта Рождественского с такой же невеселой тематикой. Знаете, вспоминать все это больше не тянет, хватит! Хочется только поблагодарить врачей за жертвенность, желание помочь. Ведь они тогда мало что еще понимали про вирус, не знали, как лечить. А такая жуткая неизвестность и есть самое страшное. Но человек так устроен — старается побыстрее забыть неприятное. Помните, как в начале пандемии у многих из нас развилась боязнь на уровне фобии прикоснуться к кнопке лифта, к посторонней вещи? Как мы дезинфицировали пакеты из магазина, прежде чем достать из них продукты? Прошел год, и все куда-то ушло. Хотя вирус не стал слабее, наоборот, он теперь еще страшнее: мутирует в сторону непредсказуемости.
А впервые я почувствовал, что это всерьез, когда находился. в воздухе. В феврале 2020 года группа артистов летела в Германию на фестиваль «Песня года». Тогда в России про ковид мало говорили, никто и не знал: какая-такая «корона»? И вдруг вижу в салоне самолета Иру Дубцову в медицинской маске. Спрашиваю: «Это что за маскарад?» А Ира и говорит: «Ты что, не знаешь, что в Европе бушует новый вирус? Теперь там все в масках ходят». Однако в Германии людей в масках я не увидел. И концерт состоялся — во Дворце спорта был «биток», тысяч десять народу пришло. И все же какая-то тревога в воздухе уже висела. Ну а потом и у нас началось то, что началось. В марте я с коллективом поехал в гастрольный тур, но мы успели отработать только концертов десять. Турне пришлось прервать и сесть на самоизоляцию. Со временем концерты стали возвращаться — с ограничениями по наполняемости зала.
— В полупустой аудитории артисту выступать неуютно. Ведь от каждого зрителя на сцену идет энергия…
— Безусловно, она чувствуется. Но энергия бывает разная, в том числе и недоброжелательная. В таком обмене кто-то из зрителей хочет только получить от артиста энергию, а не отдать свою. Мне в этом смысле очень много дала школа Аллы Пугачевой. Как она работала с публикой! Будучи ее музыкантом, я лет восемь наблюдал за ней на сцене. В те годы роялю, то есть моему музыкальному сопровождению, отводилась практически половина времени. Например, в программе «Монологи певицы», где звучали песни и самой Аллы, и Паулса, и мой «Айсберг» — тоже «рояльная» песня. Я играл на инструменте и видел, как Алла шла к аудитории, как отдавала ей всю себя и как брала энергию у нее. Максимально открытая, душевно распахнутая! Не случаен этот ее знаменитый жест — раскрытые, протянутые в зал руки. Или вспомнить, как Алла откидывала назад волосы, открывая лоб (так она делала не только в «Арлекино», но и во многих других песнях). У Пугачевой я научился очень многому. Как выходить из ситуации, когда кто-то из публики бросит какую-нибудь обидную реплику, — промолчать или вступить в диалог? Как строить отношения с музыкантами — с теми, кто стоит за солистом, за звездой. Как с ними общаться до концерта, во время и после. У меня самого уже много лет есть своя группа. И я хорошо понимаю ребят, потому что в свое время сам был на их месте.
— В 80—90-е годы вы часто выступали во Дворцах спорта и собирали там аншлаги.
— В те прекрасные времена мы приезжали в большие города: Омск, Новосибирск, Красноярск — в среднем на пять дней. И давали во Дворцах спорта или на стадионах по четыре концерта в день. Первый мог начинаться в 12, второй — в 15, потом в 18 и в 21 час. Мы буквально жили на сцене, потому что между выступлениями времени оставалось только снять мокрую одежду и надеть новую. Помню, как в Киеве в огромном Дворце спорта я отработал десять сольников — по два в день. Со мной на них выступал мой друг и однофамилец Юра Николаев, ведущий «Утренней почты». Он выходил посередине концерта и рассказывал обо мне народу минут пять. А я в это время переодевался. Мы с ним вообще хорошо поездили, есть что вспомнить, Юра замечательный человек… Сейчас, если артист один раз в жизни собирает «Олимпийский», пусть и неполный, он считает: «Я — суперзвезда!» А мы в «Олимпийском» сделали шоу «Дельфин и Русалка» с Наташей Королевой — и пять аншлагов за три дня (в пятницу концерт, в выходные по два). Одновременно я писал для Иры Аллегровой ее первую сольную программу «Не улетай, любовь», в которую вошли «Странник мой», «Младший лейтенант», «Фотография 9х12», «Мой ласковый и нежный зверь», «Привет, Андрей» и другие хиты. И у Иры тоже было пять аншлагов на этой площадке. Считалось нормой, когда со стадионных концертов одна многотысячная толпа зрителей выходит, а другая в это время заходит. Вот это я понимаю — масштаб!
— При такой аудитории, наверное, много зарабатывали…
— В перестроечные годы билеты почти ничего не стоили, потому что у людей денег не было. И хотя в зале — «биток», даже самым востребованным артистам гонорары платили небольшие. Да и куда мы могли потратить большие суммы? Недвижимость нельзя было купить без прописки, а главное, без связей. А у меня с этим ничего не получалось. Сколько ни писал в Моссовет, мне никто ничего не дал. Так что ни одного квадратного метра я от государства не получил. И купить не мог. Это сейчас с этим проблем нет — только деньги плати, но так было не всегда. Ты или годами стоял в очереди, или по блату вступал в кооператив, или опять-таки по блату получал жилплощадь от государства.
То же самое и с машинами. Даже если у тебя были деньги, новое авто требовалось «достать». Поэтому артисты частенько приезжали в славный город Тольятти, где выпускались «Жигули». И я там выступал! И, кстати, прекрасная публика в этом городе была. Популярные музыканты приезжали и отрабатывали концерт на городском стадионе. И вместо гонорара получали автомобиль. А потом сами садились за руль — даже самые топовые артисты, и на новеньких «девятках» уезжали в Москву.
— Молодежи сейчас, наверное, трудно в это поверить.
— А для моего поколения такие истории воспринимаются как милота какая-то. Но факт остается фактом: свободно купить квартиру или новую машину было невозможно… В эпоху «первоначального накопления капитала» мы оставались бедными. Но эти годы прошли в беззаботности и веселье! Адреналина в крови добавляло чувство: мы поем перед стадионами! Причем не перед половинкой арены, как сейчас, а действительно полными стадионами, когда нет ориентированной в какую-то сторону сцены и работать приходится «по кругу», двигаясь по беговой дорожке. У меня были определенные песни с длинными проигрышами. Пока музыканты играли проигрыш, я успевал обежать стадион — чтобы меня увидели все зрители. Ну не зря же люди деньги за билеты заплатили! А сейчас известный артист вывешивает баннер в «Инстаграме», что у него скоро концерт в ресторане «Клубничка» или «Ивушка», и абсолютно не комплексует. Наоборот, гордится, что у него есть работа. И ты думаешь: «Нет, ребята, что-то пошло не так, что-то произошло необратимое».
— Тут во многом виновата пандемия.
— Да, из-за ковида концертная жизнь в привычное русло не скоро вернется. Страх болезни быстро людей не отпустит. Недавно на фестивале «ЖАРА» у меня прошел творческий вечер. Обычно за месяц начинают звонить друзья: «Игорь, а можно билетик?» За три дня до концерта телефон просто раскаляется. И на этот раз за месяц до события меня теребили: «Ты уж не забудь нас позвать». Но ближе к концерту дергать перестали. Я начал сам звонить: «Так что, вы придете?» И слышал: «Игорь, мы тебя очень любим. Но на концерт нам идти страшно. Мы с тобой лучше потом, после концерта отпразднуем». И я друзей понимаю. Сейчас, анализируя ситуацию, думаю, что, даже если разрешат стопроцентное заполнение залов, зрители на концерты сразу не побегут. Люди утратили навык, рефлекс ходить на концерты к своим кумирам. А если и ходят, то предпочитают откладывать покупку билетов на последний момент. Ведь раньше, если купил билет на любимого исполнителя, то ты на концерт обязательно попадешь. А теперь — не факт. Когда перенесли мой юбилейный концерт, мне столько людей в соцсетях написало! Зрители приехали в Москву из разных городов. Они не знали об отмене и подходили к закрытым дверям концертного зала. Это же ужасно. Но вот в мае мы опять начали «пробные» концерты. Проехали семь городов, все замечательно. И вдруг на днях получаю уведомление, что мои июльские концерты отменяются. И что их можно перенести на 2022 год. Конечно, у меня есть «подушка безопасности», я не голодаю. Но как кормить коллектив, если источника заработка нет? А некоторые мероприятия вообще невозможно вот так вот взять и передвинуть на год.
— Вы имеете в виду ваш юбилейный концерт в «Крокус Сити Холле», который должен был состояться в ноябре 2020?
— Зато пандемия дала возможность людям больше времени проводить с семьями. Правда, некоторые супружеские пары из-за этого расстались.
— Ну, это не про нас с Юлей. У нас все замечательно. Наоборот, когда идет активная концертная жизнь, когда стрессы, приходишь домой с обнаженными нервами, и может начаться выяснение отношений. А если причины для стресса отсутствуют, то все спокойно.
К нашей беседе с Игорем присоединяется его жена Юлия Проскурякова:
— Да, мы еще больше сплотились. Было так приятно, что ни Игорю, ни мне не надо было куда-то бежать, спешить. Нам еще повезло, у нас есть загородный дом, и мы не были заперты в четырех стенах, могли выйти, погулять, поиграть в бадминтон. Раньше этой игрой не увлекались, а теперь у нас с Игорем идут постоянные соревнования — кто кого. Спорт помог прийти в форму, потому что на самоизоляции мы, как и многие, немножко поправились — да, мы склонны к полноте, надо постоянно следить за весом. Обычно спасает, что Москва — город пробок, суеты, хаоса, нормально поесть не успеваешь. А когда дома находишься, то смотришь фильм и ешь, читаешь и ешь. Но вот благодаря ракеткам и воланам мы уже схуднули на пару килограммов.
— Дочь в бадминтон тоже играет?
Юлия: Нет. Ника проявляет интерес к большому теннису. Уже потихоньку занимается с тренером.
Игорь: Теннис — это универсальный спорт, в котором человек гармонично развивается. Ника смотрела-смотрела, как я играю, и сама захотела попробовать. Дочь не дает нам скучать. У нее сейчас самый забавный, самый классный возраст — в октябре ей будет шесть лет. Конечно, в каждом возрасте ребенок милый. Но именно сейчас она так интересно взрослеет, так рассуждает, так смотрит на жизнь! К слову, раньше дочка знала, что папа на гастролях и только иногда приезжает домой. И не очень реагировала, когда я уходил. А во время самоизоляции привыкла, что папа всегда дома. И теперь, как только я собираюсь куда-то отъехать, Ника сразу по каким-то мелочам это вычисляет, идет в гардеробную и прячет мои джинсы, чтобы я не ушел. Это так трогательно! Да, самый положительный момент в пандемии — то, что столько времени можно было провести с семьей. Хотя я вообще имею право сидеть дома и кайфовать: скоро стану пенсионером. Правда, размер пенсии пока не знаю. Но в любом случае у меня заслуженный отдых. (Смеется.)
— Займетесь на досуге обучением дочери игре на фортепиано. В вашем «Инстаграме» я видела, как Ника музицирует.
Игорь: Это громко сказано. Да, дочь подходит к роялю, что-то подбирает пальчиком своим, поет. Мне самому ее учить бесполезно, я мягкий, ухожу от каких-то конфликтных ситуаций, и дочке все всегда будет можно. Нет, тут нужны авторитеты, именно школьные учителя. Поэтому Ника уже потихоньку занимается с педагогом, а в шесть лет мы ее отдадим на подготовительное отделение музыкальной школы. Только нужно найти хорошего преподавателя, чтобы он про четыре четверти, восьмушки, диезы и бемоли рассказывал интересно.
— А в вашем юбилейном концерте Вероника выступит?
Игорь: Если Ника органично будет себя чувствовать в каком-то номере, то да. Но выводить ребенка на сцену для меня не самоцель. В декабре мы втроем снялись в новогоднем «Огоньке». Получилось хорошо, потому что песенка «Я люблю эту зиму» подошла для такой семейной истории. И снималась Ника легко. А вот посмотреть этот номер потом на экране долго не хотела. Ну не доставляет ей удовольствия видеть себя любимую на экране.
— К школе дочка уже готова?
Юлия: Мы-то ее готовим, притом что не спешим — хотим отдать через год, когда ей исполнится семь лет. Но в наши времена в связи с пандемией не совсем понятно — будут ли готовы школы к очному обучению. Чтобы как мы в свое время: с первой линейкой Первого сентября, с первым звонком, с цветами для первой учительницы. Очень надеюсь, что Ника испытает впечатления от первого похода в школу. А пока к нам приходит педагог и занимается с ней по часу-полтора русским языком и математикой. И дочь такие уроки высиживает, ей интересно. Теперь как только видит какую-то надпись, вывеску, сразу останавливается и читает. Мы уже привыкли и ждем, пока она справится. А еще Ника обожает «говорящий» глобус, который рассказывает про разные страны, их столицы, народы. Ей так это интересно, что она уже запомнила флаги почти всех стран!
— Юлия, Ника только готовится учиться, а вы скоро заканчиваете ГИТИС, где учитесь на актрису.
Юлия: У нас в институте пандемия тоже нарушила многие планы. Я учусь заочно, и установочная сессия, на которую мы все собираемся, длится месяц. Но мы отучились всего две недели, и нас перевели в онлайн. Через какое-то время все поняли, что так учиться актерскому мастерству невозможно. И процесс остановился, приведя нас в замешательство — что делать, как быть дальше? Но потом все наладилось. Наш выпускной спектакль «Дачники» зритель очень хорошо принял. Сейчас готовлю новый спектакль — «Солдатики» по пьесе Владимира Жеребцова. Она шла во многих театрах России, в Москве ее в «Табакерке» выпустили. А теперь «Солдатиков» ставит в «Свободном театре Сочи» режиссер Александр Лухин. Уже продаются билеты на премьеру, она пройдет в Санкт-Петербурге 10-го и 11 сентября.
— Кого вы там играете?
Юлия:Как всегда, «неблагополучный элемент», женщину с тяжелой судьбой. Не знаю, радоваться этому или горевать, но режиссеры часто видят меня именно в образах таких героинь.
— А в кино есть новые роли?
Юлия: Да. И это тоже не комедии, а мои героини не принцессы. (Смеется.) Например, в сериале «Чикатило» — само название уже о многом говорит — сыграла небольшую роль дружинницы. И, конечно, выступаю как певица. Недавно на фестивале «ЖАРА» представила премьеру песни «Журавлик» — ее Игорь написал во время пандемии. А сам он на фестивале исполнил в дуэте с Валерией новую песню «Лето, вернись». Что будет дальше — посмотрим. Сейчас стараюсь не строить планы надолго. Теперь мы предполагаем, а пандемия располагает.
Журнал «7 Дней» Игорь Николаев: «У меня был такой
взгляд,что Иглесиас все понял…»
Публикация от 7days.ru | смотрите сториз (@7days_ru) 29 Янв 2020 в 9:51 PST
«Однажды накануне дня рождения ко мне приехала Алла Борисовна и говорит: «Покатай меня!» Я удивился: «На чем? У меня же ни машины, ни велосипеда нет. » А она: «А что есть?» — «Санки!» — «Отлично!» И Алла, прямо в песцовом полушубке, села в санки. Сначала я катал ее по двору, а потом выехал на улицу. Стал перебегать дорогу, вижу — на нас летит автобус. » — вспоминает Игорь Николаев в совместном интервью с женой Юлией Проскуряковой.
— Игорь, на днях вы отметили 60-летие, поздравляю с юбилеем! А какой из ваших дней рождения самый запоминающийся?
Игорь: Да много бывало разного… Однажды накануне дня рождения ко мне приехала Алла Борисовна и говорит: «Покатай меня!» Я удивился: «На чем? У меня же ни машины, ни даже велосипеда. » А она: «А что есть?» — «Санки!» — «Отлично!» И Алла, прямо в песцовом полушубке, села в санки. Сначала я катал ее по двору, а потом выехал на улицу. Стал перебегать дорогу, а там была проплешина без снега — сухой асфальт. Санки встали прямо посреди дороги. И в эту секунду вижу, как на нас летит автобус. Резко остановиться на заснеженной дороге он не может, но кое-как пытается затормозить, прижимаясь к сугробам. А мы с Аллой стоим как вкопанные и смотрим. Остановился автобус всего в паре метров от нас.
Водитель с монтировкой в руках выскочил явно с намерением нас побить. Тут Алла — и это гениально! — снимает шапку. Шофер увидел гриву волос, которую уже знала вся страна, и опешил. А Алла говорит: «Все, Игорь, санки нам теперь не понадобятся — теперь нас парень покатает». Обалдевший водитель кивает: «Покатаю. » Мы залезли в автобус, шофер за нами — в совершенном шоке, и мы сделали кружок вокруг моего района. Но на этом история не закончилась. Вылезли мы из автобуса у киоска «Союзпечать», и тут Алла спрашивает: «Игорь, что же тебе подарить? По сахалинскому времени твой день рождения уже наступил. » А у киоска стоит алкаш в тулупчике и достает из-за пазухи маленькую дворняжку со словами: «Купите щенка!» Алла смеется: «Вот тебе подарок!» Эту собачку моя старшая дочь Юля (ей тогда было лет семь) назвала Ладой.
— А нынешний юбилей как отметили?
Игорь: В два приема — как и десять лет назад, когда мне стукнул полтинник. Первый день праздновали в Москве, где живет мама и где у меня много друзей. А на следующий день — в Майами, где в январе отдыхают многие мои коллеги, и еще там давно живет дочка Юлька, без которой не представляю своего праздника.
Юлия: Потрясающий был праздник. Сначала мы отметили в Москве, а потом и в Майами! Было много музыки, поздравлений, песен. Спасибо всем, кто был на празднике, и всем, кто поздравил Игоря в этот важный для него день.
— Следующую круглую дату тоже «на два материка» отметите?
Игорь: Я, наверное, широко праздную юбилей в последний раз. Потому что когда темой для разговора с друзьями становятся не творческие планы, а в основном здоровье — это уже не так весело. Пока-то, слава богу, многие мои ровесники прекрасно себя чувствуют, но кто знает, что будет через 10 лет. Кстати, у меня изменилось само понятие: ровесник. Раньше разница в пять лет казалась огромной, а сейчас плюс-минус пять лет — не считается. Леня Агутин лет на восемь меня младше, Ира Аллегрова на восемь старше. Но для меня они ровесники, потому что вместе прожит огромный кусок жизни. В общем, этот мой юбилей еще не носил заупокойный характер. (Улыбается.) Поэтому пока праздную. Сейчас мужчина в этом возрасте считается еще молодым, не то что в XIX или даже в XX веке. Взять Олега Газманова — я его воспринимаю как совершенно молодого парня и как моего ровесника, хотя он намного меня старше. Да и я стараюсь «соответствовать». Спасибо теннису — он меня держит в хорошем тонусе. На беговой дорожке скучаю, любая рутина меня убивает. Даже по берегу самого красивого океана мне скучно бежать из точки А в точку Б. Но в игре, в азарте, могу сколько угодно пробегать без одышки и учащенного сердцебиения. А еще меня очень стимулирует профессия. Я не веду абсолютно здоровый образ жизни. Но перед концертом или съемкой организм автоматически выключает потребность в еде и в алкоголе. У меня есть чувство ответственности перед зрителями: не могу плохо выглядеть. И так годы берут свое, так зачем еще добавлять ненужных «красок» лицу и фигуре алкоголем или лишним весом?
— Игорь, одним из подарков к вашему юбилею стало присвоение звания «народный артист России». Кстати, большую ли прибавку к пенсии имеют обладатели этого звания?
Игорь: Я еще не на пенсии — пенсионный возраст ведь подняли. Но вроде за «народного» добавляют тридцатку. Если обычная пенсия тысяч двадцать, то будет пятьдесят. А что вы улыбаетесь? Никто не знает, что будет с нами через минуту. Сегодня человек на ногах и может заработать, а завтра что-то случится, так будешь рад и тридцатке. Никогда ни от чего не зарекайся.
— И это говорит композитор, сочинивший десятки хитов, которые столько лет поет вся страна!
Игорь: Ну, на авторские даже от одного хита можно было прожить в СССР. Тогда работало Всесоюзное агентство по авторским правам — ВААП. Оно полностью контролировало всю концертную деятельность. После каждого концерта (а по всей стране они проходили сотнями в день), после каждого выступления музыкантов в ресторанах и кафе (а в СССР их работало несколько тысяч) составлялись «рапортички», где указывалось, какие песни были исполнены. ВААП собирало эти отчеты, и на их основании автору «капали» авторские. Существовала пословица: «О том, талантлив ли ваш папа, спросите у бухгалтера ВААПа». И это была абсолютная правда, потому что та система полностью отражала положение композитора на рынке. Но я попал на крушение этой системы. Когда страна закончилась, закончились и авторские отчисления. Я стал петь сам — только это меня и спасло.
— Начинающему композитору было трудно пробиться к успеху?
Игорь: Не год и не два пришлось доказывать — и себе и людям, — что мой первый успех не случаен. Помню, в одном интервью в 1984 году у Раймонда Паулса спросили: «Сейчас появился новый композитор Игорь Николаев, он написал песни «Айсберг» и «Расскажите, птицы». Что вы о нем скажете?» Раймонд ответил: «Эти две песни очень интересные. Но посмотрим, что будет через год: напишет ли он что-нибудь еще кроме них?» Это сейчас мы с Раймондом дружим, он бывал на моих концертах в Юрмале, на днях рождения. А тогда мы были незнакомы. Так вот, Паулс был абсолютно прав, потому что часто первый хит у композитора оказывается последним. По счастью, через год у меня появились «Паромщик», «Комарово», потом «Две звезды». И я понял, что надо уже «выходить из тени», то есть запеть самому. Многие этого не одобряли, в лицо говорили: «Зачем ты поешь?! У тебя хорошо получается сочинять — вот и пиши». Но мы с Пашей Жагуном написали «Старую мельницу», потом вдогонку получился «День рожденья, праздник детства», «Незнакомка» — сразу три хита. И хотя их спел совершенно неизвестный пацан, какой-то мальчик с усами странного вида, эти песни запела вся страна. Было время, когда, кроме «Мельницы», в ресторанах вообще ничего не играли. Народ просил, и ансамбли пели «Мельницу» раз двадцать подряд.
— Но сначала ваши песни пела Пугачева…
Игорь: В 1984 году Алла Борисовна спела в программе «Новогодний аттракцион» мои песни «Айсберг» и «Расскажите, птицы». Я тогда служил в армии — в Ансамбле песни и пляски Московского военного округа. Это был великолепный коллектив, гастролирующий и по стране, и за границей. Там играли и профессиональные артисты, и мы — срочники, студенты-музыканты (например, скрипач у нас был из семьи Ойстрахов). Это было здорово, и я вспоминаю армейские годы с очень большим теплом. Так вот, в ту новогоднюю ночь нас вместе с солдатом по фамилии Пастернак, родственником знаменитого поэта, поставили на дежурство в Красном уголке. У нас была бутылка водки, килька в томате и буханка черного хлеба. С одной стороны, все-таки лучше, чем стоять на холоде с автоматом. С другой — было грустно: в телевизоре твои песни на всю страну поет Пугачева, а ты сидишь в карауле. И как здорово все это было снято — дымы, свет, фонтаны, голуби! Ощущение нереальности происходящего меня прибило. Но с той минуты мой статус как музыканта уже изменился, потому что песни сразу запела вся страна.
— Получается, это был день, после которого ваша жизнь уже не была прежней…
Игорь: Да, правда, тогда же она чуть не оборвалась. В пять утра меня отпустили в увольнительную — аж на два дня! В надежде поймать частника и побыстрее попасть домой я шел, счастливый, по трамвайным путям в совершенно пустой утренней Москве — это была Красноказарменная улица в Лефортово. И вдруг подо мной образовалась пустота, и я куда-то полетел. Оказалось, провалился в открытый канализационный люк. Но благодаря толстой шинели застрял в коллекторе. И это могло стоить мне жизни, потому что через несколько секунд в нескольких сантиметрах от моей головы пронесся трамвай. Я сильно ударился о скобы-ступени, но травм серьезных не получил, а вот ближайший папин друг в такой ситуации погиб.
— Почему в вас стреляли?
Игорь: Просто мужики сильно выпили, а мы были чужаки. Спасло то, что мы заорали: «Ребята, не стреляйте, у нас есть и водка, и закуска, давайте за Новый год выпьем!» Стрельба сразу прекратилась: «Ну ладно. » И я вышел из-за колодца, хотя в этот момент они запросто могли пальнуть. Потом мы все вместе зашли в дом, выпили, закусили, побратались. Мог я погибнуть в самолете: летел в Америку, и в нас попала молния. Я сидел в проходе, и вдруг передо мной возник вибрирующий, ослепительный бело-синий столб диаметром сантиметров двадцать. Это длилось мгновение, но оно показалось мне таким долгим. Самое интересное, что рейс был дневной, но все пассажиры почему-то спали, как будто впали в летаргический сон. Я потом спрашивал: «Вы молнию видели?» — «Нет». Но молния была, потому что самолет сразу ушел на аварийную посадку, и его заменили на другой лайнер.
А скольких автоаварий я чудом избежал! В 90-е годы поехал в круиз в Японию и Корею. Тогда морские поездки любили все артисты. У нас, например, была компания: Лева Лещенко, Ира Понаровская. В Японии все купили подержанные праворульные машины, кто-то для себя, а кто-то чтобы поездить, а потом выгодно перепродать в России. И я привез оттуда потрясающий автомобиль, купленный за 700 долларов. Прямо как у Бэтмена! С низкой посадкой, с кожаным красно-белым салоном. Ну очень крутой! И вот как-то ночью подвожу Сашку Кальянова (известный композитор, исполнитель и звукорежиссер. — Прим. ред.) к нему домой. Мы жили неподалеку друг от друга: он на улице Раменки, а я — Новаторов (в моем доме еще жил Юра Антонов). На дороге был страшный гололед. И вдруг перед нами из темноты возникает асфальтовый каток — стоит без габаритных огней, перегораживая нашу полосу. Сашка кричит: «Тормози!» А я понимаю, что тормозить нельзя: машину начнет крутить, и мы въедем в каток.
Таких историй у меня очень много. Поэтому на каждый день жизни смотрю как на подарок судьбы. У меня отец умер в возрасте 45 лет, а я уже пережил его на 15. Если бы и я ушел в 45, у меня не было бы вот этой чудесной семьи, моей жены, младшей дочки. Это все уже бонусы, дополнительные подарки, которые Бог по своей милости решил подарить мне. Как до сих пор дарит возможность писать музыку.
— Вы легко сочиняете?
Игорь: Песня — это ребенок, и, как у людей, у каждой своя судьба. В «Айсберге» сначала не было третьего куплета: «Ты уйди с моей дороги или стань моей судьбою». А в «Паромщике» — куплета со словами «Но нас с тобой соединить паром не в силах». Позже я почувствовал, что не хватает каких-то ключевых фраз, и мой друг и соавтор песни поэт Коля Зиновьев дописал. А песня «Прости, поверь» родилась сразу, и я ничего не поменял ни в мелодии, ни в тексте, ни в аранжировке. Запись ее заняла ровно столько, сколько длится песня, — три минуты. Тогда Алла приехала в студию, надела наушники, спела. Говорю ей: «Ну все, можно записывать». Ведь принято сначала репетировать, потом делать несколько дублей. А она: «Вы разве не записывали?» — «Записывали». — «Что, надо перепеть? Надо лучше?» Говорю: «Нет, меня абсолютно все устраивает, все очень здорово». Алла подошла к пульту, мы вместе послушали запись. И она сказала: «Это мое первое ощущение, первая эмоция, и к такой домашней, семейной песне она очень подходит. »
— А с появлением новой техники композиторская технология изменилась?
Игорь: Я могу мелодию и в нотный блокнотик записать, и на салфетке в самолете, и в телефон намурлыкать — это не важно. Кстати, первый профессиональный диктофон мне подарил Хулио Иглесиас. Я давно мечтал о стереодиктофоне с двумя микрофонами: один пишет голос, а другой — рояль. Но достать такой в СССР было невозможно. И вот однажды захожу я в студию звукозаписи в Майами, чтобы передать Иглесиасу какую-то вещь от его сына Хулио Иглесиаса-младшего, с которым мы вместе гастролировали по Америке. Мы немного поговорили, и вдруг я замечаю на столе такую вещь. И Иглесиас сразу: «Бери, тебе это надо — ты же сонграйтер, композитор!» Видимо, у меня такой взгляд был, что Хулио все понял. Говорю: «Отказываться не буду — я должен это взять. » А он улыбается: «Я рад, что тебе понравилось. » Теперь с техникой проблем нет, лишь бы приходили мелодии и стихи в голову. Можно обложиться гаджетами, но муза не прилетит, и ничего не поделаешь.
— А у вашей младшей дочки Вероники творческое начало уже проявляется?
Игорь: Она еще малюсенькая — ей всего четыре года. Но уже ясно, что она поющая и очень музыкальная. Ника чисто интонирует, строит интервалы, любит импровизировать, придумывать мелодии. Но до пяти лет не будем учить ее музыке, потому что это может оттолкнуть. Человек должен сам захотеть. Вот я в детстве хотел, чтобы мне купили пианино, потом освоил гитару и играл на танцах в школе на родном Сахалине. Только скрипку не любил, хотя окончил музыкальную школу с концертом Вивальди! Сейчас даже не представляю, как я смог сыграть его.
Юлия: Пока Ника просто ходит в садик, занимается гимнастикой, плаванием. Дочь по характеру лидер, многое держит в себе и мало капризничает. При этом она общительная, быстро вливается в коллектив. У нас в поселке много детей, и все общаются — на катке, на горке, на площадке. Мы стали чаще ходить на детские дни рождения. Недавно были у Аллы-Виктории Киркоровой, это был такой красочный праздник, Нике очень понравилось. Также Ника обожает Гарри и Лизу Галкиных и дружит с Оливией Емельяновой. Она скучает по ним, когда долго не видит, даже разговаривает с ними во сне, играет, представляете? Вот укладываю ее спать, а она, засыпая, шепчет: «Лиза. Гарри. Оливия. Идите сюда. » А недавно, когда мы были в гостях у Аллы Борисовны, Гарри ее обнял, и Ника так засмущалась — это было очень мило, все-таки настоящая девочка растет. Еще Ника любит рисовать, но самое любимое ее увлечение — это петь и сочинять песни. Все время устраивает нам концерты, причем и билеты продает, а в конце концерта ждет от нас цветов! Вместе с Игорем они уже написали две детские песенки: одна про кота Мяукника, а вторая — про кошку Теслу.
— Так, может, скоро мы увидим Нику в детском телешоу «Лучше всех!»?
Игорь: Учитывая то, что мы с Максом Галкиным кумовья, дорожка в эту программу у нас, казалось бы, короткая. (Смеется.) Но Вероника все-таки маленькая еще. И вообще, неясно, в какую сторону она будет развиваться. Например, дочь отлично плавает, гоняет на велике. Главное для нас, что Вероника активный ребенок с нормальным детством. И пусть побудет в этом состоянии. Не собираюсь на нее давить — она этого сильно не любит. Когда играю на рояле, Ника подходит и начинает мне «подыгрывать». Но не дай бог ее заставлять.
Юлия: Ника делает с папой все, что захочет: при виде ее глаз он тает, млеет и просто забывает, что хотел сказать. (Улыбается.) А строгий «полицейский», следящий за порядком в нашей семье, — я. Но я тоже считаю, что у ребенка должно быть детство и что заставлять маленького человека что-то делать — неправильно.
— На гастроли ее с собой берете?
Игорь: Нам бы очень хотелось, но мы ждем, когда она подрастет. Пока Ника ревнует меня к работе — не хочет, чтобы я уезжал.
Юлия: Конечно, не хочется расставаться с Никой, хочется брать ее с собой и на гастроли, и на выступления, но она пока к этому еще не готова. Мы как-то взяли Нику на пару телешоу, и потом она плохо спала. Для ребенка это всегда стресс. Много незнакомых людей, отсутствие дневного сна и, как следствие, плохое настроение. Зачем ее мучить? Наступит время, и она сама захочет ездить с нами.
— Юля, вы ведь уже два года учитесь в ГИТИСе, как муж к этому относится?
Игорь: Она действительно творческий человек, и я видел, как ей важно реализоваться, как она мучается, когда нет творческого дела. Юля ведь в свое время снялась в двух сериалах. И сейчас репетиционный процесс на актерском отделении в ГИТИСе приносит ей столько счастья!
— Юлия, поступать муж вам помогал?
Юлия: Нет! Игорь мне не помогал. Если честно, я ему вообще не сказала, что буду поступать, — иначе он меня не отпустил бы. Игорь был в шоке, когда я показала ему студенческий билет. Сказал: «Подожди, тебя же теперь подолгу дома не будет!» И оказался прав. Но это была моя мечта. В свое время я окончила в родном Екатеринбурге юридическую академию и работала по специальности: сначала с папой в нотариальной конторе, потом, когда переехала в Москву, в юридической фирме. Не жалею, потому что это в хорошем смысле вправило мне мозги. Вообще, я считаю, что высшее образование — это очень важно для молодых людей. В школе нас жалеют, за нами бегают учителя и классные руководители, уговаривают учиться, а в институте за тобой никто бегать не будет, не будешь учиться — отчислят. Это очень развивает самостоятельность и ответственность — важные качества для каждого человека.
— Семья в итоге смирилась с тем, что вы подолгу пропадаете в институте?
Юлия: Семья тихо возмущается. (Улыбается.) Сессии у нас непростые: в течение месяца занятия и репетиции начинаются в девять утра, а заканчиваются иногда в два часа ночи. И для экономии времени я часто остаюсь ночевать в московской квартире, а Игорь с Никой в нашем подмосковном доме ждут с нетерпением маму и окончания ее сессии.
Игорь: И тогда я звоню жене: «Ну что, мама, покинула ты нас? Мы с Никой тебя очень любим! Помни, что дома тебя ждут два твоих любимых сердечка. »